IV

Сначала появилось сообщение, неизвестно откуда пришедшее, передаваемое людьми из уст в уста. Рассказывалось об удивитель­ных победах Марека, и несмотря на то, что их одерживал Победи­тель, люди удивлялись и не очень этому верили, особенно потому, что никто не мог указать источник информации... Указывали на полудиких рыбаков из окрестностей Перешейка, которые в обще­стве какого-то сумасшедшего старика объявились поблизости от Теплых Озер: вроде бы один из их земляков, покинув войско, по неведомой причине вернулся домой и принес хорошие новости, но поскольку все эти новости шли из неизвестного источника, их принимали осторожно, хотя и внимательно выслушивали, погля­дывая на Великое Море, за которым находилась страна шернов.

Этот поход людям, привыкшим за много веков к господству шернов, казался чем-то настолько неправдоподобным, что они до сих пор не могли освоиться с мыслью, что он произошел в самом деле, и вопреки благоприятным известиям, ожидали неудачи, бег­ства воинов и нападения преследующих их шернов. Уже были такие, которые отсутствие точных сообщений объясняли гибелью смелых безумцев и злословили на счет Победителя, еще недавно чрезмерно ими восхваляемого...

И когда наконец в сером свете наступающего утра на берегу за­мерзшего моря появилось двое саней, народ с тревогой вышел на­встречу прибывшим, не смея даже спросить их, не последние ли они из тех, кто остался в живых и еще успел избежать разгрома. Но из саней вышли люди усталые, но веселые и, смеясь, напра­вились к городу, приветственно махая руками... Раздался вздох облегчения, и все кинулись к ним навстречу, окружая их шум­ным и любопытствующим кольцом... Они рассказывали вещи со­вершенно неслыханные: как Победитель триумфально движется через земли шернов, безжалостно истребляя их население, как он покорил уже все города, расположенные на побережье и на равнинах, наполнив страну смертью и страхом, а теперь отпра­вился на юг, в горы, поднимающиеся к полюсу, где в недоступных городах укрылись оставшиеся в живых шерны. А их он по­слал сюда, чтобы они привезли запас боеприпасов, которые были уже на исходе.

Толпа, охваченная безумной радостью, подняла прибывших на руки и триумфально с громкими криками понесла их к храму.

Утро было морозным, и половина снега еще не сошла, когда это все произошло. Большинство жителей поселения при Теплых Озерах еще спали или в закрытых домах ждали теплых лучей солнца. Однако нарастающий шум разбудил их, и они выходили из тихих домов с еще не пробудившимися ото сна глазами, но, ус­лышав, что происходит, присоединялись к толпе, которая в такой ранний час заполнила уже всю площадь перед храмом.

Элем, услышав шум из своего дворца, сразу подумал, что это вернулся Победитель, и поспешно приказал облачать себя в одеж­ды первосвященника, но Севин доложил ему, что это всего только посольство, прибывшее с радостной вестью. Поэтому, не дожи­даясь, пока его оденут, он вышел в домашней одежде с наброшен­ным на плечи мехом — и с порога потребовал, чтобы послы снача­ла поклонились ему и доложили, как обстоят дела. Они, однако, видимо, по поручению Победителя, отправились искать девушку с золотыми волосами и, найдя ее в переходе из старого дворца в храм, упали перед ней ниц и вручили ей дорогие подарки. А имен­но: розовый жемчуг, содранный со старинных торжественных одежд шернов, предметы, вырезанные из кости, золотые украше­ния, похожие на удивительные цветы.

Ихезаль молча приняла подарки с одной только бледной улыб­кой на губах, а когда все руки были уже заняты драгоценными предметами, послам вдруг показалось, что в ее глазах загорелся ка­кой-то злой отблеск, подобный отблеску стали. Но она быстро опу­стила ресницы, милостиво и обольстительно улыбаясь, и обрати­лась к удивленным послам:

— Неужели вы не привезли мне того, что для меня ценнее всех самых дорогих вещей, ценнее этого розового жемчуга? Неужели никто не взял с собой для меня того, что краснее всего на свете и, как колокол, звонит в стране шернов? Почему вы не привезли мне самого дорого подарка, который я хотела бы иметь?

Так она говорила, не помня себя от волнения, а когда послы ста­ли допытываться: что же это такое? чего бы она желала получить? Уж они постараются доложить об этом Победителю, она добавила совершенно непонятные слова:

— Я бы хотела получить его сердце, его алое сердце!

Среди послов был один молодой юноша, почти мальчик, кото­рый сам попросил у Марека о возвращении, соскучившись по семье. Он с самого начала — видимо, с восторгом — смотрел в ли­цо Ихезаль, а когда она кончила говорить, он неожиданно выхва­тил из-за пояса кинжал и вонзил его в себе в горло. Кровь из раны полилась потоком, и он в судорогах упал на пол.

Возникло замешательство. В неслыханном удивлении послы кинулись к нему на помощь, но он жестом отстранил всех, глядя с угасающей улыбкой в лицо золотоволосой девушки... Только ког­да Ихезаль, преодолев отвращение, склонилась над раненым, он с трудом прошептал хриплым голосом:

— Я должен был умереть, потому что понял слова твои и, ос­тавшись жить, выполнил бы твое желание!

Больше ему ничего сказать не удалось. Ихезаль также его ни о чем не спрашивала. Она отвернулась от умирающего и, слегка по­жав плечами, отошла вглубь с выражением жалости и неудоволь­ствия на лице.

Ее собственные слова и смерть, которая непосредственно после них наступила, показались ей чем-то отвратительным: теперь у нее было впечатление, что это не она сама, а какой-то злой дух го­ворил ее устами, глаза ее налились слезами, а сердце наполнилось неукротимой любовью к тому далекому и ясному богу... Горсть хо­лодных жемчужин она прижала к груди, шепча исступленно:

— Нет, нет, нет! Пусть твое сильное сердце бьется и живет, пусть лучше я погибну от тоски! Я первая отдала бы твоего убийцу на муки вечные, о любимый! — и хорошо, что этот юноша сразу же наказал себя, осмелившись подумать о том, что я сказала!..

Одновременно в ее глазах возник образ подвешенного Авия: че­тыре кровавых глаза и черные крылья на полированной стене по­ниже золотого Знака Прихода. Она почувствовала непреодолимое желание взглянуть в эти страшные и зачаровывающие глаза, что­бы увидеть в них огорчение при виде присланных ей даров...

Машинально, не думая о том, что делает, она спустилась по ле­стнице и отворила дверь темницы.

Авий поднял голову. А она медленно, не спеша зажгла все све­тильники и под потолком и на стенах, и начала молча играть розо­вым жемчугом, пересыпая его из ладони в ладонь, радуясь тому, что ее ногти похожи на него и блеском, и цветом. А потом неожи­данно кинула несколько жемчужин в лицо чудовищу и громко, се­ребристо засмеялась. Авий втянул голову в плечи и следил за ней горящими глазами. Ихезаль подошла к нему еще ближе.

— Что, узнаешь? — сказала она, показывая ему золотые укра­шения, присланные ей Победителем из-за моря.

На губах ее играла невинная улыбка.

Он узнал драгоценности, которые она пересыпала перед его гла­зами — и на мгновение его лоб затянулся темно-серой, мутной краской и погасли кровавые глаза, прикрытые веками. Вскоре, од­нако, он снова открыл их и быстро взглянул на девушку.

— Узнаешь? — повторила она. — Это для развлечения при­слал мне всемогущий Победитель в знак того, что он с победой прошел вашу страну и поразил шернов своим оружием! Он завое­вал города и истребил их жителей! Разрушил стены, а башням приказал упасть к его ногам! Пусть будет благословен Победитель, истребитель шернов, и благословенна звезда Земля, которая его прислала!

Что-то вроде усмешки появилось у ороговевших губ чудовища.

— Да, — сказал он через минуту, — сильный человек, которого вы называете Победителем, действительно прошел через нашу страну и разрушил города наши, а жителей их поубивал. Вижу в твоих руках драгоценности, часть несметных сокровищ наших, которые мы собирали веками с тех пор, когда людей еще не было даже на Земле, и она светила нам ясно, как солнце... Прошел ваш Победитель над морем и через равнину, но дальше произошло то, о чем ты не говоришь, а я знаю: он дошел до высоких гор и остано­вился перед ними, бессильный! Не поможет ему ни огнестрельное оружие, ни железные столбы, бьющие огнем: остановился ваш прославленный Победитель перед высокими горами, где города шернов расположены на вершинах скал и внутри их! Он смотрит наверх, как собака, у которой из-под носа ускользнула уже настиг­нутая птица, взлетев на ветку высокого дерева. Вот какова мощь вашего Победителя, вот какова его сила! Широкие крылья шернов поднимают их сегодня, как и много веков назад, на вершины скал, в неприступные дома, откуда они могут смеяться над врагами и их непомерной спесью!

Шерн рассмеялся своим скрежещущим голосом, прикованный железными цепями к стене, и уставился кровавыми глазами на де­вушку, руки которой медленно опали вдоль бедер, рассыпая розо­вый жемчуг на каменный пол темницы.

— Кто вы такие, существа жалкие и несовершенные? — снова начал он через минуту. — Кто вы такие по сравнению с нами? Хва­литесь своим умом, а мало чем отличаетесь от собак, которые раз­множаются здесь, на Луне, подобно вам. Прибыл к вам человек с Земли и рассказывает о событиях и изобретениях, которые там су­ществуют...

Мы давно уже прошли через все это, мы, шерны, и уже успели забыть обо всем, придя к мудрому выводу, что нужно только жить и приказывать другим работать за себя! Иди! Расскажи своему По­бедителю, пусть он пойдет в Великую Пустыню и обыщет развали­ны городов, которые превращаются там в пыль, — и узнает, о чем мы знали много веков назад, когда на Земле еще не существовало жизни! Пусть приделает себе крылья и завоюет за морем наш са­мый большой город, на скалах расположенный, пусть научится чи­тать книгу, которая там укрыта, книгу, написанную красками — и убедится, что мы уже знали о Земле, когда мы ей даже не снились, и какой груз знаний уже отбросили, как ненужную вещь! Все то, чем вы стараетесь нас покорить, то, чем сейчас хвалитесь на Земле, что считаете самым ценным и только вам присущим!

Девушка слушала поток этих скрежещущих слов со странным ошеломлением, не смея оторвать глаз от фигуры шерна, который показался ей внезапно не только страшным, но в то же время каким-то высшим существом... Он, видимо, заметил это, потому что его глаза блеснули нескрываемой гордостью, неприличной для во­еннопленного, и насмешливо сказал:

— Какое имеет значение временное преимущество вашего По­бедителя? Если он не вернется на Землю, то сдохнет здесь, а вы будете нам служить по-прежнему!

Он замолчал и впился пронзительным взглядом в изменившее­ся лицо девушки.

— Племя человеческое будет служить нам, исключение будет сделано лишь для той, которая захочет стать госпожой и пойдет добровольно за шерном в чудесный город, построенный в горах, чтобы там с ним вместе управлять и иметь морцев, более послуш­ных, чем собаки, и людей, выбранных для услуг, а еще несметные сокровища, сверкающие ярче, чем звезды в ночи! Царить там бу­дет человеческая женщина, выбранная шерном — будет царить с той минуты, когда поймет и узнает, что нет ни добра, ни зла, ко­торое придумали слабые люди, нет ни правды, ни лжи, ни нака­зания, ни награды, есть только одна сила, сосредоточенная в вы­сшем творении мира — в шерне!

Испуганная Ихезаль, собрав все силы, отступила, дрожа всем телом от странного, непонятного для нее самой чувства...

— Подойди! — крикнул Авий.

Она громко закричала и бросилась к двери. На лестнице она упала, обессиленная, и разразилась рыданиями.

Придя в себя, она услышала голоса множества людей, напол­нявших храм. Ей доставило облегчение, что она здесь не одна, и, поднявшись, она почти с радостью побежала, чтобы смешаться с толпой.

На амвоне, давно пустующем, снова стоял первосвященник Элем и пересказывал собравшимся слова послания от побеждаю­щих воинов, привезенные из-за моря. Он славил силу и храбрость человеческого племени, славил его превосходство над всеми ос­тальными творениями в мире, одновременно говоря о звериной темноте и дикости обреченных на погибель шернов... Голос его, не слишком громкий, но пронзительный, резко отдавался между ко­лоннами храма, вызывая иногда сильно произнесенным словом звучащее где-то под куполом эхо.

Он говорил долго и в конце концов закончил гимном в честь ве­ками ожидаемого Победителя, который прибыл с Земли, а когда исполнит свое предназначение, снова вернется на Землю. Когда он перестал говорить, наступила минутная тишина — и тогда от входа в храм неожиданно прозвучал голос:

— Неправда! Неправда! Победитель не прибыл!

Все лица повернулись в ту сторону. На широком основании ко­лонны, прислонившись к ней спиной, стоял старик в старой одеж­де Братьев Ожидающих, с наголо обритой головой и пылающими глазами. Худую руку он поднимал над головами людей и, потря­сая ей в воздухе, кричал, не помня себя:

— Неправда! Лжет Элем, предатель, опозоривший орден! По­бедитель не прибыл на Луну! Это говорю я, последний и единст­венный из Братьев Ожидающих! Этот победитель — фальшивый! Мертвые не встали, не встали мертвые!

Начался шум и всеобщее замешательство. Большинство со стра­хом слушали слова старца, как слова пророка, стоящего на пороге смерти, другие бросались к нему с ненавистью, чтобы стянуть его и выбросить за двери храма. Однако ему на помощь подоспели по­лудикие жители из окрестностей Перешейка. Они заслонили его мощными телами, крича:

— Правду говорит пророк Хома! Прочь Элема! Прочь фальши­вого Победителя!

У дверей началась драка, и рыбаки, несмотря на отчаянное со­противление, вынуждены были покинуть храм вместе со старым Хомой, выброшенные наружу. На площади они, однако, окружи­ли монаха плотным кольцом, а он, поднятый на их плечи, снова начал говорить:

— Проклятие Луны лжи и лицемерию! Орден священной де­вицы Ады растоптан ногами, а тело ее сожжено в прах! Ограблена сокровищница и осквернена шерном, запертым в месте, где хра­нилось Слово! Бедствия падут на Луну из-за этих грехов! Неприя­тель прислал сюда фальшивого Победителя, который увел всех людей, чтобы они больше уже не ждали! Несмотря на сражения, о которых вы слышите, он не принесет избавления — придет еще худшая неволя, еще большее зло и угнетение!

Люди с ужасом слушали его, однако в ту же минуту послышал­ся мерный звук шагов стражников, присланных первосвященни­ком. Они, обученные Победителем, двигаясь плотным строем, в мгновение ока расчленили толпу и, отрезав Хому от его защит­ников, окружили его, как железным кольцом. Защитники стар­ца собирались начать отбивать его, но он сам сделал знак, чтобы они не мешали ему принять мучения. Тогда стражники заковали его худые руки в цепи и повели к новому дворцу первосвящен­ника.

Он сам, первосвященник Элем, уже сидел внутри, пройдя че­рез крытую галерею, соединившую с недавних пор его дворец с храмом, и разговаривал с Севином. Его приспешник стоял перед ним с виду покорный и испуганный гневом хозяина, но его хит­рые глаза часто с пониманием смотрели на разбушевавшегося пер­восвященника, говоря больше, чем уста.

— Почему ты не исполнил то, что я приказал? — кричал Элем. — Почему позволил Хоме прийти сюда?..

Севин низко склонил голову.

— Ваше Высочество, вы несомненно правы и всегда отдаете мудрые приказы, но в этом случае трудно было исполнить их, по­тому что Ваше Высочество не позволило арестовать Хому...

— Существовала тысяча способов, чтобы его задержать!

— Конечно. Это моя вина, как начальника полиции Вашего Высочества, что я не смог найти среди этой тысячи ни одного результативного... Впрочем, дальнейшее пребывание этого безумца среди рыбаков грозило серьезной опасностью. Его последователи усиливались и объединялись, на теле нашего государственного устройства мог образоваться нарыв. Поэтому мы позволили ему переходить с места на место и везде разбрасывать зерна, это луч­ше, нежели он ожидал бы урожая в одном месте. Теперь все зави­сит от воли Вашего Высочества. Мы можем вытоптать эти редкие ростки или позволить им разрастись, если Ваше Высочество при­знает это разумным... Хома выполнил свое предназначение, и се­годня он в наших руках. Признаюсь даже, что умышленно позво­лил ему сегодня дойти до храма, именно сегодня, когда в дошедших до нас сообщениях из страны шернов мы имеем опровержение словам этого безумца...

Элем задумался. С минуту он сидел неподвижно, разглаживая белыми руками длинную черную бороду, и смотрел на Севина — уже, разумеется, без гнева, даже с некоторым удивлением. На­чальник полиции стоял опустив глаза, на губах у него играла едва уловимая усмешка.

— Пусть его приведут сюда, — приказал неожиданно Элем. — Я хочу поговорить с ним наедине.

Севин поклонился и вышел, и через несколько минут солдаты привели в зал старика с закованными руками. Первосвященник дал им знак, чтобы они удалились, оставив его с узником.

Хома стоял с нахмуренными бровями и высоко поднятой голо­вой, с удовлетворением ожидая мучений, которые он предрекал себе с давних пор. Он непомерно удивился, когда увидел, что пер­восвященник дружески приближается к нему и совсем не угрожа­ющим, а доверительным жестом кладет руку ему на плечо. Тень сожаления промелькнула по его морщинистому лицу — однако он сразу подумал, что, наверное, его слова тронули твердокамен­ное сердце первосвященника и что наступила подходящая мину­та, чтобы окончательно смягчить его. Он поднял окованные цепя­ми руки и заговорил:

— Несчастья падут на Луну, каких до сих пор еще не было! Шерны опоганят всех женщин наших, потом высохнет море, а по­ля перестанут приносить урожай. Все будут поочередно умирать, раз не стали ждать истинного Победителя, воскресителя мертвых, а дали обаламутить себя самозванцу! Голодная пустыня выйдет из границ своих и погребет под собой страну, где жили люди, чтобы даже следа не осталось от этих грешников!

Он говорил долго, придумывая все новые и новые кары и угро­зы, пока наконец замолчал, измученный, надеясь, что уже доста­точно тронул сердце первосвященника. Его только удивляло, что Элем не падает на колени перед ним и не кается. Рыбаки, выслу­шав даже четвертую часть таких угрожающих слов, давно бы уже бились головами об землю, раскаиваясь не только в совершенных грехах, но и в тех, которые им до сих пор даже не снились.

Элем спокойно и внимательно, хотя со странной усмешкой на губах, выслушал слова пророка — казалось, что он оценивает в уме их значение и доходчивость.

— Неплохо, неплохо! — сказал он, похлопав Хому по плечу. — Я даже не думал там, в Полярной Стране, что ты такой оратор, то есть я хотел сказать: пророк!

Хоме такое поведение первосвященника показалось непристой­ным, однако, не желая отталкивать в самом начале тянущуюся к нему душу, он не ответил ни слова, взвешивая в уме, каким путем вести дальше дело обращения.

Тем временем Элем уселся и приказал ему приблизиться. Про­рок невольно, благодаря усвоенной в течение многих лет покорно­сти по отношению к главе ордена, подошел к нему и уже готов был отдать ему поклон, как вдруг вспомнил о своем изменившемся в настоящее время положении. Однако у него не было времени на дальнейшие размышления, так как первосвященник неожиданно спросил его: .

— Скажи мне, какие у тебя основания говорить, что прибыв­ший с Земли Победитель не является истинным Победителем? Только не пророчествуй, а отвечай ясно и по порядку.

Хома вытянул руки, насколько ему позволяли кандалы, и начал считать на пальцах:

— Прежде всего, не встали мертвые, чтобы приветствовать его, как написано. Во-вторых, не наступил вечный день, и ночь по-прежнему опускается, вопреки предсказаниям древних пророков. В-третьих, не расступилось Море, чтобы открыть ему дорогу в страну шернов. В-четвертых, он побеждает шернов не сам, а при­казывает сражаться с ними людям. В-пятых... не встали мертвые...

— Это уже было! — воскликнул Элем. — Придумай что-ни­будь новое!

Хома рассердился, и снова его охватило желание пророчество­вать, тем более, что это было легче, чем кропотливо считать. Одна­ко теперь первосвященник уже не слушал его так терпеливо, как раньше. Он достаточно грубо прервал поток его слов и вызвал стражников, чтобы они отвели его в тюрьму.

— И придумай что-нибудь получше на всякий случай! — гром­ко крикнул он ему вслед.

После этого солдаты вывели пророка из дворца, он стал сопро­тивляться, не потому, что хотел остаться здесь дольше, а из прин­ципа, предчувствуя, что его мученичество уже начинается. Он снова был почти горд, когда его поместили в сухую и светлую ка­меру и предоставили все удобства, которые требовались при его здоровье и возрасте. Оглядевшись в своем новом месте жительст­ва, он удивленно покачал головой и робко спросил стражника че­рез окошко в двери: когда его будут забивать камнями? Стражник громко рассмеялся и посоветовал ему, чтобы он съел кусочек хле­ба, который лежит на столе, потому что, наверное, голоден. Хома по привычке стал обращать его, уговаривая отречься от фальшиво­го Победителя, но стражник хотел спать и не особенно прислуши­вался к его словам. Вскоре он зевнул и заснул в тот момент, когда старик был только на середине своей проповеди о неизбежном и страшном конце лунных жителей.

Тем временем перед дворцом на площади стоял Севин и разго­варивал с людьми, по удивительной логике толпы, возмущенными как выступлением Хомы, так и его пленением...

Приспешника первосвященника приветствовали криком и гра­дом оскорблений, однако он пресекал эти вспышки спокойно, с за­стывшей на худом лице улыбкой, и когда наступила тишина, он немедленно воспользовался ею и закричал:

— Его Высочество первосвященник Элем прислал меня, чтобы узнать о вашей воле относительно судьбы арестованного ста­рика!..

Эти слова произвели удивительное впечатление. Народ привык обычно узнавать о воле первосвященника и тогда уже больше не колебался относительно того, что должен делать: если был в хоро­шем настроении, слушал, если в плохом — отвечал громко и крикливо. Вопрос Севина привел толпу в полное замешательство. Сегодня все хотели поступить наперекор Элему, но было неизве­стно, каковы его намерения.

Крики прекратились, вместо этого начались раздоры в малень­ких группах, на которые разделилась толпа. Севин и это спокойно пресекал и наконец сказал, несмотря на то, что толпа еще не объ­явила своей воли:

— Его высочество будет рад, что его воля в точности совпадает с вашей. А он постановил именно то, чего вы требуете: допросить Хому, который сейчас удобно размещен во Дворце, а потом отдать его вам, чтобы вы сами свершили над ним свой суд...

Толпа разошлась, восхваляя Элема.

Под конец этого долгого дня Ихезаль снова навестила Малахуду. Когда она рассказала ему обо всем, что произошло, старик мрачно задумался.

— Я не должен был допускать, — сказал он через некоторое время, — чтобы Элем взял колпак первосвященника. Произошла ошибка.

Но на замечание девушки, что все еще можно исправить, что достаточно ему показаться толпе, чтобы его снова приветствовали как господина, он протестующе покачал головой.

— Я уже говорил тебе один раз и теперь повторяю: слишком поздно! Появившись сейчас, я только еще больше осложнил бы по­ложение. Я должен ждать здесь — в укрытии.

Ихезаль не настаивала. Вообще, в этот день она была странной: глаза ее смотрели на мир как бы из-за какой-то дымки, губы побледнели и дрожали...

Когда перед наступающим вечером она возвращалась через хо­лодное море, повернувшись лицом к золотому, заходящему солн­цу, щеки ее горели нездоровым румянцем, откуда-то изнутри про­свечивающим через белую кожу, а черные глаза, обведенные тем­ными кругами, казались еще глубже, чем обычно.

Пристав к берегу, она услышала гул толпы, все еще находящей­ся на площади и перед домами: клятвы, призывы, песни, ругань, все то, что наполняло сегодняшний день, — и губы ее сжались в гримасе непреодолимого отвращения. Она закрыла глаза, стара­ясь вызвать перед собой образ Победителя, но вопреки ее воле под опущенными веками замаячила только крытая черная тень шерна Авия, уставившегося на нее четырьмя глазами, пылающими кро­вавым огнем.

Все произошло именно так, как предсказывал шерн Авий.

Равнинную страну, расположенную между берегом Великого Моря и горами, поднимающимися поблизости от южного полюса, Победитель завоевал полностью. Он уничтожил около тридцати городов и перебил шернов, так что на этой территории их совсем не осталось. Долгих четырнадцать лунных дней прошло с той ми­нуты, когда воины высадились на таинственном берегу, и до сих пор воинское счастье шло за ними вслед. Но на четырнадцатый день, через год с лишним (если считать по земным меркам), год трудов и постоянных сражений, они очутились вдали от моря, в стране горной и недоступной.

Солнце здесь стояло днем довольно низко, описывая на небе по­логий полукруг, и ночью долго светилась вечерняя заря, свидетельствующая о том, что дневное светило спряталось неглубоко за линией горизонта. Дни были менее жаркие, а ночью мороз доку­чал не так сильно.

Огромные кольца гор возвышались перед ними, как крепости. Над непроходимым поясом лесов и зарослей, покрывающих подно­жия, блестели на солнце крутые зеленые луга, покрытые глубоки­ми расселинами... А выше был уже один сплошной камень, изо­рванный острыми скалами и накрытый сверху сверкающей ледя­ной короной...

Рядом с этими гигантскими кольцами возвышались покрытые лесом холмы, низкие и широкие.

На узких, зеленых долинах между горами нельзя было найти ни одной живой души. Тут и там встречались только брошенные жи­лища, преднамеренно разрушенные. Однако развалины эти вы­глядели довольно неказисто, видимо, это были только пастуше­ские шалаши, поспешно и без сожаления уничтоженные при от­ступлении перед неприятелем.

Но куда спрятались шерны? Марек невольно посмотрел на эти мощные природные каменные твердыни, которыми страна шернов была покрыта к югу, насколько мог охватить глаз. Горы тяну­лись за горами, гигантские укрепления, грозные и неприступные. И Победитель понял, что здесь его триумфальный поход должен закончиться, что с этой минуты единственная его задача — до та­кой степени не давать покоя шернам в их недоступных чертогах, чтобы они сами наконец потребовали мира...

Он нахмурился и уселся на камне, глядя на удивительную стра­ну перед собой... Мир с шернами! Мир с шернами! Он знал, что это равносильно поражению, потому что не принесет никакой вы­годы, и ничего людям не гарантирует... Когда он улетит отсюда, шерны снова войдут в силу, и вновь начнут беспокоить людей, не заботясь об обещаниях, которые он сумеет с них получить. Какое-го время их будет сдерживать память о страшном поражении на равнинах и угроза имени Победителя, но потом? Потом? Не захо­тят ли они жестоко отомстить за неожиданное нападение?

Дав людям огнестрельное оружие, Марек оставил себе тайну производства взрывчатого вещества — при этом он собирался, возвращаясь на Землю, после полного истребления шернов забрать с собой и оружие, чтобы лишить людей возможности использовать это в братоубийственных войнах...

Но теперь он видит, что полностью истребить шернов не удастся. Что же тогда? Нужно будет дать людям на будущее достаточно средств для борьбы, нужно будет научить их изготовлять взрывча­тые вещества и, улетев отсюда, постоянно думать, какие гибельные результаты могут эти знания принести людям серебряной планеты...

Он беспокойно оглянулся назад, на пройденные обширные равнины, тянущиеся отсюда к далекому морю, над которым плыло солнце, низко склонившееся над горизонтом. Оставить эту по­коренную страну — значило бы дать возможность шернам снова занять ее, восстановить свои силы на этих плодородных нивах, ко­торые, видимо, были их житницей... Тогда весь поход был пред­принят напрасно, и лучше было бы его не начинать... А если при­вести сюда людей из-за моря? Разделить между ними эти поля? Помочь им выстроить дома и поселения?

И все-таки когда он, Победитель, уйдет отсюда, они окажутся первыми жертвами мстительных шернов! На многие века, быть может, навсегда, эти люди были бы обречены на военную жизнь, с руками, сросшимися с оружием, с бдительными глазами, посто­янно вынужденными следить, не направляется ли на них враже­ское войско со стороны недоступных гор. И кто знает, смогут ли они обосноваться здесь, отделенные морем от своих собратьев, предоставленные собственным силам в непосредственной близо­сти от шернов? Кто знает, не станут ли со временем мужчины, по­селившиеся здесь, невольниками шернов? Не вынуждены ли бу­дут их женщины рожать морцев для нового угнетения рода чело­веческого? Люди, живущие в старых городах за морем, вместо того, чтобы помогать своим братьям, не станут ли со временем брезговать ими, как существами нечистыми, враждебно относясь к тем, которые должны будут стать преградой, отделяющей род че­ловеческий от шернов.

И это было бы Благословением, которое ожидаемый Победи­тель принес лунным жителям? И это был бы подвиг, за который будущие поколения стали бы восхвалять его имя?!

Марек вскочил и посмотрел на возвышающиеся перед ним го­ры. Нет! Здесь остановиться нельзя! Начав игру, нужно довести ее до конца: либо победить окончательно, либо пасть в борьбе — дру­гого выхода нет!

Он вызвал Ерета и Нузара. Когда они пришли, чтобы выслушать его распоряжения, он прежде всего обратился с вопросом к морцу:

— Где находятся шерны?

Нузар поднял на него удивленные глаза, не зная, спрашивает Победитель потому, что действительно хочет получить ответ, или потому, что хочет еще раз испытать его.

Помедлив, он показал рукой в сторону гор.

— Там...

— Где?

— Там, внутри.

— Внутри? За этой кольцевидной цепью скал?

— Да.

— Ты был там?

Нузар протестующе покачал головой.

— Нет. Они туда морцев не допускают. Впрочем...

— Что?

— Чтобы туда попасть, нужно иметь крылья, как у них, шер­нов. Скалы неприступны.

Победитель задумался. Тогда морец, убедившись, что отвернув­шийся Ерет их не слушает, встал на камень и шепнул Мареку:

— Может быть, сейчас уже время... изменить, господин? Шер­ны уже спрятались; мы могли бы теперь начать охоту на людей.

Марек, даже не отвечая, отослал его движением руки. А потом посмотрел на Ерета.

— Ну что?

Ерет неуверенно пожал плечами.

— Нужно иметь крылья...

Говоря это, он смотрел в лицо Мареку. А тот все молчал, только брови медленно стянулись у него перед глазами. Потом наконец он решительно заявил:

— Значит, у нас будут крылья. Наша воля станет нашими крыльями.

Лицо Ерета прояснилось. Быстрым движением он склонился к ногам Марека.

— Ты в самом деле для нашего блага прислан в этот мир, Побе­дитель!

Вскоре только что разбитые палатки уже складывались и велась подготовка к дальнейшему походу. Марек понимал, что прежде всего он должен продемонстрировать шернам свою силу, напав на них и разгромив их там, где они чувствовали себя в полной безопасности. В этих кольцевых горах, без сомнения, находились их тайные города, но которую из этих скалистых преград необходимо было преодолевать? Или шерны жили везде? А если после неслы­ханного труда, преодолев с воинами эту преграду, они увидят пе­ред собой только пустую котловину?

Расспрошенные морцы которых некогда подобрал Нузар, не могли дать определенного ответа. Они были не из этих мест, по­этому давали противоречивые и путаные показания... Умозаключе­ния тоже ни к чему не привели. Если бы шерны в этой стране из­давна подвергались нападениям, они выстроили бы свои города в центре самых недоступных гор, но если здесь всегда царил мир и не было необходимости укрываться от врагов, что могло вынудить их выбирать труднодоступные места? Почему бы им не поселиться на этих пологих, покрытых лесом холмах? С другой стороны, одна­ко, они могли теперь, оставив старые поселения, укрыться от напа­дения в горах, дающих им надежное и безопасное укрытие.

Во всяком случае Марек почувствовал, что перед ним проблема, которую одними размышлениями разрешить не удастся. Нужно будет пробовать, искать, узнавать. С этой невеселой мыслью он отправился в сторону южного полюса, предоставив пока дальней­ший выбор пути случайности.

В течение дня им удалось обойти обширное, покрытое лесом подножие одного из горных колец, и перед заходом солнца они ос­тановились в том месте, где этот вал прерывался, как бы открывая широкие ворота для удобного пути внутрь. Это была гигантская котловина, несколько заглубленная по отношению к окружающей ее почве, на ней изредка рассыпанные холмики, не соединяющие­ся друг с другом, и несколько тихих и лишенных жизни прудов.

Долгая, хотя и не слишком морозная ночь была проведена у это­го входа, в постоянном ожидании нападения шернов. Но они не появились. Поэтому с первым светом дня, едва серый контур гор об­рисовался на звездном небе, Победитель повел свое войско внутрь котловины.

Они прошли ее вдоль и поперек, исследуя каждый бугорок. Од­нако были найдены только брошенные поселения, как и там, в за­воеванной стране, поля, недавно обработанные, и следы поспеш­ного бегства... Шерна они не встретили ни одного...

Не подлежало сомнению, что обитатели здешних мест затаи­лись поблизости и готовятся к обороне. Взгляд Марека невольно обратился на гигантское, скалистое кольцо, возвышающееся на­против этих ворот по направлению к югу. Несколько десятков ки­лометров отделяли хилый отряд завоевателей от этой непоколеби­мой твердыни, которая сверкала перед ними в ярком свете утрен­него солнца.

Победитель поднял руку и показал Ерету на возвышающуюся до самого неба вершину.

— Я поведу вас туда.

Юноша склонил голову в знак послушания.

— Мы пойдем за тобой куда угодно, — сказал он.

И началось трудное восхождение. С северной стороны стены, возвышающиеся над лесом, показались Мареку такими непри­ступными, что он решил, несмотря на потерю во времени, обойти кольцо в поисках такого места, по которому легче было бы попасть внутрь. Но чем дальше они продвигались, тем выше вздымались скалы, и у Марека создавалось впечатление, что он вместе со свои­ми людьми идет вокруг неприступной крепости. При этом они опасались засады и не смели забираться в чащу лесов, чтобы вбли­зи поискать возможного для перехода места.

На Земле уже заканчивалась вторая неделя с тех пор, как они начали кружить вокруг гигантского «кратера», и приближался лунный полдень, когда они подошли к склону, свободному от леса и, как показалось, менее отвесному. Туда и направил Победитель своих воинов.

Они поднялись на некоторую высоту — по лугам, вначале по­росшим густой зеленью, а потом более скупым на растительность, где часто встречались каменные лысины, выступающие на поверх­ности. Потом им пришлось пробираться через огромные площад­ки, усыпанные кусками горной породы, перепрыгивать с камня на камень в постоянном, изнурительном напряжении... Стекающие с вершины горы, покрытой снегом, потоки воды бесследно исчеза­ли здесь среди камней, так что жажда постоянно мучила поднима­ющихся вверх людей. Некоторые уже почти падали от усталости, но ни один не посмел потребовать отдыха: все глаза смотрели толь­ко на Победителя, идущего во главе отряда — пока он шел, никто не хотел останавливаться.

Марек распорядился устраивать частые остановки, но отдых продолжался недолго, он хотел как можно быстрее подняться над осыпями, туда, где они могли найти стекающую по скалам воду. Но площадки, засыпанные горной породой, казалось, продолжа­лись бесконечно... После нагромождений из огромных, как дома, камней, между которыми были такие большие расщелины, что только благодаря небольшой силе притяжения на Луне, воины могли их перепрыгивать, пришла очередь осыпей тяжелых и дви­жущихся, они при каждом шаге уплывали из-под ног, таща людей за собой. Тогда люди сместились в сторону возвышающейся ка­менной гряды.

Она была потрескавшаяся и ненадежная благодаря множеству неустойчивых камней, втиснутых в расщелины. Ноги тут уже не помогали, нужно было спасаться при помощи рук.

В какой-то момент идущим впереди показалось, что они видят шернов, но вскоре оказалось, что это была иллюзия. Какой-то гор­ный зверь промелькнул между камнями и исчез... У изнуренных жаждой и тяжелым путем людей начались видения. Силы были на исходе.

В одном месте, где нужно было перебраться на другую сторону гряды, чтобы миновать гладкие утесы, один из воинов закачался и рухнул в пропасть. Идущие следом за ним остановились, у неко­торых задрожали ноги, а пальцы рук так судорожно вцепились в камни, что утратили всякую чувствительность. Люди начали огля­дываться назад и садиться, если место позволяло это сделать. На­ступила минута подавленности, кто-то застонал, с другой стороны ему ответил судорожный вдох... Послышался шум еще одного па­дающего тела. На этот раз какой-то воин сам прыгнул в пропасть: головой вниз, с раскинутыми руками...

Еще минута...

Затем впереди, в группе наиболее смелых и ловких воинов, ко­торые не заметили падения двух своих товарищей, усиленно взби­раясь вверх, послышался спасительный крик:

— Вода! Вода!

Обо всем было забыто — воины в безумной спешке кинулись вперед. Люди, минуту назад совершенно обессилевшие, с неверо­ятной ловкостью поднимались по зубчатой и отвесной грани — даже у ослабевших откуда-то появились новые силы.

Гряда заканчивалась здесь плоско, примыкая к широкой и об­ширной площадке, большей частью поросшей травой и разрезан­ной глубокой расщелиной, на дне которой бежал поток воды, ис­чезавший ниже в осыпях.

Марек смотрел, как люди толпятся, зачерпывая воду руками, ртом, шапками и жестянками — в общем, кто как может... Напа­дение шернов в этот момент могло быть просто губительным, но, к счастью, ни одной живой души вокруг не было... Несмотря на это, Победитель понял, что так он не может дальше двигаться, ес­ли не хочет потерять этих людей и самого себя. Теперь, когда была утолена первая жажда, он приказал воинам отдыхать, а сам, ото­брав себе несколько самых смелых воинов и прихватив Нузара, от­правился в горы, чтобы найти подходящий переход на гребень — а кроме этого, поднявшись, убедиться, стоит ли вести туда вои­нов, то есть есть ли внутри кольца поселение шернов...

Ерет тоже хотел идти с ним, но он приказал ему остаться с вой­ском и позаботиться о том, чтобы внезапное нападение не застало их врасплох.

Восхождение в горы было невероятно сложным. Марек не пере­ставал думать о том, что ему нужно будет преодолеть этот путь со всей громадой вооруженных и навьюченных людей, поэтому он выбирал самые легкие переходы, что требовало значительного вре­мени... Проходили долгие, часы; солнце, укрывавшееся за острым выступом скалы, склонилось к западу и, выглянув с левой стороны, начало обжигать лица идущих золотыми лучами... Трудность пере­хода увеличивалась с каждым шагом. Они были вынуждены пере­бираться на узкие площадки посредине утесов, нависающих над пропастями, подниматься в гору по расщелинам, усыпанным кам­нями, которые значительно затрудняли восхождение... Они остав­ляли на пройденном пути метки в виде маленьких холмиков из камней на видных местах.

Они все еще не дошли до линии вечных снегов. Характер пути вынуждал их продвигаться на восток, с небольшим подъемом в гору, поэтому они кружили под их границей, преодолевая засыпанные снегом расщелины, которые, однако, были слишком уз­кими и слишком круто подымались в гору, чтобы служить доро­гой наверх.

Наконец им попалась расщелина не шире, чем предыдущие, но значительно менее крутая и поднимающаяся вверх прямо до ши­рокой снежной пелерины. Кроме того, Марек заметил на снегу ка­кие-то следы. Это было что-то вроде отпечатков пальчатых ног шернов и борозд, видимо, образованных тяжелыми, втягиваемы­ми наверх предметами.

Теперь Победитель не сомневался, что он на правильном пути и что внутри горного кольца встретит шернов.

Не было уже необходимости продолжать путь одним и тратить на это время. Оставив при себе только Нузара, он отослал осталь­ных обратно, чтобы они привели сюда весь отряд уже знакомым им путем.

Наступили долгие часы ожидания, еще более мучительные, не­жели подъем в гору. Нузар свернулся в клубок под каким-то кам­нем, подобно зверю, и спал прямо на снегу; Победителя же в оди­ночестве начали мучить разные мысли и опасения. Он уже жалел, что не пошел за воинами сам: посланные могли не заметить меток, расставленных достаточно редко, и не попасть в нужное место... Он также боялся, что без его помощи и поддержки люди не смогут преодолеть трудности перехода, что при каком-либо неожиданном несчастном случае снова возникнет паника, что людей охватит страшная горная болезнь при виде неприступных скал и зияющих повсюду пропастей.

Наконец он подумал и об опасности, грозящей со стороны шер­нов, о которых во время тяжелого восхождения он постоянно за­бывал. Ведь в любую минуту они могли выскочить из засады и уничтожить их маленькую группу, попросту сбросив на них с го­ры камни.

Он чувствовал, что при этой мысли дыхание у него перехваты­вает. Только теперь он понял, насколько легкомысленным и без­умным был его поступок, когда с горсткой преданных ему и веря­щих ему людей он отправился к вершине.

Он посмотрел на спящего Нузара и поколебался, не разбудить ли его... Но вскоре отказался от этого намерения, которое ему са­мому показалось смешным и ненужным. Чем мог ему быть поле­зен этот морец с почти животным разумом?

Однако его охватывало все большее беспокойство, не позволяя сидеть на месте. Он встал и отправился обратным путем на гряду, ограничивающую расщелину с запада. Когда он вышел из тени и остановился, солнце залило его своим горячим светом. Он сощу­рился от его блеска и начал внимательно оглядываться вокруг, пользуясь биноклем. Он осматривал каждый камень, каждую рас­щелину и впадину, каждый изгиб, но ничего кроме камней не за­метил.

Видимо, шерны, не сомневаясь в неприступности скал, даже не подумали о необходимости устроить засаду... Вероятнее всего, они не верили, что Победитель отважится на этот безумный поход и тем более найдет эту, может быть, единственную доступную лю­дям дорогу на вершину.

Он вздохнул свободней. По крайней мере, с этой стороны опас­ность им пока не угрожала.

Он уже собирался спускаться вниз, чтобы пойти навстречу свое­му отряду, но его охватила непреодолимая лень. Он растянулся на скале, залитой солнечным светом, намереваясь немного отдох­нуть, но едва положил голову на сложенные руки, как его мгновен­но сморил сладкий и глубокий сон...

Через какое-то время его разбудило легкое прикосновение. Он с трудом открыл сонные глаза. Нузар сидел около него и показы­вал рукой вниз.

— Они идут, господин.

Марек вскочил на ноги.

— Шерны?

— Нет. Твои люди идут, Победитель.

Однако напрасно Марек смотрел в указанном направлении. Ос­трые глаза морца заметили то, чего он не мог увидеть даже через бинокль. Он уже думал, что Нузар ошибся, когда до него наконец долетел едва слышный шум голосов. Они, видимо, заметили сни­зу его, стоящего на высоком гребне на фоне белого снега. Послы­шались приветственные возгласы. Наконец он тоже заметил ма­ленькие, двигающиеся фигурки среди камней. Это действительно были его люди.

Через несколько часов они вместе двинулись в гору. Самые сильные шли впереди, по очереди прорубая широкие ступени в снегу, на которые вступали идущие за ними; так они медленно продвигались по расщелине, местами более крутой, чем казалось снизу. Более слабых и склонных к горной болезни привязали к длинным линям, обезопасив их таким образом от падения. Кроме того, Марек строго запретил воинам смотреть по сторонам. Они шли вперед молча, боясь криком или песней раньше времени пре­дупредить шернов о своем приближении.

Не раз идущим впереди казалось, что только несколько десятков шагов отделяют их от желанной цели, что еще немного усилий, и она будет достигнута — и они поспешно рубили еще более твер­дый снег, — но вскоре становилось ясно, что надежда оказалась на­прасной: вершина, которую они считали самой высокой, была только ступенью, за которой возвышалась новая сверкающая пло­скость, тянущаяся наверх... Усталые руки отказывались им слу­жить, а в ослепших глазах снег временами казался черным и начи­нал колыхаться, как море... Тогда Марек сам встал впереди и, гром­ко повторяя приказ: «Не смотреть вниз! Не смотреть вниз!» — повел падающих от усталости, загипнотизированных его волей лю­дей все выше и выше.

Расщелина, собственно, уже закончилась, превратившись в об­ширное, поднимающееся вверх, несколько вогнутое снежное по­ле. Рубить ступени на отлогой поверхности было уже излишне, поэтому цепочка идущих рассыпалась, превратившись в широкий полукруг. Каждый находил себе дорогу сам, как мог и умел.

И вдруг, произошла удивительная вещь. Перед глазами воинов, идущих впереди, внезапно, когда они меньше всего ожидали это­го, открылся вид внутрь гигантского горного кольца, в то время как идущие за ним даже не подозревали, что их товарищи уже до­стигли высшей точки... Они подходили маленькими группами и сами, в свою очередь, останавливались от удивления при этой кар­тине, необычной даже для лунных жителей.

С огромной высоты они смотрели на огромную круглую доли­ну, окруженную со всех сторон мощным горным валом с ледяны­ми вершинами. Долина была покрыта густой зеленью, с которой контрастировали темные пятна многочисленных озер. Небольшие возвышенности, похожие на зеленые камни, изредка были рассы­паны на дне котловины, поднимающейся пологими террасами к лесистым склонам гор. На этих террасах и на возвышенностях, а также у берегов некоторых озер белели небольшие поселения, ок­руженные садами. А посередине находился тупо стесанный конус высотой примерно до середины окружающего долину горного кольца, поднявший на своей вершине большой и укрепленный го­род, ощетинившийся сотней башен и стрельчатых строений.

Тень от юго-западного хребта уже покрыла большую часть доли­ны, укрывая сапфировым светом погасшие озера и подножие ко­нуса, медленно поднимаясь к воротам города, который, золотой и пурпурный, сиял в лучах склонившегося к горизонту солнца...

Марек долго стоял и молча смотрел на этот красивый и тихий край, который он, еще до захода солнца, должен будет превратить в арену битвы, возможно, самой кровавой из тех, какие до сих пор были на Луне, пока его не пробудили от задумчивости голоса вои­нов, отрывистые и пронизанные каким-то священным испугом.

Он обернулся. Его люди стояли, отвернувшись от таинствен­ной страны шернов, и с удивлением показывали друг другу что-то необычное на далеком южном горизонте. Над страной, как море волнами, покрытой идущими куда-то в бесконечность горами, в острую пилу самых дальних вершин вгрызалось какое-то непри­метное, белесое облако, полукруглое сверху и удивительно не по­хожее на все остальное...

Марек долго не мог понять, что значит это странное явление, но потом губы у него задрожали... Да! Ведь они же находятся здесь вблизи от южного полюса и на такой высоте! Да, да! Этот неболь­шой кусочек, этот узкий белый серп, выщербленный внизу зуба­стым от гор горизонтом!..

— Земля! Земля! — уже громко повторялось среди воинов.

Некоторые падали ниц, другие поднимали руки кверху и стоя­ли так, полные восторга, не в состоянии понять, как звезда с дру­гого конца лунной планеты тут вдруг появилась перед их глазами!

— Земля идет за Победителем! — шепнул кто-то побелевшими губами.

— Земля пришла посмотреть на последний разгром шернов!

Ерет широко раскинул руки:

— Земля — везде! — крикнул он. — Глаза человеческие видят ее на одном месте и неподвижной, но она огибает диск Луны и стережет границы Великой Пустыни!

— Земля — везде! — хором закричали остальные.

И снова люди стали падать ниц перед Победителем, прославляя его, посланца священной Земли.

А он стоял неподвижно, забыв в эту минуту о шернах и о скло­нившихся к его ногам людях, и смотрел на свою отчизну — в пер­вый раз повлажневшими глазами...

VI

В низкой и тесной комнатке стоял неописуемый гвалт. Ждали магистра Роду, который сегодня чрезмерно опаздывал, и старались сократить время ожидания горячими диспутами, переходящими каждую минуту в яростные споры. Молодые люди, возбужденные, с горящими глазами подскакивали друг к другу, крича и взмахивая руками, насколько это позволяли толчея и размер помещения.

Какой-то юноша с горящими глазами и всклокоченными воло­сами страстно доказывал:

— Поступки, которые так называемый Победитель совершает, не входят в расчет! Какое это может иметь значение против всей суммы вреда, причиненного нам людьми, живущими в Великой Пустыне... Мы должны туда попасть, жить там!

На краю стола сидел еще не старый, но уже почти совершенно лысый человек с лицом, лишенным всякой растительности, и с улыбкой, будто приклеившейся к его губам. Выпуклые рыбьи гла­за он повернул к говорящему и сказал, слегка покачивая верхней половиной тела:

— А я повторяю: там уже нет места для нас...

— Должно быть! — запальчиво крикнул тот.

Лысый человек говорил спокойным и монотонным голосом.

— Там нет места для нас. Пещеры, в которых они ведут пусть даже райский образ жизни, несомненно слишком тесные для большого количества народа...

— Значит, пусть уступят нам место! Пусть они идут сюда, сра­жаться с шернами!

— Да, да! — послышались крики со всех сторон.

Лысый человек усмехнулся.

— Но как их заставить сделать это? Что? Не знаете?

Какой-то энтузиаст с худым, почерневшим лицом подскочил к нему с кулаками:

— Матарет! Замолчи! Ты подкуплен...

Шум еще больше усилился. Комната гудела, как внутренность улья, когда там находится рой; в воздухе кружились крики, дово­ды, восклицания. Минутами, когда шум на минуту затихал, слы­шались размеренные, упорно повторяемые слова Матарета:

— А я вам говорю, что места там уже нет...

Остальная часть предложения тут же исчезла во вновь подни­мающемся гвалте.

В какой-то момент стоящий около двери закричал:

— Рода идет!

Все сразу повернулись, чтобы приветствовать магистра.

Когда он наконец вошел, а скорее вбежал, то сразу же бросился на ближайшее кресло. Он был без шапки, блуза на нем была разо­рвана; всклокоченные волосы и многочисленные синяки на лице и открытой груди свидетельствовали о происшедшей схватке.

— Что случилось, Учитель? — закричали ему со всех сторон.

Рода сделал знак, чтобы все замолчали. Он сидел, бессильно опустив голову на ручку кресла и тяжело дышал. Глаза у него бы­ли закрыты, а за приоткрытыми окровавленными губами была видна дырка, оставшаяся от двух выбитых передних зубов.

Один Матарет не тронулся с места. Он все так же сидел на столе и со своей обычной усмешкой смотрел из-под полуприкрытых век на магистра.

— Разве я тебя не предупреждал? — сказал он через мину­ту. — Наверное, снова читал людям проповедь!

Рода вскочил. Глаза у него заблестели. Он поднял вверх кулак, торчащий из порванного рукава, и, грозно потрясая им, начал кричать опухшим от ударов ртом:

— Негодные! Негодные рабы! Подлая темная толпа! Быдло!

— Это правда, — спокойно засвидетельствовал Матарет, — но об этом ты должен был знать уже давно...

Рода бросил на него гневный взгляд.

— Да! Тебя ничего не касается! Ты, видимо, ничему не веришь в самом деле! Тебе бы только сидеть на столе и усмехаться, что те­бе за дело до того, что жрецы баламутят народ? Что так называе­мый Победитель использует его для своих целей, что единствен­ная минута, когда можно спастись, уйдет невозвратно и не будет использована! Разве тебя беспокоит, что люди живут в недопусти­мой и плачевной слепоте, не понимая собственной выгоды, что они постоянно обращают свои взгляды на бесплодную Землю, не желая искать принадлежащего им рая там, где он есть, тут — на Луне! Тебе это безразлично, но я, я хочу...

— Собрать все синяки! — закончил Матарет.

— Хотя бы! Во всяком случае, я уверен...

Снова начался такой крик, что в нем совершенно потерялись слова магистра. Некоторые кричали, что виноваты во всем пер­восвященник Элем и его приспешники, они настраивают народ против апостолов и правды — и нужно бороться против первосвя­щенника; другие, более мудрые, говорили о невозможности вы­ступления против власти, по крайней мере, сегодня, пока, преж­девременно...

— Народ относится к нам враждебно, — говорили они, — мы не переубедим его и не перетянем массы на нашу сторону! Всякие наши попытки оказались напрасными! Нам надо действовать са­мостоятельно!

Через некоторое время с этим согласились все, но никто не мог ясно определить: в чем должны были заключаться эти самостоя­тельные действия.

Матарета, который выступил с предложением оставить всех в покое, так как народ, видимо, хочет остаться таким глупым и не­счастным, немедленно обругали и чуть не побили камнями. Счастье еще, что в их пустом доме не было предметов, которые могли послужить для этого традиционного и немедленного восстановле­ния так называемой справедливости.

Наконец слово взял магистр Рода. Все немного успокоились, и, он начал пространно говорить, повторяя в сотый раз то, о чем все собравшиеся знали и во что непоколебимо верили. Итак, он гово­рил о необитаемой Земле и вечном пребывании людей тут, на Луне, о сказках жрецов, и о рае, который, несомненно, находится на той, якобы пустой стороне Луны.

Его слушали с надлежащим уважением, но не слишком внима­тельно, так как каждый из присутствующих знал эти вещи наи­зусть. Все оживились только тогда, когда он начал перечислять ущерб, который они, объединенные в Братство Правды, понесли от общества и властей. Их высмеивали и преследовали на каждом шагу. Собираться они могли только тайно, из страха перед палачами первосвященника.

— Однако, — продолжал Рода, — нам нельзя забросить свои обязанности! Сейчас на этой стороне Луны развлекается человек, прибывший из таинственных недр Великой Пустыни — и мы должны воспользоваться единственной возможностью открыть дорогу к отобранной у нас счастливой отчизне! Мы использовали все средства, чтобы пробудить народ и открыть ему глаза на истин­ные цели так называемого Победителя. Если бы нам это удалось, игра была бы закончена! Победитель после возвращения из страны шернов, где, говорят, благодаря крови наших людей одерживает необыкновенные победы, был бы схвачен и так или иначе вынужден открыть свою тайну. Вы же все знаете, что все наши попытки самим узнать обо всем кончились ничем из-за глупости людей, которые скорее готовы верить старой и наивной сказке о земном происхождении человека, чем наиочевиднейшей и плодо­творнейшей истине! Теперь нам остается только один путь, кото­рым Братство Правды должно идти самостоятельно, и без чьей-ли­бо помощи достичь желаемой цели!

Он замолчал, а ученики и последователи столпились вокруг не­го и начали просить, чтобы он наконец открыл свои планы, что он уже давно намеревался сделать. Даже Матарет перестал усмехать­ся и слегка наклонился в сторону говорящего, чтобы лучше его слышать.

Рода раскинул руки, положил их на плечи двоих ближайших товарищей, его лицо, покалеченное и посиневшее, осветилось ка­кой-то злой усмешкой.

— Мы должны завладеть машиной, — сказал он, — которая на­ходится в Полярной Стране...

— Машиной Победителя! — раздались возгласы.

— Да. Победитель может убивать шернов и совращать народ, если ему это нравится, но без нашего разрешения отсюда не уле­тит!

Матарет недовольно скривился и махнул рукой.

— Глупости! Если он захочет отобрать у нас машину силой, мы не сможем оказать достаточного сопротивления!..

Рода засмеялся и оживленно зашептал что-то приглушенным голосом. Он рассказывал о своем плане обстоятельно и подробно. По мере того как он говорил, даже самые недоверчивые начали ки­вать головой, соглашаясь с его словами. Когда он закончил, со­бравшиеся издали восторженный крик.

Молодежь повскакивала с мест, как будто хотела уже сейчас бе­жать в Полярную Страну, охваченная восторгом и предвкушени­ем победы. Тут и там громко обсуждались фантастические планы захвата и раздела таинственной страны «на той стороне» — в гла­зах энтузиастов вся безвоздушная пустыня вдруг приобрела вид какого-то чудесного рая, стала средоточием великолепных пещер, заключающих в себе города, луга, моря цветов, искусственных солнц и всевозможных богатств! Говорилось о светлых ночах, ког­да можно любоваться Землей сквозь трещины и глубокие ущелья, и о роскошных днях, когда жара смягчается во влажной тени ка­менных сводов.

Кто-то снял со стены карту Луны, срисованную с драгоценных кусочков карт, принадлежащих Старому Человеку, и бросил ее на стол. Головы склонились над ней, пальцы следовали по обширным равнинам Луны, которые освещаются по ночам светом Земли, указывая там трещины, расщелины, горы, возникали ссоры отно­сительно расположения самых больших городов и способов сооб­щения между ними...

Матарет, недовольный тем, что его согнали со стола, отошел в угол комнаты и уселся на стопке книг, лежащих в пыли. К нему подошел Рода.

— Как тебе понравился мой план? — спросил он как бы не­взначай, не желая показать, что его интересует мнение этого чу­дака.

Матарет, вопреки обыкновению, перестал усмехаться. Он толь­ко поднял брови и слегка пожал плечами:

— Машина, наверное, охраняется, — сказал он.

— Охрана немногочисленна, думаю, что мы легко с ней спра­вимся...

— Да...

Он положил руки на колени и замолчал, погрузившись в мысли.

Потом поднял голову:

— Рода, когда мы отправляемся в Полярную Страну?

— Ты хочешь пойти вместе со мной?

— Естественно. Это будет любопытно...

— Я предпочел бы оставить тебя во главе Братства Правды... Ведь мы не можем уйти все. Это возбудило бы подозрения.

— Я пойду! — решительно заявил Матарет и повторил свой вопрос: — Когда мы отправляемся?

Рода посмотрел на календарные часы, висевшие в противопо­ложном углу комнаты:

— Сейчас около полудня, лучше путешествие отложить до ут­ра — у нас впереди будет целый день...

— А если тем временем Победитель вернется?

— Не думаю. А впрочем, это даже лучше для нас. В суматохе, которая, несомненно, наступит после его возвращения, мы можем незаметно исчезнуть...

Матарет покачал головой.

— Всякое может случиться. Может, наш Победитель вернется сюда, убегая от настигающих его шернов, тогда он, наверное, кинется в Полярную Страну, чтобы как можно быстрее оказаться в своей машине...

— Ты правда думаешь, что шерны могли бы победить? — обеспокоенно спросил Рода.

— Нет, я ничего такого не думаю, но лучше нам отправиться еще сегодня.

— В конце концов, мы можем сделать и так...

Он помолчал, потом громко рассмеялся.

— О! Это было бы здорово! Он захочет сбежать от нас и убедит­ся, что сделать этого не сможет, потому что часть его машины от­винчена и спрятана! О, это будет отлично! Тогда он вынужден бу­дет вступить с нами в переговоры, а мы будем диктовать ему наши условия...

Матарет, погруженный в свои мысли, казалось, не слышит слов магистра. Неожиданно он прервал его:

— Но ты совершенно уверен, что он прибыл... не с Земли?

Рода возмутился.

— Неужели ты еще сомневаешься? Почему же тогда ты не идешь смешаться с толпой, которая вечно таращит глаза на Зем­лю? Почему ты вступил в Братство Правды?

— Потому что хотел любой ценой найти правду, — коротко от­ветил Матарет и встал с места, заканчивая разговор.

Тем временем у стола с картой началась ссора. Речь шла о зна­чении линии, также перенесенной сюда с оригинала карты Старо­го Человека, на которой она была тщательно прорисована... Эта извилистая линия, нарисованная красной краской, начинаясь крестиком в месте, обозначенном странным названием Синус Эстуум с легкими изгибами, бежала через Море Имбриум до горы Платона, круто поворачивая здесь к востоку, чтобы дальше снова извиваться среди гор к северному полюсу Луны...

Члены Братства Правды с давних пор старались объяснить себе значение этого извилистого ужа, протянувшегося через четвер­тую часть лунной планеты. Некоторые предполагали, что это обоз­начение дороги, проделанной когда-то Старым Человеком, но ма­гистр Рода, не согласный с таким определением, считал его от­ступничеством по отношению к правде.

— Для чего бы, — говорил он, — Старый Человек должен был передвигаться с таким трудом и со всевозможными опасностями по мертвой поверхности Луны, когда под поверхностью должны существовать удобные средства сообщения между поселениями?

Поэтому красная линия по-прежнему была беспокоящей загад­кой для членов Братства, поводом частых и нескончаемых споров между горячими приверженцами Правды.

Один из них, юноша со всклокоченными волосами, который как раз говорил в тот момент, когда на собрание пришел Рода, вы­ступил с новой теорией. Он высказал предположение, что это «ли­ния опасности», как он выразился... Не путь, проделанный Ста­рым Человеком, но дорога на поверхности, подходящая для пе­рехода, которую жители Великой Пустыни охраняют, вероятно, в постоянном опасении возвращения «отделенных»...

Он бросил эту мысль, как предположение, однако, по мере того как ему стали возражать, говорил все более и более запальчиво, и в конце концов уже сам стал считать свой вымысел за несомнен­ную и доказательную истину и даже потребовал, чтобы Братство сделало отсюда вывод, что они и без помощи «Победителя» достиг­нут таинственной страны под Великой Пустыней.

Для разрешения спора призвали Роду.

Матарет стоя в дверях несколько минут наблюдал за тем, как магистр с невероятной серьезностью оглашает свое мнение, водя пальцем по разостланной карте... Он даже сделал движение, как будто хотел подойти поближе и послушать, но только вздохнул и положил руку на дверную ручку...

Длинным, узким и темным коридором он незаметно вышел на улицу. Это было самое бедное место в городе, здесь жили убогие батраки, продавшиеся в рабство купцам и фабрикантам, живу­щим в прекрасных домах там, в центре города, поблизости от хра­ма и дворца первосвященника. Убогие и кривые домишки тесни­лись по обеим сторонам улочки, сбегающей к морскому берегу. Кучи мусора валялись у порогов, подвергаясь гниению в лучах по­луденного солнца. В тени прятались собаки, разленившиеся от жары.

Матарет быстро пробежал по улочке, оглядываясь, не видит ли кто его. Он догадывался, что тайное Братство Правды в этом райо­не ненавидят больше всего и что Победитель имеет здесь самых го­рячих сторонников. Люди, живущие в тяжелом и горьком труде, видели в этом светлом земном пришельце надежду на лучшее бу­дущее и с нетерпением ждали минуты, когда, покорив шернов, он вернется из-за моря, чтобы установить здесь новый порядок.

Но сегодня никто из окна не выглянул и не бросил сквозь зубы проклятия, видя проходящего «отшельника», как брезгливо назы­вали здесь членов Братства. Район, который обычно даже во время самой сильной полуденной жары роился от людей, вынужденных работать и в это время, сейчас как бы вымер. Только на площади, откуда уже начинались красивые мощеные дороги, ведущие к центру, Матарет встретил группу людей, состоящую из нескольких работников. Они стояли в тени какого-то пустого дома и оживленно разговаривали, с видимым беспокойством посматри­вая в сторону моря.

Из нескольких донесшихся до него слов Матарет понял, что произошло что-то важное, что имело отношение к походу Победи­теля на юг. Он ускорил шаги, поворачивая в сторону города, где надеялся получить более точную информацию.

Площадь перед храмом была запружена людьми. Говорили о прибытии послов, которые по причине изменившегося ночью на­правления ветра спутали дорогу и под утро пристали к берегу да­леко на восток, за вершиной О'Тамора, им потребовалось полдня, прежде чем они смогли пешком добраться до города. Матарет с ин­тересом прислушивался к выкрикиваемым словам. Из бессвязных обрывков разговоров ему удалось понять немного, но у него сло­жилось впечатление, что на этот раз послы принесли не такие приятные новости.

Он уже стал сомневаться, удастся ли ему узнать что-либо опре­деленное, когда неожиданно на ступенях храма увидел Ерета. Он очень удивился, ему не приходило в голову, что тот, правая рука Победителя, мог быть использован в качестве посла... Если это произошло, значит существуют действительно серьезные ново­сти, с которыми приехал воин.

Он был давно и хорошо знаком с Еретом. Они даже были при­ятелями, прежде чем их разделила граница в верованиях и во взглядах на приход Победителя. Однако он рассчитывал на преж­нюю дружбу, поэтому, протиснувшись через толпу, потянул Ерета за рукав, давая ему понять, что хочет с ним поговорить. Молодой человек сразу узнал его и поздоровался.

— А! Матарет!.. Попозже! Немного попозже! — добавил он, услышав возрастающий шум вокруг себя. — Приходи через два ча­са в храм!

Последние слова он говорил, уже поднимаясь на возвышение около лестницы, с которого обычно говорили первосвященники.

Народ зашумел и заволновался, увидев его на возвышении. Снова послышались громкие выкрики и жалобы. Некоторые уже бранили Победителя.

Ерет набрал в грудь воздуха и начал:

— Стыдно мне становится, когда я смотрю на вас, когда слышу ваши слова, достойные скорее женщин, а не мужчин! Победа бу­дет за нами, но нужны еще усилия и помощь! Я прибыл сюда не для того, чтобы слушать все жалобы, а чтобы собрать новый отряд, который мог бы оказать поддержку сражающимся! Оружие у нас имеется. Пусть молодежь явится и соберется в отряд, потому что на заходе солнца мы снова отправимся на юг по замерзшему морю.

Он говорил еще какое-то время, бросая в толпу короткие и твер­дые, как камень, предложения. Матарет тем временем отошел не­много в сторону. В дверях храма он заметил Ихезаль. Она стояла опершись о косяк, глядя перед собой странными затуманенными глазами, которые, казалось, даже не видят того, на что смотрят

Она похудела, лицо ее было бледным, белые руки были сложены на груди.

Матарет происходил из одной из самых старых и самых богатых семей в городе и когда-то был в близких отношениях с домом первосвященника Малахуды. Увидев теперь девушку, он подошел к ней и поклонился.

— Как дела, золотоволосая? — с усмешкой спросил он. Ихезаль рассеянно посмотрела на него и, отвернувшись, вошла в храм, не сказав ни слова в ответ. Он пожал плечами и уселся на пороге, ожидая Ерета. Его уже не было на возвышении. Он кон­чил говорить и смешался с людьми. Матарет, глядя сверху, заметил, как он разговаривал с несколькими старейшинами, оживлен­но отвечая на какие-то вопросы. Потом к нему подошел Севин. Приспешник первосвященника что-то долго говорил ему с вежли­вой и хитрой улыбкой на губах, показывая несколько раз рукой на группу отдельно стоящих рыбаков, которые пришли сюда вместе с сидящим теперь в тюрьме Хомой.

Матарет заметил еще, как Ерет возмутился и рукой отпихнул слугу первосвященника от себя, потом ему надоело смотреть на все это, и он поднял глаза к небу, необычайно ясному в это время дня.

Полуденная буря опаздывала. Солнце уже перевалило с зенита и заливало своими лучами фасадную часть храма. Матарет при­крыл глаза; в жаркое время дня его охватывала сонливость.

Перед глазами у него как раз маячили какие-то входы в пещеры на той стороне Луны, когда его разбудило легкое прикосновение к плечу. Перед ним стоял Ерет.

— Ты хотел поговорить со мной...

— Ты, наверное, устал, — сказал Матарет, глядя сразу про­снувшимися глазами в его почерневшее и похудевшее лицо.

— Это ничего, отдохну...

Они вошли в храм и присели в одной из боковых, сумрачных га­лерей. Ерет положил руки на камень и опустил на них голову.

— Я действительно измучился, — прошептал он через минуту, не поднимая головы.

Матарет молча смотрел на него, нервно моргая глазами. Ему ка­залось, что он читает по этому загорелому и запыленному лицу, едва видному сбоку над сложенными руками, всю историю похо­да: историю неслыханных трудов и усилий, боев, сомнений и на­дежд...

— Почему сюда прибыл именно ты? — спросил он наконец, как бы невзначай.

Ерет вздрогнул и посмотрел ему прямо в глаза. Он отсутствовал в то время, когда окончательно сложилось Братство Правды, по­этому не имел понятия о его существовании, однако издавна знал, что Матарет, врожденный скептик, с большим недоверием наблю­дал за Победителем... Это даже послужило причиной того, что их отношения, некогда очень сердечные, со временем охладились. И несмотря на это, он никогда не мог избавиться от чувства некоторого удивления и даже какой-то покорности по отношению к это­му странному человеку, который постоянно усмехался, постоян­но возражал и размышлял, никогда не загорался и всегда как буд­то стоял где-то над событиями, а не в самой гуще их, как другие люди. Он, Ерет, умел только действовать, взрываться, радоваться или мрачно замыкаться в себе...

Поэтому теперь, спрошенный, он сначала заколебался, но в нем взяло верх желание откровенно поговорить с кем-то, перед кем ему не надо было разыгрывать роль вождя, посла или учителя...

— Я нужен здесь, — прошептал он.

— Плохи там дела? — спросил Матарет, не спуская с него глаз.

Ерет пожал плечами.

— Нет... нельзя сказать, чтобы плохо... Но...

Он оборвал фразу и замолчал. Матарет тоже немного помолчав, потом сказал, вставая:

— Если ты не хочешь говорить, я ухожу. Зачем мне вынуждать тебя лгать мне?

Ерет быстро схватил его за руку.

— Останься. Да. Я хочу говорить, только...

Он встряхнулся.

— Видишь ли, я сам не знаю, как это назвать. До сих пор нам везет, несмотря на то, что сейчас приходится тяжело... Мы сдела­ли до сих пор все, что в человеческих силах...

Он поднял голову и посмотрел Матарету в глаза.

— Все, что в человеческих силах, — повторил он настойчи­во, — но сверх этого — ничего.

Он покраснел, как будто против его воли у него с губ слетело слово, слишком много значащее... Матарет не усмехался. Его вы­пуклые глаза и сейчас смотрели куда-то вдаль — правда, с гру­стью. Он притянул руку и положил ее на плечо воину.

— Говори, — сказал он.

Ерет начал свой рассказ. Он рассказал о долгом и кровавом по­ходе, как бы мысленно разворачивая его историю перед собой. Го­ворил о сражениях в долине, о завоеванных городах и сотнях и ты­сячах немилосердно уничтоженных шернов, сраженных огне­стрельным оружием, утопленных в реках или в море или преданных огню. Он говорил обо всем ровно и спокойно, как ра­ботник, который вечером вспоминает тяжелую работу предыду­щего дня...

А потом рассказал Матарету, как они пришли в неприступные горы и стали взбираться на вершину огромного горного кольца. Говорил о трудном переходе, об удивительном городе шернов внутри котловины и о Земле, которая предстала там перед их гла­зами.

— Мы посчитали это хорошим предзнаменованием и знаком того, что Победитель находится с нами. Тем временем, с минуты, когда мы на этой вершине увидели Землю, для нас начался самый страшный труд, страшный, потому что бесплодный. Я думал, что мы, как вихрь, обрушимся на этот город и обратим его в пыль; мне даже было жаль его удивительной красоты, но тут Победитель за­колебался. Он поступил как человек: разумно. Поступил так, как поступил бы каждый из нас в этом случае...

И рассказал, что Победитель, пересчитав воинов, не осмелился вести их всех в котловину, чтобы не иметь в случае неудачи отре­занного пути назад.

— Части войска, — рассказывал он, — он велел вернуться и ох­ранять дорогу (если это можно назвать дорогой), которой мы под­нялись наверх, видимо, чтобы шерны из других городов не оказа­лись у нас в тылу... Там я был военачальником. Остальные воины под его предводительством опустились внутрь котловины, почти до половины высоты горного вала — и там образовали укреплен­ный лагерь. На равнину вниз спускаются только маленькие отря­ды, беспокоят шернов и снова возвращаются назад, часто с поте­рями. Мы перестали побеждать — просто воюем теперь.

— И так до сих пор, без изменений? — спросил Матарет после недолгого молчания.

Ерет кивнул головой.

— Без изменений. С тем количеством войска мы ничего не сделаем, это ясно. Шерны увидели наше бессилие и расхраб­рились. Теперь они на нас нападают. Не было часа, чтобы мне с моим отрядом не приходилось бы вступать в схватку... Казалось, вся страна пуста, а они тем временем повырастали откуда-то це­лыми отрядами и прут на нас. Скалы чернеют от них и шевелят­ся, как живые. Мы постоянно стреляем в них и убиваем, но дол­жны беречь заряды в опасении, что их не хватит. Тогда мы бы по­гибли...

— И что будет дальше? — спросил Матарет.

— Не знаю. Рано утром вчера Победитель сам прошел разделя­ющий наши отряды переход и долго разговаривал со мной. Он еще не говорил об отступлении, но на его озабоченном лице можно было прочитать эту мысль. Он приказал мне отправиться сюда и при­везти как можно быстрее подкрепление, оружие и боеприпасы. Мы прошли очень трудный путь к морю и саням, оставленным под защитой небольшой группы людей; нам приходилось прокрады­ваться, как пресмыкающимся. Но я знаю, что еще тяжелее нам бу­дет возвращаться назад с грузом, потому что шерны хотят теперь любой ценой погубить Победителя и нас вместе с ним...

Наступила тишина. Оба смотрели перед собой, блуждая мысля­ми далеко от того места, в котором они находились.

— Да. Надо им сообщить, — наконец отозвался Матарет.

— Кому?

Он ничего не ответил, только усмехнулся своей обычной ус­мешкой и протянул руку Ерету.

— Меня интересует не Победитель... Это все неважно. Я сам не знаю что. Собирай подкрепление и держитесь, пока будет воз­можно. А я сделаю свое.

Он повернулся к выходу и тихо вскрикнул. Под резным наугольником в тени стояла Ихезаль. Увидев, что ее заметили, она сделала шаг вперед. Прошла мимо Матарета и остановилась около Ерета.

— Ерет! — воскликнула она, сложив умоляюще руки. — Ерет! Возьми меня с собой!

— Ты все слышала?!

Она утвердительно кивнула головой.

Ерет нахмурился и беспокойно шевельнулся. Он посмотрел на Матарета, как будто его присутствие удерживало его от ответа.

— Возьми меня с собой! — повторила она. — Я хочу быть ря­дом с Победителем!

Глаза ее радостно горели, отблеск какой-то надежды расцветил бледное, сжигаемое каким-то внутренним жаром лицо.

Ерет отвернулся.

— Стереги шерна, которого тебе оставили! Хватит тебе одного, который в оковах!

Ихезаль побледнела и отпрянула назад.

— Ерет! — закричала она.

Но он уже выходил из храма, не оглядываясь назад.

Девушка наклонила голову и какое-то время стояла не двигаясь. Ее охватил вихрь странных, в безумном танце пляшущих мыслей. В груди пели радостные гимны, что он является... что, может быть, как она, человеком, одновременно она ощущала боль, как будто кто-то наполнил ее душу неожиданной и непонятной пустотой...

Она тревожно осмотрелась. Из-за внутренней пустоты она не­вольно сильнее ощутила пустоту места, где находилась, пустоту огромного брошенного храма. Машинально она припала к основа­нию одной из колонн, втиснувшись между двумя большими ка­менными кадильницами.

Они были пустые и холодные. Много дней уже никто не бросал душистой травы во внутренние медные чаши, где валялись рассы­павшиеся в пыль угли, некогда священные. На основании колон­ны еще были видны следы дыма, который когда-то поднимался от­сюда.

Она смотрела на окружающую ее пустоту удивленными глаза­ми, как будто сегодня в первый раз ее заметила.

— Как это было? — прошептала она безотчетно. — Как это бы­ло? как было?..

Ей вспоминались ее детские сны, а потом появление светлого земного пришельца...

— Где он теперь?..

В ушах у нее зазвучали слышанные некогда скрежещущие слова:

«Прошел Победитель над морем и через равнинную страну про­шел, но вот дошел до гор высоких и остановился перед ними бессильный...»

И снова:

«Служить нам будет человеческое племя — за исключением той, которая захочет стать госпожой и пойдет за шерном...»

«Нет! нет! нет!» — отчаянно закричало в ней что-то. Она протянула белые руки, высунувшиеся из фиолетовых рука­вов.

— Ерет! — громко кричала она, хотя около нее уже давно ни­кого не было. — Ерет! Смилуйся надо мной! Возьми меня с собой! Я хочу к Победителю! Не оставляй меня одну под колдовскими ча­рами шерна! На его глазах нет цепей! Я хочу к Победителю! Хочу видеть, знать, что он самый сильный, что он...

Она упала на каменный пол, дорогие украшения, свисавшие с ее шеи, зазвенели.

Солнце заглядывало в окно храма, но послышался уже гром на­двигающейся бури — громкий и угрожающий. Ихезаль не трону­лась с места.

«Вот лопается надо мной потолок храма, — думала она, — ва­лятся колонны, расходятся каменные стены...»

Пусть это произойдет! Пусть так будет!

Пусть обрушится весь мир и погребет меня под обломками!

Снова зазвучавший, близкий уже раскат грома потряс стены храма, и солнце исчезло за тучами. Ихезаль тихо плакала.

Тем временем Матарет, попрощавшись на ступенях с Еретом, которого вызвали к первосвященнику, задумавшись, пошел впе­ред, не отдавая себе отчета, куда идет. На углу какой-то улицы он неожиданно встретил Рода. Глаза у магистра блестели, покалечен­ное лицо прояснилось. Увидев товарища, он остановился и громко закричал:

— Матарет, ты уже знаешь?

Тот вместо ответа подошел к нему и сильно схватил за локоть.

— Собери людей, которые должны нас сопровождать, — сказал он, — мы отправляемся немедленно.

— Ты с ума сошел, — воскликнул Рода, — смотри!

И он показал рукой на потемневшее от туч небо, под которым уже поднялся ветер, со свистом проносящийся по опустевшим улицам, трепля одежду на них, единственных людях, которые еще не спрятались от бури в свои дома.

— Мы отправляемся немедленно, — повторил Матарет спо­койно.

Решительный, почти приказывающий тон, к которому он до сих пор не прибегал, удивил Роду. Он ошеломленно посмотрел на то­варища, не зная, что делать... Матарет, заметив его беспокойство, усмехнулся.

— Учитель, ты самый великий, и я никогда чтить тебя не пере­стану, но поверь мне, что теперь нам нельзя терять времени. У ме­ня есть идея...

Дождь еще лил потоками, как будто небо утонуло в воде, когда одиннадцать человек, одетых в плащи, прокрались через ворота города в маленькой упряжке собак, направляясь старой дорогой на север.

VII

— А если я не позволю собирать новое подкрепление?

Ерет медленно поднял голову и посмотрел на первосвящен­ника.

— В таком случае я соберу его без позволения Вашего Высоче­ства, — спокойно, но решительно заявил он.

Элем засмеялся.

— Ты нравишься мне, мальчик, — сказал он, — это была толь­ко шутка... Подкрепление отбудет сегодня ночью...

— Знаю.

— Победителю обязательно нужны такие слуги, как ты. Без них он, наверное, ничего не смог бы сделать...

— Ваше Высочество позволит мне уйти?

— Подожди. Я был бы рад узнать еще кое-что.

— Я уже все сказал Вашему Высочеству...

Первосвященник подошел к нему и уставился на юношу прони­цательным взглядом неподвижных черных глаз.

— Сражаетесь там, побеждаете, — медленно сказал он.

— Да.

— Благодаря Победителю? Правда?

Ерет утвердительно наклонил голову.

— И если бы Победителя с вами не было, — продолжал Элем, не спуская с него глаз, — то поход не мог бы удастся?

— Без сомнения. Без Победителя мы ничего не смогли бы сде­лать.

— Даже если бы у вас было огнестрельное оружие?

Ерет невольно поднял голову и посмотрел на первосвященника. Он не сразу ответил ему. В голове у него мелькнула мысль, что, пожалуй... в этом случае...

— Но огнестрельное оружие нам дал Победитель, — громко и поспешно сказал он.

— Да, его вам дал Победитель... — повторил Элем медленно и как бы рассеянно.

— Ваше Высочество... — Ерет снова посмотрел на дверь.

— Ты видел внучку Малахуды? — неожиданно меняя тон, спросил первосвященник.

Лицо Ерета помрачнело. Он нахмурился и не ответил ни слова. Элем тем временем говорил дальше с дружеской улыбкой:

— Я оставил ей старый дворец. Не потому, что этого хотел По­бедитель, эти дела не должны его касаться, а просто в память о ее достойной семье... Она по-прежнему ничего не видит, кроме По­бедителя, — добавил он, поворачиваясь к Ерету, — даже теперь, когда его тут нет?

Ерет недовольно пожал плечами.

— Я не спрашивал ее об этом. Мое дело — война с шернами. Остальное меня не беспокоит.

— Да, — сказал Элем, отступив немного, — да, правильно тебя считают здесь великим героем из тех, которые когда-либо жили на Луне... Предыдущие послы докладывали, что это именно ты ве­дешь воинов и именно ты побеждаешь врага.

— Ваше Высочество, — порывисто крикнул Ерет, — позвольте мне уйти!

— Иди уж, — с усмешкой бросил Элем, — и передай Победите­лю мой низкий поклон и скажи, что, как и ты, я его верный пес и слуга.

На этот раз молодежь уже без восторга, даже неохотно вступала в ряды воинов, и Ерету с огромным трудом удалось собрать триста человек, знакомых с огнестрельным оружием, которые согласи­лись пополнить небольшой отряд Победителя. Это были преиму­щественно люди бедные, батраки и ремесленники, живущие в тяжком труде, для которых благословенное имя Победителя еще не потускнело. Люди, живущие в деревнях и дальних поселениях, посланникам Ерета отвечали уклончиво, рассказывая им о поса­женном в тюрьму старце Хоме, на которого, похоже, сошел проро­ческий дух. Самые состоятельные, как правило, преданные каждо­му правящему первосвященнику, правда, высмеивали Хому, но тут же повторяли слова, которые Ерет услышал от Севина, что По­бедитель, если это истинный Победитель, должен обойтись без помощи и собственной рукой поразить шернов...

Братство Правды также сделало свое дело. Правда, оно насчи­тывало относительно немного членов, но это все были люди моло­дые, полные энтузиазма, на которых в ином случае Победитель мог бы опереться...

Вечером достаточно многочисленная толпа провожала добро­вольцев до приготовленных саней, но среди людей слышалось больше плача и прощальных слов, нежели восторженных криков, которые широко разносились вокруг, когда Победитель сам повел сани на юг.

С верхней террасы храма за отъезжающими следила Ихезаль. Тщательно завернувшись в белый мех от холодного морского вет­ра, она задумчиво смотрела, как огоньки саней тихо исчезают вда­ли — и даже когда они уже погасли, девушка долго еще смотрела в ту сторону. Потом вошла внутрь храма и медленным, сонным шагом приблизилась к входу в подземный склеп, где был заперт шерн Авий.

Тем временем на севере, на широкой равнине Рода, Матарет и девять их спутников образовали на ночь лагерь.

Магистр, по мере того как они приближались к цели путешест­вия, строил все более фантастичные планы. Он подробно расска­зывал, как собирается овладеть машиной и каким образом сделать ее непригодной к употреблению. А потом перечислял условия, на которых будет готов заключить мир с прибывшим Победителем. Итак, прежде всего, открытие дороги в таинственную страну на «той стороне»...

Когда-то он требовал от пришельца, чтобы он открыл этот путь всему народу — сейчас, однако, после размышления он пришел к выводу, что будет лучше, если эту тайну узнают только члены Братства Правды, и только потом, по мере надобности, объяснят все людям... И даже не все их товарищи должны сразу узнать обо всем. Между ними есть разные люди. Пока будет достаточно, если услышат обо всем только они, одиннадцать человек... В конце кон­цов, если Победитель и этому воспротивится, пусть расскажет только ему и Матарету, можно даже только ему одному. Но от это­го уж он не отступит. Он, Рода, должен знать все, всю правду, ко­торую знает и сегодня, но еще не так точно, как нужно. Вообще, как только Победитель вернется...

— А если он не вернется? — прервал его Матарет.

— Как это?

— Если в стране шернов погибнет и он, и его люди?

— Это было бы фатально! — обеспокоенно сказал Рода. — Действительно фатально! У нас тогда не было бы уже средства, чтобы узнать...

— И больше ничего? — спросил Матарет.

— Не понимаю тебя?

— Но ведь это ясно. Что с нами станет тогда, когда шерны одер­жат верх? Ты думал об этом?

— Зачем же допускать такие вещи!

— В том-то и дело. Я просто подумал, не правильней ли было бы сначала помочь Победителю, а уж потом ставить ему усло­вия...

— С каких пор тебе в голову приходят такие вещи?

— С недавних. Но это не имеет значения!..

Рода задумался.

— Но ведь Ерет, ты сказал, что должен собрать подкрепле­ние, — сказал он через минуту.

— Да, подкрепление. Конечно. Не будем об этом говорить.

Рода несколько раз упорно возвращался к этой теме, но Мата­рет уже не отвечал. Он, по обыкновению, слегка улыбался и смот­рел выпуклыми, рыбьими глазами на горы, чернеющие вдали на фоне неба, между которыми пролегла дорога, по которой они дви­нутся утром...

Ночь они провели спокойно в одном месте, не двигаясь вперед не только из страха перед морозами, к которым они, как и все лю­ди на Луне, давно привыкли, а скорее по причине слишком обиль­но выпавшего снега, покрывавшего все вокруг. На этой пушистой, затрудняющей движение целине трудно было ориентироваться в непроглядной темноте «лунной» ночи.

Наступающий день уже не имел для них вечера, потому что, когда оно склонилось к западу, они уже находились в котловине вечного дня на северном полюсе Луны.

Перед заходом в эту страну они провели военный совет. Все они были вооружены тем оружием, тайну которого на Луну привез Победитель, и готовы к действиям. Они ни минуты не сомнева­лись, что им придется выдержать тяжелое сражение. Было неиз­вестно, насколько многочисленна стража у машины, однако они предполагали, что она в любом случае более многочисленна, чем их маленькая группа. Эту стражу необходимо было разоружить или побороть.

Правда, магистр Рода какое-то время носился с мыслью высту­пить перед охранниками с пламенной речью, в которой он бы, не­сомненно, убедил их в правильности идей Братства Правды и склонил к поддержке своих планов, но Матарет решительно вос­противился этому.

— Это ни к чему не приведет, — сказал он магистру, — они только высмеют тебя и побьют, а это ты уже столько раз пробо­вал, что не стоит еще раз напрасно расходовать свое красноре­чие...

Рода вначале сопротивлялся, но в конце концов уступил, сам, видимо, не слишком убежденный в результатах своего выступле­ния.

— Делаю это только потому, — сказал он, — что не уверен, яв­ляются ли стражники людьми достаточно разумными, чтобы по­нять мои слова, а если бы не это...

В конце концов было решено применить силу. По-дружески по­дойти поближе к стражникам и по возможности отобрать у них оружие, а если это не удастся, по данному Матаретом знаку убить их. Рода в принципе осуждал это решение и решительно заявил, что он сам никого убивать не будет, но признавал, что в данном случае другого выхода может и не быть. Впрочем, цели Братства Правды настолько высокие, заявил он, что для их исполнения можно пролить и кровь.

Прежде всего нужно было отыскать машину на обширном про­странстве.

По рассказам свидетелей они знали, что она опустилась побли­зости от старых поселений Братьев Ожидающих, которые находи­лись у подножия гор, отделяющих полярную котловину от Вели­кой Пустыни. Они прибыли с противоположной стороны и, чтобы попасть туда, должны были бы пройти через всю обширную и глад­кую равнину, подвергаясь опасности раньше времени возбудить подозрения стражников. Чтобы избежать этой ошибки, было ре­шено выбрать окольную дорогу, вдоль цепочки холмов, из-за не­ровности грунта представляющих достаточно хорошее укрытие для горстки людей.

Дорога была тяжелой. Они медленно пробирались между зам­шелыми камнями, по скользким, влажным склонам, никогда не освещавшихся солнцем. Из каждой расщелины тянуло холодом, бросая в дрожь усталых путешественников.

Через несколько десятков часов трудного пути по бездорожью, когда уже была пройдена большая часть полукруга гор вокруг кот­ловины, перед глазами измученных людей показались яйцевид­ные и лысые горы, на которых когда-то были могилы Братьев Ожи­дающих.

На вершине, видные издали, еще чернели камни, служившие некогда опорой мертвым. По совету Матарета здесь закончился тя­желый путь по склонам, было решено подняться на гребень и двигаться там, потому что старых могильных камней вполне достаточ­но для того, чтобы укрыться за ними.

На вершине им ударило в глаза красное солнце, идущее уже над Великой Пустыней в сторону Земли, узким, выгнутым в сто­рону солнца серпом блестевшей на горизонте.

Кроме Матарета и Роды, только один из участников похода ви­дел Землю, когда его, маленьким мальчиком, брали с собой в паломничество родители, отправляющиеся в Полярную Страну, где Братья Ожидающие ждали обещанного Победителя. Теперь вся группа остановилась в тихом удивлении, глядя на острый сереб­ристый серп, врезавшийся в небо, почти черное с той стороны.

Какая-то неожиданная робость, похожая на страх, охватила этих людей. Протестуя против «сказок» о Земле, они постепенно и неосознанно начали считать сказкой и ее саму, и теперь стояли в невольном, для самих себя неожиданном удивлении, видя ее, ог­ромную и светящуюся на небосклоне. Молодой человек, который когда-то ребенком видел ее, машинально поднял руку ко лбу, что­бы начертить знак Прихода...

Он быстро спохватился и смущенно оглянулся на товарищей в испуге, не заметил ли кто подозрительного движения. Но никто не обращал на него внимания, все молча смотрели на Землю. На­конец в тишине прозвучали слова Роды:

— Да, да, совершенно естественно, что возникла эта сказка, она обязательно должна была возникнуть...

Голос его прозвучал неуверенно, как оправдание, но вскоре, разбуженный звучанием собственных слов от зачарованного оце­пенения, он заговорил со своим обычным красноречием и уверен­ностью:

— Человек, чтобы возвыситься в собственных глазах и под­няться над окружающей действительностью, старался найти для себя происхождение более высокое, нежели то, какое есть на са­мом деле. Я не удивился бы, даже если бы узнал, что сказка о на­шем земном происхождении старше, нежели наше изгнание из рая, куда мы ищем обратный путь. Может быть, уже там, в рос­кошных городах, спрятанных под пустыней, людям в долгие, осве­щенные серебряным светом Земли ночи, снилось, что они сошли на Луну с той пустой и бесплодной звезды, которая так пленяет взор своей удивительной красотой...

Он еще долго говорил подобным образом, а ученики и товари­щи слушали его в благоговейном молчании, пытаясь бросать гроз­ные взгляды на Землю-обольстительницу.

Рода вытянул руку:

— Посмотрите на эти камни вокруг нас и подумайте об удиви­тельном безумии человека! Целые поколения проводили жизнь в этой котловине, молясь на мертвую серебряную звезду, поколе­ния смотрели из-под этих камней погасшими глазами на ее ме­няющийся облик, вместе с живыми ожидая Победителя...

— Но разве он не прибыл на самом деле? — вполголоса бурк­нул Матарет.

Рода услышал и сразу же повернулся к говорящему:

— С Земли?

Воцарилась тишина. Только через минуту Матарет покачал го­ловой и усмехнулся.

— Нет! Несмотря ни на что, считаю это невозможным.

Рада хотел что-то ответить, но его остановил возглас одного из спутников.

— Машина! — крикнул он, показывая рукой в сторону лежа­щей в тени котловины.

Открытие это воодушевило всех присутствующих. Те, которые уселись было, вскакивали с мест и бежали к говорящему, они тол­пились вокруг него и напрягали взгляд, чтобы увидеть желанную цель путешествия.

Вскоре ее увидели все. Машина стояла у подножия горы, похо­жая издали на блестящий камешек, наполовину укрытый зе­ленью. Охраны не было видно. Невдалеке стоял неумело сделан­ный домик, похожий на пастушеский шалаш, также до половины заросший зеленью.

Невозможно было предположить, что в этом маленьком строе­нии могли размещаться стражники — они, по-видимому, спрята­лись в выкопанные поблизости от машины скрытые ямы и наблю­дают оттуда за машиной согласно приказу Победителя. Если не удастся захватить их неожиданно, следует приготовиться к тяже­лой схватке.

После короткого совещания, не теряя времени, все отправи­лись вниз. Каждый из одиннадцати участников похода, с оружием на изготовку, используя каждое возвышение на почве, каждый ка­мень и расщелину, чтобы укрыться от бдительного ока стражни­ков, медленно спускался в долину. Каждый из них замирал, когда какой-нибудь случайно задетый камень скатывался вниз, что мог­ло возбудить подозрение стражников.

Согласно плану магистра Роды все должны были как мож­но быстрее приблизиться к машине, не возбуждая подозрения у охраны, а потом по знаку, данному свистком, броситься в дра­ку... Знак должен был подать Матарет, который один не скры­вался — он должен был идти прямо в сторону домика, увиденно­го с горы, и отвлечь на себя внимание людей, охраняющих ма­шину.

Через час Рода подполз так близко, что едва ли несколько десят­ков шагов отделяло его от машины. Он спрятался за пышный куст, который вырос на пепелище, где некогда были сожжены тела умерших членов Ордена, и ждал условного знака, дрожа всем те­лом. Его беспокоило и расстраивало то, что он не видит противни­ков. Он периодически осторожно высовывал голову из-за буйной зелени и беспокойно осматривал пространство, отделяющее его от машины. Однако никого так и не увидел — вокруг была совер­шенная пустота, и ничто не указывало на то, что здесь пребывало какое-либо живое существо. Везде свободно росла трава, не при­мятая ничьей ногой, кроме разваливающегося строения, по другую сторону машины не было видно ни одного укрытия, где мог бы спрятаться человек.

Наконец он увидел Матарета. Тот шел, бредя по колено в сор­няках, по направлению к домику и удивленно оглядывался во­круг. Рода видел, как он останавливается и рассматривает землю под ногами. Наконец он дошел до домика и постучал кулаком в за­пертую дверь. Отворили ему нескоро. Кто стоял на пороге, Рода из своего укрытия увидеть не мог, ему видна была только спина Ма­тарета, с кем-то оживленно разговаривающего. Через минуту Ма­тарет отошел и спокойно уселся на камне у стены. Из дома вышла какая-то женщина и что-то рассказывала ему, показывая на маши­ну руками.

Рода не мог дольше выдержать. Не думая о том, что может ис­портить весь план преждевременным появлением, он выскочил из-за куста и быстро побежал к ним. Матарет заметил его и стал делать ему знаки, крича, чтобы он подошел.

— Все идите! — кричал он. — Никакой опасности нет.

Женщина, заметив неожиданно выскакивающих из зарослей людей, с ужасом кинулась бежать, но Матарет схватил ее за ру­кав...

— Не бойся, уважаемая! — засмеялся он. — Они не сделают тебе ничего плохого!

Рода уже стоял около них.

— Что это? Что это? — кричал он.

Матарет патетическим жестом показал на все еще трясущуюся от страха женщину.

— Имею удовольствие представить тебе охрану машины Побе­дителя! — сказал он.

Но Рода не смеялся. Его неожиданно охватило бешенство: он понимал только, что его «снова обманули», не отдавая себе отчета, что должен скорее радоваться, что вместо вооруженных охранни­ков их встретила здесь только одна испуганная женщина.

— Кто ты такая? — крикнул он, поворачиваясь к ней.

— Нехем, господин...

— Меня не интересует твое имя! Что ты здесь делаешь?

— Сторожу машину...

В ответ ей прозвучал общий взрыв смеха.

— Одна? — бросил Рода, в бешенстве кусая губы.

— Да, господин. Те ушли.

— Кто? Куда? Как?

Женщина в страхе упала перед ним на колени.

— Не сердись, господин! Я все вам расскажу. Я не виновата...

— Говори!

— Господин! Победитель оказал мне великую милость. Давно, давно, в тот день, когда в полдень прошел отсюда к морю... Я всег­да хотела служить ему, но он не нуждался в моих услугах. И когда я услышала, там, у Теплых Озер, что вышла охрана сюда, в Поляр­ную Страну для того, чтобы стеречь его машину, я упросила лю­дей, чтобы они взяли меня с собой, чтобы готовить им еду и чинить одежду, если потребуется... Я думала, что я пригожусь Побе­дителю, находясь здесь...

— К делу, к делу! Где теперь охрана?

— Они ушли, господин. Сначала тут их было двадцать, но здесь скучно, только Братья Ожидающие могли здесь выдержать. Стражники тосковали по дому, тут им нечего было делать. Они уходили по двое, по трое, как будто на короткое время, оставляя охрану тем, которые еще были здесь. Но ни один из ушедших не вернулся. В конце концов я осталась здесь с двумя самыми млад­шими. Но и им здесь наскучило. Они не выдержали. Когда солнце стояло на полудне, ушли и они. А мне приказали охранять маши­ну, вот я и охраняю...

— Это великолепно, не правда ли? — засмеялся Матарет. — Уважаемая Нехем единственная непреклонная охранница свя­щенной машины!

Рода возмутился.

— Это безобразие! Такое пренебрежение своими обязанно­стями!

— Что тебя собственно возмущает? — спросил Матарет впол­голоса, глядя на него искренне удивленными глазами. — Ведь из-за этой небрежности охранников у нас все получилось лучше, чем могло бы.

— А могло получиться хуже! — возмутился магистр. — Поду­май только, если бы кто-то пришел сюда до нас и испортил ма­шину...

— Я бы не дала этого сделать! — крикнула Нехем и сверкнула зубами, готовая как зверь броситься на каждого, кто осмелился бы повредить собственности Победителя. — Не позволила бы этого сделать, даже если я осталась здесь одна! Скажите Победителю, который прислал вас, что все в порядке...

Рода хотел что-то ответить, но Матарет схватил его за руку, де­лая ему знак, чтобы он молчал.

— Да, Победитель послал нас сюда, — сказал он, обращаясь к женщине. — Мы должны проверить состояние машины и доло­жить ему, все ли в порядке...

— О! Еще в каком! — закричала Нехем с радостной гордо­стью. — Смотрите! После ухода стражников я присматриваю за ней и даже чищу ее. Она сверкает, как золото...

— Некоторые части машины Победитель велел нам забрать с собой, — вставил Рода.

Нехем подозрительно посмотрела на него.

— Забрать некоторые части, вы говорите, господин?

— Нет, нет! Успокойтесь! Только в том случае, если что-то не в порядке, — быстро сказал Матарет, после чего, оттянув Роду в сто­рону, так, чтобы Нехем не могла услышать, с упреком обратился к нему:

— Зачем ты пугаешь эту бабу? Она готова нам помешать...

Рода сделал пренебрежительное движение.

— Я прикажу сейчас ее связать.

— Этого не потребуется.

— Конечно. Тем более, что больше всего я опасаюсь измены, засады. Стражники могут вернуться. Может быть, они где-то по­близости...

— Поэтому нам надо действовать незамедлительно.

Говоря это, он посмотрел наверх, на горы. Их вершины были освещены со стороны севера, солнце, видимо, приближалось к Земле.

— Смотри! На той стороне сейчас день...

— Ну и что из этого?

— Ничего. Просто мы должны поспешить...

— Без сомнения, — сказал Рода. — Но Нехем помешает нам разбирать машину, если ее не связать...

Матарет снова схватил его за руку.

— Подожди. Сначала машину нужно осмотреть. И внутри так­же. Ведь Победитель объяснил тебе ее устройство?

— Да.

— Тогда пошли...

Они приблизились к машине, около которой стояли девять их спутников, с немым обожанием смотрящих на необыкновенное сооружение. Перед их глазами предстал огромный стальной ци­линдр, глубоко врытый в грунт, из которого торчала конусообраз­ная вершина снаряда, со свешивающейся оттуда ветхой веревоч­ной лестницей.

— По ней, наверное, спускался Победитель, — заметил Рода, показывая на нее.

— Войдем туда, — предложил Матарет.

Губы у него дрожали от нервного напряжения, глаза непривыч­но блестели. Рукой он уже схватился за лестницу, поспешно, жад­но. Его трудно было узнать, он выглядел так, как будто его впер­вые в жизни что-то заинтересовало.

Но магистр Рода не смотрел на него в эту минуту. Окруженный учениками, он снова читал им лекцию о том, что Земля — плане­та необитаемая, и, показывая на снаряд, говорил, насколько глу­пым является предположение, что такой стальной колосс мог до­лететь до Земли, несомненно очень отдаленной от Луны. Матарет нетерпеливо прервал его:

— Ты что, ждешь, чтобы вернулся какой-нибудь охранник?

Рода посмотрел на машину.

— Не представляю, как взяться за дело... — прошептал он.

— Увидим. Сначала надо изучить все...

Говоря это, он снова сделал попытку подняться по лестнице, но веревки, истлевшие во влажном воздухе, рассыпались у него в ру­ках прежде, чем он мог поставить ногу в петлю. Тогда началось со­вещание, из чего сделать лестницу. Никакого материала под рукой не было, но один из присутствующих обратил внимание на домик, в котором жила Нехем. Было решено разобрать крышу и из много­численных жердей сделать сооружение, по которому можно было бы достать до вершины снаряда, где находилась входная дверь.

Женщина подняла шум, но теперь на нее никто не обращал внимания. Сильные молодые руки поспешно разрушали убогую хижину. Рода участия в работе не принимал, он только отдавал приказы.

Наконец все было готово. Было построено что-то наподобие сту­пеней, по которым можно было с некоторым трудом добраться до верха стального цилиндра и торчащего в нем снаряда.

Матарет поднимался первым, за ним шел Рода. После долгих безрезультатных попыток им удалось наконец открыть дверь, ве­дущую внутрь. Металлическая лестница опускалась оттуда до са­мого дна снаряда. Рода, посмотрев вниз, заколебался:

— Нам незачем туда спускаться, там темно...

— Иди, — слегка подпихнул его Матарет.

Когда Рода углубился вниз, Матарет, еще стоя на ступенях, за­хлопнул за собой дверь. В тот же момент включился электриче­ский свет, автоматически зажигающийся при закрытии двери.

— Что ты делаешь? — крикнул Рода.

— Ничего, — спокойно ответил Матарет и спустился вниз.

Рода был странно обеспокоен, оказавшись наедине с товари­щем внутри таинственного снаряда, но старался не показать это­го. Он начал осматриваться вокруг и тоном наставника объяснять Матарету механизм и устройство, о котором сам некогда услышал от Победителя.

Матарет рассеянно слушал его, одновременно обследуя стены снаряда.

— Это та самая кнопка, не правда ли? — неожиданно спросил он, показывая на костяную кнопку в металлической оправе, тор­чащую в стене под колпаком из тонкого стекла.

— Какая кнопка? — спросил Рода.

— Эту кнопку надо нажать, чтобы... отправиться в дорогу?

— Да. Мне кажется, да... Осторожнее! Не трогай! — быстро добавил он, заметив, что Матарет протягивает руку в сторону кнопки. — Мы можем нечаянно взлететь...

— Почему нечаянно? — сказал Матарет со странной усмеш­кой.

Рода пожал плечами.

— Пойдем отсюда. Мы уже достаточно здесь сидим.

Матарет остановил его.

— Подожди. А если бы мы в самом деле вылетели «на ту сторо­ну» вдвоем?

— Ты что, сошел с ума?

— Нет. Как бы то ни было, ведь Победитель сражается на на­шей стороне, и ему нужна помощь, потому что иначе он погибнет в войне с шернами... Можно было бы получить эту помощь на «той стороне»... Наверное, они окажут ее, когда узнают...

Рода встал между Матаретом и зловещей кнопкой в стене.

— Выходим отсюда немедленно! — заявил он. — Иди вперед и отворяй дверь!

Матарет засмеялся.

— Испугался? Не бойся! У меня нет намерения... Это была просто шутка...

В ту же секунду, однако, он быстрым движением проскользнул под рукой магистра и, разбив стекло, нажал на кнопку, вдавив ее в металлическое кольцо.

Легкая дрожь сотрясла снаряд.

— Что ты делаешь?! — закричал Рода.

Матарет побледнел.

— Не знаю, не ошибся ли ты, — сказал он. — По-моему, мы стоим на месте...

— Ты нажал кнопку?!

— Да.

Рода ринулся к лестнице, но Матарет остановил его.

— Если мы уже летим в пространстве, нельзя отворять дверь. Тут где-нибудь должно быть окно...

После долгих поисков они нашли металлическую плиту в полу, закрывающую толстый стеклянный блок.

Матарет выругался и уставился в него. Когда он поднялся, был бледным, как мертвец, в глазах его застыло невероятное удивле­ние.

— Кажется, мы летим на Землю, — прошептал он.

Рода бросился к окну и взглянул в него. Там, у них под ногами, Луна уплывала с поразительной скоростью — была видна только большая часть Великой Пустыни, от которой они быстро удаля­лись.

Рода без сил упал на пол.

— На Землю, на Землю... — шептал он помертвевшими губа­ми.

— Да, — тихо сказал Матарет. — Победитель говорил правду. Я не предполагал...

Тогда Рода неожиданно сорвался с места и закричал, подскаки­вая к нему с кулаками:

— Но Земля необитаема! Понятно? Необитаема! Сейчас я тебе докажу...