Пресветлый и благороднейший повелитель! Когда отец мой, Иоганн Кеплер, математик его императорского величества, изрядно устал от движения Земли, мысли его обратились во сне к лунной астрономии и движению Луны. Не знаю, что предвещал этот сон. Для нас, детей Иоганна Кеплера, он, несомненно, стал предвестником весьма печального события, для отца же столь знаменательный сон был вполне приятен и даже в высшей степени желателен. Дело в том, что, когда «Сон» был написан и находился в печати, отец мой (увы!) впал в сон, который оказался тяжелым и даже смертельным. Его душа вознеслась над лунным миром в (как мы надеемся) эфирные пространства и оставила нас не только на произвол всех невзгод военного времени, обид и притеснений, но и почти без всяких средств к существованию. Все хлопоты, связанные с печатанием «Сна», взял на себя муж моей сестры, ученейший и знаменитейший Якоб Барч, доктор медицины, назначенный профессором математики Страсбургского университета, но и его поразила неизлечимая болезнь, и он умер, так и не успев завершить начатое дело.

Тем временем я вернулся в Германию из путешествия, совершенного с одним австрийским бароном. На протяжении двух лет я не получал известий о своих близких. Из Франкфурта я написал им в Лусатию с просьбой сообщить, все ли здоровы и как поживают. И вот моя мачеха, обедневшая вдова с четырьмя сиротами, является ко мне в бурное время и в самое неподходящее место, если учесть высокую стоимость жизни. Она привозит с собой незаконченные экземпляры «Сна» и молит меня о помощи, хотя я и сам нуждаюсь в помощи и поддержке. В частности, моя мачеха хочет, чтобы я завершил издание «Сна». Но что хорошего могу я ожидать от этого сочинения, ставшего роковым для моего отца и мужа моей сестры? И все же сын не должен утаивать знаменитое и почитаемое имя отца. Если ему не дано приумножить славу отца своим талантом, то ему следует по мере своих сил способствовать ее поддержанию. Поэтому я не смог отказать мачехе и вознамерился во что бы то ни стало выполнить ее просьбу.

Для осуществления задуманного мне все еще недостает покровителя. Тщетно я стал бы искать его среди военных. Они мало интересуются астрономией лунного шара, поскольку их мысли заняты другими шарами и шариками: военные вынуждены непрестанно озираться, чтобы их не разорвало на части или не ранило мушкетной пулей или пушечным ядром. В силу этого я вряд ли мог бы найти кого-нибудь достойнее тебя, пресветлый государь, которому покровительство задуманному мной изданию могло бы доставить немалую радость. Ты весьма искушен в занятиях математикой, далек от неистовств войны и не раз оказывал весьма любезное покровительство моему отцу, когда тот еще был жив. Поэтому сироты питают твердую надежду, что ты не откажешь в своем покровительстве ни им, ни этому изданию. Через меня они покорно вверяют себя и «Сон» твоему пресветлому высочеству и возносят самые горячие молитвы всемогущему богу, чтобы тот хранил телесное и душевное здоровье твоего светлейшего высочества и твоей пресветлой супруги и оберегал твои владения от вражеских нападений и причиняемых войной разрушений.

Процветай же, высокородный государь, долгие годы для бога и своей страны.

Франкфурт-на-Майне 18 сентября 1634 г.

Вашего пресветлого высочества преданнейший слуга Людвиг Кеплер, магистр, кандидат медицины.

В 1608 г. между императором Рудольфом и братом его эрцгерцогом Матвеем вспыхнула жестокая ссора. Наблюдая за тем, как вели себя противные стороны, многие невольно вспоминали различные случаи из истории Богемии. Побуждаемый всеобщим интересом, я с головой погрузился в чтение богемских легенд. Среди прочих встретилась мне история о деве Либуше, известной своим искусством в магии. Однажды ночью, закончив наблюдения звезд и Луны, я отправился спать и заснул глубоким сном. Во сне мне привиделось, будто читаю я книгу, принесенную с ярмарки. Вот что было написано в этой книге.

«Зовут меня Дуракот [I]¹. Родина моя — Исландия [2], которую древние называли Туле. Моя мать Фиолксильда [3] недавно скончалась [4], и теперь я, как того и хотел, волен писать обо всем, что пожелаю. При жизни моя мать тщательно следила за тем, чтобы я не вел никаких записей [5]. „Много злых людей [6] на свете, — говаривала она, — питающих отвращение к наукам, клевещущих на то, что не способен постичь их тупой разум, и измышляющих законы, которые наносят вред всему роду человеческому [7]. Немало людей, осужденных по этим законам [8], нашли свою гибель в пропастях Геклы [9]". Мать моя никогда не открывала мне имени отца [10], но с ее слов я знал, что он был рыбаком и умер в зрелом возрасте ста пятидесяти лет от роду, когда мне шел лишь третий год, на семидесятом году их совместной жизни [11].

¹ См. примечания на с. 90-150.

Когда я был совсем маленьким, мать, взяв меня за руку, а иногда посадив себе на плечи, часто брала меня с собой на пологие склоны Геклы [12]. Прогулки эти обычно приурочивались к Иванову дню, когда Солнце видно на небе круглые сутки и ночь не наступает ни на миг [13]. Собирая с соблюдением множества ритуалов некоторые травы, мать затем сушила их дома [14]. Она шила мешочки из козлиной шкуры, набивала их травами и носила на продажу капитанам судов [15] в расположенную неподалеку от нашего дома гавань.

Титульный лист первого издания сочинения И. Кеплера «Сон», 1634 г.

Однажды я из любопытства тайком надрезал один мешочек. Ни о чем не подозревая, моя мать уже собралась было передать его покупателю, как вдруг из мешочка на землю выпали травы и полотняная тряпица, расшитая причудливыми знаками [16]. В гневе от того, что я лишил ее скромного заработка, моя мать, дабы не возвращать полученные деньги, отдала капитану вместо мешочка с травами меня самого. На следующий день наше судно неожиданно покинуло гавань и, пользуясь попутным ветром, взяло курс примерно на Берген в Норвегии [17]. После нескольких дней пути поднялся сильный северный ветер и снес наше судно куда-то между Норвегией и Англией [18]. Капитан проложил курс на Данию и провел судно через проливы, поскольку имел поручение передать письмо от епископа Исландского датчанину Тихо Браге [19], жившему на острове Вен. Непрерывная качка судна и непривычно теплый воздух [20] вызвали у меня сильнейшую дурноту, поскольку в ту пору мне едва минуло четырнадцать лет. Наконец наш корабль достиг берега. Капитан передал меня вместе с письмом в руки рыбака [21] с острова Вен и, выразив надежду на скорое возвращение, отплыл.

Когда я вручил письмо, Браге необычайно обрадовался и буквально засыпал меня вопросами [22]. Я не понимал, о чем он меня спрашивает, поскольку, если не считать нескольких слов [23], не знал датского языка. Браге дал своим ученикам, которых у него было великое множество [24], строгий наказ почаще разговаривать со мной. Так, благодаря великодушию Браге [25], я после нескольких недель практики мог сносно изъясняться по-датски, и должен сказать, что мое желание говорить по-датски ничуть не уступало желанию Браге и его учеников задавать вопросы. Я не мог не восхищаться множеством невиданных мной ранее предметов, а мои хозяева не переставали удивляться обилию тех сведений, которые я поведал им о своей родине.

По прошествии некоторого времени капитан вернулся, чтобы забрать меня с собой. Нужно ли говорить, сколь велика была моя радость, когда я узнал, что его намерениям не суждено сбыться [26].

Занятия астрономией безмерно восхищали меня, ибо Браге вместе со своими учениками все ночи напролет проводил, наблюдая звезды и Луну при помощи совершеннейших инструментов [27]. Это напомнило мне о матери. Она также имела обыкновение по любому поводу совещаться с Луной [28].

Так счастливая случайность позволила мне, происходившему из весьма бедной семьи в полудикой стране, приобщиться к божественнейшей из наук, а приобретенные познания позволили мне достичь еще большего.

Пробыв несколько лет на острове Вен, я почувствовал, что мною овладело непреодолимое желание повидать родные края. Поразмыслив, я решил, что мои познания позволят мне без труда занять какой-нибудь важный пост у себя на родине. Распрощавшись со своим покровителем, давшим согласие на мой отъезд, я отправился в Копенгаген. Поскольку я хорошо знал язык и страну, мне удалось найти попутчиков, с радостью согласившихся взять меня под защиту. И вот после пятилетней разлуки я вновь ступил на родную землю.

Первое, что доставило мне несказанную радость по возвращении: моя мать по-прежнему вела деятельный образ жизни и не оставила своих прежних занятий. Увидеть меня живым и к тому же ставшим важной персоной было для нее великим утешением. Все эти годы она горевала о сыне, которого лишилась, поддавшись порыву гнева. В ту пору приближалась осень [29], а на смену ей шли долгие ночи, ибо в наших краях, начиная с того месяца, в котором родился Христос, Солнце едва встает в полдень и тотчас же снова садится [30]. Поскольку в работе наступил вынужденный перерыв, мать не отходила от меня ни на шаг и следовала за мной повсюду, куда бы я ни направлялся с рекомендательным письмом. Иногда она расспрашивала меня о странах, в которых мне довелось побывать, иногда ее больше интересовали небеса. Мать была вне себя от счастья, что я приобщился к науке о небесах. Сравнивая то, что знала она сама, с моими ответами [31], мать не раз восклицала, что теперь может спокойно умереть, ибо оставляет после себя сына, который унаследует единственное ее достояние — знания [32].

Питая по своей природе особую склонность к приобретению новых знаний, я в свою очередь расспрашивал мать о науках, в которых она была сведуща, и об учителях, приобщивших ее к этим наукам у нас — в стране, столь далекой от всех прочих стран. Однажды, улучив подходящее время, мать поведала мне всю историю с самого начала, сообщив примерно следующее.

«Дуракот, сын мой! Счастливый жребий выпал не только тем странам, в которых довелось побывать тебе, но и нашему краю. Нет нужды говорить о том, сколь тягостным бременем ложатся на нас холод, тьма и иные лишения, которые я ощущаю лишь теперь, узнав от тебя, сколь благотворен климат других стран. Но и у нас немало умных людей [33]. На службе у нас состоят мудрейшие духи [34], питающие отвращение к яркому солнцу других стран и их шумным народам. Им милы наши сумерки, и они ведут с нами задушевные беседы. Среди духов имеются девять главных [35]. Одного из них я знаю особенно хорошо [36]. Чтобы вызвать этого деликатнейшего и безобиднейшего из духов [37], необходимо начертать двадцать один знак [38]. Он не раз помогал мне в одно мгновенье перенестись на иные берега [39], стоило мне лишь упомянуть о них. Если же при мысли о чудовищных расстояниях, отделяющих нас от некоторых стран [40], меня охватывал страх, то я путем расспросов получала о них столь же полное представление, словно сама побывала в них [41]. О многом из того, что тебе довелось увидеть своими глазами, узнать понаслышке или почерпнуть из книг, дух рассказал мне в тех же самых выражениях, как и ты. Мне бы хотелось, чтобы ты отправился вместе со мной в одну страну, о которой дух часто упоминал в беседах со мной. Удивительнейшие вещи рассказывал он об этой стране. Называется она „Левания"» [42].

Я тотчас же согласился, что матери следует вызвать своего учителя, и уселся, с нетерпением ожидая услышать план предполагаемого путешествия и описания страны. В это время уже наступила весна. Растущая Луна принималась сиять, стоило лишь Солнцу скрыться за горизонтом, и находилась в соединении с планетой Сатурн под знаком Тельца [43]. Мать отошла от меня [44] к ближайшей развилке дороги [45] и, повысив голос до крика, произнесла несколько слов [46], выражавших ее просьбу. Закончив все церемонии, мать снова подошла ко мне [47]. Предостерегающе простерев правую руку, она дала мне знак хранить молчание и села рядом со мной [48]. Едва мы, как было условлено, успели накинуть на головы одежды [49], как послышался запинающийся глухой голос [50]. Без малейшего промедления он приступил к повествованию и поведал нам следующее, причем изъяснялся по-исландски.

Остров Левания лежит в пятидесяти тысячах германских миль [53] над Землей в эфире [54]. Путь с Земли на Леванию или с Левании на Землю редко бывает открытым [55]. Если путь открыт, то мы, духи [56], преодолеваем его легко. Переносить же по нему людей чрезвычайно трудно и опасно для их жизни [57]. Мы не допускаем в свою компанию людей вялых, тучных или болезненных [58], но охотно берем с собой тех, кто проводит время, непрестанно упражняясь в верховой езде, или часто совершает плавания в Индии, кто привык питаться сухарями, чесноком, вяленой рыбой и прочей малоаппетитной провизией [59]. Особое предпочтение мы отдаем сухощавым старухам [60], с детских лет разъезжающим по ночам верхом на козле, двузубых вилах или сидя на ветхом плаще и привыкшим на Земле преодолевать огромные расстояния. Ни один германец не пригоден для путешествия на Леванию, но мы не отвергаем крепких телом испанцев [61].

Сколь ни велико расстояние, все путешествие занимает не более четырех часов [62], поскольку мы всегда поглощены множеством дел и условились отправляться в путь не раньше, чем начнет меркнуть восточный край Луны [63]: ведь если бы Луна, вновь засияв в полную силу, застала нас в пути, то не стоило бы и покидать Землю. Поскольку удобный случай представляется редко, мы берем с собой немногих людей, причем лишь тех, кто особенно предан нам [64]. Окружив такого человека, мы общими усилиями толкаем его снизу и возносим на небеса [65]. Всякий раз отправление действует на человека подобно сильнейшему удару [66], поскольку он ощущает такой толчок, будто им выстрелили из пушки и он летит через горы и моря [67]. Поэтому прежде чем отправляться в путешествие, человека необходимо усыпить наркотиками и опиумом [68]. Все члены тела надлежит расположить так [69], чтобы туловище не оторвалось от зада, а голова от туловища и удар распределился по всем членам. Затем возникает новая трудность: сильный холод [70] и затрудненность дыхания [71]. Холод мы умеряем присущей нам от природы силой [72], а дыхание облегчаем, прикладывая к ноздрям смоченную водой губку [73]. После того как завершается первая часть путешествия, двигаться становится легче [74]. Тогда мы выставляем тела людей на открытый воздух убираем руки [75]. Тела свертываются в клубки, наподобие пауков, и мы влечем их с собой почти одним лишь усилием воли [76], пока наконец телесная масса не попадает в предуготованное ей место [77]. Однако такой полет для нас малопригоден, поскольку происходит он слишком медленно [78]. Поэтому мы по своей воле (о чем я уже упоминал) слегка подгоняем человеческие тела и, обогнав их, летим перед ними, чтобы сильнейший удар о Луну не причинил им вреда. Пробудившись от сна, люди обычно жалуются на невероятную слабость во всем теле, от которой они затем оправляются настолько, что обретают возможность ходить [79].

Немало возникает и других трудностей. Перечисление их заняло бы слишком много времени. И все же ничего плохого с ними не происходит. Все вместе мы обитаем в тени, отбрасываемой Землей [80], сколь бы длинна та ни была. Когда тень достигает Левании, мы как бы сходим с судна на берег [81] и быстро прячемся в пещерах и других темных местах [82], поскольку на открытых местах Солнце вскоре одолевает нас, изгоняет из выбранных жилищ и вынуждает следовать за отступающей тенью [83]. На Левании мы располагаем досугом, необходимым для того, чтобы упражнять ум в соответствии с нашими наклонностями. Мы общаемся с духами этой провинции и входим в их общество. Как только место нашего обитания освобождается от Солнца [84], мы смыкаем ряды и выходим в тень. Если она, как это обычно бывает [85], касается вершиной Земли, то мы объединенными силами устремляемся к Земле. Совершить совместный полет нам удается, лишь когда люди наблюдают солнечное затмение. Именно поэтому на Земле так боятся солнечных затмений [86].

Я достаточно рассказал о путешествии на Леванию [87]. Теперь я намереваюсь поведать Вам о природе самой Левании и по обычаю географов начну с описания неба над ней.

Неподвижные звезды во всей Левании выглядят так же, как у нас [87], но движения и размеры планет весьма отличаются от наблюдаемых нами, в силу чего и вся астрономия в Левании совершенно иная.

Подобно тому как наши географы, исходя из небесных явлений, делят земной шар на пять поясов, Левания состоит из двух полушарий [88]. Одно из них называется Субвольва, другое — Привольва [89]. Первое непрестанно наслаждается видом своей Вольвы, заменяющей в Левании нашу Луну, второе навечно лишено созерцания Вольвы [90]. Круг, разделяющий полушария, подобно нашему колюру солнцестояний, проходит через полюсы мира и называется делителем [91].

Прежде всего я объясню, что общего имеют два полушария. Во всей Левании, так же как и у нас, дни и ночи чередуются [92], но продолжительность их не подвержена тем изменениям, которые происходят у нас непрерывно на протяжении всего года [93]. Во всей Левании продолжительность дня почти в точности равна продолжительности ночи. В Привольве день короче ночи, в Субвольве — длиннее, причем разность между продолжительностью дня и ночи и в том и в другом случае сохраняется с завидным постоянством [94]. О том, что подвержено изменениям с периодом в пять лет, я поведаю ниже. Чтобы ночи на полюсах не отличались по продолжительности, Солнце, описывая круги вокруг гор, половину времени прячется, а половину — сияет [95]. Обитателям Левании кажется, будто оно покоится среди движущихся светил, так же как нам, людям, кажется неподвижной Земля [96]. Сутки на Левании равны нашему месяцу, поскольку по утрам при восходе Солнца каждый день почти полностью открывается новый, еще невидимый накануне знак зодиака [97]. У нас за один год Солнце совершает вокруг Земли 365, а сфера неподвижных звезд 366 оборотов или, точнее, за четыре года Солнце успевает совершить вокруг Земли 1461, а сфера неподвижных звезд 1465 оборотов. На Левании Солнце за год совершает вокруг нее 12, а сфера неподвижных звезд 13 оборотов или, точнее, за восемь лет Солнце совершает вокруг Левании 99, а сфера неподвижных звезд 107 оборотов. Обитателям Левании более привычен девятнадцатилетний цикл, поскольку за это время Солнце восходит 235, а неподвижные звезды 254 раза [98].

Для обитателей средней, или центральной, Субвольвы Солнце восходит, когда мы видим Луну в последней четверти, а для обитателей центральной Привольвы, когда мы видим Луну в первой четверти. Все, что я говорю о центре, следует относить к полным полуокружностям, проведенным через полюсы и центр под прямыми углами к делителю. Эти полуокружности можно назвать медивольванами [99].

На полпути между полюсами лежит окружность, соответствующая нашему земному экватору. Ее я также буду называть экватором. Она дважды пересекает делитель и медивольваны в противоположных точках. Во всех точках экватора Солнце в полдень ежедневно проходит почти точно над головой, а в дни солнцестояний — два раза в году — проходит точно над головой. Для обитателей всех прочих мест, расположенных ближе к одному полюсу, чем к другому, Солнце в полдень не достигает зенита [100].

На Левании, так же как у нас, зимы чередуются с летом, но в отличие от привычной нам смены времен года зима и лето в одном и том же месте не всегда наступают в одно и то же время. По прошествии десяти лет в любой точке Левании сроки наступления лета будут отличаться на полгода (сидерического) потому, что за цикл из 19 сидерических лет, или 235 леванских дней, вблизи полюсов лето наступит 20 раз (и столько же раз наступит зима), а на экваторе — 40 раз [101]. В леванском году шесть летних и шесть зимних дней, так же как в земном году шесть летних и шесть зимних месяцев [102]. Чередования зимы и лета вблизи экватора едва ощутимы, поскольку в тех местах Солнце отклоняется не более чем на 5° в любую сторону. Гораздо заметнее оно у полюсов, где Солнце попеременно то шесть месяцев не заходит, то шесть месяцев не восходит, как это хорошо известно тем из нас, кто живет на Земле у одного из ее полюсов. Подобно земному, леванский шар подразделяют на пять поясов, в общих чертах соответствующих нашим земным поясам. Но тропический пояс Левании, так же как ее полярные области, едва вмещает 10°. Все остальное принадлежит зонам, аналогичным нашим умеренным поясам [103]. Тропический пояс проходит через центры полушарий, одна половина его лежит в Субвольве, другая — в Привольве.

Пересечения экваториального и зодиакального кругов порождают четыре главные точки, аналогичные нашим точкам равноденствий и солнцестояний. Точки пересечения указывают начало зодиака [104]. Неподвижные звезды быстро перемещаются от начала по зодиакальному кругу, переходя из одного созвездия в другое. Полный круг они описывают за 20 тропических лет (тропическим годом называется одно лето и одна зима), у нас же им потребовалось бы 26 000 лет [105]. Вот то, что я хотел поведать о первом движении.

Теория второго движения в том виде, как она представляется обитателям Левании, не менее отличается от привычной для нас теории и во много раз превосходит ее по сложности. Все шесть планет (Сатурн, Юпитер, Солнце, Венера, Меркурий, Марс) обнаруживают не только многие неравенства, общие с известными нам, но и обладают тремя другими неравенствами: двумя в движении по долготе (одним — суточным, другим — с периодом 8,5 лет) и третьим в движении по широте (с периодом 19 лет). При прочих равных условиях Солнце в полдень представляется обитателям Привольвы имеющим большие, а обитателям Субвольвы — меньшие размеры, чем при восходе [106]. И те и другие сходятся во мнении, что Солнце на фоне неподвижных звезд отклоняется от эклиптики в обе стороны на несколько градусов [107]. Как я уже упоминал, каждые 19 лет Солнце возвращается в исходное положение. Следует заметить, что для обитателей Привольвы эти колебания длятся несколько дольше, чем для обитателей Субвольвы [108]. Хотя предполагается, будто в первом движении Солнце и неподвижные звезды равномерно обращаются вокруг Левании, тем не менее в полдень обитатели Привольвы видят дневное светило почти застывшим среди неподвижных звезд, в то время как перед обитателями Субвольвы оно предстает движущимся особенно быстро. В полночь наблюдается обратная картина. Таким образом, Солнце как бы совершает скачки среди неподвижных звезд, причем каждый день — свой особенный скачок [109],

Те же утверждения остаются в силе и для Венеры, Меркурия и Марса. Что же касается Юпитера и Сатурна, то для них названные мною неравенства неощутимы [110].

Суточное движение неравномерно даже в один и тот же час дня. Наоборот, иногда оно замедляется не только для Солнца, но и для всех неподвижных звезд, а спустя полгода в то же время суток ускоряется [111]. Кроме того, замедление приходится на разные дни года, поэтому иногда оно наступает летом, иногда зимой в тот самый день, на который в другом году пришлось ускорение. Полный цикл длится немногим меньше девяти лет [112]. Таким образом, поочередно становятся длиннее то день (вследствие естественного замедления, а не как у нас на Земле по причине неравного разбиения естественного дня), то ночь [113].

Если для обитателей Привольвы замедление суточного движения приходится на ночное время, то ночь, которая и без того длиннее дня, становится еще длиннее. Если же замедление наступает днем, то продолжительность дня и ночи становится почти равной, причем строгое равенство достигается один раз в девять лет. Что же касается Субвольвы, то для нее справедливо обратное утверждение [114].

Вот что я хотел рассказать вам о явлениях, происходящих до некоторой степени одинаково в обоих полушариях.

Если говорить о каждом из полушарий в отдельности, то нельзя не отметить, что они во многом несхожи. Присутствие или отсутствие Вольвы являет весьма различные зрелища, причем не только само по себе, но и тем, что одни и те же явления в различных полушариях Левании приводят к неодинаковым последствиям. Поэтому полушарие Привольва правильнее было бы называть неумеренным, а полушарие Субвольва — умеренным. Для обитателей Привольвы ночь длится 15 или 16 наших натуральных дней, ужасающая своей непроницаемой темнотой, подобной темноте наших безлунных ночей, поскольку ни один луч Вольвы никогда не достигает этого полушария. Все замерзает и покрывается льдом [115] под действием не только холода, но и резких порывов пронизывающего ветра [116]. Затем наступает день, который длится 14 наших дней или чуть меньше [117]. В это время и Солнце кажется очень большим [118], и движется оно медленно относительно неподвижных звезд [119], и ветер стихает [120]. Становится невыносимо жарко. Таким образом, на протяжении нашего месяца, или леванского дня, одно и то же место подвергается действию то жары, в 15 раз более сильной, чем в нашей Африке, то холода, более нестерпимого, чем в Квивире.

Особо следует отметить, что планета Марс обитателям центральной Привольвы в полночь кажется вдвое большей, чем нам, а в прочих местах Привольны такое явление можно наблюдать в другое время ночи, свое для каждого места [121].

Переходя к повествованию об этом полушарии, я начну с тех, кто обитает на делителе — окружности, отделяющей одно полушарие от другого. Достойно внимания, что наблюдаемые ими элонгации Венеры и Меркурия от Солнца гораздо больше тех, которые видим мы [122]. Кроме того, иногда Венера кажется им гораздо большей, чем нам [123], в особенности это относится к тем, кто обитает в приполярных областях Субвольвы [124].

Но самое прекрасное из зрелищ в Левании — вид на Вольву, дарованную на радость обитателям Левании вместо нашей Луны, созерцания которой лишены как те, кто живет в Субвольве, так и те, кто населяет Привольву [125]. Своим названием Субвольва обязана тому, что Вольва вечно находится над ней. Другое полушарие Левании было названо Привольвой, и именно потому, что его обитатели никогда не могут видеть Вольву.

Нам, обитателям Земли, полная Луна, когда она восходит, поднимаясь над крышами далеких домов, кажется размером с днище винной бочки. Когда же Луна оказывается посреди неба, то становится не шире человеческого лица. Что же касается обитателей Субвольвы, то Вольва, висящая посреди неба (именно такое положение она занимает для тех, кто обитает в самом центре, или пупе, этого полушария), представляется им имеющей диаметр лишь немногим меньше учетверенного видимого диаметра нашей Луны. Следовательно, если сравнивать диски, то их Вольва в 15 раз больше нашей Луны [126]. Однако тем, для кого Вольва всегда склоняется к горизонту, она всегда кажется горой, объятой пламенем.

Мы различаем области на Земле по большей или меньшей высоте полюса мира, хотя и не видим его своими глазами. Обитателям Субвольвы для этих целей служит высота Вольвы, меняющаяся от места к месту, хотя сама Вольва видна отовсюду.

Как я уже говорил, в одних местах Вольва стоит прямо над головой, в других склоняется к горизонту, но для любого места высота Вольвы остается неизменной [127].

Помимо прочего, у обитателей Левании имеются собственные полюсы мира [128], расположенные не у тех звезд, вблизи которых находятся наши полюсы мира [129], а в окрестности звезд, отмечающих для нас полюсы эклиптики. Для обитателей Луны их полюсы мира описывают за период 19 лет небольшие круги вокруг полюсов эклиптики [130] в созвездии Дракон и в противоположных созвездиях Золотая Рыба, Летучая Рыба и в Большой туманности. Поскольку для обитателей их полюсы мира отстоят почти на четверть круга от Вольвы, области Субвольвы можно описывать либо по высоте полюса мира, либо по высоте Вольвы [131]. Отсюда ясно, что обитатели Субвольвы находятся в гораздо более выгодном положении, чем мы. Долготу они определяют по неподвижной Вольве [132], а широту — и по Вольве, и по полюсам мира [133], в то время как у нас нет другого средства для определения долготы, кроме чрезвычайно медленно изменяющегося и едва ощутимого магнитного склонения [134].

Их Вольва остается недвижимо на своем месте, словно ее прибили к небу гвоздями. Другие небесные тела, в том числе и Солнце, движутся над ней с востока на запад [135]. Не проходит ночи, чтобы какие-нибудь из неподвижных звезд, образующих зодиак, не скрылись за Вольвой и не возникли вновь по другую сторону от нее [136]. Так происходит не каждую ночь и не с одними и теми же неподвижными звездами [137], а лишь с теми из них, которые расположены на расстоянии 6 или 7° от эклиптики [138]. Полный цикл завершается за 19 лет, после чего Вольва вновь покрывает первую звезду [139].

Как и наша Луна, Вольва прибывает и убывает [140]. Причина в обоих случаях одна и та же: соединение с Солнцем или отход от него. Время, за которое Луна и Вольва претерпевают полный цикл изменений, если вникнуть в природу явления, также одинаково, но обитатели Субвольвы измеряют его иначе, чем мы. Они считают сутками промежуток времени, в течение которого их Вольна, прибывая и убывая, успевает пройти все фазы. Мы же называем такой промежуток времени месяцем. Вследствие своих размеров и яркости Вольва никогда, даже в нововольвие, не скрывается от обитателей Субвольвы [141]. В частности, это относится к тем, кто живет вблизи полюсов и лишен возможности видеть Солнце в нововольвие; для них в этот период Вольва в полдень обращает свои рога вверх [142]. Вообще же для тех, кто обитает между Вольвой и полюсами на дуге медивольвана, нововольвие знаменует наступление полудня, первая четверть — вечера, полновольвие — полуночи и последняя четверть — восход Солнца [143]. Для тех же, для кого Вольва и полюса расположены на горизонте и кто обитает на пересечении экватора с делителем, утро и вечер наступают в нововольвие и полновольвие, а полдень и полночь — в квадратурах. Из этих замечаний можно вывести заключения о том, что видят живущие в остальных областях Субвольвы [144].

Днем обитатели Субвольвы различают часы по различным фазам Вольвы: чем ближе подходят друг к другу Солнце и Вольва, тем ближе полдень для тех, кто находится на медивольване, и вечер, или закат Солнца, для обитающих на экваторе. Но ночью, длящейся обычно 14 наших суток, обитатели Субвольвы располагают гораздо большими возможностями для измерения времени, чем мы. Помимо последовательных фаз Венеры, о которых мы сказали, что полновольвие на медивольване свидетельствует о наступлении полуночи, сама Вольва в различные часы выглядит неодинаково. Хотя и кажется, будто она не движется с места [145], тем не менее Вольва, подобно нашей Луне, вращается вокруг своей оси [146] и открывает взору необычайно разнообразные по форме пятна по мере того, как эти пятна непрестанно движутся с востока на запад [147]. Один оборот, за который пятно возвращается в исходное положение [148], обитатели Субвольвы считают равным одному часу [149]. Их час чуть меньше наших суток [150]. Это единственная неизменяющаяся мера времени [151]. Как упоминалось выше, суточное вращение Солнца и звезд вокруг обитателей Луны то ускоряется, то замедляется. Эта неравномерность особенно ясно проявляется во вращении Вольвы, если его сравнивать с расстояниями от неподвижных звезд до Луны [152].

Если рассматривать ее верхнюю, северную часть, то Вольва, вообще говоря, представляется состоящей из двух половин [153]. Одна из них более темная и покрыта пятнами, почти слившимися в одно большое пятно [154], другая чуть более светлая [155]. Между обеими половинками пролетает разделяющий их яркий пояс, расположенный несколько к северу. Форма пятна с трудом поддается описанию [156]. С восточной стороны [157] оно напоминает профиль отсеченной человеческой головы [158], наклонившейся, чтобы поцеловать девушку [159] в длинном платье [160], которая, протянув назад руку [161], манит к себе бегущую кошку [162]. Однако основная, более обширная часть пятна [163] бесформенная и простирается на запад [164]. На другой половине Вольвы светлые участки занимают больше места [165], чем темное пятно [166]. По форме оно напоминает колокол [167], висящий на веревке [168] и отклоненный к западу [169]. Все, что лежит выше [170] и ниже [171], по форме не сравнимо ни с чем [172].

Обитателям Субвольвы их Вольва позволяет различать не только время суток, но и весьма отчетливо указывает на смену времен года всякому, не лишенному наблюдательности или незнакомому с расположением неподвижных звезд. Даже когда Солнце вступает в знак Рака [173], вращение северного полюса Вольвы продолжает оставаться хорошо заметным: следить за движением полюса помогает небольшое темное пятно [174] на светлом участке, расположенном над фигурой девушки [175]. От самой верхней точки на краю диска Вольвы [176] это пятно движется на восток, затем, спустившись по диску, — на запад [177], после чего вновь начинает двигаться на восток и поднимается до самой верхней точки на краю диска Вольвы, все время оставаясь видимым [178]. Когда же Солнце вступает в знак Козерога, то пятно перестает быть видимым, поскольку весь описываемый им круг вместе с полюсом скрывается за телом Вольвы. В эти два времени года пятна движутся на запад по прямой [179]. Но в промежуточные времена года, когда Солнце вступает в знак Овна или Весов, пятна либо опускаются, либо поднимаются в поперечном направлении по несколько более сложной кривой. Эти факты свидетельствуют о том, что полюсы вращения Вольвы за год описывают вокруг полюса обитателей Луны полярный круг [180], в то время как центр тела Вольвы остается неподвижным.

Более внимательный наблюдатель заметит, что Вольва не всегда бывает одинакова по своим размерам. В то время суток, когда небесные тела движутся быстро, диаметр Вольвы гораздо больше и превосходит учетверенный видимый диаметр нашей Луны [181].

Что сказать о затмениях Солнца и Вольвы? Затмения происходят на Левании так же, как и у нас, и в то же самое время, когда здесь, на Земле, происходят солнечные и лунные затмения, хотя, разумеется, по противоположным причинам. Когда мы видим полное солнечное затмение, обитатели Левании наблюдают затмение Вольвы. Когда же мы видим лунное затмение, у них происходит солнечное затмение [182]. Однако соответствие между моментами наступления затмений у нас и у них не полное. Им нередко случается наблюдать частные солнечные затмения, хотя у нас в это время ни одна часть лунного диска не меркнет [183], и, наоборот, обитателям Левании случается пропускать затмения Вольвы, когда мы видим частные солнечные затмения [184]. Затмения Вольвы происходят для них в полновольвия так же, как наши лунные затмения — в полнолуния. Затмения же Солнца они видят лишь в нововольвия, а мы — лишь в новолуния [185]. Поскольку дни и ночи у обитателей Левании длятся долго, то затмения Вольвы и Солнца происходят у них довольно часто. У нас изрядную долю затмений наблюдают наши антиподы, у них же антиподы, обитающие в Привольве, лишены возможности созерцать подобные явления, наблюдаемые лишь обитателями Субвольвы.

Жители Левании никогда не видят полного затмения Вольвы [186], а лишь небольшое пятно [187], красноватое по краям [188], черное в центре [189], проходящее по телу Вольвы. Пятно появляется с восточного края Вольвы, а покидает ее с западного края [190], следуя тем же путем, что и естественные пятна Вольвы, хотя оно и превосходит их по скорости [191]. Все затмение длится одну шестую леванского часа, или четыре наших часа [192].

Причиной солнечных затмений для обитателей Левании служит их Вольва, так же как у нас причиной солнечных затмений является Луна. На Левании солнечные затмения неизбежны, поскольку видимый диаметр Вольвы в четыре раза превосходит видимый диаметр Солнца. Когда Солнце проходит позади неподвижной Вольвы с востока через юг на запад, то оно нередко оказывается за Вольвой, которая частично или полностью покрывает тело Солнца. И хотя полное покрытие Солнца происходит довольно часто, тем не менее оно весьма примечательно, потому что длится по нескольку наших часов [193], причем свет Солнца и Вольвы меркнет одновременно. Для обитателей Субвольвы полное солнечное затмение представляет редкое зрелище: при всех прочих обстоятельствах их ночи лишь немногим темнее наших дней, поскольку Вольва с ее сильным блеском и большими размерами никогда не заходит, а во время солнечного затмения оба светила — Солнце и Вольва — гаснут для обитателей Субвольвы.

Наблюдаемые в Субвольве солнечные затмения обладают еще одной замечательной особенностью. Стоит лишь Солнцу скрыться за телом Вольвы, как с противоположной стороны довольно часто появляется яркий свет, как будто Солнце расширилось и охватило всю Вольву, хотя в остальное время Солнце по своим видимым размерам меньше Вольвы [194]. Таким образом, полная темнота наступает не всегда, а лишь при почти полном совмещении центров тел [195] и подходящем состоянии окружающей прозрачной среды [196]. С другой стороны, Вольва не может внезапно померкнуть настолько, что ее вообще не будет видно [197], даже если Солнце полностью скрылось за ней. Единственное исключение составляет середина полного затмения [198]. Но в начале полного солнечного затмения в некоторых местах на делителе Вольва продолжает сиять, подобно тлеющим углям, продолжающим светиться после того, как пламя угасло. Когда же и в этих местах Вольва перестает сиять, наступает середина полного затмения (поскольку если затмение неполное, то Вольва не перестает сиять). Когда же Вольва вновь начинает сиять (в противоположных местах на окружности делителя), то Солнце также становится видимым. Таким образом, в середине полного солнечного затмения [199] оба светила как бы одновременно гаснут.

Вот и все, что я хотел поведать о явлениях, происходящих в обоих полушариях Левании — в Субвольве и в Привольве. Сказанного вполне достаточно, чтобы понять, сколь сильно отличается Субвольва от Привольвы и во всех других отношениях.

В Субвольве ночь длится 14 наших дней и ночей, но Вольва освещает почву и защищает ее от холода. Столь большая масса, сияющая сильным блеском, не может не согревать [200].

С другой стороны, хотя на протяжении дня в Субвольве Солнце упрямо не заходит 15 или 16 наших дней и ночей, по своим видимым размерам оно меньше нашего Солнца и сила его не столь опасна [201]. Находясь в соединении, оба светила притягивают всю воду в полушарие Субвольвы [202]. Все исчезает под водой, и лишь небольшие островки выступают кое-где над ее поверхностью [203]. Наоборот, в другом полушарии — Привольве — сухо и холодно, поскольку все его воды извлечены [204]. Однако когда для Субвольвы начинается ночь, а для Привольвы день, то полушария делят между собой светила, деля тем самым и воду. Поля Субвольвы осушаются, в то время как влага приносит обитателям Привольвы некоторое облегчение, смягчая жару [205].

Размеры всей Левании по окружности не превышают четырнадцати сотен германских миль, то есть составляют лишь четвертую часть окружности нашей Земли [206]. Тем не менее на Левании имеются высокие горы [207], глубокие и широкие долины [208], она гораздо меньше напоминает идеальную сферу, чем наша Земля. Кроме того, вся Левания пронизана порами и, так сказать, повсюду изрыта пещерами и гротами [209] (в особенности в области Привольвы [210] — главным убежищем ее обитателей от жары и холода [211].

Все, что рождается на суше или передвигается по суше [212], достигает чудовищных размеров. Рост происходит быстро, но жизнь недолговечна, поскольку все тела становятся чрезмерно массивными [213]. У обитателей Привольвы нет ни определенного жилища, ни постоянного места обитания. В один из леванских дней они толпами разбредаются по всей своей сфере, причем каждый избирает способ передвижения в соответствии со своей природой: обладатели ног, более мощных, чем ноги наших верблюдов, передвигаются пешком, другие предпочитают лететь на крыльях, третьи плывут на лодках, неотступно следуя за отступающей водой. Если возникает необходимость задержаться на несколько дней, то обитатели Левании заползают в пещеры. Большинство обитателей умеют нырять. Поскольку все они ведут естественный образ жизни, то их дыхание очень замедленно, и поэтому они, помогая искусством природе, могут долго оставаться на дне под водой [214]. По их словам, в очень глубоких слоях воды неизменно царит холод, в то время как волны на поверхности согреваются Солнцем [215]. Все, что вынуждено оставаться на поверхности, в полдень оказывается сваренным на Солнце и становится пищей для пребывающих там бродячих обитателей Левании [216]. В общем Субвольву можно сравнить с нашими деревнями, городами и садами, а Привольву — с нашими полями, лесами и пустынями. Те, для кого дыхание является особенно необходимым, проводят горячую воду в пещеру по узкому каналу, чтобы вода достигала внутренних помещений нескоро и по пути постепенно остывала. Большую часть дня такие обитатели Левании проводят взаперти, используя воду для питья, а когда наступает вечер, выходят на поиски съестного [217]. Наружные покровы (кора — у растений, шкура или то, что ее заменит — у животных) составляют основную часть телесной массы: они пористы и напоминают губку. Живое существо, вынужденное в течение целого дня оставаться на открытом месте, обгорает, верхушка его твердеет, а с наступлением вечера наружные покровы отпадают [218]. Все существа рождаются в почве, на гребнях гор они встречаются редко и обычно начинают и завершают свою жизнь в один и тот же день, так что смена поколений происходит ежедневно.

На Левании преобладают существа змееподобной природы. Удивительно, что в полдень они выползают на солнце, как бы желая понежиться, но все же проделывают это лишь у входов в пещеры, чтобы в любой момент иметь возможность быстро и без помех скрыться [219].

Многие из них, остающиеся бездыханными [220], и не подающие никаких признаков жизни днем по причине жары, ночью вновь оживают, по своему образу жизни они противоположны нашим мухам. Повсюду на почве разбросаны предметы, напоминающие по форме сосновые шишки. Их раковины целый день жарятся на солнцепеке, а по вечерам эти существа, так сказать, раскрывают свою тайну и вновь обретают жизнь [221].

Спасение от жары в Субвольве приносят постоянная облачность и непрекращающиеся дожди [222], идущие иногда на половине или еще большей части полушария [223].

Едва я досмотрел свой сон до этого места, как поднялся ветер, забарабанил дождь, унося не только мой сон, но и конец книги, купленной во Франкфурте. Так, покинув посреди повествования духа-рассказчика и его слушателей, Дуракота-сына и мать Фиолксильду, с головами, закутанными в одежды, я пришел в себя и обнаружил, что голова моя накрыта подушкой, а тело — одеялом».

1. Само звучание этого слова было подсказано мне воспоминанием об аналогично звучащих собственных именах, встречающихся в истории Шотландии — страны, выходящей к Исландскому морю.

2. На нашем немецком языке слово «Исландия» означает Ледяная Земля. На этом далеком острове я разыскал местечко, где можно было улечься спать и видеть сны в подражание философам, подвизающимся в избранном мною жанре литературы. Так, Цицерон перенесся в Африку, когда он совсем собрался спать. В том же океане Платон поместил свою Атлантиду, чтобы черпать из сказки поддержку военной доблести, а Плутарх в своей небольшой книге «Беседа о лице, видимом на диске Луны» после долгих рассуждений отправляется в Американский океан и приводит описание такого расположения островов, какое современный географ, вероятно, дал бы, говоря об Азорских островах, Гренландии и территории Лабрадора — областях, расположенных вокруг Исландии. Всякий раз, когда я перечитывал эту книгу Плутарха, меня поражало, как могло случиться, что наши сны, или сказки, совпали столь точно. Поскольку я вполне могу положиться на свою память, мне не составляет труда восстановить обстоятельства, при которых были созданы отдельные части моей книги, ибо не все они были навеяны чтением книги Плутарха. Я располагаю весьма старым документом, который ты, достославный Христофор Безольд, написал собственноручно. В 1593 г. ты, пользуясь моими заметками, сформулировал около [20] тезисов о небесных явлениях на Луне и представил их Вито Мюллеру, непременному председателю на философских диспутах, в надежде получить его одобрение и выступить с тезисами на диспуте. В то время труды Плутарха еще не были мне известны. Позднее я набрел на две книги «Правдивых историй» Лукиана на древнегреческом языке и избрал их в качестве учебников, чтобы овладеть этим языком. Мою задачу облегчало то удовольствие, которое я получал от чтения смелой сказки, содержавшей кое-какие тонкие замечания о природе Вселенной в целом, как утверждал в своем предисловии сам Лукиан. Он также выходит за Геркулесовы Столбы в океан и, подхваченный вместе с судном вихрем, переносится на Луну. Именно здесь и кроются первые следы моего путешествия на Луну, ставшего в последующие годы для меня источником вдохновения. В 1595 г. в Граце я впервые встретил книгу Плутарха, обратив на нее внимание во время чтения комментария Эразма Рейнгольда к «Теориям» Плутарха, а в 1604 г. в Праге я привел обширные выдержки из Плутарха в своей книге «Оптическая часть астрономии». И все же не перечисленные Плутархом острова в океане вокруг Исландии побудили меня остановить выбор на Исландии в моем воображаемом сне. Истинные причины сводились к следующему. В то время в Праге продавалась небольшая книга Лукиана о путешествии на Луну, переведенная на немецкий язык сыном Ролленхагена, переплетенная вместе с историями св. Брендана, и о чистилище св. Патрика в глубине Земли под Геклой, исландским вулканом. Поскольку Плутарх, следуя учению языческой теологии, расположил чистилище душ на Луне, я решил, что Исландия — наиболее подходящее место для того, кто жаждет отправиться в путешествие на Луну. Еще более убедительную рекомендацию этому острову я извлек из сообщения Тихо Браге, о котором речь пойдет ниже. Известную роль сыграли также воспоминания о прочитанном некогда мною отчете одного голландца, зазимовавшего на покрытой льдом Новой Земле. Из этого отчета я заимствовал многие упражнения по астрономии, включенные впоследствии (в 1604 г.) в мою книгу «Оптическая часть астрономии».

3. На стене квартиры, предоставленной мне с разрешения ректора Карлова университета Мартина Бахачека, висела старинная карта Европы. На ней рядом с островом Исландия значилось слово «Фиолкс». Что бы оно ни означало, его странное звучание понравилось мне, и я присоединил к нему «Хильда» — известное слово, означающее на древнегерманском языке «женщина». Именно от этого слова происходят такие имена, как Брунгильда, Матильда, Хильдегард, Хильтруда и другие.

4. На мой взгляд, более правдоподобно, чтобы сын разглашал сведения о тайных занятиях матери после ее смерти, нежели вел записи при жизни своей родительницы. Вместе с тем я хотел бы отметить, что бесхитростный опыт, или, если воспользоваться медицинской терминологией, эмпирическую практику, надлежит считать матерью, давшей жизнь Науке. Покуда Невежество живет среди людей, для Дуракота (так же, как и для его матери) небезопасно раскрывать во всеуслышанье тайные первопричины вещей. В ожидании того времени, когда Невежество скончается от старости, Дуракот должен по возможности не задевать эту ведьму, достигшую весьма преклонного возраста. Цель моего «Сна» состоит в том, чтобы на примере Луны привести доводы в пользу движения Земли, или, точнее говоря, контрдоводы против возражений, проистекающих от всеобщего неприятия гипотезы о движении Земли. Я полагал, что эта древняя разновидность Невежества давно мертва и стерлась из памяти образованных людей, но она все еще сопротивляется в запутанном клубке с множеством узлов, затягивавшихся на протяжении не одного столетия. Старая мать влачит существование в наших университетах, но такое, что смерть кажется ей более желанной, чем жизнь.

5. Примечание утеряно.

6. Во время моего недавнего путешествия со мной, впрочем не только со мной одним, а с довольно большой группой приверженцев теории Коперника, приключилось следующее происшествие. Некий теолог, разделявший Аугсбургское исповедание, набросился на нас с яростными нападками в твердом убеждении, будто ему удалось извлечь из священного писания оружие, способное сразить нас. Выведенный из себя аргументами, которые члены нашей группы приводили в свою защиту, он возвысил голос и, поклявшись всем святым, закричал, что наше учение «противоречит всем разумным доводам». Тогда я нарушил упорное молчание (до этого я сидел, безмолвно внимая спору) и сказал: «Так вот что отталкивает даже самых невежественных из числа твоих сторонников! Да если бы ты своим ограниченным разумом понял полезность, необходимость и допустимость этого учения, то давно перестал бы полагаться на силу аргументов, заимствованных из священного писания, и нашел бы приемлемое толкование, как тебе нередко случалось делать в иных случаях. Но твой ум бессилен, и ты не видишь, что крупица истины есть и в приводимых нами аргументах. Учение, не противоречащее доводам астрономов и физиков, не может «противоречить всем разумным доводам». То, что не дано понять одному, может понять кто-нибудь другой, более знакомый с предметом.

7. Каждый страдает от какой-нибудь несправедливости. По отношению к труду Коперника основная несправедливость исходит от людей, не сведущих в астрономии (толкующих название книги не в соответствии с замыслом автора, а ошибочно). Они полагают, будто книгу Коперника нельзя читать, не исключив из нее прежде движение Земли. Разделять подобное мнение — все равно что утверждать, будто книгу Коперника нельзя читать, не предав ее сначала огню. Считая, что таким людям следует возражать не логическими доводами, а смехом, я сочинил эпиграмму, которая гласит:

Чтобы не грешил поэт, они готовы кастрировать его.
Гонад лишенный, влачить он станет дни.
Увы, мой Пифагор, чья мысль способна разорвать железные оковы,
Тебе они даруют жизнь, твой разум оскопив.

8. Я надеюсь, что экземпляр этой небольшой книги попадет в руки автора дерзкой сатиры «Конклав Игнатия», который в самом начале своего сочинения, назвав себя по имени, отпускает в мой адрес язвительное замечание. Затем по ходу действия он заставляет несчастного Коперника предстать перед судом Плутона. Если я ошибаюсь, то проникнуть к Плутону можно через бездонные пропасти Геклы (см. примечания 2, 5, 9). Вы, мои друзья, кто хорошо осведомлен и о состоянии моих дел, и о причине, побудившей меня совершить последнюю поездку в Швабию, в особенности те из вас, кому прежде случалось видеть рукопись «Сна», сочтете, что эта небольшая книга и последовавшие события оказались зловещими для меня и моего семейства. Трудно не согласиться с вами. Страшен призрак смерти, когда заражение коснулось неизлечимой раны или проглочен яд. Не менее страшен был призрак нависшего над моим семейством несчастья, когда рукопись «Сна» пошла по рукам. Словно искра упала на сухой прут! Говоря так, я имею в виду, что мои слова пали в умы темные, подозревающие, что и все остальное темно. Первый экземпляр захватили с собой из Праги в Лейпциг, а оттуда в Тюбинген в 1611 г. барон фон Фолькерсдорф и наставники, следившие за его поведением и занятиями. Кто бы мог поверить, что в лавке цирюльника (в особенности если находились люди, которым имя «Фиолксильда» казалось подозрительным ввиду особого рода занятий матери Дуракота) велись разговоры о сочиненной мною истории? И все же именно из дома цирюльника в Тюбингене в последующие годы распространялись обо мне самые нелепые слухи. Сделавшись достоянием голов, лишенных разума, эти слухи, раздуваемые невежеством и суеверием, вспыхнули ярким пламенем. Насколько я понимаю, вы считаете, что мое семейство было бы избавлено от неприятностей, постигших его за последние 6 лет, а у меня отпала бы необходимость совершить прошлогоднюю поездку, если бы мне не пришло в голову нарушить запрет Фиолксильды из моего «Сна». Взвесив все, я решил отомстить моему сну за все неприятности, выпавшие на долю моей семьи, и опубликовать эту книгу, выход которой явится еще одним наказанием для моих противников.

9. История вулканической горы Гекла известна из карт и книг по географии. Размышляя о наказании, я вспомнил предание об Эмпедокле. Согласно Диогену Лаэртийскому, Эмпедокл взобрался на Этну, чтобы удостоиться божественных почестей после смерти, бросился в кратер и заживо сгорел в пламени. Возможно, что в поисках причин негаснущего пламени он в слепой отваге забрался так далеко, что не смог вернуться назад. Когда же под его ногами разверзлась покрытая коркой поверхность раскаленного пепла, он пожалел о своем любопытстве, но было уже поздно. С жизнью он расстался не потому, что страстно желал своей участи, а против воли, с горестными стенаниями. Аналогичная судьба постигла и Гая Плиния, пробравшегося во время сильнейшего извержения Везувия под непрекращающимся потоком пепла и камней в Помпею, где он намеревался заняться изучением Природы, и задохнувшегося вонючей серой и частицами пепла, забившими дыхательные пути. Легенды рассказывают также, что Гомер и Аристотель расстались с жизнью в воде, первый — отчаявшись решить загадку рыбаков, второй — будучи не в силах бороться с течением в проливе Эврипос во время отлива. Большинство людей аналогичным образом платят за любовь к науке тем, что обрекают себя на бедность и вызывают ненависть невежественных богачей.

10. Здесь я позволил себе пошутить над варварскими нравами необразованного люда. Впрочем, если согласиться со сказанным выше и считать Невежество — матерью, а Разум — отцом науки, то ясно, что мать либо вообще не знает отца, либо скрывает его.

11. Буханан, автор исторического обзора Шотландии и Оркнейских островов, упоминает о рыбаке, ставшем в возрасте 150 лет отцом нескольких детей от молодой жены.

12. Потому что выше лежат снега и высятся скалы, а на самой вершине, как свидетельствует историк, из глубин земли вырывается пламя.

13. Так происходит потому, что Исландия расположена вблизи Полярного круга. Об этом я слышал также от Тихо Браге, который основывался на сообщении епископа Исландии.

14. Медицина и астрономия — науки взаимосвязанные и происходят из одного и того же источника — стремления познать явления природы. Практический сбор трав обычно связан с суевериями.

15. Верно или ошибочно, но географы имеют обыкновение утверждать, будто капитаны судов, плывущих из Исландии, могут по желанию вызывать ветер, дующий в любом направлении, стоит лишь им приоткрыть надутые воздухом меха. Если сказанное отнести к румбам розы ветров, магнитной стрелке и управлению рулем, то утверждение станет почти верным. Всего имеется 32 ветра. Какой бы из 16 ветров ни дул в одном полушарии, если к нему добавить искусство кормчего, то, направляемый рулем, он ускорит бег судна по проложенному курсу в том полушарии. С другой стороны, ветрам, дующим из другого полушария, кормчий противостоит, заставляя судно идти вперед то одним, то другим бортом. Этот маневр называется «галсирование». Он как бы позволяет преобразовать одни ветры в другие, дующие из противоположного полушария.

16. Епископ Исландии сообщил Тихо Браге, что исландские девушки, внимая слову божьему в церкви, имеют обыкновение запечатлять некоторые из услышанных ими выражений или слов, вышивая их с непостижимой быстротой разноцветными нитками на холсте.

17. То есть держа курс в Северном море между Шотландией и Оркнейскими островами.

18. Не удивительно, поскольку у капитана не было обычного мешочка, и он не мог противостоять северному ветру и привести судно в пункт назначения — в Норвегию.

19. Эти сведения, так же как и те, что приведены в примечании 13, мне сообщил Тихо Браге.

20. Тихо Браге написал как-то ландграфу Гессенскому, что северный олень — разновидность оленя, обитающего в северных краях, не приживется в Дании, поскольку эта страна, как в ней ни холодно, гораздо теплее, чем Ботния, Финляндия и Лапландия, откуда родом это животное. Вполне позволительно приписать тот же градус холода и Исландии, расположенной у Северного полюса.

21. На этом небольшом острове, бесплодном и скалистом, живут только рыбаки (их человек 40).

22. Сей муж, истинный философ, имел обыкновение непрестанно задавать вопросы, стремясь выяснить интересующие его сведения, высоко ценил подобные сообщения, неоднократно возвращался к обдумыванию того, что ему случалось узнать, и стремился применить вновь обретенные познания к законам природы.

23. Хотя оба языка — датский и исландский — принадлежат к числу германских, между ними имеется весьма существенное различие. Как известно, Исландия — ныне колония Норвегии, установившей свое правление над Исландией и соседней с ней Гренландией около ста лет назад. Как явствует из сообщений некоторых венецианских купцов, потерпевших кораблекрушение, двести лет назад население Оркнейских островов также по языку и обычаям было германским.

24, 27. Число учеников редко бывало меньше десяти, а иногда доходило до тридцати. Тихо Браге обычно учил их, как обращаться с различными инструментами для наблюдения небесных тел, делать зарисовки, производить вычисления, ставить химические опыты и многому другому, необходимому для того, чтобы заниматься наукой.

25. Располагая собственным состоянием и получив большое наследство, Тихо Браге не останавливался перед любыми расходами на научные исследования. Неуклонно преследуя цели, обычно считавшиеся недостижимыми, он не знал усталости. Примером тому может служить разработанный им высокоточный метод наблюдения, при создании которого Тихо Браге был вынужден вступить в борьбу с самой природой человеческого зрения и одержал победу.

26. Иногда сей муж находил развлечение в том, что задерживал гостей, распрощавшихся было с хозяином и намеревавшихся покинуть остров, под предлогом, будто лодочники неожиданно отказались перевозить тех на берег. Гостям не оставалось ничего другого как остаться, разве что кто-нибудь из них умел летать.

27. См. примечание 24.

28. В то время я был поглощен чтением книги Мартина дель Рио об исследованиях магии и знал строку из Вергилия

Небесное пространство особенно подходило для задуманного. Действительно, Луна в Исландии часто бывает не видна в то самое время, когда другие народы наблюдают полнолуние. По утверждению различных авторов, магия распространена среди народов севера, и вполне вероятно, что пресловутые духи тьмы только и ожидают наступления долгих ночей. Исландия же находится на далеком севере. Неоспоримо и другое: досуг, обусловленный сумеречным светом и непрерывными ночами, благоприятствует размышлениям на философские темы. Это подтверждает и светлейший герцог Вюртембергский Юлий Фредерик. В достопамятное путешествие он побывал и в северных странах, где, по его словам, ему доводилось встречать людей выдающейся учености, которые излагали свою философию чужестранцам с изяществом, редко встречающимся среди нас.

29. Это время года я счел наиболее удобным для путешествия из порта в Датском королевстве в Исландию.

30. Это утверждение в соответствии со сферической астрономией следует из примечания 13.

31. Вернитесь к примечанию 28.

32.

Видит возничий во сне колесницу, Тяжбу в виденьях ночных зрит судья. Богатство, что днем обрести тщимся мы, Ночью приходит во сне.

33. Упомянутый выше епископ уверял Тихо Браге, что народ Исландии отличается необычайно живым умом.

34. Мудрые духи — не что иное, как науки, раскрывающие первопричины явлений. Эта аллегория навеяна греческим словом «даэмон», которое происходит от слова σαιεν — знать (дух — σαημον — как бы всеведущ). Приняв такое предположение, перечитайте еще раз примечание 28, начиная со слов «неоспоримо и другое».

35. Подлинная причина, по которой я остановил свой выбор на числе 9, ускользнула из моей памяти. Может быть, я думал о девяти музах, поскольку по языческим воззрениям они также являются божествами, то есть именно тем, что я имел в виду, говоря о «духах»? Или, быть может, я включил в число 9 следующие предметы: 1) метафизику, 2) медицину, 3) этику, 4) астрономию, 5) астрологию, 6) оптику, 7) музыку, 8) геометрию, 9) арифметику?

36. Я уверен, что имел здесь в виду либо Уранию среди муз, либо астрономию среди наук. Если бы северяне не были лишены многого из того, что необходимо для жизни, из-за холода, то должен сказать, что для занятий астрономией у них были бы преимущества перед другими, поскольку в северных краях различия между днем и ночью заметнее, а такие явления весьма способствуют пробуждению интереса к астрономии.

37. Если имеются в виду музы, то всем прочим музам свойственна лживость. Если же сказанное относится к наукам, то медицина не только лечит, но и учит изготовлять яды, неосмотрительные занятия ею плодят алхимиков; метафизика абсурдно преувеличивает свои цели и своими чрезмерными и хитроумными тонкостями возмущает спокойствие общепринятых учений; этика рекомендует великодушие, а оно не каждому идет на пользу, астрология поддерживает суеверия, оптика доставляет иллюзии; музыка способствует кипению страстей, геометрия — несправедливому правлению, арифметика — жадности. Но вот лучшее толкование: хотя все духи Исландии кротки и безвредны (и, следовательно, не имеют ничего общего с мерзкими и подлыми духами, которые общаются с магами и колдунами, чьи злодеяния неопровержимо доказаны их же защитником Порфирием), мое утверждение особенно верно, если применить его к астрономии ввиду особой природы предмета этой науки.

38. Пытаясь найти причину, побудившую меня избрать именно это число, я смог установить лишь, что столько букв, или знаков, содержат слова «Astronomia Copernicana» (лат.— коперниканская астрономия) и столько же существует попарных соединений планет, которых всего имеется семь. Забавно, что и число различных исходов бросания двух кубических игральных костей совпадает с названным мной: ведь 21 — треугольное число (основание треугольника равно 6). Аллегория с вызовом духа заимствована из трактата дель Рио и магии, но не лишена и некоторого философского смысла. Выражение «его вызвали» эквивалентно выражению «его назвали по имени».

39. О чудесной способности северного народа финнов и их соседей лопарей переносить людей по воздуху упоминают Олаф и другие авторы. Я же свел все к учению о естественных днях, зонах и климатических поясах и к опыту голландцев, убедившихся во время плавания в Северном Ледовитом океане, что и в местах отдаленных все происходит так, как давно знаем и учим мы, астрономы.

40. Мое предыдущее замечание относится ко всем доступным для человека уголкам Земли, а сказанное теперь — к небесному пространству.

41. Известная шутка гласит: «Лучше я в это поверю, чем стану подробно разбираться». Многие люди не раз спрашивают, не свалились ли мы, астрономы, с неба. Ответ им дал в «Звездном вестнике» Галилей, опиравшийся главным образом на свои собственные идеи; еще сильнее — доводы разума, свидетельство которого, как обнаружили во время своих зимовок голландцы, превыше всех возражений. См. примечание 39.

42. Луна по-древнееврейски называется «Лебана», или «Левана». Я мог бы назвать страну Селенитида, но древнееврейские слова, менее привычные для нашего слуха, вызывают большее благоговение и особенно приветствуемы в оккультных ремеслах.

43. Здесь еще раз принятые мной исходные допущения с необходимостью привели к берегу, некогда избранному Плутархом, поскольку этот автор также упоминает о повторном вступлении Сатурна в знак Тельца. Шаги, приведшие меня к сделанному мной выбору, сводились к следующему. Солнце и Луну я поместил в их тронах, как принято у астрологов. Однако Солнце вступало в свой дом в знаке Льва прежде, чем Дуракот успевал вернуться на Землю. Если бы не это обстоятельство, Солнце можно было бы поместить в знаке Льва, а Луна, убывая и возрастая, также находилась бы в своем доме в знаке Рака. Теперь же такое расположение светил привело бы к неудобству: мне пришлось поместить Солнце ниже восточного горизонта, поскольку для задуманного мной более подходит ночь, чем день. Имея в виду все эти трудности, я вычеркнул знак Рака и отказался от того года, когда Сатурн находился в знаке Рака, а именно от 1593 г., того самого года, когда ты, Безольд, своей рукой написал тезисы диспута о Луне. Зачеркнутые строки я до сих пор нахожу в хранящемся у меня первом экземпляре. Поразмыслив, я избрал для Дуракота, проведшего зиму у себя на родине, март, когда Солнце находится в хорошем астрономическом знаке (точнее, весеннего равноденствия) и готовится достичь экзальтации в знаке Овна. Следовательно, если требуется, чтобы Луна возрастала т. е. находилась в соседнем с Солнцем знаке, то она должна не иметь трона ни в каком другом знаке и достигать экзальтации именно в знаке Тельца. Чтобы Луну можно было видеть наряду с другими небесными светилами, мне пришлось с наступлением ночи опустить Солнце за западный горизонт. Теперь я достиг желаемого, в особенности в медленно заходящих знаках. Если Луна находится в них, то ее хорошо видно: все тело Луны охвачено ярко светящимся полумесяцем. Я описал это явление в «Оптике», «Разговоре с звездным вестником Галилея» и, наконец, в «Сокращении коперниканской астрономии». Чтобы Сатурн также находился в соединении с Луной, а соединение астрологи считают основой всех оккультных наук, его следует поместить в знак Тельца. Так мы приходим к времени, совпадающему с датой наиболее многочисленных наблюдений Тихо, — вечеру 11(21) марта 1589 г., когда, помимо прочего, соединение происходило в созвездии Плеяды. В своем труде «О гармонии мира» я отметил, что люди, родившиеся, когда Плеяды находятся в окрестности Луны, отличаются особой живостью воображения. Кроме того, астрономические соображения позволяют утверждать, что это созвездие благоприятствует наблюдению растущей Луны. Такие наблюдения от 8 апреля и 27 июля 1598 г. описаны в моей «Оптике» (глава III, с. 347).

44, 46, 47. Это также магический ритуал. В преподавании астрономии ему соответствует то, что изложение должно быть немногословным и чуждым какой бы то ни было импровизации. Наоборот, каждый правильный ответ требует спокойного размышления, восстановления в памяти соответствующих идей и тщательного выбора слов. В годы своего пребывания в Праге я, проводя некое наблюдение, часто придерживался особого ритуала. Когда зрители или зрительницы собирались, я, покуда они были увлечены беседой, прятался от них за углом дома, избранного для демонстрации, оставляя открытым лишь окно с очень малым отверстием, гасил дневной свет и вешал на стену белую простыню. Закончив эти приготовления, я сзывал зрителей. Таковы были мои церемонии, мои ритуалы. Вам хочется символов? Крупными буквами я писал мелом на доске то, что считал наиболее подходящим для зрителей. Следуя магическому ритуалу, я чертил буквы от конца к началу, как принято у древних евреев. Затем я выносил испещренную письменами доску на солнечный свет и, перевернув ее низом вверх, вывешивал на открытом воздухе. Все написанное на доске проецировалось на белую стену внутри дома. Если ветерок снаружи раскачивал доску, то письмена на стене двигались вперед и назад.

45. Те из зрителей, о которых я говорил в предыдущем примечании, кто еще жив, освежив свою память, поймут, какая «развилка дорог» была в моем доме. Но время от времени «развилки» встречаются и в предполагаемой схеме движения небесных тел. Эти развилки бывают двоякого рода. Первая развилка — это положение Солнца в точке равноденствия, где пересекаются экватор и эклиптика. В рукописях Браге содержится наблюдение высоты Солнца, произведенное в точке равноденствия. Вторая развилка — заходящий узел, или хвост дракона, Луны, который находится в конце Водолея. Астроном должен обратить особое внимание на этот хвост, чтобы знать, когда Луна находится в своих пределах. Например, когда Луна находится у южного предела в конце Тельца, то положение ее приглашает астрономов наблюдать широту ее пределов.

46, 47. См. примечание 44.

48. И я, бывало, присоединялся к подобным играм, доставляющим особое удовольствие зрителям, которые понимают, что это игры.

49. Именно этот ритуал (о, сколь он магически магичен!) позволил нам незадолго до того, как у меня сложился план этой книги, наблюдать солнечное затмение 2 октября 1605 г. Вы, посланцы пфальцграфа Нейбергского, должно быть, помните это событие, поскольку присутствовали при нем. На балконе павильона в императорских садах не было камеры обскуры, и, чтобы дневной свет не мешал наблюдениям, нам пришлось укутать головы своими одеждами.

50. Не думаю, чтобы при помощи разных инструментов нельзя было воспроизводить отдельные гласные и согласные и тем самым подражать человеческой речи. Но какой бы ни была искусственная речь, звучание ее будет напоминать скорее скрип и грохот, чем живой голос. Мне кажется, что в подобном механизме таятся ловушки для суеверных и чрезмерно доверчивых. Внимая искусству, проделывающему свои магические трюки, они вообразят, будто с ними беседуют духи. И все же я считаю, что у других имеются большие основания настаивать на том, будто такие происшествия случаются в действительности, чем у меня отрицать их без каких бы то ни было ссылок на собственный опыт.

В этой связи я с удовольствием вспоминаю своего коллегу, блаженной памяти Матиаса Зейффарта, которого Тихо Браге оставил своим наследником. Зейффарт провел три месяца, вычисляя по указаниям Тихо Браге эфемериды Луны для одного года. Он обладал голосом, весьма подходившим под приведенное выше описание искусственного голоса. Подавленный меланхолией и умственным расстройством, Зейффарт нигде не находил покоя и, наконец, умер от неизлечимой водянки.

51. Под словом «дух», или «даэмон», я подразумеваю науку о небесных телах, оно происходит от греческого слова σαιεν, что означает «знать».

52. Это название навеяно Луной, на которую устремлен наш мысленный взор.

53. На земном шаре 1° дуги большого круга считается равным 15 германским милям. Например, в Риме высота Северного полюса мира составляет 41°50', а в Нюрнберге — 49°26', причем оба города лежат почти на одном и том же меридиане. Следовательно, от Рима до Нюрнберга 114 миль, а до берегов Дуная — 100 миль. Поскольку высота Северного полюса мира в Ростоке равна 54° 10', то от Нюрнберга до Ростока 71 миля. Аналогично высота полюса мира в Линце достигает 48°16', в Праге — 50°6'. Разность высот составляет 1°50', или 26 миль. Если 1° содержит 15 миль, то радиус окружности, то есть полной дуги большого круга на поверхности Земли, составляет 8600 миль. В «Гиппархе» я доказал, а в «Сокращении коперниковой астрономии» вывел априори, что Луна в апогее удалена от Земли примерно на 59 земных радиусов. Умножая 59 на 860, получаем 50 740 миль.

54. Левания не лежит, а скорее плавает, если принять во внимание ее сходство с островом. Но я довольно часто буду говорить о Левании такой, какой она представляется наблюдателю. Если бы кому-нибудь удалось попасть на Луну, то он находился бы в твердом убеждении, что Луна неподвижно стоит на месте.

55. Имеет ли это шутливое объяснение причины, по которой солнечные и лунные затмения приносят столько несчастий, какое-нибудь физическое основание и согласуется ли с ним? Злые духи, несомненно, называются силами тьмы и воздуха: следовательно, они осуждены и как бы обречены оставаться в областях, покрытых тенью, в конусе тени, отбрасываемой Землей. Если этот конус касается Луны, то злые духи устремляются на ночное светило, пользуясь конусом тени, как лестницей. С другой стороны, когда при полных затмениях Солнца конус отбрасываемой Луной тени касается Земли, духи по конусу возвращаются на Землю (см. примечание 86). Однако обе возможности представляются редко. Если в приведенном отрывке под духом понимать науку астрономию, то утверждение о том, что разум не имеет иного доступа к Луне, кроме как через земную тень и другие тесно связанные с ней вещи, не лишено серьезности. См. «Сциаметрию» («измерение теней»), часть моего сочинения «Гиппарх».

56. Если продолжить аллегорию, то путь нетруден по той причине, что, измеряя тени, мы познаем небесные явления. Если же иметь в виду природу тел и духов, то и в этом случае утверждение имеет ясный смысл. Разумеется, сказанное — не более чем шутка. Устремясь вперед и сосредоточив основное внимание на физических рассуждениях, я успевал рассылать по сторонам во всех направлениях сатирические стрелы, целясь в ничего не подозревавших зрителей.

57. Эти слова надлежит понимать в физическом смысле, если тело, обладающее собственным весом, за час забрасывают на высоту 12000 миль. Присовокупите к этому нехватку воздуха (см. примечание 71). Если людей лишить воздуха, то они погибнут, как вынутая из воды рыба. К числу утверждений, которые я считаю одобренными лучшими физиками, принадлежит утверждение о том, что граница воздуха проходит по вершинам высочайших гор, а быть может и ниже.

58. В записках Тихо Браге часто можно встретить хулу, направленную против такого рода людей, которые беспрестанно разглагольствуют о философии, в то время как он готовится к своим трудам и ночным наблюдениям,

59. Здесь я имел в виду эпиграмму, в которой шутливо отозвался о телосложении Местлина, бывшего в ту пору моим учителем:

Чем меньше плоти вес несет скелет изящный, Тем легче до небес хозяин воспарит.

Присущее тонкому разуму Местлина изящество общеизвестно. И все же да простят мне те, кого заденет эта эпиграмма.

60. Здесь я имею в виду Авлиду и союзников, разрушивших Трою. В действительности я намеревался лишь пошутить и провести шуточное рассуждение. Если верно, как считает большинство судов при рассмотрении дел по обвинению в колдовстве, будто ведьмы летают по воздуху, то почему бы какому-нибудь телу не начать двигаться так сильно, что оно покинет Землю и перенесется на Луну?

61. Измышляя шутки, не следует упускать из виду, что, надеясь снискать одобрение одного слушателя в присутствии другого, вы можете нанести глубокое оскорбление последнему и его соседу. Но при всем том Германия славится дородностью и обжорством, а Испания — остроумием, проницательностью ума и темпераментом. Следовательно, если бы германцу и испанцу случилось заняться точными науками, к которым принадлежит и астрономия (в особенности излагаемая мной в этой книге лунная астрономия, занимающая несколько необычное положение, поскольку наблюдатель как бы находится на Луне), то испанец оказался бы впереди. Именно поэтому я предсказал, что эта книга будет осмеяна германцами, но в известной мере будет почитаться испанцами.

62. Продолжительность центрального лунного затмения от начала до конца, когда оба светила находятся в апогеях, лишь на несколько минут больше, чем названная мной продолжительность перелета. Поскольку параллакс Солнца равен 0'59", а параллакс Луны — 58'21", то сумма этих величин равна 59'21". Прибавив к этой величине радиус Луны, равный 15'0", мы вновь получим сумму 59'21". За час истинное движение Луны составляет 29'44", Солнца — 2'23", Луны вдали от Солнца — 27'21". Если эту величину удвоить (за 2 часа) и вычесть, то останется 4'39". Но 4'33"30''' Луна проходит за 10 минут, а остальные 5"30'" — за 12 секунд. Следовательно, полное центральное лунное затмение длится 4^h20^m25^s. Однако столь большая продолжительность встречается очень редко. Следовательно, если тело покидает Землю для того, чтобы перенестись на Луну, то оно должно либо много дней возноситься в конусе тени Земли, поворачиваясь вместе с ним, и оказаться в нужном месте в тот самый момент, когда Луна войдет в конус тени, либо, если это резко противоречит природе тела и не согласуется с ней, совершить все путешествие с Земли на Луну за тот весьма короткий промежуток времени, в течение которого Луна остается в конусе тени. Дополнительную причину указывает теория магнетизма. Луна представляет собой тело, родственное Земле. Подобный вывод подкрепляется многими аргументами, приведенными одним из участников беседы в книге Плутарха «О лице, видимом на диске Луны», которая прилагается. Аристотеля также вынудили перейти в лагерь сторонников этого мнения его арабские толкователи. Если я не ошибаюсь, в этом нас убеждает отрывок из книги II, глава 12 «О небе». Относительно него см. предисловие к книге IV моего сочинения «Сокращение коперниканской астрономии». Но яснее всего родство между Луной и Землей подтверждается приливами и отливами, относительно которых см. мои «Комментарии к движению планеты Марс». Когда Луна находится непосредственно над Атлантическим, так называемым Южным, Восточным или Индийским океаном, то она притягивает воды, омывающие земной шар. Не встречая на своем пути континентов, воды со всех сторон устремляются к обширному участку, находящемуся прямо под Луной, а берега при этом обнажаются. Но пока воды находятся в движении, Луна успевает переместиться и не располагается более прямо над океаном, в силу чего масса воды, бьющая в западный берег, перестает испытывать действие лунного притяжения и обрушивается на восточный берег. В последней главе книги IV сочинения «О гармонии мира» я рассмотрел еще одну причину приливов и отливов, тесно связанную с названной выше, но и сказанного пока вполне достаточно. Действительно, коль скоро духи не живут нигде, кроме конуса тени, и должны, как говорилось, быстро возносить человеческие тела, то, если только Луна не проходит в это самое время через конус, они заведомо обречены на одиночество. Надрываясь, обливаясь потом и не получая ни от кого помощи, они выбиваются из сил. Если же духи принимаются за работу при благоприятном расположении Луны, то своим присутствием в тени она поможет их усилиям, оказав магнетическое действие на родственное тело. См. примечание 78.

63. По существу я привожу здесь еще одно объяснение быстротечности путешествия с Земли на Леванию, ссылаясь не на продолжительность самого долгого затмения, не на природу нашего тела, а на мнение путешественников.

64. Всю эту фразу надлежит понимать в аллегорическом смысле. Поскольку выдающиеся и важные затмения происходят редко и возможность наблюдать их также представляется редко, то наука астрономия (один из духов) становится известной не через затмения. Но существуют философы, ревностно взращивающие все философские науки (все семейство духов). В ожидании лунных затмений, говорю я, эти философы таятся в засаде. Пользуясь земной тенью, как лестницей, они взбираются на Луну, чтобы исследовать природу и движения небесных тел. Лишь малая доля рода человеческого состоит из философов. Едва ли один или двое из числа философов стремятся расширить границы астрономии.

65. Здесь я снова возвращаюсь к размышлениям о природе человеческого тела, хотя и предаюсь свободному полету фантазии.

66. Я определяю «тяжесть» как силу взаимного притяжения, аналогичную притяжению магнитов. Но когда тела находятся на малом удалении друг от друга, то сила их взаимного притяжения больше, чем когда они находятся далеко друг от друга. Следовательно, когда тела расположены вплотную друг к другу, то они сильнее сопротивляются попытке разделить их.

67. Толчок не столь силен, если толкаемое тело легко поддается. Следовательно, свинцовый шар испытывает более сильное сотрясение, чем каменный, потому что свинцовый шар весит больше и оказывает большее сопротивление. Таким образом, поскольку человеческие тела тяжелы, то они будут сопротивляться движению, в силу чего толчок от приведения их в столь быстрое движение будет чрезвычайно сильным.

68. Наркотики и опиум я прописываю, чтобы смягчить острую боль. Пусть кто-нибудь другой следит за безопасностью путешественника, чтобы его, спящего или бодрствующего, не разорвало на части.

69. В телах округлой формы наибольшей нагрузке подвержены ближайшие к источнику толчка части, поскольку их сжимают своим весом лежащие на них другие части.

70. Наши тела согревает тепло испарений, непрестанно поднимающихся изнутри Земли. В дождливую погоду или ночью, когда нет теплых солнечных лучей, это испарение выпадает в виде росы или инея. Если удалить с кожи этот теплый внешний пар, то она грубеет. Пар, исходящий от тела, теряет тепло, затраченное на его выделение, и, отвердевая, превращается в холодную материю. Сгущаясь, пар начинает двигаться к испустившему его телу и, приходя в соприкосновение с последним, передает ему холод. Воздух в эфире, лишенный солнечных лучей, без подвода тепла остается холодным. Поскольку он сильно разрежен, то передаваемый ему холод, если воздух не движется, не оказывает сколько-нибудь заметного действия. Если же воздуху сообщить движение, то тот же самый процесс приводит к тому, что холод в известной мере сгущается. Соударения холода с телом или летящего тела с холодом становятся более сильными, отчего холод сгущается еще больше и, будучи тонкой материей, проникает еще глубже и усиливается. Кроме того, холод становится активным агентом при конденсации материи. Я считаю, что до конденсации материя обладает лишь скрытым холодом. Объяснение того, как происходит переход скрытой формы в активную, я предоставляю другим. См. соответствующие рассуждения в моей «Оптике», основанные на сравнении света и черного цвета. Если вы обнаружите ошибку в моих рассуждениях, то поможете докопаться до истинной причины.

71. См. примечание 57.

72. Это замечание я сделал по формальным соображениям. Природа покинула меня: не знаю, сколь допустима шутка посреди серьезного рассуждения. От аллегории также веет холодом. Дух, именуемый астрономией, используя врожденные способности и неутомимую страсть к умозрительным построениям, не слишком рьяно заботится о пополнении запасов всего, что необходимо для жизни.

73. Я не мог не вспомнить подходящий к случаю рассказ Аристотеля о философах, стремившихся побывать на горе Олимп в Азии, чтобы полюбоваться открывающимся с горы видом.

74. Это заведомо верно, если тело унесено так далеко за область действия магнитной силы Земли, что действие магнитной силы лунного шара становится гораздо заметнее.

75. Когда магнитные силы Земли и Луны, оказывая противоположно направленные притяжения, взаимно уничтожаются, на тело в любом направлении как бы ничто не действует. Тогда тело как целое движет своими членами, которые меньше всего тела.

76. Для перемещения тел необходима не только воля, но и сила. Каждое тело обладает некоей инерцией, пропорциональной содержащейся в теле материи, и сопротивляется движению. Инерция приводит тело в состояние покоя всюду, где тело находится за пределами досягаемости сил притяжения. Эту силу, или инерцию, необходимо преодолеть каждому, кто намеревается сдвинуть тело с места.

77. Так, происходит, когда область действия магнитной силы Луны достаточно близка и поэтому доминирует. Предположим, что некоторая часть Земли равна лунному шару и создает силу притяжения, равную лунной. Тело, расположенное между двумя шарами в точке, расстояния от которой до каждого из них относятся между собой так же, как сами тела, останется неподвижным, поскольку силы, тянущие его в противоположные стороны, взаимно уничтожаются. Так происходит, если тело находится от Земли на расстоянии 58¹/₅₉ радиусов Земли и на расстоянии ⁵⁸/₅₉ радиусов Земли от Луны. Но когда тело двигается ближе к Луне, то на него начинает действовать притяжение Луны, поскольку сила Луны ввиду близости последней доминирует.

78. Сначала тяга вверх очень слаба, но в непосредственной близости от поверхности Луны, как нетрудно понять, становится весьма ощутимой. Кроме того, эта тяга почти бесполезна для тех, кто не прилагает никаких усилий, чтобы вознести тело, и, наоборот, помогает тем, кто пытается перенести тело, даже если притяжение Земли сильнее лунного. См. примечание 62.

79. См. примечания 67, 68 и 69. Но путешественнику надлежит следить за тем, чтобы переносимое им тело было доставлено в целости и сохранности и человек мог пробудиться от сна. Здесь аллегория предлагает великолепное лекарство для тех, кто связан обетом хранить девственность и подавляет естественные побуждения: напряженные, непрестанные и кипучие размышления.

80. Такое, как сказано в примечании 62, «резко противоречит природе тела и не согласуется с ней». В действительности такое невозможно.

81. Мне доставило огромное удовольствие найти почти эти же самые слова у Плутарха.

82. Поскольку, как сказано в примечании 55, духи, о которых идет речь, называются духами тьмы. Аллегория сравнивает путешествие через тень Земли с наблюдением затмений, Солнце — с политикой, темные пещеры Луны — с уединением и схоластическим невежеством, время, проведенное в пещерах, — с непрерывными размышлениями над наблюдениями затмений. В бытность мою в Праге мне довелось жить в доме, где не было более подходящего места для наблюдения диаметра Солнца, чем глубокий пивной погреб. Со дна погреба я в дни солнцестояний через отверстие в крыше наводил в полдень астрономическую трубу, описанную в моей «Оптике», на Солнце. Более подробно эта часть аллегории рассмотрена в следующем примечании.

83. (Примечание утеряно).

84. Как указано ниже, это происходит на седьмой или восьмой день после лунного затмения.

85. Полные солнечные затмения происходят чаще, чем лунные.

86. Эта шутка объяснена более подробно в примечании 55. Но если перейти к аллегории, то нельзя не припомнить предсказания солнечных затмений, выведенные из теории, которая основана на наблюдениях лунных затмений.

87. Так происходит потому, что в книге IV «Сокращение коперниканской астрономии» я априори вывел, что радиус Солнца относится к радиусу сферы Сатурна так же, как последний — к радиусу сферы неподвижных звезд. Если это предположение верно, то радиус сферы Сатурна составляет лишь ¹/₂₀₀₀ радиуса сферы неподвижных звезд, радиус сферы, содержащий Землю и Луну, достигает едва ¹/_{20 000}, а радиус лунной сферы равен ¹/₅₉ радиуса сферы, содержащей Землю и Луну. Следовательно, расстояние от Земли до неподвижных звезд им изменяется не более чем на ¹/_{10 000}. К этой малой вариации около ¹/₃₀ добавляют вариации Луны. Таким образом, с неподвижных звезд полная вариация Луны едва ощутима.

88. К нам, обитателям Земли, Луна всегда поворачивается одной и той же стороной. Отсюда мы заключаем, что вокруг Земли она вращается так, будто ее привязали веревкой, и в то время как верхняя часть Луны никогда не бывает обращена к Земле, ее нижняя часть, или полушарие, всегда повернута к Земле.

89. 90. Я решил, что обитатели Луны будут называть Вольвой то, что мы, земляне, называем Землей. По-древнееврейски наше ночное светило за его белый цвет называется Лебана, по-этрусски — Луна (это слово, как мне кажется, заимствовано из карфагенского), по-гречески — Селена от слова σελαξ, что означает «белое одеяние», ибо такой видим ее мы, живущие на Земле. Аналогичным образом слово, означающее на языке обитателей Луны нашу Землю, которую они видят вместо Луны, должно быть произведено от названия того, что напоминает им по виду наша Земля. Земной шар представляется обитателям Луны непрестанно вращающимся вокруг своей неподвижной оси. Как станет ясно из приводимого ниже примечания, в качестве доказательства этого вращения обитатели Луны могут принять изменчивость пятен, покрывающих земной шар. Имея в виду это вращение, я назвал ночное светило обитателей Луны — Вольвой (от лат. volvo — вращать). Тех, кто видят Вольву, я решил назвать обитателями Субвольвы, тех же, кто лишен возможности созерцать Вольву,—обитателями Привольвы (от лат. privatio — лишение).

91. Находясь здесь, на земном шаре, мы называем полюсами мира две противоположные точки, в которых земная ось, если ее продолжить в обе стороны, пересекает сферу неподвижных звезд. Первое движение представляется нам таким, что эти две точки неподвижны. Что же касается обитателей Луны, то они не считают эти две точки полюсами мира, поскольку за тот краткий промежуток времени, за который мы отмеряем 24 наших часа, им не кажется, будто сфера звезд вращается вокруг наших полюсов мира. Наоборот, ось лунного шара перпендикулярна или почти перпендикулярна плоскости эклиптики. Если продолжить эту ось, то она пересечет сферу неподвижных звезд в точках, расположенных в окрестности полюсов эклиптики. Именно эти полюсы и являются полюсами мира для обитателей Луны, поскольку им представляется, что за промежуток времени, который мы называем месяцем, неподвижные звезды успевают повернуться вокруг этой оси. Происходит это потому, что сам лунный шар поворачивается вокруг своей оси так, будто ее концы неподвижно закреплены в пространстве. Правда, за месяц лунный шар и ось внутри него успевают совершить оборот вокруг земного шара, но ось при любом положении Луны остается параллельной самой себе. Следовательно, на протяжении всего оборота она направлена почти в одни и те же точки на сфере неподвижных звезд, поскольку размеры лунной орбиты неразличимо малы по сравнению со сферой неподвижных звезд. Окружность делителя проходит через полюсы лунного шара. Это явствует из того, что на протяжении полного оборота, совершаемого за месяц, к Земле обращены одни и те же пятна по поверхности Луны. В той степени, в какой мы видим лунный шар неподвижным, он в действительности вращается вокруг упомянутых выше точек.

92. Лунный шар вращается вокруг Земли так, что всегда обращен к ней одним и тем же полушарием. Это полушарие можно назвать передней стороной лунного шара. Когда Луна находится между Солнцем и Землей, мы наблюдаем новолуние или тонкий серп, при этом Луна обращена задней стороной к Солнцу, а передней — от Солнца. Когда же мы наблюдаем полнолуние, то есть находимся между Луной и Солнцем, то задняя часть лунного шара обращена к неподвижным звездам в сторону, противоположную Солнцу, а передняя сторона — одновременно к Солнцу и к Земле. Считается, что во всей Вселенной приход Солнца рождает день, а уход — ночь. Таким образом, у передней и задней сторон Луны имеются свои дни и ночи. Но их сутки (промежуток времени, равный одному дню и одной ночи) не столь коротки, как наши. То, что мы называем месяцем, для них составляет всего лишь одни сутки.

93. Если не считать дней равноденствия, то продолжительность наших дней и ночей изменяется, поскольку наши полюсы мира далеко отстоят от полюсов эклиптики. Но наши полюсы мира не совпадают с полюсами мира обитателей Луны. Наоборот, полюсы мира у них совершенно иные и расположены вблизи полюсов эклиптики. Если крохотное расстояние между лунными полюсами мира и полюсами эклиптики и порождает какую-нибудь вариацию дня и ночи, то эта вариация несравнима с нашей и заведомо не столь ощутима. Следовательно, обитатели Луны в любом месте своего шара почти постоянно наблюдают равноденствие, в то время как у нас продолжительности земного дня и ночи становятся равными на всей Земле лишь в дни равноденствий.

94. В моих «Эфемеридах» фаза полулуния отличается от квадратуры Луны с Солнцем не более чем на 2 наших часа и 10 минут. Это расхождение возникает из-за того, что отношение размеров лунной орбиты к размерам траектории Солнца (или Земли) составляет 1: 59 (разумеется, в апогее). Однако для обитателя центральной Субвольвы день начинается не с того момента, когда центр лунного шара окажется в квадратуре с Солнцем, а когда лунный шар вступит в освещенный круг, от которого и зависит фаза. В обеих фазах Луна подходит к Солнцу ближе, чем Земля. Следовательно, та часть лунной орбиты, которая заключена между пределами и обходит Землю извне, по другую сторону от Солнца, длиннее продолжения орбиты, проходящего между Землей и Солнцем. Внешняя часть лунной орбиты служит мерой продолжительности дня для центральной Субвольвы и ночи — для центральной Привольвы. Следовательно, субвольванский день и привольванская ночь прибавляют около четырех часов к половине месяца, определяемого по нашим земным меркам, а с другой стороны такой же промежуток времени вычитается и из субвольванской ночи и привольванского дня. Кроме того, то, что говорилось о центральных областях полушарий Левании, относится и к областям, примыкающим к центральным с востока или запада, с одним лишь различием: на сколько градусов долготы удалено то или иное место от середины градусов, на столько лунный шар простирается за то положение, в котором для центральной области наступает день.

95. Такая же картина должна наблюдаться в дни равноденствий на полюсе земного шара.

96. В этом — основной тезис всего «Сна», то есть довод в пользу движения Земли или, скорее, опровержение аргумента против движения Земли, опирающегося на чувственное восприятие.

97. Если «день» определить как промежуток времени между восходом и заходом Солнца, то коль скоро какое-нибудь место освещено Солнцем, заход там еще не наступил. Те пятна, которые мы видим в середине тела Луны, несомненно освещаются Солнцем на протяжении целых 15 дней без единого перерыва на ночь. Когда Луна для нас опускается за горизонт, ее, вследствие округлости Земли, могут наблюдать другие. Таким образом, лунный день длится 15 наших дней, а лунная ночь продолжается более 14 наших суток.

98. У нас на Земле (не у всех людей, а только среди астрономов) принято считать, что в 8 годах 99 месяцев, или в 19 годах 235 месяцев. Но натуральные лунации не столь тесно связаны с нашими делами, как дни и ночи. Что же ожидать от предполагаемых обитателей Луны (если на ней имеются существа, умеющие считать), как не принятия тех же самых чисел, коль скоро другой день им неизвестен? О завершении девятнадцатилетнего цикла обитатели Луны узнают, увидев ту же картину звездного неба, что и прежде.

99. Медивольваны следует понимать как термин, аналогичный нашим меридианам. Но у нас меридианов много, в то время как у обитателей Луны лишь один-единственный медивольван, поскольку он проходит через две противоположные точки (других таких точек нет) полушарий, названных по Вольве. Медивольваны не заменяют наши меридианы, поскольку у обитателей Луны имеются свои собственные меридианы, проведенные, подобно нашим, через полюсы и зенит в месте наблюдения и служащие как бы партнерами центральному медивольвану. В то время как наши меридианы не имеют естественного начала отсчета, лунные меридианы обладают таким началом: это — центральный медивольван. Солнце и Вольва проходят его одновременно, а все остальные меридианы — не вместе, а порознь.

100. Поскольку Луна — шар, все тяжелые лунные предметы стремятся к ее центру. На поверхность шара тела давят под прямыми углами, и точку, в которой луч, исходящий из центра лунного шара и проведенный через основание тела, пересекает сферу неподвижных звезд, можно считать зенитом того места, где находится тело. Звезды, не совпадающие с этой точкой, с точки зрения находящегося на Луне наблюдателя имеют ненулевые зенитные расстояния. Это позволяет вообразить экватор, проходящий посредине между полюсами, и рассматривать отклонения Солнца от местного зенита. Предполагается, что для тех, кто живет на экваторе, Солнце проходит через зенит не каждый день в году, а лишь в день наступления равноденствия. Следовательно, ось, вокруг которой вращается лунный шар, не параллельна оси эклиптики, а наклонена к ней под некоторым углом. Иначе говоря, поскольку лунная ось всегда перпендикулярна плоскости орбиты, пересекающей тело Луны в любой момент времени, то орбита Луны наклонена к плоскости эклиптики, а лунная ось образует некоторый угол с осью эклиптики.

101. Лунные узлы, совершая попятное движение навстречу Солнцу, опишут круг за 19 лет. Следовательно, за то же время опишут круг пределы, а полюсы лунной орбиты, служащие для обитателей Луны полюсами мира, опишут небольшой круг диаметром в 5°. Таким образом, за 19 сидерических лет для обитателей Луны успеют истечь 20 тропических лет. Значит, за 9½ сидерических лет, то есть за 10 тропических, для тех, для кого в первое лето Солнца было в созвездии Рака, десятое лето наступит с Солнцем в Козероге. Нечто подобное происходит и у нас на Земле, только гораздо медленнее. Две тысячи лет назад лето наступало, когда Солнце находилось в созвездии Рака, а Сириус восходил вместе с Солнцем. Ныне наше лето переместилось в созвездие Близнецов, хотя знак зодиака сохраняет древнее название — Рак.

102. Из этих шести дней лишь один или два по-настоящему летние. Продолжительность остальных дней к началу и к концу лета убывает, стремясь к продолжительности дня равноденствия.

103. Я не отваживаюсь назвать их умеренными. На Луне, как станет ясно из дальнейшего, нет умеренности.

104. Зодиак обитателей Луны ничем не отличается от нашего. Действительно, наш зодиак Земля описывает в своем годичном движении, совершая оборот вокруг Солнца. Но Луна обращается вокруг Земли, а духи расселены по всему лунному шару. Таким образом, обитатели обоих полушарий Луны рисуют в своем воображении зодиак по одной и той же причине.

105. Это примечание связано с тем, что сказано в примечании 101. У обитателей Луны почтение к тропическому году если и не столь велико, как у нас, то во всяком случае больше, чем к сидерическому, что естественно, если мы вспомним, с каким благоговением они относятся к своему тропическому году.

Обратившись вновь к основному тезису этой книги, мы заметим, что все, почитаемое нами характерными особенностями вселенной — двенадцать небесных знаков, солнцестояния, равноденствия, тропические годы, сидерические годы, экватор, колюры, тропики, полярные круги и полюсы мира, — в действительности ограничено лишь крохотным земным шаром и существует лишь в воображении обитателей Земли. Следовательно, если перенести наше воображение на другой шар, то все придется мыслить иначе.

106. Так происходит потому, что лунный шар, или его наибольшее расстояние от Земли, составляет ¹/₅₉ расстояния от Земли до Солнца. Следовательно, когда обитатели Привольвы видят Солнце проходящим через меридиан, то они подходят к Солнцу на ¹/₅₉ полного расстояния от Земли до Солнца ближе, чем Земля, а когда прохождение Солнца через меридиан наблюдают обитатели Субвольвы, то они находятся от Солнца дальше, чем Земля. В полнолуние Луна находится от Солнца на расстоянии 60 единиц, Земля — на расстоянии 59 единиц, а в новолуние — на расстоянии 58 единиц. Но по мере того как расстояние убывает, видимые размеры Солнца становятся все больше. Находясь в квадратуре, Луна удалена от Солнца на такое же расстояние, как Земля. А когда Луна находится в квадратуре, Солнце, как сказано, восходит и заходит как для обитателей центральной Привольвы, так и для обитателей центральной Субвольвы.

107. Луна отклоняется от эклиптики в обе стороны примерно на 5°, если смотреть с Земли. Если смотреть с Солнца, то отклонение составляет примерно столько же угловых минут, поскольку отношение линейных размеров орбит чуть больше отношения 60 :1.

108. В момент прохождения Солнца через меридиан обитатели Привольвы находятся ближе к Солнцу, чем Земля, а обитатели Субвольвы в свой полдень находятся дальше от Солнца, чем Земля. В том и в другом случае разность чуть больше ¹/₆₀ расстояния от Земли до Солнца. Следовательно, обитатели Субвольвы отстоят от Солнца на ¹/₃₀ расстояния от Земли до Солнца дальше, чем их собратья из Привольвы. Если для обитателей Привольвы Солнце отклоняется не более чем на 5'30", то для обитателя Субвольвы оно отклоняется не более чем на 5'20". Эти замечания я сделал не потому, что указанное различие велико и заслуживает внимания (для нас на Земле угол в ¹/₆ минуты почти недоступен наблюдению), а лишь с намерением развеять подозрение, будто от указанного движения Луны по широте возникают более заметные различия. Если принять отношение линейных размеров орбит таким, как оно дошло до нас от Птолемея и других древних авторов, то отклонение возрастет до 15'.

109. Земля и Луна в своем годичном движении обращаются вокруг Солнца, а Луна к тому же обращается еще и вокруг Земли. Поэтому когда Луна оказывается между Солнцем и Землей в фазе, называемой нами новолунием, то она движется в сторону, противоположную той, в которую движется Земля. Правда, двигаясь в обратную сторону, Луна успевает пройти не столь большое расстояние, как Земля в своем прямом движении, поскольку Земля за сутки проходит ¹/₃₆₅, а Луна лишь ¹/₃₀ своей орбиты, причем орбита Луны лишь чуть больше ¹/₆₀ орбиты Земли. Но ¹/₃₀ от этой ¹/₆₀ составляет ¹/₁₈₀₀ всего пути, проходимого Землей за год, или примерно ¹/₅ от ¹/₃₆₅. Следовательно, когда мы наблюдаем полнолуние, Луна проходит за сутки ⁶/₅, а в новолуние ⁴/₅ расстояния, проходимого Землей, и ее движение в новолуние составляет лишь ²/₃ движения в полнолуние. Но читатель не должен забывать о том, что «Сон» был написан до того, как отношение размеров орбит стало известно с абсолютной точностью. В то время я склонен был считать вместе с древними, что расстояние до Солнца составляет около 1200, а до Луны — около 60 радиусов Земли, в силу чего отношение размеров орбит принималось равным не 60:1, а 20 :1. Тем самым лунная орбита полагалась равной ¹/₂₀ земной, а ¹/₃₀ от этой ¹/₂₀, то есть суточное движение Луны составляло ¹/₆₀₀ земной орбиты, или более половины расстояния, проходимого Землей за сутки. Следовательно, в новолуние у суточного прямого движения Земли относительно неподвижных звезд остаток менее половины, то есть почти ничего, но в полнолуние Луна в полтора раза ускоряет свой бег. Иначе говоря, в полнолуние Луна движется более чем в 4 раза быстрее, чем в новолуние. Тем не менее обитатели Луны считают, что она покоится неподвижно. Следовательно, им кажется, будто это движение совершает Солнце и его прямое движение они видят происходящим с переменной скоростью. Об этом заключении мы упомянем еще раз в примечании 152.