ПОЛЕТЫ ЧЕЛОВЕКА

ДВАДЦАТИПЯТИЧАСОВОЙ КОСМИЧЕСКИЙ ПОЛЕТ

Еще недавно не было известно, как действует на организм состояние невесомости.

Замечательный полет Ю.А. Гагарина по орбите вокруг Земли впервые показал миру, что чувствует человек в условиях невесомости. Но Гагарин пробыл в космосе более полутора часов.

Г.С.Титов при подготовке к полету

Как будет чувствовать себя человек в условиях длительной невесомости, осталось загадкой и после полета Гагарина.

Хорошее состояние Гагарина было своеобразной «путевкой», разрешающей более длительный полет.

И этот полет состоялся.

Двадцатипятичасовой космический полет Германа Степановича Титова превзошел самые смелые научные ожидания.

Как же он протекал? Что чувствовал Титов, пробывший целые сутки в условиях невесомости? В чем научный смысл проведенного эксперимента?

Сейчас уже можно сделать некоторые общие выводы о влиянии невесомости на организм человека.

…Затих шум работающих на участке взлета двигателей, наступает необычная тишина. Исчезают вибрации. Космонавт попадает в условия невесомости. Г.С. Титов в этот момент неожиданно чувствует, будто он перевернулся и летит вверх ногами. Но вот он быстро вспоминает, где в кабине «низ» и где «верх», и сразу же необычное ощущение исчезает.

На мгновение произошло то, о чем мы писали выше. Перестав ощущать собственный вес, человек «потерял» ориентацию в пространстве. Системы, обеспечивающие координацию движений, в условиях невесомости оказались дезориентированы. С нарушением привычного потока импульсов от вестибулярного аппарата, рецепторов кожи и других органов летчик, стоило ему ослабить зрительный контроль, потерял на мгновение способность оценивать свое положение в пространстве, но зрительные впечатления тут же «выручили» его.

Теперь представим себе космонавта в кабине космического корабля перед взлетом. Его тело имеет устойчивое положение. Необычно выглядит увеличенная скафандром фигура, особенно большие, кажущиеся малоподвижными ноги и руки. Голову покрывает гермошлем. Около губ, с обеих сторон, видны небольшие круглые аппараты, передающие речь космонавта. На руках — специальные перчатки. В таком виде Герман Титов напоминает путешественника из фантастических романов.

Кабина корабля «Восток-2», в которой он сейчас находится, по своим размерам рассчитана всего на одного человека. Мягкий свет внутренней окраски не утомляет глаза.

Кресло расположено в центре. Перед ним и над ним иллюминаторы — окна через которые можно смотреть в космос.

Но сначала опишем кресло. Оно необычно по форме, устройству и даже назначению. С виду кресло напоминает продолговатое ложе. Его опорная поверхность повторяет прилегающие части человеческого тела и выложена мягкими пластмассовыми подушками. Лежать в таком кресле удобно. Космонавт в нем сидит, лежит, спит. Но не только для этого служит кресло. На самом деле это сложный агрегат, приспособленный для многих целей. В кресле находятся аварийные запасы пищи, радиоустройства, запас кислорода, имеется вентиляция, при помощи которой воздух проталкивается через скафандр, унося с собой тепло, выделяемое организмом. В случае необходимости кресло вынесет космонавта из кабины и (наряду со скафандром) защитит его от бешеного напора встречного потока воздуха.

В кабине много сложнейшей аппаратуры: системы регулирования давления, влажности, газового состава. Они поддерживают оптимальные условия для жизни. Конструкция размещенного оборудования всесторонне обоснована в соответствии с физиолого-гигиеническими и техническими требованиями. Здесь учтено все и даже то, что человеческий организм поглощает разные количества кислорода в зависимости от характера и интенсивности выполняемой работы, в разных количествах выделяет тепло, влагу. Чисто нервное напряжение и то влияет на эти показатели.

Приборы автоматически следуют за такими изменениями, настраиваясь на новый режим работы. Они увеличивают или уменьшают температуру воздуха, его влажность. Благодаря четкой работе автоматики температура воздуха в кабине космического корабля «Восток-2» при всех изменениях условий за его бортом в полете колебалась незначительно (15–22°С). Относительная влажность поддерживалась в пределах 60—40% количество кислорода не опускалось ниже нормы.

На тренировке

Множество впечатлений ожидает космонавта в полете — и обычных для него, и новых: не земное, а космическое Солнце, яркие немигающие звезды, узкий серп быстро проплывающей мимо иллюминатора Луны — все уже без того атмосферного покрывала, которое всегда смягчало яркость цветов. Новые ощущения будет вызывать и собственное тело — невесомое, необычное. А рядом — приборная доска, рычаги, тумблеры и кнопки управления кораблем, целый ряд срочных обязанностей, включенных в строгий распорядок дня. Задания направлены на выяснение научных вопросов. Все это требует большого напряжения внимания, самодисциплины, умения отвлекаться от всего лишнего, быть собранным.

Такие особенности психики, уже характерные для летчиков, получают у космонавта дальнейшее развитие.

Как только космический корабль вышел на орбиту, и наступила невесомость, Титовым овладело радостное настроение. Такое психическое состояние, естественно, создает самый благоприятный фон для нормальной физиологической деятельности организма.

Бывают, правда, случаи, когда подобное «чудесное настроение» объективно не соответствует состоянию организма. Вот, например, летчик, находящийся в барокамере, где разрежение воздуха такое же, как на высоте 5000 м. Он говорит, что все прекрасно, весело смеется, шутит, но в то же время можно заметить, что губы у него заметно посинели, черты лица заострились, пульс учащается до 90—100 ударов в минуту, растет одышка. Тут налицо расхождение между истинным состоянием и настроением человека. Повышенное настроение здесь — результат действия кислородного голодания на центральную нервную систему. Это объясняется тем, что в связи с нарушениями процесса торможения в коре головного мозга начинает преобладать процесс возбуждения, снижаются аналитико-синтетические возможности мозга: нарушается самоконтроль, человек перестает сознавать опасность, все пугающее уходит на задний план, наблюдается состояние повышенного благополучия, или так называемой эйфории.

Однако состояние и настроение, испытанное Титовым при возникновении невесомости, не мешало ему четко выполнять различные требования программы, полностью сохранять работоспособность и т. д. Следовательно, Титов на протяжении всего полета испытывал эмоции типа обычного возбуждения. Вспомним, что и Гагарин отмечал хорошее самочувствие и бодрое состояние.

Но в условиях невесомости человек должен работать. Исследование работоспособности в космическом полете было, поэтому, одной из важнейших задач. Сможет ли Титов выполнять сложные движения по управлению системой ориентации корабля-спутника, не нарушится ли координация движений? Сумеет ли космонавт оценивать обстановку, правильно реагировать на нее и т.д.? На эти вопросы должен был дать ответ полет Титова. Постановка их имела исключительное значение для дальнейшего освоения космоса. Но как оценить работоспособность космонавта в полете? Нужно ли предлагать специальные методы, разрабатывать особые приемы?

Ответ весьма прост. «Изучалась,— сказал профессор В.И. Яздовский на пресс-конференции, посвященной полету Г.С. Титова, — работоспособность космонавта по управлению космическим кораблем и системами, поддерживающими условия его жизнедеятельности… О состоянии работоспособности также судили по качеству радиообмена с Землей, точности выполнения полетного задания».

Работоспособность в полете изучалась в самом широком смысле этого слова. Титову были даны задания, которые позволяли широко и разносторонне выявить возможности деятельности человека в условиях невесомости. Ему приходилось вести переговоры с Землей, выполнять простые двигательные операции, осуществлять управление системой ориентации корабля, требующее сложных координированных движений, вести записи. О характере некоторых операций, выполнявшихся космонавтом, на Земле узнавали сейчас же по трактам телеметрии, о других — информацию копили специальные приборы на борту корабля, о некоторых — можно было судить, анализируя наблюдаемые с Земли действия космонавта.

Вот Титов передает сообщение на Землю. Через минуту он приступает к выполнению очередного задания. Вот оно выполнено. Беглый привычный взгляд на стрелку часов, теперь летчик берет журнал, и на бумаге появляется нужная запись. Проходит некоторое время, и космонавт принимается за новое задание. И так строго по графику в привычном (много раз повторявшемся еще во время тренировок) деловом ритме.

Титов в полете непосредственно осуществлял такую ответственную деятельность, требующую большого внимания, как контроль за работой аппаратуры, которая обеспечивает нормальную жизнедеятельность.

Умные автоматы сами поддерживают в кабине нужные условия. Если случится что-либо неожиданное, зажигается специальная лампочка сигнального табло.

Если отклонения от нормы носят угрожающий характер, то кроме лампочки включится звуковой сигнал, сразу привлекающий внимание космонавта. Это позволяет выиграть время, предупредить аварийное состояние. Приборы показывают величину влажности, температуру, газовый состав воздуха в кабине и т.д. В определенном порядке космонавт смотрит, как изменяются показания приборов.

Ручное управление кораблем Титов проверял дважды: в начале полета, спустя примерно час после пребывания в условиях невесомости, и затем — на седьмом витке. Вот космонавт отключает автоматическое управление системой ориентации и включает ручное. Не думайте, что с этого момента вся жизнь корабля зависит от летчика. Это не так. Спутник продолжает двигаться, как и прежде: с той же скоростью и по той же орбите. Зато человек может теперь наклонить спутник вправо, влево, положить набок, перевернуть, иначе говоря — по-разному ориентировать корабль по отношению к Земле.

А это очень важно. От того, как ориентирован корабль в момент, когда подана команда на спуск, зависит судьба спутника и космонавта: несколько неправильных движений руки, и корабль, вместо того чтобы начать снижаться, может навсегда улететь в межзвездное пространство. Правую руку космонавт кладет на удобную ручку, делает небольшое движение. И корабль наклоняется, еще одно минимальное усилие в том же направлении — крен увеличивается.

Неотрывно смотрит Титов на голубой глаз специального прибора. Правильно ли отреагировал корабль на серию его небольших и разнообразных движений? Принял ли он нужное положение? Да, принял. Летчик, продолжающий действовать рычагом, испытывает большое удовлетворение.

Характеризуя деятельность Титова в условиях невесомости на основе полученных данных, профессор В.И. Яздовский на той же конференции подчеркнул: «Несмотря на большую сложность полета и полетного задания, на всем протяжении его, работоспособность Германа Степановича Титова сохранялась на достаточно высоком уровне.

Однако следует отметить, что хорошая работоспособность может сохраниться иногда и при общем плохом состоянии. При особом напряжении и чувстве ответственности больной или усталый человек способен, тем не менее, проявить образцы высокого качества труда. Воля, сознание долга подчиняет себе действия человека, находящегося даже в состоянии смертельной опасности!

Однако в данном случае было бы неправильно утверждать, что в полете, за которым следил весь мир, деятельность Титова определялась такой именно мобилизацией всех физических и моральных сил. Сопоставление и точный анализ всех данных позволяют определенно и безоговорочно заявить: чрезмерного напряжения или болезненного состояния у космонавта не было. Изменения его физиологических функций прямо зависели от переносимых нагрузок, его состояние находилось в полном соответствии с обстановкой и условиями полета.

Отсутствие чрезмерного, болезненного напряжения подтверждается не только тем, что Титов в различные моменты полета неуклонно действовал в соответствии с программой, но также послеполетным состоянием и поведением летчика. Сам космонавт сообщал, что чувствовал себя во все время полета вполне удовлетворительно, и управлять кораблем ему было нетрудно. «Все можно делать в полете, — говорил Титов, — и писать, и читать, и, наверное, можно было бы и рисовать».

Таков общий обнадеживающий смысл научных материалов, полученных в полете Г.С. Титова.

Правда, описывая движения в условиях невесомости, мы говорили о реакциях космонавта, имевшего устойчивое исходное положение. Человеку же, свободно плавающему в кабине, будет труднее, очевидно, ему придется учиться перемещаться и удерживаться в устойчивом положении. Однако, в принципе, это преодолимо.

Самое отрицательное, с чем встретился Титов в полете,— это возникновение у него неприятных ощущений, связанных с вестибулярными расстройствами. По-видимому, они результат необычной импульсации, поступающей в центральную нервную систему из вестибулярного аппарата. Как уже отмечалось, в условиях Земли именно отсюда поступают сигналы о положении тела в пространстве. В невесомости нормальная функция вестибулярного аппарата нарушается, что, по-видимому, и вызывает различные нервнорефлекторные реакции и неприятные ощущения.

Если принять исходную собранную позу и перестать делать резкие движения, такие ощущения исчезают. У космонавта их не было и во время сна, когда мозг человека находится в заторможенном состоянии.

Эти неприятные ощущения, вызванные изменениями со стороны вестибулярного аппарата космонавта, заставили ученых поставить ряд новых задач для дальнейшего исследования состояния человека в условиях невесомости. Обеспечение вполне благополучного состояния человека в полете — к этому, прежде всего, стремятся советские ученые. Как ни совершенна автоматика, она не заменит человека: только люди смогут покорить космос. Поэтому наука должна продолжать изучение и создание всех необходимых условий, при которых стало бы возможным последовательное увеличение длительности полетов человека в космическое пространство.

Как известно, в течение полета Г.С. Титова впервые была осуществлена возможность изучения особенностей суточного цикла жизни человека в условиях космического корабля.

По программе обедать полагалось на третьем витке, но есть космонавту в это время не хотелось. По-видимому, сказывалось возбуждение, когда не замечаешь желания есть. Возможно, что в отсутствии аппетита были повинны неприятные ощущения, связанные с вестибулярным аппаратом. Однако программа есть программа. Титов открывает контейнер с пищей. Здесь укреплены специальные тубы. По внешнему виду они похожи на трубочки с зубной пастой или кремом, но больше их в 4—5 раз. Космонавт вынимает один из таких тюбиков. Он красиво оформлен, приятен на ощупь, но «ничего не весит».

До полетов в космос собак и специальных исследований на самолетах вызывало опасения, не будет ли расстраиваться в условиях невесомости акт глотания. Ведь глотание обеспечивается сокращением сразу многих мышц (языка, мягкого неба, щек, глотки). Все они должны действовать в определенной последовательности и вместе с тем строго координировано. Известно, что при некоторых заболеваниях акт глотания страдает: мышцы, обеспечивающие его, теряют нужный ритм, пища попадает в нос, в дыхательные пути. Оказалось, что акт глотания в состоянии невесомости возможен, все мышцы, обеспечивающие его, работают нормально. Это же подтвердилось и при полете Ю.А. Гагарина, который также в установленное программой время ел и пил в полете. Только после такого подтверждения оказалось возможным послать человека в космос на целые сутки.

Вот Титов, мягко нажимая на конец тубы, выдавливает на язык полужидкую массу высококалорийного супа-пюре. Делает глоток — никаких затруднений. Более вязкая смесь — не совсем обычный печеночный паштет — также свободно проглатывается. Наконец, третье блюдо — приятная кисло-сладкая жидкость — завершает первый космический обед. Был здесь и специально приготовленный хлеб, небольшие куски которого, завернутые в целлофановые мешочки, почти не черствеют. Если космонавт захочет пить — к его услугам вода. Необходимо только взять в рот мундштук и затем надавить на рычажок. Вода в резервуаре находится под небольшим давлением и, несмотря на невесомость, льется сама. Когда напьешься, нужно вовремя перекрыть ее, чтобы вылившаяся и собравшаяся в шарики жидкость не попала в кабину, что недопустимо.

В намеченное программой время Г.С. Титов уснул. Чтобы не мешать космонавту, специальные радиостанции прекратили передачи. В кабине стало тихо и полутемно, на экране телевизора было видно неподвижное лицо космонавта с закрытыми глазами.

В это время ученые особенно тщательно следили за состоянием организма космонавта. Сидя перед аппаратурой, передающей различные данные на телеметрические тракты, они видели радиолуч, доносящий сигналы до Земли, напряженно всматривались в записи пульса, дыхания, электрокардиограмму.

Когда космонавт проснулся, он совершил туалет, передав на Землю первое после отдыха сообщение, приступил к физзарядке. После отдыха и зарядки Титов почувствовал себя более бодрым, готовым к предстоящим испытаниям — ведь впереди было еще пять витков вокруг Земли.

Но вот подана команда на спуск. Корабль правильно сориентирован. Заработал ракетный двигатель, постепенно все нарастая, возникло замедление скорости. Спутник пошел на снижение. Во время входа корабля в плотные слои атмосферы Титов старался подробнее проследить за тем, что делалось снаружи. Он видел в иллюминатор, как нежно-розовый свет, окружавший корабль, все более сгущался, стал алым, пурпурным и, наконец, превратился в багровый. Температура в кабине в это время была нормальной, а кругом бушевал огонь. Корабль летел как бы в клубке высоких температур. Даже жаропрочные стекла иллюминаторов начали желтеть. Было «красиво и жутковато», пишет Г.С. Титов, ведь всего несколько сантиметров специального стекла отделяло человека от губительного действия сил трения, порождающих бушующий вокруг огонь.

Сколько нужно самообладания, чтобы, зная все опасности спуска корабля, не проявить ни малейшей растерянности, не дать страху овладеть собой.

На человека при спуске действуют сильные и разнонаправленные перегрузки. Корабль спускается все ниже и ниже. Вот он уже летит над территорией советской страны, мелькают очертания знакомых рек, большие колхозные поля.

Окончание полета, когда космический корабль двигался в плотных слоях атмосферы, и на космонавта снова действовали перегрузки, и процесс приземления, потребовавший значительного напряжения воли и физических сил,— все было перенесено Титовым хорошо.

Двадцатипятичасовой космический полет был успешно завершен — корабль приземлился точно в заданном районе.

* * *

Космические полеты Гагарина и Титова — свидетельство могущества нашего строя, создавшего самую передовую в мире науку, яркое доказательство плодотворности труда людей, строящих коммунизм.

Советское правительство ничего не жалело для создания техники, которая гарантировала бы безопасность космических полетов, для наилучшей подготовки космонавтов. Страна дружно снаряжала первых космонавтов в необычный путь, все понимали его необходимость и огромное значение. Слава ждала первых космонавтов.

Гагарин и Титов — герои новой эпохи, которая отметает на пути великих завоеваний многие тяжелые и ненужные помехи прошлого.

Конечно, Гагарину и Титову было легче, чем отважному русскому крестьянину Крякутному, поднявшемуся в небо на примитивном воздушном шаре, чем одному из первых наших теоретиков в области реактивных двигателей Кибальчичу, чем Циолковскому, боровшимся в условиях дореволюционной России за идею завоевания космоса. Безызвестность, травлю, лишения во имя дела испытывали эти энтузиасты идеи завоевания космоса.

…Вот Юрий Алексеевич Гагарин стоит в лифте, готовом поднять его на борт космического корабля. В мудром устройстве корабля предусмотрено возвращение человека на Землю даже в том случае, если он потеряет сознание.

Однако Гагарин готов был встретить любые трудности, несмотря на то, что еще ни один человек не летал до него в космос, и никто не знал, как весь комплекс факторов космического полета влияет на организм человека.

То же самое пережил и Титов. Задание, которое предстояло ему выполнить, с одной стороны, было облегчено примером Гагарина, а с другой, являлось более тяжелым испытанием из-за большой продолжительности полета, которая делала полет Титова качественно новой ступенью в деле завоевания космоса.

Сколько раз на любом этапе отбора, подготовки, наконец, перед самым полетом и Гагарин и Титов могли отказаться от полета. Но они этого не сделали. С большим упорством советские летчики проходили один за другим разные виды утомительной и зачастую тяжелой подготовки. И глядя на них, можно было, прежде всего, вынести впечатление, что эти люди безраздельно готовы отдать себя идее освоения космоса, одержимы страстным желанием стать космонавтами.

После запуска советских искусственных спутников Земли в разные учреждения начали приходить многочисленные письма от людей различных профессий, выражавших страстное желание полететь в космос. Напомним, что тогда еще было совершенно неизвестно, что ждет человека на космических высотах. Эти люди самоотверженно предлагали свою жизнь науке, стремясь быть сопричастными большому новому делу.

Вот одно из таких писем:

«Читаю всю литературу, касающуюся космических полетов, по возможности познакомился с технической стороной таких полетов, слежу в этом плане за всеми достижениями науки. Мое страстное желание — действенно участвовать в завоевании космоса. Я согласен на все, мне не надо ни славы, ни признания, я пойду на любой, самый рискованный эксперимент». И таких писем — страстных, убедительных — многие тысячи. Они свидетельствуют о массовости героических стремлений в нашем народе, и это не удивляет, а кажется обычным делом.

Гагарина и Титова многие считают счастливцами и смотрят на них с хорошей завистью, думая: «И я бы, может быть, мог так же, как они очутиться в космосе». Этим людям надо сказать, что Юрий Алексеевич Гагарин и Герман Степанович Титов не только счастливцы, на которых пал выбор, но и люди, много потрудившиеся для того, чтобы их мечта стало явью.

Романтика — заманчивая, красивая даль! Но вот она начинает становиться реальностью, и сразу возникают трудные будни. Ранний подъем, учеба, точное выполнение всех инструкций, направленных на воспитание и тренировку многих качеств, испытания выносливости организма ко многим сильным и необычным воздействиям. Участие в ответственных экспериментах, физическая подготовка, много серьезной и напряженной работы по теоретическим вопросам, безупречная дисциплина во всем — таковы были будни Гагарина, Титова и других космонавтов. И каждый час, каждая минута — это не столько приятное дело, не столько риск и романтика, сколько организованность в мелочах и, главное, упорный труд.

Таковы первые представители новой профессии космонавтов.

Нельзя не сказать о том жизнелюбии и оптимизме, о том полном духовном здоровье — следствии правильного воспитания,— которые проявлены нашими героями-космонавтами и характерны для всего молодого поколения советских людей. Все это качества человека, выросшего в стране социализма.

Смотришь на Гагарина и Титова и отчетливо понимаешь, что слава не может испортить таких людей. Они такие же, как тысячи и тысячи простых советских людей. И мы любим в них эту простоту, скромность, товарищескую чуткость. Мы знаем, что как бы ни совершенствовалось их умение держаться на людях, они всегда будут чувствовать смущение от мысли, что о них столько говорят и думают.

И всегда наши герои-космонавты будут помнить: их подвиг стал возможен только благодаря советской науке, современной технике, создавших умную, послушную воле человека ракету-чудо, что их слава неразрывно связана с триумфом и славой советской науки.

Хорошо об этом сказал Гагарин: «Мне хотелось сесть и написать, что дело вовсе не во мне одном, что десятки тысяч ученых, специалистов и рабочих готовили этот полет, который мог осуществить каждый из моих товарищей космонавтов».

Наша книга подошла к концу. Остается сказать немного. Всем энтузиастам космонавтики хочется напомнить, что с полетов Гагарина и Титова дело завоевания космоса еще только начинается.