Может быть этой парочке поставлен памятник в городе Моганшан, Ханчжоу? | Ну, вообще-то далеко уже не девушка...
Гань Цзян и Мо Се — легендарные мечи, выкованные китайским кузнецом Гань Цзяном, и названные в честь него и его жены, которая бросилась в пламя, чтобы огонь достиг той температуры, при которой только и можно закалить такой меч (туда добавился жар её сердца — любви к мужу). Согласно одному из вариантов легенды, правитель царства У приказал им выковать два меча для него. Сколько бы ни старался Гань Цзян, пламя в его кузнице было недостаточно жарким, и он не успевал закончить работу вовремя. Тогда Мо Се попрощалась с мужем и сама бросилась в пламя печи; благодаря ее самопожертвованию огонь вспыхнул так жарко, что Гань Цзян смог закончить работу в срок. Удивительно хладнокровный работник столь горячей профессии... Гань Цзян выковал два меча и дал им имена «Гань Цзян» и «Мо Се»; меч Мо Се он отдал правителю, а другой оставил себе. Правитель узнал об этом и казнил кузнеца, но как только это произошло, меч Мо Се превратился в дракона и улетел, а потом исчез и меч Гань Цзян. Эта волшебная пара мечей неоднократно упоминалась и в других преданиях, согласно которым мечи невозможно было разлучить. Есть и гораздо более заумная легенда. Якобы дело было в Юэ. Был мастер Ou Yezi (Оу Эзи?), специалист по мечам. Он первый понял секрет стали и всё такое. Его дочь вышла замуж за другого мастера-кузнеца Гань Цзяня. Ему ван (почему-то чуский) заказал 2 меча. Делал заказ он 3 года, наверно, сроки подзатянул, но сделал 2 меча — меч-самец и меч-самку (наверно, переводчик сбрендил, даже если один меч был женским, то я про женские мечи не слыхал). А жена его была беремена. Кузнец знал, что будет казнён, завещал, чтобы сын, когда родится и вырастет, пошёл на юг, нашёл сосну на камне, разрубил и достал меч. Так и произошло. Кузнеца казнили то ли за невыполнение в срок, то ли за то что второй утаил (а на фига, спрашивается?). Сын вырос, пошёл на юг, в сторону Вьетнама (что характерно), сосен не нашёл, а только заброшенную избушку, у которой один столб был сосновый, разрубил, достал меч, решил вернуться и отомстить. Меж тем вану приснился сон, что его хотят убить, он назначил 1000 золотых за голову приснившегося. А юноша в лесу встретил человека, зачем-то рассказал, тот пообещал вану отомстить, юноша отрубил себе голову, тот голову принёс вану, причём потребовал, чтобы голову сварили. А голова вариться не хотела, рожи корчила и глазами сверкала. Гневно. И когда ван подошёл к котлу, чтобы это чудо рассмотреть поближе, этот незнакомец снёс ему голову, которая свалилась в тот же котёл, а потом и себе отрубил (или ему сразу срубили). Короче, три головы в котле мигом разварились, смешались и так вместе и пришлось их хоронить. Могилу эту, которую называют «Могилой трех ванов», еще и сейчас можно увидеть в уезде Бэйчуань в Жунани. Тут и сказочке конец. А мечи в ту пору были так дороги и редки, что имели собственные имена. Например "Длинный Юань" (совершенно не аналог выражению "длинный рубль") Интересно тут вот что: 1) первых сталеваров-оружейников все легенды помещают в полуварварских протовьетнамских царствах У, Чу или Юэ. Несколько позже хорошими мастерами прославилось царство Чжен. 2) много столетий спустя эта легенда через арабов добралась до средневековой рыцарской Европы и дала начало множеству версий, например, легенде об Азоре Ахае и Ниссе-Ниссе. |
В 497 году до н. э. в Цзинь кланы Фань и Чжунхан подняли мятеж. Он был подавлен объединёнными усилиями кланов Чжао, Вэй, Хань и Чжи, которые разделили между собой земли уничтоженных мятежных кланов. После этого четыре оставшихся клана, формально оставаясь вассалами Цзинь, сами встали вровень по могуществу с правителями крупных независимых царств. Хотя число правящих в Цзинь кланов сократилось до четырёх, среди них клан Чжи занял безусловно господствующее положение, оказывая решающее влияние на все ещё номинально правящий дом Цзинь. Войско Чжи намного превосходило войско любого другого из трех прочих кланов. В 454 году до н. э. (так пишет Сыма Цянь) кланы разделили земли поверженных в 497 году до н.э. кланов, даже не интересуясь мнением номинального правителя Цзинь — Чу-гуна. Тот, теряя остатки власти, пригласил царства Лу и Ци навести порядок в Цзинь и усмирить 4 независимых клана. Но кланы не стали ждать, а сами напали на правителя. Чу-гун бежал в Ци, но умер в дороге. Тогда Чжи Бо (глава клана Чжи) поставил у власти в Цзинь правнука Чжао-гуна по имени Цзяо, который стал цзиньским И-гуном (Ай-гуном). Чувствуя свою силу, Чжи-бо потребовал от кланов Хань и Вэй те земли, которые к ним отошли при разделе. Кланы Хань и Вэй не посмели протестовать и подчинились, но клан Чжао отказался. Глава клана Сян-цзы имел давние личные счёты с Чжи-бо ещё при осаде столицы Чжэн (там пьяный Чжи Бо как-то немыслимо оскорбил Сян-цзы, который был вынужден затаить обиду). Чжи-бо разгневался за этот отказ и совместно с родами Хань и Вэй напал на Чжао. Сян-цзы перед лицом превосходящих сил трёх кланов по совету своего первого министра Чжан Мэнтуна отступил под защиту стен Цзиньяна (сейчас город Тайюань в провинции Шаньси). Этот город был избран для укрытия и обороны клана потому, что он в течение долгого времени хорошо управлялся, и ввиду этого его население было очень преданным правителю Чжао. Чжан Мэнтун подготовил город к обороне насколько смог, переправив туда казну клана, имевшиеся запасы продовольствия и оружия и отремонтировав городские стены. Войска трёх кланов осаждали Цзиньян больше года. Они не стали штурмовать Цзиньян, поскольку Чжи Бо сказал, что все, что ему надо для уничтожения города, это вода. Для этого он приказал войскам отвести воды реки Фэньшуй и построить большую дамбу, чтобы затопить осажденный город. Однако это полностью сделать не удалось — стены города не намного, но всё же возвышались выше уровня воды (на 3 доски, вероятно, на 3 баня, менее 1 метра). Тем не менее Цзиньян находился в крайне бедственном положении, вода проникла в него и затопила. Чжаосцам приходилось готовить еду на подвешенных над водой котлах. Через год осады в городе запасы продовольствия закончились почти полностью и начался голод. Уже меняли детей на еду и Сян-цзы дрогнул, сказав, что его чиновники голодают и ввиду совершенно безвыходного положения он готов сдаться, но только пока не решил, какому из трёх осаждающих кланов. Встревоженный первый министр убедил Сян-цзы не сдаваться, а использовать последний шанс и тайно послать его договориться с главами родов Вэй и Хань против клана Чжи. Чжаоский посол блестяще справился со своей секретной миссией и оба клана перешли на сторону Чжао. Главы Вэй и Хань признались, что давно уже хотели восстать против тирании клана Чжи. Вэйский глава Хуан Ци и ханьский глава Кан Ци одинаково опасались агрессивности и жестокости главы Чжи и боялись, что вслед за уничтожением клана Чжао их может постигнуть такая же судьба. Они довольно легко согласились вступить в союз с Чжао и, обсудив свои планы, назначили дату совместного выступления. Сян-цзы, услышав о спасительных переговорах, несколько раз поклонился министру, что было неслыханным проявлением благодарности правителя. Но работала и контрразведка Чжи. Чжиский министр Ю Чи заподозрил кланы Вэй и Хань в мятежных настроениях и предупредил об этом Чжи Бо, сказав, что главы Вэй и Хань не только не высказывают радости по поводу ожидаемого падения Чжао, но даже встревожены такой перспективой. Однако Чжи Бо свалял дурака — не только проигнорировал предупреждение Ю Чи, но и рассказал о совершенно необоснованных, по его мнению, подозрениях своего министра главам Вэй и Хань. Оскорблённый таким недоверием Ю Чи предпочёл уехать в царство Ци в качестве посла от клана Чжи. Ещё один из членов чжиского клана, Чжи Го, случайно увидев глав Вэй и Хань после тайной встречи, также заподозрил их по поведению в заговоре, поскольку они вели себя намного более свободно и решительно, чем раньше. Он предупредил об этом Чжи Бо. Но чжиский глава снова не поверил сообщению о заговоре, твердо уверенный, что восставать против него кланам Вэй и Хань совершенно невыгодно, поскольку они всё равно должны были получить свою долю при разделе земель Чжао, падение которого он считал предрёшенным. Вместо этого он снова, демонстрируя доверие, рассказал о подозрениях Чжи Го главам Хань и Вэй. Очевидно, правители Вэй и Хань плохо маскировали свои эмоции. Чжи Го окончательно убедился в заговоре, потребовал казнить обоих глав кланов и встретил очередной отказ правителя. Он выдвинул другой план, предложив подкупить влиятельных первых министров союзников (вэйского Чжао Цзя и ханьского Дуань Гуя) за счет доли чжаоских земель, предназначавшихся при разделе клану Чжи. И снова Чжи Бо отказал, не желая уменьшать свою долю добычи, которая, как он полагал, ему была уже гарантирована. Чжи Го понял, что клан Чжи с таким правителем обречён и сбежал, из предосторожности даже сменив свою фамилию на Фу. Тем временем Чжан Мэнтун, узнав от вэйцев и ханьцев о растущих подозрениях в клане Чжи, сказал Сян-цзы, что надо выступить немедленно, пока Чжи Бо не передумал. Сян-цзы согласился с этим и послал Чжан Мэнтуна сообщить союзникам о начале совместной атаки. Выступление Чжао, Вэй и Хань против Чжи оказалось совершенно неожиданным для последнего. В ночь на 8 мая 453 года до н. э. отряд отборных воинов Чжао внезапно атаковал и перебил охрану дамбы, сдерживающей воды реки Фэньшуй. Затем чжаосцы сразу же привели в действие гениальный план использовать воду, примененную чжисцами для осады города, против самих же осаждающих: они разрушили плотину, направив на лагерь войска Чжи огромный поток воды, разделивший лагерь надвое. Вал воды смыл лагерь Чжи, вызвал там невероятный хаос. Затем на них с флангов напали войска Вэй и Хань, а с фронта атаковало войско Чжао. Кланы Вэй, Чжао и Хань разгромили войско клана Чжи. Из правящей аристократии клана Чжи не спасся никто, за исключением сбежавшего Чжи Го. Чжи Бо близ Цзаотая был взят в плен и по приказу Сян-цзы казнён. Слуга погибшего, Юй Жан поклялся отомстить Сян-цзы, но не сумел и покончил с собой после того, как чжаоские воины схватили его и Сян-цзы пощадил несостоявшегося мстителя. Праправнук Сюань-цзы (клан Хань), Кан-цзы, вместе с кланами Чжао и Вэй принял участие в уничтожении сильного цзиньского клана Чжи и разделе его территории и подданных. Поскольку в прошлом Чжи Бо часто оскорблял и унижал Сян-цзы, чжаоский глава утолил свою жажду мести, по древнему варварскому обычаю сделав из черепа убитого вражеского вождя чашу для питья вина. Её употребляли только в особых случаях, например, из неё правитель мог пить «клятвенное вино» при заключении важного межгосударственного договора. Земли уничтоженного клана Чжи победители поровну разделили между собой, и с этого момента, то есть с 453 года до н. э., начинается история самостоятельных царств Чжао, Вэй и Хань. Все три царства быстро создали сильный бюрократический аппарат, исключив поползновения других аристократических родов на власть и возможность дальнейшего раскола государства. Царства Чжао, Вэй и Хань ещё долго называли «три Цзинь» (сань Цзинь), на деле каждое из них вело уже совершенно независимую политику, исходя только из собственных интересов, ничем в этом не отличаясь от прочих царств Поднебесной. В 403 году до н. э. правители Чжао, Вэй и Хань чжоуским ваном были возведены в ранг чжухоу. Этот момент считается концом царства Цзинь, хотя номинальный князь Цзинь продолжал существовать и владел небольшой территорией. Оставленные у бывшей царской династии владения должны были обеспечить ей возможность приносить жертвы духам предков, что в древнем Китае считалось чрезвычайно важным. |
Вот так представляет это дело художник | Или так. Такая халява просто очаровала китайцев — десятки рисунков |
Шэнь Бу-хай родился в столице царства Чжэн примерно в 385 г до н. э (либо ок. 400 г. до н.э.). И звали его при рождении Шэнь-цзы. Он стал один из основателей легизма, автором многих трактатов. Он был далеко не первым легистом, но, в отличие от ранних легистов Шэнь Бу-хай достаточно длительное время — около 15 лет — был министром (сяном) в царстве Хань. Он известен не столько своими реформами, о которых источники почти ничего не говорят, сколько созданием весьма развитой теории управления. Его можно считать основоположником искусства управления (шу). При этом речь идет не об управлении во имя блага народа, а об усилении абсолютистской власти государя. Сыма Цянь пишет о нём кратко в небольшой 63-й главе, в молодости Шэнь служил мелким чиновником в царстве Чжэн, а после поглощения этого царства крупным государством Хань стал сяном ханьского Чжао-хоу (358-333 гг. до н.э.), совершенствовал управление, упорядочил аппарат власти, сделал сильной армию и наладил нормальные отношения с чжухоу. В этой же главе упомянуто, что он идеологически связан со школой Хуан-Лао (т.е. с даосизмом) и известен разработкой принципа син-мин, а также является автором книги «Шэнь-цзы». Вероятно, во времена Сыма Цяня представления о связях легизма с даосизмом были основаны на несколько более поздних сведениях, касавшихся мыслителей типа Шэнь Дао. Главное из сказанного им — это ссылка на книгу «Шэнь-цзы». По данным «Хань шу», такая книга действительно существовала, причем даже не в двух, а в шести частях, но до нас дошли лишь отдельные фрагменты из нее, включенные в другие сочинения. Судя по этим фрагментам, учение Шэнь Бу-хая отличалось не только глубокими размышлениями и умными практическими рекомендациями, но и новизной, оригинальностью творческого мышления. Собственно, это и сыграло основную роль в том, что фрагменты из книги были широко распространены и дошли до наших дней. «Мудрый правитель — это тело, чиновники — его руки. Правитель — голос, чиновники — эхо. Правитель — корни, чиновники — ветви. Правитель осуществляет верховный контроль, чиновники заботятся о выполнении своих должностных обязанностей». Главная идея его концепции — призыв к установлению абсолютной власти государя. Не во имя блага Поднебесной или царства — об этом если и упоминается, то лишь вскользь. Власть ценна сама по себе. Ею нужно дорожить, ее нельзя упустить, ею ни в коем случае не следует делиться — вот суть советов, обращенных к государю. Умный монарх делает себя центром этой власти. У него много помощников, но никто из них не должен пользоваться никакими преимуществами перед другими. Нет места любимчикам и фаворитам! Монарх — это ось, чиновники — спицы, сходящиеся к центру. Все рычаги власти и все альтернативные источники информации только у государя. Только он один имеет право отдавать приказы, ибо он — верховная точка отсчета, мера всех вещей. Верное слово обеспечивает порядок, неверное — ведет к хаосу. Поэтому правитель должен тщательно обдумывать каждое свое слово. Шэнь Бу-хай создает идеальный образ государя, своего рода абсолютный эталон, некий аналог конфуцианского цзюнь-цзы. Только цзюнь-цзы у Конфуция — это чиновник, живущий во имя блага народа и лишь во вторую очередь являющийся помощником правителя, тогда как для Шэнь Бу-хая важен именно государь. Новые времена наступают в Китае. Абсолютизм, централизованность, загадочность и непредсказуемость правителя. Ну и жестокость, само-собой во имя закона, который генерирует сам правитель. В Европе такие учения появились веков через 20. Вспомним Макиавелли. Правитель, продолжает Шэнь, должен быть скрытен и ни в коем случае не демонстрировать ни свою мудрость, ни свои знания (информацию), ни стремления. Он должен быть для людей загадкой «Если мудрость правителя очевидна всем, люди будут внутренне готовы к этому; если будет очевидно ее отсутствие, они станут стремиться обмануть государя. Если заметно, что правитель все знает, люди постараются скрыть свои промахи; если очевидно его незнание, люди станут стремиться обманывать его. Если все будут знать, что у правителя нет желаний, люди захотят узнать, что же он в действительности все-таки хочет; если его желания как-либо проявятся, начнут искушать его. Поэтому-то правитель и должен следовать принципу недеяния» Принцип недеяния — у-вэй является одним из центральных пунктов теории Шэнь Бу-хая. Это и побудило Сыма Цяня связать Шэня с даосизмом. Но он ошибается. Идею у-вэй знали в Китае задолго до оформления основных даосских трактатов. Якобы, великий Шунь управлял Поднебесной именно таким способом. Но разработал эту основополагающую для китайской философии концепцию именно Шэнь Бу-хай. «Умный правитель может надеть на себя личину глупости, притвориться неуверенным, проявить робость и затаиться в бездействии. Он скрывает свои мотивы и прячет следы. Он демонстрирует миру недеяние. И тогда ближние любят его, а дальние стремятся к нему». Правитель не обязан сам вмешиваться во все дела, для этого у него есть чиновники, которые должны все знать, видеть и слышать. На его же долю приходится своего рода сверхзнание, сверхвидение, сверхслышание. Это и есть проявление у-вэй. Правитель не столько выполняет функции верховного администратора (это дело чиновника, министра-сяна), сколько выступает в облике главного арбитра и медиатора («у тех, кто имеет излишки, он отбирает; тем, кто неимущ, дает; сильных одергивает; находящихся в опасности защищает»). Он осуществляет функции некоего небесного механика, который в случае необходимости слезает с трона и наводит порядок в дающей сбои административной машине. Особое внимание в теории Шэнь Бу-хая уделено принципам управления. Первый из них — чжэн-мин, выпрямление имен (и названий), рассматривался еще Конфуцием. У конфуцианцев суть его сводилась к тому, что все существа и вещи должны соответствовать своим именам и наименованиям, иначе будет невообразимая путаница. И Шэнь с ними согласен: «Имена — веревка той сети, которая вмещает все, что создано Небом и Землей. Они — знак власти мудреца надо всем. Держа шнур в руках, мудрый контролирует все, причем ничто не ускользнет от него... Все, кто хочет находиться на верном пути, начинают с выправления имен и наименований, дабы выправить с их помощью все остальное... В древности Яо управлял Поднебесной посредством имен. Имена были верны, и Поднебесная находилась в порядке. Цзе тоже управлял с помощью имен, но его имена и названия были неверны, и Поднебесная оказалась в состоянии хаоса. Поэтому мудрый ценит правильность имен и названий. Он слушает сообщения о делах с помощью названий, вглядывается в них через посредство их наименований и отдает приказания, используя имена и названия». Ведь если имя и название не выполняют своей функции определителя и не служат дистинкции, то путаница неизбежна. Другой важный принцип управления, выдвинутый и разработанный Шэнь Бу-хаем, — это син-мин. Означало требование к чиновникам исполнять их функции строго в соответствии с должностью. Каждый чиновник обязан знать сферу и пределы своей компетенции и не выходить за них, не рассуждать на темы, не связанные с ними. Этот принцип несколько сковывал возможности оптимальной администрации, однако для Шэня он был важен. Он считал едва ли не главным принципом техники административного управления подбор кадров чиновников, проверка их работы и контроль над ними ("Кадры решают всё!" (с)). В этом Шэнь Бу-хай не шел за авторитетами, не считал, вслед за Конфуцием или Мо-цзы, что в системе управления должны работать добродетельные, способные и мудрые. Его принцип иной: на любую должность следует подбирать людей, пригодных для исполнения необходимых функций. Насколько он всё же прав! И сейчас, прекрасный, честный и любимый всем народом человек, становящийся главой региона, администратором большой организации, нередко разваливает всё дело. Но как выявлять пригодность? Способности, достижения и выслуги. Отбор кандидатов должен быть свободным от протекции и личных пристрастий. Но не вполне ясно, как это следовало осуществлять на практике, но сама идея позже легла в основу китайской (а потом и всемирной) системы экзаменов. В этом смысле Шэнь Бу-хая можно считать кем-то вроде прародителя идеи экзаменов. В теории Шэнь Бу-хая есть еще ряд заслуживающих внимания рекомендаций. Например, чиновник должен внешне выглядеть любезным и стараться завоевывать симпатию людей, не хвастать ни властью, ни умом, но умело пользоваться тем и другим, давать подчиненным определенную свободу действий, но в то же время держать строгий контроль над ними и т.п. Но о законе Шэнь Бу-хай практически нигде не упоминает! Закон не является главным и вообще нужным в его теории. В этом смысле Шэнь вообще не легист. Серьезных реформ Шэнь Бу-хай не проводил, возможно, заметных успехов в укреплении царства и его армии не добился. И хотя в его биографии у Сыма Цяня сказано нечто противоположное («укрепил армию»), есть основание более доверять словам Хань Фэй-цзы о том, что сильным свое царство Шэнь сделать не сумел. И то сказать — Хань было маленьким, перенаселённым царством, самым слабым из семёрки царств эпохи Чжаньго. Но внес ли Шэнь вклад в легизм как теорию и практику? Внес. Вся его теория сыграла свою роль в укреплении идеи абсолютной власти монарха и тесно связанной с ней идеи централизации администрации. Но та форма абсолютизма почти без этических ее ограничений, без рассуждений о благе народа и т.п., которую отстаивал Шэнь Бу-хай, не имеет отношения ни к конфуцианству, ни даже к моизму. Шэнь Бу-хай в отличие от Конфуция и Мо-цзы не был озабочен интересами подданных. И хотя Шэнь не преуспел в реформировании царства Хань, он сделал немало для того, чтобы легистская практика реформ обрела свой фундамент. Умер Шэнь Бу-хай в 337 до н. э. |
Этот мудрец родился во владении Цзоу (совр. г. Цзоучэн, близ Цюйфу, пров. Шаньдун) примерно в 372 до н. э. Цзоу было исторически связано с самой культурной областью Китая — царством Лу, да и сам Мэн-цзы — потомок лусского аристократического рода Мэнсунь. Но служил советником в царстве Ци. Мэн-цзы обобщил 4 моральные нормы конфуцианства: «жэнь» (гуманность), «и» (справедливость), «ли» (ритуал), «чжи» (мудрость). Он считал, что среди этих четырёх норм наиболее важны две первые. Учение Мэн-цзы получило широкое применение в системе неоконфуцианства. Во 2-й половине XX века обнаружили две версии текста «Усин». Эти находки позволяют дать новую интерпретацию некоторых понятий, фигурирующих у Мэн-цзы. Собственно, главное в учении — Мэн-цзы утверждал, что человек рождается изначально добрым, а под влиянием его окружения становится таким, каким является в итоге. Написал о том книгу «Мэнцзы». И ещё — считал, что любой вид деятельности должен быть распределен согласно способностям человека. Высокие чины должны занимать умные, а люди способные только к физическим занятиям — быть в их подчинении. Мэн-цзы не чужд был и астрономии. От него осталось такое высказывание: «Независимо от того, как высоко небо и как далеки звезды, если только мы изучим связанные с ними явления, мы можем, сидя у себя дома, предсказывать солнцестояние на тысячу лет вперед». Отсюда следует, что Вселенная воспринималась им как отлаженный, устойчивый, вечный механизм. Умер в 289 до н. э. в возрасте 83 лет |
Более иных среди философов Китая нравятся мне ребята из Школы имён (мин цзя). Нестандартностью мышления и весёлостью философии. Дэн Си жил на полтора века раньше, а Гунсунь Лун — на век позже (см.), а в середине IV в.до н.э. реноме Школы поддерживал Хуэй Ши (он же Хуэй Цзы). Родился примерно в 370 г. до н.э., а умер примерно в 310 г.до н.э. Философские сочинения Хуэй Ши не сохранились, однако на него ссылается ряд классических китайских текстов («Сюнь-цзы», «Люйши чуньцю», «Хань Фэй-цзы»). Жил он в Вэй, занимал важный пост при ване (Хуэй Вэй, 370-319 до н.э.), был им так уважаем, что назывался "дядей вана". Однако другие сановники его бранили за практическую некомпетентность и интеллектуальное высокомерие, за вычурность придуманных им законов. Его винили в упадке царства Вэй и явно не любили, как не любят умных и остроумных. Возможно, он был учёным. В сочинении «Чжуан-цзы» рассказывается, что на юге жил странный человек по имени Хуан Ляо, который однажды спросил Хуэй Ши, почему небо не падает, почему земля не проваливается, какие причины вызывают ветер, дождь и гром, на что Хуэй Ши, не раздумывая, сразу же дал ответы, да к тому же «изложил учение обо всех предметах» Владел многими искусствами и имел пять повозок книг. Известен он больше по трактату "10 тезисов Хуэй Ши". Тезисы вполне порадоксальны, но это только на первый взгляд, возможно за ними стоит гораздо более глубокое размышление. Например: — Сегодня выехал в Юэ, а прибыл туда давно. (релятивизм? относительность времени и пространства?) — Я знаю местонахождение центра Поднебесной, оно к северу от Янь (самое северное царство) и к югу от Юэ (самое южное). (Это намёк на то, что Земля круглая? Или, что центр — понятие относительное?) — Южная сторона света не имеет предела и в то же время имеет предел (опять намёк на то, что Земля круглая, но суша с югом ограничена океаном). — Не имеющее толщины не может быть утолщено, но его величина выражается в тысячах ли (да это просто азы геометрии. Плоскость может иметь огромные размеры, но не имеет толщины и, следовательно, объёма) — Соединенные кольца могут быть разъединены (вероятно, намёк на анекдот как циньский правитель Чжао-ван отправил посла поднести жене циского правителя Вэй-вана соединенные яшмовые кольца и сказать: «У вас много знающих людей из различных царств, смогут ли они разъединить эти кольца?» Жена циского Вэй-вана обошлась без знающих людей — взяла молоток и одним ударом «разъединила кольца». Иными словами — нет в мире неделимого. — Всеобщую любовь следует распространять на все предметы, ибо небо и земля — одно тело (и это при всеобщем понимании, что это противоположности, даже по-русски — "отличаются как небо и земля") — Солнце, только что достигшее зенита, уже клонится к закату; предметы, только что родившиеся, уже умирают (увы, это правда) Его противником в спорах был философ Чжуан-цзы, по книге которого идеи Хуэй Ши в основном известны. Помню, как они спорили о рыбьем счастье... |