Мастера Научной Фантастики

«Эскадрон велосипедистов, подкрепленный самодвижущимися электрическими орудиями, атакует вражеские позиции.»

В начале 90-х годов XIX в. талантливый французский художник-карикатурист А. Робида издал книгу „Электрическая жизнь“, в которой пытался предугадать развитие науки и техники XX в., когда применение электрической энергии достигнет грандиозных размеров и совершенно изменит лицо земного шара.

Свою книгу А. Робида снабдил многочисленными собственными иллюстрациями, удачно дополняющими текст.

"Электрическая жизнь", собственно говоря, — не роман, — здесь почти совсем отсутствует фабула. Это ряд беллетристических картин будущего, фантастических сцен, нарисованных с большим мастерством и кое-где с чертами злой карикатуры.

Книга А. Робида почти неизвестна нашему читателю и потому мы печатаем из нее несколько наиболее интересных отрывков, в которых изображены жизнь, город и военная техника будущего.

---

ЭЛЕКТРИЧЕСКАЯ ЖИЗНЬ

Текст и рисунки А. Робида

Р

ешив посетить знаменитого ученого Филоксена Лорриса, почтенная г-жа Лакомб наняла воздушный фиакр, который и доставил ее до самого дома ученого. Переднюю заменяла площадка для летательных машин, и на этой площадке был установлен ряд звонков с именами всех обитателей дома. Почтенная дама нажала на кнопку-звонок с именем самого ученого. Тотчас же отворились двери и к ним придвинулась подъемная платформа с креслом. Платформа медленно двинулась, а затем остановилась, как бы приглашая г-жу Лакомб сойти. Перед ней распахнулись сами собой другие двери и почтенная дама очутилась в большой комнате. Все стены сверху до низу были увешаны чертежами и фотографическими снимками с каких-то чрезвычайно сложных приборов. Посреди комнаты стоял большой стол, а вокруг него — несколько кресел. Но нигде не было ни одного человека.

Изумленная гостья уселась в кресло, ожидая, что будет дальше. Ее начало уже охватывать нетерпение, как вдруг она услышала вопрос:

— Что вам угодно? — С этими словами обратился к ней фонограф, стоявший как-раз посередине стола.

— Потрудитесь сообщить ваше имя и цель вашего посещения, — продолжал фонограф голосом самого ученого. — Я сейчас в Шотландии и занят очень важными делами, но тем не менее соблаговолите говорить. Я вас слушаю.

Г-жа Лакомб не знала, что ученый вообще для всех посетителей был на первое время в Шотландии или других еще более отдаленных местах. Но телефонная проволока передавала ему в кабинет имя каждого гостя. Если знаменитому ученому было угодно принять посетителя, он нажимал кнопку и фонограф вежливо приглашал гостя пройти в такие-то двери, воспользоваться подъемной платформой до коридора за номером таким-то и дойти там до дверей, которые отворятся сами собою.

В этом механизированном доме фонограф не только принимал посетителей, но и заменял хозяина, когда у него являлось желание «устроить сцену» своей жене. Схватив фонограф, он «облегчал свою душу», а затем отсылал пластинку в комнату, посвященную семейным сценам, успокаивался и продолжал работу. Его жена поступала таким же образом: отчитывала мужа перед фонографом, а затем в пустой комнате начиналась свирепая перебранка двух поставленных друг перед другом фонографов.

Фонограф же заменяет и книгу. Всем библиофонофилам известны фоно-книги Филоксена Лорриса, которые так удобно слушать даже в постели. Вместо библиотек появились фоно-клишетики, где хранятся образцовые произведения литературы, записанные с голоса самих авторов или лучших декламаторов.

«У человека XX века нет больше мышц. Работает только один мозг, который и поглощает все соки в ущерб остальному организму. Если не будут приняты должные меры, человек превратится в громадный мозг под куполообразным черепом.»

Вообще дом ученого богат изобретениями. Вместо картин на стенах висят движущиеся панорамы — нечто вроде цветного кинематографа. Применив электричество, художник добился поразительных эффектов. На картине, изображающей воду, настоящая вода струится и переливается каскадами в русле, усеянном скалами и раковинами. Это водяное царство еще более оживляется присутствием настоящих и поддельных рыб. Мелкие рыбки — попреимуществу настоящие, крупные же, отодвинутые на задний план и снабженные автоматическими механизмами, дают в уменьшенных размерах, вполне соответствующих требованиям перспективы, совершенно правильное представление о самых грозных обитателях морских глубин.

Но напрасно попытались бы вы отыскать в этом доме кухню. Кухни не было. Когда г-жа Лакомб попробовала выразить свое недоумение фонографу, тот ответил:

«Рулевой воздушного кабриолета должен обладать большим навыком, чтобы летать в густой сети электрических проводов. Во многих кварталах они являются серьезным препятствием для сообщений по воздуху».

— Что с вами, сударыня? О какой кухне вы изволите говорить? Через каких-нибудь 20 лет дома с кухнями уцелеют только в самых несчастных деревенских захолустьях. Частные кухни не выдерживают ни малейшей критики. Изготовление кушаний в малых размерах много дороже, чем изготовление их в какой-нибудь грандиозной центральной кухне. У нас есть абонементы в «главную акционерную компанию рационального продовольствия». Мы получаем от нее готовые обеды, завтраки н ужины по особой системе труб и трубочек.

В этом доме без кухни имеется особое приспособление: верхняя часть здания подвижная. При помощи особых мачт она поднимается вверх до высоты 80 метров над домом, где воздух чист и не заражен уличной пылью. Отсюда открывается великолепный вид на Париж — огромный город с 11-ю миллионами жителей.

Вдалеке виднеется старинный собор Парижской богоматери, над которым сооружен ажурный железный каркас, поддерживающий на высоте 80 метров над башнями собора огромную платформу. На этой платформе помещаются главная контора воздушных омнибусов, полицейский участок, рестораны и концертный зал. "Невдалеке отсюда высится башня Сен-Жак, увенчанная на высоте 50-ти метров огромным циферблатом электрических часов и платформой, к которой пристают наемные воздушные экипажи. Подобные же сооружения высятся над крышами домов и 100.000 площадок для летательных аппаратов. Здания напоминают башни и сверху до низу покрыты колоссальными рекламами. Среди огромных сооружений особенно выделяются станции больших воздушных линий, верфи воздушных заатлантических кораблей и большая центральная станция труб электро-пневматического сообщения. От нее во все стороны расходятся трубы, поддерживаемые длинными виадуками на железных арках или проходящие под холмами сквозь туннели. Особенно выделяются маяки городских кварталов, воздушные полицейские управления и участки для наблюдения за порядком в атмосфере.

Некоторые кварталы покрыты такой густой и запутанной сетью электрических проводов, что кажутся окутанными гигантской паутиной. Раскинувшиеся во все стороны провода в некоторых местах мешают полетам по воздуху. Из-за них происходит немало несчастий, особенно по ночам. Несмотря на яркий свет маяков и фонарей, пассажиры подчас оказываются убитыми электрическим разрядом или обезглавленными какой-нибудь проволокой, незамеченной во-время.

Возле самого дома Лорриса высится древнейшее из легких зданий, поднимающееся чуть не до облаков. Оно было выстроено инженером, который без сомнений предвидел нынешнее развитие сообщений по воздуху. Это достопочтенная Эйфелева башня, воздвигнутая в прошлом столетии и с тех пор успевшая заржаветь и покоситься.

Далее, над Булонским лесом поднимается Картонный город, названный так благодаря своим домам, выстроенным исключительно из бумажной массы. Эта масса приготовляется под таким давлением, что становится тверже стали. Сравнительно тонкие листы ее лучше камня сопротивляются влиянию погоды. И потому картону предстоит огромная роль в строительстве будущего. Но уже и в современных

«Неприятель овладел Брестом, введя в порт множество „губе“ — грозных и трудно уловимых подводных миноносок, которые взорвали огромные броненосцы».

постройках избегают применять прежние тяжелые строительные материалы. Вместо камня употребляется особое вещество — пирогранит. Его литые массы обладают гораздо большей силой сопротивления, чем настоящий гранит. К железу прибегают только в тех случаях, когда нужны особо прочные устои или колонны. Для обычных же построек идут картон и стекло, отлитое в огромные плиты. Из стекла сооружаются целые стены. Большие магазины и здания общественных учреждений строятся исключительно из стекла. Из него даже отливают целые здания кубической формы в несколько десятков метров высотой и с внутренними перегородками.

В этом изумительном городе почти нет садов. Парижская почва ничего не производит по той простой причине, что земли давно уже нет. Естественная почва и подпочва давно заменены запутанной сетью тоннелей и труб всевозможных размеров. Эти трубы служат для злектро-пневматического сообщения между кварталами и другими городами, для стока нечистот, для бесчисленных проводов к всевозможным летаппаратам, для электрической передачи механической силы, света, теплоты, театральных спектаклей и музыки. Трубы и провода перекрещиваются в массы бетона и камней, где корни несчастных деревьев не могут найти достаточно пищи.

В 1955 году (время, которое изображает А. Робида в своем романе) электричество служит неистощимым источником света, тепла и механической энергии. Оно приводит в движение огромные скопления колоссальных машин на фабриках и заводах и нежнейшие механизмы усовершенствованных физических приборов. Оно мгновенно передает звук человеческого голоса с одного конца света на другой и носит по воздуху своего повелителя — человека — неуклюжее существо, которое казалось было осуждено ползать по земле, как гусеница.

Благодаря электричеству человек сумел победить даже суровую зиму. В 1955 году метеорологические обсерватории уже не довольствуются пассивным

„К парижской воздушной пристани медленно приближался колоссальный воздушный корабль южно-американского почтово-пассажирского сообщения“.

записыванием перемен погоды. Они берут на себя активную роль. Как только северные ветры начинают приносить холодное дыхание полярных льдов, электротехники немедленно противопоставляют северным воздушным течениям противоположные, более сильные течения. Образованные таким образом циклоны посылаются в Сахару или раскаленные пустыни Азии. Там они нагреваются и разражаются ливнями.

Принимая во внимание потребности разных районов, каждому из них отпускается нужное количество тепла, прохлады или орошения. Таким образом устраняются и чрезмерные засухи и избыток сырости. С помощью электрических приборов для улавливания дождевых туч человек стал управлять их движением. Ливни, грозящие помешать уборке хлебов, перехватываются по пути и отводятся туда, где земледелие нуждается во влаге, чтобы напоить высохшие поля.

Лицо земли совершенно изменилось. Кипучей жизнью расцвели необитаемые пустыни, покрытые до сих пор бесплодными песками и выветрившимися каменными глыбами. Воскресла деревня Нубии, оделись роскошной зеленью выжженные солнцем азиатские степи. Над покоренной землей носятся огромные воздушные корабли, тянутся длинные трубы пневматического сообщения, по которым при помощи сжатого воздуха двигаются пассажирские вагоны. Эти трубы заменили и неуклюжие поезда прошлого века, также как место почты занял телефоноскоп, — прибор, передающий на расстояние не только голос, но и изображение человека и позволяющий собеседникам разговаривать и видеть друг друга на расстоянии тысяч километров.

"Архитектора осенила счастливая мысль — сделать подвижной верхнюю часть здания — квадратную башенку. В хорошую погоду она может подниматься на высоту 80-ти метров над домом."

К земледелию в обширных размерах применяются научные химические методы восстановления в почве израсходованного перегноя, не говоря уже об электрическом возбуждении засеянных полей, обусловливающем прорастание зерен и быстрое развитие молодых растений.

Но наибольшее применение электричество имеет в военной технике.

Добродушные мечтатели минувших веков воображали, что прогресс водворил раз навсегда вечный мир. В действительности же прогресс вызвал лишь более запутанные столкновения интересов, увеличение числа поводов к войне. В середине XX в. воюют нисколько не реже и даже гораздо чаще, чем в былые времена, но войны ведутся не ради каких-либо мечтательных бредней, а всегда для приобретения серьезных материальных выгод.

Если, например, промышленность какого-нибудь народа страдает из-за того, что другая нация производит те же товары дешевле, сразу же возгорается война. Разрушая промышленные центры у побежденных, или же заключая договор, продиктованный разрывными и удушающими снарядами, победители решают вопрос о том, кому именно хозяйничать на рынке. Если торговля нуждается в сбыте для произведений промышленности, желаемый сбыт сразу же отыскивается при помощи оружия. При таких обстоятельствах архи-научная цивилизация окружает каждое государство массой опасностей, и старинная поговорка: «если хочешь мира — готовься к войне», оказывается справедливой более чем когда-либо.

Для обеспечения мира необходимо держать армию в постоянной боевой готовности и тщательно охранять свои границы — сухопутные, морские и воздушные. Для того, чтобы военная машина была в постоянной готовности ежечасно, ежеминутно начать действовать по сигналу электрической кнопки в кабинете военного министра, необходима тщательнейшая отделка всего механизма и содержание всех его частей в полнейшей исправности.

Все предусмотрено, соображено и улажено, и в середине 1956 объявлены чрезвычайные маневры около города Шатолена.

12 августа, ровно в 5 утра, по официальным электрическим часам, когда шатоленские обыватели едва только просыпались, сотня резервных офицеров прибыла по электропневматическим трубам и на воздушных кораблях. С первым ударом часового колокола офицеры уже явились в депо химической артиллерии. На них были особые каски с раздвижным забралом, которое закрывалось во время производства химических операций с ядовитыми веществами. Резервуар кислорода с эластичной трубкой, револьвер, действующий сжатым воздухом, и сабля дополняли боевое снаряжение.

Саблю удерживают в войсках лишь по традиции в качестве последнего остатка средневекового вооружения. На полях современных сражений давно уже не употребляют в дело холодного оружия. Мечи пригодны лишь для разрезания жаркого. Разнообразные взрывчатые вещества гораздо действительнее варварских способов взаимного истребления практиковавшихся 1½ века назад.

Взрывчатые вещества уже выходят из употребления и заменяются удушливыми или парализующими газами, которые очень удобно выбрасывать по трубкам на близкие расстояния, или же с помощью электрических пушек посылать километров на 40 -50 в маленьких бомбах из тонкой стеклянной оболочки.

„Такими будут боевые суда в середине XX века“.

В пять с четвертью 8-й полк химической артиллерии был уже укомплектован резервистами, прибывшими с особым поездом по большой электропневматической трубе. Их немедленно снабдили форменной одеждой и снарядами, а также запасом концентрированной говядины в виде пилюль на семь дней. В 5 ч. 48 м. по сигналу, поданному свистком, все 20 батарей 8-го полка, сверкая в лучах восходящего солнца, выстроились на учебном поле перед депо. Три минуты спустя прибыли со своими миазматическими насосами команды боевого медицинского корпуса; почти одновременно с ними в воздухе на высоте 200 метров над полем появились вылетевшие из депо воздушные торпеды.

Предполагалось, что неприятель овладел Брестом, введя в порт множество так называемых «губе», грозных и трудно уловимых подводных миноносок изобретенных в конце прошлого столетия и превративших морскую войну в ряд самых дерзких неожиданностей. Эти подводные миноноски уже взорвали укрепления. Направляясь от Бреста неприятель угрожал правым своим крылом Шатолену.

Было необходимо принять самые энергичные меры для обороны города. Вместе с тем надо было попытаться отрезать легкие вражеские воздушные эскадры, насытить атмосферу ядовитыми газами и отбросить неприятеля в такой район, где благодаря стараниям боевого медицинского корпуса воздух стал непригодным для жизни. Чтобы выполнить это задание, целая туча быстроходных воздушных торпед устремилась в атаку, рассыпавшись веером. За ними двигались большие воздушные корабли, растянувшись в огромную линию, охватывавшую весь горизонт.

Тем временем сухопутные силы тоже двинулись вперед.

Особый электропневматический поезд доставил несколько батальонов картечниц до тридцатого километра от Шатолена. Предполагалось, что пневматическая труба здесь уже разрушена неприятельскими разведчиками.

Вскоре неприятель был разыскан. Передовые его посты на летучих торпедах и двухколесных велосипедах были вынуждены отступить. Но неприятель успел прикрыться несколькими рядами подрывных фугасов и наступать приходилось с большой осторожностью. Рассыпавшиеся по отделениям картечные роты подвигались вперед, пользуясь прикрытиями и перенося на руках резервуары со снарядами. Химическая артиллерия, державшаяся в 12-ти километрах позади передовой цепи, обстреливала неприятельские позиции, следуя указаниям разведчиков на винтовых самолетов. При наводке орудий приходилось руководствоваться подробными картами, так как цель все время оставалась невидимой. На всем протяжении огромной открытой равнины лишь кое-где можно было заметить отдельные группы человечков. Там и сям подымались облака таявшие в воздухе.

Внезапно неприятель развил сильное наступление и передовую линию пришлось прикрыть дымовыми кессонами. Эти кессоны, разрываясь на высоте 100 метров, извергали густые облака черного вонючего дыма. В то же время осаждаемый город был окружен непроницаемой завесой тумана, а химическая артиллерия обстреливала противника учащенным огнем...

Химия, химическая война, удушливые газы, дымовая завеса. Но это еще недостаточно «хорошее» средство для истребления.

К великому ученому Филоксену Лоррису явилось несколько смуглолицых джентльменов с курчавыми волосами и бородами, с усами черными, как вороново крыло, в иностранных военных и штатских костюмах. Это были представители Коста-Рикской республики.

Описание приема этих представителей сделано А. Робида с большой иронией. Кажется, что автор хотел нарисовать картинку лондонской конференции по разоружению, где идут лицемерные разговоры о миролюбии и задумываются новые и новые планы вооружения.

Коста-рикские дипломаты явились договориться относительно поставки новых усовершенствованных орудий и снарядов. Филоксен Лоррис с лаконизмом человека, старающегося не потерять даром и нескольких секунд, прервал словоохотливого военного:

— Короче сказать, Коста-Рикская республика задумывает войну с Придунайским королевством.

— Прошу извинить, но у нас о войне не было и речи, — возразил дипломат. — Коста-Рикская республика хочет обеспечить сохранение мира с Придунайским королевством и из любви к миру согласна принести всяческие жертвы. Она желала бы, чтобы должность главнокомандующего, которому предстоит произвести испытания над новыми орудиями и разрывными снарядами, была принято на себя вами самим, знаменитый ученый.

— Неужели вы думаете, что у меня есть время заниматься такими пустяками? Я предоставляю себе право продавать мои орудия и снаряды всем державам, не исключая и Придунайского королевства.

— Как, вы собираетесь продать ему те же орудия и снаряды, что и нам?

— Без сомнения. И тоже в интересах ограждения мира.

— В таком случае мы отказываемся от всякой сделки! — вскричал дипломат.

— Как вам угодно. Предупреждаю только, что Придунайское королевство уже несколько дней назад приобрело те самые орудия и снаряды, которые вы отказываетесь теперь купить.

— Значит оно заключило уже контракт на поставку?

— Совершенно справедливо.

— В таком случае мы тоже согласны на все.

Далее ученый рассказывает о своем изобретении.

— Химическая война, — говорит он, — оказывается отсталой. Теперь назрело время медицинской войны. Взрывчатые, вещества необходимо заменить бактериями. В непродолжительном времени можно будет воевать не иначе как при посредстве бактерий. Армии можно будет совершенно упразднить, оставив лишь ничтожное число людей, необходимое для того, чтобы пользоваться плодами деятельности боевого медицинского корпуса. Предположим, что нам пришлось объявить войну какому-нибудь государству. Я посылаю на него тучи отборных бактерий, распространяю такие болезни, какие мне вздумается, а затем вспомогательная армия явится лишь для того, чтобы продиктовать больному врагу условия мира, какие ей заблагорассудится. Это чрезвычайно просто, удобно и вместе с тем человеколюбиво.

Угроза войны все время висит над электрическим веком.

Р

ИСУЯ таким образом будущее, А. Робида основывался на достижениях науки и техники конца XIX века. Уже тогда электричество начинало играть первостепенную роль в технике, и в своем научно-фантастическом романе А. Робида попытался показать насколько исключительно будет его значение в середине XX века. Развитие воздухоплавания дало ему возможность говорить о гигантских кораблях будущего. Но в то время когда А. Робида писал свою книгу аэропланы еще не появились и потому его фантастические воздушные корабли являются видоизменением дирижаблей и воздушных шаров, снабженных винтами. Нигде А. Робида не говорит и о беспроволочном телефонировании или телеграфировании. Улицы своего города будущего он загромождает сплетениями электрических кабелей.

Интересно отметить такой курьез: А. Робида говорит, что воздушные разведчики связываются с землей при помощи телефонного провода. Легко представить как неудобна была бы такая связь на самом деле. Но А. Робида не знал о радио, а всякий научно-фантастический роман строится на реальных достижениях науки и техники и только расширяет их.

Робида очень мало пишет об экипажах и дорогах будущего. Дорогам он не придает особого значения и останавливается только на воздушных путях. Лишь один раз упоминает он об электрической самодвижущейся бомбарде и о ротах велосипедистов, которые заменят в XX в. кавалерию. Усовершенствованные орудия будущего на рисунках А. Робида перевозят с места на место обыкновенные лошади. Вполне понятно, почему такое несоответствие. В то время когда А. Робида писал свою книгу перед воздухоплаванием открывались огромные перспективы и можно было думать, что неуклюжим паровозам скоро придет конец. Но А. Робида никак не предполагал, что у паровоза явится другой соперник — автомобиль, что паровой двигатель не везде сможет выдержать соперничество с двигателем внутреннего сгорания. Последний в 90-х г. XIX в. еще не имел технического применения и потому не мог появиться и в научно-фантастическом романе.

Но если А. Робида не сумел придумать новых способов передвижения по земле, то зато нарисовал многие характерные черты современной химической войны.

Изображение милитаризма в середине XX в. — одно из самых сильных мест в романе А. Робида. Можно поражаться, как он угадал развитие военной техники будущего. Его рисунки военных судов и бронированных орудий чрезвычайно напоминают современные пловучие крепости-дреноуты и передвижные форты-танки. Описание военных маневров в романе А. Робида до странности сходно с недавними эпизодами империалистической бойни.

Но если он сумел придумать такие усовершенствованные способы взаимного истребления, то его фантазия становится гораздо бледнее, когда он пробует изобразить город и бытовые условия будущего.

Тот город будущего, который А. Робида описывает в своем романе, представляет не что иное, как разросшийся до невероятных размеров капиталистический город конца XIX века. А. Робида придумал только технические усовершенствования — употребление картона и стекла, но не позаботился даже о том, чтобы сделать этот город здоровым. Наоборот, он заявляет, что в городе будущего не будет деревьев. Точно также он говорит, что вода в реках и озерах будет отравлена бесчисленными фабриками и никакая жизнь в воде не будет возможна.

Если А. Робида нарисовал почти-что современный танк, то, попытавшись представить город будущего, он нарисовал какую-то канареечную клетку, не имеющую ничего общего с современными домами-гигантами. Почему такое несоответствие? Почему будущее милитаризма А. Робида изображает с большим размахом фантазии, а, изображая социальную жизнь будущего, дает бледные и подчас смешные зарисовки?

Одно из орудий химической батареи XX века

Чтобы пояснить это, возьмем маленький пример.

Заменить кухни гигантскими пищевыми фабриками А. Робида собирается только к концу второй половины XX века, причем делает это только в интересах удешевления обедов. Раскрепощение женщины от кухонных горшков его совсем не интересует, он на это не обращает никакого внимания, также как не может себе представить, что кухня будет уничтожена гораздо скорее. Как известно, уже в наши дни объявлена война частной кухне. Эта война ведется в СССР во имя раскрепощения трудящейся женщины. Трудящиеся же совсем не интересуют А. Робида. Рисуя картины будущего, сн не заметил огромного рабочего класса, который держит в руках это будущее. Только один раз в книге А. Робида упоминается о рабочих:

«Огромное сборище грозных машин, которые вертятся, скрипят, перетаскивают громадные тяжести с места на место, ударяют гигантскими молотами, визжат и завывают ужасающим образом в чудовищных фабриках. В вихре едких паров над раскаленными докрасна печами, у которых стоят целые толпы исхудавших, полунагих, словно обгоревших людей, прокопченных углем и сажей».

Это описание фабрики будущего является не чем иным как описанием капиталистического завода конца XIX века. В XX веке А. Робида не видит никакого изменения социальных условий, кроме того, что разные князья и бароны служат мелкими клерками в конторах железных королей. Буржуазия уже давно боролась с дворянством, хотела захватить его место и сделаться полновластным хозяином всех природных богатств, но она не собирается отказываться от своей власти и не думает уступить ее трудящимся классам.

Когда А. Робида говорит, что в XX веке рабочие будут только угнетенными рабами, он выражает желание буржуазии, которая не хочет изменения существующих социальных условий ни в настоящем, ни в будущем. Потому-то А. Робида и не обращает внимания на социальные и бытовые условия будущего и довольствуется старым капиталистическим городом-фабрикой без деревьев, со скученными постройками и антисанитарными условиями.

Развития фабрик и заводов, технического усовершенствования, удешевления производства, — вот чего добиваются конкурирующие между собою капиталисты. В своей борьбе с торговыми соперниками, в борьбе за новые рынки сбыта товаров они не останавливаются и перед войнами. Расширение вооружений очень характерно для капиталистических государств, и потому-то в романе А. Робида наиболее подробно разработано описание военной техники будущего.

Таким образом роман А. Робида является технической утопией, в которой буржуазия конца XIX в. пытается нарисовать картину своего господства в грядущем XX в. Но мы видим, что весь ход истории идет совсем не по тому пути, какой намечал А. Робида. Капиталистический мир идет не к господству, а к поражению.