Глубоко в стальных утробах морских судов: быстрых эсминцев, пузатых транспортов, крейсеров и в недрах ядерного чрева гигантского авианосца “Энтерпранз”, энергия едва пульсировала. Огромный морской отряд спасения капсулы “Меркурий-7” медленно курсировал, отбрасывая расплывчатые пятна - тени на поверхность океана; многочисленная и внушительная эскадра военных судов забыла про пушки ради спасения человека, который должен упасть в море, как падали до него другие космонавты после путешествий сквозь глубины космического океана.

Между кораблями отряда спасения шло яростное и лихорадочное соревнование. Выловить из моря человека, который возвращается из чуждого людям мира, простирающегося там, за пределами воздушного океана, было все равно, что выиграть труднейшее пари. И когда наступит великий момент, люди столпятся на палубах, стараясь первыми заметить белый инверсионный след, который оставляет в воздухе раскаленная от трения капсула, когда она, шипя, несется к Земле, заметить маленький вытяжной парашют, а на высоте трех километров - раскрытие желто-белого купола основного парашюта.

Когда человек возвращался на Землю из своего путешествия “туда”, люди на палубах задирали головы и показывали пальцами вверх, а крик поднимался такой, что он далеко разносился над волнами, громом катился от корабля к кораблю, и всех захлестывал могучий вал восторга и радости.

Но сейчас всех захлестнула волна уныния - каждый чувствовал свою беспомощность. Было решено: флот останется; будет медленно, ритмично курсировать по большому кругу - скорбная, безнадежная процессия... А куда еще идти? Кто мог уйти отсюда?

Они останутся... пока там, в капсуле, не иссякнет последний глоток прохладного кислорода, и человек, которому были посвящены сейчас все их помыслы, не задохнется и не утонет, как может случиться с любым из них, если вдруг их затянет в морскую бездну под стальными бортами кораблей.

Лунный свет заливал корабли, и их силуэты отражались на поверхности воды, а люди хмуро смотрели на фосфоресцирующие волны, плескавшиеся вокруг стальных плавучих громад. Палуба “Энтерпрайза” казалась бесконечной, крылатые тени беспомощно громоздились над ней, а надстройка, словно чудовищная каракатица, уродливо высилась над морем.

Там, высоко над ними, погибал человек. И каждый из них, казалось, ощущал, что какая-то доля смертельного гнета давит и на него...

Крр-ак!

Джордж Кейт оторопело взглянул на половинки карандаша, неуклюже торчавшие между его пальцами, и раздраженно отбросил их в сторону.

Стоявшие позади него усталые, осунувшиеся, небритые люди без пиджаков не выразили никакого удивления перед этим проявлением нервозности обычно невозмутимого руководителя Центра управления полетами. В обстановке смятения, возникшей после отказа тормозных двигателей капсулы Пруэтта, Кейт был тверд как скала, ни на минуту не терял самообладания и был беспощаден к любому, кто отклонялся от выполнения единственной задачи, единственной, которая имела сейчас значение.

Человек погибнет, если Кейт и его товарищи не сотворят чуда и не ликвидируют аварии, которая была для всех не только беспрецедентной, но и совершенно загадочной. А время бежало. Время!..

Кейт взглянул на большие стенные часы. Красная минутная стрелка неумолимо двигалась по кругу, словно знаменуя своим бегом поражение и осуждение - никого из них в частности, но в то же время всех их вместе - и здесь, на пункте управления, и в ангаре “С”, и на заводах в Сент-Луисе и Хьюстоне. Неважно, что в полете почти все протекало гладко; причиной гибели могло стать несовершенство мелкой, незначительной детали.

“Это все равно, что прыжок без парашюта”, - подумал Кейт. Само падение не опасно. Человек погибает от резкого прекращения падения.

Пруэтту суждено было погибнуть именно от чего-то незначительного, невидимого, неизвестного...

Скоро он войдет в зону радиосвязи, а Кейт мог сообщить ему лишь то, что ответ не найден. Пруэтт знал, что они мучительно ищут этот ответ. Излишне говорить человеку, летящему там, на высоте полутораста километров, что они не спят и казнят себя, что бранятся и ищут виноватых.

Какого черта говорить об этом Пруэтту? Он и без того знает слишком много.

Джордж Кейт медленно оглядел пункт управления, душу и сердце орбитального полета, нервный центр на поверхности планеты, работавший на человека в капсуле, которая вот-вот стремительно пронесется над головой. Каждый, кого он видел перед собой в этом большом “Оперативном зале”, в этой пульсирующей нервной клетке размером пятнадцать на восемнадцать метров, где слились в странном, удивительном содружестве люди и электроника... каждый здесь чувствовал себя так же, как Кейт - связанным по рукам и ногам, беспомощным, разъяренным от сознания собственного бессилия помочь человеку, который так нуждался в их помощи, так рассчитывал и...

“Ты неправ, - пристыдил себя Кейт, - ведь ты лучшего мнения о Дике Пруэтте. Ему худо сейчас, он может страдать - и наверняка сильно страдает от всего этого, но о чудесах он не станет грезить. Он будет надеяться на всех нас, пока жизнь будет теплиться хоть в одной клетке его мозга, но смерть примет стойко, и не мелькнет у него ни одной мысли, о которой постыдился бы узнать любой из нас, сидящих здесь...”

Кейт сидел в центре, лицом к дальней стене командного пункта. Справа от него, положив голову на руки, примостился начальник стартового комплекса (он не спал, Кейт был уверен в этом). Слева от Кейта сидел руководитель средств спасения, человек с бледным лицом, на котором было буквально написано тягостное чувство бессилия, нелепой беспомощности; ему подчинялось множество людей, а он, будь все проклято, ничего не мог поделать.

Прямо перед Кейтом находился стол Джона Новака, руководителя полета “Меркурия-7”. По обе стороны от него сидели оператор глобальной сети слежения и начальник телеметрической связи с кораблем. Графики их работы поломались - Пруэтт экономил батареи и не включал ни радиолокационный приемоответчик, ни телеметрические передатчики. Но в любой момент могла возникнуть необходимость в немедленных действиях, и никто не уходил из зала. Все спали за своими столами или на раскладных койках в коридорах.

В третьем ряду - считая от дальней стены зала - сидели ответственный за взаимодействие средств обеспечения, старший врач (Майклз не спал уже больше двух суток), специалист по системам жизнеобеспечения капсулы, начальник связи с капсулой и ответственный за управление бортовыми системами (бедняга чувствовал себя да и выглядел несчастнее всех).

Кейт медленно повернулся и окинул взглядом часть зала позади себя. Вдоль правой стены сидели специалист по динамике полета и оператор тормозной системы, который непрерывно говорил по радио или по телефону, настойчиво теребя всех, кто мог хоть чем-нибудь помочь разгадать причину аварии “Меркурия-7”.

Перед ними стояли четыре прибора, регистрирующих параметры полета. Здесь, на жаргоне, понятном лишь счетно-решающим устройствам и инженерам, можно было прочитать весь ход полета. Перед теми, кто знал язык этих записей, раскрывалась трагедия Пруэтта. Самописцы регистрировали все - отклонение капсулы от оси трассы и изменение высоты по дальности; начертание орбиты как функцию высоты и земного времени; скорость вывода на орбиту и продольное ускорение как функцию времени, и величины курсовой ошибки, и... На черта теперь все это нужно!

Да Пруэтт погибнет раньше, чем начнет затухать орбита, если вот эти люди, сидящие здесь, и все другие, с кем они связаны, не ухитрятся сотворить величайшее чудо в истории космических полетов! (А журналисты уже готовили высокопарные панегирики и некрологи; режиссеры телевидения судорожно собирали все обрывки кинопленки, запечатлевшей Пруэтта, какие им только удалось добыть; радиостанции разыскивали и клеили магнитофонные записи его голоса. Кейт надеялся, что полиция уже оцепила дом Пруэтта, а может, его родным просто удалось скрыться куда-нибудь, потому что на них обязательно должна свалиться, как чума, целая армия людей с ручками и блокнотами. Кейта очень беспокоило все это, но тут от него ничто не зависело. Он никогда не слышал о человеке по имени Эд Лайонз, вырастившем летчика из мальчишки, которого звали Диком Пруэттом, поэтому ему было невдомек, что именно в этот момент разъяренный Лайонз выбрасывал горластого репортера из окна своего дома...)

Перед рядами столов висела огромная карта мира высотой два с половиной и шириной почти десять метров. На разноцветную и светящуюся поверхность ее были нанесены орбиты капсулы и места расположения всех станций связи и слежения. Как только капсула входила в зону действия одной из радио- или радиолокационных станций, на карте вспыхивал цветной круг, и все в Центре могли в любое время определить, в радиусе действия каких наземных средств слежения и связи находится капсула.

Окраска кольца иллюстрировала состояние каждой станции, ее неисправности, но сейчас всех интересовала одна неисправность - в самой капсуле, за которой неотрывно наблюдали электронные глаза станций слежения.

Кейт взглянул на светящийся круг, обозначавший положение капсулы в данный момент. Пруэтт выйдет на связь через одну - две минуты; начальник станции связи Центра Гарольд Спенсер уже пытался установить с ним микрофонную связь.

Кейт перебирал бумаги на своем столе. За его спиной ожидали два инженера фирмы “Макдоннелл” и несколько подчиненных Кейта. Это они томительно долгие часы поддерживали непосредственный контакт с людьми, работающими в ангаре “С”, на заводе Макдоннелла в Сент-Луисе и в монтажно-проверочном корпусе Хьюстонского центра пилотируемых полетов. Тщательное обследование ничего не дало, кроме подтверждения того факта, что неисправность пятнадцатой капсулы продолжала оставаться загадкой. Сейчас, медленно листая представленные ему отчеты, Кейт надеялся найти в них хотя бы что-нибудь, что проливало бы свет на причину неисправности.

“Черт побери, а что мы вообще понимаем под неисправностью?” - сердито спросил он себя... Ракета, состоящая из трехсот с лишним тысяч деталей, сработала безукоризненно. Более трех суток маленькая капсула, насчитывающая десять тысяч деталей, функционировала с беспрецедентной точностью. Сотни миллионов узлов и блоков огромной глобальной сети слежения тоже оказались на высоте. Но сейчас все-таки от всех этих показателей баснословного совершенства техники космонавту Пруэтту нет пользы ни на грош.

Но что, что же это могло быть? Неисправность маячила, словно призрак, где-то близко - казалось, вот-вот они до нее дотянутся, - и все же ускользала от них. Приходилось же им и раньше сталкиваться с головоломными проблемами, куда более сложными, причем в узлах, более простых, чем тормозная установка. И всегда им удавалось расправляться с любыми загадками с помощью остроумнейших технических решений; они преодолели все преграды и провели все полеты капсулы “Меркурий” с полной безопасностью... Он резко оборвал бег мыслей.

Но это же правда, черт побери! Они сумели решить проблемы, которые казались неразрешимыми, в отведенные им сроки. Они не принимали на веру ничего, абсолютно ничего - точнее, ничего, кроме неизбежности затруднений и неполадок.

Тринадцатая капсула, капсула Гленна, ожидала запуска на мысе Канаверал сто шестьдесят шесть дней.

Инженеры внесли в ее конструкцию ни больше ни меньше, как двести пятьдесят пять изменений и усовершенствований.

О полете Гленна ходила такая шутка: “вокруг света за девяносто минут после восьмидесяти двух дней на стартовой площадке”. Конечно, это был смех сквозь слезы. А потом был еще этот леденящий сердце сигнал в пятьдесят первом секторе, сигнал о том, что теплозащитный экран капсулы отстал и появилась ужасающая вероятность того, что космонавт вернется на Землю только в виде пепла, медленно падающего сквозь толщу атмосферы. Но и это была еще одна ступенька к вершинам опыта и знаний.

В самом начале работ по программе “Меркурий”, вспоминал Кейт, одна из деталей энергосистемы капсулы довела всех буквально до исступления. Система прошла все квалификационные испытания и работала безукоризненно. Но стоило вмонтировать ее в капсулу, как она отказала. Она отказывала снова и снова, пока инженеры не начали оглядываться, ощущая на своих спинах недобрые взгляды. Они не только подвергли систему всем известным испытаниям, но и сами выдумали ряд новых. Им все-таки удалось найти ее, эту неисправность. Оказывается, в системе имелись некоторые компоненты, чувствительные к определенным уровням температуры. И никто этого не знал. Когда эти детали устанавливали в капсулу, они отказывали. Как только их снимали для проверки - они работали. Устанавливали обратно в капсулу - отказ!

А все дело было в том, что на борту капсулы в непосредственной близости от злосчастной системы находился источник тепла. Стоило только немного отодвинуть систему, защитить ее от прямого воздействия тепла, и она заработала великолепно. Но это было лишь еще одним предостережением - оно указывало, как неисчерпаема вероятность возникновения неполадок и аварий. А что если бы такое случилось на орбите, а не раньше, в испытательной камере?.. Что ж, в этой игре всегда ходишь по краю пропасти.

Так и сейчас.

Возможно ли, что какая-нибудь деталь в тормозном отсеке, в его электрической системе вмонтирована неправильно? Инженеры клялись, что это абсолютно исключено. Если бы они только могли поставить на карту собственную жизнь, Кейт знал, - они с радостью поменялись бы местами с Диком Пруэттом, так они верили в свою технику. Но ведь и эта их готовность, увы, не облегчает участи Пруэтта...

Электрические провода могли по ошибке поменять местами. Такое может случиться, да уже и случалось. Однажды здесь, на мысе Кеннеди, ВВС понапрасну потеряли ракету “Top” - совершенно исправную ракету. Техник, собиравший схему контрольного пульта для офицера, который отвечал за безопасность взлета, подключил два провода накрест. Пульт работал безукоризненно, если не считать того, что провода были перепутаны; в результате приборы показали, будто “Тор” вышел из коридора, установленного для его взлета.

Ракета устремилась вверх, все шло без сучка, без задоринки, но офицеру не оставалось иного выхода, как нажать кнопку и подорвать ракету стоимостью в несколько миллионов долларов.

И был еще обиднейший, классический пример с первым запуском к Венере “Маринера-1”. Виновником этой истории оказался один талантливый научный работник, готовивший запись программы полета для введения в счетно-решающее устройство, которое должно было управлять кораблем в ходе полета к планете. И ошибка-то у него была ничтожная - он всего только упустил при кодировании инструкции одно тире, а в результате огромная система “Атлас-Аджена В” полетела не в том направлении. Офицеру, отвечавшему за безопасность взлета, оставалось только смачно выругаться и снова нажать кнопку. Восемнадцать миллионов долларов пошли прахом. И все из-за какой-то черточки...

Кейту никогда не доводилось видеть такого стерильного помещения, как специальная камера на заводе фирмы “Макдоннелл”, в которой происходила сборка капсул. По сравнению с ней обычная операционная в больнице никуда не годилась - столь невообразимые требования к чистоте предъявлялись при постройке различных типов космических кораблей. Стены и потолок этого герметизированного помещения были ослепительно белыми, кондиционированный воздух поступал туда через целый лабиринт фильтров. Никто не имел права входить в комнату без тщательного осмотра, без белоснежного халата, белых носков, белых пластмассовых туфель... но даже тогда позволялось смотреть на корабль только через прозрачную пластмассовую защитную пленку.

В этой работе даже отпечатки пальцев могут стать причиной неисправности. Влага, оседающая в результате прикосновения пальца, может вызвать медленную, никому не заметную коррозию какой-нибудь важной детали.

А когда в корабле одиннадцать километров электропроводов и десяток тысяч взаимосвязанных деталей, так и знай - все шансы за то, что где-нибудь оставлен этот коварный “отпечаток пальца”.

Достаточно вспомнить хотя бы случаи с капсулами Гриссома и Ширры. Гриссом проверял готовность своей капсулы еще на заводе в Сент-Луисе. Попробовав на стенде управление реактивными двигателями ориентации, он оторопел: капсула все делала наоборот! Оказалось, что в системе ручного управления зажиганием провода были подключены крест-накрест...

Ширра же едва не стал жертвой излишнего усердия одного техника. Уже на орбите начала угрожающе расти температура в скафандре. Только находчивость и смекалка космонавта помогли избежать преждевременного прекращения полета. А причиной всему были несколько лишних капель смазки, запущенных в один из клапанов не в меру старательным техником. По инструкции полагалось три капли, а он впустил десять, и клапан отказал!

Кейт тряхнул головой, закурил и...

- Джордж! “Меркурий-7” ответил нам! - крикнул Спенсер со своего пульта.

Кейта вдруг осенило:

- Поговори с ним немного, Спенс. Прими полный доклад, а потом пусть выскажет все-все, что может, любые предположения о причине отказа. Я подключусь через минуту.

Он отключил прямую связь и нажал другую кнопку.

- Джонсон? Это Кейт. Как у нас включена релейная связь? Хорошо! Можем держать связь с капсулой через Занзибар? Напрямую? Превосходно!

Кейт вызвал ангар “С”.

- Скотти? Это я, Кейт. У меня один вопрос. Ответ нужен сразу - сейчас буду говорить с Седьмым. Так вот - в капсуле Пруэтта стоит автоматический прерыватель цепи зажигания тормозных ракет. Ну, тот, который связан с датчиками ориентации...

(После полета Карпентера они ввели в цепь зажигания тормозных ракет этот прерыватель, чтобы исключить возможность торможения при неправильной ориентации капсулы. У Карпентера именно так и получилось - капсулу понесло под углом к траектории, и ему пришлось ручным управлением корректировать ориентацию и спасать положение.)

- ...Я хочу знать твое мнение - может так быть, что где-нибудь тут и заело? Ну, скажем, с ориентацией все в порядке, а один из гироскопических датчиков скис и разомкнул цепь?..

Так, так... Нет, конечно, утверждать нельзя! Но все-таки это могло случиться, правда?.. Тогда второй вопрос: сумеет Пруэтт сам разобраться - в схеме и замкнуть цепь в обход прерывателя?

Кейту не пришлось долго ждать ответа. Не дослушав инженера, мрачный и опечаленный, он отключился от ангара “С”. Он понимал, что Скотти был прав. До проводов трудно добираться, даже когда капсула стоит на проверочном стенде. Ведь там настоящий слоеный пирог из проводов и деталей. Надо снять десяток элементов, чтобы добраться до нужного тебе. И надо отлично знать, где что находится, иметь под рукой нужный инструмент и подсобную силу...

Пруэтт же был закупорен в скафандре, накрепко привязан его пуповинами к капсуле. Как ему там работать, скованному, можно сказать, по рукам и ногам?

А если сбросить давление в кабине, то скафандр и вовсе раздуется, как шея разъяренного удава, и работать будет уж совсем трудно. А о том, чтобы разобраться в чертовой мешанине проводов, и речи быть не может. Впрочем, даже если бы он сумел преодолеть все эти помехи, хватит ли у него знаний, точных детальных знаний всей системы, чтобы устранить неисправность или, скажем, выключить ее из схемы, обойти, соединить напрямую?

И это в условиях тесной капсулы, когда руки стянуты толстенными перчатками скафандра?!

- М-да... Это так же легко сделать, как мне слетать на Луну на байдарке... - пробормотал Кейт.

Он поднял глаза. Спенсер суматошно махал ему рукой, указывая на наушники и микрофон. Кейт надел наушники; послышался громкий и четкий голос Пруэтта. Как ни странно, он казался единственным человеком, сохранявшим спокойствие. Кейт глубоко вздохнул, подключился к рации и вмешался в разговор.

- Дик, это я, Джордж Кейт.

- Привет, амиго! Есть добрые вести для меня?

- И да и нет, Седьмой. Я...

- Выкладывай поскорей, Джордж, так будет легче.

- Понятно, Седьмой. Прежде всего мы сможем сейчас поболтать с тобой подольше, корабли и самолеты обеспечивают ретрансляцию вплоть до Занзибара. Так что держи с нами связь на той же волне.

- Понял.

- Хорошо, Седьмой. Причину неисправности установить не удалось. Повторяю, у нас еще нет никаких определенных данных, чтобы объяснить или устранить отказ тормозных двигателей.

Кейт помолчал. В наушниках слышался лишь ровный гул.

- Пункт управления на Мысе вызывает “Меркурий-7”. Седьмой, как слышите нас?

Прошло несколько секунд.

- Да, Мыс. Слышу вас отлично. Просто мне потребовалось время... ну, проглотить эту конфетку. Значит, надежды нет, так что ли?

- Нет, не так, Седьмой. Повторяю - не так! Мы...

- У тебя что, туз в рукаве, Джордж?

Кейт засмеялся:

- Вот тут ты угадал, Дик. Твой цирковой номер еще не окончен - еще предстоит немало трюков. Теперь слушай, что мы собираемся делать.

Инстинктивно он взглянул на стенные часы, на красную стрелку, отсчитывающую оставшиеся секунды. “Пески времен” (Образ из стихотворения Лонгфелло “Псалом жизни”: “Чтоб в песках времен остался след и нашего пути...” (перевод И. Бунина). - Прим. ред.), - подумал он...

- Примерно через пятнадцать твоих витков мы собираемся запустить “Джемини”. Повторяю. Мы собираемся запустить “Джемини” с одним пилотом на борту приблизительно через двадцать четыре часа с этого момента...

- Ты шутишь!

- Слушать дальше, Седьмой. Бригада от “Макдоннелла” уже сняла беспилотную капсулу с ракеты “Титан-2”, стоящей на стартовой площадке; сейчас они заканчивают монтаж пилотируемой капсулы на ракете. Практически это будет... - но тут Спенсер отчаянно закивал головой. - Отставить! Капсула уже установлена. Подтверждаю, капсула “Джемини” успешно смонтирована на ракете “Титан” и...

- Но вы не сможете подготовить эту штуку за двадцать четыре часа, Джордж! Это немыслимо! Слышать это приятно, не спорю, но у вас же нет и одного шанса из тысячи, чтобы отколоть такой номер.

- А мы “отколем” - будем готовы к старту через двадцать четыре часа...

- Кто пилот?

- Дагерти.

- Нельзя посылать его на такое дело, Кейт! Это не пойдет. У вас же не было времени, чтобы все подготовить. Вы просто хотите погубить Джима. Он не справится с этой машиной, она рассчитана на двух пилотов, ты сам прекрасно знаешь. Более безрассудного...

Кейт перебил Пруэтта. В его голосе зазвучали жесткие ноты:

- Седьмой, с этого момента вам предлагается прекратить всякие разговоры, кроме относящихся к выполнению задания на рандеву в космосе, подготовка к которому уже началась. - Кейт был тверд и холоден, слова звучали резко и отрывисто. Но это был лучший способ положить конец смятению, которое сейчас, несомненно, захлестнуло Пруэтта. А человек в капсуле “Меркурий” должен быть готов к встрече с “Джемини” и с Дагерти...

Кейт мысленно воззвал к богу. Уж он-то слишком хорошо знал, сколь ничтожны шансы на успех у той затеи, которую они пытаются - точнее, хотят попытаться - осуществить. Несмотря на то что у Пруэтта не осталось никакой возможности спастись своими силами или с помощью Земли, многие официальные лица и инженеры НАСА возражали против такого чрезвычайного решения, как запуск “Джемини”.

Как только Кейт осознал, что нельзя устранить неполадку, приковавшую Пруэтта к орбите, он стал действовать быстро и на свой страх и риск. Он знал, что если тотчас не примет мер, то даже слабая надежда на спасение Пруэтта от неминуемой гибели может быть безвозвратно потеряна. Он тут же связался по телефону с Роджером Маккларэном, одним из руководителей программы “Джемини”, который в то время находился в Хьюстоне. Когда через пятнадцать минут они кончили говорить, машина уже была пущена в ход.

Могло случиться так, что у них не было бы возможности запустить “Джемини” с ракетой “Титан-2”. Но раз уж небо ниспослало им эту возможность, было бы преступно не воспользоваться ею до конца. Ракета “Титан-2” уже стояла на пусковом кольце Девятнадцатой стартовой площадки. А на вершине ракеты покоилась беспилотная капсула “Джемини”, готовая ко второму испытательному орбитальному полету.

Но там же, на Мысе, оказалась и первая капсула “Джемини”, предназначавшаяся для пилотируемого полета, - она проходила испытания в огромной камере ангара “С”, где имитировались условия космического пространства. Маккларэн согласился снять беспилотную капсулу с ракеты и установить вместо нее пилотируемую капсулу.

Одновременно он предупредил Кейта, что им придется отказаться почти от всех мер предосторожности, которые предусматривались инструкцией. Кейт ответил грубо; его сейчас не интересовали контрольные листы проверок, на которые требуются многие дни, и все предосторожности, ставшие неотъемлемым элементом нормального рабочего процесса. Сейчас, черт возьми, им предстоял не “нормальный рабочий процесс”, а классический случай гонки со ставкой “жизнь или смерть”!

Неужели они все еще не усвоили этого? Капсулу “Меркурий” и все обслуживающие системы инженеры проектировали с самого начала словно исходя из неизбежности аварий. Выходило так, будто успех - это нечто такое, что может случиться, если капсула благополучно прорвется сквозь череду неминуемых катастроф. Кейт мысленно выругался и послал инженеров к черту. Лучше всех сказал Гленн: “Наконец-то человека сажают в капсулу как хозяина, а не как пассивного пассажира”.

Ведь именно в этом - то и была главная идея программы “Джемини”: ручное управление капсулой; решения принимают два члена экипажа. Даже автоматическая система аварийного покидания “Меркурия” была начисто отброшена в “Джемини”; электронное трюкачество сверхчувствительных “черных ящиков” просто оказалось ненужным.

“Мы снова вернулись к исходному представлению, что основная роль принадлежит человеку, - размышлял Кейт, - и слава богу. Инженеры были поражены, когда убедились, что во время имитации полета “Джемини” космонавты реагировали на аварийные ситуации и начинали операции по покиданию капсулы в среднем почти через четыре десятых секунды. Этих ребят нельзя просто назвать хорошими, это, черт возьми, самые лучшие люди, и нам давно бы уже пора оказать полное доверие тому существу, которому мы столько лет поклоняемся, - человеку”. В общем позиция Кейта была непоколебима.

Кейт ни минуты не сомневался, что Дагерти справится с капсулой “Джемини”, в нем есть настоящая закваска. Конечно, дело тут не просто в успешном рандеву слишком малое право на ошибку предоставляется ему.

“Раз уж судьба подарила нам возможность прийти на выручку Пруэтту, мы воспользуемся ею! - подумал Кейт. - А что касается самого Пруэтта, он, видимо, даже не отдает себе отчета, что безоговорочно принял свою обреченность. Этого следовало ожидать. Эта убежденность медленно и против его воли овладевала его сознанием. Пора встряхнуть Пруэтта, вернуть его к полной активности, заставить снова работать со всеми станциями слежения, заставить жадно ухватиться за ту единственную возможность спасения, которая у него осталась”. Кейт был уверен, что знает такие слова, которые заставят Пруэтта вернуться к жизни.

- “Меркурий-7”, говорит пункт управления на Мысе.

- Слышу... Мыс. Продолжайте.

И Кейт продолжал холодно, официально:

- Если вы уже кончили пререкаться и перестали критиковать решения начальства, перейдем к делу...

Пруэтт прореагировал по-своему:

- Да ты что, сукин сын, в самом деле!..

- Полегче, ученичок, - перебил Кейт, ухмыляясь, - так ты заставишь всех старушек в Штатах выключить радиоприемники.

- Да я... - внезапный взрыв смеха и затем: - О'кей, твоя взяла Джордж. Что там у нас на повестке дня?

У Кейта отлегло от сердца.

- Понял, Седьмой. Приготовься записывать...