Задолго до того, как мне довелось ступить на американскую землю, знал я об этой стране и ее интересном трудолюбивом и талантливом народе из книг известных писателей, прочитанных еще в детстве.

Не буду подробно описывать наше первое знакомство с этим городом, ибо многое из увиденного почти полностью совпало с уже заранее сложившимися представлениями о Нью-Йорке. Скажу только, что командир нашего пассажирского лайнера «Ил-18», покрывшего огромное расстояние, Петр Михайлович Воробьев, блестяще приземлил машину в аэропорту Айдлуайлд. С этого и началось наше очное знакомство с Америкой, куда мы прибыли по приглашению комиссии по исследованию космических пространств и исполняющего обязанности генерального секретаря ООН господина У Тана.

Направляясь в США, эту самую высокоразвитую страну современного капиталистического мира, мы испытывали известное волнение.

И вот первая встреча с американскими журналистами в Нью-Йорке, непрерывное щелканье блицев, ослепляющие лучи «юпитеров», приглушенный шум киносъемочных аппаратов и вопросы, вопросы.

Нельзя было не удивиться тому, что о подробностях космических полетов и о целях нашего визита в США американские журналисты расспрашивали гораздо меньше, чем о всякого рода пустяковых вещах. Спрашивали о том, как я отношусь к твисту, что моя жена намеревается купить в Америке, сколько я привез с собой сорочек и т. д.

Сначала это показалось странным, но чем больше мы присматривались к окружающему, тем яснее становилась разгадка. Да, погоня за громкой сенсацией — это конь всех газет, радиостанций и телестудий. Они стремятся наперебой подавать обывателю самое исключительное, самое крикливое, уводя читателей и слушателей от серьезных проблем, стоящих перед человечеством.

Телевизионные передачи американцы слушают почти круглые сутки. Но эти передачи построены так, что кинобоевики о сенсационных похождениях знаменитых ковбоев и гангстеров и реклама занимают львиную долю времени.

Даже когда по телевидению выступает президент, его речь чуть ли не каждые пять минут прерывается передачей реклам.

Когда нам предложили выступить по телевидению, мы очень настойчиво попросили не следовать этой традиции. И должен оказать, ни одна из наших передач не прерывалась. Но работники американского телевидения с самым серьезным видом утверждали, что в их практике это небывалый случай.

Наряду с сумбурными, порой ошеломляющими своей примитивностью вопросами в Нью-Йоркском аэропорту прозвучало очень много обращенных к нам дружеских слов.

В Нью-Йорке состоялся официальный прием в Организации Объединенных Наций. Когда переступаешь порог этого многоэтажного здания, невольно думаешь о том, какими бурными бывают здесь встречи дипломатов в дни напряженных политических дискуссий и какие надежды возлагают народы всего мира на эту Организацию . Именно в ней могли бы решиться вопросы мира и безопасности, всеобщего разоружения, запрещения атомного и водородного оружия.

Прерывание в Нью-Йорке оставило много воспоминаний. Трогательным было посещение театра «Камео». Мы попали туда в то час, когда в театре демонстрировался кинофильм о полетах советских космонавтов. На экране один за другим мелькали кадры посвященные полету «Востока-2». Весть о том, что в кинотеатре находится космонавт, мгновенно пронеслась по залу. Репортеры не могли удержаться от соблазна и тотчас же зал озарился вспышками. Теплое, радушное отношение американцев к нам, советским людям, очень часто становилось тем прочным мостом, который помогал устанавливать связь между двумя берегами или, говоря точнее, двумя мирами. Это отношение помогло нам вести обмен мнениями по самым острым вопросам. Помню выступление по нью-йоркскому телевидению. Уолтер Кронкайт, представитель телевизионной компании «Коламбия бродкастинг систем» с профессиональной четкостью вел интервью. Речь шла о возможном сотрудничестве СССР и США в области освоения космоса.

На пресс-конференции.

В процессе поездки я убедился, что сотрудничество между американскими и советскими космонавтами дело вполне осуществимое. Это подтвердила и встреча с американским летчиком-космонавтом полковником Джоном Гленном, встреча, которую я, естественно, ожидал с большим интересом. Вот как она произошла.

Город Вашингтон, где должна была состояться сессия международного комитета по изучению космического пространства, представляет собой большой контраст с Нью-Йорком. Если Нью-Йорк оглушил нас грохотом уличного движения, громадинами небоскребов, похищающими у человека дневной свет, то Вашингтон произвел очень приятное впечатление своей архитектурой, в нем преобладают красивые малоэтажные здания. Обилие зелени, большой пруд, яркие, радующие взор цветы, — все это гораздо больше совпадало с нашим представлением о том, каким должен быть большой современный город.

В Вашингтоне меня познакомили с Джоном Гленном и его супругой. Полковника Гленна я знал по фотоснимкам еще до встречи. Это высокий худощавый человек с энергичным лицом. Цепкий профессиональный взгляд летчика, умеющего сразу же схватывать и запоминать все до мельчайших подробностей.

Вспомнились кинокадры документального фильма, рассказывающие о подготовке и полете Гленна. Ведь десять раз откладывался старт. На одном из кадров Гленн вылезает из узкого отверстия капсулы и досадливо взмахивает рукой, услышав о том, что полет вновь отложен. Потом в клубах дыма и пламени он стартует с мыса Канаверал, и вот уже после трех витков, счастливый и возбужденный, рассказывает окружившим его корреспондентам о том, что увидел и пережил в космосе.

Сначала мне показалось, что Гленн несколько настороженно относится к нашей встрече. Это, вероятно, потому, что он понимает всю значимость достижений советской космонавтики, разницу между нашими полетами и еще не знает, с чего начнется наш разговор. Но вскоре от этой скованности не осталось и следа.

— Начало нашего знакомства, по-моему, следует совместить с поездкой по городу, — предложил он, и мы поехали осматривать достопримечательности Вашингтона. После этого посетили район города, где находится памятник Джорджу Вашингтону, весьма оригинальный, в виде 175-метровой иглы, устремленной в небо. Когда мы вошли в лифт, кто-то пошутил:

— Вот мы и совершаем первое советско-американское путешествие в космос.

Американский космонавт весело рассмеялся.

— Как видите, первые контакты установлены.

Все мы, люди Земли, убеждены в том, что пройдет какое-то время и выдающиеся достижения науки, и техники, дерзновенные достижения человеческого разума сделают возможными десятки и сотни космических полетов. Настанет время, когда космонавтов станет очень много; но пока человечество делает первые шаги в покорении космоса, их можно сосчитать по пальцам. Космонавты — это люди, которым посчастливилось первыми вырваться из атмосферы и стратосферы, преодолев силу земного притяжения, первыми увидеть земной шар в сказочном голубом ореоле с огромной высоты, первыми испытать состояние невесомости и необыкновенные космические скорости.

Вот почему, когда встречаются два космонавта и завязывают разговор, состоящий пусть даже из лаконичных вопросов и ответов, между ними встает все, что было ими изведано и пережито в космосе. Вполне естественно и другое: некоторые наблюдения, сделанные космонавтами в первых полетах, таковы, что они не полностью совпадают. Эти несовпадения рождают стремление уточнять детали. Понятно, что во время одной из встреч зашла речь о тех светящихся точках, которые, как заявил Гленн, он видел в полете в большом количестве. Он спросил, видел ли их я.

Видел и я эти частицы в двух случаях. Это результат продувки двигателей от жидких остатков топлива. Возможно, что и частицы, которые видел Гленн, имеют ту же природу, являясь результатом работы испарителя.

Гленн не согласился со мной. Продолжая настаивать на своей точке зрения, он вдруг весело возразил:

— Ну что же, если нам так и не удалось прийти к общему знаменателю, наши сомнения обязан рассеять очередной космонавт. Я потребую, чтобы он не возвращался на Землю из космоса до тех пор, пока не увидит этих светящихся частиц.

Вместе с Джоном Гленном мы принимали участие в работе Международного комитета по изучению космического пространства. Мне хотелось познакомиться и с американским космонавтом Вирджилом Гриссомом. Но, к сожалению, это мне не удалось.

Заседание сессии международного комитета прошло интересно. Обмен мнениями касался очень многих вопросов. В частности, эта сессия еще раз показала всю несостоятельность мифа о якобы секретности советских полетов в космос. По откликам на доклад, я понял, что американцы плохо знают о наших полетах и не утруждают себя чтением газет и журналов, в которых давным-давно описаны эти полеты со всеми деталями.

Один из американских корреспондентов так и сказал, что он меньше читает, чем пишет. Другой удивил меня вопросом:

— Скажите, сколько русских погибло, прежде чем состоялся полет в космос Юрия Алексеевича Гагарина и ваш?

Пришлось разъяснить ему, что советский летчик-космонавт майор Юрий Гагарин был первым человеком, который поднялся в космос. Что же касается слухов о попытках полета человека в космос до Ю. Гагарина, то их распространяет не кто иной, как американский обозреватель Дрю Пирсон.

Конечно, «осведомленные» подобным образом журналисты США для нас не новость, но число людей, не знающих подробных описаний наших полетов в космос, все же велико. И в этом смысле сессия международного комитета по освоению космического пространства сделала полезное дело, помогла выяснить общие направления в освоении космоса, установить контакты.

Летчик-космонавт Герой Советского Союза Г. Титов на приеме у исполняющего обязанности генерального секретаря ООН У Тана.

С большим интересом был выслушан доклад Джона Гленна о роли человека в космическом полете.

На сессии шли разговоры о влиянии невесомости на организм человека. Американцы говорили о влиянии невесомости на обезьян, из чего я понял, что маленькая обезьяна переносит невесомость хуже, чем большая. Говорили и о запуске в космос крысы. Но гораздо полнее и глубже рассказал профессор В. В. Парин о влиянии невесомости на организм человека, подкрепив все тезисы своего доклада интересными научными обоснованиями и наблюдениями.

После окончания сессии полковник Гленн пригласил нас с женой в гости. Вместе с Аланом Шепардом и его супругой выехали мы из Вашингтона в штат Вирджиния, где в небольшом городе Арлингтоне в невысоком двухэтажном коттедже живет американский космонавт. Гленн встретил нас в кухонном фартуке. От него пахло дымом. Приветствуя нас, он громко воскликнул:

— Запарился! Готовлю стейк.

По его веселой растерянности было видно, что стейк — дело для Джона более трудное, чем облет земного шара в капсуле. Нельзя было оставлять его в беде, пришлось стать к горящей плите. Не знаю, насколько успешными были наши усилия в деле приготовления «космических» бифштексов, но все, что было приготовлено, хозяева и гости ели с большим аппетитом, не поминая худым словом кулинаров. Джон оказался весьма радушным и чутким хозяином. Часы, проведенные в его доме были едва ли не самыми приятными.

Прощаясь, мы пригласили Джона Гленна и Алана Шепарда к нам в гости. И хотя они не дали официального согласия на приезд, оба единодушно заявили, что им бы очень хотелось посетить Советский Союз. Мы покинули дом американского космонавта, увозя добрые воспоминания.

За время почти двухнедельного пребывания в Америке мы налетали и наездили тысячи километров, побывали в таких наиболее крупных городах США, как Нью-Йорк, Вашингтон, Сан-Франциско, встречались с представителями самых различных слоев населения. По-разному складывались эти встречи, но почти в каждой из них затрагивались вопросы мира и разоружения, взаимопонимания и сотрудничества. И как бы ни проскальзывал порой в голосах наших собеседников нотки скептицизма и непонимания, нельзя нам было не разглядеть одного, самого главного: широкие массы американского народа с явной симпатией и теплотой относились к нам, представителям Страны Советов.

Нельзя, например, вспоминать без волнения встречу в большом зале гостиницы «Флейрмон» Сан-Франциско. Эта встреча имела свою предысторию. Еще до нашего приезда в Сан-Франциско был создан специальный комитет. В этот комитет вошли представители профсоюзов, студенчества, организации борьбы за мир. Мы сразу же почувствовали дружескую атмосферу. Потом один из организаторов представил американского рабочего Дэвида Аэриана и пояснил:

— Это тот самый Аэриан, который подарил свою кепку ваше премьеру Хрущеву, когда тот посетил наш город. Ваш премьер в свою очередь преподнес Дэвиду свою шляпу. Сейчас об этом знают все американские рабочие.

Взволнованную речь произнес на этой встрече художник профессор Арнаутов. Он участвовал в первой мировой войне. В годы второй мировой войны против фашизма сражался его сын. Подарив в знак дружбы свою картину, профессор Арнаутов сказал:

Одна из встреч Г. Титова с американским космонавтом Д. Гленном.

— Я веду и буду вести саму решительную борьбу за то, чтобы не допустить третьей мировой войны.

В том же Сан-Франциско к нам подошла молодая миловидная женщина и сказала:

— А все-таки, если начнется война и вам придется посылать ответные ракеты на американские города, не нажимайте ту кнопку, на которой будет написано «Сан-Франциско», вспомните, как вас хорошо здесь встречали.

Какой горькой была ее улыбка, какой печальной и даже мрачной шутка! Да, мы прекрасно знаем, что любители военных авантюр и гонки вооружений ежедневно и ежечасно пытаются запугивать простых американцев мнимой угрозой, исходящей от СССР, социалистического лагеря.

Почти на каждой пресс-конференции задавались вопросы о военном значении наших космических полетов, о том, явились ли корабли «Восток» и «Восток-2» прототипами военных космических кораблей, и т. д.

Поездка по США убедила нас, что далеко не всегда трудовой американский народ знает подлинную правду о жизни советских людей. Нередко события и факты преподносятся ему в искаженном, тенденциозном освещении.

Были мы на сборочном заводе Форда в Вашингтоне. Это хорошо оборудованное огромной мощности предприятие. Из встречи с рабочими завода выяснилось, что они имеют весьма приблизительное представление о том, как живут и трудятся наши советские рабочие.

Одним из самых ярких американских впечатлений было посещение международной выставки в Сиэтле «Человек космической эры». Любезно встреченные президентом выставки господином Д. Ганди и его помощниками Динг Баллом и Рочестером, мы с интересом осмотрели ее обширную территорию. Нам понравился весьма оригинально оформленный павильон, посвященный освоению космоса. В нем собраны макеты спутников, космических кораблей, представлена одежда космонавтов. Там же мы осмотрели капсулу, в которой А. Шепард совершил свой космический прыжок.

Большой глобус, выставленный в центре зала, опоясан густой сетью орбит всех американских и советских искусственных спутников Земли. На территории выставки сооружена 180-метровая «Космическая игла» с гигантской вращающейся площадкой на вершине. На площадке могут одновременно находиться восемьсот человек. Скоростной лифт, доставляющий посетителей выставки наверх, именуется «Восток-2».

Но есть на этой выставке и очень грустный экспонат, показывающий, как много радиации приходит к нам на землю из космоса.

Об этом экспонате нельзя не вспомнить сейчас, когда весь мир возмущен новой диверсией американских атомщиков, взорвавших водородную бомбу на большой высоте. Какое в самом деле имеют право американцы распоряжаться космическим пространством всего земного шара! Они должны подумать, каким огромным будет негодование народов всех стран. Некоторые американцы, вероятно, забыли, что они не одни живут на земном шаре. Радиоактивный пояс, который появится при взрыве, может стать серьезной опасностью для космонавтов.

В Нью-Йорке на собрании Общества американо-советской дружбы было очень много хороших выступлений. Люди пели украинские и русские песни, одобрительно говорили об успехах, которых добился Советский Союз, тепло отзывались о нашем народе.

В тот же день состоялась большая демонстрация у здания представительства США в ООН. Простые американцы, жаждущие счастья и мира, вышли с плакатами и транспарантами, на которых были написаны их требования прекратить испытания атомного оружия. Мы читали эти лаконичные надписи и снова думали, что это подлинный голос народа Америки.