Йо на мгновение призадумался, а потом продолжал рассказ.

— Что могли мы предпринять? После непродолжительного отдыха, старший штурман — звали его Митт, тот самый, который позднее совершил знаменитый полет вокруг Юпитера — созвал нас на совещание. Попытаться ли нам еще раз достигнуть земной оси и вернуться на полюс? Бросить ли оставшихся там на произвол судьбы и пуститься в обратный путь на Марс? Мы потеряли честь экипажа и нашего капитана. Было вполне естественно, что нам хотелось вернуться к ним; но это было не легко. Вторичная высадка и вторичная отправка с Земли потребовали бы такой затраты энергии, а главное — такого расхода направляющих снарядов, что после этого возможность нашего возвращения на Марс стала бы вообще сомнительной. Несмотря на это, решено было все-таки вернуться на Землю, так как вычисления Митта показали, что при благоприятных условиях мы, в конце концов, сможем с этим справиться. Если б мы вернулись на Марс и оттуда тотчас же был отправлен на Землю вновь снаряженный корабль, то и тогда помощь оставшимся была бы оказана не ранее, чем будущей весной. А в том, что они не смогут вынести полярной зимы, не было никакого сомнения.

— Однако, после тщательного осмотра корабля, к великому нашему ужасу, оказалось, что давление ветра при стоянке на якоре и удар, полученный шаром, значительно изменили форму его внешней оболочки и она требует основательной починки. Пока это не будет сделано, мы не сможем утяжелять шар и вообще не сможем маневрировать. Было ясно, что эта починка отнимет у нас несколько дней и что все эти дни нам придется оставаться на нашем прямолинейном пути, по которому мы будем отдаляться от Земли на расстояния, пропорциональные квадрату времени.

— Но все, казалось, было против нас в этом путешествии. Нас ожидала новая неудача. Земная луна приближалась к тому положению, при котором на Земле наступало полнолуние. На наше несчастье, мы отдалялись от Земли как раз по направлению к луне. Это было бы для нас почти безразлично, если б мы могли в тот же день осуществить свое решение вернуться на Землю. Но мы расчитывали двинуться в путь лишь по истечении третьего дня, и тогда, подвергаясь силе тяготения, мы неминуемо должны были попасть в область притяжения луны, а не Земли. Поэтому, если бы не удалось закончить починку до срока, нам предстояло одно из двух: либо на авось расточать направляющие снаряды, исключительно для уменьшения скорости, либо унестись очень далеко от Земли и тем самым надолго отсрочить свое возвращение туда. А кто знает, застали бы мы тогда своих товарищей в живых?

— Итак, мы с лихорадочной поспешностью работали над восстановлением нашего корабля, чтобы как можно скорее произвести правильный направляющий выстрел. И, действительно, на третий день мы этого достигли. Это было более, чем кстати потому, что через несколько часов нам бы уже пришлось бороться с влиянием луны.

— Теперь мы еще могли рискнуть подвергнуться силе тяготения, и для того, чтобы содействовать притяжению Земли, нам достаточно было выпустить один корректирующий снаряд.

— Диабаричность была уменьшена. С величайшим напряжением ждали мы результатов дальнейших наблюдений Митта. Если б в его предварительные вычисления вкралась хотя бы малейшая ошибка, мы могли бы упасть не на Землю, а на луну. Она еще стояла над нами, блестящим диском закрывая значительную часть неба, так как отсюда ее диаметр казался в двадцать шесть раз больше, чем с Земли. Все особенности лунной поверхности были отчетливо видны. Как на ладони, лежали перед нами исполинские кратеры. Обширные области лавы, прорезанные густо-черными тенями широких трещин, ослепительно сверкали в солнечном свете. Под нами, освещенная мерцающим сиянием луны, парила Земля, тусклый диск которой уже казался значительно меньшим, чем диск луны; лишь узкий серп Земли был озарен солнечными лучами. Когда мы отворачивались от солнца, стоявшего вблизи Земли, повсюду в густой черноте неба сверкало яркое великолепие звезд. Это было величественное зрелище, но нам было не до него. Мы напряженно ждали, что, вот-вот, наш шар начнет вращаться, и пол у нас под ногами повернется в сторону луны; это было бы признаком того, что мы уже во власти луны, а не Земли. Пока еще преобладало притяжение Земли, но оно было так ослаблено притяжением луны, что мы почти не чувствовали, уносимся ли мы вниз; мы были точно в абарическом поле. Тревога о покинутых товарищах держала нас в постоянном напряжении. Нам то и дело казалось, что окружающие нас предметы поднимаются и что шар начинает вращаться. Но луна все еще парила над нами.

— Наконец, Митт закончил свои наблюдения. «Нам удастся пройти мимо луны», сказал он. «Мы опускаемся». Все с облегчением вздохнули.

— Не прошло и четверти часа, как притяжение Земли снова ощутимым. Показания приборов подтверждали, что мы опять приближаемся к Земле. Теперь, при регулировании нашего падения на Землю, все зависело от правильности направляющего выстрела. Правда, можно было и подождать до тех пор, пока мы еще больше приблизимся к Земле, но чем раньше произведен был бы выстрел, тем меньше энергии нам пришлось бы затратить. Ведь при ускорении нашего падения потребовалось бы соразмерное возрастание силы, изменяющей наше направление.

С величайшей тщательностью был выбран снаряд. Корабль был приведен в то положение, которое требовалось, согласно сделанным вычислениям, и, благодаря соединению с хронометром, выстрел произошел как раз в нужный момент. Отдача была слаба, и нас лишь слегка качнуло. Потом в несколько минут мы на-спех закончили все очередные дела и, смертельно усталые, едва добрались до коек. Это была минута отдыха за все эти трудные дни.

— Несколько часов спал я крепким сном, как вдруг сон мой был прерван шумом тревожных голосов. Я поспешил во внешнюю каюту, и первое, что бросилось мне в глаза, был измененный облик луны. Она уменьшилась, — следовательно мы отдалялись от нее; это меня успокоило. Но ее освещенная часть как будто сплющилась, т. е. мы видели часть неосвещенной стороны лунного шара, которая, по моему мнению, была больше, чем ей следовало быть, если бы на нее смотрели, приближаясь к Земле. Я устремился в нижнюю каюту и тут заметил, что и Земля значительно уменьшилась. Значит, мы удалялась от обеих планет и к тому же, как это скоро обнаружилось, мы двигались по почти круглому эллипсу, плоскость которого была перпендикулярна земной орбите.

— Как могло это случиться, — до сих пор остается невыясненным. Мы не заметили этого раньше потому, что часовой заснул от переутомления. Иначе он, конечно, очень скоро должен был бы по стрелке прибора обнаружить неправильность нашего полета, и дело можно было бы исправить вторичным направляющим выстрелом. Но теперь расстояние, отделяющее нас от Земли, настолько увеличилось, что нам, для того, чтобы достигнуть ее, пришлось бы лететь почти в обратном направлении. А это, при скудном запасе снарядов было для нас невозможно.

— Многие из вас, вероятно, знают, что по возвращении на Марс, Митт за эту ошибку был привлечен к ответственности. Но его не могли уличить в недосмотре и поэтому оправдали. Все его вычисления были тщательнейшим образом проверены. Для странного случая, происшедшего с нами, оставалось только два объяснения. Возможно, что, покидая земную атмосферу, мы, вследствие несовершенства оборудования нашего корабля, допустили ошибку при первом определении нашего местонахождения, и эта ошибка отразилась на вычислениях направления или скорости. В таком случае и направляющий выстрел был не верен. Возможно также, допустив, что все наши наблюдения были правильны, объяснить все происшедшее следующей гипотезой: в то время, как часовой спал, мы, сами того не зная, могли быть отклонены неизвестным космическим телом, оставшимся для нас незаметным, несмотря на свою величину потому, что оно скрывалось в тени земного шара.

— Так или иначе, на Землю мы вернуться уже не могли. Вы можете себе представить, как мы были удручены. И еще больше приуныли мы, когда узнали, как обстоит дело с нашим возвращением на Марс.

Если бы мы продолжали путь в том же направлении, то через полгода мы снова настолько приблизились бы к земному шару, что смогли бы спуститься на Землю. Но тогда мы бы попали на южный полюс как раз во время зимы и наверное бы там погибли. К несчастью, обычный путь на Марс был прегражден большой кометой, с областью притяжения которой мы должны были считаться. А другой путь — вы должны принять во внимание, что в ту пору мы не могли так часто и произвольно, как теперь, менять направление и скорость полета — а другой путь, говорю я, проходил слишком близко от астероидов, и это путешествие было бы для нас так же опасно, как плавание по морю среди неведомых подводных скал. Хотя и тогда мы уже знали около двух тысяч таких мелких планет, но кроме них существовало неисчислимое множество столь милых, что мы никогда их не видели, и даже таких, которые были меньше нашего шара; однако, при столкновении с любой из них мы разбились бы вдребезги. Да к тому же и этот путь был бы так длителен, что вряд ли нам хватило бы наших съестных припасов. Все прочие пути были еще длиннее, и поэтому о них не приходилось и думать. Нужно отметить, что Марс находился за солнцем, так как со времени нашего отъезда с родины прошло уже полгода.

— Митт сообщил нам результат сделанных им выкладок и потом удалившись в свою каюту, снова продолжал вычисления. Все мы молча, предавались своим думам и старались свыкнуться с мыслью, что никогда уже не вернемся на милую родину. Наконец, кто-то высказался, что следовало бы продолжать путь все в том же направлении, постараться через полгода добраться до Земли, но высадиться не на южном, а на северном ее полюсе. Так как на северном полюсе к этому времени будет лето, мы наверно, встретим какой-нибудь марсианский корабль, который снабдит нас всеми нужными припасами для того, чтобы мы могли вернуться на южный полюс, когда там наступит лето. Разумеется, мы должны были отказаться от надежды спасти наших товарищей, но все-таки таким образом мы смогли обеспечить наше возвращение на Марс даже в том случае, если бы на полюсе мы и не застали ни одного из наших кораблей. Ведь там мы могли выждать наступления благоприятных условий для обратного пути и, несомненно, нашли бы в складах кое-какие припасы. Этот план встретил всеобщее одобрение; но только что мы собрались позвать капитана, чтобы поделиться с ним нашими соображениями, как сам он явился к нам и, сверкая глазами, воскликнул:

«Друзья! Хотите быть через шестьдесят дней на Марсе»?

— Все мы вскочили с мест и окружили его. Всем нам хотелось поскорее узнать, в чем дело. И вот..

Йо прервал рассказ и взглянул на часы. — Ай-ай-ай! — воскликнул он, — поздненько! Надо поскорее кончать.

— Продолжайте, продолжайте, пожалуйста! Не надо торопиться!

— Итак, в двух словах! — Митту пришла в голову отважная мысль: он предлагал новый путь на Марс — вкось над Земной орбитой, по гиперболе, перигелий которой расположен близко к солнцу. Он вкратце нам все это объяснил. Во всяком случае для этого нам пришлось бы не жалеть имеющегося у нас запаса снарядов и не расходовать их все до единого. Этот план был сопряжен с большой опасностью, и поэтому-то Митт не хотел действовать без нашего согласия. Дело в том, что мы подошли бы к солнцу так близко, как никто еще не подходил до нас, и было неизвестно, сможем ли мы вынести силу солнечных лучей.

— Наш план высадки на северном полюсе Земли показался Митту также достойным внимания, и долго обсуждали мы со всех сторон, который из двух планов нам выбрать.

— Но вы же знаете, что в сердце каждого истинного летчика таится страсть к неизведанным опасностям, если они хоть сколько-нибудь сулят ему удачу. К тому же в течение этого лета мы все равно не могли уже помочь нашим товарищам, а потому решено было принять отважный план Митта.

— Судьба была к нам милостива, и мы благополучно вернулись домой... Но тех двух дней, когда мы неслись так близко от солнца, я не хотел бы снова пережить. Многое я испытал, но в таком пекле никогда не был. Стеллитовая оболочка шара не расплавилась только потому, что мы заботились о беспрерывном ее вращении; благодаря этому каждая накаленная часть успевала остывать в те промежутки, когда шар не был обращен к солнцу...

— Сам не знаю, отчего, но эти воспоминания всегда вызывают у меня неистовую жажду!

При этих словах Йо с наслаждением глотнул марсианского напитка и поднялся с места.

— Как жаль, что завтра вы уже уезжаете, — сказала ему Ла. — Вы должны еще рассказать нам о том, что вы пережили, когда были так близко от солнца.

— Согласен. Но об этом можно рассказывать только в сильную стужу.

— А что же сталось с Аллем? Так ничего о нем и не узнали? — спросил Грунте.

— Ничего! При неоднократных посещениях южного полюса никаких следов обнаружить но удалось... А теперь, до свидания! До завтрашнего утра!

Йо пожал руки немцам, и все марсиане последовали его примеру. Вслед за этим они удалились. Только Ла и Зэ задержались еще на несколько минут и уговаривали своих гостей не пускаться зимою в обратный путь на родину, а отправиться вместе с ними на Марс.

— Надеюсь, что Йо не слишком вас запугал своим рассказом, — улыбаясь, сказала Ла. — Теперь мы захватим с собою столько направляющих снарядов, что сможем преодолеть какие угодно препятствия. Ведь опасность прежних полетов заключалась в том, что при высадках приходилось спускать корабль непосредственно на Землю я производить отправку так же непосредственно с земной поверхности; теперь же на обеих планетах у нас имеются внеатмосферные станции.

— Опасности пути не удержали бы нас, — серьезно заметил Грунте.— Ведь мы надеемся со временем с помощью ваших соотечественников предпринять путешествие на Марс.

— Что же мешает вам теперь же отправиться вместе с нами? — спросила Зэ.

— Долг, — отвечал Грунте.

Ла и Зэ промолчали. Потом Зэ, взглянув на Зальтнера, сказала:

— Но существует долг и по отношению к друзьям.

— Долг благодарности к нашим спасителям навсегда для меня священен, — сказал Грунте.

— Но при столкновении двух обязательств побеждает более старое...

— Или более высокое,— вставила Ла.— И этот вопрос мы еще обсудим.

— Ведь вы же знаете — пылко сказал Зальтнер, — что охотнее всего я последовал бы за вами, куда бы вы меня ни повели.

— За которой же из нас? — пошутила Ла. — На Марсе мы, к сожалению, живем на расстоянии трех тысяч километров друг от друга.

— Это не так уж страшно, — возразил Зальтнер. — Там у вас, наверное, такое отличное сообщение, что я мог бы проводить один день тут, а другой день там. Это тоже имеет свои хорошие стороны.

— Очаровательно! — воскликнула Зэ, -— Это как нельзя лучше подходит к марсианским нравам... А что, если мы поймаем вас на слове?

Зэ и Ла обменялись многозначительным взглядом. Потом обе они взяли его за руки и одновременно произнесли:

— Связан.

Зальтнер смутился. Он не вполне понимал, что это означает.

— В чем дело? — спросил он. — Что это?

— Игра, — воскликнула Ла, и обе они так необычайно и так приветливо смотрели на него, что ему как-то совсем странно стало на душе.

— Полноте, — растерянно пробормотал он. — Вы, наверное, смеетесь надо мной. Что же я должен теперь делать?

— Это выяснится потом. Прежде всего, вы должны быть очень любезным, — сказала Зэ.

— А теперь, покойной ночи! Завтра вам придется рано встать. Вагонетка отправляется на внешнюю станцию ровно в час.

— До свидания! Завтра встретимся у абарического поля, — воскликнула Ла.

Обе они ласково кивнули ему, поклонились Грунте и своей легкой поступью проскользнули к двери. Облако сверкающих искр струилось вокруг Зэ, и над ее стройной шеей мерцала нежная радуга ее волос. Точно венчик сверкал над головою Ла, и ее глубокие глаза долгим взглядом остановились па Зальтнере.

Потом дверь закрылась. Феи острова исчезли.

Долго еще, молча, стоял Зальтнер и глядел на закрытую дверь. Что они хотели сказать? Как можно было это истолковать?.. И которая из двух...

Потом он повернулся на каблуках и тихо свистнул.

— Это кстати, — сказал он: — они, повидимому, не ревнивы... Но, в конце концов, это совсем уж не так лестно для меня... Кто их поймет, — этих фей! Пойдем-ка, Грунте, поужинаем.

Они прошли в комнату Грунте и за ужином толковали о том, смогут ли они воспротивиться желанию марсиан и остаться на полюсе.

— Я охотно отправился бы с ними на Марс, — сказал, наконец, Зальтнер, — но от вас, старый друг, я не уйду. А теперь сами решайте, на что мы можем рассчитывать.