Среди развалин другого экваториальнаго города, занимавшаго дно глубокой долины, лежавшей некогда в глубине вод Индийскаго океана, к югу от известнаго в древности острова Цейлона, жила теперь единственная молодая девушка, пережившая свою мать и старшую сестру, которыя обе пали жертвами холода и истощения. Это было здесь единственное семейство, пережившее все другия.
Атавистический возврат к лучшему прошлому, который может быть объяснен законами наследственности, наделил последний из цветов, распустившийся на погибавшем дереве человечества, всеми чарами красоты, давно уже исчезнувшей во всеобщем захудании человеческаго рода. Это действительно был как будто великолепный цветок, распустившийся поздней осенью на ветке уже подрубленнаго под корень дерева.
Сидя среди последних полярных кустарников, которые погибли одни за другими в этой громадной и высокой теплице, молодая девушка держала в своих руках охладевшия руки матери, скончавшейся накануне еще в полном блеске молодости. На дворе стояла морозная ночь. Полная луна, подобно золотому светочу, сияла в небесной высоте, но ея золотистые теперь лучи были столь же холодны, как и серебряный свет древней Селены. Глубокое безмолвие царило в необъятной зале-теплице, гробовая тишина ея нарушалась только дыханием этого юнаго существа, как будто хотевшаго вновь вдохнуть жизнь во все окружающее.
Молодая девушка не плакала. В свои шестнадцать лет она обладала большей опытностью и мудростью, чем шестидесятилетния старухи в цветущия эпохи земли. Она знала, что была последнею в совершенно исчезавшей группе земнородных и что всякое счастие, всякая радост, всякая надежда для нея исчезли навсегда. У нея нет ни настоящаго, ни будущаго. Полное уединение, полное безмолвие, полная невозможность жизни как в физическом, так и в нравственном отношении, а затем предстоял вечный сон. Она думала порою о прежних женщинах, о тех, которыя жили действительной человеческой жизнью, о тех, которыя любили, становились женами и матерями; но ея сухие, покрасневшие от горя глаза видели вокруг нея лишь одне картины смерти, а за стеклянными стенами, в которых она жила, лишь одну всюду одинаковую, безжизненную и безплодную пустыню, покрытую последними снегами и льдами.
Она одна, одна во всем мире! И ей, не знавшей жизни, предстоит умереть; умереть может быть завтра! Ея конец, конец всего человеческаго рода неизбеженъ! Борьба безполезна, спорить с судьбою невозможно: ея жестокий закон непреложенъ! Остается ему покориться и ждать смерти, которая не замедлит явиться, потому что ни пища, ни дыхание не поддерживали уже органических отправлений; или же наконец не ждать, и сейчас же освободиться от скорбной жизни, неумолимо осужденной на вечную смерть.
Она перешла в ванную, где текла еще теплая вода, и погрузилась в душистую влагу, приведя в действие коммутатор, который доставлял еще электрическую силу, производимую течением не совсем замерзших еще подземных вод, и испытывая чувство обновляющаго спокойствия, повидимому забыла на мгновение тяготевшее над нею проклятие Судьбы. И если бы какой нибудь нескромный зритель взглянул на нее потом, когда она, стоя на медвежьей шкуре перед большим зеркалом, отчетливо отражавшим ея образ, обвивала вокруг своей головы роскошныя пряди длинных красновато-каштановых волос, то он мог бы заметить легкую улыбку, скользнувшую по ея губам и показывавшую, что в этот момент она забыла свою мрачную судьбу. В другой комнате она нашла еще не изсякшие источники, доставлявшие ей и ея близким во все предшествующее время необходимые для жизни элементы новейшей пищи, извлеченные из воды, воздуха и растений, автоматически возделываемых в теплицах.
Все это пока еще шло само собою, как заведенные часы. Уже много тысяч лет, как человеческий гений почти исключительно занимался вопросом о том, как восторжествовать над законами самой Судьбы. Люди заставили течь последния воды по внутренним, подземным трубам, куда проведена была постоянно запасаемая солнечная теплота. Были приручены последния животныя, из которых тщательной дрессировкой были приготовлены усердные и послушные слуги при машинах; в то же время последния из растений подверглись самой тщательной обработке, развившей до крайних пределов их питательныя свойства. Дело кончилось тем, что количество пищи свелось почти на нет, так как каждое вновь изобретаемое питательное вещество было вполне усвояемо и не заключало в себе ничего лишняго.
Во всем этом сказывалась отчаянная и великая борьба, вся сила страстной настойчивости человека, не желавшаго добровольно отдаться смерти. Но все его великия усилия не могли помешать поглощению воды внутренностью земного шара, и последние запасы пищи, заготовленные наукой, которая как будто стала выше природы, теперь подходили к концу.
Ева вернулась к телу своей матери. Она вновь сжала в своих руках ея ледяныя руки. Мы уже говорили, что психическия способности человеческих существ, переживавших последние дни на земле, достигли чисто сверхъестественной высоты. Молодая девушка остановилась на мысли вызвать свою мать из области теней. Ей казалось, что мать тоскует об ней, и если не одобрит ея намерения, то по крайней мере даст ей полезный совет. Мысль эта непостижимым образом овладела всем ея существом и не позволяла ей думать ни о чем другом. Это была единственная мысль, которая мешала ей желать мгновенной смерти сейчас же, не медля ни минуты.
Она видела, что далеко от нея есть единственная душа, которая могла бы отвечать ея душе. С самаго рождения она не видала ни одного мужчины, так как их уже не существовало более в том племени, последним отпрыском котораго была она. Здесь женщины пережили мужчин, оказавшись сильнее того пола, который всегда считался сильным. Картины, развешенныя по стенам громадной залы библиотеки, говорили ей об ея предках, о знаменитых в древности мужах. Книги, гравюры, статуи представляли ей живших некогда людей и дела их рук и мысли. Но она никогда не видала существ, подобных изображенным на картинах и представляемых статуями.
Тем не менее нередко случалось, что в сновидениях пред ея закрытыми глазами проносились невидимые ей образы, вызывавшие в ней какое-то странное волнение. Порою душа ея витала в каком-то таинственном мире, и в своих мечтах она предчувствовала какую-то новую жизнь; ей казалось, что гений любви не совсем еще покинул несчастную землю. С того времени как мороз окончательно заковал всю землю в свои ледяныя оковы, электрическое сообщение между двумя последними умственными центрами человечества на земном шаре мало-по-малу прекратилось уже несколько лет тому назад. Люди перестали говорить между собою, перестали видеться, перестали чувствовать друг друга на разстоянии. Но Ева знала о существовании города древней Океании, знала так же хорошо, как будто видела его своими глазами, и когда глаза ея остановились на громадной земной сфере, занимавшей центр библиотеки, когда она пристально смотрела на известныя ей точки и переносилась мысленно в изображаемую ими местность, сосредоточивая свое психическое чувство на предмете ея желания, то она могла действовать на разстоянии с такою же силою, какую проявляли древние электрические приборы, хотя способ психическаго действия был совершенно иной. Она звала этот отдаленный предмет к себе и в то же время чувствовала, что какая-то другая мысль ее понимала.
В предыдущую ночь мысль ея донеслась до древняго великаго города, составлявшаго безраздельное наследие Омегара, и этот молодой человек тотчас же представился ей во сне. Поутру же она, несмотря на разделявшее их разстояние, увидела, на какой отчаяный поступок он решался, и страшным усилием воли остановила его руку.
И вот теперь, когда она, отдаваясь своей мечте, забылась, сидя в глубоком кресле пред телом своей покойной матери, ея мысль бродила по пустынному Океанийскому городу, где ея одинокая душа искала другую единственную и родственную ей душу, еще жившую на умиравшей земле.
Омегар услышал и понял ее.
Медленно как будто во сне он поднялся на пристань воздушных гондол, чувствуя на себе какое-то неотразимое чужое влияние и как будто слыша зовущий его далекий голос. Электрический корабль, управляемый Омегаром, быстро полетел к западу, паря над холодными тропическими странами, разстилавшимися теперь широкою гладью на том месте, где некогда шумели волны Тихаго океана; он пролетел над Полинезией и Меланезией, над Зондскими островами и наконец спустился на площадку древняго хрустальнаго дворца, последняя обитательница котораго была выведена из задумчивости этим толчком опустившагося из воздуха путешественника, который скоро очутился у ея ног.
Охваченная каким-то страхом, она отбежала от него, скрылась в глубине громадной залы и стала опускать тяжелую меховую занавесь, отделявшую эту комнату от библиотеки; но Омегар подошел к ней, остановился близ нея и опустился на колени; он взял ее за руку и прямо сказал ей:
„Вы меня звали. Вот я и пришел к вам". Затем он тотчас прибавил еще: „Я знал вас уже давно; я знал, что вы существуете; я часто видел вас; вы постоянно занимали мою мысль; но я не осмелился бы прийти к вам без зова".
Она тотчас же подняла его и сказала: „Друг мой, я знала, что мы одни теперь на свете и что нам скоро суждено умереть. Какой-то внутренний голос пересилил мою личную волю и приказал мне позвать вас. Мне кажется, что это была последняя воля моей покойной матери, не перестающей заботиться обо мне и за гробом. Посмотрите, вот она спит последним сном со вчерашняго дня. Ах, как длинна эта ночь!"
Молодой человек опустился на колени и взял руку умершей. Теперь оба они были здесь пред печальным ложем, как будто молясь о покойнице.
Омегар тихо склонился к молодой девушке. Головы их коснулись друг друга. Он выпустил из своей руки руку умершей.
Ева вздрогнула и тихо проговорила: „нет". Но вслед за этим она вскочила с места с выражением ужаса в глазах. Покойница проснулась. Она потянула к себе руку, которую Омегар держал в своих руках; она открыла глаза, повернулась и взглянула на молодых людей.
„Я очнулась от страннаго сна, сказала она, не смущаясь повидимому присутствием Омегара. Взгляните сюда, дети мои! вот он!
Протянув руку, она показала им на небо, на планету Юпитер, лучезарно сиявшую во всем своем блеске.
И когда они смотрели на это светило, они заметили, что планета как будто приближалась к ним; она наконец безпредельно увеличилась и заняла все свободное пространство, закрыв собою груды снега и льда, окружавшия дворец, и представив их изумленным глазам невиданное зрелище мира, кипящаго жизнью.
Безпредельныя моря планеты покрыты были плывущими по ним кораблями, воздух кишел снующими и парящими в нем атмосферными судами, берега морей и устья больших рек служили местами оживленной деятельности; здесь расположены были цветущие города, с громадным живым и подвижным населением. Омегар и Ева не могли различить ни подробностей здешних жилищ, ни вида этих новых существ, но они догадывались, что это был новый человеческий род, совершенно отличный от земного, живший среди совершенно другой природы, обладавший другими органами, одаренный иными чувствами; они догадывались также, что этот величественный мир был несравненно выше и совершеннее мира земного.
„Вот где мы будем завтра, сказала умершая; вот где мы найдем снова все древнее земное человечество, преобразившееся и усовершенствовавшееся. Юпитер унаследовал все достояние земли. Наш мир исполнил свое назначение. Здесь уже не будет более ни одного поколения людей. Прощайте!"
Покойница протянула им руку. Они склонились над ея бледным лицом и припали губами к ея лбу. Они тотчас почувствовали, что лоб ея оставался холодным подобно мрамору, не смотря на это странное пробуждение. Умершая закрыла вновь свои глаза и уже не открывала их более.
