см, талия — 95 см, бедра — 82 см), великолепный охот­ник, университетский первенец по разрыванию львов и чемпион континента по стрельбе из лиановой пращи, студент философии Адам Пикши сразил лидера эмансипатов. Подробности об убийстве мы сообщили в нашем утреннем издании. ПРИМЕЧАНИЕ ДЕЖУРНОГО РЕДАКТОРА: Номер был уже готов, когда мы получили сообще­ние, что убитый не только не был настоящим мужчи­ной, но вообще не был человеком. Экспертиза установи­ла, что это исчезнувший пять лет назад при невыяс­ненных обстоятельствах из колонии Плутон психоробот А. Н. пфвого звездного класса. Дезертировав со свое­го поста, где он должен был трудиться по освоению космического пространства на пользу человечества, поврежденный психоробот тайком вернулся на Плане­ту — мать, чтобы потревожить ее спокойствие. Уже нача­та проверка, не являются ли и остальные активисты движения за права мужчин такими же психороботами, которые преступно пренебрегли четвертым законом робототехники, гласящим, что робот всегда и везде дол­жен легитимировать себя как робот. Дополнительные подробности вы узнаете из нашего завтрашнего номе­ра. А пока редакция призывает своих читателей присоединиться к справедливому призыву: СВОБОДУ ЧЕЛОВЕКУ АДАМУ НИКШИ! ТОЧКА ЛАГРАНЖА Приближались торжества по случаю десятилетия первого города за пределами Земли. Люди имели закон­ный повод для радости: грандиозный эксперимент по созданию искусственного города блестяще подтвердил все ожидания. От населявшего ее множества людей Земля давно уже трещала по швам, как старая одежда. Двенадцать миллиардов ртов едва успевали переводить дух в отчаянной тесноте, а подлинная колонизация других планет продолжала оставаться утопией. Суровые усло­вия этих планет требовали веков неимоверного труда и неисчислимых средств, выделить которые было нелег­ко, ибо каждый новый миллиард людей рождался с пра­вом на хорошую жизнь. Давным-давно произведенные расчеты показали, что многократно быстрее и дешевле заселить межпланетное пространство. Там не было чудовищного атмосферного давления Венеры, не свире­пели ужасные песчаные бури Марса, не пламенел неугасимый очаг Меркурия, не лили метеоритные дож­ди Луны. А мертвецкий холод вакуума не представлял­ся серьезной помехой: достаточно было отгородиться от нею подходящей стеной и солнце начинало радовать те­бя и теплом, и светом, и электричеством. Кроме того, в вакууме получила расцвет целая новая отрасль промышленности, что обеспечивало космическое насе­ление работой. 175 Разумеется, все было не настолько просто, как это представляли экскурсоводы, показывавшие посетите­лям экспериментальный город. Но Земля имела уже вековой опыт в строительстве орбитальных станций и располагала необходимой промышленностью, а между строительством орбитальной станции вместо ста че­ловек на один миллион принципиальной разницы не бы­ло... Так что вовсе не технические проблемы определя­ли экспериментальный характер этого города. Главны­ми здесь были медицинские и социально-психологи­ческие факторы. Ведь в Космосе должны постоянно жить и трудиться не специально подобранные и обученные космонавты, а целое миллионное население. Если бы опыт удался, то за короткое время были бы построены такие искусственные планеты на десять, двадцать и пятьдесят миллионов человек, проекты кото­рых в настоящее время окончательно совершенствова­лись в конструкторских бюро. Вот почему к концу десятилетнего испытательного срока космический город наводнили всевозможные научные комиссии, которые, как муравьи, ползали по городу, исследуя духовные, со­циальные и технические стороны местной жизни. Город встретил их с недовольством, потому что жи­телям были не по душе постоянные расспросы и придирчивое любопытство ученых. Это был опьянен­ный своей молодостью веселый и энергичный город, население которого имело дел невпроворот. Жители города занимались тем, что вылавливали в Космосе астероиды, дробили их и поставляли на ближайшие металлургические заводы, которые добывали из руды никель, железо, серебро и другие более редкие металлы в несметных количествах и притом непостижимой до недавнего времени чистоты. Вот уже несколько послед­них лет город почти целиком взял на себя снабжение Земли основными металлами, положив конец тыся- 176 челетиям безжалостного ковыряния в ее недрах, загрязения ее облика и атмосферы. Уже только одно это оправдывало усилия по его созданию. Вот о чем рассказал молодой мэр города на встрече с очередной группой журналистов. Возглавляя подготов­ку к торжествам, он вооружился и необходимым терпе­нием, пытаясь удовлетворить суетное любопытство многотысячных посетителей с матери-Земли. — Итак, друзья, — произнес он после краткого всту­пительного слова перед журналистами, — вы, как гово­рится, прижали меня к стенке, так что в течение получа­са можете мной располагать. Однако имейте в виду, что в скором времени будут опубликованы результаты исследований ученых, в которых вы найдете более исчерпывающие ответы на все те вопросы, которые, полагаю, вас интересуют. Журналисты знали об этом и в сущности хотели использовать эту встречу, чтобы выразить свой восторг всем увиденным и таким образом получить соответ­ствующий настрой для предстоящих репортажей. Тако­го комфорта жилья, транспортных средств, мест рабо­ты и отдыха Земля не знала. Весь город представлял со­бой гигантское произведение искусства, рожденное ге­нием человеческой изобретательности. Оно должно бы­ло компенсировать потерю тех земных преимуществ, которые обычно не замечаешь, но внезапно тоскуешь по ним, оказавшись за пределами Земли.Посланцы, в сво­ем большинстве молодежь, легко приспособились к но­вым условиям, в них появился дух какого-то особого патриотизма, который сплачивал их в дружный коллек­тив, а на полянах гидропонных парков уже весело щебетали первые юные граждане нового города. Вот почему журналисты больше глазели на окружавшие их красоты, нежели слушали объяснения мэра. Он нарочно пригласил их в этот живописный 12 — 702 177уголок, а не в свой кабинет, потому что здесь сама обстановка предрасполагала к задушевной беседе. Единственным освещением панорамной террасы были две прекрасных люстры — Луна и Земля, расположен­ные на одинаковом расстоянии от города. Луна свети­ла с тихой яростью отраженного солнца, а Земля, вдвое большая, которая, казалось, дышала пушистым мехом своей атмосферы, походила на разноцветный мячик на яркой мостовой звезд. — Почему город построен именно здесь, а не ближе к Земле? — спросил один из журналистов, словно недовольный этой волшебной картиной. Остроносый и остроглазый, он был самым старым в группе. На протяжении всей поездки он постоянно досаждал такими вот невежественными вопросами, чем немало восстановил против себя всех своих коллег. Мэр имел все основания ответить ему, что об этом пишется в любом школьном учебнике по космоведе-нию, но, как мы уже сказали, он предусмотрительно вооружился любезным терпением. — Точка Лагранжа. Вероятно, вы о ней забыли. Еще несколько веков назад Лагранж высчитал, что верши­на равностроннего треугольника, отстоящая от Земли и Луны ровно на 360 240 км, представляет собой точку устойчивого равновесия. Находящееся там тело всегда имеет постоянное положение по отношению к Земле и Луне.Это особенно важно для функционирования тран­спорта, связи и городских часов. Впоследствии выясни­лось, что у этого района есть к тому же еще одно преимущество, о котором Лагранж, естественно, не мог предполагать. Этот район оказался наиболее чистым от метеоритов и космической пыли и относительно самым спокойным местом для жизни человека в Солнечной системе. — Благодарю, — пробормотал старый журналист, и 178 потянул двумя пальцами себя за нос, словно желая сде­лать его еще острее. — Значит, говорите, точка равно­весия... — Относительного, — вставил мэр. — По отноше­нию к Земле и Луне. — Да, понятно... А как у вас обстоит вопрос с рав­новесием власти? С ее устойчивостью? Мэр не понял вопроса, не поняли его и остальные журналисты и поэтому с их лиц исчезли ухмылки, вызванные первым глупым вопросом старого журна­листа. — Вот что я хочу сказать: вы — мэр, хорошо, но не претендуют ли на ваш пост другие жители города?" Нет ли в них какого-нибудь недовольства вами, системой управления? Мэр лучезарно улыбнулся, отчего стал казаться еще моложе. — Ну, мной-то они вряд ли могут быть недовольны, потому что я на этом посту недавно. В сущности, это вам тоже должно быть известно. У нас самый совер­шенный вид демократии, которого когда-либо добива­лось человечество. Посредством своего домашнего голографовизора каждый гражданин принимает непо­средственное участие в решении всех важных проб­лем. Благодаря своей малочисленности и техническому оснащению мы можем позволить себе этот люкс, кото­рого не может себе позволить даже Земля. Каждые три года обязательно избирается новое руководство города из трех мэров; каждый из них управляет в течение го­да, а другие двое контролируют его работу. И должен вам сказать, что желающих занять пост мэра днем с ог­нем не сыскать, так как управление — весьма утомитель­ное занятие, при всем при том, что большинство фун­кций берут на себя компьютеры... 179— Допустим, — бесцеремонно прервал его остроносый. — А какие выгоды вы о» этого имеехе? — Никаких. Есть только обязательства, так ска­зать, бремя, которое ты по мерс своих сил должен с достоинством вынести. Мэр получает столы:; же, сколько, скажем, чиновник, занимающий саму г: незначительную техническую должность. Впрочем, я, пожалуй, буду единственным мэром, который извлечет из этого поста какую-то пользу. Мне посчастливилось занять этот пост точно в год юбилея, так что вы неиз­бежно упомянете мое имя в своих репортажах. Выходит, таким образом я прославлюсь, не ударив для этого пальцем о палец. А что може"7" быть слаще этого, не правда ли? Журналисты встретили его элегантную шутку одоб­рительным смехом, чувствуя, что ему удалось натереть остроносому нос. Однако тот ничуть не смутился, его вопросам — один другого глупее — казалось, не было конца. — Ну а,скажем, те, что живут на нижних этажах, до­вольны ли они, не ропщут ли против тех, кто живет наверху? В голосе мэра появился чуть заметный холодок: — Вы вынуждаете меня напомнить вам, что в Кос­мосе верх и низ, лево и право — понятия относитель­ные. Как вы должны были заметить, город постоянно вращается для обеспечения гравитации. — Значит, вы не боитесь, что вас могут свергнуть с поста мэра? — Да я с нетерпением жду того момента, когда истечет срок моего мандата, чтобы, наконец, спокойно заняться моей непосредственной профессией. Я спе­циалист по космической металлургии, — ответил моло­дой мэр, но, натолкнувшись на пристальный взгляд ста­рого журналиста, смущенно добавил: — Конечно, если 180 мечк отзовут раньше срока, это будет позор. Это зна­чит, что я ас оправдал доверия моих сограждан. С торжествующим видом старый журналист вско­чил на ноги и задрал кьерху свой длинный нос, шчего стал казаться выше ростом. — Вот! Вот мы и добрались до сути вопроса, уве-жаемыГ мэр. До этого „рьньше срока". Вы говорите, что здесь отсутствуют такие понятия, как верх и низ, лево и право. Но ве?ьмем, к примеру, довольно значительную группу горожан, которые живут вбл::зи установок, снабжающих город воздухом. А что если кому-нибудь из них придет в голову прекратить снабжение города воздухом?.. Мэр уставился на него в растерянном изумлении, опешили и другие журналисты. — Н-но... но зачем ему прекращать доступ воздуха? — Чтобы захватить власть! — Да,но... Простите... — От изумления мэр потерял дар речи. — Как вам вообще такое пришло в голову? Вы хоть раз слышали, чтобы кто-то так поступал? Я же вам объяснил, какая у нас система управления. Любой мо­жет выдвинуть свою кандидатуру, когда... Назойливый журналист подергал себя за нос, а ког­да убрал руку от лица, все увидели, что он улыбался — впервые за все их пребывание в городе. — Значит, вас вовсе не пугает такая возможность? Это я и хотел услышать. Благодарю вас! У меня боль­ше нет вопросов. И он сел с удовлетворенным видом человека, хоро­шо справившегося со своим) делом. Не было вопросов и у остальных журналистов. Им было стыдно и неловко за своего собрата, и потому они поспешили распрощаться с молодым мэром, который пребывал в явном замешательстве. Желая хотя как-то затушевать то тягостное впечатление, которое могла 181оставить у него встреча с ними, журналисты еще раз с преувеличенным восторгом выразили ему свое восхи­щение всем увиденным, после чего сразу же отбыли на Землю. Спустя десять дней Планетарный совет был созван на чрезвычайное заседание в связи с озадачившим всех требованием мэра первого искусственного города прис­лать ему с Земли специально обученных людей для ох­раны установок воздушного обеспечения. Вместо этого в город прибыла новая комиссия, которая после тщательных проверок доложила, что воздушным установкам— никто и ничто не угрожает, что их техни­ческая охрана совершенно достаточна и что, очевидно, мэр утратил свое психическое равновесие, не выдержав бремени забот по подготовке предстоящих торжеств. Мэра освободили от занимаемой должности по болез­ни и вверили заботам медиков, которые всего за несколько недель с помощью медикаментов и психотерапии изгнали из его души этот неуместный страх. Торжества прошли с подобающим случаю блеском и размахом. Вместе со всеми радовался десятилетнему процветанию города и его бывший мэр, однако уже месяц спустя во главе группы из семи человек он на нес­колько минут перекрыл главный воздухопровод. По ра­дио он сообщил, что не пустит воздух, если ему немед­ленно не передадут всю полноту власти в городе. По его словам, город нуждался в сильной руке, способной в зародыше удушить темные силы, угрожающие его су­ществованию. Власть он получил. Последовавшие затем увещева­ния и угрозы с Земли не имели эффекта. Он, теперь уже всевластный повелитель, потому что его люди круглосуточно дежурили возле кислородных вентилей, заявил, что до одного уничтожит весь миллион человек, если только Планетарный совет попытается снять его с И 182 РЖНР4ЛФ нэяодо жш 1 'йнвчашш 1Г советской фантастики Л. ХДЧАТУРЬЯНЦ, Е. ХРУНОВ ПУТЬ К МАРСУ Научно-фантастическая хроника конца XX века МОСКВА ?МОЛОДАЯ ГВАРДИЯ» 1979Р2 Х29 70302-059 4700000000 078(02)-79 Издательство «Молодая гвардия», 1979 г. Посвящаем школьникам Звездно­го городка — сыновьям и дочерям наших товарищей по освоению кос­моса. АвторыОТ АВТОРОВ Мы занимаемся космосом и никогда не писали худо­жественных произведений. Один из нас — врач-психо­физиолог, другой — инженер-космонавт. Мы проделали множество экспериментов, изучая деятельность космонавта в полете, поведение человека в различных ситуациях, ставили эксперименты в косми­ческих полетах. Мы не мыслили взяться за перо до тех пор, пока... Дело было так. Однажды, после одного из космиче­ских путешествий, все экипажи и специалисты, занятые непосредственной их подготовкой, отдыхали в одном из живописных уголков Черноморского побережья. Стояла осень. И вот как-то, греясь на солнышке, глядя на па­дающие листья, мы заговорили о том, что вся наша ра­бота сродни фантастике. Кто-то из наших друзей вдруг сказал: — А знаете, если бы мы опубликовали отчет о сво­ей работе лет двадцать назад, то его посчитали бы фан­тастическим. Ему возразили: — Какая же это фантастика? Мы же пишем о реаль­ном, о том, что и как делали в космосе, чего достигли, работая в невесомости, мы же опираемся на результаты космических полетов. Мы же не говорим об инопланетя­нах с могучим интеллектом, не рисуем чарующих кар­тин жизни на других планетах? — Зато наш человек впервые в мире вышел из ко­рабля в открытый космос, мы фотографировали Землю из космоса. Как бы это назвали двадцать лет назад? — Фантастика! И мы решили, если реальности сегодняшнего дня ка­зались фантастикой еще совсем недавно, то почему бы нам не помечтать о том, что будет в ближайшие годы? Может, это будет фантастикой для наших дней? А мо- жет, нет? И тогда мы решили остановиться на следую­щем жанре: «Научно-фантастическая хроника». Нам мо­гут возразить, что такого жанра вроде и нет. Ну так что же? Мы же рассказываем о будущем. Когда А. Толстой писал о гиперболоиде инженера Гарина, лазера не бы­ло, а сейчас он есть. Искусственные спутники Земли стали давно не в диковинку. Спутниками умеет управ­лять человек. И уже достиг большого совершенства. В нашей книге рассказывается об экспедиции к Мар­су советского космического экипажа, потому что мы глубоко верим в наших людей, знаем их силу, волю, целеустремленность. Вспомните, кто открыл дверь в космос, кому рукоплескал весь мир в апреле 1961 года? Русскому парню Юрию Гагарину. В этой книге много неожиданного, обычного и не­обычного, простого и сложного, но все, о чем рассказы­вается, вполне реально для космических путешествий конца двадцатого столетия... Итак, конец двадцатого столетия. Вы включаете ра­диоприемник. Звучит русская речь. Торжественный го­лос. Начало передачи уже прошло: «...Советском Сою­зе с орбитальной станции «Авангард» произведен запуск на траекторию полета к Марсу пилотируемого косми­ческого корабля «Вихрь». После многих месяцев полета «Вихрь» произведет мягкую посадку на Марс, и начнет­ся научное исследование. Затем обратное возвращение на орбиту Земли. Экипаж космического корабля, состоящий из граж­дан Советского Союза: командира корабля летчика-кос­монавта, инженера-испытателя, космического техника...» Мир восхищен, подобно тому, как радовались первому" спутнику Земли, полету Юрия Гагарина, первой экспе­диции на Луну. И вот теперь ?— на Марс. Газеты пестрят крупными заголовками: «Земляне на пути к Марсу»; «Воинствующий Марс готовится к встрече»; «Стартмежпланетного корабля с орбитальной станции»; «Но­вая победа в космосе!»... Полеты космических кораблей к планетам Солнеч­ной системы требуют решения очень сложного «узла» технических, физиологических, психологических проб­лем. Если корабль летит к Марсу, значит, все проблемы решены. Итак, научно-фантастическая космическая хро­ника одного полета,.. ГЛАВА 1 В КОНЦЕ «ЗЕЛЕНОЙ УЛИЦЫ» Планета есть колыбель разума, но нельзя вечно жить в колыбели. К. Э. Циолковский В объявлении стояло: «Инженер М. С. Лось приглашает желающих ле­теть с ним 18 августа на планету Марс явиться для личных переговоров от 6 до 8 вечера. Жданов-ская набережная, дом И, во дворе». Это было написано обыкновенно и просто, обык­новенным чернильным карандашом. Невольно корреспондент американской газеты Арчибальд Скайльс взялся за пульс: обычный. Взглянул на хронометр: было десять минут пятого, 17 августа 192... года. Алексей Толстой. Аэлита 26 апреля 199... года. Московское время 12 часов 45 минут. Сотни телерадиостанций во всех уголках нашей пла­неты транслируют прямой репортаж с международного орбитального космодрома. Через считанные минуты стартует первая в освоении космоса экспедиция на Марс. Последние приготовления. На расстоянии десятков и сотен тысяч километров вокруг Земли сейчас движется такое количество космических аппаратов всевозможных конструкций и назначения, что подготовить «зеленую улицу» для первого марсианского корабля очень и очень непросто. Накал страстей в Центре управления поле­том в последние перед стартом минуты напоминает ли­хорадку в диспетчерской столичного аэропорта в часы 10 «пик», когда необходимо посадить и отправить в воздух почти одновременно десятки самолетов, вертолетов, ор­битальных лайнеров. ...Московское время 12 часов 57 минут. Набирая скорость, по космической «зеленой улице» летит межпланетный корабль «Вихрь» с шестью космо­навтами на борту. На десятках языков телерадиоком­ментаторы представляют жителям Земли экипаж ко­рабля: командир — Виктор Панин, стаж космических поле­тов восемнадцать лет; второй пилот — Сергей Меркулов, стаж космических полетов три года; штурман — Георгий Калантаров, стаж космических полетов семь лет; бортинженер — Сурен Акопян, стаж космических полетов семь лет; инженер-исследователь — Василий Карпенко, стаж работы в космосе пять лет; врач экспедиции — Марина Стрижова, стаж работы в космической медицине четыре года. На экранах огромное тело межпланетного корабля неподвижно. Под серебристой махиной ракеты чуть-чуть дрожит бело-голубой шар величиной с теннисный мяч. Это Земля. Такой видят через бортовой телепе­редатчик родную планету космонавты. Через сутки по­лета Земля уменьшится до величины пшеничного семе­ни и на долгие месяцы останется золотым зернышком на черной ладони космоса. ...Московское время 13 часов 18 минут. Маршевые двигатели «Вихря» задействованы на восемьдесят процентов мощности. Четвертые сутки полета На вахте — Василий Карпенко. Экипаж отдыхает. «Стартовые хлопоты окончены, товарищи, — заявила 11 вчера после ужина Марина. — Мы с командиром ре­шили на завтра объявить день отдыха. Всем не мешает успокоиться. Свободным от вахты я предлагаю провести завтрашний день в Прибалтике. Осенние дюны, сосны, шум прибоя...» Василий Карпенко сидит в одиночестве у командного пульта. Никаких маневров в ближайшее время не пред­полагается. Не светится экран оперативной связи с Землей. Там, в Центре управления полетом, сейчас только одни дежурные, следящие за «Вихрем». На Зем­ле ночь: корабельные часы и часы Центра всегда пока­зывают одно и то же время. Перед вахтенным на об­зорном экране — черное небо, усеянное немигающими точками — звездами. «Молодец все же Марина, — думает Карпенко, — догадалась взять в экспедицию факсимильные издания старинных книг по астрономии». Карпенко вытащил из кармана рабочей куртки ма­ленькую книжицу, которую он выпросил у Марины. Иоган Элерт Боде. Астроном Королевской прусской академии наук, член Берлинского общества испытателей природы... Предчувствуя наслаждение, он перевернул страницу. «Всеобщие размышления о сотворении мира, или Со­кращенное изображение астрономии, содержащее в се­бе обстоятельные изъяснения о состоянии Солнца, Пла­нет, Земли и Луны», 1774 год. Подумать только, эту невзрачную книгу с неровно обрезанными страницами мог Держать в руках Пушкин в бытность свою в Царском Селе! Василию показалось, что один абзац отчеркнут порыжевшими от времени чернилами. «Сила тяжести есть всеобщая пружина движения небесных тел. Она проницает сквозь все тела до самых мельчайших частей их, и есть материя столь же, может быть, существенная, как и притяжение. Посредством сей 12 силы тела стремятся к беспрерывному сближению друг к другу, по известному содержанию их мер и рассто­яний». Поэзия! •Карпенко посмотрел на часы: время обхода кораб­ля. Он спрятал в карман книгу, подключил датчики магнитных ботинок, встал, окинул взглядом отсек. Этот основной, командный отсек — самый простор­ный. Здесь пульты управления всеми системами слож­ного хозяйства космического корабля, рабочие места штурмана, вахтенного, врача... Во время ночных дежурств вахтенные, как правило, перебираются в крес­ло командира — выходы приборов здесь те же, но об­зорные экраны бортовых телекамер крупнее. Индикаторы на всех пультах горели холодным, голубоватым светом. Все в порядке. Под потолком по обе стороны отсека вытянулись антресоли, куда выходят двери кают, врачебного отсе­ка, вивария. Широкая прямая лестница ведет на верх­ние этажи корабля. Просторное помещение чем-то от­даленно напоминает уютный зал старинной библиотеки. «Сюда бы стеллажи с книгами и мраморные торсы мыслителей», — мимоходом подумал Василий, раздви­гая перегородку, отделяющую рабочий отсек от кают-компании. В комнате отдыха полумрак, шкафы закры­ты, большой, почти во всю переднюю стену, экран те­левизора задернут шторкой. Карпенко вернулся и поднялся по лестнице к верх­нему люку. Набрал код. Крышка люка отошла, и он вошел в аппаратную. Зал этот, так же как и рабочий отсек, занимал в длину около трети корабля. Закругленный по форме внешней обшивки, потолок почти везде можно достать рукой. Аппаратный отсек напоминал выставочный зал с многочисленными нишами. В каждой нише — машин­ные блоки, аппараты, пульты управления отдельными 13 агрегатами и системами, расположенными в различ­ных местах корабля, в том числе и на наружной об­шивке. Прозрачную дверь в конце аппаратного отсека Карпенко раздвинул с особым удовольствием: стадион любили все и оранжерею тоже. Рассеянное мягкое освещение, нехитрые снаряды типового стадиона кос­мического корабля: бегущая дорожка, специальная пе­рекладина, пружинные гири, гантели, в ящиках на сте­нах веселая зелень овощных грядок. Взглянул на часы — время еще есть. Карпенко по­дошел к перекладине, прикрепил к поясу резиновые ремни, несколько раз с удовольствием подтянулся. По лестнице он спустился в командный пульт. Все по-прежнему. Не задерживаясь, открыл люк на нижний этаж, в агрегатный отсек. Между собой космонавты называли это помещение попросту трюмом. Отсек, заставленный тяжелыми ме­таллическими контейнерами, действительно был похож на трюм морского теплохода. Были здесь и настоящие иллюминаторы. Сквозь их толстые стекла с левого бор­та корабля еще можно было видеть удаляющуюся с каждым днем Землю в голубом ореоле и Солнце, ко­торое яростно освещало крылья солнечных батарей, выпущенных наружу из «контейнеров» трюма. В агре­гатном отсеке находились и шлюзовые камеры, че­рез которые члены экипажа выходили в открытый космос. Закончив обход, Василий вернулся в рабочий отсек, сделал запись в вахтенном журнале, откинулся на спин­ку кресла, потянулся, сладко вздохнул. Громкий, прерывистый сигнал тревоги подбросил Карпенко с кресла. Он взлетел бы к потолку, если бы не успел ухватиться за подлокотники. — И-ти-ти-ти-ти... — пронзительно неслось из дина­миков. Н Стуча магнитными подошвами, в рабочий отсек вбегали разбуженные члены экспедиции. На аварийный сигнал «Вихря» тут же отреагирова­ла Земля. Через минуту из динамиков громкой связи донесся спокойный, размеренный голос дежурного Цент­ра управления полетом: — Почему падает кислород? Почему падает кисло­род? Систему жизнеобеспечения на экстренную про­верку! Весь экипаж собрался за спиной вахтенного. Все смотрят на пульт системы жизнеобеспечения: содержа­ние кислорода упало до нижнего предела! Несколько мгновений командир стоит неподвижно, чуть наклонившись вперед, стиснув ладонями спинку кресла. — Акопян, код! Штурману, готовить к пуску вто­рую систему! Виктор Сергеевич выпрямился, посмотрел вокруг. Бортинженер уже щелкал клавишами вычислитель­ной машины, набирая код проверки системы жизне­обеспечения. Марина, присев у медицинского пульта, колдовала над приборами. Второй пилот Сергей Мер­кулов спокойно смотрел на командира. — Вот что, Сережа, — сказал Виктор Сергеевич и взял Меркулова под локоть, будто собрался совершить с ним небольшую прогулку, — посмотри автоматику контроля... Может, завис регулятор? Меркулов согласно кивнул. Отключив магнитные подошвы ботинок, он резко оттолкнулся и взмыл вверх, к люку аппаратного отсека. В начале полета для дыхания использовался жидкий кислород. Двое суток назад включились в работу хими­ческие батареи и биорегенераторы. Система жизнеобес­печения на «Вихре» — одна из самых надежных. Одна­ко в случае отказа основных химических батарей при* шлось бы перейти на строгий режим экономии и двух- 15трех членов экипажа погрузить в длительный гипноти­ческий сон, а это, в свою очередь, вынуждало сократить программу экспедиции .до минимума. — Командир, — каждые три минуты повторяла Зем­ля, — три канала свободны для связи! Три канала сво­бодны для связи! В аварийных условиях было принято не говорить под руку, до минимума сократить связь с экипажем корабля, оставаясь все время на приеме. — Виктор Сергеевич! — от волнения у Акопяна по­явился акцент. — Виктор Сергеевич, ЭВМ сбоя в си­стеме не нашла! Виктор Сергеевич молча кивнул. — Вторая система к пуску готова, — негромко сказал штурман. В отверстии верхнего люка показались ноги Сергея Меркулова, и массивная фигура второго пилота вплыла в рабочий отсек. Придерживаясь за перила, Меркулов спустился на пол, ни на кого не взглянув, наклонился, подключил датчики магнитных ботинок. И величественно проша­гал к креслу. Все молча ждали. — Вот, — сказал он. На раскрытой ладони — небольшой, изогнутый ку­сок проволоки в красной изоляции. — В клапане нашел. Прилипла. Вот и поступало мало кислорода... Включаем автомат проверки — на^ чинают работать вентиляторы, проволока отходит, ма­шина сбоя не показывает. Говорил Сергей с длинными паузами, недовольным голосом, словно его разбудили из-за пустяка. Стрелка прибора медленно полезла вверх: пятна­дцать процентов кислорода, семнадцать процентов... Виктор Сергеевич сдержанно улыбнулся. — Все в порядке! — весело крикнула Марина и, за­бывшись, хлопнула ладонями по коленям. Ей пришлось 16 ухватиться за леера, чтобы не улететь к потолку. Ра­дость нужно уметь сдерживать, особенно в невесо­мости. ...И опять на вахте один Василий Карпенко. Осталь­ные спят в «осеннем сосновом бору». Но если бы кто-нибудь заглянул в эти минуты в каюту к Акопяну, то застал бы его за весьма любопытным занятием. На столе перед бортинженером лежал альпеншток — изящная самшитовая трость. Манипулируя малым мон­тажным ножом и электробритвой, Акопян вырезал на рукоятке альпенштока кольцевую зарубку. Мелкие дре­весные крошки тотчас всасывались вентилятором элек­тробритвы. Это уже была четвертая зарубка, что соот­ветствовало четырем суткам полета. 2 Л. Хачатурьянц, Е. ХруновГЛАВА 2 ЗАВТРАК ОТКЛАДЫВАЕТСЯ Земля — третья по расстоянию от Солнца пла­нета Солнечной системы, Марс — четвертая. ? Во время великих противостояний Марс подходит к Земле на самое близкое расстояние — около 66 миллионов километров. Диаметр Марса лишь немногим больше полови­ны диаметра Земли. Ускорение силы тяжести на поверхности Марса составляет примерно треть земного. Марс, как бог войны, изображается астрономичс ским знаком с?, что означает стрелу со щитом. Учебник астрономии Двигатель работал ровно, без сбоев. Лось и Гусев расстегнули полушубки, сдвинули на затылок шле­мы. Электричество было потушено, и бледный свет проникал сквозь стекла глазков. Преодолевая слабость и начавшееся головокруже­ние, Лось опустился на колени и сквозь глазок гля­дел на уходящую Землю. Гусев, прильнувший к другому глазку, сказал: — Прощай, матушка... Алексей Толстой. Аэлита В то утро к завтраку Марина задержалась. Пообе­щала принести из оранжереи свежих огурцов и как в воду канула. Из динамиков в кают-компании лилась бодрая ме­лодия. За раскрытыми дверцами на панели автомати­ческой кухни светился ровный ряд зеленых глазков — блюда, заказанные на завтрак, готовы. Космонавты в спортивных костюмах сидели вокруг стола, оживленно переговариваясь. Перед каждым были расстелены обыч- 18 ные на вид салфетки, но тарелки и чашки, поставлен­ные на них, ни за что не «разбегутся» по кают-компа­нии даже при резком торможении. Виктор Сергеевич сидел ближе всех к раздвижной перегородке и, беседуя, не забывал посматривать на командный пульт. Он был на вахте. — Куда же запропастилась наша хозяйка? — Марина! Марина появилась в двери кают-компании и замерла на пороге. Ко всеобщему изумлению, она была растре­панна и бледна. И без огурцов. — Машка пропала! — Какая Машка? — Я шла в оранжерею, по пути заглянула в вива­рий... Все мыши на месте, а ее нет... И дверца клетки закрыта. — Да-а... — Натворит она, братцы, дел. — Вы понимаете? Дверца клетки закрыта! Марина растерянно смотрела на товарищей. — Так, — сказал Виктор Сергеевич, поднимаясь. — Завтрак откладывается. Космонавты гуськом поднялись по винтовой лесен­ке на антресоли. Дверь в виварий была открыта. — Ну ищи ветра в поле! Странствует теперь наша Машка по кораблю. Осмотрели виварий. Здесь не то что мыши, мухе спрятаться было негде. Акопян, грохоча ботинками, побежал закрывать люк в аппаратный отсек. С переполоху заголосил петух, висевший, как попугай, на сетчатой стенке клетки. Ку­ры, чинно восседавшие на деревянном насесте, тем не менее глаз открыть не удосужились. Рядом с ними в воздухе плавали два снесенных ими за ночь яйца. Шаг за шагом стали осматривать рабочий отсек. — Виктор Сергеевич, посмотрите! — Карпенко стоял 2* 19перед командным пультом. — Утечка! Утечка воздуха из трюма! Георгий Калантаров, задумчиво наблюдавший за приборами, неожиданно улыбнулся. • — Виктор Сергеевич, кажется, я знаю... — Что лы знаешь? — Ну, того... где утечка. Обычно Виктор Сергеевич никогда не торопил Жо­ру, но сейчас нужно быстро принимать решение. — Кажется или знаешь? — Я сам устраню неисправность. Разрешите выйти за пределы корабля? Командир несколько секунд пристально смотрел на штурмана. — Машку он там будет искать, — шепотом пред­положил Акопян. — Ладно, иди. — Виктор Сергеевич был совершенно спокоен. — Карпенко, подстрахуй его. Принесли два легких скафандра, разложили их на креслах. Жора и Карпенко оделись. — Скафандры в норме, — посмотрев на свой пульт, сказала Марина. — Пошли! Сквозь иллюминатор Карпенко хорошо видел, как Жора наклонился над перископом, объектив которого сейчас был направлен на шарнирный узел солнечной батареи. Вот он опустился на колени. — Нашел? — Сорвался! Сорвался я, Виктор Сергеевич. Но это и так уже все видели — Карпенко че­рез иллюминатор, остальные на телеэкране: штур­ман, неуклюже разворачиваясь, отплывал от ко­рабля. — Акопян! Левый манипулятор! Но механическая рука не дотянулась, только чуть задела ногу Жоры, и он закружился быстрее. 20 — Карпенко, выводи «такси». Сначала попробуй добросить фал, может, удастся. — Иду, Виктор Сергеевич. Один из продолговатых контейнеров в трюме — ан­гар для двухместных ракет с малыми движками. Кар­пенко вошел в ангар, захлопнул люк. — Герметичность полная, — услышал он голос Марины. — Выхожу! Зашипел стравливаемый из ангара воздух. Открылся наружный люк, и Карпенко вышел в космос. Закрепившись ногами в скобах, Карпенко прямо из люка кинул свернутый кольцом фал. Фал не долетел до Калантарова. — Потерпи! —? Карпенко быстро смотал фал и вер­нулся в ангар. Космонавты сгрудились вокруг обзорного экрана. Из открытого люка ангара выдвинулось «такси», похо­жее на старинную ладью, длиной около двух с полови­ной метров. Карпенко поудобнее устроился на перед­нем сиденье, взял в руки руль и медленно отошел от корабля. Марина тронула командира за плечо. — Виктор Сергеевич, у Карпенко местный перегрев скафандра. Виктор Сергеевич мельком взглянул на панель си­стемы жизнеобеспечения. — Василий! Что у тебя со скафандром? Не жарко? — Скафандр в порядке, а жарко сейчас обязатель­но будет. ?— Карпенко засмеялся. — Перегрев все же есть, — тихо сказала Марина. — Проверишь, когда вернутся... В рабочем отсеке в динамиках громкой связи слы­шен диалог между Карпенко и Калантаровым. — Остановись, беглец! — Меня, как бабочку, сачком ловить нужно! 21 —> Руку давай! — Солнце слепит. Чуточку развернись. — Порядок! Калантаров неуклюже вскарабкался на борт «такси» и уселся на заднем сиденье. Через несколько минут они уже стоят в рабочем отсеке. Жора, откинув щиток гермошлема, переминает­ся с ноги на ногу. Карпенко молча раздевается. —? Па-аршивка! — испуганно, не своим голосом, за-кричал вдруг Василий. Глаза у инженера-исследователя с сумасшедшинкой, правая рука энергично вытаскивает что-то из-за пазухи скафандра. — Машка! Толстая мышь в руках у Карпенко вертит головой, таращит глаза, попискивает. — Вот тебе и «перегрев»... — Норку ей захотелось сделать в космосе, — рас-* смеялся Акопян, — вот она и надела скафандр Васи-лия. Правда, он оказался несколько великоват. — С Машкой разобрались, а как насчет утечки? — Иней на перископе, Виктор Сергеевич. Сейчас проверим на герметичность. Скинув скафандр, Георгий стремительно протопал по винтовой лестнице к себе в каюту и уже через минуту спустился вниз с помазком и чашкой для бритья, напол­ненной мыльной пеной. Из всей команды только он брился по старинке опасной бритвой, так как с двумя глубокими морщинами, идущими от его носа к уголкам рта, электрическая бритва справиться не могла. — Сурен, спустись со мной в трюм, посвети. В трюм спустились все. Калантаров полез под по* толок, мазнул кисточкой около выхода перископа. Пе­на тотчас всосалась в едва заметное кольцевое от­верстие. —? Вот! Манжета косо встала. Оттого и утечка! Дав- 22 но я присматривался к этому перископу. Не нравился он мне что-то. После замены неисправной манжеты на трубе пе­рископа стрелки на приборах вернулись в нормальное положение. ...Завтрак начался с опозданием на два часа. Особо отличившимся в это утро Василию Карпенко и Георгию Калантарову Марина собственноручно приготовила два яйца всмятку, снесенные прошлой ночью курами в виварии. Разыгрывая шутливое возмущение, Сурен Акопян заявил: — Я протестую! Все лавры сегодняшнего утра при­надлежат Машке! Эта мышь первой в истории косми­ческих полетов самостоятельно облачилась в скафандр. Еели бы Василий и Жора вели себя по-товарищески и не помешали ей, Машка сама вышла бы в открытый космос и прекрасно справилась бы с починкой пери­скопа!