Татьяна Гнедина

ПОСЛЕДНИЙ ДЕНЬ ТУГОТРОНОВ

то сказать о том вечере? В тот вечер не горели уличные фонари и дачный поселок потонул в глубокой темноте. Заколоченные дачи хранили давно забытые тайны. Печально перекликались одинокие сторожевые собаки. Ветер проносился по сухим веткам и исчезал. Далекие огоньки мигали, как холодные звезды, и казалось, что люди никогда не вернутся в эти края.

Серёжа Раскат медленно шел по тропинке, переступая через жилистые корни, но ему хотелось опрометью бежать, чтобы эта дорога поскорей кончилась. Если бы не Шторм, он ни за что не приехал бы сюда вечером один.

Где-то послышалось отрывистое тявканье, а потом жалобное повизгивание. Бедный пес! Наверно, он не раз уже вылизывал пустую жестяную миску, таская ее языком по земле. Серёжа пошел быстрее.

Сторожем Шторм не стал. Он не терпел одиночества и радовался каждому, входящему в калитку. Утром его надо отвезти в город.

При приближении Серёжи пес залаял навзрыд и заплясал на задних лапах, гремя опостылевшей цепью. Отвязав ошалевшего от радости Шторма, Серёжа взбежал на крыльцо и отпер тяжелый ржавый замок. Дача стояла, как неприступная крепость в притаившейся темноте, и, войдя в дом, Серёжа почувствовал себя в полной безопасности. Споткнувшись о дрова, сложенные в сенях, он включил свет, захватил охапку полешек и, сопровождаемый радостно повизгивающим Штормом, вошел в комнату и начал растапливать печку.

Вскоре Серёжа уже сидел за кухонным столом и ел варенье из зимних запасов, а Шторм с веселой сытостью следил за разгорающейся печкой.

В соседней комнате медленно пробили старые часы. У этих часов был очень долгий и печальный перезвон.

Сначала они немного гудели, а потом начинали играть какую-то давно забытую песню. Их заводили на неделю вперед и они всю неделю жили своей одинокой и грустной жизнью, исправно, каждые четверть часа, отбивая время в пустом доме. Погудев еще немного, часы затихли. Серёжа зевнул и посмотрел в окно. Дрожащим косым пунктиром тянулись тонкие полоски осеннего дождя.

«Скорей бы закрыть печку и спать», — подумал Серёжа.

Дрова быстро и дружно догорали. Серёжа поставил перед собой коробку с гильзами и начал скручивать пыжи для старого охотничьего ружья. Сделав несколько пыжей, Серёжа помешал дрова в печке. Часы в соседней комнате снова пропели свою старую песню, а затем пробили девять. Шторм неожиданно вздрогнул, приподнял голову, уши его встрепенулись. Он прислушался, потом рванулся к двери и визгливо залаял.

— Кто там? — крикнул Серёжа.

Никто не отвечал.

«Наверно, кошка!» — Серёжа снова подвинул к себе пыжи.

Но Шторм лаял все настойчивее, и Серёжу охватило беспокойство. «Женька сказал бы, что я трушу», — подумал Серёжа.

— Вперед, Шторм! — крикнул он и, взяв незаряженное ружье, вышел в сени.

Никого! Серёжа резко отодвинул засов и отворил дверь на крыльцо. Шторм завизжал и ринулся по ступенькам вниз. На земле лежал велосипед. Было похоже, что он скатился с крыльца. Серёжа поставил ружье и огляделся. Вокруг было тихо и пустынно. Дождь перестал, и только капли с крыши громко шипели о лужи. Серёжа спустился со ступенек и подошел к Шторму, обнюхивавшему велосипед. «0ткуда он взялся?» Серёжа включил карманный фонарик.

Это был очень странный велосипед. Крылья его напоминали изогнутые трубки и заканчивались внизу толстой лиловой улиткой. На руле поблескивали какие-то светлые кнопки. Серёжа поднял велосипед, и ему показалось, что он слегка дрогнул.

«Ладно, выясню все завтра утром», — решил Серёжи и повел велосипед в сарай.

Серёжа поставил велосипед в глубине сарая, прислонив его к мешку с картошкой. «Он как будто с неба свалился», — подумал Серёжа, запирая замок на двери сарая.

Шторм еще несколько раз беспокойно полаял и вошел в дом вместе с Серёжей.

Поленья в печке превратились в волшебный дворец из красных углей и рассыпались от первого же удара кочерги. Серёжа подошел к барометру, висевшему на стене, и постучал по нему пальцем. Барометр почему-то показывал «ясно». Серёжа повесил ружье на место, убрал коробку с пыжами в шкаф и лег спать. А Шторм еще долго возился у печки, задремывая и просыпаясь с повизгиванием и урчанием. Наконец он затих, и в доме наступила такая тишина, как будто нигде в мире не осталось ни одного звука.

арометр не ошибся. Утро оказалось удивительно ясным.

Было так ясно, что Серёжа различал даже дырочки в березовой коре, которые пробивали дятлы. А сами дятлы, сидящие на голых ветках берез, были похожи на огромных черных попугаев с красными перьями.

Где-то высоко в голубом небе тихо жужжал самолет, как это бывает жарким, летним днем, когда вокруг стоит ленивая тишина. Словом, в это ноябрьское утро все было не так, как обычно бывает в ноябре.

Серёжа спрыгнул с постели на холодный пол и сразу же вспомнил про велосипед. Приключение! Шторм, громко стуча лапами, вбежал в комнату и стал бросаться на Серёжины босые ноги. Быстро одевшись, Серёжа вышел из дому и пошел к сараю. Он отворил дверь и вошел. Около мешков с картошкой велосипеда не было. За спиной Серёжи резко залаял Шторм. Оглянувшись, Серёжа увидел велосипед почти у самой двери. Он медленно перемещался вдоль стены! И никакого гудения! Никаких признаков мотора! Вот его переднее колесо повернулось и… велосипед выполз из сарая.

Шторм исступленно залаял и выскочил из сарая вслед за велосипедом. Серёжа выбежал во двор.

Велосипед резко ускорил ход. Сверкнули белые кнопки на руле. «А вдруг он уйдет совсем?» — подумал Серёжа.

— Эх, была на была! — крикнул он, вскочил в седло и нажал одну из кнопок.

В тот же момент велосипед наклонился вбок. Серёже показалось, что он падает, но тут же почувствовал, что не может оторваться от велосипеда. Тогда он нажал вторую кнопку. Велосипед загудел, выпрямился, оторвался от земли и описал огромный виток спирали. У Серёжа захватило дыхание. Его затягивало в невидимую воронку. Он изо всех сил нажал третью кнопку. На мгновение его ослепил вихрь воздуха, а когда он открыл глаза, то увидел, что под ним расстилается совершенно незнакомая местность. Проплывали какие-то желтые пустыри. Виднелось длинное голубое озеро. Зеленели купы деревьев. Теплый воздух принес запах земляники. Мелькнула поляна ромашек. Лето было в самом разгаре!

Велосипед набирал высоту. Он поднимался вверх с постоянной скоростью и весело гудел. Серёжа посмотрел вперед и тут же изо всех сил сжал руль, пытаясь его повернуть. Прямо на него надвигалось необыкновенное летающее тело. Это была круглая платформа, похожая на голубую тарелку, покрытую колпаком со срезанной верхушкой. Она медленно вращалась в воздухе, как карусель, и в то же время двигалась вперед. Серёжа снова взглянул вниз. Озеро стало похоже на лужу. Ромашек уже не было видно Серёжа еще крепче вцепился в руль. Круглая платформа подплыла так близко, что до ее стенки можно было дотянуться.

Серёжа протянул руку и коснулся холодной металлической обшивки. Платформа еще немного повернулась, и Серёжа увидел выступ с кольцом. Он схватился за него и, держась за кольцо, поплыл дальше вместе со странным летающим аппаратом.

ак он летел в теплом летнем воздухе, и вокруг него кружились ласточки. Прошло некоторое время. И тут ему показалось, что из крытой платформы доносятся голоса. Он затаил дыхание и прислушался. Под куполом платформы действительно разговаривали.

— У меня трещит голова, — сказал кто-то. — Я полечу на Остров, а ты доведи дело до конца.

— Возьми лучше мою голову. Она совсем новая, — ответил собеседник.

— Очень она мне нужна! В ней еще ничего нет.

Наступило молчание. Потом второй голос произнес:

— Я без вас не справлюсь. Мне еще нет двух недель.

— А я не могу остаться, потому что у меня треснула голова. Мне необходим ремонт!

Раздалось постукивание какого-то предмета по металлу.

— Слышишь? Еще немного, и она треснет совсем, — хрипло произнес первый собеседник. — Я немедленно вылетаю.

— Оставьте мне инструкцию, — попросил второй.

— Она была тебе дана еще на Острове. Поищи ее как следует у себя в голове. Ты, наверно, забыл свое имя? Напоминаю Тебя зовут Дуракон-45.

— Я это знаю, — ответил второй собеседник.

— Так смотри, хорошенько отапливай небо. Дуплекс!

Тут платформа заколебалась, и Серёжа увидел, что верхушка колпака открылась, и из нее вырвался узкий луч прожектора. Потом на площадку вылез кто-то в скафандре и втащил за собой предмет, похожий одновременно и на ракету, и на рыбу с большими плавниками. Человек в скафандре поставил рыбообразную ракету вертикально и, открыв ее дверцу, встал внутрь, как стенной шкаф. В тот же момент из его головы вырвались два игольчатых голубых луча.

«Он меня заметил», — с ужасом подумал Серёжа и втянул голову в плечи. Голубые игольчатые лучи продолжали слепить его и бегали по нему, как страшные щупальца. После этого внутри скафандра раздался скрежет, и из него вырвался хриплый голос:

— Посылаю сверхсрочную передачу. На платформе Дуракона-45 закрепился неизвестный туготрон. Остаться не могу. Треснула голова. Вылетаю для ремонта. На платформе дежурит Дуракон-45 с заполнением головы на тринадцать процентов.

— Вы еще не улетели? — спокойно осведомился тот, кого называли Дураконом-45.

— Не доводи меня до накала! — ответили из скафандра. — Я же тебе говорю, что на платформе сидит какойто неизвестный туготрон.

— Ну, так что же? — снова спокойно спросил Дуракон-45.

— Как «ну, так что же»? Проявляй интерес! Узнай, кто он.

— А-а, — отозвался Дуракон-45. — Это у меня есть.

Раздалось пощелкивание каких-то кнопок.

— Готово, — сказал Дуракон-45. — Нашел! Знакомство, вежливость, приветствия! Включил самовентиляцию.

— Ох! Трещина пошла от головы по спине, — хрипло произнес улетающий обитатель платформы.

Дверца ракеты захлопнулась, раздалось гудение двигателя. Летающий аппарат легко оторвался от купола платформы и пошел вниз красиво и плавно, как пловец, прыгнувший с трамплина в воду.

Серёжа услышал, что внутри летающей платформы началась какая-то возня. Сначала раздалось негромкое позвякивание по металлической обшивке платформы, словно кто-то трудолюбиво отвинчивал гайки шведским ключом. Потом за стеной бухнули чьи-то тяжелые шаги, и крышка купола со скрежетом медленно открылась.

ыбообразная ракета, стартовавшая с платформы, приземлилась на главном аэродроме небесного тела, известного среди его обитателей под названием Острова туготронов.

Туготроны, населявшие этот Остров, не задумывались над тем, почему вокруг их Острова нет никакой воды. Дело в том, что туготроны не умели размышлять. Нельзя сказать, чтобы у них были плохие головы. Нет! Головы были доброкачественные и работали безотказно. Они принимали решения, запоминали инструкции и мгновенно решали задачи со многими неизвестными. Голова считалась самой ценной частью туловища, и туготроны ею очень дорожили.

Именно поэтому Хамиан-14 с такой поспешностью улетел с платформы, когда обнаружил, что в его голове неожиданно появилась трещина. Приземлившись, он вылез из ракеты и, тяжело ступая железными ногами-гусеницами, пошел навстречу туготронам Автоскоку и Автошлепу, которые резво подкатили к нему на роликах. Оба они включили в головах подсвет экранов, и Хамиан-14 еще издали увидел на них следующие надписи: «1 111 000000 11».

На языке туготронов, которые писали не буквами, а цифрами, пользуясь при этом двумя — единицей и нулем, — это означало следующее: «Где же неизвестный туготрон?»

Хамиан-14 тут же нажал передней конечностью в желтой пластмассовой перчатке одну из кнопок у себя под мышкой, и на его экране тоже вспыхнула надпись: «11 0 11 00000 1101010». А это означало: «Молчать! Не до вас мне!» Затем Хамиан-14 перешел на речевые сигналы.

Автоскок и Автошлеп тоже перешли на обычный разговор, а на их экранах в знак симпатии к Хамиану-14 появились изображения незабудок и анютиных глазок.

— Что случилось с вашей прекрасной головой? — спросил Автоскок.

— Небольшая трещина! — ответил Хамиан-14. — мастерская Автотрама работает?

— Сейчас узнаю. Включаю радиосвязь. Вызываю мастерскую по ремонту голов.

Из плеча Автоскока выскочила небольшая антенна. Автоскок хлопнул себя по уху, включив таким образом миниатюрный приемник, и принял передачу из ремонтной мастерской.

— Там сейчас перерыв для внутренней смазки, — сказал он.

— Неважно, — проскрипел Хамиан-14. Меня примут и во время перерыва.

— А у вас серьезная трещина? — полюбопытствовал Автошлеп. — Неужели придется заменить вашу драгоценную голову? А что будет с глушителем мыслей?

— Ах так! — рявкнул Хамиан-14. — Умные стали! Вопросики стали задавать! Вот сейчас включу глушитель!

Автоскок и Автошлеп мгновенно выключили свои экраны. Это означало, что в их головах совсем перестали вырабатываться какие-либо решения и вообще даже мелкие мыслишки.

Хамиан-14 подошел к Автошлепу и приоткрыл крышку его головы. Из нее вырвалось несколько розовых пузырей, растаявших в воздухе. Хамиан-14 вынул из головы Автошлепа несколько миниатюрных катушек с намотанной на них тончайшей узкой ленточкой.

— Что у него тут делается? — бормотал он, рассматривая мельчайшие цифры, нанесенные на ленту… — Команда номер один — подмести аэродром. Команда номер два — починить дверь в ангаре. Команда номер три — сыграть в шахматы с Автоскоком. Дальше идет какая-то шахматная галиматья.

Хамиан-14 положил обратно катушки с памятью Автошлепа и прихлопнул крышку его головы.

— Прекрасно! — сказал Хамиан-14. — Никаких новых мыслей! Можете включить свои головы.

Экраны Автоскока и Автошлепа снова засветились, но надписей на них еще не было. Свечение экранов дрожало и переливалось.

— Дважды два! — сказал Хамиан на прощание и отправился с аэродрома в мастерскую.

ем временем с Серёжей происходили не менее странные события. Люк летающей платформы открылся, и не успел Серёжа опомниться, как его подхватила огромная железная лапа, внесла его вместе с велосипедом в открывшееся отверстие и поставила на пол в круглой кабине, освещенной мягким розовым светом.

Щупальца, удерживающие Серёжу, разжались, и он спрыгнул с велосипеда. Велосипед с грохотом упал на пол. Наступила тишина, которую прерывало только тиканье каких-то часов и монотонное жужжание, похожее на гудение перегревшегося трансформатора.

— Привет… Ответ… Вопрос… Включен… Я 45-й Дуракон, — неожиданно запел приятный тенор.

Потом снова послышалось жужжание, и Серёжа увидел, что перед ним стоит фигура в железном шлеме, панцире и латах. Лицо рыцаря было закрыто железной заслонкой.

«Это, наверно, артист», — подумал Серёжа и спросил:

— Вы в какой кинокартине играете?

— У меня в программе нет кинокартин, — четко ответил рыцарь. — Я играю в шашки, в шахматы, в «поддавки», в домино, лото, в «черное и белое не покупайте — головою не мотайте», в «орел или решка»…

— Вот это здорово! — сказал Серёжа с восхищением. — Сыгранем в «козла»?

— Как это в «козла»?

— Это все равно, что в домино, только стуку больше. У нас старики на бульваре «козла» забивают.

— У меня нет слов «старики» и «бульвары», — ответил рыцарь ровным голосом.

«Чудак какой-то! — подумал Серёжа. — Наверно, репетирует средневековую роль из картины о крестовых походах. Поэтому его и посадили на летающую платформу, чтобы он отвлекся от привычной обстановки».

— Ну, тогда сыграем в домино? — весело предложил он.

— Сыграем! — согласился рыцарь. — Только на чем?

— На ящике каком-нибудь. — Предложил Серёжа. — Здесь, наверно, найдется какой-нибудь ящик?

— Я спрашиваю вас, как вы хотите играть? — обидчиво заметил рыцарь. — На речевых командах или на телевизионной сигнализации?

Серёжа посмотрел на железный шлем собеседника и посоветовал:

— Да вы снимите шлем! Он вам, наверно, сдавливает голову.

— Мне ничего не давит на голову. Она у меня еще почти пустая. В ней пока только игры. Я предлагаю играть в домино на речевых командах.

— Скажите, пожалуйста, — вежливо обратился Серёжа к рыцарю, — не вас ли это недавно назвали Дураконом-45?

— Когда именно это произошло? — спросил рыцарь.

— Ну, минут пять назад… Перед вылетом ракеты с вашего корабля.

— Надо всегда точно указывать время, — ворчливо заметил рыцарь. — Мы здесь измеряем все с точностью до плюс-минус одной стомиллионной. Ракета улетела с этой летающей платформы ровно пять минут сорок две и девяносто пять десятитысячных секунды назад. Можете проверить показания приборов.

Мгновенно зажглись десятки экранов, задрожали стрелки на бесчисленных шкалах загадочных приборов. Цифры, графики, мигающие кривые, ползущие ленты самописцев — все это обрушилось на Серёжу беспокойным могуществом измерительной техники.

«Дело запутывается», — подумал он.

— А кого здесь все-таки называли Дураконом-45 пять минут сорок две и девяносто пять десятитысячных секунды назад? — спросил он.

— Пока мы разговариваем, прошло еще некоторое время, — сухо заметил дотошный рыцарь и добавил: — Это меня зовут Дураконом-45.

«Тогда все понятно, — подумал Серёжа, — это местный дурак».

— А почему, — спросил Серёжа, — вы… именно… 45-й?.. Ну, как бы это сказать…

— Почему я Дуракон с номером 45? — переспросил рыцарь. — Сразу видно, что вы туготрон с другого острова.

— Кто?

— Туготрон! — повторил рыцарь. — Почему вы не включаете свой экран?

И тут заслонка, прикрывающая лицо рыцаря, засветилась, словно экран. На экране появились цифры. Одновременно раздался голос:

— Я Дуракон-45. Смонтирован десять дней назад. Прошу немедленно включить ваш экран и назвать имя. Дуплекс!

Серёжа молчал.

— Ну, так что же? — раздался нетерпеливый голос Дуракона-45.

— У меня нет экрана, — ответил Серёжа очень тихо. — Я человек. — Лицо его стало почти таким же белым, как экран.

— Не прикидывайся минитаком! — сказал Дуракон-45 с неожиданной грубостью, переходя на «ты». — Средний рост минитаков двадцать сантиметров, а в тебе… — Дуракон-45 нажал что-то у себя на затылке, — один метр пятьдесят сантиметров и четыре миллиметра, — объявил он. — Какой же ты минитак?

Оказывается, Дуракон-45 сумел измерить рост Серёжи на расстоянии.

— А я и не говорю, что я какой-то минитак! Я обыкновенный человек.

— У меня такого слова в памяти нет, — ответил Дуракон-45. — Может быть, это потому, что меня смонтировали только десять дней назад?..

В этот момент на летающей платформе раздался оглушительный рев. Сначала он был похож на крик футбольных болельщиков. Потом рев перешел в завывание сирены, наконец резко оборвался, и в наступившей тишине послышался писклявый голос:

— Замечено резкое понижение температуры воздуха. Отвечайте, как работает печь для отапливания неба.

— Эх, зазевался! — воскликнул Дуракон-45 и бросился к щиту с переключателями. — Сейчас, сейчас! — торопливо бросил он на ходу в какой-то микрофон.

Железные щупальца Дуракона-45 заработали с невероятной быстротой и ловкостью. Они осторожно нажимали на кнопки, передвигали какие-то рычажки и рассыпали вокруг искры. На экране в центре головы Дуракона-45 вспыхивали то цифры, то загадочные завитушки.

«Работает, как автомат», — с восхищением подумал Серёжа. И вдруг у него возникло такое необычайное предположение, что он даже зажмурился.

Конечно, это автомат! У него железная голова. Он не знает самых обыкновенных вещей. Он работает с такой нечеловеческой скоростью! Может, туготроны — потомки наших автоматов?.. Еще неизвестно, как они отнесутся ко мне. А что, если и мне прикинуться автоматом?

В это время Дуракон-45 закончил передвигать рычажки и подошел к микрофону.

— Говорит летающая платформа, — отчеканил он и щелкнул контактами, как зубами. — Наладил обогрев неба. Дуплекс! Триплекс! Симплекс! Комплекс!

Температура воздуха действительно начала повышаться. Это было отмечено всеми термометрами на Острове туготронов. А термометров там было бесчисленное множество. Каждый житель Острова имел их по несколько штук и следил за показаниями термометров с таким же интересом, с каким городской житель обычно читает утренний выпуск газеты. Температура воздуха имела для туготронов особое значение.

трана минитаков была расположена за Голубым озером, и маленькие человечки никогда его не переходили. Они боялись попасть под гусеницы туготронов. Туготроны же не были любопытны. Все, что им требовалось от минитаков, они регулярно получали на вертолетах. Это была начинка для головы, расфасованная по аккуратным пакетикам. Минитаки приготовляли ее из смеси органических и неорганических веществ.

Сами минитаки были очень малы ростом и объясняли это тем, что всегда занимались производством микроскопических предметов. Правда, один из стариков минитаков рассказывал, что его дедушка Минилап видел одного минитака, достигавшего высоты тридцать сантиметров. Этот верзила-минитак, которого звали Стирофлекс, поднимал одной рукой гирю весом около одного килограмма.

— Сидим мы однажды со Стирофлексом, — рассказывал дедушка Минилап, — и курить нам захотелось до смерти. А курослепы у нас, как на грех, кончились. Неподалеку росла ромашка. «Не скрутить ли, — говорю, — Стирофлекс, нам цигарки из ромашки?» Ну, Стирофлекс и согласился. — Здесь дедушка Минилап обычно не в силах был совладать с собой и заливался дребезжащим старческим смехом. — Сорвал, стало быть, Стирофлекс большой лепесток ромашки, а скрутить цигарку не сумел. А все потому, что руки у него были громадные и грубые. Вот каков был гигант наш Стирофлекс! — говаривал дедушка Минилап.

К точным работам Стирофлекса не допускали.

Он не мог разглядеть даже парочку молекул без микроскопа. А кристаллики он обтачивал всегда с перекосом. Тонкие пленки у него либо лопались, либо оказывались слишком толстыми. Поэтому он портил даже самую простую начинку для туготронной головы. Минитаки знали сто пятьдесят рецептов начинки и строго следили за тем, чтобы температура воздуха на Острове была всегда равна точно 25, 5 градуса Цельсия, потому что именно при этой температуре головы туготронов действовали безотказно. Похолодание же случалось не часто — туготроны исправно исполняли свои обязанности и непрерывно обогревали небо мощными лучами с особых летающих платформ.

Нетрудно догадаться, почему поднялось такое волнение на Острове, когда из-за рассеянности Дуракона-45 температура воздуха сразу упала до 15 градусов. В лабораториях минитаков жидкая начинка для туготронных голов свернулась, как кислое молоко. Туготроны отвинчивали головы и клали их в несгораемые шкафы, оставляя при себе временные набалдашники с походным запасом инструкций и решений. Нарастала паника. Автоскок забыл дорогу к своему приятелю Шпунтику и попал на завод для изготовления железных животов. У туготронного поэта Стихошлепа испортился переключатель, и он стал сочинять стихи только с неправильными ударениями. Изза похолодания он испортил свое стихотворение, посвященное Дуракону-45:

Стихи были напечатаны на узкой длинной ленте, выползшей из уха поэта, и выглядели следующим образом: «11 00 11 000……11 00000 11».

В памяти автоматов все было зашифровано в виде цифр. Молодым туготронам, только что склепанным из железа, не приходилось обучаться грамоте. Они сразу же бойко произносили слова, записанные цифрами в их запоминающих устройствах. У каждого нового туготрона в голове хранилось небольшое наставление, тоже сочиненное Стихошлепом. Оно было запечатлено в начинке головы и, если записать его буквами, читалось так:

Как видно, уже в этом раннем стихотворении Стихошлепа перепутано ударение. Очевидно, переключатель в его голове был неисправен еще до понижения температуры.

ежду тем паника на Острове постепенно прекращалась, и около несгораемых шкафов образовались очереди туготронов, сдавших свои головы на хранение.

В толпе рядовых туготронов оказался и Хамиан-14. Он был застигнут паникой по дороге от аэродрома к ремонтной мастерской. Ему тоже пришлось сдать в несгораемый шкаф свою драгоценную голову. Она имела форму тонкого весеннего огурца с крутым завитком. Хамиан-14 оставил при себе только розовый набалдашник с дюжиной мелких мыслишек. Сохраняя инкогнито в дребезжавшей толпе своих сограждан, он с беспокойством ждал очереди к несгораемому шкафу. Наконец он получил свою треснувшую голову, украшенную на затылке розовыми косичками из отходов производства, и бережно понес ее к смазочному насосу.

Несколько туготронов, узнав причудливый набалдашник Хамиана-14, шарахнулись в сторону.

— Выключайте мысли! Замыкайте предохранители! — зашумела толпа. — Здесь Хамиан-14. Сейчас он включит глушитель мыслей. Берегитесь лучей! Берегитесь замыкания!

Туготроны защелкали контактами, и все надписи с экранов исчезли.

Хамиан-14 раздраженно помотал розовым набалдашником с маленьким экраном, похожим на карманное зеркальце. Ему не хотелось при свидетелях привинчивать к туловищу свою лопнувшую голову, поэтому он отошел от смазочного пункта и свернул к пустырю, куда обычно сваливали всякий железный хлам. Здесь Хамиан-14, повозившись, закрепил голову гайкой на шее небольшим ключом.

Потом он нажал за ухом черную кнопку. Голова заработала вяло и со скрипом. Время от времени из глаз сыпались искры, а трещина на затылке, похожая на мягкий знак, то вспыхивала, то гасла, как негодная световая трубка для вечернего освещения.

«Дело дрянь», — подумал Хамиан-14, нажал кнопку глушителя мыслей и стал ждать, пока он прогреется. В затылке загудел трансформатор. Хамиан-14 приоткрыл щиток на переносице для ощупывающих лучей. Проходили минуты, алучи не появлялись.

«Испортился!..» — метнулась паническая мысль в опустошенной голове Хамиана-14. Глушитель, тот самый глушитель новых мыслей, который сделал его единственным властелином безотказных обитателей Острова туготронов, сломался, словно какой-нибудь захудалый регулятор!

Хамиан-14 включил голову на все катушки и стал размышлять. Тончайшие магнитные ленточки поползли в его голове плавно и бесшумно, как карамельки на конвейере кондитерского цеха.

«Кто и когда изготовил прославленную голову-огурец с глушителем новых мыслей? — вспоминал Хамиан. — Почему туготроны боятся глушителя?» — Но память не давала ему на это ответа.

Все Хамианы, начиная с 1-го до 14-го, наследовали от своих предшественников голову-огурец с глушителем новых мыслей. Но откуда досталась эта голова Хамиану-1?

Этого Хамиан-14 не знал.

«Не будем унывать, — успокоил себя Хамиан. — Пока на Острове есть ремонтная мастерская Автотрама, нет причин для меланхолии».

Он пошел с пустыря на улицу, по которой торопливо двигались туготроны, спешившие по разным делам. Одни плавно скользили по рельсовому тротуару, не останавливаясь, другие подходили к смазочным колонкам и наскоро опрыскивали нагревшиеся части нежнейшим машинным маслом из пульверизатора.

Хамиан-14 вспомнил, что давно не проходил технический осмотр. Колени поскрипывали, и их давно пора бы разобрать и смазать. В главную масленку с незапамятных времен не набивался твердый смазочный состав «Раннее утро», и внутренние механизмы до того пересохли, что колотились друг о друга, как каленые орехи.

Хамиан-14 подошел к двери, над которой висела вывеска со светящейся надписью: «1111-0000-00101101101». Это означало: «Не испытывай себя на износ!»

Хамиан-14 вошел внутрь колонки и получил от автомата связку гаечных ключей и банку с составом «Бархатистый». Все это Хамиан-14 понес к одной из свободных стоек.

В смазочной было много туготронов. Некоторые подмазывали плечевые суставы, другие опрыскивали нагревшиеся контакты. Молодые туготроны Идиод, Клистрон и Вакукум громко болтали о похолодании на Острове и часто щелкали новенькими переключателями под мышкой.

Хамиан-14 послушал, о чем они говорят, и быстро успокоился.

Новых мыслей нет! Все в порядке! Потом он вспомнил о поломке своего глушителя мыслей и снова опечалился.

«Надо же! Вот неприятность! Необходимо скорей отремонтировать голову», — пробормотал он.

Хамиан-14 сел в одну из стоек и отвинтил первую гайку от крышки живота. Эта крышка обычно прикреплялась пятью крупными гайками, выточенными в виде полевых колокольчиков, но живот Хамиана-14 давно уже держался только на одной. Остальные гайки были потеряны. Поэтому, как только Хамиан-14 отвернул свою единственную гайку, крышка живота с грохотом отскочила от своего хозяина и покатилась с радостным звоном. Идиод толкнул ее ногой к Клистрону, тот — к Вакукуму, а Вакукум — к Хамиану-14.

«Ты что, не узнаешь меня, болван?» — хотел было рявкнуть Хамиан-14. Но он забыл включить речевую сигнализацию, и этот вопрос возник только на экране его головы в виде цифр.

Однако и этого было достаточно. На Острове не было ни одного туготрона, который не узнал бы железный завиток на огуречной голове Хамиана-14. На экранах Идиода, Клистрона и Вакукума мгновенно вспыхнула цифровая надпись, обозначавшая то же самое, что они гаркнули хором на речевых сигналах:

— Виноваты! Обознались!

После этого наступила тишина, которую прерывало только шипение смазочного вещества «Бархатистый», которым Хамиан-14 обильно поливал свои накалившиеся внутренности. Привинтив гайкой крышку и прикрыв ею живот, Хамиан-14 включил речь и пригляделся к толпе туготронов. Среди них он заметил Шатуна и Автокопыто, работавших в мастерской для ремонта голов.

— Подойдите-ка сюда, — сказал он им приветливо и для острастки покрутил ручку глушителя на голове.

Шатун и Автокопыто, лязгая железными суставами, подошли к Хамиану-14.

— Быстрей — в мастерскую! — приказал он.

Все трое вышли из смазочной, встали на рельсовый тротуар и включили двигатели. Шатун и Автокопыто покатили Хамиана-14 по рельсам, бережно подталкивая сзади, как коляску с младенцем. Розовые косицы из отходов производства взвились над огуречной головой, обнажив страшную трещину в виде мягкого знака.

  мастерской Автотрама царил обычный строгий порядок. Пластмассовый пол был натерт до блеска. Головы лежали на удобных стеллажах, а запасные части к ним хранились в разноцветных ящичках с аккуратными наклейками. Автотрам сидел перед экраном контрольного прибора и наблюдал зарождение первых мелких мыслей в голове, предназначенной для одного из молодых туготронов.

Автотрам решил сыграть с новой головой пробную партию в подкидного дурака. Он включил свою голову на все катушки и уже предвкушал удовольствие от легкого выигрыша у неопытной новенькой головы. Но тут дверь отворилась, и Автотрам увидел, как Шатун и Автокопыто вкатили в мастерскую вконец разладившегося Хамиана-14.

— Что случилось? — спросил Автотрам и на всякий случай выключил в своей голове уголок приятных воспоминаний. Он тоже побаивался хамиановского глушителя мыслей.

Хамиан-14 уселся в свободную стойку и забросил одну гусеницу на другую.

— Можете быть свободны, — сказал он Шатуну и Автокопыту. — Но будьте поблизости и ждите дальнейших указаний.

На экранах Шатуна и Автокопыта появились букетики незабудок, сигнализируя о включении памяти. Они удалились. Хамиан-14 отвинтил свою голову и с напускной развязностью положил ее на рабочий стол Автотрама. Оставшись в одном розовом набалдашнике, он стал похож на Дон-Кихота, собранного из москательных товаров. Крошечная головка с экранчиком повернулась к Автотраму и прохрипела голосом Хамиана-14:

— Проверьте, хорошо ли заперты двери мастерской, и принимайтесь за починку моей головы.

Автотрам нехотя отключился от игры в подкидного дурака и пошел запирать дверь. Он частенько ремонтировал голову Хамиана-14 и знал его мнительность.

«Слишком громко орет, — раздраженно подумал Автотрам о Хамиане-14. — От этого быстро стираются контакты».

Все неполадки в голове Хамиана-14 обычно легко устранялись. О том, что в железном огурце есть таинственный глушитель, было запрещено говорить, и Автотрам никогда не прикасался к черной перегородке, отделявшей макушку хамиановской головы от остальных ее частей.

Старый мастер подошел к столу и стал обследовать беспокойно жужжащую голову Хамиана-14. Увидев гигантскую трещину, Автотрам присвистнул (туготроны очень любили насвистывать ушами, и Автотрам, отличаясь особой музыкальностью, отлично свистел как левым, так и правым ухом). Мастер открыл крышку головы и начал проверять схемы.

— Тэк-с, — произнес он и вынул схему «скокшлеп».

Он подключил ее к контрольному пульту. Она работала четко, как щипцы для орехов. Тогда он проверил все цепочки «флип-флоп». Они немного барахлили, но все это было несерьезно. Тогда старый мастер стал вытаскивать главную опрокидывающую схему. И тут раздался тонкий, еле слышный хруст. Этот звук был настолько тихим, что даже столкновение комара с оконным стеклом показалось бы по сравнению с ним ударом грома. Но сверхуловители звука подали его в голову Автотрама с таким мощным усилением, что мастер мгновенно оценил всю серьезность положения. Он выпустил из глаз мощные пучки ощупывающих лучей и стал напряженно проверять опрокидывающую схему. На лбу у него зажглись красные лампочки. Случилось то, чего боялись все мастера, чинившие когда-либо огуречную голову Хамианов. Лопнул тройник, соединявший опрокидывающую схему с коробкой глушителя мыслей.

Автотрам тихо гудел от возбуждения. Ведь, чтобы заменить тройник, надо открыть крышку глушителя мыслей. Он посмотрел в сторону Хамиана-14. Экранчик был повернут в его сторону, и на нем светились цифры, обозначающие местные ругательства.

«С ним шутки плохи, — подумал Автотрам. — Что делать? Отказаться от починки головы? Лишиться звания лучшего мастера на Острове и попасть в металлолом? Или открыть коробку глушителя мыслей? Сделать то, чего никогда никто не решался сделать?» — Он снова посмотрел на ненавистный экранчик Хамиана-14. На нем попрежнему светились цифры, обозначающие ругательства и угрозы.

«Эх, была не была!» — сказал себе Автотрам и стал подбираться с отверткой к черной перегородке макушки головы Хамиана-14.

К его великому удивлению, крышка была закреплена четырьмя обычными винтиками стандартного диаметра.

«Странно, что нет автоматического замка с секретом, — подумал Автотрам. — Ага, — догадался он, — сейчас в меня ударит ток», — и встал в красные резиновые калоши. Потом он взял в руки отвертку и начал отвинчивать крепежные винты.

Опять ничего не произошло. Тогда Автотрам решился.

Он сорвал крышку — и… застыл: коробка глушителя мыслей была пуста!

это время Серёжа готовился к прыжку летающей платформы на ракете-парашюте. Дуракону-45 передали приказ немедленно отправить на Остров нового туготрона.

Серёжа уже влез в ракету, установленную на срезанном куполе платформы, и слушал последние объяснения Дуракона-45.

Все было очень просто: красная кнопка — взлет, белая — торможение, черная кнопка — посадка. Но Дуракон45 продолжал давать нудные и мелкие советы.

— Не забудь сказать на Острове, что экран у тебя давно испортился, а то пойдут слухи, что я, мол, отвинчивал твою голову.

— Попробовал бы ты! — тихо заметил Серёжа. — Ладно! — сказал он громко. — Не беспокойся, Дуракон! Подай-ка мне велосипед.

— Какой велосипед? — спросил Дуракон-45, и в нем щелкнули контакты. — А-а, вот это? — Он вцепился щупальцами в руль велосипеда и легко его поднял.

Серёжа взял из железной лапы туготрона велосипед и поставил его на заднее колесо в ракету. Дуракон-45 захлопнул дверцу.

Серёжа нажал красную кнопку и услышал где-то в хвосте ракеты приглушенное гудение. Через прозрачное окошко он увидел, как мелькнули синие лучи, вырвавшиеся из глаз туготрона, но тут же зажмурил глаза, потому что его тряхнуло, а потом прижало к полу, как будто к ногам привязали гири. Ракета оторвалась от летающей платформы и взмыла вверх, как брызги праздничного салюта. Серёжа открыл глаза. Окошко поплыло слева направо, а потом вниз. Ракета повернулась и пошла на снижение.

«Главное — не прозевать тот момент, когда надо выключить двигатель и выпустить парашют. Тогда ракета начнет плавно опускаться на землю». Палец Серёжи все время слегка прикасался к черной кнопке. Наконец он не выдержал и нажал ее. Он совсем забыл, что ему надо было сначала затормозить ракету. И тогда случилось то, от чего его предостерегал Дуракон-45. Выпущенный слишком рано, парашют лопнул, и ракета понеслась вниз со страшной скоростью. Серёжа с отчаянием искал каких-нибудь новых кнопок и шарил руками по гладким стенам. Колесо велосипеда больно надавило ему на ногу. Он выдернул ее из-под колеса и неожиданно увидел на полу какую-то педаль.

Серёжа и нажал на нее ногой.

К счастью, это оказался аварийный переключатель. Из ракеты выскочил огромный зеленый запасной парашют, и она величаво поплыла вниз. Серёжа увидел под собой воду. Ракета-парашют опускалась все ниже, и можно было уже различить мосты. Серёжа пролетел над мостами и оказался по другую сторону озера, на территории минитаков. Он несся еще некоторое время почти над самой землей, покрытой сверкающей зеленью. Потом ракета с хрустом врезалась в гущу ветвей какого-то дерева и скатилась на землю.

тало совсем тихо. Где-то наверху шелестели листья.

В прозрачном окне ракеты заиграл солнечный зайчик. Серёжа потянул рукоятку рядом с окном, и стенка поползла вбок, как дверь в купейном вагоне поезда. Он вылез из ракеты и оказался в гуще огромных лопухов. Сделав несколько шагов, он остановился. Под лопухами нарастал шум, крик и возня. Лопухи закачались.

— Стойте! — закричал кто-то.

По лопухам пробежала волна. Серёжа наклонился и увидел маленького запыхавшегося человечка с растрепанными рыжими волосами.

— Погибли заборы! — крикнул он и снова скрылся в чаще лопухов.

Ошеломленный Серёжа увидел, как окружавшие его лопухи стали с хрустом валиться на землю. К Серёже подступала быстро растущая толпа человечков. Это были минитаки. Они отталкивали друг друга, кричали и бранились.

— Дайте мне сказать! — кричал рыжий минитак.

Его голос был еле слышен, как попискивание птенцов из гнезда. Человечек приложил ко рту миниатюрный усилитель, похожий на тычинку полевого колокольчика, и его голос вдруг приобрел силу и загремел над лопухами.

— Разрушено несколько домов! Растоптаны поляны шампиньонов!

— Дайте туготрону свежую начинку для головы и пусть убирается обратно! — закричал кто-то в толпе.

— Я не туготрон, — сказал Серёжа. — Я сделал все это нечаянно.

Наступила тишина.

— Это минитак-гигант! — закричал усилитель. — Какое счастье! Нашелся наш предок!

И не успел Серёжа опомниться, как рыжий минитак с усилителем бесстрашно полез на него, как монтер на телеграфный столб, цепляясь крошечными крючками.

— Говорит редактор «Кругозорчика»! — кричал минитак — Устанавливаю антенну на плече гиганта!..

Но тут его перебил второй минитак:

— Говорит редактор газеты «Под нашим лопухом»! Начинаю телевизионную передачу. — Это кричал человечек с жужжащим аппаратом, сидевший в толстом лопухе, как в кресле.

Тем временем у ног Серёжи собрались корреспонденты других газет: «Фиалка под микроскопом», «Если приглядеться к крапиве», «Из нашей ямы». Все они держали в руках крохотные фигурки, не больше лепестка ромашки.

— Это я! — изумился Серёжа, взглянув на фигурки.

Действительно, полупрозрачные фигурки были похожи на Серёжу как две капли воды.

«Это у них вместо фотографий», — подумал он.

— Мы складываем из таких фигурок газеты, — объяснил Серёже минитак в темной шляпе. Он говорил тихо, но его можно было услышать и без усилителя. — А потом мы пишем статьи цифрами, как туготроны. Меня зовут Парабуц, — он улыбнулся. — Я корреспондент газеты «Если приглядеться к крапиве».

В этот момент над ухом Серёжи раздался крик редактора «Кругозорчика».

— Уберите корреспондента «Под нашим лопухом»! — орал он, цепляясь за Серёжино плечо ботинками с крючками. — Я первый! Я главный! «Кругозорчик» — самая длинная газета в мире!

— А «Под нашим лопухом», значит, похуже будет? — раздался внизу ехидный голос. Это говорил Скоротак, тот самый, который вел телевизионную передачу.

— З-з-з-з-з, — раздалось жужжание в усилителе. Редактор «Кругозорчика» от ярости не мог произнести ни слова. — З-з-з-з, — жужжал он, стягивая с себя пиджак.

Редактор «Кругозорчика» готовился к драке. Миг — и он скатился с плеча Серёжи вниз. Скоротак заслонился антенной и отступил на несколько шагов. Телезрители страны минитаков, следившие у своих приемников за встречей с прибывшим гигантом, вздрогнули от скрежета, шума и криков, которые вырвались из репродукторов. Редактор «Кругозорчика» и редактор «Под нашим лопухом» вцепились друг в друга и покатились вместе с антенной по траве. Скоротак схватил редактора «Кругозорчика» за ногу и оторвал подошву от его ботинка. Она была не больше лепестка розы. Скоротак рассвирепел и запутался в антенной проволоке.

— Хватит, ребята, драться! — вмешался Серёжа.

Он сказал это так громко, что многие радиослушатели услышали его голос и бросились к своим окнам. Из толпы выскочили плечистые минитаки и быстро разняли Скоротака и редактора «Кругозорчика». Суета улеглась.

— Дайте мне сказать, — раздался нежный голос корреспондента «Фиалки под микроскопом». — По-моему, не надо ссориться, — сказала она. — Все хотят узнать подробности о нашем доисторическом предке-гиганте. Все хотят знать, правда ли, что мы становились маленькими постепенно? А также о том, чьи следы остались в Пустыне предков?

Редактор «Кругозорчика» решил не терять времени. Он снова вскарабкался на плечо Серёжи и задал первый вопрос.

— Как вы добились таких больших размеров? — спросил он.

— Я не добивался, — ответил Серёжа. — Я буду еще расти.

Толпа под лопухами загалдела.

— Это Песчаный минитак! — закричал кто-то. — Спроси его про следы в Пустыне предков!

— Как вы попали на Лопушиную поляну? — спросил редактор «Кругозорчика».

— Всего не расскажешь, — ответил Серёжа. — Я прилетел с летающей платформы Дуракона-45 и перепутал управление ракетой.

— Мы знаем этого Дуракона, — зашумели минитаки. — У него голова необкатанная. Он сам еще мало что умеет делать!

— Тише! — важно сказал редактор «Кругозорчика». — Задаю следующий вопрос. Считаете ли вы себя минитаком-гигантом?

— Нет, не считаю, — ответил Серёжа.

— Кто же вы такой?

— Человек.

— Такого не бывает, — строго сказал редактор «Кругозорчика».

Но тут Серёжа почувствовал, что ему очень хочется есть.

— А поесть у вас что-нибудь найдется? — спросил он.

— Принесите ему цветочной пыльцы! — закричали в толпе.

В этот момент что-то упало на Серёжу сверху. Это было крепкое зеленое яблоко. Он поднял голову. Над ним свисали ветви дикой яблони. Толстый сук торчал внизу, как ступенька. Один миг — и Серёжа, подтянувшись на руках, оказался на дереве вместе с редактором «Кругозорчика» на плече и его антенной. Он с жадностью набросился на яблоки и стал с хрустом поедать их одно за другим. Хруст проходил через усилители, и оглушительный грохот раздавался по всей стране минитаков. Редактор «Кругозорчика» налепил на каждое ухо по листу, он был совсем оглушен, но продолжал вести репортаж.

— Минитак-гигант ест одиннадцатое яблоко! — сообщал он.

Серёжа бросал огрызки как можно дальше, опасаясь ушибить кого-нибудь в толпе.

— Как он громко ест! — брезгливо заметила корреспондентка газеты «Фиалки под микроскопом».

— Выключите чавканье гиганта! — закричал Скоротак. — Получено важное сообщение!

Скоротак торопливо дописал цифрами последнюю фразу своей статьи: «Если нога прибывшего гиганта совпадет со следами в Пустыне предков, мы разгадаем тайну Песчаного минитака». Затем он прицепил к подбородку усилитель и закричал:

— Получена сверхсрочная копия следов Песчаного минитака из Пустыни предков. — Он с торжеством поднял над головой лист белой глянцевой бумаги, на котором все увидели черный след босой ноги.

Серёжа набил карман яблоками и спустился с дерева. «Этот Песчаный минитак, наверно, носил сорок второй номер ботинок», — подумал он.

— Мало того, — хвастливо продолжал Скоротак, — я успел приложить след нашего доисторического предка к ноге прибывшего гиганта.

Действительно, на белом глянце была аккуратно обведена пунктирной линией подошва Серёжиного ботинка.

— Следы не совпадают, — зашумела толпа.

— Еще бы! — заметил Серёжа. — Пока я еще ношу тридцать седьмой размер.

— Значит, он не наш предок, — вздохнула представительница газеты «Фиалка под микроскопом». — Наше дело маленькое.

— Пойду чинить свой забор, — разочарованно сказал Скоротак.

Толпа минитаков стала редеть. Редактор «Кругозорчика» отцепил антенну с плеча Серёжи и, спустившись вниз, исчез под лопухами. Где-то заиграла музыка. Над кустами взвились вертолеты, похожие на стрекоз. Минитаки разлетелись с Лопушиной поляны.

— А как вас зовут? — тихо спросил кто-то.

Серёжа наклонился и увидел корреспондента газеты «Если приглядеться к крапиве». Парабуц был очень застенчив и почти никогда не задавал вопросов.

— Меня зовут Серёжа.

— Прошу вас зайти ко мне в гости, — тихо сказал маленький человечек.

— С удовольствием, — ответил Серёжа и почему-то покраснел.

— Я полечу медленно на вертолете, — сказал Парабуц, — а вы можете дойти пешком. Я живу неподалеку.

— Спасибо, — поблагодарил Серёжа, поднял с земли свой велосипед и приготовился следовать за Парабуцем.

арабуц быстро поднялся в воздух на вертолете и сделал несколько кругов над лопухами. Потом он повернул к востоку и полетел в сторону Голубого озера. Серёжа шел вслед за ним, ведя за руль свой волшебный велосипед. Вскоре он заметил, что вертолет снижается. Из-за кустов показалась крыша домика. Серёжа ускорил шаги.

Парабуц уже приземлился и встретил Серёжу у калитки сада. Из дому выбежали его сыновья Миг и Сластик, а из окна выглядывала жена Нелида. И тут произошла неловкость, которая может возникнуть у чересчур гостеприимных хозяев.

— Заходите, пожалуйста, в дом! — хором приглашали Серёжу Парабуц, Нелида, Миг и Сластик.

— Нет, спасибо, я и здесь постою, — отвечал Серёжа.

Так повторилось несколько раз. Наконец наступило молчание, и тут хозяева с огорчением заметили, что дверь их дома слишком мала для гостя, а гость для нее чересчур велик.

Но тут Серёжа спросил:

— Что это за цветы с синими шишками в вашем саду?

— В этом палисаднике растут только витамины, — оживился Парабуц. — Это очень удобно. Если понадобится витамин Э, то мы срываем цветы с синими шишками.

— А он вкусный? — спросил Серёжа.

— Давайте устроим обед в саду! — воскликнула догадливая Нелида. — А витамин Э будет на сладкое.

— Замечательно! — обрадовались Миг и Сластик.

Серёжа уселся на траву, а семья Парабуца забегала со страшной скоростью из дома в сад и обратно. Началась подготовка обеда.

уготроны не умеют смеяться. Им никогда не бывает смешно. Поэтому старый туготронный мастер Автотрам, увидев, что коробка от глушителя мыслей пуста, не засмеялся, а сказал:

— Прежде всего дело! — и взял в железную руку паяльник. — Надо припаять тройник.

Затем Автотрам проверил работу опрокидывающей схемы. Она работала исправно. Старый мастер даже обрадовался: ему удалось наладить голову Хамиана-14. Он замазал трещину в форме мягкого знака желтой замазкой и подкрасил ее под цвет головы.

— Порядочек! — крикнул он в слуховое отверстие набалдашника Хамиана-14. — Симплекс! — и положил исправленную голову на стол.

Железный огурец жужжал. Хамиан-14 схватил его правыми щупальцами и быстро нырнул в него набалдашником. Повозившись с крепежными гайками на шее, Хамиан-14 повертел головой и проверил подвижность. Все было в порядке. Он включил свой экран и собрался уходить из мастерской. Благодарить мастера было не в его привычках.

— Одну микросекундочку! — остановил его голос Автотрама.

Хамиан-14 увидел, что на экране мастера вспыхнули цифры.

«11 11 0 1111 0 00010101 », — прочитал Хамиан-14 на экране и щелкнул контактной челюстью. Он очень удивился. Ведь в переводе на обычный язык надпись на экране обозначала следующее: «Будьте любезны дать расписочку, что у вас в голове все в порядке».

— Какую такую расписочку? — хрипло спросил Хамиан.

— Какую хотите, — ответил мастер. — На магнитном барабане, на перфоленте, на химической бумаге.

— Что ты там болтаешь, дурак? С каких это пор после починки головы дается расписка? Вот сейчас включу глушитель мыслей!

— Включите, — сказал Автотрам.

Взбешенный Хамиан-14 с силой вдавил кнопку в своей голове, и из глаз его вырвались пучки желтых лучей. Старый мастер невольно вздрогнул, и рука его по привычке потянулась к выключателю памяти.

«Стоп! — скомандовал он себе. — Глушитель не существует. Это обыкновенные ощупывающие лучи».

Но Хамиан-14 нажал вторую кнопку, и глаза его выпустили еще более мощные пучки света. По комнате заметались лучи прожекторов. Хамиан-14 гудел и щелкал. Его переключения вредно подействовали на Автотрама, и в нем с противным дребезгом затряслись мелкие детали, как стаканы в буфете. Но он снова включил свой экран и потребовал у Хамиана-14 расписку. Автотрам очень боялся, как бы Хамиан-14 не обнаружил пропажу глушителя мыслей и не подумал, что его украли в ремонтной мастерской.

Хамиан-14 прочитал надпись на экране и выключил свои лучи.

«Что происходит? Почему мастер не испугался глушителя? Зачем ему нужна расписка?» — Хамиан-14 покрутил завод от барабана с хитрыми мыслишками и подал на свой экран букетики анютиных глазок и полевых колокольчиков.

— А ты заметил, — спросил он Автотрама ласковым голосом, — что у меня в голове кое-чего не хватает? — Хамиан-14 включил генераторы смеха. — Ха-ха-ха! — закричали электронные смехачи.

— Заметил, — ответил мужественный Автотрам, когда сеанс смеха кончился.

— Чего не хватает? — спросил Хамиан.

— Глушителя не хватает, — честно ответил Автотрам.

И тут произошло то, что туготрон может позволить себе только один раз в жизни.

«Нельзя терять ни одной микросекунды», — решил Хамиан-14 и переключил все свои механизмы на сверхаварийную скорость. От такого переключения туготрон Автохрап когда-то обуглился, как перегоревшая пробка. От такого переключения Автоболван был отдан в металлолом. Для механизмов туготрона такое переключение опаснее, чем короткое замыкание. Тем не менее Хамиан-14 переключился на эту скорость, и после этого события начали разворачиваться с необыкновенной быстротой.

Первым делом Хамиан-14 немедленно вызвал Шатуна и Автокопыто.

— Выключить память! — скомандовал Хамиан-14.

Шатун и Автокопыто брякнули переключателями и остались без памяти.

— Сдать Автотрама в металлолом! — приказал Хамиан-14.

Шатун и Автокопыто зажужжали, но не сдвинулись с места.

— Отвинтить голову Автотрама! — заорал Хамиан-14, лязгая контактной челюстью.

— Почему? — тихо скрипнул Шатун.

— Включаю глушитель! — гаркнул Хамиан.

Тогда Шатун и Автокопыто подступили к старому мастеру. Но это уже не потребовалось.

— Приказ есть приказ, — сказал им на прощание мастер и сам отвинтил свою голову, оставшись в голубом набалдашнике.

Автокопыто нечаянно толкнул его, старый мастер поскользнулся на пластмассовом полу, выпустив из железных щупалец свою голову. Крышка ее открылась, и сердечники посыпались из нее вперемежку с полупроводниковыми устройствами. Шатун и Авто копыто бросились поднимать детали старого туготрона, но он уже приходил в полную негодность и вместо ровного жужжания издавал отрывистое гудение. Из набалдашника вырывались искры.

— Лопнул главный генератор, — сказал Шатун.

— Треснул набалдашник, — добавил Автокопыто.

В схемах их памяти что-то вертелось и мешало им выполнять команды Хамиана-14. Это «что-то» не позволяло им быстро и бодро унести старого Автотрама на свалку. Эта «мысль» была им обоим непонятна, но она беспокоила их, как перегоревший предохранитель. Может быть, в переводе на человеческие чувства это была жалость?

амиан-14 покрутил еще раз для острастки хвост от коробки глушителя мыслей у себя на макушке и вышел из мастерской. Он шагал весело. По дороге ему попадались туготроны. При встрече с ними он крутил ручку от глушителя и выпускал из глаз лучи. Однако, добравшись до пустыря, на который сваливали металлолом, Хамиан14 опустился на кучу ржавого железа и задумался. Автотрама больше не существует. Из него изготовят партию дверных ручек или небольшую ракету. Единственный свидетель неполноценности его головы уничтожен быстро и надежно. Все идет хорошо! Прекрасно! Расчудесно! Изумительно! Весело! Приятно! Восхитительно!..

У Хамиана-14 застопорился переключатель похвальных выражений, и он никак не мог закончить свою мысль. Тогда он постучал себя несколько раз по затылку, и переключатель наконец сдвинулся с цепочки приятных слов.

«Восхитительно! — повторил Хамиан и начал размышлять дальше. — Глушитель мыслей не существует. — Такова была следующая формулировка, выданная головой Хамиана-14. — Но куда бы он мог запропаститься? В мастерской его не украли. Это факт. Мою голову никто никогда не открывал. Все боятся глушителя. Это тоже факт. А может быть, глушитель „свистнули“ еще из головы Хамиана-13 или 12-го?"

Хамиан-14 попытался вспомнить что-нибудь из жизни своих предков. Но это ему не удавалось. В головы новых туготронов не закладывали карты со старыми программами. Их отправляли в утиль и перемалывали в порошок, который сдавали минитакам в обмен на начинку для головы.

«Эх, узнать бы что-нибудь про моего дедушку Хамиана-12 или прапрадедушку Хамиана-9, — сокрушался их потомок. — А может быть, глушитель мыслей потерял еще Хамиан-5? А что, если… про глушитель вообще все наврали? И его не было даже у Хамиана-1? — вдруг подумал Хамиан-14 совершенно неожиданно для себя. В нем затряслись все контакты. Хамиан-14 выключил подсвет своего экрана. Ему стало страшно.

«Такие задачи лучше обдумывать в темноте, — произнес он оробевшим голосом. — Да и вообще незачем зря жечь свет!»

Хамиан-14 уселся поудобнее на куче ржавого железа и вытянул нижние конечности с тяжелыми гусеницами. В голове его начался беспорядок. Перепутались программы. Почему-то вспомнилась последняя шахматная задача, которую он с блеском решил за одну десятую секунды. Но это была его стотысячная задача, и она была очень похожа на все предыдущие. Потом зачем-то включилась старая программа со стихотворением Стихошлепа:

«Дрянь какая-то в моих программах, — с раздражением подумал Хамиан. — А вдруг на Острове ктонибудь узнает, что у меня в голове ничего путного нет? У них-то пустые головы потому, что они глушителя боятся. Ну, а если они узнают, что на самом деле у меня в голове никакого глушителя нет?.. Да меня просто сдадут в металлолом, потому что голова у меня давно треснула, а живот держится на одной гайке!»

Страх и злоба охватили Хамиана-14. Тогда он включил свой экран, и на нем вспыхнули такие цифры: «00000000001». Это означало примерно следующее: «Нет! Есть еще порох в пороховнице!»

Подбодрив себя этим изречением, Хамиан-14 вытащил из коленного сустава карту для новой программы и начал разрабатывать план дальнейших действий. Все свои будущие поступки он расположил по порядку и обозначил цифрами. Так ему казалось надежней. Заполнение программы Хамиан-14 производил следующим образом. Он засунул программу в голову и плотно прикрыл крышку. Потом включил в затылке генератор с бегающим электронным лучом и стал писать этим лучом по светочувствительному веществу карты так, как школьник пишет план решения задачи ручкой с чернилами по белой бумаге. Только писал он в программе не буквы, а цифры.

«Действие N 1: притворяться, что глушитель мыслей по-прежнему находится у меня в голове», — аккуратно записал Хамиан.

«Действие N 2: притворяться, что глушитель мыслей исправно работает.

Действие N 3: следить за тем, чтобы ни у кого в голове не было чего-либо такого, чего нет в моей голове.

Действие N 4: отнимать у других новые мысли и прятать их к себе в голову».

— Вот и прекрасно! — произнес развеселившийся Хамиан-14 и заиграл своей контактной челюстью собачий вальс.

Играл он собачий вальс с увлечением и щелкал при этом челюстью так звонко и весело, что собачий вальс казался прекрасным танцем, исполняемым на кастаньетах.

Отщелкав последние такты вальса, Хамиан-14 встал с груды железа.

— Пойду прогуляюсь по Острову, — бодро сказал он и подал на свой экран изображение медной гайки.

Хамиан-14 очень любил собирать гайки, контргайки и шайбы. У него была самая большая коллекция гаек и шайб на Острове. Иногда туготроны нарочно рассыпали гайки на складе металлолома, чтобы доставить ему удовольствие.

Хамиан-14 бегло осмотрел окружающие его груды металлолома, но, кроме треснувшей магнитной памяти на ферритовых сердечниках, ничего ценного не обнаружил. Эта старая память была сделана когда-то кустарным способом в маленькой мастерской. Такие запоминающие устройства на Острове не делали с незапамятных времен. Хамиан-14 с пренебрежением отбросил в сторону это примитивное приспособление и пошел в обход по Острову.

ыйдя с пустыря металлолома, он пошел по направлению к ангарам, где жили и работали туготроны. Приблизившись к Ангару высокого напряжения, Хамиан14 начал искриться. Вблизи сильного электрического поля пошаливали конденсаторы. Потом затряслись некоторые детали у него в животе. Затем началось тихое гудение коекаких трансформаторов и слегка затрещало в левом ухе. Туготрона начало лихорадить. Хамиан-14 чувствовал, что разлаживается с каждым шагом, приближавшим его к ангару.

«А все-таки придется туда заглянуть. Не завелись ли там новые мысли?» — подумал он.

Хамиан-14 приблизился, напряженно гудя, к ангару и нажал кнопку с цифровой надписью «вход». Тотчас же заревела сирена, и из ангара послышались панические крики, автоматически издаваемые специальным туготроном. (Крики были включены в его программу.)

— А у нас сто миллионов вольт! — истошно орал автомат. — А у нас очень опасно! — кричал он, завывая сиреной.

— Знаю, — коротко ответил Хамиан-14 в слуховое окошко.

И стена тотчас же послушно поползла в сторону, а крики прекратились. Хамиан-14 вошел внутрь гигантского шара. В пустом храме высокого напряжения сидел один единственный туготрон с черной головой из твердой резины. Это был бессменный дежурный. Никто не видел, чтобы его когда-нибудь сменяли.

— Дуплекс, — сказал ему Хамиан-14.

— Симплекс, — ответил дежурный, и от колебаний его голоса с потолка слетело несколько искр.

Хамиан-14 мгновенно измерил напряженность электрического поля. Она была так велика, что от малейшего движения могли возникнуть разряды в воздухе.

Туготроны ощущали сильные электрические поля примерно так же, как люди сильную жару. В голове у Хамиана-14 проскочило несколько мелких искр, и его экран начал беспорядочно вспыхивать и гаснуть.

«Какие тут могут быть новые мысли? Еще замкнусь здесь накоротко. У него-то башка резиновая! Его ничего не прошибет», — подумал Хамиан-14.

— Порядочек, — сказал он дежурному и попятился к выходу.

Но тут дежурный туготрон включил свой экран.

«Посидите у нас, куда вам торопиться», — прочел Хамиан-14.

«Знает, подлец, что на речевых командах опасно переговариваться — искры летают», — сообразил Хамиан и тоже включил свой экран.

«Благодарствую, время дорого. Работай, братец! И следи за напряжением».

Дежурный прочел указания Хамиана-14 на экране и решил показать усердие.

— Сейчас включу генератор на сто миллионов вольт, — сказал он громко.

С потолка слетела огромная искра, смахивавшая на молнию.

«Сожжет все дотла, дурак», — подумал Хамиан-14 и бросился к двери.

Сотни мелких искорок устремились за ним. Хамиан-14 протиснулся в узкое отверстие и вышел из ангара. Дверь задвинулась, и Хамиан-14 стал стаскивать с правых щупалец пластмассовую перчатку. Она сильно обгорела, но он был лишен обоняния и не чувствовал, как омерзительно пахнет от него перегоревшей изоляцией. Затоптав тлеющую пластмассу гусеничными копытами, он пошел прочь от Ангара высокого напряжения, а вдогонку ему неслось:

— А у нас сто миллионов вольт! А у нас очень опасно!

амиан-14 повернул к главному Нафталиновому комбинату. Все детали, изготовленные на Острове, непременно пропускались через пары нафталина. От этого они становились долговечнее. Хамиан-14 сам когда-то работал автоматом около нафталиновой печи. Он включал и выключал печь. В голове у него тогда еще ничего не было, кроме глушителя мыслей. Он охотно открывал крышку головы и показывал всем желающим запертую черную коробку.

Слух о глушителе в голове новенького туготрона скоро разнесся по всему Нафталиновому комбинату. Самого глушителя никто никогда не видел, но лучи, вырывавшиеся из глаз Хамиана-14, видели все. Вскоре туготроны выбросили из своих голов для безопасности все новые мысли, и Нафталиновый комбинат навсегда остановился на тех нескольких мелких мыслишках, которые остались еще в старых программах туготронов.

Каково же было удивление Хамиана-14, когда он, войдя в комбинат, увидел, что туготрон, работающий на его бывшем месте, выполняет множество таких действий, которых он раньше никогда не делал! Хамиан-14 решил задержаться и поболтать с автоматом для газированной смазки. Этот автомат после нажатия кнопки долго и старательно обрызгивал холодной газированной жидкостью накалившиеся части туготронов, при этом он непрестанно говорил, сообщая всевозможные новости.

— А на вашем месте у нас работает часовой механизм! — сказал автомат, обрызгивая Хамиана-14.

— Это как же?

— А очень просто. Сначала он был обыкновенным туготроном, а потом стал себя усовершенствовать…

— Усовершенствовать? — Хамиан-14 подставил автомату спину. — Рассказывай, рассказывай!

— Он удлинил свое туловище и поместил ноги в начале конвейера, а голову — в конце.

— И чего он этим добился?

Плевки автомата шипели на спине Хамиана-14, как масло на раскаленной сковородке.

— Во-первых, он сам стал конвейером, и по нему можно пропускать детали. Во-вторых, он ногами отбивает сигналы точного времени…

— А вам что, время понадобилось? — взревел Хамиан-14 и перешел с речевой сигнализации на тревожные гудки.

В бешенстве он залился такой страшной сиреной, что все автоматы прекратили регулировку и начали громко тикать. Автомат для газированной смазки не растерялся и со смаком плюнул Хамиану-14 в ухо. Именно там и находился выключатель гудков. Хамиан-14 выключился. Наступила тишина.

«Надо притвориться, что я случайно загудел», — решил Хамиан-14, вспомнив о своем плане тайного и хитрого выведывания новых мыслей.

— Что-то застопорило у меня, — произнес он громким и спокойным голосом. — Выключатель пошаливает. Нет ли у кого-нибудь новенького выключателя? — обратился он к тикающим туготронам, которые остановили прессы, контрольные пульты и ленты конвейеров.

Не дожидаясь ответа, Хамиан-14 прошел мимо автоматов и направился к изобретателю, отбивавшему ногами точное время. Этого туготрона звали Шатун-младший. Он был выпущен в той же серии, что Дуракон-45, но оказался гораздо способнее.

— А ты, братец, не придумал ли чего нового? — обратился к нему Хамиан-14.

Железный умелец вынул свои новые программы.

— Есть кое-что, — сказал он доверчиво и, открыв крышку своей головы, вставил в нее карту с программой нового усовершенствования.

— Послушаем, послушаем, что ты там сообразил, — сказал Хамиан-14, поблескивая медной контактной челюстью. — Остальным выключить память! — заорал он неожиданно.

Столпившиеся автоматы суетливо захлопали переключателями памяти и оставили включенными только уши.

— Предлагаю перенести глаза в руки, а память оставить в голове, — произнес изобретатель приглушенным голосом.

Тьфу ты, пакость какая, — сказал Хамиан-14 с нарочитой небрежностью. — А зачем это тебе, братец, понадобилось?

Беспамятные автоматы молчали и беспорядочно рыскали лучами.

— Это расширит наш кругозор, — ответил Шатунмладший. — До сих пор туготрон мог видеть только то, что находится впереди него. А если глаз поместить в руку, то можно будет бросить взгляд куда угодно.

Изобретатель повертел железной рукой во все стороны, показывая, как именно расширится кругозор туготронов.

— Ну ладно, ладно, — сказал Хамиан-14, включив свой проигрыватель смеха. — Ха-ха-ха! — раздалась пулеметная очередь смеха. — Отдай-ка мне эту программу! — приказал он изобретателю.

Шатун-младший отбил ногами двенадцать часов и вынул из головы карту с программой своего изобретения. Хамиан-14 схватил ее щупальцем с отогнутым железным мизинцем и спрятал карту под болтающейся крышкой живота.

— Больше такими глупостями не занимайся! И следи за нафталином, — строго сказал он автомату.

В воздухе застыл звон от часов, управляемых ногами Шатуна-младшего.

— Память включить! — скомандовал Хамиан туготронам. — Смотри, как бы я не включил глушитель мыслей! — шутливо пригрозил он на прощание изобретателю и пошел из ангара. У выхода он остановился. — Почему вентиляция не работает? — заорал он.

— Обмотка мотора перегорела, — ответил автоматгазировщик.

— И давно он у вас не работает?

— Восемьдесят девять часов сорок одна минута и двадцать две секунды, — отрапортовал Шатун-младший от лица службы точного времени.

— А ты что? Починить не можешь? — насмешливо спросил его Хамиан-14.

— У меня руки заняты сортировкой гаек, а ногами я отбиваю точное время, — напомнил изобретатель.

— Лучше бы не отбивал точное время, — сказал Хамиан-14 и вышел из ангара Нафталинового комбината. Потом он приоткрыл крышку своей головы и запихнул туда карту с идеей перенесения глаз из головы в руки. — Буду одним глазом подглядывать, а другим пугать. Сила! — весело воскликнул он и звякнул коленями. — Утро прошло неплохо. Мыслишек в общем нет. Жить можно!

Хамиан-14 отправился на аэродром, чтобы полетать в небольшой ракете вокруг Острова, населенного туготронами.

запел Хамиан-14 и затопал по земле, исхоженной многими поколениями автоматов.

Все прошло опять легко и гладко, как в ванне, наполненной машинным маслом.

ережа сидел в тени дерева неподалеку от домика Парабуца. Температура воздуха 25 градусов давала себя знать. Серёжа привязал свою куртку к велосипеду и остался в майке. На голове у него была крыша от старого сарая Парабуца.

«Жарко и хочется есть, — думал Серёжа. — За целый день только зеленые яблоки и витаминный обед у Парабуца».

Нелида приготовила праздничный обед из цветов витаминов Э, А и У. Миг и Сластик наелись до отвала. Но Серёжа почувствовал, что после витаминов у него под ложечкой заныло еще сильней.

— Пойду погуляю после обеда, — сказал он гостеприимным хозяевам и пошел искать зеленые яблоки.

Над его головой часто пролетали вертолеты, делали несколько кругов и улетали. Один из них столкнулся с воробьем. Воробей резко чирикнул и спикировал на ближайший куст.

«Трудно минитакам среди обыкновенной природы», — подумал Серёжа, сорвал зеленое яблоко и откусил кусок. Зубы заныли.

Минитаки яблок не ели. «Это слишком тяжелая пища, — объяснил Серёже Парабуц. — Наш народ с незапамятных времен питается только цветами, грибами и кузнечиками».

После ухода Серёжи на прогулку Парабуц отправился в редакцию газеты «Если присмотреться к крапиве». Миги Сластик пошли в зоопарк смотреть кошку, недавно привезенную из пустыни, а Нелида в большой тревоге занялась хозяйством.

«Что же будет дальше, если гигант останется в нашем доме? — думала она, перебирая букетики витаминных цветов. — Мы погибнем с голоду! Сегодня за обедом он съел пятнадцать порций котлет из витамина У. К тому же Парабуц так деликатен. Уходя из дому, он сказал: „Нелидочка, постарайся получше накормить гиганта. Может быть, он наш предок“.

Нелида грустно прошлась по палисаднику. Он был сильно опустошен. Витамина У почти не осталось. Витамин Э еще только зеленел. На грибном огороде поднялось несколько шампиньонов. Их нельзя трогать. Это любимая пища дедушки.

«Будь что будет», — решила Нелида и пошла в кладовую за сушеными кузнечиками.

Тем временем Миг и Сластик протискивались через толпу любопытных, обступивших клетку с кошкой. Наконец они оказались у самой сетки, окружавшей вольер с редким животным. Кошка была рыжая с темным пятном на правом глазу. Она уныло смотрела на цветы, сложенные штабелями в углу клетки. Кошка была голодна и тосковала по воробьям.

— Слушайте! Слушайте! Слушайте! — закричали громкоговорители зоопарка. — Перед вами одно из древнейших животных, когда-либо населявших наш Остров. Ученые уже начали изучение зверя с хвоста. Обратите внимание на его длину!

Кошка подобрала под себя хвост и, усевшись на него, стала облизывать рыжую пушистую шерсть.

— Какой огромный язык! — прошептал Сластик.

— Какие страшные уши! — сказал Миг.

— Как ты думаешь, — спросил Сластик брата, — видел ли когда-нибудь наш гигант-непредок это животное?

— А если видел?

— Если видел, значит он и есть наш доисторический предок.

— А как же следы в Пустыне предков? Ведь они не совпали с его ногой?

Сластик задумался. В этот момент кошка зевнула. Толпа любопытных шарахнулась от клетки.

— Вот это пасть!

— Вот это зубы!

— Мяу! — мяукнула кошка. — Мяу! — тоскливо повторила она.

Миг и Сластик зажали уши. Мяуканье кошки их оглушило. Смотрители открыли дверцу клетки и бросили через нее воробья, подстреленного с вертолета. Дверца захлопнулась, кошка встала и подошла к воробью.

— Хищник! — прошептали в толпе.

— Противно! — сказал Миг и потянул Сластика за руку.

Братья пробрались сквозь толпу и вышли из зоопарка. Вдруг Миг остановился и, подняв ногу, внимательно осмотрел свой ботинок, сделанный из тонкой пленки.

— Я разгадал тайну Непредка! — закричал он. — Бежим скорей! Дома все расскажу!

И братья побежали по аллее, обсаженной лопухами.

ережа сидел с Парабуцем перед открытыми воротами завода, где делали начинку для голов туготронов.

— Все очень просто, — объяснял Парабуц Серёже. — Начинку для головы туготрона может приготовить каждый грамотный минитак. Сейчас вы сами все увидите, если просунете голову в дверь лаборатории.

Серёжа встал на корточки и пробрался под воротами на заводской двор. Из окон лаборатории выглядывали головы минитаков в белых колпачках. Парабуц снял с шеи крошечный громкоговоритель с усилителем и поднес его ко рту. Серёжа вздрогнул от страшного рева, наполнившего двор. Воздушные волны подняли смерч пыли. Листья с кустарников облетели, головы минитаков исчезли, окна захлопнулись. Серёжа заткнул пальцами уши. Вертолет, круживший над заводом, шарахнулся в сторону леса.

— Сейчас, минуточку! — орал Парабуц. — Я немного ошибся. Сейчас отрегулирую.

Корреспондент газеты «Если приглядеться к крапиве» беспомощно крутил регулятор своего прибора. Он чуть не плакал. Усилитель, который он смастерил ночью, чтобы разговаривать с гостем-гигантом, оглушал всех, кто приближался к заводу.

— Перестарался, — горестно шептал Парабуц.

А из усилителя вырвалось шипение страшной силы. Шепот Парабуца смял все цветы на заводской клумбе. Тогда Парабуц сорвал с себя прибор и бросил его на землю. Восстановилась тишина. Где-то слышалось гудение вентилятора. Заводские окна приотворились, и в них снова показались белые колпачки минитаков, трудившихся над изготовлением начинки для туготронов.

— Добро пожаловать! — кричали они. — Привет гиганту!

Распахнулись двери лабораторий. Серёжа осторожно придвинулся на корточках к одной из них и просунул в нее голову. Парабуц взобрался к нему на плечо и начал давать объяснения, как настоящий экскурсовод.

— Вот здесь смешиваются органические и неорганические вещества, — сказал он, показав на красный чан с плотно пригнанной крышкой. — А вон там измерительные приборы.

Серёжа повернул голову и вскрикнул. Какой-то минитак, вбежавший в лабораторию, дверью прищемил Серёже ухо.

— Ой, ой, ой! — кричал Серёжа, вытягивая свою голову обратно из двери лаборатории. — Ой, ой, ой!

— Извините, пожалуйста, — услышал он тоненький голос. — Я нечаянно. — Лаборант, прищемивший Серёже ухо, стоял у чана с расплавленной начинкой, держа что-то в руках. — Я очень торопился. Мне надо было добавить в начинку немного смекалистого вещества.

— Это еще чего? — угрюмо спросил Серёжа. Ухо у него горело.

— Смекалистое вещество мы делаем из мелко нарубленных молекул, — объяснил лаборант. — Оно придает туготронам свойство, заменяющее сообразительность. — Скорей! Скорей! — закричал минитак своим помощникам, поднимавшим крышку чана.

Маленькие фигурки в белых колпачках засуетились.

— Теперь мы посмотрим, как из жидкой начинки получают кристаллы, — раздался голос Парабуца. — Перейдем вон к той двери с желтой ручкой.

Серёжа не увидел никакой желтой ручки, она была слишком мала, но передвинулся на корточках к следующей двери. Дверь отворилась. Серёжа осторожно заглянул в нее, и перед ним предстало удивительное зрелище.

В полутемной комнате двигались гигантские светлячки. Это были минитаки, у которых на лбу сияли маленькие яркие лампочки. Держа в руках что-то невидимое для Серёжи, они подходили к маленьким столикам и, склонившись над ними, производили таинственные действия с невидимыми предметами. В углу комнаты темнел глубокий открытый шкаф, из которого медленно выползала лента, посыпанная каким-то порошком.

— Зачем у них на лбу лампочки? Что у них в руках? — шепотом спросил Серёжа Парабуца.

— Без лампочек не видны молекулы…

— Молекулы?

— А то что же! — захихикал Парабуц. — Молекулу без яркой лампочки не разглядишь.

— Это же ходячие микроскопы! — восхитился Серёжа.

В глаза ему ударил яркий луч. Минитак с лампочкой на лбу протянул ему что-то на своей крошечной ладони.

— Десять молекул. На память, — сказал он и засмеялся.

Все остальные минитаки тоже захохотали.

— Бросьте эти шутки, — строго сказал Парабуц.

— Он же у себя под носом ничего разглядеть не может. А еще предок! — сказал минитак, предлагавший Серёже десять молекул.

Серёжа действительно не мог разглядеть ни одной молекулы на ладони маленького человечка.

— А я и не хочу быть вашим предком, — сказал он. — Очень вы мне нужны! Я сам по себе. А вы сами по себе.

— А из чего у вас сделана голова? — ехидно спросил чей-то голосок.

— Стыдно! — закричал Парабуц. — Уйдем отсюда, — попросил он Серёжу. — Шутки минитаков бывают опасными.

«И как они меня не боятся? — подумал Серёжа. — Храбрые ребята. А я бы, наверное, струсил».

— У меня голова настоящая, — ответил он минитакам на прощание. — Она ни из чего не сделана. Привет! — Он выбрался из лаборатории и выпрямился во весь рост.

Крыша завода оказалась на уровне его глаз. На крыше сидел какой-то минитак и загорал. Увидев Серёжу, он испуганно вскочил. Это был редактор «Кругозорчика».

— Что вы делаете на крыше? — удивился Серёжа.

— Пишу статью, — смущенно ответил минитак. — Называется «Гигант и начинка для головы».

— Но ведь вас же не было на заводе? — удивился Серёжа.

— Я всегда пишу только фантастические статьи, — объяснил редактор «Кругозорчика». — О том, что могло бы быть, но не случилось. А пока дышу свежим воздухом.

— Пошли домой! — крикнул снизу Парабуц.

— На крыше редактор «Кругозорчика» пишет статью, — сообщил ему Серёжа.

— Так, так! — раздраженно сказал Парабуц. — Обычные методы «Кругозорчика». Пошли домой.

— А ужин будет? — тихо спросил Серёжа.

— Конечно, будет! — весело закричал Парабуц.

— Подождите минуточку! Всего несколько вопросов, — умолял Серёжу редактор «Кругозорчика».

Но Серёжа уже опустился на корточки и выполз из ворот завода. Парабуц сел в кабину вертолета. Солнце на закате разливалось, как яичница-глазунья. Где-то очень далеко загудела сирена.

— Это выключаются на ночь туготроны, — пояснил Серёже Парабуц.

ертолет зажужжал и оторвался от земли. Серёжа пошел за летящим впереди зеленым огоньком. Вскоре показался дом Парабуца. Вертолет приземлился у крыльца, подняв вихрь сухих листьев.

«А есть как хочется», — подумал Серёжа.

— Вот мы и дома! — весело крикнул Парабуц, вылезая из вертолета. — Добрый вечер, Нелидочка, — сказал он, подходя к калитке. — Мы голодны, как воробьи! Давай скорее ужинать.

— Сейчас, — грустно отозвалась Нелида и пошла в дом.

— А сегодня на ужин жареный кузнечик! — закричали Миг и Сластик, выглянувшие из окна.

— Вот это да! Но не слишком ли тяжелая пища на ночь, Нелидочка? — спросил хозяин дома.

Но ответа не последовало, а Серёже показалось, что из дому донеслись приглушенные всхлипывания.

«Почему она плачет? — встревожился Серёжа. — Неужели ей кузнечика жалко? Я и не собираюсь его есть.

Противно! Интересно, каков он на вкус? Как сушеные грибы? Или как жареная вобла?»

Серёжа проглотил слюну.

— Сластик, постели чистую скатерть! — раздался голос Нелиды.

Сластик скрылся в доме. На Серёжину ногу вскочил Миг и стал плясать на ней бешеный танец.

— Ужинать! Ужинать! Ужинать! — орал он, больно ударяя его в щиколотку.

— Брось лягаться, а то сброшу, — пригрозил Серёжа.

— Не беспокой гостя, Миг, — сказала Нелида, выходя из дому с большим подносом.

Сластик шел за ней, держа перед собой что-то белое и воздушное. Это был скатерть. Нелида и ее сын поставили блюдо на стол неподалеку от общипанного куста с витамином У. Миг спрыгнул с ноги Серёжи и подошел к праздничному столу.

— Как вкусно пахнет! — сказал он.

Серёжа втянул в себя воздух.

— А правда вкусно пахнет! Чем это? — прошептал он, перебирая в памяти кухонные запахи. «Не котлетами ли?

Нет, пожалуй, запеканкой. А может, жареными пончиками?»

С желудке Серёжи сладко заныло. Теплый воздух снова донес к нему волну одуряющих ароматов. Здесь было и дуновение сладкого хвороста, кипящего в подсолнечном масле, и запах мясных котлет, и подтаявшего сливочного масла на горячей гренке.

— К столу! — объявила Нелида.

«Может, попробовать кусочек?» — подумал Серёжа и пристально посмотрел на блюдо. Гигантский кузнечик был украшен розовым гарниром.

Из дому вышел Парабуц с маленькой скамеечкой. Наконец все уселись. Серёжа сел на траве, скрестив ноги.

«Как поделить кузнечика? — горестно думала Нелида, взяв со стола нож и прицеливаясь к жаркому. — Отдать половину гиганту?.. Но ведь это мог быть обед на два дня для всей семьи. Теперь кузнечики так редки… А что готовить завтра? От витамина У остались одни кочерыжки».

— Дай мне нож, Нелидочка, — сказал Парабуц. — Я помогу тебе. Жаркое немного жестковато.

— Ничего не жестковато, — сказала Нелида и отодвинула руку с ножом.

«Будь что будет, отдам половину гиганту. У него, наверно, и голод огромнее, чем у нас», — подумала она.

— Ешьте, пожалуйста. — И Нелида протянула Серёже половину кузнечика.

Миг и Сластик получили по лапке, хозяину дома подали внутренности в соусе из шампиньонов, а сама Нелида стала обгладывать крылышко, изящно изогнув мизинчик.

Серёжа взял двумя пальцами полученную порцию. Жареный кузнечик продолжал источать благоухание. Серёжа лизнул языком жаркое, но потом не выдержал и проглотил его целиком. Парабуц в ужасе вздрогнул, а Нелида опустила голову.

«Для них это, наверное, почти как жареный поросенок», — подумал Серёжа, глядя, как Миг и Сластик старательно обгладывают ножки кузнечика. Но тут он с тоской почувствовал, что ему так хочется есть, как никогда еще в жизни не хотелось. Он отвел глаза от еды.

— Спасибо большое, — сказал он.

— А варенье? — робко спросил Парабуц. — А варенье из земляники?

— Я не люблю его, — ответил Серёжа и покраснел.

«Если я только прикоснусь к банке с вареньем, то уже не смогу выпустить ее из рук», — с отчаянием подумал он.

— Пойду спать, — громко сказал он и зевнул. — Спокойной ночи!

— Спокойной ночи! — хором ответили Миг и Сластик.

Парабуц встал и зажег карманный фонарик величиной со спичечную головку.

Серёжа осторожно перешагнул через забор и вышел на лужайку. Был теплый безлунный вечер. Сквозь низкие кусты просвечивали огоньки в соседних домах минитаков. Велосипед по-прежнему стоял у дерева, повернув руль к стране туготронов. Временами оттуда доносился какой-то пронзительный и протяжный звук. Он затихал на полминуты, а потом снова возобновлялся. Казалось, это туготроны, выключенные на ночь, храпят во сне тонким и унылым свистом.

Серёжа лег на землю около велосипеда и свернулся калачиком. Что-то твердое надавило ему на бок. Он сунул руку в карман и нащупал нагревшееся яблоко.

— Как только я его не заметил? — обрадовался он и откусил кусок вместе с сердцевиной. Потом быстро доел яблоко и уснул.

очь промчалась с бешеной скоростью, не оставив после себя никаких снов. На следующее утро, за полчаса до пробуждения Серёжи, Миг и Сластик сидели около постели мохнатого старичка с большими мозолистыми ступнями, торчавшими из-под одеяла. Старик приходился дедушкой Мигу и Сластику и вел с ними разговор большой важности.

— Все зависит от силы воли, — изрек он и пошевелил пальцами ног. — Если не должен я умирать, значит так оно и будет. Поживу еще.

— Какой может быть разговор! — сказал Сластик.

— Главное — сила воли! — согласился Миг.

— Вот только тайну я начинаю забывать, — пожаловался старик. — Еще каких-нибудь пятнадцать лет, и все перепутаю.

— Тайну? — прошептал Миг.

— В том-то и дело! — раздраженно ответил дедушка и закашлялся. — Надоела она мне, эта тайна, за девяносто лет! Каждый день учу ее наизусть, чтобы не забыть.

— А кому же вы ее откроете? — с величайшим изумлением спросил Миг.

— Э-хе-хе! — вздохнул дедушка и сдвинул брови. — Внуку своему…

— Кому? — воскликнули Миг и Сластик.

— Старшему внуку, — скучно ответил старик и зевнул. — Когда ему исполнится двадцать пять лет.

— Значит, мне? — воскликнул Сластик.

— Ясно, что тебе, — подтвердил дедушка. — Вот только ждать придется еще двенадцать лет шесть месяцев и четыре дня.

Старик вынул из-под подушки еле различимые ленточки с цифровыми записями и углубился в их изучение. Внуки безмолвствовали.

— Да, — сказал он наконец, — двенадцать лет шесть месяцев четыре дня и шесть часов. А теперь идите домой. Мне надо зубрить тайну.

— А у нас тоже есть тайна, — объявил Миг.

— Чепуха какая-нибудь, — рассеянно проговорил дедушка и начал бормотать какую-то скороговорку, глядя на ленты с цифровыми записями.

Тоща Миг встал и, подойдя к постели, громко крикнул:

— Нога у Непредка будет расти!

— Что? — спросил старик, выронив ленты с цифрами.

— Мы думаем, — сказал Сластик, — что гигант, который прилетел к нам на ракете…

— И который съел все у нас в доме… — добавил Миг.

— Наш предок! — твердо докончил Сластик.

— Предок? — вскричал дедушка и сел на постели.

Одеяло слетело, и внуки увидели яркую татуировку на груди деда, выписанную цифровым шифром, общепринятым на Острове.

«1 00 1111» — было написано синей краской; «000 11» — было выведено зелеными чернилами на волосатой груди мужественного минитака. Это означало: «Храню верность науке и силу воли».

— А как же следы в Пустыре предков? — задыхаясь, спросил старик, и девиз на его груди затрепетал.

— Следы придутся ему впору, когда нога вырастет, — уверенно ответил Миг. — Гигант еще не взрослый.

— Какая блестящая догадка! — произнес дедушка с невыразимым восхищением. — Какая научная мысль! Потрясающе! Неслыханно! Великолепно! — закричал он и бросился обнимать Мига и Сластика.

Старый минитак был вне себя от радости.

— Неужели это правда? — спрашивал он Мига и утирал слезы лентами с цифровыми записями. — И я не должен больше зубрить свою тайну? — радовался старик, бегая по комнате и стуча мозолистыми подошвами. — Значит, нашелся наш предок? Нашелся?! — переспрашивал он. — Ура! — заорал он вдруг так громко, что где-то далеко в ответ загудел туготрон. — Ура! — заорал он еще громче и вытащил из-под подушки какой-то предмет. — Немедленно! Сейчас же! Зовите сюда гиганта! Сию минуту!

— Но что же ему сказать? — спросили внуки, оробевшие перед неистовством своего дедушки.

— Скажите, что он узнает самую величайшую, самую необыкновенную тайну, которая когда-либо существовала на нашем Острове, — ответил дедушка и, задыхаясь, снова забрался под одеяло. — А пока я сделаю небольшое усилие воли и секундочку подремлю, — и он закрыл глаза.

иг и Сластик выбрались на цыпочках из комнаты деда и, не сговариваясь, пустились бегом к лужайке, где спал Серёжа. Они бежали ровной рысью, не останавливаясь, но дорога в то утро как будто все удлинялась и удлинялась. Наконец они увидели стоящего на лужайке гиганта.

— Проснулся! — обрадовался Миг.

— Пойдем шагом, — взмолился Сластик. — Теперь уже близко.

Братья направились к гиганту. Серёжа стоял перед ними, как высотное здание. Наконец Миг и Сластик приблизились настолько, что Серёжа их заметил.

— Привет, ребята! — И Серёжа сел на траву. Так было удобней разговаривать.

— Здравствуйте, — ответил Сластик. — Я…

— У нас срочное дело, — перебил Миг.

— Я очень устал, — жалобно сказал Сластик.

— Дед согласен открыть вам свою тайну, — продолжал Миг.

— Какую тайну? — спросил Серёжа. Ему по-прежнему очень хотелось есть.

— Мы не знаем какую, — протянул Сластик. Он сразу же становился нытиком, когда уставал.

Миг молча посмотрел на него и выступил вперед.

— Это самая великая, самая необыкновенная тайна, которая когда-либо существовала на нашем Острове!

— Самая необыкновенная? — спросил Серёжа.

— Самая великая! — подтвердил Миг.

— Лезьте ко мне в карман и показывайте дорогу! — скомандовал Серёжа.

Миг и Сластик быстро полезли наверх. Они заняли наблюдательные позиции в карманах Серёжи, высунувшись из них по пояс.

— Вперед! — закричал Миг.

Серёжа пустился бежать, а Мигу и Сластику казалось, что они мчатся в сверхскоростном автомобиле. В ушах у них свистел ветер. Сначала Миг и Сластик увидели крышу своего дома, потом чердачное окно. Вскоре они очутились в саду, и Серёжа осторожно опустил их около самого крыльца.

— Гигант прибыл! — провозгласил Миг.

Раздалось шлепанье босых ног, и дедушка подошел к окну.

— Как будем разговаривать? — спросил он пронзительным старческим голосом, высунув голову из окна и глядя вверх.

— Может быть, через окошко? — смущенно предложил Серёжа.

— Придется! Я опасаюсь простуды, а в мою комнату вы не влезете.

Старик быстро отошел от окна и исчез в темноте. Наступила тишина. Серёжа сел под окном и стал ждать. Лопухи, окружавшие дом, слегка покачивались от утреннего ветерка. Два муравья медленно переползли через белую соломинку. Солнечный зайчик дрожал на занавеске, бившейся над окном. Тишину нарушало только мерное жужжание мухи, попавшей в западню на крыше дома. Мухоловка была установлена рядом с антенной. И каждый раз, когда в нее попадала муха, радиопередача прекращалась, и жители дома узнавали о поимке вредителя. Потом муха скатывалась в мухопровод и исчезала под землей.

«Муха для минитаков все равно, что для нас огромный орел-стервятник», — подумал Серёжа.

— Ну-с, займемся тайной, — сказал старик, появляясь в окне.

В оконной раме была видна только его голова. Она казалась большой, как на портрете.

— Придвиньтесь ближе! — приказал старик.

Серёжа придвинулся вплотную к окну. Глаза минитака впились в его лицо.

— Тайна? — спросил минитак.

— Тайна! — робко подтвердил Серёжа.

— Она будет раскрыта не по правилам! — закричал старик, и его голос зазвенел в Серёженом ухе, как комар. — Вот то-то и обидно, — добавил он более спокойно. — Тайна, которую все деды передавали только внукам, и то только совершеннолетним, попадает в руки… — старик замолчал и стал внимательно разглядывать Серёжу. — Неужели предок? — еле слышно прошептал он и смахнул слезу.

Серёжа промолчал.

— Ну, к делу, — прервал себя старик и скрылся в комнате.

Через минуту он вернулся с большим стеклянным колпаком, который поставил на подоконник.

— Это случилось в далекое и смутное время, — начал он. — Минитак из нашего рода сделал когда-то величайшее научное открытие. — Старик показал на стеклянный колпак, стоявший на подоконнике. — Он нашел в Пустыне предков вот это.

Под колпаком лежало что-то белое, свернутое в трубочку. Серёжа приблизил голову, чтобы получше разглядеть находку, но получил щелчок по носу.

— Назад! — закричал горячий старик. — История не кончена!

— А вы полегче! — сказал Серёжа. — Я вам ничего плохого не сделал.

И он отодвинулся от окна.

«Предок или не предок? — гадал в это время старик на ромашке, растущей в горшке на окне. — Предок — не предок. Предок — не предок».

Получился предок, и старик решил продолжать рассказ.

— Минитак из нашего рода не смог разгадать эти знаки. Он передал находку своему внуку, когда ему исполнилось двадцать пять лет. Внука звали Мининог. Но он тоже ничего не понял из того, что было написано на белом материале. Тогда он положил его под стеклянный колпак и передал своему внуку Плюксу, когда тот достиг совершеннолетия. Это было очень трудно сделать, потому что в семье Мининога все время рождались только девочки, и ему пришлось очень долго ждать, пока появится внук и ему исполнится двадцать пять лет.

К тому же Мининог на девяносто седьмом году своей жизни тяжело заболел корью и выздоровел только благодаря большой силе воли. Он твердо помнил, что не имеет права умереть, пока не достигнет совершеннолетия его внук Плюкс.

Плюкс, получивший в наследство драгоценную находку, трудился всю жизнь над ее разгадкой. Но он тоже не сумел ее разгадать. Тогда он откачал воздух из-под колпака и стал хранить находку под вакуумом — для лучшей сохранности. В таком виде он передал ее своему внуку Стирофлексу, который тоже ничего не понял, но приделал новую подставку к стеклянному колпаку…

Тут голова старого минитака стала клониться книзу, и он задремал.

— Вперед! — закричал он во сне и проснулся. — Так продолжалось очень долго, — продолжал, встрепенувшись старик. — Наконец очередь дошла и до меня. Я получил колпак с находкой от своего деда…

«Канительная эстафета», — подумал Серёжа, с нетерпением поглядывая на колпак.

— Боюсь, не упустил ли я какие-нибудь подробности?

— Нет! Нет!

— Ясно было всегда лишь одно, — торжественно произнес минитак. — Эта находка может объяснить, кто был предком народа минитаков. Теперь смотрите, — старик движением фокусника снял колпак и развернул что-то, свернутое в трубочку.

Серёжа прильнул к окну. Это «что-то» было пожелтевшей бумагой. На ней были написаны настоящие человеческие буквы. Буквы стояли вверх ногами.

— «Я последний человек на Острове»… — прочитал Серёжа, склонив голову набок. — Переверните скорей письмо! — закричал он.

Старик зашатался, внуки его поддержали.

— Нашелся предок, — прошептал он и дрожащими руками перевернул бумагу.

— «У меня мало сил, и я должен торопиться», — залпом прочитал Серёжа и запнулся. — Здесь неразборчиво. «Улетаю с Острова»… — медленно разбирал он запись. — «Бедняги минитаки»… Снова неразборчиво.

— Что? Что вы прочли? — спросил старик.

— Бедняги минитаки… — повторил Серёжа. — Да, там так написано. — И он на всякий случай отодвинулся от окна.

— Значит, бедняги?

— Да, — с недоумением ответил Серёжа.

— Значит, минитаки?

— Да, — снова подтвердил Серёжа. — Так написано.

— Ах, ты! — вскричал старик и вдруг стал запихивать письмо снова под колпак. — Ничего вы не получите! — бормотал он. — Руки коротки! Подождите! Вот будет Сластику двадцать пять… Как вам не стыдно? А еще гигант!

— Почему мне должно быть стыдно? — недоумевал Серёжа.

— Да потому, что вы не наш предок! Сами же прочли, что минитаки были уже тогда, когда писал письмо тот, следы которого нашли в Пустыне предков…

— Но это был человек…

— А вы то сами кто?

— Тоже человек. И вовсе не ваш предок. И не напрашивался я разгадывать ваши тайны! Ну, я пошел!

— Погодите! — старик высунулся по пояс и чуть не выпал из окна. — Прочтите, что там еще написано. Может быть, там есть что-нибудь о наших предках.

— Ладно уж, — сказал Серёжа.

Письмо снова было вынуто из-под колпака. Миг и Сластик подняли его над головой.

— «Бедняги минитаки…» — прочитал Серёжа. — «Не успел наладить…» Опять неразборчиво. «Спрятал старые программы туготронов…» Дырка в бумаге… «Осторожно, там…» Угол письма оборван. Дайте мне письмо.

Старик важно кивнул внукам, и они подали письмо в окно. Серёжа поднес его к глазам.

— «Старые программы туготронов под дверью Главного ангара. Осторожно…» — прочитал Серёжа.

Наступило молчание.

— Ну что? — нетерпеливо спросил старый минитак.

Серёжа молчал. «Вот это настоящая тайна», — подумал он.

— «Осторожно», — повторил Серёжа и запнулся.

Старик даже подпрыгнул, что было признаком крайнего раздражения. Серёжа мучительно колебался. «Сказать или не сказать? А вдруг старик сгоряча полезет за старыми программами, а они, может быть, взорвутся. Ведь в письме сказано „осторожно“.

Серёжа молчал. Старик подпрыгивал все чаще и чаще, стуча по полу босыми ногами.

— Внуки, уйдите! — крикнул он наконец.

Миг и Сластик вышли из комнаты. В тишине стало слышно, как жужжит муха, попавшая в западню на крыше.

«Но ведь старик — хозяин тайны. Нечестно скрывать ее от него», — размышлял Серёжа.

— Там сказано… Там написано, — тянул Серёжа и вдруг выпалил: — Там написано, где спрятаны старые программы туготронов.

Старик подпрыгнул еще два раза по инерции и остановился.

— И только-то? — неожиданно спокойно спросил он.

— Да, — ответил Серёжа, изумленный равнодушием старика.

— Я верю, что вы меня не обманываете, — важно сказал старый минитак. — И там нет ничего более важного?

— А разве это не важно?

— Какое значение это может иметь для нас?

«А для человека? — подумал Серёжа. — Важно ли это для человека?».

— Наше дело маленькое, — привычно сказал старик. — А письмишко это можете взять себе. — И он положил записку под колпак. — Вот и покончено с тайной! — весело сказал он. — Теперь ничего не надо зубрить по утрам. Не надо иметь силу воли и ждать, пока внукам исполнится двадцать пять лет. Шампиньоны! — закричал он.

Миг и Сластик появились в комнате с блюдом.

«Опять еда», — тоскливо подумал Серёжа.

— Ну, я пошел, — сказал он старику и взял колпак с письмом.

— Так вы заходите, — рассеянно ответил старый минитак, подцепляя вилкой с блюда огромный гриб. Он откусил от шляпки маленький кусочек и зачмокал от удовольствия.

Серёжа встал с травы. Крыша дома под ним сверкала, как елочная игрушка. Он провел рукой по накалившимся черепицам и щелкнул по карнизу. Мухи на крыше уже не было. Она провалилась в мухопровод.

амиан-14 проглотил чужую мысль, как удав. Он переделал свои глаза именно так, как это предлагал изобретатель с Нафталинового комбината. Прежде всего он выкрасил их в разные цвета. Один глаз он покрыл желтой эмалью, а второй разрисовал зелеными крапинками. Потом он пошел к изобретателю Шатуну-младшему, и тот укрепил в руке Хамиана-14 глаз, покрытый зелеными крапинками. Провода, катушки и прочие принадлежности для управления глазом изобретатель поместил в изящную шкатулку и подвесил на животе Хамиана-14. Тот нажал кнопку на животе, и крапинки на глазу вспыхнули зеленым огнем.

— Магнитно! — с восхищением вскричал Хамиан-14.

Это была самая высокая похвала на Острове. Изобретатель грустно вздохнул.

— А программку-то отдай обратно, — добавил Хамиан-14 и отобрал у Шатуна-младшего описание его изобретения. Потом он захлопнул крышку головы Шатуна-младшего и велел проветривать ее только по большим праздникам.

Глаз впитывал в себя все, что окружало Хамиана-14, посылал сигналы в его голову, и Хамиан-14 принимал решения.

ережу больше не приглашали обедать в дом Парабуца. Дом был разорен. Все, что можно было съесть, было отдано гостю, а сами хозяева настолько похудели, что это мог бы заметить даже человек. Правда, соседи одолжили Нелиде кое-что из своих продовольственных запасов.

Серёжа бродил целыми днями вдали от домиков минитаков и искал пищу. Дикие яблони попадались все реже и реже, а есть хотелось с каждым часом все сильнее и сильнее.

Однажды утром, когда Серёжа снова оказался вблизи поселка минитаков, ему вынесли на поляну связку грибов и пакетик с витаминами. Это было все, что собрали энтузиасты-минитаки в пользу гиганта-непредка.

— Ешьте на здоровье, — сказал молодой минитак в очках, отдавая грибы. — К сожалению, это все, чем мы можем вам помочь. Через неделю будет готов искусственный обед.

Музыканты, стоявшие за спиной делегата, сыграли короткий и веселый марш на мушиных крыльях.

— А пока до свидания, — сказал минитак в очках.

Но тут из толпы выбежала Нелида и протянула Серёже мешочек с сушеными шампиньонами…

— Не надо! — сказал Серёжа Нелиде. — Сохраните шампиньоны для дедушки. Я обойдусь.

— Приходите к нам! — крикнул Сластик.

Музыканты снова сыграли марш, но никому не было весело.

— Прощайте, — тихо проговорил Серёжа. — Спасибо за все.

Он взял велосипед, прислоненный к дереву, и пошел по тропинке, ведущей в страну туготронов.

лесу пахло травой и нагревшейся на солнце земляникой. С ветвей свисала паутина с засохшими листьями. Мягкая мурава покрывала нехоженую тропинку. Минитаки по этой дороге ходили редко. Серёжа сел на велосипед и медленно поехал по тропинке, пригибая голову под нависающими ветками.

«Единственная надежда — это найти человека, — подумал он. — Но где этот Главный ангар, в котором спрятана тайна? Почему в записке написано „осторожно“?»

Откуда-то издалека доносились протяжные звуки, похожие на гудки пригородных электричек.

«Совсем как у нас на даче», — подумал Серёжа.

Но это перекликались туготроны по другую сторону Голубого озера. Лес постепенно редел. Солнце все чаще пробивалось сквозь деревья.

Наконец впереди показалась узкая голубая полоска. Серёжа поехал быстрее. Приблизившись к опушке леса, он слез с велосипеда. Перед ним расстилалась огромная поляна, поросшая клевером. За поляной переливалось Голубое озеро, через которое были перекинуты тонкие, как золотая елочная мишура, мосты. Ласковая вода манила и улыбалась тихой рябью, играя на солнце. Серёжа положил велосипед на траву и побежал к берегу.

— Вот это счастье! Наконец-то можно искупаться!

Сбросив на ходу куртку и мгновенно раздевшись, Серёжа бросился в воду и поплыл саженками, фыркая и отплевываясь. Потом он перевернулся на спину. Высоко в небе висели летающие платформы, похожие на глубокие тарелки. Над ними вспыхивали желтые лучи.

«На одной из них сидит Дуракон-45, — подумал Серёжа и заложил руки за голову. — Интересно, видит ли он меня?» Но тут Серёжа услышал громкий и резкий гудок и мгновенно перевернулся на живот, глотнув воды. Он посмотрел на противоположный берег. У самой воды стоял огромный туготрон и искрил, посылая какие-то сигналы. К берегу шло еще несколько туготронов поменьше. Серёжа круто повернул и поплыл обратно.

«Наверно, я заплыл в запретную зону», — подумал Серёжа, стараясь плыть как можно быстрее. Но расстояние до берега сокращалось невыносимо медленно. Наконец он, задыхаясь, вскарабкался по глинистому обрыву и, подхватив одежду, бросился бежать к велосипеду. Гудки с противоположного берега прекратились. Серёжа обернулся и увидел, как туготроны, поблескивая металлом и высоко поднимая ноги, медленно вошли в воду и поплыли, выбрасывая, подобно дельфинам, небольшие фонтаны.

— Бежать? А зачем? Ведь я сам пришел в страну туготронов…

Серёжа оделся с лихорадочной поспешностью, поднял с земли велосипед и стоял не двигаясь. Туготроны между тем вышли на сушу. В головах у них засветились экраны с цифрами. Вода струилась по их блестящей обшивке. Закончив какие-то цифровые переговоры, они выпустили в сторону Серёжи желтые лучи. Наконец из группы туготронов выступил вперед самый большой, голова которого напоминала кривой огурец. Он пошел прямо на Серёжу, выбрасывая перед собой гибкие членистые конечности с гусеницами.

«Притворюсь туготроном!» — мелькнула у Серёжи отчаянная мысль. Он выхватил из кармана фонарик и начал быстро включать и выключать его.

— Давно бы так! — неожиданно выполз из приблизившегося туготрона хриплый голос. — Заработала твоя сигнализация? Ты из какой серии? Что-то я тебя никогда не видел.

Серёжа не успел придумать ответ, потому что в этот момент произошло нечто совершенно неожиданное: велосипед вырвался у него из рук и, подкатившись к туготрону (это был, как вы, вероятно, уже догадались, Хамиан14), стал описывать вокруг него круги, словно им управлял невидимый седок, мчащийся по круглой цирковой арене.

Круг. Еще один. Снова круг. Серёжа не успевал следить за велосипедом.

— Магнитно! — в восторге вскричал Хамиан-14 и протянул щупальца к велосипеду.

И тут произошло чудо: велосипед притянулся к щупальцам туготрона, описав в воздухе дугу.

— Ха-ха-ха! — затрещали смехачи в животе Хамиана. — Видал, как я у тебя устройство перемагнитил? — похвастался он. — А почему?

— Почему? — тихо спросил Серёжа.

— А потому, что во мне самое сильное магнитное поле.

Хамиан-14 опустил щупальца с велосипедом и слегка оттолкнул его от себя. Велосипед снова пошел по кругу.

— А что ты с ним делаешь, если у тебя даже своего магнитного поля нет? — спросил Хамиан-14.

— Я на нем езжу, — ответил Серёжа. — Это велосипед.

— Ездишь? — повторил туготрон и тут же направил в свою память слово «велосипед». Но в том месте, где в его голове запоминались новые выражения, как раз проходила трещина, и в памяти Хамиана-14 осело исковерканное слово «левосипед».

— Покажи, как ты и твое приспособление ездите, — сказал Хамиан-14.

— А вы сначала размагнитьтесь. Иначе я не смогу отъехать.

Раздался грохот выключателя хамиановского магнитного поля. И в тот же момент велосипед остановился как вкопанный. Серёжа бросился к нему, вскочил в седло и изо всех сил помчался к лесу.

— Назад! — заорал туготрон.

Серёжа услышал, как за его спиной снова грохнул переключатель. Велосипед повернулся и помчался назад, а потом опять стал описывать круги вокруг Хамиана. Он снова попал в магнитную ловушку.

Круг. Еще круг. Серёжа не успевал поворачивать педали. Голова кружилась. Деревья перемешались с цифрами на экране туготрона. Еще круг. Серёжа задыхался от беспомощности и обиды. Р-раз! Он спрыгнул с велосипеда и покатился по траве.

— Ха-ха-ха! — закричали электронные смехачи туготронов.

Хамиан-14 остановил велосипед и притянул его к своим щупальцам.

— Можешь стереть этот левосипед из своей памяти, — сказал он Серёже. — Сейчас я привинчу его к спине. Отвертку! — гаркнул он.

Все туготроны вытащили из коленей по здоровенной отвертке.

— Привинти-ка мне, Автошлеп, этот левосипед на спину! — приказал Хамиан-14 туготрону с медной заплатой на животе.

— Сию микросекундочку! — отозвался Автошлеп и укрепил велосипед между железных лопаток Хамиана-14.

— А ты, Ненамагниченный, ступай! Да скажи, чтоб тебе выдали экран и немного начинки для головы. Приветик! — Хамиан-14 зашагал с велосипедом на спине вдоль берега озера.

Автошлеп и остальные туготроны пошли в другую сторону.

У Серёжи все еще кружилась голова.

«Надо поскорее найти человека и хоть какую-нибудь еду», — думал он.

Он посмотрел вслед туготронам. Они мерно топали по дороге, поднимая столбы пыли.

«Пойду посмотрю, куда они идут», — решил Серёжа и двинулся за туготронами, прячась за кусты и деревья.

Позвякивание гусениц доносилось до него издалека, и временами ему казалось, что впереди двигается по проселочной дороге трактор. Туготроны остановились неподалеку от озера. Выглянув из-за куста, Серёжа увидел, что двое из них остановились у каких-то белых тюков.

— Начнем выбрасывать? — услышал он голос первого туготрона.

— Не хватает двух мешков, — ответил второй.

— Чего там Автосек замешкался?

— Молотит пшеницу!

У Серёжи захватило дух от радости.

— Пойдем поможем, — предложил первый туготрон.

Оба туготрона отвинтили свои левые руки и, взяв их под мышку, как рабочий инструмент, отправились по дороге в поле.

— Техника на грани фантастики! — прошептал Серёжа.

уготроны исчезли за поворотом, и скрип их гусениц постепенно замирал. Мешки, мешки, мешки тянулись вдоль берега озера. В небе плыла только одна летающая платформа. От нее оторвался туготрон-ракета и начал кувыркаться в воздухе. Больше никого не было видно. Серёжа подошел к мешку, что стоял поближе. «Что это они выбрасывают?» Мешок был перевязан обыкновенной веревкой.

«Наверно, это какой-нибудь особый туготронный узел», — подумал он, вытягивая конец бечевки из первой петли.

Но узел оказался самый обыкновенный морской, и веревка распутывалась весело и послушно. Наконец горловина мешка раскрылась. Серёжа зачерпнул горсть мелкой и нежной пудры и понюхал ее. Она ничем не пахла. Тогда он растер ее в руках и лизнул палец.

— Не может быть! — прошептал он.

В мешке была мука. Обыкновенная мука, из которой делают блины и пельмени, пирожки и оладьи, пончики и вареники. Наконец просто пекут хлеб. Свежий, душистый хлеб! Тот самый хлеб, который Серёжа не ел уже столько дней!

Серёжа начал торопливо ссыпать муку в свои карманы. Она текла из руки тонкой струйкой, перемешиваясь в кармане с обрывками проволоки и шарикоподшипниками.

«Спасен от голода!»

Но тут железные щупальца рванули Серёжу в воздух, отнесли в сторону и поставили на землю. Перед Серёжей стоял туготрон-ракета. Трава под его плавниками дымилась. Маленькая головка с горящими глазами быстро вращалась.

— Я засек. Я засек. Я засек! — кричал туготрон-ракета.

«Это он кувыркался в воздухе и видел, как я взял муку», — сообразил Серёжа.

— Я сейчас положу муку обратно, — сказал он туготрону.

— Не в этом дело! — коротко ответил туготрон-ракета. — Это ерýнда!

— Тогда что же вы засекли? — спросил Серёжа.

— Узел! — крикнул туготрон-ракета. — Я засек узел!

— Узел? — Серёжа посмотрел на экран туготронаракеты, но увидел только светящиеся цифры, которые ничего ему не говорили. — Я ничего не понимаю, — сказал он.

Тогда туготрон встал на свои стальные плавники, как балерина на носки, и, поднявшись в воздух над развязанным мешком, произнес медленно и торжественно:

— Две минуты и шестнадцать микросекунд назад я засек с высоты трехсот метров над уровнем озера, как ты подошел к мешкам, которые надо выбросить.

— Почему «выбросить»? — ужаснулся Серёжа.

— Я увидел, — продолжал туготрон-ракета, выпуская дым внутрь мешка, — что ненамагниченный туготрон сделал то, чего не делал никто и никогда на нашем Острове! Он развязал узел! Я засек это и передал сверхсильный и сверхсрочный ябедный сигнал Хамиану-14.

Воздушный доносчик поднялся еще на несколько метров выше и повернул головку с красными глазками в ту сторону, куда ушли туготроны.

— Идут! — заорал он истошным голосом.

Из облака пыли, клубившейся на дороге, донеслась песня:

Туготроны приближались. Впереди шел Хамиан-14 с болтавшимся за спиной велосипедом. Туготрон-ракета сделал над ним несколько кругов, выпуская из глаз красные лучи и подавая на экран какие-то цифровые донесения. Хамиан-14 приказал ему приземлиться. Туготроны подошли к развязанному мешку и окружили его.

— Это сделал Ненамагниченный шесть минут сорок две секунды назад, — рявкнул туготрон-ракета.

— Подать сюда Ненамагниченного! — приказал Хамиан-14.

Туготроны расступились, и Серёжа оказался перед Хамианом-14.

— Кто тебе составил начинку для головы? — спросил Хамиан-14 Серёжу.

— Никто, — гордо ответил Серёжа. «Пусть знают, что такое человек», — решил он.

— Приведи этого минитака Никто и скажи ему, что я тоже хочу развязывать узлы, — неожиданно заявил Хамиан.

Серёжа онемел от изумления. Конечно, туготроны не помнят человека. Они не знают многих простых вещей, ведь им делают одинаковую начинку для головы маленькие простодушные минитаки. Но возможно ли, что всемогущие туготроны не умеют развязывать обыкновенные узлы, которые сами же завязывают? Тогда зачем же они их завязывают, если после этого мешки все равно выбрасывают в озеро? Неужели они так давно не видели людей, что перепутали все, чему их когда-то научили люди?

— Я вам сам покажу, как развязывают узлы, — предложил Серёжа.

— А что толку? — спросил Хамиан-14. — Мне нужна твоя программа. Без нее у меня ничего не получится. Не дашь программу — отвинчу тебе голову.

— Хорошо… Завтра я вам дам… программу, — еле слышно проговорил Серёжа.

— И мне! И мне! — затрещали другие туготроны.

— Молчать! Ишь чего захотели! Вот сейчас включу глушитель мыслей! — напустился на них Хамиан-14.

Автоматы притихли.

— А они тоже не умеют развязывать узлы? — спросил Серёжа.

— Факт! — ответил Хамиан-14, развеселившись. — У нас на Острове никто не знает, как это делается. Мы умеем только их завязывать.

— Пора выбрасывать мешки, — напомнил Автошлеп. — Мы с Автоскоком домолотили пшеницу. Готовы еще два мешка.

— Куда выбрасывать? Зачем? — удивился Серёжа.

— А он еще глупее Дуракона-45, — сказал Автошлеп. — Не знает простых программ.

— На этих полях всегда растет пшеница, — объяснил Хамиан-14. — Кто-то выдал ей такую программу — вот она и растет, хотя мы каждую весну пересыпаем всю землю ее же зерном.

— А ей все нипочем! — добавил Автошлеп.

— Вот так и повелось на нашем Острове. Каждую осень мы собираем колосья, молотим их, чтобы не было на Острове мусора, засыпаем муку в мешки, перевязываем веревкой, а потом, когда их набирается ровно тысяча, бросаем в воду.

— Дайте мне хоть немного муки, — сказал Серёжа с решимостью отчаяния. Он устал от голода и не мог больше терпеть.

— Что? — спросил Хамиан.

— Что? — прожужжал туготрон-ракета.

— Что? — прошипел туготрон с медной заплатой на животе.

— Трах! — раздался страшный удар, и над Серёжиной головой сверкнуло сразу несколько молний.

Это туготроны метнули в воздух электронные лучи. Одна из молний попала в мешок с мукой, и он вспыхнул.

— Горим! — закричал Автоскок и завыл пожарной сиреной.

Автошлеп отвинтил свою левую руку и, переделав ее в пожарный шланг, побежал к озеру. Мощная струя воды повалила мешок на землю и забила огонь. Накалившиеся от возбуждения туготроны замкнули Серёжу в свое кольцо.

— Он просит муки! — воскликнул Автошлеп и ударил себя щупальцем по медной заплате на животе.

— Он хочет того, чего никто не хочет! — зашипел Автоскок.

— Этакое нахальство! — тявкнул туготрон-ракета.

— А зачем тебе мука? — спросил Хамиан-14 Серёжу ласковым голосом, которым обычно выведывал у туготронов их мысли.

— Я хочу есть, — ответил Серёжа, готовый повторять это тысячу раз.

— Есть? — спросили туготроны и замолчали.

Они искали в своей памяти это слово.

И вдруг Серёжа услышал, как железные чудовища сказали совсем тихо, будто вздохнули.

— Есть?.. Этого не бывает!

— Позвать сюда Стихошлепа, — скомандовал Хамиан-14. — Прекратить все занятия на Острове! Всем собраться здесь через сорок две секунды!

тихошлеп жил суетливой и беспокойной жизнью. Он сочинял стихи. Ежедневно ровно в две микросекунды десятого он уже хлопал переключателем и выбрасывал из уха карточки с первыми рифмами. Иногда он садился на свою правую ногу-раскладушку и создавал песню.

Собирайтесь, туготроны, троны, роны, оны, ны!

Поэту не хватало слов, и он их резал на кусочки. Но Стихошлеп не унывал и продолжал с бешеной скоростью фабриковать рифмы. В голову первого Стихошлепа когдато была заложена лекция с дневником настоящего и знаменитого поэта. С течением времени одичавшие туготроны перепутали все, что было вложено им в голову. Последний Стихошлеп забыл и имя и стихи поэта, но старался подражать всему, о чем говорилось в его дневнике.

«Началось со скуки и тоски…» — писал поэт — и Стихошлеп устраивал себе в начале дня пятиминутку тоски и скуки. «Гулял к вечеру. На небе крупные звезды», — записал поэт в дневнике — и Стихошлеп покидал свой ангар и топал под крупными звездами. Потом он смазывал гусеницы и подбирал рифмы к каким-нибудь словам, оканчивающимся, например, на «ква», «щи» и «ук». Однажды ранним утром он неожиданно составил строчку: «Вечер был. Сияли звезды».

Эта строка ему почему-то так понравилась, что он выпустил ее из уха в виде ста картонных карточек:

«11 0000 1111 0. 111 0000111 000».

В такой цифровой форме это краткое сочинение Стихошлепа распространилось по Острову. Иногда дневник казался ему сбивчивым, и туготрон сердился на поэта.

«Первое время я терялся в груде материала», — писал в дневнике поэт.

— А ты не теряйся! — бормотал Стихошлеп. — Не теряйся! Чего тебе теряться? И в каком материале ты потерялся? Ну в каком? — вопрошал он. — В железе? Асбесте? В пенопласте?

Но барабан в голове тихо поскрипывал, передвигая загадочные строки: «Читал историю философии».

— Тьфу, ты! — сердился Стихошлеп и с досадой захлопывал крышку своей головы.

«…Мне кажется, что я ничего не успею», — жаловался поэт — и это особенно смешило туготрона.

— Скажет тоже! — говорил он. — У нас быстродействие. Сто тысяч рифм в секунду! А он говорит «не успею».

Иногда Стихошлеп выключал проигрыватель с дневником и переходил на самообслуживание. Целыми днями он отстукивал длинные стихи со складными рифмами и громко смеялся.

На Острове появлялись сотни картонных листовок со стихами Стихошлепа. Он бегал на аэродром и совал пачки туготронам, поднимающимся к летающим платформам.

— На, брось со своей тарелки! Жалко тебе, что ли? — попросил он однажды Дуракона-45.

— Давай, — сказал Дуракон-45 и бухнул на Остров сразу сорок килограммов стихов.

За это ему был большой нагоняй.

В тот момент, как Хамиан-14 приказал вызвать Стихошлепа, он плавно опускался на дно озера, после того как утром прочитал строчку из дневника поэта: «Жарко. Пошел купаться на озеро. Писал стихи». Выпустив облако дыма, Стихошлеп опустился на дно и медленно прошелся по нему, натыкаясь на затвердевшие мешки с мукой. Это был урожай прошлого года.

«Теперь пора писать стихи», — подумал туготронный поэт и начал с бульканьем подниматься к голубой глади озера.

— Эй, на озере! — окликнул его кто-то с берега.

Поэт увидел на берегу Автоскока, который выпустил черное облако дыма и пару синих лучей.

— Эгей! — отозвался Стихошлеп.

«Где он берет столько горючего? — позавидовал Стихошлеп. — Дыму-то, дыму-то от него сколько!»

— Лети на поляну в квадрат сорок два! — крикнул Автоскок и, поправив на себе хвост ракеты, поднялся в воздух.

— Винта с два полечу! — пробормотал Стихошлеп. Его походная ракета давно валялась без употребления в куче хлама.

Он вышел из воды и, выпустив из уха несколько карточек с новыми рифмами, пошел пешком по живописной тропинке, вьющейся по направлению к квадрату сорок два. Через минуту и пятьдесят две секунды он пришел на поляну, где уже собралась толпа туготронов. Хамиан-14 так перегрелся, что из-под крышки его головы валил пар, как из кипящего чайника.

— Наконец-то, дорогой мой! — обрадовался он, увидев Стихошлепа, и усыпал свой экран изображениями незабудок. — Найди мне, пожалуйста, в твоем словарике слово «есть».

— Есть — это глагол, — безмятежно ответил Стихошлеп и перевел свой ответ на язык цифр: «100000 11 000».

На розовом экране Стихошлепа это выглядело очень красиво.

Хамиан-14 повернулся к Серёже.

— Ясно? — спросил он.

Серёжа сжимал в руке горсточку муки и молчал.

— И не развязывай больше узлов, пока я сам не научусь, — добавил туготрон.

Серёжа молчал.

— Включи экран и подготовь мне к завтрашнему дню программу развязывания узлов.

Серёжа хотел вынуть фонарик из кармана, но рука его не послушалась.

— Смотрите, до чего же побелел экран у Ненамагниченного! — заметил какой-то туготрон.

Наступила тишина. Серёжа услышал, как где-то зашелестели листьями деревья, и закрыл глаза.

«Испортился», — подумал Хамиан.

— Эй! — крикнул он. — Посыпьте его мукой, если она ему так нужна!

Туготроны бросились к открытому мешку и, отталкивая друг друга, стали бросать в Серёжу мукой. Серёжа открыл глаза. Вокруг него бушевала мучная метель.

— Отведите его в Ангар высокого напряжения. Пусть зарядит свои аккумуляторы, — распорядился Хамиан.

«Там-то уж мыслей не бывает», — подумал он и погладил свои розовые косицы.

— А он знает много слов? — задумчиво спросил Стихошлеп, повернув экранчик к Серёже. — Мне так нужны слова! — добавил он мелодичным голосом.

— И мысли тоже? — злобно гаркнул Хамиан. — Если у него есть мысли?

— Мне нужны не мысли, а слова, — беззаботно сказал Стихошлеп. Внутри у него заиграла тихая музыка.

запел проигрыватель Стихошлепа.

— Эх, Стихошлеп, Стихошлеп! — вздохнул Хамиан-14. — А я-то думал, что на тебя можно опереться в трудную минуту. Пойди проводи Ненамагниченного, а я переберу свои щитки!

Толпа туготронов стала редеть. Кое-кто взмыл на ракетах в воздух, оставляя реактивную струйку в небе. Некоторые возились около мешков, пытаясь их развязать, подражая Серёже. Какой-то любитель выпустил из уха десять тысяч фотографий Серёжи с надписью: «11001», что означало: «Не в магнитах счастье».

Хамиан-14, кряхтя, вынул инструменты из колена и начал возиться со своими щитками. На щитках были собраны схемы мелкого жульничества.

— Эх-хе-хе! — вздыхал он. — Куда ты, удаль прежняя, девалась?..

Стихошлеп подошел к Серёже и долго топтался, не решаясь подать на экран приветственные незабудки.

— Включите свой подсвет, если вам это не очень магнитно, — попросил он.

Серёжа слабо помахал карманным фонариком перед лицом. Экран Стихошлепа залился ярким светом и запестрел полевыми цветами. Из его уха вылетела серия карточек с рифмами на «ши».

— Команда есть команда, — коротко сказал туготронный поэт. — Дивная погода! Спешим в Ангар высокого напряжения. Я терялся в груде материала. Началось со скуки и тоски. Был на концерте. На небе крупные звезды.

От спешки Стихошлеп нечаянно вставил в разговор переработанные им отрывки из дневника поэта.

— Я сказал что-нибудь лишнее? — спросил он.

— Не знаю, — ответил Серёжа.

«Может быть, удастся сбежать по дороге? — подумал он. — Только бы забрать у огуречной головы велосипед». Он посмотрел в сторону своего мучителя.

Хамиан-14 сидел на мешке с мукой. Он остался в одном розовом набалдашнике и тихо трудился над схемами мелкого жульничества. Огуречная голова лежала рядом, и над ней кружились комары.

тихо мурлыкал проигрыватель Хамиана-14, лежащий на траве.

— Я не могу идти без велосипеда, — заявил Серёжа. — Отвинтите его от спины вон того. — Он показал на Хамиана-14.

— Велосипед! — воскликнул Стихошлеп. — О, как это красиво!

— Ехал на кобыле дед, увидал велосипед, — хмуро проворчал Серёжа. Ему было не до шуток. — Мне нужен велосипед, — повторил он.

— Ах, нет! Ах, нет! — затрещал Стихошлеп. — На небе крупные звезды. Сиял снег на крышах. Мне кажется, что я ничего не успею. Какие у вас магнитные стихи!

Кипа картонок вылетела из него, как из чемодана. На каждой из них были выбиты цифры в виде дырочек, как на железнодорожных билетах.

с выражением прочитал Стихошлеп.

— Скорее! — торопил Серёжа. — Отвинтите мне велосипед!

— Велосипед? Пожалуйста! — Стихошлеп подкрался к Хамиану-14 и, вынув из колена гаечный ключ, стал осторожно снимать крепежную гайку с его спины. Звукоуловители остались в огуречной голове. Хамиан-14 тихо паял схемы мелкого жульничества, покачивая походным розовым набалдашником, и ничего не замечал.

— Готово, — игриво сказал Стихошлеп и, схватив щупальцами велосипед, поставил его перед Серёжей.

— Ура! — сказал Серёжа очень тихо и стал ногой на педаль.

Он разогнался и поехал вперед. Стихошлеп, заложив руки назад, как конькобежец, ринулся за ним на роликовых гусеницах.

«Удрать не удастся», — понял Серёжа.

Стихошлеп поравнялся с ним и на ходу бросал в него карточки с трудными рифмами. Так они прибыли к Ангару высокого напряжения.

— А у нас сто миллионов вольт! — вяло бубнил резиновый Дежурный. У него кончалось смазочное масло.

Серёжа сошел с велосипеда. Круглое здание без окон и дверей! Он закинул голову. Ни одного окошечка!

— А у нас сто миллионов вольт! — снова раздалось за стеной.

— Это правда? — тихо спросил Серёжа Стихошлепа.

— Ясно! — бодро ответил тот. — Это наш источник электропитания. Можете там подзарядить свои аккумуляторы. Экран у вас еле мигает.

«Еще бы, — подумал Серёжа. — Разве на вас хватит батареи карманного фонарика?»

— А мне и не хочется перезаряжаться, — сказал он громко. — Там сто миллионов вольт.

— Так велел Хамиан-14, — сообщил Стихошлеп. — На небе крупные звезды. Красивый день. Говорят, вы что-то там натворили с узлами на мешках? — Он вдруг перешел на шепот.

— Я развязал узел, — ответил Серёжа.

Стихошлеп выключил экран и несколько минут молчал.

— Тогда вам надо подчиниться команде Хамиана-14, — промямлил он наконец. — Не доводите его до накала. Иначе он включит глушитель новых мыслей и мы все перегорим.

Стихошлеп решительно подошел к фотоэлементу в стене ангара. Стена плавно раздвинулась, и Серёжа оказался в Ангаре высокого напряжения.

есколько мелких искр пробежали с потолка по стене и исчезли в толстой резиновой обшивке. Серёжа осмотрелся. Стихошлепа не было. Он остался совершенно один со своим велосипедом под громадным куполом шара, похожего на опустевший цирк. Искры сыпались с легким потрескиванием и разлетались, как бабочки. Глубокую тишину нарушало только ровное гудение трансформаторов.

— Симплекс-комплекс! — неожиданно услышал Серёжа приветливый голос.

Резиновый Дежурный спускался к нему по ступенькам с вышки. За ним тянулось что-то черное.

— Не пугайтесь! Пожалуйста, не пугайтесь! — сказал он. — Я вижу, вы здесь в первый раз.

Искры возобновили свой опасный танец. Дежурный приподнял что-то за своей спиной и ожидал появления цифр на экране нового туготрона.

— У меня не работает экран, — привычно объяснил Серёжа.

— Это ерýнда, — сказал Дежурный.

— Ерунда! — поправил Серёжа шепотом, чтобы не нарушить высоковольтный покой.

Небольшая искра все же слетела с потолка, и он почувствовал легкий укол в нос. Наступило молчание.

«Еще немного, и я умру от голода», — подумал Серёжа.

Трансформаторы тихо гудели. Мука оттягивала Серёжин карман.

«Неужели я ничего не придумаю?»

— А нет ли у вас напряжения сто двадцать семь вольт? — спросил он Дежурного.

— Сделаем! — коротко ответил туготрон. — Сейчас только смажу свой хвост.

— Хвост? — удивился Серёжа.

Дежурный медленно прошелся по ангару, наслаждаясь произведенным эффектом. У него действительно был черный хвост, которым он постукивал по пластмассовому полу, сгибая в кольца и снова распрямляя. Потом он обвил его вокруг себя, как кошка, собирающаяся умываться, и уселся напротив Серёжи.

— Для вас это неожиданность? — весело спросил он, поглаживая кончик хвоста.

Серёжа не знал, что ответить.

— Этого еще нет ни у кого на Острове! Хвост — это самая высокая ступень технического развития. — Он помолчал. — Вы спросите, почему? — осведомился Дежурный, хвост которого нервно подрагивал. — Да потому, что хвостом я чувствую любое электрическое напряжение. А вы говорите, подобрать какие-то сто двадцать семь вольт! — Он засмеялся и встал. — Вот, смотрите!

Дежурный взял в руки хвост, как женщины шлейф вечернего платья, и подошел к огромному трансформатору. Трансформатор угрожающе гудел.

— Ха, ха, ха! — засмеялся хвостатый. — А мне не страшно!

Он подключил свой хвост к одному из отводов трансформатора. Экран его мгновенно вспыхнул, и на нем появились цифры, обозначающие измеренное напряжение. Но цифры были на языке двоичного шифра, и Серёжа ничего не понял.

— Я неграмотный, — объяснил он.

— Напряжение тысяча вольт, — сообщил Дежурный.

Он помахал хвостом и пошел дальше. Повозившись немного около каких-то проводов, туготрон грациозно перекинул хвост и сказал, как продавец, завернувший покупку:

— А вот и ваши сто двадцать семь вольт.

Серёжа уже перестал удивляться.

«Где же взять электроплитку? — думал он. — Если бы была проволока, я сам намотал бы спираль…»

— А нет ли у вас нихромовой проволоки? — спросил он.

Дежурный долго молчал, поглаживая кончик хвоста.

— Не помню, — грустно сказал он. — Может быть, есть. Поищите вон там. — Он показал на груду хлама в углу ангара.

Серёжа осторожно положил велосипед на пол. Дежурный туготрон не двинулся с места. У него кончалось смазочное масло, и он погрузился в меланхолию. Серёжа подошел к свалке приборов. В другое время он не оторвался бы от этой груды сокровищ, но сейчас ему было не до них. Телевизионные трубки и транзисторы, катушки и трансформаторы, ферритовые сердечники и серебристые экраны — все это предстало перед ним, как в чудесном сне. Но Серёжа перебирал эти драгоценности только с одной мыслью: найти проволоку! Поскорее найти проволоку для спирали! Он осторожно приподнял валявшуюся крышку от старой туготронной головы и заглянул внутрь. В ней еще сохранились кое-какие детали. Он отодвинул узкую полоску в какой-то коробочке и затрепетал от радости: перед ним была настоящая, намотанная спираль. Спираль! Серёжа оглянулся на Дежурного. Тот сонно постукивал хвостом по полу. Серёжа стал отрывать спираль от коробочки. По-видимому, это было устройство для подогрева начинки головы на случай неожиданного похолодания. Но Серёжа над этим не задумывался. Он отрывал спираль и мечтал о блинчиках из муки, спрятанной в его кармане. Наконец он дрожащими руками отцепил второй конец проволоки и бросился к Дежурному.

— Проснитесь! Пожалуйста, проснитесь! — просил он его, забыв, что это всего-навсего только резиновый туготрон.

Дежурный вздрогнул.

— У меня кончилось смазочное масло, — прохрипел он и снова погрузился в молчание. — По моей программе надо ходить за маслом каждые двенадцать лет. Не-о-хота… — тягуче протянул он. В нем шипели остатки смазки.

— А… вы могли бы выйти погулять, если бы захотели? — спросил он.

— Наверное, мог бы — ответил хвостатый. Он подошел к стене и нажал щупальцем кнопку.

Стена взвизгнула и поползла в сторону. Солнечные лучи брызнули в ангар. Серёжа даже зажмурился от неожиданности. Теплый воздух, пахнувший свежей листвой, поплыл внутрь ангара.

— Давайте я сбегаю! — Серёжа рванулся к двери. — Я быстро! Я сейчас принесу воду. Она мне очень нужна! — Он бросился к груде хлама и вытащил оттуда круглую крышку, похожую на котелок. — Вот! — торжествующе закричал он. — Это для теста! А во что вам взять масло? — Он радостно суетился, забыв и об искрах, и о ста миллионах вольт.

— Масло я вливаю в свой живот, — скучно сказал туготрон. — А тебе надо сидеть в ангаре. В твоей программе нет выхода из него.

— Нет выхода! — прошептал Серёжа и опустил руку с котелком.

Дежурный закрыл дверь. Электрический холодный свет снова затопил гигантское полушарие.

— А мне, может, и не нужно масла, — произнес одичавший автомат. — М-м-масло, — повторил он с трудом. Энергия его покидала. — Чего я т-ам не-не-не ви-идел? — В туготроне что-то звякнуло, и он затих.

— Испортился! Сломался! Умер! Застопорился! — Серёжа со страхом смотрел на застывшего туготрона. — Как же я отсюда выберусь?

— А у нас сто миллионов вольт, — услышал он глухой голос Дежурного.

— Работает! — завопил Серёжа.

Экран туготрона замигал. Серёжа пристально следил за первыми цифрами, слабо засветившимися там, где было, так сказать, лицо хвостатого.

«Надо ему помочь прийти в себя. Но как? — Серёжа огляделся вокруг себя. — Аккумуляторы!.. Хамиан говорил, что меня надо зарядить… Значит, они привыкли заряжаться от батарей! — Он схватил банку с двумя проводами и подтащил ее к туготрону. — Подключу к нему аккумулятор!» — Он осторожно поднес провода к хвосту Дежурного.

Хвост дернулся и заискрил.

— Где я? Что со мной? — спросил Дежурный. — Экран его вспыхнул ярко и весело.

— Помогло! — проговорил потрясенный Серёжа.

— Вы уже двенадцать лет в ангаре. У вас кончилась смазка, — напомнил он туготрону.

Дежурный поднял хвост и попытался выжать его, как выжимают белье. Хвост был сух, как бумага.

«Если уж его спасло электрическое напряжение, нечего с ним церемониться! Он просто машина», — решил Серёжа.

— Эй! — крикнул он. — Слушай мою программу! Одна секунда и четыре микросекунды на заливку масла, две секунды на заливку воды. Дверь открыть! И, шайбывинтики, брысь из ангара! — Он выхватил из кармана фонарик и, приставив его к лицу, несколько раз быстро включил.

— Световой сигнал принимаю, — произнес ровный голос робота. — Будет сделано. — На его экране появились цифры.

ереже повезло. Он случайно передал своим фонариком известную всем на Острове световую команду: «Срочная техническая помощь!»

После этой команды любой туготрон включается на полную скорость и выполняет полученный приказ. Так сделал и Дежурный. Разбрасывая все на своем пути, он кинулся к двери, наскоро открыл ее лучом, выброшенным из уха, и вылетел из ангара.

— Я смазан! — загремели через несколько минут все громкоговорители ангара.

Это хвостатый передавал сигнал со смазочного пункта.

Потом грохнула раздвинувшаяся стена, и в просвете возникла черная фигура, несущая на кончике хвоста котелок с водой.

— Спираль включить! — скомандовал Серёжа туготрону, и тот покорно подал напряжение 127 вольт. — Отдать котелок!

И туготрон протянул ему резиновый кончик хвоста с котелком.

«Вот она, победа человека!» — торжествовал Серёжа.

— Жду команды! — гаркнул хвостатый.

Серёжа снова махнул фонариком перед лицом.

— Есть хочу, хвостатый! — весело крикнул он и принялся замешивать муку с водой.

Туготрон отошел в сторону и стал чистить напильником кончик хвоста. Серёжа положил на спираль пластинку и стал ждать, пока она нагреется. Пластинка накалилась, и Серёжа плеснул на нее немного теста.

— Эх, где ты, сливочное масло?.. Где ты, щепотка соли?..

Раздалось шипение. Тесто густело, розовело и превращалось в настоящий блин. Только не было того замечательного запаха, который плывет из кухни, когда там жарятся блинчики. Но Серёжа продолжал печь блины, поддевал их перочинным ножом и отправлял в рот. Ему стало весело.

— А у нас сто миллионов вольт! — крикнул он и тут же придумал песню:

— Наконец-то пришла смена! — сказал хвостатый. — Что ж ты мне сразу не сказал, что у тебя программа Дежурного? Где же твой хвост?

— А мне говорили, что у вас полагается один хвост на двоих.

— Магнитно! — согласился туготрон. — Теперь нас двое. Будем кричать по очереди.

«Это мы еще посмотрим! Я во что бы то ни стало убегу», — мысленно поклялся Серёжа, набивая карманы блинами.

Дежурный сидел на вышке под куполом и время от времени покрикивал: «А у нас очень опасно!», «А у нас сто миллионов вольт!» Громкоговорители выносили его рев за пределы ангара. Серёжа поднял велосипед и обошел ангар кругом. Стены, обшитые толстой резиной, были непроницаемы.

«Попробую еще раз команду со световым сигналом. Ведь я же человек, а он машина…» Серёжа вынул из кармана фонарик и крикнул хвостатому:

— Принимай аварийную команду! Открывай дверь!

Серёжа щелкнул переключателем фонарика, и сердце у него замерло: фонарик не зажигался…

ережа не помнил, сколько часов ушло на то, чтобы исправить фонарик, который оказался единственным орудием власти над хвостатым туготроном. Все попытки убедить дежурного открыть дверь и выпустить его из ангара кончались неудачей.

— Мне нужно смазочное масло! — говорил Серёжа.

— Я вернусь через две минуты, — обещал он.

— Я приказываю сверхаварийно открыть дверь! — кричал он, размахивая руками.

Но туготрон не принимал ни одной команды. И лишь когда Серёжа починил фонарик и он снова замигал, туготрон согласился с ним разговаривать. Серёжа махнул три раза фонариком перед своим лицом, подав команду «Срочная техническая помощь». Сам он стал с велосипедом около раздвижной стены, готовый бежать в любой момент. Туготрон направил синий луч на световой замок, и стена поползла в сторону. Серёжа бросился вперед и, ударившись рулем о край стены, вылетел наружу. Чтото за его спиной загудело и захлопнулось, но он даже не оглянулся.

— Свобода! — сказал Серёжа, и сердце в груди его стало сильным и легким, как птица.

Вокруг стало просторно и тихо.

Впереди бежала тропинка и упиралась в самый край неба. На голубом небе застыло облачко. Оно зацепилось за солнце и стало прозрачным, как леденец. Деревья переговаривались, размахивая ветками. Молодой дрозд пытался запеть соловьиную песню, но срывался и начинал сначала.

Серёжа сел на велосипед, поехал по тропинке, которая вела к краю неба, и оказался на поляне. Он слез с велосипеда и сел под деревом. Маленькая ящерица метнулась в гущу травы, зашуршала и скрылась. Вокруг стоял лес, и все в нем было, как всегда. В яме, затопленной болотной водой, лежала старая ржавая гусеница. Ящерица влезла на гусеницу и стала греться на солнышке. Дрозд перестал подражать соловью и громко защелкал собственную песню. Бабочка-капустница покружилась вокруг Серёжи и, взмахнув бледными крыльями, исчезла.

Серёжа прислонился к дереву и стал тихо насвистывать…

«Буду искать человека», — твердо решил он и, вытащив из кармана записку, полученную у старика минитака, осторожно ее развернул.

«…Старые программы под дверью Главного ангара», — прочитал он стершиеся буквы на истлевшем куске бумаги.

«Где этот Главный ангар? И как найти человека, написавшего записку, не попадаясь на глаза туготронам?.. Пожалуй, лучше пока спрятать велосипед».

Серёжа приподнял кучу хвороста около ямы и завалил им волшебную машину. Потом он выволок из ямы туготронную гусеницу и положил ее сверху. Это будет отметина. А искать эту поляну придется по зарубкам.

Серёжа подошел к ближайшему дереву и сделал на нем надрез перочинным ножом. Шагов через десять он снова сделал зарубку на другом дереве. Так он дошел до поляны, окруженной орешником. На кустах его светлели молодые орехи. Серёжа раздвинул кусты и увидел тропинку, ведущую к озеру.

«Дождусь темноты», — решил Серёжа, снял куртку через голову и положил ее между узловатыми корнями дуба.

Улегшись в лунку между корнями, он стал смотреть в небо. Маленькое облачко оттолкнулось от солнца и стало медленно таять. Жара и тишина постепенно окутывали его, и он закрыл глаза. Сначала Серёжа слышал, как разговаривает дрозд, но потом ему показалось, что все затихло, и он заснул.

кабине было душно. Тюки с продовольствием громоздились друг на друга и скатывались. Все было сделано второпях.

— Прошу тебя, будь осторожен, — тихо прошептало радио.

— Хорошо, — ответил водитель, повернув голову к микрофону.

Он выключил связь и опустил оконное стекло. В кабину ворвался ветер. Вертолет уже летел над Голубым озером.

«Еще пять минут — и я окажусь над страной туготронов. Страшно? Немного».

Водитель — он был минитак — снял очки и стал протирать их носовым платком медленно и аккуратно, как учитель математики. Потом он надел их снова и стал смотреть вниз.

«Жаль, что у меня нет карты местности», — подумал пилот.

Голубая гладь озера уходила назад. Вертолет сделал круг над лесом и пошел на снижение. Раздался треск, молодая осина отбросила назад ободранную верхушку, и вертолет сел вблизи малохоженной тропинки, поросшей муравой. Тюки с концентратами скатились сверху и завалили дверь. В них было пять тысяч граммов, и минитак с трудом их оттащил. Потом он открыл дверь и соскочил на землю. Перед ним стояли непроходимые джунгли. Это была осока.

«Какая страшная чаща!» — путешественник почувствовал себя очень маленьким и одиноким. Тогда он поднес к губам красную бусинку-передатчик и отправил в страну минитаков такое сообщение:

«Приземлился у туготронов. Начал поиски Непредка. Парабуц».

Осока была остра, как лезвие бритвы. Влажная и темно-зеленая, она росла густо и ровно, подняв кверху узкие клинки. Пробираться сквозь эту чащу было очень трудно. После нескольких метров пути у Парабуца появилась глубокая царапина на руке. Лицо его горело от хлещущих ударов.

«Глупо! — Он снял очки и снова протер их. — Проклятая ножевая трава! Может быть, гигант где-то близко. Он-то наверняка мог бы по ней легко пройти. Пойду вперед — будь что будет».

Парабуц надвинул шлем и стал пробираться сквозь осоку к светлеющей вдали поляне. Так он шел, не поднимая головы, пока не кончилась кинжальная трава. Тут он остановился и посмотрел вверх. На блестящем стволе осины резко белела полоска. «Что это такое?» Парабуц перевел взгляд на соседнее дерево. На нем ничего не было.

«Надрез коры? На высоте… на высоте не меньше ста сантиметров! Туготроны? Но они очень редко бывают в лесу».

Парабуц медленно обошел поляну. Снова полоска. И опять очень высоко! Парабуц стал осматривать землю под деревьями. Он замечал царапинки на листочках муравы и трещины на стеблях трилистника. И, наконец, он обнаружил гигантские следы.

Следы Непредка! Зарубки на высоте головы гиганта!

— Э-э-э-й! — закричал Парабуц изо всех сил.

Но этот крик был так слаб, что только спугнул бабочку с липкой лесной гвоздики. Тогда Парабуц снова пошел вперед, запрокидывая голову и ища глазами зарубки.

…А Серёже Раскату в это время снился сон. Он шел по московскому горбатому переулку, сбегающему к Яузе. Был вечер, и все кругом окутал густой, синий туман. Верхушки домов оторвались от земли и летели, как сказочные корабли, вместе с водосточными трубами, карнизами и пожарными лестницами. За рекой вырос замок с четырьмя башнями. Высотное здание исчезло. В руках Серёжа держал коньки, и на них застыли капли осеннего дождя. Это были те самые коньки, которые он обещал Люде наточить, когда наступит зима.

Коньки он давно наточил, но зима все никак не наступала. Из тумана прямо на него выплыла пустая телефонная будка. Ветер хлопал дверью о стену, и казалось, что будка с нетерпением кого-то ждет. Потом появился громадный телефонный диск, и на нем зажглись огромные цифры. Это был номер телефона Люды. Серёжа вошел в будку и позвонил. Люда долго не подходила к телефону, и было очень холодно. Ветер громко стучал дверью будки, мешая слушать и ждать Люду. Наконец она подошла.

— Это говорю я, — сказал Серёжа и улыбнулся.

Люда что-то сказала.

— Я наточил твои коньки.

— До зимы еще далеко. Идет дождь, — ответила Люда.

— Скоро будет зима, откроют каток. Помнишь, ты говорила, что первый раз пойдешь со мной?

— Говорила.

В телефонной будке стало тихо.

— Я видел тебя сегодня в книжном магазине на Кузнецком, — торопливо сказал Серёжа. — Ты покупала книгу.

— Какую? — спросила Люда.

У Серёжи так громко забилось сердце, что его, наверное, стало слышно в трубке.

— «Дикая собака Динго, или Повесть о первой любви», — сказал он.

Трубка молчала. И тогда он тихо промолвил:

— Я купил себе такую же книгу. Потому что я тебя люблю.

Он держал в одной руке коньки, а другой прижимал к уху холодную черную трубку. Но трубка молчала. Дверь продолжала громко стучать. Серёжа долго держал телефонную трубку, а потом осторожно повесил ее на рычаг, как вешают пальто в чужом доме.

Будка исчезла. Синие облака упали в реку.

— Вставай! — закричали Серёже.

Он открыл глаза и увидел перед собой Парабуца.

— Это вы, Парабуц! — сказал Серёжа и сел.

Маленький человечек улыбался.

— Я смотрел на тебя, когда ты спал. Ты похож на моего сына, — сказал он. — Теперь ты спасен. Я привез тебе еду. Пять тысяч граммов!

— У вас у самих мало…

— Теперь много! — весело ответил Парабуц. — Пять тысяч граммов искусственной пищи! Пойдем — покажу.

— Как вы меня нашли?

— По зарубкам. Я их случайно заметил, когда смотрел на небо.

— Если бы я знал, что вы меня будете искать, то делал бы их пониже.

— Но как же ты жил все это время?

— Я раздобыл муку у туготронов.

— У туготронов? — вскричал Парабуц.

— Я развязал один мешок.

— Отчаянная смелость! — прошептал минитак.

— Мне пришлось бежать…

— Хамиан знает, что ты умеешь развязывать узлы? Этого не умеет ни один туготрон.

— А кто они такие, туготроны? — спросил Серёжа.

— Мы можем только догадываться, — тихо ответил Парабуц. — Их происхождение нам неизвестно.

— А я знаю, где искать тайну, — сказал Серёжа. — У меня записка человека. Та, которую хранили старики минитаки…

— Ты ее расшифровал? Где она?

— В коробке с моим магнитом, — Серёжа сунул руку в карман и похолодел. — Сейчас, — сказал он упавшим голосом. — Сейчас, — повторил он и вывернул карман.

В кармане коробки не было.

— Я не мог ее потерять! — твердил в отчаянии Серёжа, когда они вместе с Парабуцем обследовали каждую ямку около дерева. — Я спрятал ее в коробку и положил в карман!

Парабуц долго бродил под ближайшими кустарниками и пристально всматривался в примятые стебли травы.

— Сюда! — крикнул он Серёже.

— Нашли?

— Следы от туготронных гусениц, — прошептал Парабуц. — Вот, смотри. Одна вмятина… Вторая… А отсюда он начал уходить длинными прыжками… Он торопился… Но что ему здесь было надо?

Парабуц задумчиво поглядел на вмятину от туготронной гусеницы и спросил:

— Как тебя прозвали туготроны?

— Ненамагниченный, — ответил Серёжа. — Но причем тут записка?

— Туготроны ищут тайну развязывания узлов. Один из них тебя выследил. Он хотел украсть твою программу. Вероятно, почуял магнит и по магнитным линиям нашел дорогу.

— Почуял магнит?

— Конечно! Туготроны ощущают магнитные поля, как запах цветов. Этот туготрон, наверно, стащил коробку только из-за магнита, а о записке он, может быть, даже ничего не знал…

— Значит, туготрон украл коробку?

— И ускакал крупными прыжками, — добавил Парабуц. — Вот следы. Гусеницы у них у всех одинаковые.

Серёжа долго молчал.

— Записку прочесть туготроны не смогут, — твердо сказал Парабуц. — Мы сами делаем начинку для их голов.

— Старые программы под Главным ангаром… — прошептал Серёжа. — А вы не знаете, где этот Главный ангар?

— Знаю. Но пойдем к вертолету! Спрячем наши запасы.

еленый огонек светился, как осколок бутылочного стекла. Он плыл над кустами, появлялся рядом и исчезал за деревьями. Серёжа шел за огоньком вертолета, не разбирая дороги. Лес никак не кончался, и казалось, что прошла уже половина ночи. Наконец Серёжа вышел на опушку. Перед ним раскинулся громадный бестравный пустырь. Началась земля туготронов.

Тишину ночи нарушало только громкое тиканье башенных секундомеров. Они были подвешены на стометровых вышках и отбивали каждую секунду глухим ударом, напоминая о сверхточности туготронной страны.

Вертолет Парабуца медленно полетел над пустырем, потом сделал дугу и исчез между темными строениями.

Серёжа ускорил шаги и вскоре подошел к ангарам туготронов. До него донеслись запахи перегревшегося железа и резиновой изоляции. Зеленый огонек вертолета снова мелькнул перед ним, и ему стало веселее. Налево за одним из ангаров оказалась круглая площадь, на которой стояло строение, похожее на гигантскую консервную банку. Вертолет сделал над ним круг, и Серёжа понял, что это и есть Главный ангар.

Зеленый огонек еще несколько раз мигнул на прощание, и вертолет Парабуца повернул к лесу. Серёжа снова остался один.

Разгадка тайны скрывалась где-то под Главным ангаром. Серёжа подкрался к приоткрытым воротам и через щель заглянул внутрь ангара. Никого. На утрамбованном земляном полу стояла огромная пустая стойка. Раздавалось лишь глухое тиканье секундомеров. До утра было еще очень далеко.

Серёжа проник в ангар, вынул фонарик и, направив его луч вниз, медленно пошел вдоль круглой стены. Фонарик выхватывал из темноты куски истоптанного земляного пола. Так он прошел по кругу, но ничего не обнаружил. «Обойду ангар снаружи», — решил Серёжа и подошел к воротам.

«Какие они толстые, эти ворота, — подумал он. — Как стены!»

Серёжа направил на торец ворот луч света, и сердце его радостно забилось. В торце оказалась потайная дверца! Серёжа вытащил перочинный нож и поддел дверцу из тонкого листового металла. В этот момент Серёже показалось, что сзади кто-то пристально смотрит на него. Он резко обернулся, но никого не было. Только на лезвии перочинного ножа мелькнул световой блик. Серёжа еще раз оглянулся и через открывшуюся дверцу прошел внутрь узкого коридорчика.

егодня для Дуракона-45 был знаменательный день. Его вызвали в Главный ангар, выдали новое имя и добавочную пару глаз.

— Ты уже не новенький, — сказал ему Хамиан14. — Голова у тебя теперь заполнена на пятьдесят процентов. Там есть даже приличные мыслишки. Например, последний выигрыш в «козла». Неплохо! Совсем неплохо! Какой же ты дурак? Никакой ты не дурак!

И Дуракон-45 от радости расцветил свой экран четырехгранными болтами.

— Теперь ты будешь называться Ночной глаз-45, — вмешался стоявший тут же Автоскок. — Всех Дураконов переименовывают в Ночной глаз, когда они перестают быть дураками.

— А глаза где? — недоверчиво спросил Дуракон. — Глаза-то дадите?

— Выдать ему парочку! — приказал Хамиан-14.

И Дуракону повесили на щупальца пару инфракрасных глаз. В стране туготронов только ночные сторожа получали добавочные глаза для темноты. Зато с них и спрашивали больше. Они вели наблюдение за Островом, когда темнело и все жители выключали свои головы.

— Красновато! — в восторге закричал новоиспеченный Ночной глаз, включив свои инфракрасные глаза.

— Валяй наблюдай! — сказал ему Хамиан-14. — И, как поется в нашей песне, «не запоминай ерýнду».

Ночной глаз-45 с дребезгом помчался в свой ангар. При этом он старательно мигал инфракрасными глазами и громко тикал. Но темнота, как назло, наступала очень медленно.

Мимо Ночного глаза-45 уже шествовали туготроны с головами под мышкой. Они разбредались на ночь по своим ангарам для смазки и чистки.

Автоскок, поравнявшись с Ночным глазом-45, сказал:

— Меняю магнитный глаз на инфракрасный.

— Не замкнется! — ответил Ночной глаз-45. — Винта с два!

— А еще я знаю тайну, — бубнил Автоскок. — От нее у тебя мыслей прибавится на десять процентов.

Ночной глаз-45 еще утром был всего лишь Дураконом-45 и знал, как трудно заполнить пустую голову.

— Давай тайну, — сказал он.

— Давай глаз, — ответил Автоскок.

Дуракон-45 долго жужжал и звякал. Несколько раз из него вырывались красные лучи. Наконец, он отключил два длинных провода от затылка и положил один инфракрасный глаз со всеми принадлежностями в коробочку.

— Возьми до завтра. И давай тайну, — сказал он. Ему очень хотелось стать умней.

— У Хамиана нет никакого глушителя мыслей, — зашептал Автоскок. — У него лопнула голова!

«Ого! — отметил про себя Ночной глаз-45. — Вот это шайбы-винтики!»

— Значит, можно думать на все катушки? — спросил он.

— Дело хозяйское, — уклончиво ответил Автоскок и торопливо приладил красный мигающий глазок к своей голове. — Дуплекс! — сказал он и пошел прочь.

Тем временем сгущалась ночная темнота и туготроны мало-помалу застывали. Новый точной сторож добрался до аэродрома и пристроился на одной из вышек. Дуракон протер свое всевидящее око и начал наблюдать. Из глаза у него вырвались невидимые инфракрасные лучи и поползли в кромешную тьму.

На экранчике ночного зрения Дуракона возникали деревья, ангары, берега Голубого озера. Ночной глаз-45 отрегулировал четкость изображения. Глаз работал отлично. Тогда он увеличил дальность зрения и начал шарить лучами по всему Острову. Он запустил несколько лучей в сторону Главного ангара, и тут на его экранчике неожиданно появился какой-то движущийся предмет. Ночной глаз-45 нажал кнопку самой сильной яркости. Контуры предмета стали проясняться, и Дуракон увидел, что на экране движется не кто иной, как сам Ненамагниченный.

Вот он вошел в какой-то узкий коридорчик и по ступенькам спустился вниз.

о почему в записке написано «осторожно»? Не будет ли взрыва? Может, сначала бросить что-нибудь туда? — шептал в это время Серёжа, спускаясь.

Он пошарил в карманах и обнаружил оладьи, витамины Э, перочинный нож и несколько шарикоподшипников. Серёжа бросил один шарикоподшипник вниз и услышал позвякивание металла о камень. Шарик скатился с лестницы, и снова наступила тишина. Ничего не произошло. Тогда Серёжа начал опять осторожно спускаться по узким и крутым ступеням. Как только он ступил на последнюю, вспыхнул золотистый свет и перед ним засверкали стены кольцевого коридора, выложенные, как чешуей, зелеными камнями. Подземелье переливалось темно-зелеными огоньками, словно изумрудное кольцо.

Серёжа подошел к стене и коснулся ее рукой. Граненые кристаллики играли тончайшей шлифовкой. Сквозь них что-то просвечивало. Серёжа приложился глазом к изумрудной стене и увидел круглую комнату. Посреди нее в зеленом полумраке он разглядел большой белый цилиндр.

Но как туда попасть? Серёжа медленно пошел вдоль стен, играющих зеленым пламенем, и вскоре вернулся на прежнее место. Коридор действительно оказался гигантским изумрудным кольцом. Тогда Серёжа стал внимательно осматривать стены. Он проводил пальцем по зеленым камням, и они начинали еще ярче играть веселым светом, как бы просыпаясь от долгого сна. В одном месте Серёжа заметил маленькую пластинку. Она была не больше медного пятака. На ней угадывался какой-то рисунок, потускневший от времени. Серёжа потер пластинку. Тонкие штрихи и линии, нанесенные, по-видимому, иглой, постепенно объединялись в единое целое, и, наконец, перед Серёжей возник законченный рисунок головы человека с небольшой бородкой и зачесанными назад волосами. Серёжа снова провел пальцем по пластинке, и вдруг в изумрудной стене перед ним открылась дверь во внутреннюю круглую комнату.

— Внимание! Программы Острова туготронов! — раздался негромкий голос.

Серёжа осмотрел комнату. Никого! Он вошел в небольшой зал, в центре которого стоял большой белый цилиндр, соединенный с потолком золотыми нитями. Дверь бесшумно задвинулась. Светильники замигали в стене, как мотыльки, бьющиеся о стекло. Потом все успокоилось, и на стене засветились черные и белые клетки, как на шахматной доске. Вся кольцевая стена засветилась шахматными клетками. Таинственный белый цилиндр еле заметно мерцал.

«Начну с цилиндра», — решил Серёжа и подошел к нему ближе.

Мерцание цилиндра стало ярче. Вдоль него зазмеился черный зигзаг. Серёжа вздрогнул и отступил.

— Я оставил развертку мыслей! Я оставил развертку мыслей! — негромко произнес тот же голос.

И Серёже показалось, что черный зигзаг стал шире.

«А не заглянуть ли внутрь?» Серёжа снова подошел к цилиндру, свечение которого все усиливалось. В цилиндре оказалась длинная прорезь, проходившая снизу вверх примерно до середины. В эту щель мог свободно пройти человек. Серёжа подошел к ней вплотную, и на ослепительно яркой поверхности цилиндра заметались и задрожали изломанные линии.

«Чем ближе я подхожу, тем ярче он светит. А что будет, если я войду в него?» И Серёжа, сдерживая дыхание, вошел в цилиндр через прорезь. В тот же момент раздался звук лопнувшей струны. «Бежать обратно?» — подумал Серёжа, и тотчас же на внутренней поверхности цилиндра возникло его собственное изображение: с искаженным от страха лицом он сам бежит обратно вверх по узкой подземной лестнице, по которой только что спустился.

«Моя мысль, как в кино!» — настигла его догадка.

И в это же мгновение на поверхности цилиндра замелькали отрывки из забытых кинофильмов.

— Да! Цилиндр отражает мои мысли! — прошептал Серёжа. — А что, если я вспомню свой дом в Москве?

Экран цилиндра избороздили зигзаги и линии. И перед Серёжей возник его дом, такой знакомый до самого маленького облупленного кусочка на стене. Вон, на втором этаже, и окно Женьки. А где же сам Женька? И тут же Женькино лицо заслонило дом и появилось перед Серёжей.

«Эх ты! — казалось, говорил Женька. — Даже не позвонил по телефону!..»

Серёжа посмотрел на пятый этаж и нашел окно своей квартиры. «Мама, наверно, пришла с работы, а меня нет».

Он опустил голову, а когда снова взглянул на развертку мыслей, на него смотрело лицо мамы.

«Не приходи поздно», — казалось, хотела она сказать.

Но развертка мыслей молчала, и мама только пристально смотрела на Серёжу усталыми глазами.

— Надо скорей возвращаться! Надо возвращаться! — говорил себе Серёжа. — Нечего глазеть на свои собственные мысли!

Дом на экране затрепетал. Серёжа решительно вышел из цилиндра развертки мыслей, и свечение цилиндра побледнело.

— Я оставил развертку мыслей! Я оставил развертку мыслей! — снова произнес микрофон.

Очевидно, голос человека был записан на пленку.

«Эта передача оставлена, наверное, для того, кто когда-нибудь сюда придет, — подумал Серёжа. — Может быть, цилиндр надо как-нибудь включить?»

Серёжа медленно обошел его кругом. Около входной прорези в цилиндр, внизу, он заметил квадратный черный щиток с белым рычажком. Под рычажком горела маленькая желтая лампочка. Серёжа повернул рычаг, лампочка вспыхнула красным светом, в комнате стало темно, и на экране цилиндра возникло незнакомое лицо человека с небольшой бородкой и зачесанными назад волосами.

Серёжа отпрянул назад.

 не знаю, кто ты, — произнес все тот же приглушенный голос, и лицо на экране улыбнулось. — Я не знаю тебя, первый человек, вошедший сюда. Я могу только передать свои воспоминания. Я последним покидаю этот мир солнечных человечков-минитаков и работающих на них туготронов…

— Работающих на них туготронов?! Да они поработили минитаков! И солнечные человечки делают начинку для их голов! — вскричал Серёжа, забыв, что человек не сможет его услышать.

— Друзья ждут меня за седьмым магнитным полем, — продолжал голос. — Но прежде чем исчезнуть в мире невидимого, я отправил на Землю машину превращения. Тот, кто найдет ее, сможет пронестись на ней сквозь магнитный мир Острова туготронов. Я сделал машину вот такой…

Лицо исчезло со светящегося цилиндра. И Серёжа увидел на экране велосипед, унесший его из привычной земной жизни. Это был он! Его волшебный велосипед!

— Мои друзья создают новый мир за седьмым магнитном полем, — говорил все тот же голос. — А ты, первый человек, проникший в страну солнечных человечков и туготронов, смотри на то, что уже создано, и уничтожь черные программы. Непременно уничтожь! Они остались со времен войн. Туготроны были когда-то оружием… — Голос удалялся и замирал. — Прощай! Меня ждут…

Раздался звук, похожий на гудение телеграфных проводов, и наступила тишина.

— Погодите! Вы не все сказали! — крикнул Серёжа и бросился к цилиндру.

Но цилиндр мерцал ровным светом и молчал. Серёжа протянул руку, и она наткнулась на шероховатую поверхность потухшего экрана. Тогда он еще раз повернул белый рычажок и снова, не отрываясь, смотрел и слушал воспоминания человека, создавшего туготронов и покинувшего Остров для новых, неизвестных миров. Потом опять раздался звук гудящих проводов, и снова Серёжа стоял перед потухшим экраном.

«Черные программы… — думал он. — Они должны быть здесь где-то совсем близко».

Серёжа подошел к шахматной стене, светившейся черными и белыми клетками. Тонкая серебряная решетка обрамляла выпуклые черные и белые клетки, сквозь которые что-то просвечивало. Серёжа подошел ближе и прильнул глазом к белой клетке с надписью «А-2». Ему показалось, что он видит в ней какие-то колечки. Потом он стал смотреть в черную клетку А-3, но в ней ничего нельзя было разглядеть. Тогда он снова вернулся к белой клетке А-2 и заметил край крышки. Он поддел ее ногтем, крышка откинулась, и под ней оказалось зубчатое колесико. Серёжа повернул его.

Раздался легкий звон, белая клетка А-2 замигала, и в ней появилась квадратная карточка с выбитыми разноцветными дырочками и бугорками. Снова заговорил микрофон.

— Программа А-2 — «Автомат-закусочная»! Программа А-2 — «Автомат-закусочная»! — объявил голос из микрофона. — Команда на языке туготронов один-нольодин, один, один! Материалы для автомата-закусочной в комнате А-2. Точка.

Наступила тишина, и из клетки А-2 высыпалось несколько карточек.

— Вот они, программы! — Серёжа бросился подбирать карточки.

«А интересно, можно было бы переделать какого-нибудь туготрона в автомат-закусочную? И как уничтожить черные программы? Может, сейчас же открыть все черные клетки?» — размышлял Серёжа. Но тут раздался страшный рев сирены.

— Тревога! — закричали громкоговорители подземелья.

И в тот же момент загромыхали все замки и затворы. Это сработала автоматическая защита хранилища программ. Загудела сирена. Двери закрылись, но было уже поздно. В кольцевой шахматной стене вспыхнула красная лампочка в том самом месте, где была потайная дверца. Кто-то нажал на зеленую кнопку среди изумрудных кристаллов. Дверь отворилась, и на пороге шахматной комнаты появился туготрон.

— Задание выполнил одним глазом, — отчеканил он. — Видимость отличная! Сыграем в «козла»?

Серёжа даже обрадовался.

— Это ты, Дуракон?

— Теперь я Ночной гдаз-45. Вижу в темноте. Засек тебя на расстоянии тысяча пятьсот метров.

«Ну и зря засек, дурак», — подумал Серёжа.

— Сыграем в «козла»? — снова предложил туготрон.

— Некогда, Дуракон!

«А что, если проделать над ним первый опыт?.. Вдруг получится?» — подумал Серёжа. И у него даже захватило дыхание.

Между тем туготрон включил свой красный глаз и рыскал лучами по углам комнаты.

«Значит, это он следил за мной сзади, когда я открывал дверь в подземелье? — догадался Серёжа и спросил:

— А зачем ты, Дуракон — Ночной глаз, наблюдал за мной?

— Программа работы ночным глазом. Опыт номер один, — ответил автомат.

— А у меня есть опыт номер два! Хочешь, покажу? Называется «Автомат-закусочная». Вот она, команда: одинноль-один, один, один, один.

— Давай, сказал Дуракон-45 и протянул свои железные щупальца.

«Минитаки сначала разогревают начинку, — напряженно вспоминал Серёжа, — потом закладывают программу в голову, потом она застывает…»

— Ну, что же ты? Давай! — заорал вдруг туготрон.

— Сейчас, сейчас! А ты не мог бы разогреть свою голову, Дуракон?

— Она у меня и так горячая!

Действительно, от макушки Ночного глаза-45 шел дымок.

Серёжа подошел к туготрону на два шага.

— А ты меня не трахнешь чем-нибудь? — спросил он.

— Какая будет команда, — уклончиво ответил Дуракон-45.

— Команда будет все выключить, — сказал Серёжа.

Туготрон слегка дрогнул. Погас красный глазок, потускнел экран. Потом выключились все звукоуловители и перестали жужжать генераторы. Автомат застыл с опущенными щупальцами.

Серёжа подошел к туготрону и прикоснулся к его голове. Под тонкой оболочкой что-то пульсировало. Дрожащей рукой Серёжа приоткрыл крышку. Горячая струя воздуха вырвала у него из пальцев пластинку с программой и тут же засосала ее в глубь головы; Крышка сомкнулась снова, по туготрону пробежала дрожь, в голове его что-то зашумело, и на ней появились мелкие капельки воды. Туготрон стоял неподвижно. Так прошло две или три минуты. После этого резко замигал экран, слегка зашевелились щупальца автомата и из его уха вылетела отработанная программа.

— Получена программа А-2, — объявил Дуракон-45. — Начинаю выполнять задание. Засекаю склады с материалами А-2.

Туготрон круто повернулся и пошел к двери.

«Интересно, что же будет?» — подумал Серёжа, с замирающим сердцем следя за туготроном.

Дуракон-45 вышел из зала широким шагом и повернул налево. Серёжа двинулся за ним. Выйдя в коридор, туготрон мгновенно открыл одну из дверей и скрылся в комнате с надписью А-2.

Серёжа остался перед захлопнувшейся дверью.

— Заполняюсь материалами. Переделываю схемы. Креплю бачок к животу, — гремел голос Дуракона-45 в коридорных микрофонах. — Загружаюсь маслом. Взял запас муки.

— Муки?! — Серёжа подпрыгнул и забарабанил в дверь. — Ура! — крикнул он. — Опыт удался! Пусти меня, Дуракон! Я хочу посмотреть!

Дверь открылась, и перед Серёжей предстал Дуракон-45. К животу туготрона был прикреплен круглый бачок с маслянистой жидкостью. Над ним бойко работали все десять гибких пальцев автомата, укреплявшие какуюто трубку.

— Залейте меня водой! — попросил Дуракон-45.

Серёжа не спускал глаз с автомата.

— А где взять воду? — спросил Серёжа.

— Кнопка А-2-1, — ответил автомат и направил из глаз лучи на одну из кнопок в стене.

Тяжело ступая гусеницами, он подошел к Серёже и подставил трубку. Серёжа нажал на кнопку А-2-1, и изпод нее брызнула струя воды. Серёжа подтянул трубку от автомата к стене и залил его водой.

— Включаю подогрев, — объявил Дуракон-45. — Греюсь! — добавил он.

Серёжа пристально смотрел на открытый конец трубки. Вот от нее оторвалось белое колечко сладкого теста и упало в закипевшее масло. Первые пончики поплыли медленно и величественно, как лебеди. Они розовели на ходу и выстраивались у края бачка, уступая место следующим.

— Горячие пончики! — крикнул туготрон. — А ну, кому горячие пончики!.. — зазывал он, ловко работая всеми своими десятью железными пальцами.

ольшой секундомер Острова туготронов отсчитал уже тысячи секунд, а Серёжа все еще ел сладкие пончики, которые выпекал Дуракон-45. Голод и Ангар высокого напряжения исчезли в далеком прошлом. Туготроны теперь казались Серёже не более опасными, чем шкафы, наливающие газированную воду и подающие бутерброды в автомате-закусочной.

— Молодец, Дуракон! — сказал он, заглатывая пятнадцатый пончик. — Ты у меня еще не такие штуки научишься делать!

— Кому горячие пончики! — ответил Дуракон-45, отдирая от трубки прилипшее тесто.

— Пожалуй, их достаточно, — заметил Серёжа. — Можешь прекратить работу на время. — Он подошел к бачку и вынул из него все оставшиеся пончики.

— Нужна чистка! У меня слиплись щупальца, — Дуракон-45 замигал красным глазком.

Серёжа вынул из кармана нож и вычистил правую «руку» туготрона.

— Кстати, Дуракон, отдай мне магнит и записку.

— Нет у меня магнита и нет у меня записки!

— Как так нет? — Серёжа перестал скоблить ножом щупальца автомата. — Как же ты меня нашел?

— Повторяю, — произнес ровный голос Дуракона45, — имею ночной глаз. Вижу в темноте. Наблюдаю. Не запоминаю ерýнду.

«Дуракон, наверно, говорит правду, — подумал Серёжа. — Но куда же делась записка? Значит, еще кто-то на Острове следит за мной?»

— А кто еще из туготронов видит в темноте? — спросил Серёжа.

— Автоскок, — ответил Дуракон-45. — Я ему отдал вчера один ночной глаз за одну тайну.

— За тайну?

— Да. Тайна заполнила мою память на десять процентов.

— Скажи тайну мне, — попросил Серёжа.

— А у меня тогда останется мало процентов.

— Я тебе, Дуракон, дал программу на пончики, а ты боишься мне отдать половину тайны. Говори скорее! Нам надо отсюда уходить.

— У Хамиана лопнула голова! У него нет никакого глушателя мыслей!

— Глушитель мыслей?! — воскликнул Серёжа. — А такой бывает?

— Так говорил Хамиан. На Острове должен быть порядок. Все главные мысли у одного, а мелкие мыслишки у остальных. А кто начнет вырабатывать собственные мысли, того глушитель закоротит накоротко.

— Весело живете! — усмехнулся Серёжа. — Значит, за мной охотится вовсе не Автоскок, а сам Хамиан! А тут еще твоя неуместная щедрость, Дуракон. Ну кто тебя просил отдавать Автоскоку свой ночной глаз? Живо собирайся. Надо бежать.

— Есть бежать! — Дуракон-45 затопал к дверям, оставляя на полу маслянистые пятна.

Серёжа выбрался под прикрытием туготрона из подземелья и осторожно приоткрыл ворота ангара.

Уже светало, и контуры ангаров вырисовывались из серой туманной мглы.

— За мной! К лесу! — тихо скомандовал Серёжа и пошел вперед.

Туготрон двинулся по его следам, прикладывая к ним свои тяжелые гусеницы.

арабуц сидел около вертолета и лениво переговаривался со своими домашними через передатчик миллиметровых волн. Все было уже давно пересказано, но разговор никак не кончался.

— Многие шьют себе платья из лопухов, — сообщила Нелида. — Вырубили всю Лопушиную поляну.

— А что говорят о старых туготронных программах? — поинтересовался Парабуц.

— Говорят, что наше дело маленькое.

— А еще что?

— Говорят, что гигант нас объел.

— Безобразие! — возмутился Парабуц. — Мы же его перевели на искусственное питание!

— Говорят, что это питание нам самим нужно.

— А что пишут газеты?

— Газеты печатают ребусы.

— Ребусы?

— И загадки. Это сейчас очень модно. Вот например…

Но тут Парабуц услышал треск сучьев и увидел в предрассветной мгле Серёжу в сопровождении туготрона. Парабуц бросился за вертолет. Он никогда не видел туготронов так близко.

— Отойди в кусты, Дуракон, — приказал Серёжа, — и жди команды!

Дуракон-45 приготовил свою память и ушел в орешник, посвечивая экраном.

— Не бойтесь его, Парабуц, — успокоил Серёжа. — Это ручной туготрон.

— До свидания, Нелидочка, — нежно сказал Парабуц в микрофон. — У меня срочные дела.

Щелкнул выключатель, и связь с минитаками прервалась.

— Ручными туготроны не бывают, — твердо сказал Парабуц Серёже.

— Бывают! — закричал Серёжа и начал отбивать чечетку перед Парабуцем, забыв о разнице в их размерах. — Еще как бывают! — орал он, подпрыгивая.

— Дуракон, выдай серию пончиков! — приказал Серёжа.

— Ты нашел старые программы? А туготрон об этом знает? — спросил Парабуц.

— Что он понимает, еще неясно, — ответил Серёжа. — Но я переделал его по программе А-2 в автомат-закусочную.

— Горячие пончики! А ну, кому горячие пончики! — раздался голос Дуракона-45.

— Вот видите, Парабуц, как просто, — сказал Серёжа. Он подбежал к автомату и вернулся с пятью пончиками в руках.

— Пожалуйста, ешьте, — предложил Серёжа, протягивая пончик Парабуцу.

Парабуц взял его обеими руками так осторожно, словно это был воздушный пирог.

— Чудо! — прошептал он.

Серёжа ел пончики и торопливо рассказывал о своих приключениях с программами.

— Пожалуй, записку с магнитом мог взять только Хамиан, — задумчиво сказал Парабуц, отщипывая кусочек от пончика. — Только Хамиан пойдет один в лес за магнитом.

— Лишь бы он не прочитал записку! — ответил Серёжа. Там написано: «Осторожно! Черные клетки». Черные клетки — это, наверное, какие-то опасные программы.

— А ты черные клетки видел?

— Видел. Но не успел их испытать. Я убежал с Дураконом в лес, как только узнал, что он отдал свой второй ночной глаз Автоскоку.

— Хамиан не сможет прочитать записку, — уверенно сказал Парабуц. — Никто, кроме тебя, на Острове не разбирает буквы… Но он следит за нами, и может произойти несчастье…

— Какое? — спросил Серёжа.

— Не знаю, — грустно ответил Парабуц. — Я никогда не бывал в стране туготронов…

— Надо пробраться в подземелье и переделать еще одного туготрона.

— Это очень опасно. Мы ничего не знаем о черных клетках.

— Сначала я пошлю Дуракона за вторым ночным глазом. Пусть он отберет его у Автоскока. Тогда можно будет безопасно выходить из леса ночью, — решил Серёжа.

Парабуц молчал.

«Такие великие дела не для меня», — думал он.

— Ас вами я буду поддерживать связь на миллиметровых волнах, — продолжал Серёжа.

Парабуц приободрился и протянул Серёже свой передатчик.

— Не потеряй его.

Серёжа прикрепил к своему уху красную бусинку.

— Я буду ждать от тебя сигналов. А пока полечу домой, — сказал Парабуц.

Тем временем Дуракон-45 приготовил вторую серию пончиков.

— Возьмите их с собой, — предложил Серёжа Парабуцу.

Он нагрузил пончиками вертолет и осторожно пожал на прощание руку Парабуца. У маленького человечка почему-то запотели очки, и он их осторожно протер. Вертолет оторвался от земли и медленно облетел вокруг Дуракона. Парабуц делал снимки для своей газеты. Потом он повернул к стране минитаков и скрылся в утренней дымке.

амиан долго трудился над украденной у Серёжи запиской. Он хотел во что бы то ни стало ее прочитать. Сначала он просветил ее рентгеновскими лучами. Потом сосчитал в ней число букв. Потом помножил это число на два. Но записка упорно хранила свою тайну. Тогда Хамиан-14 притянул к себе Серёжин магнитик, подбросил его в воздух и долго играл с ним. Магнитик кружился подле туготрона, как муха, но потом упал: у Хамиана-14 заело в голове, и его магнитное поле ослабло.

«А Ненамагниченный, пока я тут забавляюсь, вырабатывает новые мысли», — вспомнил Хамиан-14, и его передернуло, как от электрического тока. Он убрал записку и магнит под крышку живота и пошел из ангара по направлению к лесу. Дойдя до опушки дубняка, он споткнулся. Гусеница наткнулась на толстую палку.

Хамяан-14 выбросил из спины четыре ножки и, усевшись на них, стал чинить ногу. И вдруг в голове Хамиана14 возникла первоклассная мыслишка.

«Зачем глушитель? — подумал он. — Зачем лучи? Теперь этим никого не удивишь. А не лучше ли вот это? — Он поднял с земли здоровенную палку и размахнулся ею. — Вот это да! Р-р-раз по экрану — и вдребезги!»

— Ха-ха-ха! — закричали смехачи Хамиана-14. — Они лучами, а я этим! Они лучами, а я вот этим! — приговаривал Хамиан-14, выделывая дубиной неуклюжие выпады.

Дуб шелестел над ним своими листьями.

— Вот так-то Хамиан-14 обойдется без глушителя новых мыслей! С помощью… — тут он запнулся. — Как ее назвать? Просто палка? — Он посмотрел вверх на дерево. — Оно называется дуб, — вспомнил Хамиан. — Значит, эта палка дуб-и-на, — ду-би-на, — повторил он с удовольствием.

«11 00 111 000 11 11», — записал Хамиан-14 в свою память и встал. Спина автоматически втянула внутрь ножки для сидения, а на экране огуречной головы появились незабудки и анютины глазки. Хамиан взял в правые щупальца дубину и пошел.

тдавай ночной глаз! — услышал вдруг Хамиан-14 в своих звукоуловителях.

— Тогда верни тайну! — задребезжал ответ.

Разговор происходил где-то поблизости.

— Магнитненько! — прошипел Хамиан-14. Он настроил все свои приборы на поиски собеседников. Вскоре его дальномеры засекли место беседы.

Туготроны Дуракон-45 и Автоскок стояли около Главного ангара.

— Дальность пятьсот двадцать два метра, — отсчитал Хамиан-14.

— Тайна теперь моя! — говорил Дуракон-45.

— Но ты уже пончики умеешь делать! — отвечал Автоскок. — Зачем тебе еще и тайна?

— У меня программа А-2, — объяснил Дуракон-45. — Мне ее дал сам Ненамагниченный. Попроси его, Автоскок. Он и тебя во что-нибудь переделает.

Хамиан-14 был потрясен и беспомощно щелкал контактами. Его звукоуловители продолжали передавать разговор.

— Ненамагниченный знает, где лежат все наши старые программы, — продолжал Дуракон-45. — И он бы мог…

Но Хамиан-14 не стал больше слушать. Он выпустил хвост походной ракеты и взмыл в воздух, не выпуская из щупалец дубину.

— Хорошо. Возьми обратно ночной глаз, — согласился Автоскок, — но попроси у Ненамагниченного новую программу и для меня…

«Трак!» — раздался короткий треск, и экран Автоскока разлетелся вдребезги.

«Бум-м!» — И голова Дуракона-45 зазвенела от удара.

Это приземлившийся Хамиан-14 испробовал на туготронах свою дубину.

— А теперь выкладывайте все, что знаете о складе старых программ, — приказал Хамиан-14 и приготовился внимательно слушать.

Дуракон еще покачивался от удара, а Автоскок, прилаживая свой запасной экран, бормотал:

— Уж лучше бы глушителем работал! А так экранов не напасешься!

«Вот когда я докажу, что голова у меня пустая, — решил Дуракон-45. — Выдам Хамиану тайну».

— А вот он, вход к программам, — сказал он и потянул потайную дверцу в воротах ангара.

— Ата! — крикнул Хамиан-14 и бросился в подземелье.

Туготроны включили экраны и тоже потопали за ним. Где-то внизу вспыхнул слабый свет. Однообразное позвякивание гусениц становилось все глуше, потом затихло. Туготроны проникли в хранилище программ. Большой секундомер Острова продолжал монотонно отсчитывать секунды.

елида угощала жену редактора «Кругозорчика» и двух знакомых минитаков туготронными пончиками. Разговор вертелся вокруг того, были ли когда-нибудь на Острове неизвестные пришельцы.

— Может быть, и были, — сказал один из минитаков и жадно откусил большой кусок туготронного пирога.

— Наше дело маленькое! — буркнул второй и осторожно отрезал крохотный кусочек.

Жена редактора «Кругозорчика» жевала пончик и завидовала. «Парабуцам везет, — думала она. — У них и гигант был. У них и тайна с неизвестными пришельцами, а у меня только оранжевая краска для волос».

«Б-а-а-ах!» — раздался далекий взрыв, и в окнах потемнело от града падающих листьев.

«И-и-и-у!» — пронесся страшный визг, завершившийся новым глухим ударом.

Стены домика Парабуцев задрожали.

— Помогите! — закричала рыжая гостья Нелиды, зажимая уши.

— А-а-а! — кричали в саду.

Нелида удерживала дрожащими руками осколки посуды, соскальзывавшие со стола. Гости-минитаки побледнели и неподвижно сидели за столом. Взрывы доносились из страны туготронов.

…Серёжа услыхал их раскаты в тот момент, когда выходил на поляну к Голубому озеру. Бросившись в ложбину между кустами, он стал отползать обратно в лес. Ему казалось, что взрывы приближаются к нему все ближе и ближе. С деревьев повалились сухие сучья, птицы шарахнулись из гущи леса и взметнулись в небо. Случилось что-то страшное. Дуракон не вернулся. А что, если он выдал тайну подземного хода? Что, если туготроны добрались до черных военных программ? Может быть, случилось то самое, чего опасались люди, покинувшие Остров?

Взрывы прекратились. Серёжа встал и прислушался, повернув голову к Голубому озеру.

— Помогите! — раздался у самого его уха чей-то тонкий голос. — Помогите!

Серёжа прижал к уху бусинку-приемник.

Раздался сигнал бедствия на миллиметровых волнах.

— Страна минитаков в опасности! — говорил, задыхаясь, тот же голос.

И Серёжа выслушал сообщение Парабуца, прерываемое завывающими помехами.

«Многие дома минитаков разрушены. Горы упавших листьев занесли дороги. Десять минитаков получили тяжелые ушибы. Несколько стариков заболело от потрясения. Погибла микроскопическая аппаратура. Помогите! Помогите! Оставляем включенными приемники миллиметровых волн на полную громкость в ожидании ваших сигналов».

И Серёжа понял, что только от него минитаки ждут спасения.

ережа осторожно выбрался из лесу. Он решился на опасную разведку. Перебежав желтый пустырь, он начал медленно пробираться в глубь туготронного города, прижимаясь к стенам круглых ангаров.

Вокруг стояла настороженная темнота. Из ангаров доносилось тихое гудение. Где-то щелкали переключатели. Какие-то устройства продолжали действовать, работать и жить машинной жизнью в этой неподвижной тишине.

Дверь одного из ангаров была приоткрыта. Серёжа подкрался и заглянул в щель.

В пустом, ярко освещенном ангаре стоял Дуракон — Ночной глаз. Серёжа вошел в ангар.

— А-а, Ненамагниченный! — произнес Дуракон-45. — У тебя тоже еще не взяли ключ?

Масляный бачок туготрона был смят ударами дубины Хамиана-14, трубка для теста погнулась.

— Какой ключ?

— Какой ключ? От головы! — ответил Дуракон-45 и показал на затейливый ключ, висевший на стене. — Хамиан зарядил всех нас черными программами и отнял ключи от голов.

— Значит, ты выдал тайну подземелья! — воскликнул Серёжа.

— Ясно! — ответил Дуракон-45. — И мы с Хамианом нажали сразу на все черные клетки… Мы забрали все черные программы!

— И что же случилось? — испуганно спросил Серёжа, но ответа не получил.

Тишину пронзило завывание сирены. В окне забегали синие лучи, и Серёжа отпрянул в глубь ангара. Рев сирены запрыгал между двумя нотами и резко оборвался. Послышалось приглушенное гудение моторов. Сначала оно шло откуда-то издалека. Потом гул приблизился, загудела земля и от топота гусеничных копыт. Раздалась песня.

— Идут! — закричал Дуракон.

«Война!» — мелькнула у Серёжи страшная догадка. Он, не отрываясь, смотрел в окно. В свете желтых лучей Дуракона все было видно, как на ладони. Туготроны шли на медленной скорости, и у них перегревались гусеницы. Запах перегорающих букс распространялся удушливым облаком. Лавина железных чудовищ плыла по дороге, и казалось, ей никогда не будет конца. Острые пики ракет, начиненных взрывчатой смесью, торчали из туловищ туготронов, как гигантские зубы. Туготроны шли, рыская лучами по Острову, все содрогалось от вибрации, а над Островом навис звериный рев проигрывателей туготронов, повторявший бессмысленную песню:

— Сейчас всех соберут в Главном ангаре, и Хамиан-14 отберет ключи от голов, — пояснил Серёже подошедший Дуракон-45. — Послезавтра будет война.

— С кем? — спросил Серёжа.

— С минитаками, — ответил Дуракон-45 и потянулся за ключом от головы.

Но Серёжа опередил туготрона. Он бросился к стене, снял ключ и, ударив им Дуракона-45 по экрану, бросился бежать через пустырь в лес.

Добежав до леса, Серёжа отыскал заветную полянку, подбежал к груде хвороста и вытащил из-под веток свой волшебный велосипед. Он сел на него и, низко пригнувшись к рулю, помчался в страну минитаков.

ослезавтра война, — объявили приемники на миллиметровых волнах.

Послезавтра война, — сказали друг другу шепотом минитаки и начали подготовку того, что должно было спасти их страну от гибели.

Общая тайна охватила всех, начиная с той самой минуты, как Серёжа примчался на велосипеде и поднял на ноги все подлопуховое население. До начала войны оставался только один день и только одна ночь. Минитаки непрестанно объединяли свои силы. Так сливаются капельки ртути в огромную тяжелую каплю. Тайный план Серёжи стал известен всем, но все же было решено говорить о нем только шепотом, сохраняя секрет. Вместо «здравствуйте» теперь все стали говорить только «тс-с-с!». А вместо «до свидания» — «молчок!».

Под лопухами то и дело протаскивали какие-то длинные предметы. Команды сильнейших минитаков учились прыгать с шестом. Дети в школах вязали узлы на веревках. Хозяйки заготавливали запасы сушеных витаминов. Музыканты сочиняли походные марши.

Все пришло в движение, и все были наготове. Серёжа не разлучался с Парабуцем, и оба они тоже неустанно готовились к предстоящим событиям.

— Сделано уже двадцать две штуки! — сообщал Серёже Парабуц, и Серёжа бежал смотреть на двадцать два тайных изделия минитаков.

Из мастерских минитаков непрерывно раздавались звон и удары молоточков. Работающие часто сменяли друг друга, поэтому подлопуховые дороги к мастерским были всегда запружены народом.

День стоял тихий и солнечный. Воздух был прозрачен, как это бывает в октябре. Серёже так захотелось домой, что он не расслышал очередного донесения Парабуца.

— Осталось сделать три штуки, — повторил Парабуц, глядя на Серёжу снизу вверх. — Пойдем на Большую поляну. До заката осталось три часа.

И Серёжа, посадив на плечо Парабуца, побежал боковой дорожкой, перепрыгивая через телеграфные столбы минитаков. Выбежав на поляну, он зажмурился. Солнечные зайчики прыгали на золотом море ключей, лежавших посередине поляны, и били в глаза. Маленькие человечки бегали между ними, суетились и кричали. В воздухе стоял гомон, как утром перед демонстрацией.

— Еще два! — закричали минитаки.

И на поляну вынесли два огромных ключа.

— Последний! — крикнул кто-то.

И над толпой поплыл последний сверкающий ключ. На нем лежала огромная ромашка.

— Ура! — крикнул Парабуц в передатчик миллиметровых волн.

— Ура! — подхватил снизу редактор «Кругозорчика» и помахал Парабуцу рукой. Последний ключ был сделан им.

«А все-таки он настоящий парень, — подумал Парабуц. — Зря мы ссорились в довоенное время».

Толпа внизу гудела и разбирала ключи.

ставай! — будил Сластик своего брата, тряся его за плечо, — Светлячки восстали!

Миг открыл глаза и сел на кровати.

Сластик подбежал к окну и отворил его настежь. Темная ночная мгла была пересыпана светящимися точками.

Они взлетали откуда-то снизу, проплывали мимо окна и поднимались к звездам.

— Это наши вертолеты! — закричал Миг. — И как я не догадался! Это начался поход на туготронов!

В комнату вбежала Нелида и схватила за руки детей.

— Началось, — прошептала она.

Вертолеты с разноцветными огнями шли плотным строем в сторону Голубого озера.

— А где папа? — спросил Сластик.

— Он вместе с гигантом впереди, — прошептала Нелида. — Включи приемник, — сказала она Сластику.

— Тс-с-с! — произнес из микрофона чей-то голос. — Передача временно прекращается.

Хамиан-14 поспешно принял ключ от головы Автокопыта, прилетевшего с последней платформой. «Завтра война», — с удовольствием вспомнил он и начал выключаться на ночь.

Лунный свет играл на ракетах, торчавших из Хамиана14, и оставлял светлые пятна на зеленом полу. В Главном ангаре было пусто и тихо. Хамиан-14 отстегнул от спины ракеты, заряженные взрывчатой смесью, и прислонился к стене ангара.

Главный секундомер четко отсчитывал секунды, и страна туготронов погрузилась в тишину. Темнота смазала контуры ангаров, и только из одной двери вырывался свет. Дуракон-45 продолжал выпекать пончики. Ему забыли сменить программу, и в его голове были только мирные команды.

— Тридцать два! — произнес он, подсчитав пончики, и заглянул своим ночным инфракрасным глазом в дверную щель.

— Минитаки! — вдруг закричал он.

И в тот же момент дверь его ангара захлопнулась, и на ней вспыхнула красная лампочка.

— Заперли! — завопил туготрон и ударил гусеницей в дверь.

— Сиди и жарь пончики! — услышал Дуракон-45 команду Ненамагниченного.

В микрофоне раздалось хихиканье минитаков. Дуракон решил принять команду и перестал бить гусеницей в дверь.

— Команду принимаю! — мирно сказал он. — А вот жареные пончики! А кому пончики?

Серёжа отошел от ангара.

— Летите к ангару Хамиана и ждите меня, — шепнул он Парабуцу.

Вертолет Парабуца взмыл и полетел к Главному ангару.

Вертолеты минитаков приземлялись один за другим. Маленькие человечки быстро выбегали из них, вытаскивая на веревках огромные ключи, и тащили их к ангарам туготронов. По улицам туготронного города мелко стучали ноги минитаков. Двери ангаров открывались, и в них проникали темные фигурки. Они бесстрашно карабкались на туловища туготронов и спускали сверху веревки.

— Ключ! Скорее ключ! — требовали они сверху.

Огромный ключ полз наверх. В тишине слышалось осторожное позвякивание.

— Нашли замок? — не выдерживал кто-то внизу.

Наверху молчали. Проходили томительные секунды. В туготроне что-то приглушенно гудело.

— Есть! — отзывались, наконец, сверху.

Послышалось щелканье замка, и голова туготрона, наконец, открылась.

— Выбрасывай черные программы! — требовали снизу.

Минитаки расступались, и сверху падали военные программы.

— Готово! — объявлял стоявший наверху. — Туготрон обезврежен.

Так сотни минитаков проникали в ангары, отпирали запоминающие устройства и обезвреживали железные чудовища.

В Ангар высокого напряжения пришлось лезть через крышу. Хвостатый туготрон опутал все двери высоковольтными проводами. Наконец был разоружен и он. Пробегая мимо, Серёжа видел, как его тащили из ангара за черный резиновый хвост.

— Скорее! — бросил он на бегу минитакам. — Осталось еще два ангара!

Время неслось со страшной быстротой, подхлестываемое ударами секундомера. Усталые минитаки разоружали последних туготронов.

Темнота начала редеть, и, когда Серёжа побежал к Главному ангару, ночь окончательно растаяла в предрассветном сумраке.

— Сюда! — услышал Серёжа у самого уха отчаянный голос Парабуца в передатчике миллиметровых волн.

Серёжа вздрогнул и прислушался.

— Скорее! — кричал Парабуц. — Я…

Тут передатчик замолчал, и в тот же миг взревела сирена Главного ангара.

— Хамиан включился! — закричал Серёжа. — Скорее спасать Парабуца!

Сирена продолжала выть над туготронным городом.

Серёжа, задыхаясь, добрался до Главного ангара. Около него летели вертолеты с минитаками. Толпа маленьких человечков бежала за ним. Но было поздно. Хамиан-14 стоял в воротах ангара в полном вооружении.

— Война! — произнес он, и ракеты за его спиной приподнялись, как щетина.

— Где Парабуц? — закричал Серёжа, забыв об опасности.

— Выполняю первую операцию! Повертываю ракеты на угол прицела! — продолжал Хамиан-14.

— Все туготроны выключены! — крикнул Серёжа. — Выключайтесь!

— Знаю! — тупо ответил Хамиан-14. — Продолжаю войну.

Смертоносные рыла ракет медленно приподнялись. И тут Серёжа увидел, что на земле около Хамиана-14 лежит Парабуц.

— Парабуц! — крикнул Серёжа и бросился к нему.

Минитак лежал, прикрыл глаза рукой. Разбитые очки валялись рядом на траве.

— Парабуц! — в отчаянии закричал Серёжа и схватил на руки минитака.

— Продолжаю войну! — повторил Хамиан-14, и все пять ракет медленно поползли из стоек.

— Назад! — закричали минитаки с вертолетов.

И туча вертолетов повернула к Голубому озеру.

— Назад! — задыхаясь, прошептал Серёжа и побежал к лесу, прижимая к себе Парабуца.

Вой сирены оборвался, наступили страшные секунды молчания. Серёжа перепрыгнул через канаву и побежал по пустырю, спотыкаясь о камни. В этот момент раздался страшный удар. Серёжа бросился в ложбину и положил Парабуца на траву.

Парабуц открыл глаза.

— Я успел разрядить ракеты, — сказал он. — Мы спасены.

— Вы? Один? Успели? — только и мог сказать Серёжа.

Маленький человечек лежал на земле, не двигаясь. На плече у него расплывалось большое красное пятно.

— Кровь, — прошептал Серёжа. Он опустился на колени и приблизил лицо к Парабуцу. — Вы ранены?

— Мне очень больно! — сказал минитак и заплакал. Две слезы, казавшиеся странно большими, застыли на лице маленького человечка.

— Не плачьте! — сказал Серёжа и осторожно приподнял голову Парабуца. — Войны никогда больше не будет!

рошли бесчисленные секунды и многие часы после того, как взорвавшийся Хамиан-14 превратил Главный ангар и склад старых программ в кучу пепла. Исчезла также и волшебная лаборатория. Но хотя туготроны перестали существовать, секундомер Острова продолжал громко отсчитывать время по туготронному исчислению. В ангарах лежали навеки застывшие автоматы, облеченные в форму двуногих чудовищ.

Из туготронов сохранился только один Дуракон-45. Он больше не слонялся без толку по Острову, а сидел на одном месте и выпекал пончики… Их подавали к столу с гарниром из жареных кузнечиков. В семье Парабуца изредка готовили цветочную пыльцу, но больше для детей.

Сам Парабуц почти совсем выздоровел, и к нему с утра до вечера ходили гости, которым он рассказывал о своей победе над Хамианом-14.

— Я ничего особенного не сделал! — скромно говорил Парабуц. — Мне удалось только разрядить ракеты, а уж взорвался Хамиан сам… От неосторожного обращения со взрывчаткой.

На Острове теперь жили только минитаки. Маленькие человечки путешествовали по развалинам страны туготронов, изучали устройство чудовищ и писали научные труды.

А Серёжа тосковал по дому. По его просьбе минитаки несколько раз передавали сигналы на миллиметровых волнах. Но никто на Острове не знал, где находится планета Земля, да и миллиметровые волны казались Серёже ненадежными.

И вот однажды, задумавшись, Серёжа добрел до развалин туготронного города. Голубые вьюнки уже начали пробиваться в ангары. Две ласточки вили гнездо в голове бывшего Автоскока. На чешуйчатой туготронной броне стала появляться плесень.

И тут-то Серёжа решил снова испытать свой волшебный велосипед. Он побежал к ангару, где его спрятал, вывел на пустырь и оглядел со всех сторон. Велосипед был цел. Серёжа осторожно сел в седло и разогнался. Велосипед с ровным гудением набирал скорость. Рука Серёжи потянулась к волшебным светлым кнопкам и нажала одну из них. «Надо попрощаться с минитаками», — мелькнула у Серёжи мысль. Но было уже поздно. Велосипед уже оторвался от поляны и взмыл вверх.

Остров туготронов превратился в маленькое облачко.

поворота пригородного московского шоссе затормозил грузовик. На дороге стоял мальчик с велосипедом.

— Подвезти? — спросил водитель, высунувшись в окно.

День был солнечный, и в асфальте поблескивали звездочки кварца. Мальчик подошел ближе. Он молчал.

— Ну так что ж, подвезти?

— Я заблудился, — сказал велосипедист. — Как называется это шоссе?

Шофер ответил и нетерпеливо прикоснулся ногой к педали.

— Скажете, а какое сегодня число? — спросил мальчик.

Тогда водитель снял ногу с акселератора и приоткрыл дверцу.

— Ты откуда? — спросил он.

— Мне очень важно узнать, какое сегодня число, — настойчиво повторил мальчик.

— Завтра получка. Значит, сегодня четырнадцатое, — ответил шофер.

— Ноября?! — воскликнул мальчик.

Водитель кивнул.

— Могу подвезти, — снова предложил он и назвал ближайшую станцию.

Мальчик неожиданно обрадовался.

— Спасибо! — ответил он. — Я сам доберусь.

— Как хочешь, — растерянно сказал шофер, и машина медленно двинулась вперед.

Так водитель и ехал в глубокой задумчивости до следующего поворота, но потом дал газу, и грузовик снова понесся вперед, громыхая пустыми ящиками.

— Прошло только два дня земного времени! — ошеломлено повторял Серёжа.

Мимо него проносились жужжащие машины. На придорожных елях дрожал свежий ноябрьский снег. Гдето недалеко громыхнула электричка.

Серёжа вскочил на велосипед и, пригнувшись, помчался по шоссе.

…Город шумел у вокзалов, и тоннели метро проглатывали волны людей. Серёжа двигался вместе с людским потоком и останавливался на переходах. Он пробирался сквозь толпу и улыбался.

— Как пройти к Большому театру? — спросили его на вокзальной площади, и он подробно рассказал.

— Мальчик, помоги поднять мешок, — попросила бабка около пригородных касс, и он бережно поднял мешок с картошкой.

— А сегодня зоопарк работает? — спрашивала кого-то девочка в розовой куртке и в серых брюках. За ней шли еще какие-то девчонки.

На перекрестке зажегся зеленый свет. На следующем углу висела афиша «Сегодня в кино…». Серёжа постоял перед ней. И картины все те же!

— «Дикая собака Динго, или повесть о первой любви», — прочитал Серёжа вслух.

Ничего не изменилось!

— Смотри! Велосипед, как у нашего Валерки, — сказал кто-то за его спиной.

Серёжа усмехнулся. «Не нажать бы случайно на волшебные кнопки», — подумал он, передвинув руку на руле, и… замер.

Рука свободно скользнула по холодному металлу. Белые кнопки исчезли. Серёжа остановился, не в силах оторвать взгляда от руля.

— Сойдите с тротуара! — говорили ему прохожие, торопливо обходя велосипед.

— Что за глупые шутки! — сердился какой-то старик, державший на поводке таксу. Такса рвалась к велосипеду и тянула за собой хозяина.

— Мальчик, сойди на мостовую! — опять сказал кто-то.

Но Серёжа ничего не слышал. Он смотрел на велосипед.

Перед ним стоял самый обыкновенный, очень неплохой, хотя и потрепанный велосипед с облупившейся краской на крыльях…

Тогда Серёжа медленно сошел с тротуара и поехал знакомыми до последнего булыжника переулками домой.

— …А я уже начала беспокоиться, — сказала мать, отворяя ему дверь. — Ведь я ждала тебя еще вчера.

Серёжа остановился на пороге.

— Ты нисколько не изменилась, мама!

— Не изменилась? — удивилась мать.

Из комнаты лился свет рано зажженной лампы.

— Конечно! — Серёжа радостно засмеялся. — У нас дома ничего не изменилось! Только обои немного потускнели…

ОСТРОВА НА КРИСТАЛЛАХ ВООБРАЖЕНИЯ

Загадочные обстоятельства и тайны рождаются  каждый день. Их разгадка часто безвозвратно погибает, теряясь в запутанных нитях судеб и событий.

Лишь немногих будоражит ежечасная жажда открытий и приключений. Обычно таким свойством обладают беззаветные мечтатели, которых судьба щедро вознаграждает за фантазию, вовлекая в неожиданные и часто опасные похождения.

С чего начинаются такие приключения? Это никогда нельзя угадать. Например, одна очень странная история началась на окраине большого города. Она началась у изгиба московской реки Яузы, неподалеку от небольших позеленевших озерец, оторвавшихся от реки и заплывающих тиной в буйно растущих низких камышах, там, где река, еще не скованная каменной облицовкой, развалилась в низких, расползшихся берегах, где она ныряет, как дельфин, в узкие проходы под деревянными мостиками и выныривает на плоские низины, тускло поблескивая маслянистой водой.

Вдали виднелись туманные очертания высоких ново-строек, а здесь, у изгиба старухи Яузы, теснилась большая толпа старых мрачных домов с прилепившимися к ним сарайчиками. Казалось, все они отчаянно вцепились друг в друга, решив не расставаться до самого неизбежного слома.

Внутри этой толпы домов был один удивительный горбатый дворик, круто спускавшийся от калитки вниз, к сараям.

В этом дворе жили два друга — Сёма и Женя. Когда началась их дружба, трудно сказать. Потому что с тех пор прошло бесчисленное множество замечательных дней, ярких, как мокрые камешки на речном берегу.

Многое было известно друзьям о Яузе. Они знали, на-пример, что в Яузе не раз находили золотые монеты. Что она была когда-то широкой судоходной рекой, по которой ходили купеческие суда. Яуза была щедра к ним и часто делала им неожиданные подарки, приплывающие в пестром потоке мусора вдоль заросших конским щавелем и татарником берегов. Мальчишки любили Яузу.

Друзья часто ездили гулять на Сёмином велосипеде. Это был коренастый велосипед с крепким вторым седлом вместо багажника. Седло смастерил Сёма к Женькиному возвращению из больницы, куда тот попал, потому что сломал ногу. К этому велосипеду они мечтали когда-нибудь приделать моторчик и отправиться в дальнее путешествие.

Однажды Сёма сидел у Женьки и вместе с ним помогал его матери переплетать книги. И, как нарочно, книги попадались все время только бухгалтерские, и работать было скучно. Женька часто вскакивал с места, кружился вокруг стола и пел песни. Сёма молчал и о чем-то сосредоточенно думал. Несколько раз он по рассеянности даже мазнул клеем по заглавной странице книги.

— Женька, — сказал, наконец, Сёма, разглаживая яркую обложку книги «Учет расхода электроэнергии»,— давай завтра запустим красный змей и назовем его «Комета дружбы».

— «Комета навечной дружбы», — поправил Женька.

И к вечеру следующего дня над Яузой уже парил чудесный красный змей, на котором можно было в бинокль разглядеть тесно прижавшиеся друг к другу буквы: «Комета навечн. дружбы».

С таким товарищем, как Сёма Разведкин, скучать было нсвозможно! Правда, его заманчивые замыслы часто оказывались неосуществимыми, а рассказы досадно неправдоподобными. Женька приписывал эти взлеты фантазии тому особому способу чтения книг, которым пользовался его друг.

Сёма брал в библиотеке несколько книжек сразу и читал их одновременно. И если одну из книг он начинал с начала, то вторую непременно с конца. В некоторых случаях он обе книги начинал читать с начала, но тогда уже обязательно заглядывал и в их конец. Жадно проглатывая книги, Сёма всегда делился прочитанным с товарищами. Особенно он любил просматривать растрепанные книги, которые приносила из переплетной Женькина мать. Он не сомневался, что рано или поздно среди вороха пожелтевших страниц будут обнаружены желанные следы забытой тайны. Этой тайны Сёма ожидал ежечасно, терпеливо и напряженно. Он всегда был начеку и не пропускал ни одного сколько-нибудь загадочного обстоятельства.

Однажды друзья сидели на крыше низенького сарайчика и рылись в книжках. Женька придумывал фокус и даже заглянул в учебник физики для седьмого класса, чтобы проверить кое-какие свои соображения. Сёма положил перед собой две растрепанные книги и принялся их читать. Обе книги были написаны одним и тем же писателем, Жюлем Верном. Одна из них называлась «Таинственный остров», а другая — «Двадцать тысяч лье под водой».

— Посмотри, Женька, какая старая книга, — сказал Сёма. — Какие-то «Двадцать тысяч лье». А что такое лье?

— Лье — это очень интересная вещь, — сказал Женька. — Это такая старинная единица длины. Ею пользовались еще во времена трех мушкетеров. С этим лье всегда была путаница. Иногда считали, что в одном лье 4444 метра, а иногда, что в нем 5555 метров.

— Как ты думаешь, Женька, а книга «80 000 километров под водой» это та же самая книга, что «Двадцать тысяч лье»?

— Думаю, что та же, — сказал Женька. Сёма с любопытством прочитал начало в обеих книгах.

Книга «Двадцать тысяч лье под водой» начиналась так:

«1866 год ознаменовался удивительным происшествием, которое, вероятно, еще многим памятно... Дело в том, что с некоторого времени многие корабли стали встречать в море какой-то длинный, фосфоресцирующий, веретенообразный предмет, далеко превосходивший кита как размерами, так и быстротой передвижения...».

Сёма с трудом оторвался от увлекательного начала первой книги и, соблюдая принятый им способ чтения, заглянул в первую страницу другой книги.

Роман «Таинственный остров» начинался так:

« — Поднимаемся ?

— Какое там! Книзу идем!

— Хуже, мистер Сайрес! Падаем!

...Заглушая вой бури, прозвучал властный голос:

— Все тяжелое за борт!.. Все бросай! Господи, спаси нас!

Слова эти раздались над пустынной ширью Тихого океана около четырех часов дня 23 марта 1865 года...».

«Вот здорово! — подумал Сёма. Оказывается, события в обеих книгах происходили почти одновременно. Хотя нет, книга «Таинственный остров» начинается в 1865 году, то есть на год раньше, чем книга "Двадцать тысяч лье под водой". Возьмемся-ка мы сначала за нее», — решил Сёма.

Взявшись за чтение, Сёма, конечно, прежде всего заглянул в конец книги «Таинственный остров». Каково же было его изумление, когда на странице 567 он прочитал, что роман «Таинственный остров» является продолжением книги «Двадцать тысяч лье под водой» и события, описанные в обеих книгах, разделяют... шестнадцать лет!

Сёма не верил своим глазам. Неужели знаменитый французский писатель Жюль Верн допустил такую путаницу? Неужели эту ошибку никто не заметил, и только ему, Сёме, удалось ее обнаружить почти через сто лет!

Сёма стал лихорадочно рыться в обеих книжках, пытаясь вникнуть в их содержание. Отчаянно зашуршали переворачиваемые страницы. Изредка слышалось легкое поплевывание на пальцы. Через полчаса Сёма узнал следующее.

В книге «Таинственный остров» рассказывается история пяти отважных путешественников, потерпевших крушение на воздушном шаре вблизи необитаемого острова. Мужественные и дружные люди прилагали героические усилия и изобретательность, чтобы освоить пустынный остров. В течение трех лет они не раз оказывались во власти трагических обстоятельств, но всякий раз их спасала таинственная помощь неизвестного и могущественного покровителя. В самом конце книги раскрывается тайна неизвестного друга. Это был участник одного из героических восстаний индийцев в борьбе за свою независимость, он же создатель подводного корабля «Наутилус» — капитан Немо. Перед своей смертью капитан сообщил спасенным им друзьям, что ш е с  т  н а д ц а т ь лет н а з а д на борт «Наутилуса» попал французский профессор, который через несколько месяцев бежал с подводного корабля и написал книгу «Двадцать тысяч лье под водой».

Итак, Жюль Верн забыл о шестнадцати годах, разделявших действие в обеих книгах. Сёма задумался. Почему же никто раньше не заметил этой ошибки? Может быть, все забыли о мелочах, упущенных знаменитым писателем, потому что обе книги так интересно написаны?

Шестнадцать лет!.. Впрочем, это совсем не мелочь... Что же делал капитан Немо на своем подводном корабле в течение этих шестнадцати забытых лет?..

После своего открытия Сёма был очень молчалив в течение нескольких дней. А через неделю...

ывают такие пасмурные летние дни, когда кажется, будто солнце безвозвратно исчезло и что никогда еще не было так тоскливо и скучно. В один из таких дней оба друга сидели на берегу Яузы и задумчиво следили за тем, как маслянистые круги набегали и сползали с тихо качающегося на воде плота. Этот плот был построен Женькой. По краям плота были прикреплены большие плоские куски пробки. Плоскую пробку привезла одна девочка с Кавказа. Там пробка валяется прямо на берегу моря. Ее выбрасывает прибой. На ней еще сохранились прилип-шие морские водоросли, которые не успела слизать Яуза.

— Как ты думаешь, — спросил Женька, рассеянно срывая веточку пыльной полыни, — кто побывал за эти шестнадцать забытых лет на «Наутилусе»?

Сёма молчал. В его воображении проходили пестрой вереницей восставшие ловцы жемчуга, негры, герои острова Крита и, наконец, индийские друзья капитана Немо.

— Я думаю, — сказал он тихо, — что капитан Немо спас многих на своем подводном корабле.

Сёма бросил в воду маленький камушек. Поползли радужные круги, медленно доходящие до плота. Солнце вы-глянуло из мутных облаков, и на воде появились солнечные блики. Сёма прищурил ресницы, и круги превратились в сияющую радугу. Ему показалось, что в радуге появилось фиолетовое пятно.

Сёма внимательно посмотрел на воду и заметил выглядывающее из воды горлышко фиолетовой бутылки.

— Смотри, Женька, какая чудная бутылка! — воскликнул он.

И вдруг он услышал торжественный и тихий голос Женьки:

— Она залита сургучом! А внутри виднеется что-то белое.

Для размышлений не оставалось времени. Сёма прыгнул на плот и, отталкиваясь шестом, бросился догонять бутылку. Бутылка слегка качнула своим странным горлышком и на мгновение исчезла под водой. Сёма рванулся за ней, потерял равновесие и с трудом удержался на плоту. 

Но вот бутылка вынырнула снова. Сёма осторожно сел на плот и тихо подплыл к ней. Он взял ее в руки, и в тот же момент им овладела твердая уверенность в близости какой-то удивительной тайны.

Бутылка была действительно запечатана сургучом со странной печатью. Сёма направил плот к берегу. Женька поймал веревку и привязал плот к столбику на берегу.

Сёма хотел было сломать печать, но Женька быстро вынул из кармана лупу, и друзья затаив дыхание принялись рассматривать странный затейливый рисунок. Наконец Сёма не выдержал и распечатал бутылку. Запасливый Женька вытащил из кармана проволоку и вытянул из бутылки пожелтевшую от времени бумагу.

Все было как полагается в таких случаях. Бутылка запечатана сургучом, печать достаточно неразборчива, а строчки на бумаге настолько стерты, что их почти не-возможно прочитать. И, так же как и в романах Жюля Верна, кое-что все же удается разобрать.

Долгожданный час пробил! Тайна, наконец, попала и в Сёмины руки! На ветхой, пожелтевшей бумаге сохранились следующие странные указания:

«…Плыви по Неглинке… Второй ход… Плыви по Яузе... Дом с тремя петухами... Остров Изоляторов».

Женька пристально и выжидающе посмотрел на Сёму.

— Странно! — произнес, наконец, Сёма.

— Что странно? — живо переспросил Женька.

— Очень многое, — сказал Сёма. — Например, «плыви по Неглинке». То есть как это плыви, когда она покрыта асфальтом? А на каждом перекрестке стоит милиционер?

— Там есть водостоки, — заметил Женька. — Они ведут к реке Неглинке, которая протекает теперь под землей...

— Н-да, — отозвался Сёма без всякого удовольствия, вспомнив грязные водостоки, перекрытые решетками. Мне больше нравится указание: «...Плыви по Яузе». К счастью, нашу Яузу никто не упрятал под землю, и по ней можно великолепно плыть.

Сёма приобретал уверенность. Он провел рукой по волосам и, слегка улыбаясь, посмотрел на Яузу. 

— «Дом с тремя петухами» тоже важная подробность, напомнил Женька.

— Конечно, снисходительно ответил Сёма. — Кстати, что такое «изоляторы»?

— Это, Сёмка, такие тела, которые не проводят электрический ток...

— Так, — задумчиво отозвался Сёма и повторил последние слова, сохранившиеся в записке: — «Остров Изоляторов». Вот что, Женька, сказал он решительно, пора нам отправляться в путь!

— Куда?

Искать Остров Изоляторов.

Женька вдруг покраснел и принялся горячо убеждать Сёму подождать с отплытием.

— Отложи, Сёмка, до завтра. Смотри, уже темнеет.

Сиренево-голубоватые сумерки начали окутывать берега реки. Становилось тише. Где-то очень далеко поскрипывали трамваи.

— Нет, Женька, — сказал Сёма твердо, — медлить нельзя. Если ты сегодня не готов, я пойду один в разведку. Буду поддерживать с тобой связь. Возьми фиолетовую бутылку и храни ее как доказательство. Записку я беру с собой.

Женька молча порылся в карманах. Он вынул самодельный карманный фонарик с батарейкой, маленький по-левой бинокль и отдал их Сёме. Он знал своего друга. Если Сёма что-нибудь задумал, спорить бесполезно.

Сёма спустился к плоту.

— Прощай, старый друг, — сказал он Женьке хрипло.

— Брось, Сёмка, попросил Женька дрожащим голосом. — Дался тебе этот Остров Изоляторов!

Но Сёма ничего на это не ответил и только пожал Женьке руку. Потом он ступил на плот и оттолкнулся от берега шестом. Плот выплыл на середину реки и пошел по течению. Затем он завернул вместе с Яузой за поворот и скрылся в излучине за плакучими ивами.

Сёма стоял на плоту и напряженно всматривался в прибрежные строения, подкручивая стекла бинокля. Дом с тремя петухами!.. Где же находятся эти петухи?.. Флюгер обычно делают в виде одного петуха, вращающегося по ветру... Наличники к окнам вырезают в виде причудливых узоров, но Сёме никогда не приходилось видеть наличники с петухами. Надо быть очень внимательным. И Сёма так напряженно всматривался в берег, что даже вздрогнул, когда около одного из домов пробежал живой петух.

Берег был однообразен и скучен. Залатанные листовым железом сарайчики. Двухэтажный дом с тремя телевизионными антеннами на крыше. Огород. Снова двухэтажный дом, но с одной телевизионной антенной. Длинные веревки с бельем. Две собаки. Маленький домик с крыльцом. А на крыльце... Нет, этого не может быть!

Сёма быстро повернул плот к берегу, на крутом откосе которого стоял маленький кирпичный домик. А над его крыльцом... Над крыльцом была резная железная решетка в виде трех больших петухов, державших железные прутья в скрюченных лапах.

Сёма причалил к берегу и поднялся по крутому склону к домику. Сомнений не могло быть, Это и был дом с тремя петухами. Как легко, как быстро удалось его найти.

Сёма взбежал на заветное крыльцо. На двери домика висел большой замок. Над замком была прибита вывеска: «Пенькосбытконтора». Сёма горестно уселся на ступеньки крыльца. Нить приключений оборвалась. Чего можно ожидать от Пенькосбытконторы?

Между тем сумерки перешли в вечер. Из-за облака вы-шла луна, разбросавшая желтые блики по Яузе.

Несколько минут Сёма провел в глубоком унынии.

«Пенькосбытконтора. Что же она сбывает? Пни?— с раздражением думал Сёма. — Впрочем, вряд ли. Затесалась частица «ко». Пеньку она сбывает! Вот что!»— догадался Сёма и решил осмотреть здание конторы.

Сёма заглянул в окно, ожидая увидеть внутри помещения горы пеньки. Но он ошибся: Пенькосбытконтора представляла собой комнату с четырьмя письменными столами, на которых лежали счеты и бухгалтерские книги.

— Скука! — Сёма вздохнул и побрел прочь от дома.

Пройдя несколько шагов, он наткнулся на остатки железной старинной лестницы, ведущей к реке. В узорах кое-где сохранившихся решетчатых перил мелькали изображения петухов. Сёма сообразил, что лестница была построена вместе с домом. Он стал медленно спускаться по ней, внимательно смотря себе под ноги.

Лунные пятна тускло освещали узорные завитушки перил. Сойдя с последней ступеньки на берег реки, Сёма обо что-то споткнулся, хотел было пойти дальше, как вдруг увидел железное кольцо, вделанное в круглую крышку люка. Он нагнулся и потянул за кольцо. Крышка не поддавалась. Сёма сел, уперся ногами в последнюю ступеньку лестницы и потянул к себе кольцо, откинувшись всем телом назад. Крышка оставалась неподвижной. Тогда Сёма стал крутить кольцо из стороны в сторону. И вдруг во время одного из поворотов крышка легко повернулась и... открылась.

Сёма прильнул к образовавшемуся отверстию величиной с большой кочан капусты и увидел спокойную гладь воды и уходящий вдаль тоннель, тускло озаренный неизвестно откуда лившимся лиловым мерцающим светом. На Сёму вдруг повеяло неповторимым, неправдоподобным соленым запахом моря! И Сёма понял, что чудеса начались.

Рассказывая нам эту удивительную историю, Сёма говорил, что ничуть не удивился, когда, отвалив несколько камней, обнаружил на берегу ход в пещеру, из которой начинался подземный тоннель, достаточно широкий для того, чтобы в нем мог плыть плот.

Сёма, не колеблясь, принял решение. Он подтащил свой плот к пещере, наполненной водой, оттолкнулся шестом и поплыл внутрь таинственного тоннеля. На прощание он с благодарностью оглянулся на привычную речушку Яузу, которая подарила ему удивительное приключение.

Плот медленно плыл по узкому коридору. Глубокая тишина окутала нашего героя. Время, казалось, остановилось. И Сёме захотелось на минуту зажмурить глаза, как это делают некоторые трусливые пассажиры поезда, въезжая в тоннель.

Вскоре Сёма заметил, что движение плота постепенно ускоряется. Плот неуклонно двигался вперед, подталкиваемый ритмичными толчками волн, которые, казалось, исходили откуда-то снизу. Сёма напряженно смотрел вперед. Вдали появился бурый отсвет. Это свечение становилось все ярче, лиловый оттенок воды постепенно переходил в красный. И вдруг тоннель кончился. И перед Сёмой раскинулась безбрежная поверхность подземного моря!

Да, это было море! Лиловое, фосфоресцирующее море, пересеченное бороздами странных волн, идущих откуда-то снизу. Вместо голубого небосвода над морем нависало бурое сияние. Казалось, внутренняя поверхность нашей планеты светилась этим земляным светом.

От таких чудес и неожиданностей закружилась голова даже у Сёмы. Он сел на плот и вдруг обнаружил под рукой книгу. Это был Женькин учебник физики. Тот самый учебник для седьмого класса, который Женька купил себе заранее, еще до начала учебного года.

Первый раз в жизни Сёма с нежностью посмотрел на учебник. Это была единственная книга, которую можно было читать во время этого одинокого и опасного плавания. Сёма сунул учебник за пазуху и проверил, есть ли в кармане фонарик.

Между тем плот продолжал двигаться. Сёма взял бинокль и снова стал вглядываться в даль. И тут-то ему показалось, что на светящемся буром горизонте появились какие-то темные очертания.

Да, он не ошибался! На горизонте все более четко вырисовывались острые скалы, Сёма приближался к земле подземного Лилового царства. Вот уже остров совсем близ-ко. Сёма быстро вытащил из кармана веревку и сделал из нее петлю. Как только плот ударился в скалу, он ловко набросил на один из ее острых выступов петлю и легко выпрыгнул на берег.

«Какая же это земля? — подумал Сёма. — Это не земля, а скала! И очень странная скала... Она как будто из металла».

Сёма решил обследовать открытую им землю. Он шел по красноватым, черным, серебристым скалам, разделенным причудливыми продольными буграми. Казалось, по «металлическим» скалам прошелся гигантский сварочный аппарат. А может быть, это действительно металлический остров?

Сёма подошел к одной из черных скал и вынул из кармана небольшой магнит, раскрашенный в красную и синюю краску. Магнит прилип к скале.

— Железная скала, — прошептал удивленный Сёма.— А остальные цветные скалы тоже из металла? Но как это проверить?

Сёма быстро листал Женькин учебник физики. Ах, вот что! Оказывается, все металлы хорошо проводят электрический ток. Сёма хитро улыбнулся, вынул из кармана фонарик с батарейкой и отцепил один из проводов, соединяющих контакт лампочки с батарейкой.

«Прижму-ка я контакт лампочки к одному месту в скале, а один провод от батарейки к другому месту. Если скала металлическая, лампочка должна загореться. Потому что ток от батарейки потечет к лампочке через скалу, так же как по проводу».

Предположение Сёмы подтвердилось. Лампочка загорелась и на красных, и на синих, и на серебристых, и на черных скалах. И даже на буграх, разделявших скалы.

— Итак, — сказал Сёма, — я нахожусь на металлическом острове. Но откуда эти продольные бугры?

Нагромождение скал и бугры наводили на мысль о какой-то катастрофе. Может быть, катастрофа действительно здесь когда-то произошла? Задумавшись, Сёма побрел обратно к плоту. Оглянувшись еще раз на металлические скалы, он отплыл от загадочного острова, надеясь, что когда-нибудь еще найдет разгадку Острова Проводников электрического тока.

Лиловые волны плавно несли плот беспечного Сёмы, и он задремал, подложив под голову Женькин учебник физики.

ема проснулся от яркого света. На мгновение ему по-казалось, что дневные солнечные лучи разогнали скучное бурое свечение.

Он вскочил на ноги и увидел, что плот приближается к новому необыкновенному острову. Берег этого острова на-поминал ломоть белого хлеба, посыпанного сахарным песком. Этот сверкающий «пляж», усыпанный искрящимися кристалликами, преломлял падающее на него бурое свечение и излучал радостный свет, напоминающий дневной. Далее берег переходил в скалы.

Вскоре плот с шуршанием вполз на плоский берег. Сёма соскочил с плота и набрал полные пригоршни переливающихся светом кристалликов. Они имели самую разнообразную форму. Здесь были и кубы, и параллелепипеды, и октаэдры, и мельчайшие крупинки, форму которых было вообще трудно разобрать. Одни были похожи на слюду, другие — на кварц, а некоторые — на алмазы.

Сёма сунул горсть кристаллов в карман и отправился осматривать остров. Он вошел в узкое ущелье между прибрежными скалами и отправился в глубь острова, ступая по черным лужайкам упругого мха. Со скал свисали белые мягкие нити, которые обрывались от легкого прикосновения.

Сёма набрел на тропинку, вьющуюся среди черных лужаек, и вскоре начал подъем на холм, Он шел размеренным шагом, с удивлением наблюдая, как быстро выпрямляются смятые им упругие стебельки черного мха. Так он дошел до небольшой площадки. Тут он поднял голову и увидел, что на вершине холма высится строение, напоминающее старинный шлем.

— Вперед! — вскричал Сёма, но в ту же минуту почувствовал на себе чей-то взгляд.

Сёма оглянулся и увидел, что в пяти шагах от него, на камне, излучающем красноватое свечение, сидит человек и спокойно на него смотрит.

Это был красивый, величавый старик с глубокими черными глазами, одетый в синюю мантию, одна пола которой была небрежно переброшена через плечо. На ногах у него были чулки из легкой светившейся ткани и черные мягкие сандалеты на толстой подошве, несколько напоминающей микропористую резину.

Старик встал и, улыбаясь, сказал что-то на звучном, но непонятном Сёме языке.

Сёма не растерялся и приветливо ответил:

— Здравствуйте, дедушка!

Тот внимательно посмотрел на Сёму и неожиданно ответил по-русски, хотя и с легким иностранным акцентом:

— Здравствуйте, юный хранитель тайны!

Тайна! Сёма сразу же вспомнил о найденной в бутылке записке, и его осенила поразительная догадка.

Кристаллы, похожие на алмазы, безусловно, изоляторы. Лужайки упругого мха напоминают резину... Наконец, отсвечивающие листочки слюды...

— Привет жителям Острова Изоляторов! — крикнул Сёма.

Величавый старик ласково положил руку на плечо Сёмы и, улыбаясь, тихо сказал:

— Дорогой друг, вы действительно находитесь на Острове Изоляторов.

Старик замолчал и жестом пригласил Сёму сесть рядом с ним на камень.

Сёма не решался прервать молчание, подавленный его молчаливым спокойствием. Старик, казалось, олицетворял непроницаемость изолятора. Наконец он заговорил:

— Дорогой юный друг, я и мои друзья, с которыми вы будете иметь честь познакомиться, стары. У нас осталось очень мало сил, необходимых нам для завершения некоторых физических исследований. Поэтому вам придется привыкнуть к тому, что мы совершенно избегаем разговоров на посторонние темы, кроме интересующих нас физических явлений. Вы оказались первым представителем двадцатого века на архипелаге физики девятнадцатого века. Только ради такого исключительного случая я позволяю себе затратить время на то, чтобы в нескольких словах рассказать вам историю этих островов и его обитателей.

Старик вынул из кармана мантии причудливые песочные часы, сделанные в виде двух львиных голов, соединенных перемычкой, и сказал:

— Эти часы рассчитаны на пять минут. Ровно через пять минут песок из одной львиной головы пересыплется в другую, и я вынужден буду прервать свой рассказ.

Из львиной головы посыпались песчинки. Сёма почтительно молчал.

— Известно ли вам, мой юный друг, что командир легендарного подводного корабля «Наутилус» совершал плавание не только под водой, но и под землей?

— Еще бы! — вскричал Сёма. — Я прекрасно помню, как профессор Аронакс в книжке «Двадцать тысяч лье под водой» описывает плавание «Наутилуса» в тоннеле под общеизвестным Суэцким каналом!

— Значит, профессор Аронакс написал книгу о своем пребывании на «Наутилусе»? — живо спросил старик. Затем он помолчал и задумчиво добавил: — Впрочем, теперь это все равно.

— Почему все равно? — не утерпел Сёма.

— Теперь это все равно, — строго повторил старик.— Капитан Немо, спасавший на своем «Наутилусе» многих борцов за свободу и независимость, кончил свой жизненный путь. Мы узнали об этом из записки, приплывшей к нам семьдесят лет назад в фиолетовой бутылке.

Сёме пришлось сделать над собой неимоверное усилие, чтобы не спросить старика, сколько же ему лет. Однако он промолчал, но, быстро прикинув в уме, подсчитал, что ему давно уже перевалило за сто.

— Итак, — продолжал древний физик, — капитан Немо совершал плавание по известным только ему путям под землей. Тайна этих подземных водоемов, погребенная вместе с капитаном, послужила спасению группы индусов, поднявших восстание против своих поработителей. — Старик гордо выпрямился. — Мы сделали все, что могли, и потеряли все, что имели. Когда перед нами встал выбор между смертью на поверхности земли и добровольным заточением под землей, мы выбрали подземное заточение. Капитан Немо, он же индус Даккар, открыл перед нами возможность безраздельного служения науке. Он проник на своем «Наутилусе» в воды подземного Лилового океана и высадил нас на одном из трех островов. Даккар снабдил нас огромными запасами продовольствия. Он оставил нам также великолепную аппаратуру. Даккар — Немо располагал на «Наутилусе» новейшей техникой девятнадцатого века.

Сёма смотрел на струйку песка, которая с тихим шуршанием пересыпалась из одной львиной головы в другую.

— Так мы обосновались на одном из трех островов. Но судьба столкнула нас и с двумя другими островами.

— Что же это за острова? — с любопытством спросил Сёма.

— Архипелаг, на котором мы находимся, — отвечал старик, — состоит из Острова Проводников, Острова Изоляторов и Острова Полупроводников.

— Я уже побывал на каком-то очень странном острове, — робко заметил Сёма. — Мне показалось, что весь остров состоит из металлов, и я проверил это с помощью электрической лампочки. Но присоединить оба конца батарейки к скале я не решился. Вся батарейка израсходовалась бы на бесполезный ток через металлический остров.

— Совершенно верно, дорогой...

— Сёма Разведкин... — подсказал Сёма.

— Сёма Разведкин, — повторил старик. — А меня зовут Диаманту. Итак, ваша карманная батарейка действительно могла бы замкнуться накоротко, потому что почва Острова Проводников представляет собой очень малое сопротивление для электрического тока. Однажды из-за этого свойства металлов на Острове произошла ужасная катастрофа...

— Какая?

— Дело в том, что в нашем подземном мире за последние годы появились грозы, — объяснил Диаманту.— Во время одной из таких гроз молния ударила в Остров Проводников. Скопление металла оказалось под колоссальным электрическим напряжением. Сквозь Остров хлынул ток огромной величины. Произошло Великое короткое замыкание.

— Значит, бугры, которые я видел на Острове, это те места, в которых Остров расплавился во время Великого короткого замыкания?

— Совершенно верно, — подтвердил физик. — При прохождении тока через Остров обозначились места соприкосновения между металлами с большим электрическим сопротивлением и металлами с меньшим сопротивлением. Такова судьба одного из трех островов нашего архипелага.

В этот момент последние песчинки пересыпались из одной львиной головы в другую. Старик встал.

— А теперь, — сказал он, — я покажу вам Остров Изоляторов.

Сёма уже успел привыкнуть к необходимости говорить только о физических явлениях и поэтому не стал задавать больше никаких вопросов.

Диаманту и Сёма начали подъем на вершину холма по крутой тропинке, покрытой резиновым мхом. Через некоторое время Диаманту остановился и сказал:

— Мое дыхание немного участилось. Пора сделать тренировочное упражнение «вдох пантеры».

Сёма увидел, как с лицом Диаманту произошла поразительная перемена. Правая ноздря его втянулась как резиновая перепонка, левая бровь приподнялась вверх, образовав с глазом угол почти в 90 градусов. Диаманту выставил правую ногу вперед и стал медленно вдыхать воздух через левую ноздрю. Пушистая борода его усиленно заколыхалась под действием сильной струи воздуха, устремившейся в левую ноздрю. Затем борода задрожала от выдыхаемой струи, и упражнение началось с другой ноздри.

— А! Это ваша зарядка? — догадался Сёма.

Диаманту закончил выдох, привел брови и ноздри в обычное состояние и сказал:

— Не знаю, дорогой друг, что вы понимаете под словом «зарядка», Но я и мои друзья — индусы — овладели искусством тренировать свое тело особыми упражнениями, которые напоминают движения животных. Сейчас я вдыхал воздух, как смертельно раненная пантера перед последним прыжком. В юности я наблюдал это не раз, охотясь в джунглях. А где живете вы, дорогой Сёма?

— Я живу в Зареченском переулке, дом три дробь два, — торопливо ответил Сёма. — Там протекает река Яуза.

— «Дом три дробь два»? — задумчиво переспросил Диаманту, медленно поднимаясь к вершине холма. — Не знаю, удастся ли вам наблюдать в вашей местности пантеру перед последним прыжком.

Сёма вспомнил, что чаще всего в «его местности» появляется бойкая собачонка, по прозвищу Грязнуля. Она суетливо бегает по подворотням, подрагивая смешно торчащими коричневыми ушами.

аконец Сёма и Диаманту взобрались на холм и подошли к большому каменному павильону, похожему на старинный шлем. Сёма с изумлением увидел, что внутри павильона возвышается гигантский медный кувшин. Он стоял на черной резиновой подставке, а из его горловины выходили два медных провода, заканчивающихся такими же медными зажимами в виде двух крокодильих голов. К пастям крокодилов были подвешены за кольца другие провода, уходившие куда-то вниз.

Сёма хотел было подойти к кувшину поближе, но Диаманту крикнул:

— Ни шагу дальше! В кувшине электрические заряды! Я забыл вас предупредить, — добавил Диаманту более спокойно, — что на наших островах вам придется столкнуться со многими необычными и даже опасными явлениями. Поэтому прошу вас не предпринимать ничего без моего согласия.

— Хорошо! Даю вам слово. — И Сёма подвинулся поближе к старику.

— Перед вами находится Кувшин электрических зарядов. Это сооружение служит для накопления электричества на Острове Изоляторов. Этот великолепный медный кувшин обладает одним удивительным свойством. Если в него ввести электрические заряды, то они не останутся внутри кувшина, а убегут на его наружную поверхность. И сколько бы зарядов мы ни вносили внутрь, все они окажутся только на наружной поверхности металла. Поэтому наш электрический кувшин можно заряжать бесконечно. Он как бездонная бочка. Но в бездонной бочке все пропадает, а в кувшине электрические заряды остаются на внешней поверхности.

Диаманту подошел к кувшину и притронулся рукой к крокодильей голове с желтыми глазами.

— Видите, дорогой Сёма, я прикоснулся к проводу, связанному с внутренней поверхностью металлического кувшина, и остался цел и невредим именно потому, что внутри кувшина нет никаких зарядов. Разумеется, я не решусь прикоснуться ко второй медной крокодильей голове с красными глазами. Вторая крокодилья голова связана с внешней поверхностью кувшина, на которой располагаются электрические заряды. Таким образом, заряжая наш кувшин через внутренний провод, мы каждый раз перегоняем заряды на внешнюю поверхность, электрическая емкость такого кувшина оказывается бесконечно большой.

— Но почему же на поверхности земли не применяют такие устройства для накопления электрических зарядов? — нетерпеливо спросил Сёма.

— Для того чтобы длительно хранить заряды в таком кувшине или в каком-либо другом полом металлическом проводнике, надо избежать утечки зарядов, Земля же, как известно, хорошо проводит электрический ток, и запас электричества будет уменьшаться, уходя в землю. Поэтому такие накопители электричества пришлось бы делать на очень мощных и дорогих изоляторах. Мы же находимся на Острове идеальных изоляторов, и нам не грозит утечка электрических зарядов с кувшина. Наша почва совершенно не проводит электрический ток. Вот вам одно из преимуществ этого Острова.

Сёма молча смотрел на кувшин с зарядами. Потом он решительно подошел к нему и поднял руку к крокодильей голове с красными глазами. Это к ней шел провод от наружной поверхности кувшина.

— Остановись, несчастный! — вскричал Диаманту и застыл с протянутыми к Сёме руками.

Но Сёма спокойно прикоснулся к медной крокодильей голове.

— Это мне еще Женька объяснял, — сказал он. Про это написано в учебнике. Я верю в науку, как видите, учебник не наврал.

— Какое счастье! Но почему вы остались живы?

— Да потому, что человек может погибнуть только от прохождения через него электрического тока. А заряды из вашего кувшина не могут пройти сквозь меня в землю. Ведь ваш Остров — идеальный изолятор. Все заряды, которые перешли ко мне через крокодилью голову, разбежались по поверхности моего тела, Вот и все.

— И все? — растерянно повторил старик.

— И все! — подтвердил Сёма. — На нашей земле я бы не рискнул на такой опыт. Но ведь вы же сами говорили, что ваша почва не проводит ток. Она идеальный изолятор.

И тут Диаманту повернулся к Сёме спиной и печально пошел прочь.

— Куда же вы? — вскричал Сёма.

— Мне горько, — сказал старик, обернувшись, — что я так плохо знаю физику.

— Зря огорчаетесь! — возразил Сёма. — Вы ее, наверно, очень хорошо знаете в объеме девятнадцатого века.

— Да, сто лет — это не шутка, — вздохнул старик.— Сколько воды утекло...

Диаманту сел на бугор, сверкающий алмазными кристаллами, и погрузился в печальные размышления.

— У вас отличный электрический кувшин, — утешал его Сёма. — Просто вы немного оторвались от жизни. Скучновато у вас здесь. А не отправиться ли нам на Остров Полупроводников?

Диаманту гордо поднял голову.

— В этом прекрасном тихом уголке мне приходили в голову самые светлые мысли. На Острове Изоляторов я создал теорию полупроводчиковой живописи. — Старик улыбнулся. — Но я с удовольствием покажу вам, Сёма, наш Остров живописи и музыки.

— Поехали! — вскричал развеселившийся Сёма.

— Поплыли! — сказал Диаманту, вставая с алмазного бугра.

Он подтянул светящийся чулок на ноге и начал легко спускаться по сверкающему обрыву вниз, к Лиловому морю. Сёма следовал за ним.

а серебристом кристаллическом берегу Острова Изоляторов лежала лодка Диаманту. Это был узкий изящный челн, на носу которого были установлены три цветных прожектора: красный, желтый и синий. К электрическим фонарям вели провода от батареи, установленной на дне.

Сёма с любопытством рассматривал челн, пытаясь разгадать назначение цветных прожекторов. Но тут набежала сильная волна, обдав лодку каскадом брызг. А когда вода схлынула, Сёма с изумлением заметил, что челн остался совершенно сухим. Он набрал в пригоршни воды и облил челн. Вода скатывалась с него, как ртуть со стекла.

Диаманту подошел к Сёме и положил руку на борт лодки.

— Этот челн никогда не бывает мокрым, — пояснил он, улыбаясь.

— А чем вы его смазываете?

— Ничем. Он сделан из несмачиваемого дерева. Мы его назвали «каменным деревом-изолятором», потому что оно растет только на нашем подземном Острове...

Сёма вытащил из кармана перочинный нож и попробовал сделать на челне зарубку. Это ему не удалось. Дерево было и вправду твердым, как камень.

— Чем же вы вырезали эту лодку? — спросил он. — Нож ее не берет.

— Алмазом, конечно, — ответил Диаманту. — Их у нас сколько угодно.

Сёма посмотрел на сверкающие скалы алмазного берега. Они поблескивали, как елочные игрушки.

«Надо будет захватить горсточку алмазов на обратном пути», — решил Сёма. Но сделать это ему почему-то не удалось из-за каких-то более важных дел в подземном мире, о которых он, вернувшись на поверхность, пока умалчивает.

Диаманту — тоже смотрел на алмазные скалы, но думал о другом.

— Полупроводник — капризный брат изолятора, произнес он важно.

— Почему?

— Потому что изолятор не пропускает электрический ток ни при каких условиях, а полупроводник очень переменчив...

— Как это переменчив? — спросил Сёма.

— Полупроводники были бы изоляторами, если бы они не были так чувствительны к влиянию влажности, температуры, света, давления, химических примесей...

— Все это сказки! — решительно возразил Сёма.— Моя тетя тоже говорит, что она была бы спокойным человеком, если бы не было сквозняков, дождей, жаркой погоды, собак на улицах, телефонных звонков и мышей. Доктор говорит, что опа слишком чувствительна к воздействию окружающей среды.

— Вашей тете было бы очень приятно на нашем Острове Изоляторов, — сказал Диаманту.

— Не думаю, — ответил Сёма. — Но рассказывайте лучше про полупроводники.

— Полупроводники очень капризны, — продолжал Диаманту. — Я знаю такие полупроводниковые материалы, которые мы долго считали идеальными изоляторами. Они никогда не проводили электрический ток. И вдруг...

— И вдруг?

— А вот вы сами скоро увидите, дорогой Сёма,— улыбнулся старик и стал в лодку.

Сёма подтащил свой плот к лодке Диаманту.

— Вы хотите плыть на этом плоту? — удивленно спросил старый индус.

— Разумеется! — гордо ответил Сёма. И столкнул свой плот в воду.

Через несколько минут стройный челн из каменного дерева-изолятора плавно скользил рядом с плотом Сёмы, сопровождавшего свое движение по воде бешеным фонтаном брызг от весла.

— А зачем вам цветные прожекторы? — спросил Сёма через некоторое время.

— С помощью этих прожекторов я смогу ударить в сигнальные колокола на Острове Полупроводников, находясь от него очень далеко. Большинство береговых скал Острова состоит из светочувствительных полупроводников, изменяющих свою электропроводность под действием света. Мы пользуемся ими для управления музыкальными инструментами и сигнальными колоколами. Самый тяжелый колокол приводится в действие от так называемого «красного» светочувствительного полупроводника. Этот полупроводник резко изменяет свое электрическое сопротивление, когда на него направляют луч красного света.

— Это и есть один из капризных полупроводников?

— Да. Но он долго прикидывался изолятором, пока на него случайно не упал луч красного света.

— Но как же вы звоните в колокол, если вы так далеко от Острова? — нетерпеливо спросил Сёма.

— А вот как. Через «красный» полупроводник все время протекает малый ток, подаваемый от специальных батарей, которые вы увидите на Острове. Протекающий ток очень мал, потому что без красного света этот полупроводник ведет себя почти как изолятор. Но вот на пластинку из полупроводника, находящуюся на берегу, падает красный луч, посылаемый моим прожектором. Тогда электрическое сопротивление этого полупроводника резко уменьшается, а ток через него возрастает. Наконец величина тока становится настолько большой, что намагничивает электромагнит, через обмотку которого пропускают этот ток.

— А дальше? — спросил Сёма с любопытством.

— А дальше электромагнит притягивает грузик, который приводит в действие рычаги колокола. Мы его называем «красным» в честь управляющего им полупроводника, Это наш самый тяжелый колокол. Его звон напоминает басовую ноту «до».

— Значит, точно так же действуют на расстоянии желтый и синий прожекторы? — воскликнул Сёма.

— Конечно! Только под действием желтого и синего света возбуждаются другие полупроводники. «Синий» и «желтый» колокола издают звон, приближающийся к нотам «ми» и «соль» в самой верхней октаве.

Сёма неважно разбирался в музыке, а по пению всегда получал тройку. Но все же он нетерпеливо ожидал обещанного перезвона с Острова Полупроводников. И вот вдали появились неясные очертания Острова.

— Сейчас мы услышим мелодичный звон наших сигнальных колоколов, — сказал Диаманту с довольной улыбкой.

Однако не успел он включить прожекторы, как с Острова послышался нестройный, странный шум, возраставший по мере приближения путешественников. Вместо мелодичного перезвона Сёма услышал бешеные удары колоколов, взвизгивание скрипок, рев труб и отчаянное бренчание роялей.

Взбеленившиеся звуки становились тем громче, чем ближе к Острову подплывали Сёма и Диаманту. По берегу метались какие-то две человеческие фигуры, размахивая руками.

Лицо Диаманту выразило тревогу. Он остановил свой челн. Беспорядочный шум продолжал доноситься с той же силой. Друзья Диаманту отчаянно махали руками, требуя, чтобы путешественники не причаливали к Острову. Челн и плот повернули назад.

Удивительное дело! Звуковая сумятица на Острове начала стихать. Сёма озадаченно молчал. Наконец он спросил Диаманту:

— Что случилось с вашими музыкальными инструментами, управляемыми светочувствительными полупроводниками?

Диаманту долго молчал, опустив весла.

— Я думаю, — наконец сказал он, — что вблизи Острова появилась химическая примесь какого-то вредного вещества. Эта примесь, испарившаяся в воздух, сильно подействовала на свойства наших полупроводников. Влияние ее оказалось еще более сильным, чем наше световое управление. Беспорядочное возрастание электрического тока во всех полупроводниках нарушило систему управления музыкальными инструментами, и я очень беспокоюсь за моих друзей. Они привыкли слушать только прекрасную музыку. В нашем возрасте такой музыкальный беспорядок опасен для здоровья. Но самое главное: в чем причина расстройства полупроводников?

— Очевидно, эта причина находится в нас! — возбужденно сказал Сёма. — Ведь когда мы удаляемся, то стихает и это завывание на Острове.

Диаманту быстро взглянул на Сёму.

— Дорогой друг, я рад, что вы сами пришли к этому выводу. Боюсь, что причина связана именно с вами, потому что у меня нет ни источника тепла, который может повлиять на полупроводники, ни химических примесей, действующих на таком значительном расстоянии. Прошу вас, дорогой Сёма, вспомните: нет ли у вас с собой хлора, брома, серы, висмута, едких щелочей...

Сёма невольно засмеялся.

— Откуда мне, взять все это?

Он вывернул свои карманы. Выпало несколько ластиков, огрызок карандаша, рогатка, оторванная пуговица и шарикоподшипники.

— Да! В потайном кармане у меня хранится еще запас ртути от разбитых термометров... — вспомнил Сёма.

— Ртути?!! — вскричал Диаманту. Он вскочил так резко, что челн чуть не опрокинулся. — Да знаете ли вы, что ртуть — это яд, который действует не только на человека, но и на полупроводники?! Да что я говорю! Для отравления полупроводника достаточно самой ничтожной примеси ртути в воздухе! Она так легко испаряется! А-яй-яй! Вот от чего так резко изменилось сопротивление полупроводников! Вот почему не подействовали даже световые лучи! Немедленно бросайте куртку в воду!

Для колебаний не было времени. Мелькнув чернильными пятнами, куртка полетела в воду. Сёма остался в полосатой тенниске, и путешественники снова двинулись к Острову. Диаманту опять включил красный прожектор. Под действием «красного» сверхчувствительного полупроводника тотчас же загремело мощное «до» сигнального колокола. Вслед за ним зазвенели колокола от желтого и синего прожекторов. Это был действительно мелодичный перезвон. Под звон колоколов Сёма Разведкин вступил на берег Острова Полупроводников.

ри встрече с друзьями Диаманту Сёма сразу понял, что и на этом Острове самое главное — физика. Оба старика, в возрасте Диаманту, были чрезвычайно взволнованы бурей, пронесшейся над их музыкальным Островом.

— Отчего вдруг изменилось сопротивление светочувствительных полупроводников? — сразу спросил полный седой старик с иссиня-черными бровями.

— Как удалось устранить помехи? — допытывался сухопарый горбоносый старик в красной шапочке.

— Во всем виновата примесь ртути, — сообщил им Диаманту. — Действие ее на Остров Полупроводников началось, вероятно, с нескольких тысячных процента в окружающем воздухе.

Услышав про ртуть вблизи полупроводникового Острова, оба старика испуганно всплеснули руками.

— Успокойтесь! — сказал Диаманту. — Запас ртути, который достигал, вероятно, не менее двухсот граммов, брошен в воду.

— Но как же к вам попала ртуть? — продолжали волноваться жители Острова Полупроводников.

Диаманту с улыбкой посмотрел на Сёму и несколько напыщенно пояснил:

— Наш юный друг, ученик шестого класса Сёма Разведкин, проник в подземный мир через пещеру у Дома трех петухов, известную когда-то капитану Немо. Уважаемый Сёма явился к нам в качестве первого представителя физики двадцатого века. В кармане его куртки оказался значительный запас ртути, накопленный Сёмой от разбитых термометров. Видимо, в семье Сёмы и его друзей часто разбиваются термометры.

— Чем объяснить это явление? — обратились к Сёме любознательные старцы.

Сёма смущенно хмыкнул, но решил сказать правду.

— Дело в том, что некоторые ребята из нашего класса не любят приходить в школу в день контрольной работы, — сказал он.

— Ну и что же? — недоумевали простодушные индусы,

Сёма еще более смутился от такой наивности.

— Перед контрольной работой мы измеряем дома температуру и стараемся незаметно постучать по термометру. Иногда нам удается набить тридцать восемь градусов.— Сёма густо покраснел и тихо добавил: — Иной раз термометр разбивается. Тогда ребята приносят ртуть в школу и отдают ее мне.

Диамангу тотчас почувствовал неловкость создавшегося положения и великодушно сказал:

— Дорогой Сёма, вы находитесь у нас в гостях. Надеюсь, что мои друзья не откажут вам в гостеприимстве.

Оказалось, что друзья Диаманту выбрали себе имена, напоминавшие полупроводники и музыку. Полного старика звали Селенар — в честь полупроводника селена, а сухопарый старик в красной шапочке носил музыкальное имя Анданте.

Сёма огляделся. Его окружала скалистая местность, но более пологая, чем на Острове Изоляторов. С некоторых склонов излучалось бледно-бурое свечение. Весь Остров пересекала паутина проводов, протянутых между множеством электрических фонарей, укрепленных на тонких мачтах. Кое-где виднелись живописные домики с плоскими крышами, какие строят в южных странах. Выложенные мелкими кристалликами, они также светились бледно-бурым светом. Старик в красной шапочке поднял руку, откинув широкий синий рукав, и посмотрел на часы.

— Шесть часов, — заметил он. — Пора начинать на Острове утро. Вы попали в мир физики и искусства, дорогой Сёма. У нас здесь нет ни солнца, ни растительности. Все заменяет нам игра света и звуков.

Но Сёма не слушал старика. Он смотрел, не отрываясь, на удивительные часы индуса. Смуглую сухую руку Анданте обвивала зеленая змейка, тонкий хвостик которой заканчивался маленькой металлической пластинкой, плотно прилегавшей к морщинистой сухой коже. Плоская голова змеи представляла собой светящийся циферблат часов.

— Это полупроводниковые часы, — объяснил Анданте.

— Снимите их, — попросил Сёма.

— Это нежелательно, мой юный друг. Потому что после этого часы придется специально регулировать. Часы я не снимаю с руки уже больше года.

Сёма невольно хихикнул.

— Удобные же у вас часы, — заметил он.

— Зато их никогда не надо заводить, — серьезно ответил Анданте. — За последние пятнадцать лет они только один раз ушли вперед на три минуты, когда у меня поднялась температура из-за простуды.

— Значит, ваши часы простудились вместе с вами? спросил Сёма, думая, что старик шутит.

— Вглядитесь внимательно в эти электрические часы. В них протекает ток от полупроводниковой тепловой батарейки. В корпусе змейки проходят две проволочки, сделанные из двух различных полупроводниковых материалов. Металлическая пластиночка, прилегающая к коже моей руки, представляет собой спай этих двух полупроводников. Два других конца от полупроводниковых проволочек выведены на воздух через глаза змеи и тоже соединены тонкой металлической пластинкой...

— А из каких полупроводников сделаны эти проволоки внутри змеи? Из светочувствительных? — перебил Сёма.

— Нет! В моих часах полупроводники, изменяющие свои свойства в зависимости от температуры.

— Ну, а как же они действуют? — нетерпеливо спросил Сёма.

— Очень просто. В полупроводниковых проволочках возникает электрический ток благодаря разности температуры между пластинкой, прижатой хвостом змеи к коже моей руки, и той, которая выведена через глаза змейки. Пластинка на хвосте змеи нагревается моей кожей до температуры тела, а пластинка в глазах змеи имеет температуру окружающего воздуха. У меня обычно бывает 36,4...

— А у меня всегда 36,6, — оживился Сёма, но, вспомнив о позорной истории с термометрами, умолк.

Анданте продолжал объяснение, сделав вид, что не заметил смущения Сёмы.

— Таким образом, между температурой окружающего воздуха, которая в нашем подземном мире не превышает шестнадцати градусов, и температурой моего тела имеется разность в двадцать градусов. Этой разности температур вполне достаточно, чтобы в теплочувствительных полупроводниковых проволочках внутри моих часов протекал электрический ток.

— А дальше что? — спросил Сёма.

— Дальше электрический ток приводит в действие крохотный моторчик. Моторчик двигает шестеренки, а к одной из шестеренок прикреплена золотая стрелка моих часов.

— Ну, а что же все-таки произошло с часами во время вашей болезни? — не унимался Сёма.

— Температура моего тела во время болезни поднялась до сорока градусов. Это вызвало сильное увеличение электрического тока в полупроводниковых проволочках. Число оборотов моторчика возросло. Стрелка стала вращаться быстрее, чем полагается. И часы ушли вперед на три минуты.

В этот момент разговор Анданте и Сёмы был прерван мягким аккордом невидимого рояля.

Только тогда Сёма обратил внимание на то, что Селенар и Диаманту давно уже чем-то заняты около огромного пульта со множеством кнопок и переключателей. Он подошел к Селенару, который что-то завинчивал, насупив густые черные брови. Не дожидаясь вопросов Сёмы, он перевел ему смысл многочисленных надписей на пульте управления.

— Эта часть щита называется «Солнечное утро», а вот — «Пасмурный день», «Ясный вечер», «Звездная ночь», «Яркий закат». С этого пульта мы управляем светом и звуками, заменяющими здесь живую природу...

Диаманту подошел к Селенару и мягко сказал ему что-то, улыбаясь. Селенар прекратил объяснение, и в тишину начали робко проникать звуки перебираемых струн.

И тут же зажглись слабым светом опутавшие Остров фонари. В появившейся бледно-розовой световой дымке исчезли резкие контуры скалистого рельефа. Торопливо забегали разноцветные лучи и исчезли. Началось рождение чудес. На склонах холмов появились очертания широколистых деревьев. Платаны медлительно раскинули свои громадные листья.

Зазвучали басовые аккорды роялей. Вступили скрипки. Их звуки слились в резком звучании и оборвались на высокой ноте. У подножия скал мгновенно выросли острые пики кипарисов и елей.

Мелодию повел рояль. Он постепенно увлекал за собой оркестр, который послушно шел за ним, стихая по временам и уступая дорогу его величественным аккордам.

Розовая дымка над Островом окрасилась в оранжево-алые тона восходящего солнца.

И вдруг звуки рояля смолкли, отступили скрипки и зазвучал орган.

Сквозь световую пелену над Островом стали проникать яркие солнечные лучи. Алыми пятнами засмеялись поляны маков на склонах скал. У домиков с плоскими крышами появились розы, застенчиво застывшие с каплями росы на лепестках.

В этот момент оркестр заключил союз с органом, и они вместе начали нарастающий подъем музыкальной волны. Скрипки вели наступление. Звуки рояля то убегали вдаль, то возвращались и радостно плескались в поднимающейся волне музыки.

Кое-где в ущельях появились стремительные ручейки, стремглав бегущие по серым камням. На склонах засветились альпийские фиалки.

Но вот приблизился гребень музыкальной волны.

В мощном кольце звучания скрипок загудели низкие голоса органа. Полыхали горячие звуки труб.

Ручьи стремительно сбегали вниз со скал.

И вдруг волна музыки рассыпалась в ликующих звуках роялей.

В тот же момент засверкала гладь реки. Солнечные зайчики заиграли на листьях деревьев и запрыгали яркими пятнами по воде.

Это было утро.

Сёма протер глаза. Рядом стоял Диаманту и улыбался. Селенар внимательно следил за сигнальными лампочками пульта управления. Анданте тихо напевал какую-то мелодию.

— Что это такое? — спросил, очнувшись, Сёма.

— Это наше свето-звуковое представление, которое мы назвали «Солнечное утро». Те музыкальные инструменты, которые вы сейчас слышали, спрятаны за скалами. Но музыкантов там никаких нет. Инструментами управлял на расстоянии Селенар.

Толстый старик с мохнатыми бровями стоял у пульта с кнопками и улыбался. Он нажал одну из кнопок — и загудел орган. Одновременно появилось несколько красных маков на вершине одной из скал.

— Видите, Сёма, — сказал Селенар, — я играю не только на музыкальных инструментах, но и на разноцветных световых лучах, а эти разноцветные световые лучи падают на полупроводниковые картины, которые начинают светиться.

— А откуда красные маки? — спросил Сёма.

орожка из солнечных зайчиков привела Сёму и Диаманту к стройной колоннаде, поддерживающей легкую стеклянную крышу.

Диаманту поднялся по голубоватым ступеням. Сёма последовал за ним. В полной тишине они вошли в царство живописи.

— Мы изготовили полупроводниковую копию знаменитой картины Леонардо да Винчи «Джиоконда», — сказал Диаманту, остановившись перед портретом женщины, лица которой, казалось, на несколько секунд коснулась легкая улыбка. — Нам удалось разгадать тайну неуловимой улыбки Джиоконды,— тихо произнес старик,— Наш портрет сделан из мельчайших кристалликов. Они подобраны таким образом, что свечение каждого из них можно увидеть, только если смотреть на эту часть картины под определенным углом зрения. Если вы будете медленно обходить картину, то перед вами попеременно будут возникать чередующиеся вспышки различных кристалликов. Благодаря их микроскопическим размерам отдельные вспышки свечения различных полупроводников сливаются вместе, и потому кажется, что на картине возникает движение. Пройдитесь медленно перед портретом знаменитой Джиоконды.

Сёма медленно обошел портрет, не сводя с него пристального взгляда. Лицо портрета ожило. Джиоконда улыбнулась. Уголки губ дрожали от сдержанной усмешки, а в медленном движении глаз светилась затаенная мысль,

— Она у вас точно живая, — тихо сказал Сёма.

Старик указал на другую картину, висевшую неподалеку.

В зарослях камыша покачивалась лодка. Мальчик вытаскивал из воды сеть, в которой бились серебристые рыбки. Солнце полыхало прощальным заревом заката.

Сёма любовался сверкающим серебром рыб, медленным покачиванием камышей и игрой лучей опускающегося солнца.

Чудеса полупроводниковой живописи раскрыли Сёме секрет светозвукового представления «Солнечное утро». Ему стало ясно, что световые лучи от многочисленных фонарей на Острове заставляют играть различные музыкальные инструменты, управляемые с, помощью светочувствительных полупроводников, и одновременно создают свечение полупроводниковых кристалликов, из которых были выложены мозаичные картины на скалах Острова.

...Выйдя из колоннады, Сёма присел на светящийся камень. Ему почему-то стало грустно. Захотелось домой. Вспомнилась деревня, где жила бабушка и росли простые обыкновенные ромашки и колокольчики.

— Я поеду домой, — сказал он тихо.

Диаманту молча кивнул головой. Они обогнули колонну, светившуюся голубоватым светом, и пошли к берегу. Там их поджидали Анданте и Селенар. Старики с увлечением читали Сёмин учебник физики.

— Что такое радиотехника? — спросил Селенар Сёму.

— Как применяют в радиотехнике полупроводники? любопытствовал Анданте.

— Могут ли проникнуть радиоволны к нам под землю? — задумчиво произнес Селенар.

Подземные физики застыли на дорадиотехническом этапе науки. Сёма понимал, что не сможет удовлетворить любознательность стариков, и ему осталось только подарить им Женькин учебник физики.

Селенар бережно перелистывал помятые страницы. Сёма отошел в сторону. Диаманту и Анданте горячо заспорили о чудесах радиотехники. Наконец наступила пауза. Старики подозвали к себе Сёму.

— Дорогой друг, — начал Диаманту свое обычное вступление, — нам стало ясно, что путь развития физики в нашем подземном мире во многом разошелся с наукой на поверхности земли. Однако мы хотим самостоятельно довести до конца намеченные нами исследования. Поэтому, покидая наш Остров, вам придется выполнить одно наше условие.

— Я готов выполнить любую вашу просьбу, — твердо обещал Сёма.

— Вы должны дать нам честное слово, — торжественно произнес Диаманту, — что сохраните в тайне путь в наш подземный мир. Никто на поверхности земли не должен знать о том, где находится известная вам подземная пещера.

И Сёма Разведкин дал свое честное слово.

то было в первых числах золотистого московского сентября. Осенняя листва, подрагивавшая от легкого ве-терка, шелестела перед распахнутым окном. Свежевыкрашенные парты сверкали, как лакированные крышки роялей.

Однажды утром на дверях седьмого класса появилось объявление:

«В семь часов вечера в помещении физического кабинета состоится первое заседание Клуба искателей.

Повестка дня:

Доклад члена клуба Сёмы Разведкина: «О правдоподобности некоторых моих приключений».

Приглашаются только ученики 7-го класса».

Объявление наделало много шуму. После первого взрыва насмешек всеми овладело неудержимое любопытство. Сёма отвечал на все вопросы очень коротко и туманно, изумляя друзей своей необычной молчаливостью. Вскоре стало известно, что заседание состоится без преподавателя, и на него будет допущена только уборщица тетя Матреша для наблюдения за порядком в помещении.

Всеми овладело нетерпение. Наконец стрелка больших часов в коридоре с громким щелканьем перескочила через последнюю минуту и остановилась на семи.

Ребята быстро входили в физический кабинет. Черные шторы на окнах были опущены. Яркий электрический свет отражался в стеклах портретов Ломоносова, Фарадея и Ньютона. Ломоносов мечтательно вглядывался в противоположный угол, Фарадей ехидно улыбался, а Ньютон скучно смотрел на потрепанную таблицу Менделеева.

В пять минут восьмого на кафедре появился Женька— он же председатель Клуба искателей. Почти одновременно открылась дверь, и вошла уборщица тетя Матреша. Она подошла к одному из задних столов и принялась тряпкой протирать чернильницы, не желая понапрасну терять время.

— Уважаемые члены клуба! — торжественно начал председатель. — Мы будем обсуждать в нашем клубе не только достоверные данные, но и некоторые фантастические сообщения, которым еще многие не верят...

— Брось хвалиться-то! — послышался голос Колотушкина, сидевшего близко от кафедры.

На Колотушкина зашикали. Он замолчал.

— Итак, — продолжал председатель, — сейчас выступит член нашего клуба Сёма Разведкин. Он недавно вернулся из научной экспедиции.

На кафедру поднялся Сёма. В руках он держал какой-то предмет, завернутый в довольно помятый лист «Вечерней Москвы». Сёма бережно положил таинственный сверток на кафедру и начал доклад,

— Наука движется вперед, — сказал он. — Каждый день кто-нибудь открывает что-нибудь новое. Не знаю, как другие, а я еле успеваю следить за развитием науки по журналу «Юный техник».

Слушатели подтвердили слова докладчика одобрительным гулом.

— А вот попробуйте вы придумать что-нибудь такое, чтобы нигде про это еще не было написано, — продолжал приободрившийся Сёма. — Я сейчас расскажу вам про свои приключения и докажу их правдоподобность. А вы, если хотите, опровергайте.

— Молодец, Сёмка! Принимаем вызов! — снова подал голос Колотушкин.

— Мои приключения, — начал Сёма, — можно было бы назвать «На глубине тысячи эскалаторов под землей». Это название, — продолжал он, — показывает, что хотя события происходили под землей, но гораздо глубже, чем в метро...

Сёма вдохновлялся все больше и больше. Известные уже читателю приключения быстро разворачивались перед изумленными членами Клуба искателей. Докладчик всецело завладел вниманием слушателей. Он бегло отвечал на вопросы, прохаживался вдоль кафедры, рисовал на доске Кувшин электрических зарядов и надувал щеки, подражая звукам музыкальных инструментов на Острове Полупроводников.

Девочки шумно аплодировали, а председатель налил из крана стакан воды и вежливо подал его Сёме.

Но вот наступил и для Сёмы тот трудный и неизбежный для каждого ученого-докладчика момент, когда поднимается несколько рук сразу и каждый из выступающих задает по вопросу, действующему подобно удару в подбородок во время боксерского поединка.

— Где находится Дом с тремя петухами и лестница, ведущая к Лиловому морю?

— В каком году попали под землю индусы, спасенные капитаном Немо?

— Кто бросил в Яузу фиолетовую бутылку с запиской?

— Где, наконец, сама бутылка?

Сёма выслушал вопросы, мужественно улыбаясь.

— Итак, — начал Сёма, — отвечаю на первый вопрос. Я уже рассказывал, как мне пришлось дать индусам честное слово в том, что путь к Лиловому морю останется в тайне. Это слово мне нетрудно сдержать. И вот почему. — Здесь Сёма сделал многозначительную паузу. — Дело в том, — продолжал он, — что месяц тому назад снесли начисто Пенькосбытконтору, а решетку с тремя петухами сдали в металлолом. Место, где стоял Дом с тремя петухами, залили асфальтом, а набережную забетонировали.

Председатель встал с места и торжествующе спросил:

— Ясно?

— Ловко! — ответил Колотушкин и присвистнул.

Сёма сделал вид, что не заметил ехидства, и продолжал:

— В каком году капитан Немо спас Диаманту и его друзей? Вопрос законный, — солидно заметил он. Повторяю. Жюль Верн забыл о том, что между событиями в книгах «Двадцать тысяч лье под водой» и «Таинственный остров» прошло шестнадцать лет. Ясно, что индусы были доставлены капитаном Немо во время этого шестнадцатилетнего периода. Когда именно? Для того чтобы ответить на этот вопрос, надо либо прибавить лет десять к тому году, в котором по ошибке одновременно началось действие в обеих книгах, либо, наоборот, вычесть. Правильный ответ на этот вопрос смог бы нам дать только сам Жюль Верн.

Сёма вздохнул и уныло помолчал, давая понять, как удручает его смерть знаменитого писателя.

Председатель снова произнес:

— Ясно?

Сёма, не теряя времени, перешел к ответу на третий вопрос:

— Уважаемые члены клуба! На вопрос о том, кто бросил фиолетовую бутылку с запиской в Яузу, я могу ответить только предположением. — Сёма медленно прошелся по кафедре. — Я думаю, — сказал он задумчиво, что эта бутылка была брошена одним из друзей и последователей капигана Немо, которому он завещал открыть при благоприятных обстоятельствах тайну местонахождения спасенных индусов и вернуть их на родину. Может быть, этот друг капитана, — продолжал, увлекшись, Сёма, — жил где-нибудь поблизости от нас и передал бутылку и завещание Немо своему сыну...

— Или правнуку... — подсказали слушатели.

— Или дяде, — пискнули девочки.

— Или тете, — крикнул Колотушкин.

— Уважаемые члены клуба! — крикнул Женька охрип-шим голосом. — Прошу вас соблюдать тишину, чтобы получить ответ на последний вопрос: где же сама фиолетовая бутылка?

— Да, да! — зашумели члены клуба. — Где фиолетовая бутылка?

Сёма стал медленно разворачивать таинственный предмет, завернутый в старую «Вечернюю Москву». Все затаили дыхание. Наконец Сёма извлек из бумаги разбитую фиолетовую бутылку без горлышка, имевшую действительно очень странную форму. Сёма подошел к доске и, держа остаток бутылки в левой руке, стал рисовать предполагаемую форму горлышка. На доске появился набросок фантастической бутыли. Сёма отошел в сторонку и скромно произнес:

— Этот рисунок дает некоторое представление о редкостной бутылке, которую я собираюсь отдать в музей.

— Вот уж нет, голубчик! — раздался неожиданный возглас с задней парты, и, ко всеобщему изумлению, к доске двинулась тетя Матреша. В одной руке она держала чернильную тряпку, а в другой... фиолетовое горлышко от знаменитой бутылки. — Я те дам в музей! — возмущенно повторила она и неожиданно обратилась к председателю собрания: — Это ты, оказывается, Женька, разбил весной мою заветную чернильную бутылку! А ведь она мне от тети Маруси досталась. Еще тетя Маруся из нее фиолетовые чернила в парты наливала. И хранила-то я бутылку в заветном месте под лестницей уж, поди, лет пять! Сколько озорников у нас в школе перебывало! И ведь никто ее не нашел. А ты, голубчик, обнаружил.

Тетя Матреша бросила горлышко фиолетовой бутылки на газету.

— Вот тебе и завещание капитана Немо... — протянул кто-то.

— Значит, бутылку разбил Женька? Записку написал Женька? Запечатал ее и бросил в Яузу? — закричали девчонки.

— А врать-то ты мастер! — заключила тетя Матреша, обращаясь на этот раз к Сёме, и привычно протерла чернильницу на кафедре.

Наступила тишина.

— А мне все равно было очень интересно, — произнесла дрожащим тоненьким голоском Зиночка Матвеева и тряхнула тоненькими косичками.

— Сила! — поддержал ее Колотушкин. — Молодец, Сёмка! Если бы не тетя Матреша, я бы тебе на пять минут поверил. — И добавил ухмыляясь: — Но последняя минута все решает очень круто...

Женька воспользовался благоприятным затишьем и крикнул:

— На этом мы заканчиваем обсуждение доклада Сёмы Разведкина «О правдоподобности некоторых моих приключений».

Тетя Матреша выпроваживала возбужденных членов Клуба искателей. Последним выходил Сёма Разведкин. У самой двери он оглянулся, и ему показалось, что Фарадей дружелюбно улыбается ему с портрета, а Ломоносов даже слегка кивает головой.

«Жаль, нельзя никому рассказать. Ведь опять не поверят!» — с досадой подумал Сёма и пошел домой.

...И вот мы снова на берегу Яузы. Серые осенние листья забились в выемку у самого берега и изредка подрагивают в тихом течении воды.

Двухседельный велосипед Сёмы и Жени лежит на боку среди сломанных кустиков пыльного татарника и нескольких уцелевших с лета ромашек.

Женька точит о камень перочинный ножик, а Сёма задумчиво следит за ленивым течением Яузы.

— Как ты думаешь, Женька, — спросил Сёма, не сводя пристального взгляда с речной зыби, — неужели все чудеса мы выдумали, а взаправду была только бутылка тети Матреши, которую ты бросил в воду?

Женька перестал точить нож и тоже внимательно посмотрел на реку. Яуза тихо плещется около берега, бормоча что-то непонятное.

— Нет! — ответил Женька. — Мы только начали искать чудеса. Может быть, наша история приведет нас каким-ни-будь неожиданным путем к настоящим открытиям. Вот, например...

И Женька поворачивает разговор к рассуждениям о физике.

Но Сёма не слышит его. Он смотрит на тропинку, пропадающую в сиреневом сумеречном тумане, и ему кажется, что именно она ведет к чудесам.

Оглавление