С сайта А.Железнякова

Во второй половине XX века за ничтожно короткий в общеисторическом масштабе срок человечество освоило совершенно новую сферу деятельности - космическое пространство. В странах, использующих достижения практической космонавтики решаются актуальные проблемы в области астрономии, астрофизики, народного хозяйства, экономики, информатизации, навигации, управления движением, биологии, медицины, создания принципиально новых видов вооружения. Ракетно-космическая техника решающим образом влияет на политику “космических” держав и международные отношения.

Навсегда ушли в историю, но до сих пор восхищают человечество такие свершения как первые спутники, полеты первых космонавтов и астронавтов, пилотируемые экспедиции на Луну, исследования автоматами Венеры, Марса, продолжающиеся исследования Юпитера, Сатурна, их спутников, эксплуатация пилотируемого комплекса “Мир”, опередившие время ракета “Энергия” и космический корабль “Буран”, регулярные полеты кораблей “Спейс шаттл”, “Союзов” и “Прогрессов”.

Для поколения, начинающего активную деятельность в XXI веке использование космических систем глобальной связи, телевизионного вещания, спутниковой навигации, позволяющей определять свое место на Земле с точностью до метра, дистанционное зондирование Земли уже представляются повседневной необходимой работой. Космонавтика радикально меняет военные доктрины. Она позволяет создавать оружие сверхточного поражения, которое может служить альтернативой ракетно-ядерного оружия массового уничтожения, меняет тактику управления сухопутными войсками, военно-воздушными и военно-морскими силами.

Разгоревшиеся в последние годы международные споры вокруг систем ПРО также могут быть решены космическими средствами.

В этом году исполняется 45 лет со дня запуска в космос первого в мире искусственного спутника земли.

Дата 4 октября 1957 года не формально, “юбилейно”, а фактически, действительно является началом космической эры, которая во многом будет определять судьбу человеческой цивилизации в XXI веке.

Иногда открытие космической эры по своему историческому значению сравнивают с открытие Америки. В этом году исполняется 560 лет со дня достижения Колумбом нового неведомого ранее человечеством материка.

О существовании такого материка во времена Колумба человечество ничего не знало. А то, что наша планета находится в космическом пространстве, а не держится на трех китах, человечество догадывалось задолго до времен Коперника, Джордано Бруно и Галилея.

За 45 лет со дня запуска первого в мире ИСЗ в космос выведено свыше 4000 космических аппаратов самых различных назначений. Более 130 стран к началу XXI века прямо или косвенно участвуют в космической деятельности.

В каждой из стран приобщение к космической деятельности происходит по инициативе и при активном вмешательстве государства. У самого первого спутника, любых межпланетных автоматов, пилотируемых кораблей, современных орбитальных станций, у всех космических систем есть единое общее начало жизненного цикла - все они выходят в космос с помощью ракет-носителей. Пока человечество не открыло другого способа преодоления земного тяготения. Поэтому исследование проблемы отношений государства и космонавтики следует начинать с истории отношений государства и ракетной техники.

В XX веке сильнейшим стимулом развития ракетной техники было ее военное использование. Среди всех государств мира первым лидером на этом поприще была гитлеровская Германия, а затем уже после второй мировой войны Советский Союз и США. Имена ученых - пионеров освоения ракетной техники и космического пространства основателей национальных школ в этой области хорошо известны. Их деятельность за последние годы подвергалась серьезному изучению, широко освещалась в научной, исторической и даже художественной литературе, кинофильмах и различных СМИ. Однако развитие ракетно-космической техники определялось не только деятельностью ученых, лидеров конструкторских и научных школ, героическими подвигами космонавтов и астронавтов, но во многом политикой государств.

Во времена холодной войны ракетно-космическая техника стала одним их определяющих факторов в политике ведущих государств, борьбы за глобальную власть - через использование ракетно-ядерного потенциала и господства в космосе.

Теоретически государство любой страны является неким абстрактным, стоящим над обществом образованием. Оно, обязано охранять экономическую и социальную структуру общества опираясь на суверенную волю народа и быть единственным источником власти. Однако интересы государства, его политику, формы власти определяют конкретные люди - политические лидеры, стоящие у власти, опирающиеся на государственный аппарат, также не безликий, а состоящий из конкретных людей, обязанных обеспечивать реализацию военно-стратегических, экономических и социальных доктрин.

В настоящем обзоре сделана попытка рассмотреть историческое влияние на развитие космонавтики не столько абстрактного государства, сколько государственных деятелей и людей, близких к государственной власти. К сожалению, такая конкретизация не всегда оказывалась возможной.

В историческом плане наибольший интерес представляют взаимоотношения и взаимовлияния государства и космонавтики применительно к Советскому Союзу и современной России, Германии периода 1933-1945 годов, США начиная с 1945 года по настоящее время и Китая в конце XX начале XXI века.

При рассмотрении роли государства и его лидеров в истории космонавтики и ракетной техники нашей страны за начало отсчета примем 1933 год. Для ракетной техники и космонавтики нашей страны этот год отмечен событием, имевшим важнейшие исторические последствия - государственным актом о создании первого в мире реактивного научно-исследовательского института РНИИ (переименованного вскоре в НИИ-3).

Инициатором этого решения был зам. наркомвоенмора и зам. председателя Реввоенсовета, отвечавший за вооружение Красной Армии Михаил Николаевич Тухачевский. Ему космонавтика обязана тем, что под одной крышей оказались теоретики и практические инженеры Победоносцев и Тихонравов, будущие академики Королев, Глушко, Раушебах, энтузиасты реактивных твердотопливных снарядов - будущих гвардейских минометов “Катюш” - Клейменов, Лангемак и многие другие.

В РНИИ проводилась широкая программа исследований, и разрабатывались различные баллистические и крылатые ракеты с различными типами двигателей.

История РНИИ поучительна в том смысле, что в первые годы индустриализации страны государство стимулировало широкомасштабную организацию работ по новому перспективному направлению. Тухачевский, будучи ведущим военным руководителем, в государственной системе понимал, что ракетостроение должно опираться не столько на энтузиазм одиночек, мечтающих о межпланетных полетах, сколько и, прежде всего на передовую технологию и современную промышленность. Поэтому в октябре 1933 года постановлением Совета Труда и Обороны РНИИ был передан в ведение Народного комиссариата тяжелой промышленности, который возглавлял Серго Орджоникидзе. Однако тоталитарное государство через четыре года после создания РНИИ, уничтожает инициатора и покровителя этого направления - маршала Тухачевского, вслед за ним и руководство РНИИ - директора - Клейменова, главного инженера Лангемака. В обстановке массовых репрессий покончил жизнь самоубийством Орджоникидзе. В 1937 году РНИИ передается Наркомату боеприпасов. В 1938 году репрессируют Глушко и Королева. На длительный период работа института дезорганизована. В последующий период вплоть до 1944 года никаких серьезных работ по ракетам дальнего действия, как оружия ни тем более как средства проникновения в космос в Советском Союзе не проводилось.

В 1944 году РНИИ передают в Наркомат авиационной промышленности. К его руководству приходят новые люди. Институт был реорганизован и получил наименование НИИ-1.

Советское Государство, которое первым в мире стимулировало начало практического развития космонавтики на целых шесть лет фактически затормозило развитие большой ракетной техники. Основная деятельность РНИИ в этот период была направлена на разработку неуправляемых твердотопливных реактивных снарядов для самолетов и сухопутных войск. Поступки руководителей тоталитарного государства не всегда поддаются объяснению с позиций здравого смысла. Впрочем, Сталинские репрессии довоенных лет имели еще более тяжелые последствия для авиационной и многих других направлений отечественной науки, техники и вооруженных сил.

Новый подъем активной деятельности над чисто ракетной техникой в СССР начинается по инициативе Уинстона Черчилля. В июле 1944 года он обращается к Сталину с просьбой допустить английских специалистов к обследованию немецкого ракетного полигона, который предстояло захватить войскам Красной Армии на территории Польши. Нашим войскам представилась возможность захватить секретнейшее оружие немцев, о котором английская разведка знала больше чем наша. Этого нельзя было терпеть и наши специалисты получили команду обследовать все, что можно вместе с наступающими войсками еще до того как туда будут допущены англичане.

Деятельность немцев в Польше и последующие события, связанные с англо - советскими поисками немецких ракет подробно описана в исторических трудах.

Я хочу отметить, что Сталин поручил эту деятельность наркому авиационной промышленности Шахурину, а тот, в свою очередь, возложил ответственность на подчиненный ему НИИ-1 - бывший РНИИ.

У руководства НИИ-1 в это время стояли авиационные генералы и авиационные ученые. Казалось бы, вот когда перед руководством авиационной отрасли открылись перспектива захватить новое направление - сам Сталин поручает это Шахурину, а не другим могучим наркомам Ванникову (нарком боеприпасов) или Устинову (нарком вооружения).

Начальником НИИ-1 в то время был генерал - майор авиации Петр Иванович Федоров. Экспедиция во главе с Ю.А. Победоносцевым и М.К. Тихонравовым доставила в НИИ-1 фрагменты ракет. Я вместе с будущими академиками В.П. Мишиным и Н.А. Пилюгиным был включен в инженерную бригаду, которой поручили изучение фрагментов ракет, доставленных из Польши. Нам удалось воспроизвести основные параметры ракеты, ее двигателя и принципы управления.

Надо признать, что немецкая баллистическая ракета, имевшая индекс А4, а позднее названная ФАУ-2, своими размерами, тогда, весной 1944 года нас поразила. Наш начальник генерал Федоров, ознакомившись с работами по воспроизводству облика немецких ракет счел нужным лично с усиленной группой новых специалистов более детально обследовать ракетный полигон в Польше. Своему заместителю по науке - генералу В.Ф. Болховитинову Федоров сказал, что по возвращении он доложит Шахурину, а затем Сталину, что НИИ-1 готов начать разработку беспилотных ракетных систем. Он загорелся ракетным энтузиазмом и мечтал о развитии НИИ-1 до масштабов Пенемюнде, о котором мы уже знали от англичан и некоторых немецких военнопленных.

Однако при полете в Польшу самолет терпит аварию. Генерал Федоров и группа ведущих специалистов НИИ-1, в том числе мой заместитель по радиотехнике Роман Попов погибают.

Энтузиастов в Наркомате авиационной промышленности заниматься беспилотными, да еще бескрылыми ракетами не нашлось. Активная деятельность советских специалистов в области большой ракетной техники практически на два года (с мая 1945 по январь 1947 года) была перенесена в Германию.

Нашему государству требовалось хоть немного перевести дух после тяжелейшей в нашей истории войны. Но холодная война передышки не давала.

Начинать разработку и строительство ракет такого масштаба в голодающей, истерзанной войной стране было нереально. Рискованным, но как оказалось очень удачным было решение о воспроизводстве немецкой ракетной техники, советскими специалистами с помощью немецких ракетчиков на территории самой Германии.

Работая в Германии, мы восстановили историю немецкой ракетной техники и соответственно роль гитлеровского тоталитарного государственного режима в организации сверх крупномасштабных программ по создании баллистических ракет дальнего действия.

Войска маршала Рокоссовского практически без боя заняли 4 мая 1945 года район немецкого ракетного научно-исследовательского центра Пенемюнде. Однако реконструкцией деятельности немцев в Пенемюнде занялся не авиационный генерал Федоров, а генерал-майор артиллерии Андрей Илларионович Соколов.

Это одна из первых знаковых фигур в истории нашей ракетно-космической техники. Полковник Соколов в самые тяжелые годы войны был уполномоченным Государственного комитета обороны по внедрению и производству на уральских заводах “Катюш” - так называли в армии боевые машины реактивной артиллерии для залпового огня твердотопливными ракетными снарядами. Этот вид ракетного вооружения был разработан еще в 1937 году в РНИИ. Одним из основных авторов этой разработки был расстрелянный главный инженер РНИИ - Лангемак.

Боевые ракетные пусковые установки на автомобильном ходу были приняты на вооружение только в 1941 году. Пожалуй, это был единственный вид советского оружия, который ошеломил немцев в первые месяцы войны.

Надо было почти с нуля наладить серийное производство и организовать войсковые части для эффективного массового использования новой системы пусковых установок для залпового огня ракетными снарядами. По инициативе Сталина все фронтовые “Катюши” были объединены в новый род войск ГМЧ - “Гвардейские минометные части ставки верховного главнокомандования”.

В конце 1944 года Андрей Соколов выполнил свою миссию по организации производства и военной приемки гвардейских минометов на Урале и был назначен начальником вооружения - заместителем командующего гвардейских минометных частей.

У гвардейских минометов не было ничего общего с современными космическими ракетами, кроме использования принципа ракетного движения. Однако им суждено было играть после войны важнейшую роль в истории нашей ракетно-космической техники.

Командование ГМЧ было укомплектовано специалистами, которые раньше других, в том числе авиационных иерархов в промышленности и ВВС оценили перспективность ракетной техники.

Они владели чисто тактическим ракетным оружием, но пример немцев подсказывал, что нельзя терять времени, надо захватить инициативу в создании стратегического ракетного оружия. Соколову было поручено возглавить государственную комиссию по обследованию Пенемюнде. В Пенемюнде Андрей Соколов был не только представителей командования армии, но и уполномоченным ЦК партии. Он не ждал указаний государства, а захватил инициативу и сам готовил решения. Так маленькие неуправляемые ракетные снаряды РСы, как их тогда называли, инициировали в первые же месяцы после краха гитлеровской Германии активную работу по созданию больших управляемых ракет - баллистических ракет дальнего действия. Вернувшись из Германии Соколов, занял руководящую должность начальника управления ракетного вооружения в Главном Артиллерийском управлении Министерства обороны. Позднее в НИИ-4 его деятельность имела решающее значение в организации командно измерительного комплекса. После катастрофы 24 октября 1960 года, в которой погиб Главнокомандующий ракетными войсками стратегического назначения Главный маршал артиллерии Митрофан Неделин, Соколова назначают председателем государственной комиссии по летно-конструкторским испытаниям первой Янгелевской ракеты Р-16. Соколов реабилитировал Янгеля и его ракету. Это имело решающее значение в судьбе самого Янгеля, и его КБ.

Еще одним генералом, выполнившем в 1945-46 годах работу, имевшую очень далеко идущие для нашей космонавтики последствия был Лев Михайлович Гайдуков. Он был членом военного совета Гвардейских Минометных частей, т.е. в переводе военным комиссаром - представителем ЦК Партии.

Ознакомившись с “партизанской” организацией институтом “Рабе”, которые Черток и Исаев основали в июле 1945 года в городке Блейхероде, он, понял, что необходима быстрая поддержка с самого верха.

В течение августа и сентября 1945 года Гайдуков, пользуясь личными связями с членами ЦК и заместителями председателя Совмин Вячеславом Малышевым и Вячеславом Вознесенским, в обход всесильного Лаврентия Берия был принят Сталиным. Он доложил о работах по восстановлению немецкой ракетной техники и просил Сталина разрешить откомандирование в Германию специалистов по ракетной технике, бывших “зеков”, работавших пока еще в так называемой Казанской “шараге”. В списке Гайдукова были Королев, Глушко, Севрук и еще два десятка бывших “врагов народа”.

Гайдуков возглавил многопрофильный институт “Нордхаузен”, в котором Королева назначил главным инженером.

В конце 1945 года я и другие специалисты авиационной промышленности, находившиеся со мной в Германии получили приказ министра авиационной промышленности немедленно сдать дела по ракетной тематике местной военной администрации и возвращаться в Москву.

Гайдуков не только запретил нам выезд из Германии, но добился решения о вывозе из Советского Союза в Германию наших жен и детей, что в те годы представлялось чудом.

Если бы не исключительная активность и смелость Гайдукова в принятии решений, возможно, что многие фамилии, в том числе Королев, Глушко, Пилюгин, Мишин, Черток, Воскресенский и не попали в число пионеров отечественной космонавтики.

Маленькие “Катюши” дали нашей большой ракетно-космической технике не только этих двух генералов.

Будущие начальники полигонов - космодромов Василий Иванович Вознюк и Алексей Иванович Нестеренко пришли в ракетную технику с постов, командующих боевыми частями ГМЧ.

Будущий начальник НИИ 88 и первый заместитель министра общего машиностроения Георгий Александрович Тюлин был начальником штаба полка “Катюш”, которым командовал генерал Александр Федорович Тверецкий. В конце войны Тверецкий был заместителем командующего фронтом по ГМЧ. Была такая должность, поскольку ГМЧ подчинялись ставке верховного главнокомандующего. А в 1945 году Тверецкому поручают формирование первой бригады особого назначения, которая начала в 1947 году боевые пуски ракет А-4 и их отечественного аналога ракет Р-1 в 1948 году на полигоне в Капустином Яре.

Перечень имен военных специалистов боевых генералов и офицеров Великой Отечественной Войны, сменивших маленькие “Катюши” на огромные баллистические ракеты очень велик.

К сожалению, до сих пор нет исторического исследования, в котором был бы по достоинству оценен вклад каждого бывшего “гвардейского минометчика” в ракетно-космическую технику.

В этой связи еще раз возвращаюсь к подвигу Гайдукова.

Докладывая Сталину он просил поручить кому-либо из министров оборонных отраслей промышленности ответственность за освоение и дальнейшую разработку, и производство ракетной техники.

Сталин не принял поспешного решения, а предложил тому же Гайдукову самому переговорить с министрами, а потом подготовить соответствующее постановление.

Гайдуков встречался с Ванниковым. Тот заявил, что с него вполне достаточно ответственности за создание атомной бомбы и ни о каких ракетах речи быть не может.

Министр авиационной промышленности был озабочен созданием реактивной авиации. Ему тоже заботы о беспилотных ракетах показались перебором. Министр вооружения Устинов задумался, но раньше, чем принять решение отправил своего первого заместителя Василия Михайловича Рябикова в Германию, чтобы он там, на месте во всем разобрался.

Так мы встретились с Рябиковым. Я уже писал о первой встрече с Рябиковым в Бляйхероде (см. Б.Е.Черток “Ракеты и Люди”. Книга первая. Издательство “Машиностроение”, М., 1995 г.). Это было еще до прилета в Германию Королева и Глушко.

Так случилось, что его принимали на теперь уже исторической “вилле Франка”, я, В.П. Мишин, Н.А. Пилюгин, М.С. Рязанский, Л.А. Воскресенский. Кроме Рязанского мы все были сотрудниками НИИ-1 авиационной промышленности.

На прощальном ужине Рябиков объяснил нам свое видение расклада сил в нашей послевоенной промышленности. Рябиков доказал министру вооружения Дмитрию Федоровичу Устинову, что перед их министерством открывается совершенно новая перспектива, на многие годы.

Нашей ракетно-космической технике явно везло на великих главных конструкторов. Но в не меньшей мере везло и на талантливых, блестящих организаторов государственной промышленности.

Одним из итогов второй мировой войны было не замедление, а существенное ускорение научно-технического прогресса в наукоемких технологиях. Начиналась погоня за использованием новых физических принципов в создании вооружений. От государственных деятелей держав победителей требовалось особые внимание к фундаментальным научным исследованиям. На государственных деятелей в большей мере, чем на ученых возлагалась ответственность за разработку стратегических доктрин, обеспечивающих достижение национальной и международной военной безопасности, за счет наиболее эффективного использования достижений фундаментальной и прикладной науки. Устинов был одним из советских государственных деятелей, который отвечал этим требованиям. Устинов и начальник ГАУ маршал артиллерии Н.Д. Яковлев инициировали составление докладной записки Сталину с предложениями, об организации работ по ракетной технике в Германии и Советском Союзе. Эту записку 17 апреля 1946 года подписали: Берия, Маленков, Булганин, Вознесенский, Устинов, Яковлев. Из этой шестерки в 1949 году будет расстрелян по воле Сталина Вознесенский - выдающийся экономист, организатор народного хозяйств в тяжелейшие военные годы и в период перехода к мирной жизни. В 1953 году был осужден и расстрелян Берия. Некоторое время формально ракетными делами руководил Маленков. Но фактическим организатором советской ракетной промышленности из шести подписавших остался только Устинов. Устинов и Рябиков были одними из основных авторов исторического постановления Совета Министров № 1017-419сс от 13 мая 1946 года, подписанного Сталиным под грифом “Совершенно Секретно” (особая папка).

Это постановление положило начало создания в стране вcей инфраструктуры ракетной промышленности от самых верхних органов государственной власти до научно-исследовательских проектно-конструкторских, производственных организаций и предприятий, воинских частей, испытывающих и эксплуатирующих ракетное вооружение.

Этим постановлением был создан высший государственный орган по ракетной технике - специальный комитет при Совете Министров СССР под председательством Г.М.Маленкова. В состав комитета не входил ни один из главных конструкторов. Их просто еще не было. Они только притирались друг к другу в Германии в институтах “Рабе”, “Нордхаузен” и “Берлин”. Заместителями председателя спецкомитета были назначены Д.Ф.Устинов - министр вооружения и И.Г. Зубович, с освобождением его от работы зам. Министра электропромышленности. На комитет возлагалась ответственность, за развитие нового направления и он наделялся очень большими правами. Постановлением работы по ракетной технике определялись важнейшей государственной задачей, и все работы должны были выполняться как первоочередные. В Госплане Совета Министров был создан специальный отдел по ракетной технике, который возглавил Георгий Николаевич Пашков. Головным министерством по разработке и производству ракетных снарядов с жидкостными двигателями определялось министерство вооружения - министр Д.Ф.Устинов. В министерстве было образовано 7-ое Главное Управление, которое возглавил Сергей Иванович Ветошкин. В городе Калининграде Московской области на базе артиллерийского завода № 88 создавался Государственный научно-исследовательский институт № 88 Министерства вооружения.

В министерстве Вооруженных сил СССР (так именовался бывший Наркомат обороны, а в будущем Министерство обороны) создавалось Управление реактивного вооружения в составе ГАУ и соответствующее управление в составе военно-морских сил, предписывалось создание НИИ-4 ГАУ и Государственного Центрального Полигона (ГЦП) для всех министерств, занимающихся реактивным вооружением. Постановлением была определена ответственность других министерств (кроме Министерства вооружения) в создании реактивного вооружения. На Министерство авиационной промышленности возлагалась разработка и изготовление жидкостных ракетных двигателей, и проведение аэродинамических исследований, на Министерство электропромышленности наземная и бортовая аппаратура систем управления, радиоаппаратуре, радиолокационным станциям слежения, наземное испытательное и электротехническое оборудование; на Министерство судостроительной промышленности - аппаратура гироскопической стабилизации, системы корабельных стартовых установок, головкам самонаведения для стрельбы по подводным целям; Министерству машиностроения и приборостроения поручалась разработка пускового оборудования и аппаратуры, заправщиков, компрессоров, насосов и всего подъемно-транспортного оборудования и всей комплектующей наземной аппаратуры; Министерству химической промышленности поручались работы по исследованиям и производству жидких топлив (горючих и окислителей), катализаторам, изделиям из пластмасс, лакокрасочными покрытиями резинотехническими изделиями; Министерству сельскохозяйственного машиностроения (бывшее боеприпасов) поручалась разработка взрывательных устройств, снаряжение головных частей взрывчатыми веществами и изготовление пиротехнических составов. Во всех этих министерствах создавались Главные управления по ракетной технике.

Министерству высшего и среднего специального образования предписывалось организовать подготовку специалистов по реактивной технике.

Министерству вооруженных сил поручалось быть заказчиком всех видов боевых ракет. Одновременно его специалисты обязывались принимать участие в их разработке, организации летных испытаний, создании таблиц стрельбы, нормативной документации для войсковой эксплуатации, формировании специальных воинских частей.

Постановление от 13 мая 1946 года может служить примером четкого определения стратегических приоритетов на высшем государственном уровне:

“Считать работы по развитию реактивной техники важнейшей государственной задачей и обязать все министерства и организации выполнять задания по реактивной технике как первоочередные”.

На протяжении многих последующих лет постановления по ракетной технике подписанные Хрущевым, а потом Брежневым заимствовали эту Сталинскую формулировку: “…считать важнейшей государственной задачей”.

В течение не более трех месяцев во всех министерствах, приказами министров определялись организации и предприятия, ответственные за работы по ракетной технике и назначались руководители новых предприятий.

В августе 1946 года директором головного НИИ-88 назначается генерал-майор инженерно-технической службы, один из первых Героев Социалистического труда Лев Робертович Гонор. Он прошел войну “от звонка до звонка” как директор артиллерийских заводов. В 1942 году он героически оборонял Сталинградский завод “Баррикады”, а директором НИИ-88 был назначен с освобождением от должности директора Ленинградского завода “Большевик”.

В первые послевоенные годы аппарат ЦК партии и госбезопасность начали усердно отслеживать антисемитские настроения Сталина. Гонор был не просто евреем, а членом Советского еврейского антифашистского комитета. Его назначение на пост руководителя головного научно-исследовательского института не могло пройти без одобрения Сталина и Берии.

В январе 1947 года, я прибыл из Германии в качестве назначенного приказом Устинова заместителя главного инженера и начальника отдела управления НИИ-88.

В доверительном разговоре Гонор меня предупредил:

- “Мы назначены на руководящие посты в новой отрасли по настоянию Устинова. Вы там в Германии не чувствовали того, что здесь по негласным указаниям сверху антисемитизм внедряется в сознание чиновников государственного аппарата. Под Устиновым я работал много лет и никогда не мог его упрекнуть в этой болезни. Но даже в своем министерстве он долго противостоять этой политике не сможет”.

Гонор был прав. В 1950 году он был отправлен Устиновым подальше от Москвы - в Красноярск - директором артиллерийского завода. Но в январе 1953 года во время знаменитого “дела врачей” Гонора арестовали. Устинов не мог бы его спасти. Спасла смерть Сталина.

Директором НИИ-88 вместо Гонора был назначен Константин Николаевич Руднев - тоже “человек Устинова” - директор одного из тульских оружейных заводов. В Туле он пользовался большим авторитетом как директор крупного завода и как молодой перспективный руководитель отрасли производства стрелкового вооружения.

Однако Устинов чувствовал, что этот человек, способен на большее.

Действительно, через два года Руднев был назначен заместителем Устинова министра оборонной промышленности. В 1957 году Устинов назначается заместителем председателя Совета Министров, а Руднев занимает ответственный пост председателя Госкомитета оборонной техники, созданного взамен упраздненного министерства оборонной промышленности.

Ракетная техника и космонавтика многим обязаны Рудневу. Он был руководителем НИИ-88, а потом и всей отрасли в самый ответственный период создания первой Королевской межконтинентальной ракеты Р-7. Руднев сменил Рябикова на посту председателя госкомиссии по летным испытаниям Р-7 и выполнял эту непростую по тем временам, но увлекательную работу при всех космических пусках включая полет Гагарина.

Руднев обладал сильно развитым чувством юмора, что сильно помогало ему и окружающим в труднейших ситуациях тех лет. Это чувство юмора далеко не всегда приходилось по вкусу высоким партийным чиновникам, а может быть и самому Устинову. Под предлогом укрепления отсталой отрасли его назначают Министром приборостроения и средств автоматизации.

Дмитрия Устинова по исторической значимости его деятельности в области артиллерийского вооружения во время войны и послевоенной организации работ на широком фронте ракетно-космической техники я бы приравнял к подвигам маршала Жукова.

Комитет по реактивной технике при Совете Министров СССР, созданный постановлением от 13 мая 1946 года вскоре был реорганизован в Специальный комитет № 2 при Совете Министров. А всего было три спецкомитета: №1 являлся высшим государственным органом по атомной технике, а №3 по радиолокационной и проблемам ПВО.

В феврале 1951 года спецкомитет №2 был реорганизован в Главное управление при Совете Министров СССР по ракетной технике. В 1953 году произошло временное объединение с Главным управлением Совета Министров по атомной программе. В 1955 году на базе этих организаций был образован новый государственный орган единый спецкомитет Совета Министров СССР по трем важнейшим стратегическим и наиболее наукоемким программам - атомной, ракетной и радиолокационной.

Практически с 1951 года и по 1957 год во главе этих организаций стоял Василий Михайлович Рябиков. Государственными руководителями атомной программы в системе всех спецкомитетов был Вячеслав Александрович Малышев и Борис Львович Ванников, ракетной Дмитрий Федорович Устинов, радиолокационной Валерий Дмитриевич Калмыков.

Эти руководители, личный состав государственного аппарата спецкомитетов и министерств, прошли жестокую школу руководства и организации промышленности в годы Великой Отечественной войны. Эйфория послепобедного духа не притупила в них очень острого чувства государственной ответственности.

Они осуществляли государственную власть на самых передовых участках научно-технического фронта, нарастающей с каждым годом интенсивности холодной войны.

Во второй мировой войне Советский Союз понес огромные материальные и людские потери несопоставимые по масштабам с другими странами. В послевоенные годы важнейшей жизненной необходимостью было восстановление разрушенных городов и сел, обеспечение народа элементарными условиями для трудовой деятельности, а всего народного хозяйства для расширенного воспроизводства.

В такой обстановке развитие наукоемкой атомной, ракетно-космической и радиоэлектронной техники отвлекало значительные средства от многих жизненно - необходимых отраслей народного хозяйства.

В первое десятилетие после победы траты материальных, интеллектуальных и духовных ресурсов страны делались не ради политического престижа и не ради доказательства преимуществ социализма, а потому, что над страной нависала совершенно реальная угроза ядерной агрессии со стороны США. Политические руководители США не без оснований страшились расширения гегемонии Советского Союза и ослабления американских позиций в Европе и Азии. Устранить угрозу ядерной агрессии и третьей мировой войны можно было только достигнув паритета с США в основных видах стратегических вооружений.

Опыт мобилизации промышленности во время войны был использован ведущими государственными руководителями для организации работ по новым направлениям методом прогрессивно-мобилизационной экономики.

Трудно назвать действительных авторов новой экономической системы. Это, безусловно, коллективное творчество, опиравшееся на уверенность в героическом труде народа, на отечественный научно-технический потенциал, на активную политическую поддержку Центрального комитета правящей партии.

Одним из авторов “мобилизационной экономики” безусловно являлся выдающийся государственный деятель академик Николай Александрович Вознесенский. В предвоенные и военные годы он был председателем Госплана СССР, членом государственного комитета обороны, кандидатом, а затем членом политбюро. Его книга “Военная экономика СССР в период отечественной войны” (1947 г.) подтвердила негласно присвоенное ему звание “экономического диктатора”. Но это был прогрессивный диктатор. Он без колебаний поддержал ракетные инициативы Гайдукова, а потом Рябикова и Устинова в 1945 году и был одним из авторов записки, адресованной Сталину по ракетным проблемам в апреле 1946 года и тщательно отработанного текста, упомянутого выше постановления от 13 мая 1946 года. Вознесенский был слишком заметной и прогрессивной личностью в высшем руководстве страны. В 1950 году по сфабрикованному “Ленинградскому делу” он был расстрелян. Это был тяжелый удар по нашей экономике.

Примером оперативного решения труднейшей научно-технической задачи, методом “прогрессивной мобилизационной экономики” служит история знаменитой ракеты Р-7, известной всему миру как ракета-носитель “Союз У”.

В 1954 году под руководством С.П. Королева была начата разработка первой межконтинентальной ракеты. Уже имелся опыт создания ракет средней дальности. Готовились испытания ракеты Р-5М с атомным боевым зарядом мощностью в 4-5 раз превышающим тот, что был сброшен американцами на Хиросиму. Естественно, что по проекту такой же, уже отработанный атомный заряд предлагался в качестве “полезного груза” для головной части, впервые создаваемой межконтинентальной ракеты. По проекту ракета с таким зарядом имела стартовую массу 170 тонн при дальности 8 тыс. км. Дальность полета была задана постановлением Правительства еще в 1953 году.

Тогда считалось, что такой атомный заряд вполне достаточен, чтобы отрезвить американских ястребов. Но 12 августа 1953 года под Семипалатинском успешно проходят полигонные испытания термоядерной (водородной) бомбы. Одним из руководителей этих испытаний был Вячеслав Александрович Малышев - член ЦК ВКП(б), в те годы министр среднего машиностроения, а затем заместитель председателя Совета Министров.

Когда стало ясно, что в принципе проблема водородной бомбы решена, Малышев поставил перед ее создателями задачу уменьшить ее массу и габариты настолько, чтобы сделать приемлемым для ракеты, проектируемой Королевым. Эффективность водородной бомбы была в десятки раз выше атомной. Но масса и габариты, как ни старались в знаменитом “Арзамасе-16” намного превышали атомную. Атомный заряд для ракетной головной части имел массу в одну тонну, а водородный получался около трех с половиной. Тем не менее, с такими данными Малышев по собственной инициативе (а кого спрашивать: Сталина и Берии уже нет, а Хрущев и другие члены Политбюро в этих делах не разбирались) приезжает в мае 1954 года прямо к Королеву и предлагает ему заменить для проекта межконтинентальной ракеты головную часть с атомным зарядом на головную часть с термоядерным при обязательном сохранении дальности полета 8000 км. Первые же расчеты показали, что масса головной части уже должна увеличиться с 3 тонн до 5,5 тонн, а стартовая масса ракеты должна быть увеличена на 100 тонн.

Требовалась полная переделка проекта. В июне 1954 года вышло постановление правительства о создании двухступенчатой баллистической ракеты Р-7, предусматривающее предложение Малышева. Создание этой ракеты по постановлению объявлялось задачей особой государственной важности.

Все проектанты Королева и смежных организаций, выражаясь современным сленгом “стали на уши”.

Серьезные противоречия возникли между Королевым и Барминым, который уже закончил проектирование наземной системы по классической схеме старта со “стола”. Теперь надо было создавать совершенно другую стартовую систему. Так появилась на свет ныне знакомая всему миру знаменитая стартовая система для пакета “семерки” современного “Союза-У”. Сроки, ранее предписанные правительством, пришлось немного сдвинуть. Но согласно знаменитому лозунгу Королева “За май не ходить!” первый пуск Р-7 состоялся 15 мая 1957 года.

С тех пор две первые ступени “семерки” по наши дни остаются надежной базой для пилотируемых и многих других космических программ.

Мир должен быть благодарен не только Королеву и другим создателям “семерки”, но и Вячеславу Малышеву, который в 1954 году, используя государственную власть, обязал Королева переделать проект. К сожалению, сам Вячеслав Александрович - инициатор такого исторического поворота в судьбе первой советской межконтинентальной баллистической ракеты, не дожил до ее первых запусков. На его здоровье сказались мощные дозы облучения, которые он получал, участвуя в испытаниях первых ядерных средств.

При Сталине создание новых научно-исследовательских организаций и промышленной базы для ракетного производства, как правило, проводились не на пустом месте, а за счет и в ущерб другим направлениям оборонных отраслей. Так головной институт НИИ-88 был создан на базе артиллерийского завода № 88. Производство зенитных пушек было передано на другие заводы. Для КБ и завода жидкостных ракетных двигателей у авиационной промышленности был отобран завод № 456 в Химках, освоивший еще до войны по лицензии фирмы “Дуглас” производство транспортных самолетов. Для института и завода систем управления был создан НИИ-885 на базе электромеханического завода. Наибольший урон понесла автомобильная промышленность. В городе Днепропетровске заканчивалось строительство крупнейшего в стране автомобильного завода. Он должен был выпускать автомобили - амфибии для сухопутных войск, а в перспективе грузовые вездеходы и тракторы. В 1951 году завод был передан Министерству вооружения для серийного производства “королевских” ракет Р-1, Р-2 и двигателей для них. Устинов лично руководил реконструкцией завода, организацией нового производства, укомплектованием его кадрами. Днепропетровский завод № 586 рос буквально как на дрожжах. Постановлением Совета министров от 10 апреля 1954 года конструкторский отдел завода был преобразован в Особое конструкторское бюро - ОКБ - 586. 9 июля того же года Главным конструктором ОКБ-586 был назначен М.К. Янгель. В 1991 году КБ “Южное” (бывшее ОКБ-586) присвоят имя академика М.К. Янгеля.

Руководители Советского государства Сталин, а затем Хрущев и Брежнев оказывали особое внимание и покровительство развитию ракетной, в последствии и космической техники в Днепропетровске.

Современное государственное КБ “Южное” и завод “Южаный” позволяют независимой Украине претендовать на звание “космической державы”.

Необходимо особо остановиться на роли Никиты Сергеевича Хрущева в истории нашей космонавтики.

В его деятельности на посту Генерального Секретаря ЦК КПСС и главы правительства было много противоречий. Однако без всяких сомнений следует признать его, безусловно, положительную роль в истории космонавтики. Он как глава государства не только принимал окончательные решения о создании первых межконтинентальных ракет, но, не смотря на возражения военных лично принял решение о выделении ракет Р-7, из числа проходивших летно-конструкторские испытания в интересах министерства обороны, для запуска первого ИСЗ. После ошеломившего мир успеха он потребовал от Королева незамедлительного запуска и второго ИСЗ. На робкие возражения министра обороны он заявил, что политические успехи космических полетов нам важнее десятка боевых ракет. На том историческом этапе он был прав. В 1959 году Хрущев при посещении США дарит президенту Эйзенхауэру точную копию вымпела, доставленную ракетой Р-7 до поверхности Луны, а в 1961 году он совершенно счастливый принимает поздравления глав государств всех стран мира в связи с триумфальным полетом Юрия Гагарина.

Логика холодной войны требовала убедительных доказательств преимущества общественного устройства каждой из противостоящих сторон. Эта политическая потребность продвигала науку и технику больше, чем сотни абстрактных ученых диссертаций.

Безусловной заслугой Хрущева является умелое использование первых практических достижений космонавтики для политического и духовного объединения общества. Гагарин, а вслед за ним и другие космонавты встречали восторженный прием всех слоев населения при поездках по Советскому Союзу и другим странам. Однако стоит напомнить, что не жалея средств на развитие космической техники он не осмелился нарушать табу, наложенные органами безопасности на открытие имен истинных авторов наших космических побед.

Академик Капица писал, что автор и организатор такого научного подвига как запуск первого ИСЗ вполне достоин Нобелевской премии. Нет сомнений, что мировая общественность отнеслась бы положительно, если бы Нобелевский комитет присудил эту премию Главному конструктору ракеты-носителя и первого спутника.

Но фамилия Главного конструктора была засекречена до самой его смерти, а нобелевские премии анонимным авторам не присуждаются.

Ракетно-космическая отрасль после запуска первых спутников Земли нуждались в быстром расширении промышленной базы, привлечении новых мощностей.

Требовалось дальнейшее улучшение координации работ по созданию вооружений и военной техники для традиционных и новых родов Вооруженных сил. Требовали пересмотра устаревшие военные доктрины. Взаимодействие между отраслями промышленности, организация новой более широкой кооперации между предприятиями требовали перестройки руководства промышленностью.

Хрущев последовательно осуществляет политику развития ракетно-космической отрасли в ущерб, прежде всего авиационной промышленности. Он считал, что при наличии межконтинентальных ракет для Советского Союза нет надобности в тяжелых дальних бомбардировках, а количество боевых самолетов средней дальности и штурмовиков также может быть сокращено, если мы научились делать ракеты “как сосиски”.

Одним из первых “подарков” космонавтике была передача ракетной промышленности Куйбышевского авиационного завода № 1 - “Прогресс”, которому вместо самолетов поручалось освоить серийное производство королевской межконтинентальной ракеты Р-7. В 1962 году вслед за ракетами завод “Прогресс” осваивает и космическую технику - он стал монополистом в области космических аппаратов разведки и наблюдения. Ныне Центральное специализированное ракетно-космическое КБ и завод “Прогресс” являются единым предприятием.

В 1951 г. в Москве на Филях на базе крупнейшего авиационного завода №23 было образовано ОКБ-23 по разработке тяжелых бомбардировщиков. К концу 50-х годов главный конструктор Владимир Мясищев создает бомбардировщик, который по своим параметрам превосходил американский В-52. Несмотря на бесспорные достижения Мясищева, перемещают на должность руководители ЦАГИ. Коллектив его ОКБ-23 становится филиалом № 1 ОКБ-52, возглавляемого В.Н. Челомеем, а завод № 23 имени Хруничева полностью переходит на производство боевых ракет и ракет - носителей типа Протон. В настоящее время Государственный ракетно-космический научно-производственный центр имени М.В. Хруничева является крупнейшим ракетно-космическим предприятием России - гордость Российского Авиа - Космического агентства. Можно предположить, что если бы завод им. М.В. Хруничева остался в авиационной промышленности он пошел бы “по миру”, как и вся наша некогда вторая по мощности в мире авиационная промышленность.

Полный перечень предприятий, которые были перепрофилированы на ракетно-космическую тематику очень велик. Я привел наиболее показательные примеры.

В июне 1961 года Указом Президиума Верховного Совета СССР Хрущев был награжден золотой звездой героя Социалистического труда за организацию ракетной промышленности и обеспечение приоритетных достижений в космической технике. Это была его третья золотая звезда. Насколько заслуженно он получил две предыдущие можно спорить. Но третью, за ракетно-космические достижения Советского Союза он заслужил.

В 1957 году оборонные министерства по инициативе Хрущева были преобразованы в Государственные Комитеты. В их ведении остались основные НИИ, ОКБ, а производство, в первую очередь серийное, было передано в региональные Совнархозы. Очень острой оказалась проблема координации работ всех направлений оборонной техники. В связи с этим в декабре 1957 года ЦК КПСС и Совет Министров СССР постановили создать Комиссию Президиума Совета Министерств СССР по военно-промышленным вопросам. Впоследствии она именовалась Государственная военно-промышленная Комиссия Президиума Совмин СССР, а потом ещё Государственная военно-промышленная Комиссия Кабинета Министров СССР.

На Комиссию были возложены задачи координации работы госкомитетов, контроль за работами по созданию и быстрейшему внедрению в производство военной техники, в том числе ракетной и космической независимо от ведомственной принадлежности исполнителей.

Комиссия имела право принимать от имени государства оперативные решения, но своих денег Комиссия не имела и Министерство финансов давало их ведомствам только по решениям ЦК и Совмина.

Первым председателем Военно-промышленной Комиссии и одновременно заместителем председателя Совмина СССР был назначен Дмитрий Федорович Устинов.

Таким образом, он, Устинов - бывший до этого министром вооружения, ведавшего артиллерией и ракетно-космической техникой стал фактическим хозяином всего военно-промышленного комплекса СССР. Надо сказать, что его опыт, волевой и решительный характер, временами очень жесткая требовательность оказались в нужное время и на нужном месте.

В марте 1963 года Устинов был назначен председателем Всероссийского Совета народного хозяйства, затем он на пленуме ЦК был избран секретарем ЦК КПСС по оборонным вопросам, кандидатом в члены Политбюро, а 1976 году, наконец, сбылась мечта ракетчиков - его назначают Министром обороны СССР и одновременно он становится одним из наиболее влиятельных членов Политбюро. После Устинова председателем ВПК назначается Леонид Васильевич Смирнов. Он занимал эту должность 22 года! В 1985 году его сменил Юрий Дмитриевич Маслюков, пришедший из Госплана. Одно время ВПК возглавлял Игорь Сергеевич Белоусов, бывший перед этим Министром судостроения. Наконец на последнем этапе в сложный период для нашей оборонной промышленности ее снова возглавил Маслюков. Комиссия была ликвидирована в декабре 1991 года после распада Советского Союза.

Традиционно ВПК контролировало девять министерств:

– атомной промышленности (МСМ);

– авиационной промышленности;

– ракетно-космической промышленности (МОМ);

– судостроительной промышленности;

– радиотехнической промышленности;

– электронной промышленности;

– оборонной промышленности;

– промышленности средств связи;

– машиностроения (боеприпасы).

По данным, которые приводит в еще пока не изданном труде Олег Дмитриевич Бакланов, военная промышленность, т.е. то, что мы называем военно-промышленным комплексом к концу 70-х годов была сосредоточена на 1770 предприятиях этих 9 основных министерств. В общей сложности на них работало 10 450 тыс. человек. ВПК насчитывал 450 научно-исследовательских и 250 опытно-конструкторских организаций.

Кроме этого в гражданских отраслях промышленности (химической, электротехнической, текстильной, автомобильной и др.) было занято ещё около 546 тыс. человек. Всего в интересах ВПК работало, несмотря на холодную войну, приблизительно не более 10% научно-технического и производственного потенциала СССР - это примерно 12 млн. человек, или с членами семей около 30 млн. человек. Это не считая промышленных и строительных организаций Министерства обороны, которое формально не входило в “девятку” ВПК.

Из общего количества промышленного персонала, занятого производством оборонной продукции 33,7% работало в аэрокосмической отрасли, 20,3% в радиотехнике, электронике и связи, 9,1% в судостроении.

При этом ВПК давал более 20% объема от всей валовой продукции страны.

Таким образом, ракетная техника и космонавтика отнюдь не была единственным предметом забот комиссии по военно-промышленным вопросам.

Было бы упрощением представлять историю ракетно-космической техники времен её взлета, т.е. периода прогрессивно-мобилизационной экономики как некий бесконфликтный процесс. Были противостояния не только конструкторских школ, но и ожесточенные споры вокруг доктрин, и стратегии развития между самими государственными деятелями, наделенными реальной властью. Эти споры не были антагонистическими, так как никто не боролся за присвоение или захват государственного общенародного имущества в корыстных целях, в интересах какого-либо клана.

Качественным скачком, в организации ракетно-космической техники и промышленности, было постановление 1965 года, уже брежневского Политбюро, о создании специального Министерства Общего Машиностроения - МОМ. Название нового министерства не имело ничего общего с действительным содержанием его работ, но открыто объявить всему миру, что в Советском Союзе созданы Министерства ракетно-космической или атомной промышленности считалось недопустимым. Вот авиационной или радиотехнической можно, а ракетно-космической нельзя!

Министром “общего машиностроения” был назначен Сергей Александрович Афанасьев.

Характерна биографическая предыстория Афанасьева.

В 1941 году закончил МВТУ им. Н.Э. Баумана. Во время войны мастер и конструктор артиллерийского завода, начальник цеха, заместитель главного механика, переведен после войны в Министерство вооружения и с 1955 года возглавлял Главное Техническое управление. В 1957 году заместитель, а с 1958 года председатель Ленинградского Совнархоза. В 1961 году заместитель председателя Всесоюзного Совета Народного Хозяйства. И вот 2 марта 1965 года назначен министром МОМ. На этом высоком государственном посту он проработал 18 лет!

Афанасьев ушел в другое министерство не по доброй воле и не по болезни, а по воле члена Политбюро министра обороны маршала Устинова.

Устинов в 1965 году неожиданно для многих выдвинул Афанасьева на должность министра ракетной отрасли и всячески его поддерживал. Однако он не простил ему противостояния в конфликте, который мы называли “малой гражданской войной”. А причиной конфликта были разногласия между Генеральными конструкторами Янгелем и Челомеем по принципам оборонной доктрины и развития стратегического ракетно-ядерного вооружения. “Малая гражданская война” началась ещё в 1964 году при Хрущеве, а закончилась только в 1976 году, когда Устинов, став министром обороны, прикончил её.

Устинов глубоко чувствовал и понимал значение науки для безопасности государства. На одном из совещаний по Лунной программе, обращаясь к президенту академии наук СССР Келдышу, он сказал, что наука должна быть штабом правительства. Это он внушал и Афанасьеву, начинающему карьеру министра.

Первой личной заслугой Афанасьева следует считать то, что ему удалось убедить Брежнева и передать в новое министерство не только все головные ракетно-космические КБ, НИИ и серийные заводы из других Госкомитетов, но и все остальные смежные предприятия.

При Афанасьеве впервые под одним министром оказался легендарный Совет Главных Конструкторов:

– Королев пришел из Госкомитета по оборонной технике;

– Глушко из Госкомитета по авиационной технике;

– Пилюгин и Рязанский из Госкомитета по радиоэлектронной технике;

– Бармин из Госкомитета по машиностроению и приборостроения;

– Кузнецов из Госкомитета по судостроению.

Соответственно в МОМ были переданы десятки заводов, выполнявшие заказы этих главных конструкторов и даже сверх того.

Первым заместителем министра был назначен хорошо знавший всю нашу историю, участник работ в Германии, бывший начальник НИИ-4, бывший заместитель председателя Государственного Комитета по оборонной технике Георгий Александрович Тюлин.

Тюлин был организатором-ученым очень близким по духу Королеву и всем членам Совета Главных. Он также пользовался поддержкой Устинова, но в дальнейшей своей работе его отношения с Афанасьевым не сложились. В так называемой “малой гражданской войне” он оказался с Афанасьевым по разные стороны фронта.

В Советском Союзе не было создано государственной организации, ведающей всеми проблемами космонавтики типа американского НАСА.

На МОМ были возложены почти все обязанности, которые в США несло НАСА по космонавтике плюс ответственность за производство всей бортовой и наземной техники, плюс вместе с Минобороны тяжелейшая ответственность за создание ракетно-ядерных сил стратегического назначения, плюс забота о социальном благополучии всех трудящихся отрасли.

Поэтому министр Афанасьев и соответствующие заместители, как теперь принято говорить, “в реальном масштабе времени” должны были нести ответственность за все пилотируемые полеты, за лунную программу Н1-Л3, выступать перед ЦК за или против альтернативного предложения Челомея по созданию лунного носителя УР-700, разбираться в споре министра обороны Андрея Гречко с Янгелем по поводу его предложений о минометном старте стратегических ракет, обеспечивать строительство нового ЦУПа, чтобы успеть к программе “Союз-Аполлон”, следить за ходом строительства сотен других промышленных и социальных объектов от Днепропетровска до Уссурийска. Сама по себе эпопея капитального строительства ракетно-космической промышленности достойна отдельного исторического исследования. Градообразующие предприятие МОМ создали новые условия жизни в городах Королеве, Химках, Реутове, Пересвете, Юрге, Нижней Салде, Железногорске, Новополоцке, Миасе и многих других.

Независимо от МОМа, за счет своего бюджета большой вклад в создание ракетно-космических наукоградов внесло Министерство обороны.

Города Ленинск (нынешний Байконур), Мирный (Плесецк), Юбилейный, Краснознаменск, военные городки командно-измерительного комплекса, наконец, грандиозные сооружения технических и стартовых позиций космодромов - это в основном заслуга строителей Министерства обороны.

Сегодня наша столица и другие крупные города заполнены рекламой о строительстве и продаже элитного жилья для современной элиты России. За какой-нибудь 1 млн. долларов вы действительно можете приобрести хорошую квартиру.

Современным чернителям нашей истории полезно напомнить, что только ракетно-космическая отрасль в период с 1966 года по 1990 годы построила более 14 млн. кв. метров общей площади жилых домов. По современным ценам на жилье это 1Ѕ триллиона долларов! Но, кроме того, только МОМом было построено общеобразовательных школ на 59,3 тыс. ученических мест, детских садов на 74 тыс. мест, больниц на 5850 коек, поликлиник на 19100 посещений в смену, проф. училищ на 14 360 мест, клубов и домов культуры на 7 400 мест, спортивные комплексы, плавательные бассейны, профилактории, пионерские лагеря, базы отдыха, пансионаты.

Практически все это было доступно сотням тысяч людей, создавая необходимый психологический настрой в космонавтике и веру людей в завтрашний день.

В свете этих фактов надо сказать, что Афанасьев был уникальным министром. Он лично, его заместители и руководители смежных министерств, обеспечивая престиж, безопасность и могущество государства несли личную ответственность в широчайшем диапазоне научных, технологических, политических и социальных проблем.

Афанасьев и его заместители работали в тесном контакте со многими научными учреждениями Академии наук. Практически ни одно принципиальное решение по космонавтике не принималось без участия президента Академии наук.

Под стать Афанасьеву были его заместители.

Мне запомнился один их обаятельных, по человеческим качествам, заместитель Афанасьева - Виктор Яковлевич Литвинов. Во время войны он был директором авиационного завода № 1 “Прогресс” в Куйбышеве, который во время войны выпустил более 12 000 знаменитых штурмовиков ИЛ-2.

С первых дней января 1966 года в сборочном цехе завода Королевского ОКБ-1 круглосуточно шла работа по сборке первого космического корабля “Союз”. Ночь вместе с нами в цехе проводил заместитель министра Литвинов, который хотел понять, насколько реален график сборки и испытаний.

Он должен был его утвердить, не имея подписи Королева, который только что лег в больницу. Мы не спали уже двое суток.

Я спросил Литвинова:

- Виктор Яковлевич, а ведь во время войны Вам, директору авиационного завода труднее было?

- Нет. Тогда все было проще и яснее. Дай количество штурмовиков, а сорвал - трибунал. И все дела. С этим “Союзом” столько проблем, а чувство ответственности больше, хотя мне запросто можно оправдаться вашими конструкторскими недоработками и изменениями.

- Ну, так и сваливайте все на нас, а мы Афанасьеву объясним, и подставлять Вас не будем.

– При чем здесь Афанасьев? Я отвечаю своей совестью перед страной. Хотя она этого может и не знает.

Хорошо сказал Литвинов! Он четко сформулировал требование, которому должен удовлетворять любой облеченный государственной властью деятель. Они могут различаться по уму, компетентности, организаторским талантам и воле, но каждый обязан всегда и везде нести ответственность за выполнение своего долга.

Опыт работы в ракетно-космической технике показывает, что успех приходит там и тогда, когда каждый на любом месте в огромной и сложной системе всегда выполняет свой долг. В этом смысл трудной работы по отбору “руководящих” кадров.

Было бы ошибкой считать, что государственные деятели, обладающие высоким чувством ответственности и лично заинтересованные в успехах космонавтики всегда принимали оптимальные решения. Примером может служить история нашей программы Н1-Л3 - пилотируемой экспедиции на Луну. Лунная программа требовала затраты очень больших средств и концентраций конструкторских и производственных мощностей над одним тщательно выбранным проектом. Хрущев лично пытался примирить технические разногласия между Главными конструкторами Королевым и Глушко. Это ему не удалось. Более того, он поддерживал альтернативные предложения Челомея. Хрущеву, а после него Брежневу, соответственно секретарю ЦК, отвечавшему за ракетно-космическую технику Устинову и министру Афанасьеву, министрам обороны и всем другим, входящим в “девятку” военно-промышленного комплекса требовалось из одного государственного бюджетного кармана расходовать средства на достижение военно-космического “ракетно-ядерного паритета” и на мирную лунную программу.

Паритет, в конечном счете, был не только достигнут, мы не только догнали, но по некоторым показателям обогнали США по ракетно-ядерному вооружению. Во всяком случае угроза третьей мировой войны была снята. Две сверх державы начали понимать, что худой мир лучше взаимного уничтожения. Но исходные экономические позиции, с которых начиналась Лунная гонка, у американцев были намного сильнее.

В начале 70-х годов мы выиграли ракетно-ядерную, но проиграли лунную гонку. Государственные деятели не поддержали предложения конструкторов о сохранении задела по лунной программе, доработке носителя Н-1 и престижном “реванше” в виде создания к концу 70-х годов постоянной лунной базы. Такая реальная возможность была. Нет худа без добра. Успешная высадка американцев на Луну стимулировала быстрое принятие программы создания серии долговременных орбитальных станций “Салют” послуживших научно-технической базой для орбитального комплекса “МИР”, который в свою очередь инициировал начало работ американцев над еще большей орбитальной станцией.

Американские государственные деятели - руководители НАСА убедились, что используя советско-российский интеллект и опыт по “МИР”у можно удешевить станцию и сократить сроки реализации программы. Так появилась международная космическая станция, суммарная стоимость которой по прогнозам будет значительно выше американских затрат на все семь лунных экспедиций.

Выдающимися достижениями советской ракетно-космической техники было создание многоразовой космической системы “Энергия-Буран”.

На этот раз инициатива создания системы, аналогичной по своим характеристикам американской системе “Спейс-Шаттл” исходила не от ученых и конструкторов, а “сверху” от государства, которое из престижных и политических соображений, а также опасаясь американского преимущества в части нового космического средства нанесения внезапных ударов, не пожалело средств на эту исключительно сложную программу.

Система “Энергия-Буран” была самой масштабной государственной программой в истории отечественной космонавтики. В ее создании участвовало более 1200 предприятий и организаций почти 100 министерств и ведомств. Советское государство методами мобилизационной экономики создало ракету носитель “Энергия”, которая по своим возможностям не имела в мире конкурентов, поскольку американцы после лунных экспедиций прекратили работы над сверхтяжелым носителем “Сатурн 5”. Сверхтяжелый носитель “Энергия” открывал перед космонавтикой широчайшие возможности.

Космический носитель “Буран” также в своем единственном беспилотном полете продемонстрировал преимущества перед американским “Шатлом”. Успеху программы “Энергия-Буран”, способствовало то, что расходы на “ракетно-ядерный щит”, после достижения паритета и договоров о сокращении стратегических наступательных вооружений были существенно сокращены.

В борьбе за личную власть, новые государственные деятели, не спросясь своих народов разрушили Советский Союз с такой быстротой, о которой не могли и мечтать его самые ярые недруги.

Развал Советского Союза привел к созданию “суверенных” государств, которых судьба космонавтики не волновала. Тут уже было не до “Энергии” и “Бурана”. Несмотря на усилия ведущих предприятий, разработавших предложения по практическому использованию богатейшего задела системы “Энергия-Буран” - все работы были прекращены.

Достижения советской космонавтики своей замечательной историей и мировым признанием мешали оголтелой антисоветской и антикоммунистической компании, развернутой новыми российскими политиками. Прекращение финансирования космических программ было составной частью политики разрушения всего военно-промышленного комплекса. Для подрыва самого психологического климата в стране были использованы широкие возможности средств массовой информации. Надо было заставить людей забыть все великое, что было в истории их страны в угоду преступной политике безнаказанного грабежа общенародного богатства. Дошло до того, что самый крупный в Европе музей космонавтики - павильон “Космос”, который каждый год посещали десятки тысяч людей был превращен в барахолку. Бесценные экспонаты были выброшены и уничтожены в угоду идеологии “свободного рынка”.

Россия является законным наследником космических программ и достижений Советского Союза. На протяжении последнего десятилетия XX века российская космонавтика фактически не имела государственной поддержки. Величина реального финансирования из государственного бюджета России на все нужды ракетно-космической отрасли по разным оценкам составляет от 0,05 до 0,01 от того, что она получала в середине 80-х годов.

За последние 10 лет XX века в России новоиспеченные экономисты, дорвавшиеся до государственной власти вместе с олигархическим криминалом навязывали нашему обществу концепции, исповедующие некую универсальную спасительную миссию свободного рынка. Продолжение подобной политики грозит нашей стране в XXI веке быть выброшенной на обочину мировой цивилизации.

Пришедшие к власти и быстро сменяющие друг друга новые правительства России оказались не способны и не пожелали оценить и востребовать богатейшее интеллектуальное и технологическое наследство. Зато они быстро оценили огромные ценности наших естественных богатств и узаконили их безнаказанное разграбление.

Несмотря на тяжелейшие потери, огромный запас прочности позволил нашей космонавтике выжить в условиях общесистемного кризиса, кризиса экономики, идеологии, нравственного и духовного.

Новые государственные руководители очень спешили отвергнуть прежние политические и социальные доктрины, а заодно отбросили весь опыт государственного планирования и организации экономики. Взамен не появилось ни новой стратегии, ни перспектив.

Значительная часть ракетно-космических предприятий организационно объединились под руководством Российского космического агентства. Это спасло их от угрозы “прихватизации” и разграбления. Авиационная промышленность не успела своевременно провести аналогичную самоорганизацию на государственном уровне. Под угрозой полного разрушения отечественной авиационной промышленности новое Российское правительство объединило ракетно-космическую и выжившую часть авиационной отрасли под единым руководством Российского авиационно-космического агентства.

С огромным трудом Росавиакосмос и коллективы космической промышленности пытаются удержать основные стратегические позиции, и восстановить уже в новой России веру в свое космическое прошлое, доверие к настоящему и будущему.

Современная космонавтика приобрела важнейшее военно-стратегическое значение. Военные доктрины США для XXI века предусматривают принципиально новые методы ведения будущих “локальных” войн. Космическая навигация, космическое “всевидение”, связь, передача информации и управления играют в них определяющую роль. Наши военно-космические и ракетные силы во времена Советского Союза по своим потенциальным возможностям почти не уступали аналогичным американским.

Что касается современных российских, то показательно следующее сравнение расходов: годовые бюджетные расходы Пентагона превышают 300 миллиардов долларов, а Минобороны России не дотягивают даже до 10 миллиардов.

Годовой бюджет НАСА превышает 14 млрд. долларов. Бюджет 2002 года Росавиакосмоса недотягивает до 14 млрд. рублей!

Соотношение 30 к 1 не требует особых комментариев.

Под постоянной угрозой срыва находятся программы пилотируемых полетов. Тяжелейшие потери понесли системы космической связи.

На грани уничтожения находились важнейшая стратегическая навигационная система “Глонас”. Последние два года Росавиакосмос ведет героическую борьбу за ее восстановление.

В современной России сложилась уникальная ситуация: действует не одна, а две государственные структуры. Первая - президент, дума, совет федерации, правительство, все министерства и прочие положенные каждому государству институты. А вторая теневая, олигарно - криминальная, захватившая все основные естественные богатства, продолжающая неконтролируемое расхищение страны. Эта вторая теневая власть в государстве обладает огромными средствами и до сих пор умудряется вывозить за рубеж до 25 млрд. долларов в год! Она посадила Россию на нефтегазовую иглу. И по ее воле основной заботой правительства подогнать под цены на нефть показатели бюджета!

Пока при всех подгонках космонавтике доставались крохи с барского стола, нефтегазовых и других “естественных” монополий.

Недавно в печати был приведен очень показательный пример расслоения нашего общества. Официальный месячный “заработок” вице-президента нефтяной компании - 150.000 долларов. Оклад командира атомной подводной лодки в 2000 году составил 150 долларов. Два гражданина России представляют две совершенно различные, но обе российские цивилизации.

А что если, командиры атомных подводных лодок вспомнят, что в истории российского флота был не только крейсер “Варяг”, но и “Броненосец Потемкин”?

Орудия “Броненосца Потемкина” без единого выстрела произвели сильнейшее революционное воздействие на Россию.

Только одна из более чем двух десятков ракет современной атомной подводной лодки, используя новейшие методы и средства космической навигационной системы могла бы радикально воздействовать на социальный уклад и политику государства. Будущее Российской космонавтики XXI века будет определяться политикой экономического развития страны. Возможны два варианта. Первый, превалировал на протяжении 90-х годов прошлого века: превращение высокоразвитой индустриальной державы в богатый сырьевой придаток США, Западной Европы, а в дальнейшем индустриального коммунистического Китая и Японии. Российским олигархам нынешним и будущим такой вариант не грозит разорением. Наоборот, они превратятся в полноценных хозяев России, опирающихся на экономическое и военное могущество зарубежных потребителей газа, нефти, леса, металлов, алмазов и всего прочего, чем мы так богаты, включая дешевую рабочую силу и остатки интеллектуального потенциала.

Второй вариант требует от всех прогрессивных сил страны большой политической воли, решимости объединить российское общество и радикально модернизовать управление экономикой, включая на наиболее ответственных участках мобилизационные методы. Космонавтика, другие современные отрасли науки и высоких технологий должны играть роль локомотива вытягивающего нашу экономику из трясины, а все общество из идейно-духовного кризиса.