Ночью Незнайка и Козлик спали плохо. Им обоим снились страшные сны. Незнайке снилось, будто его непрестанно преследуют какие-то жулики, от которых он прятался то где-то на пыльном чердаке, то в тёмном подвале. Наконец он спрятался в пустую бочку, но как раз в это время кто-то начал наполнять бочку мазутом. Незнайка хотел вылезти из бочки, но тут чья-то рука цепко схватила его за волосы и не давала даже высунуть голову наружу. Чувствуя, что вот-вот захлебнётся в этой чёрной вонючей жидкости, Незнайка сделал отчаянное усилие и… проснулся. Убедившись, что находится вовсе не в бочке, а дома в постели, Незнайка снова хотел заснуть, но тут вдруг увидел, что окно беззвучно открылось и в него лезут какие-то подозрительные личности в клетчатых кепках и с пистолетами в руках. Выскочив из постели, Незнайка бросился удирать. Спасаясь от преследователей, он забежал на какую-то железнодорожную станцию, где стояли цистерны с мазутом. Одна из цистерн была пустая. Незнайка залез в неё, но тут цистерна почему-то начала наполняться мазутом. Сначала мазут доставал Незнайке по пояс, затем по грудь, наконец дошёл до горла. Незнайка принялся плавать в мазуте, но уровень жидкости поднимался всё выше. Незнайку в конце концов прижало к потолку. Чёрная тягучая жидкость начала лезть ему в рот и в нос, залепила глаза. Чувствуя, что задыхается. Незнайка закричал изо всех сил и снова проснулся.

Убедившись, что по-прежнему лежит у себя в постели, Незнайка постепенно успокоился и снова хотел заснуть, но тут послышались стоны Козлика.

— Пустите меня! Пустите! — стонал, разметавшись на своей постели, Козлик.

Незнайка принялся тормошить его за плечо, но Козлик не просыпался.

— Пустите меня! — продолжал кричать он.

— Да что ты орёшь! Тебя ведь никто не держит, — сказал Незнайка.

— Мне, понимаешь, приснилось, будто разбойники, которых мы видали в кино, поймали меня и душат капроновой удавкой, — сказал, просыпаясь, Козлик.

— А мне всё время снится, будто я в мазуте тону, — признался Незнайка.

— Это все от вчерашней кинокартины, — сказал Козлик. — Вот всегда: как пойдёшь в кино, так потом всю ночь душат кошмары.

Поговорив о том, что кинофильмы лучше делать весёлые, а не страшные, и понемногу придя в себя, друзья снова уснули, но кошмарные сновидения не оставляли их до утра.

Проснувшись раньше обычного, Незнайка и Козлик позавтракали без аппетита и решили пойти в контору пешком, чтоб хоть немножечко проветрить мозги после бессонной ночи. Выйдя на улицу, они увидели на углу продавца газет, который громко выкрикивал:

— Газета «Давилонские юморески»! Последние новости! Море смеха! Всего за два сантика! Сообщение о крахе Общества гигантских растений! Сенсация! Владельцы гигантских акций ничего не получат! «Давилонские юморески»! Гибель общества! Море смеха!..

Купив за два сантика газету, Незнайка и Козлик принялись искать сообщение о крахе Общества гигантских растений, но в газете ничего об этом не говорилось. Только просмотрев газету вторично, они наткнулись на небольшую заметку.

Прочитав эту заметку, Козлик сокрушённо покачал головой и сказал:

— Одной такой заметки достаточно, чтоб перестали покупать наши акции. Видно, кому-то из богачей завидно стало, что наши акции так хорошо расходятся. Но ничего! Теперь это нам не страшно, так как почти все акции уже проданы. Поздно спохватились, голубчики!

— А какое дело богачам, будут покупать наши акции или нет? — спросил Незнайка.

— Богачам до всего дело! — ответил Козлик. — Думаю, им вообще не хочется, чтоб у нас появились гигантские растения. Ведь что выгодно для бедняков, то невыгодно для богачей. Это давно известно.

Разговаривая таким образом, Незнайка и Козлик добрались до улицы Фертинга и ещё издали увидели возле здания контор большую толпу. У некоторых коротышек в руках были акции с изображением гигантских растений. Коротышки поднимали акции кверху, размахивали ими в воздухе и кричали:

— Пустите нас! Пусть нам вернут наши деньги! Нас обманули! Оказывается, никаких гигантских растений нет!

— Убирайтесь отсюда! — кричал на них швейцар, стоявший у входа. — Конторы открываются в девять часов, а до этого никому доступа в здание нет. Марш, пока я не натравил на вас полицейских!

Пробравшись сквозь толпу, Незнайка с Козликом поднялись по ступенькам ко входу, и Козлик, повернувшись к толпе, закричал:

— Братцы, не верьте газетам! Вас обманывают. Гигантские семена есть. А если кто хочет получить деньги обратно, мы можем отдать.

— А, вот они, обманщики! — закричал кто-то в толпе. — Бей их!

Несколько акционеров взбежали на ступеньки и хотели схватить Козлика, но дверь моментально открылась, из неё выскочил полицейский в медной блестящей каске и пустил в ход свою электрическую дубинку. Толпа моментально отступила назад.

Полицейский сказал:

— В девять часов контора откроется, тогда можете идти и получать свои деньги, а до этого чтоб никаких тут у меня разговоров!

Обернувшись к швейцару, полицейский махнул в сторону Незнайки и Козлика своей дубинкой.

— Пропусти этих! — приказал он.

Получив от швейцара ключ от конторы, Незнайка и Козлик быстро поднялись на третий этаж.

— Самое умное, что можно сделать, — это возвратить желающим деньги, сказал Козлик. — Я думаю, паника прекратится, как только все убедятся, что в любое время смогут получить свои капиталы обратно.

Сказав это. Козлик вошёл в контору и заглянул в комнату, где стоял несгораемый шкаф. Его удивило то, что тяжёлая железная дверь шкафа была приоткрыта. Одним прыжком подскочив к шкафу. Козлик заглянул в него и увидел, что внутри было пусто.

— Незнайка! — закричал он испуганно. — Деньги исчезли!

— Куда же они могли деться? — спросил, вбегая, Незнайка.

— Не представляю себе! — развёл Козлик руками. — Должно быть, нас обокрали.

Тут он заметил на одной из полочек шкафа клочок бумаги и два железнодорожных билета.

— Постой, тут записка есть, — сказал Козлик и принялся читать вслух.

«Дорогие друзиа! — было нацарапано в этой записке неровными печатными буквами. — Мы вынуждены спасаца бегством. Вазмите белеты, садитес напоизд и валяйте бес промидления в Сан-Комарик, где мы вас стретим. Ваши доброжилатили Мига и Жулио».

— Вот неожиданность! — воскликнул Козлик. — Оказывается, Мига и Жулио уже сбежали и, конечно, денежки прихватили с собой. Теперь мы с тобой оказались здесь как в западне.

С этими словами Козлик подскочил к выходу из конторы и запер дверь на ключ, что было сделано вовремя, так как в то же мгновение за дверью послышался топот ног. Это толпа акционеров прорвалась в здание и бежала по коридору. Подбежав к конторе, владельцы гигантских акций принялись стучать кулаками в дверь и кричать:

— Эй, вы! Отворите, а не то худо будет! Верните нам деньги!

Козлик недолго думая подбежал к окну и распахнул его. Глянув вниз и убедившись, что прыгать с высоты третьего этажа небезопасно, он достал из несгораемого сундука обрывки верёвок, которыми были перевязаны пачки с акциями, и начал связывать их между собой. Незнайка принялся помогать ему. Шум за дверью между тем нарастал. Дверь под ударами дрожала, но не поддавалась.

Неожиданно наступила тишина. Толпа словно притаилась за дверью. Высунувшись из окна, Козлик опустил конец верёвки во двор и, убедившись, что он достаёт до земли, привязал другой конец к трубе парового отопления возле окна.

— Спускайся! — скомандовал он Незнайке.

Незнайка не заставил просить себя дважды и быстро полез по верёвке вниз. За дверью в это время снова послышался шум.

— А ну-ка, ударим! — закричал кто-то.

Раздался мощный удар.

— Ещё разик!

Дверь вздрогнула под вторым ударом. Увидев, что Незнайка благополучно достиг земли, Козлик ухватился руками за верёвку и соскользнул с подоконника.

— Ещё раз! — завопил кто-то за дверью.

На этот раз удар был так силён, что дверь затрещала, соскочила с петель и полетела на пол. Вместе с ней в комнату влетели несколько коротышек с огромной крышкой от письменного стола, которую они использовали в качестве тарана. Всё это произошло так неожиданно, что некоторые коротышки упали на пол, расквасив себе носы. Толпа моментально наполнила контору. Часть акционеров побежала к несгораемому шкафу, другие бросились открывать несгораемые сундуки и вытаскивать из них обрывки бумаги, в которую когда-то были запакованы пачки акций.

Убедившись, что денег нигде нет, коротышки рассвирепели настолько, что разломали стеклянный шкаф, вытащили Незнайкин скафандр и разорвали его в клочья. Наконец они посмотрели в окно и увидели верёвку, свешивавшуюся вниз.

— В окно удрали! — догадался кто-то.

Несколько коротышек стали спускаться по верёвке, остальные выбежали из комнаты и бросились вниз по лестнице.

Но было поздно. Незнайки и Козлика и след простыл. Спустившись по верёвке, они побежали через двор, который, на их счастье, оказался проходным. Очутившись на другой улице, они смешались с толпой и вскоре были далеко от места происшествия.

— Надо пойти на Кручёную улицу в магазин разнокалиберных изделий. Может быть, мы застанем там господина Жулио, — высказал предположение Козлик.

Друзья быстро прошли на Кручёную улицу, свернули в Змеиный переулок и стали искать магазин разнокалиберных товаров, но его нигде не было.

— Вот так штука! Теперь ещё и магазин девался куда-то! — с досадой воскликнул Козлик.

Они обследовали весь Змеиный переулок от начала и до конца, а потом в обратном порядке, потом прошлись по нему в третий раз. Наконец Козлик остановился возле кондитерского магазина, которого, как ему показалось, раньше здесь не было, и сказал:

— Что за история! По-моему, раньше здесь разнокалиберный магазин был, а теперь какая-то кондитерская.

Незнайка и Козлик вошли в кондитерскую и спросили одну из продавщиц, не знает ли она, куда делся разнокалиберный магазин. Продавщица сказала, что разнокалиберный магазин закрылся, так как хозяин неожиданно разбогател и уехал путешествовать, а теперь здесь открылась кондитерская.

— Видал? «Неожиданно разбогател и уехал путешествовать!» — проворчал Козлик, когда они с Незнайкой вышли на улицу.

Он вытащил из кармана записку, которую оставил Жулио, и принялся снова её читать.

— Почему Мига и Жулио пишут, что вынуждены спасаться бегством? — сказал Козлик. — Может быть, они заранее узнали, что будет напечатано в газетах, и поэтому решили вовремя скрыться с деньгами? Во всяком случае, нам нельзя оставаться здесь, а тоже надо двигаться в Сан-Комарик. Это хороший город. Я когда-то жил там.

Поезд на Сан-Комарик отходил лишь в конце дня, но Незнайка и Козлик боялись возвращаться в гостиницу, где они могли попасть в руки невольно обманутых ими акционеров. Проболтавшись до обеда в городском парке, друзья разыскали небольшую столовую, где никогда до этого не бывали, и как следует пообедали, оставив там почти все свои наличные капиталы. Оставшиеся несколько сантиков они истратили на мороженое и купили бутылку газированной воды с сиропом, которую решили взять с собой в дорогу.

Прибыв на вокзал задолго до отхода поезда, они вошли в вагон. Проводник проверил их билеты и сказал, что оба их места на верхних полках.

— Вот и хорошо, — сказал Козлик Незнайке. — На верхних полках нас никто не заметит. Ведь в поезде может ехать кто-нибудь из наших акционеров. Было бы совсем некстати, если бы нас узнали.

Забравшись на верхние полки. Незнайка и Козлик с удобством растянулись на них и принялись наблюдать украдкой за прибывающими пассажирами. Вагон тем временем понемножку наполнялся. Внизу, как раз под полкой, на которой лежал Незнайка, расположился какой-то толстенький коротышка. Сунув чемодан под сиденье, он вытащил из кармана целый ворох газет и принялся читать их. Здесь были и «Деловая смекалка», и «Давилонские юморески», и «Газета для толстеньких», и «Газета для тоненьких», и «Газета для умных», и «Газета для дураков».

Да, да! Не удивляйтесь: именно «для дураков». Некоторые читатели могут подумать, что неразумно было бы называть газету подобным образом, так как кто станет покупать газету с таким названием. Ведь никому не хочется, чтобы его считали глупцом. Однако давилонские жители на такие пустяки не обращали внимания. Каждый, кто покупал «Газету для дураков», говорил, что он покупает её не потому, что считает себя дураком, а потому, что ему интересно узнать, о чём там для дураков пишут. Кстати сказать, газета эта велась очень разумно. Все в ней даже для дураков было понятно. В результате «Газета для дураков» расходилась в больших количествах и продавалась не только в городе Давилоне, но и во многих других городах.

Нетрудно догадаться, что «Газету для толстеньких» читали не одни толстяки, но и те, которые мечтали поскорей растолстеть, точно так же как «Газету для тоненьких» читали не только худенькие коротышки, но и такие, которым хотелось избавиться от излишнего жира. Владельцы газет прекрасно понимали, что уже само название должно возбуждать интерес читателя, иначе никто не стал бы покупать их газету.

Через несколько минут Незнайка заметил, что другую нижнюю полку занял пассажир, который был как бы прямой противоположностью первому. Иначе говоря, он был очень худой. Вид у него был такой, будто он незадолго до этого бродил по болоту и ещё не успел как следует высохнуть. Его чёрные брюки были измяты и покрыты желтовато-коричневыми пятнами грязи. Такое же жёлто-коричневое пятно имелось и на его шляпе-цилиндре, словно в него кто-то швырнул издали комком грязи. На спине его чёрного пиджака красовалась большая треугольная дырка. Такие дырки обычно образуются, когда случается зацепиться спиной за сук или за гвоздь, торчащий в стене. Чуть пониже спины к пиджаку пристал рыжеватый плод болотного репейника, в просторечии именуемый репяшком. Такой же репяшок прицепился к локтю и ещё один позади к брюкам.

Усевшись на лавку, этот болотный обитатель стащил с головы свой чёрный цилиндр и, словно фокусник, принялся вытаскивать из него разные вещи. Незнайка, который наблюдал за всем этим со своей верхней полки, с удивлением заметил, как из цилиндра появились зубная щётка и зубной порошок, кусок пахучего земляничного мыла, полотенце, несколько носовых платков, запасные носки и, наконец, два ржавых гвоздя и кусок медной проволоки.

Заглядевшись на это зрелище, Незнайка не заметил даже, как поезд тронулся и они отправились в путь.

Читатели, достаточно напрактиковавшиеся в чтении книжек и поэтому привыкшие схватывать все, так сказать, на лету, уже догадались, наверно, что этот худенький пассажир в чёрном цилиндре был не кто иной, как господин Скуперфильд. С тех пор как ему удалось спастись от своих «избавителей», прошло не более суток, но за этот сравнительно небольшой срок бедняга Скуперфильд успел испытать очень многое.

Первое время он бежал по лесу, не переводя дыхания, стараясь как можно дальше уйти от погнавшегося за ним Миги. Обернувшись назад и убедившись, что его никто не преследует, он значительно снизил скорость, то есть, попросту говоря, зашагал не спеша. Внутри у него всё пело, всё ликовало. Он был счастлив оттого, что получил долгожданную свободу и притом не израсходовал ни одного сантика.

Совершенно не представляя себе, в какую сторону надо идти, чтоб попасть на дорогу, где его могла подобрать попутная машина, Скуперфильд решил идти, не сворачивая, все прямо, надеясь, что лес где-нибудь да кончится и он выйдет к какому-нибудь жилью.

В результате пережитых волнений чувство голода совершенно оставило его, то есть у него пропал аппетит. Надо сказать, что это очень часто наблюдаемое явление. Каждый по себе знает, что различные чувства не могут владеть нами все сразу. Обычно какое-нибудь более сильное чувство вытесняет все остальные, более мелкие чувства, и тогда мы забываем о вещах, которые до этого казались нам чрезвычайно важными. На эту сторону дела как раз и обратил внимание Скуперфильд. Заметив, что ему совсем расхотелось есть, он понял, что чувство голода пропало у него от волнения. Это открытие навело Скуперфильда на мысль, что можно соблюсти экономию на еде, если, к примеру, хорошенько поволноваться перед завтраком или обедом. Для этого достаточно было затеять какой-нибудь неприятный разговор или просто поссориться с кем-нибудь.

Увлёкшись этими оригинальными мыслями, Скуперфильд не заметил, как чувство голода снова начало подкрадываться к нему. Очнулся он, лишь когда у него в животе мучительно засосало. Зная, что обычно заблудившиеся в лесу утоляют голод ягодами, лесными орехами или грибами, он принялся старательно шарить глазами вокруг, но нигде не видал ни орехов, ни ягод, ни даже грибов. Потеряв надежду отыскать что-либо съедобное, Скуперфильд попробовал жевать траву, но трава была горькая, и он тут же с отвращением выплюнул её. Заглядевшись по сторонам, он не заметил, как забрёл в болото. Ощутив под ногами зыбкую почву, он решил обойти опасное место, но земля заходила у него под ногами ходуном. Испугавшись, он побежал обратно, но сделал лишь несколько шагов и угодил прямо в лужу. Видя, что со всех сторон окружён жидкой болотной грязью, Скуперфильд принялся прыгать с кочки на кочку. С большим трудом ему удалось выбраться на твёрдую почву, но при этом он попал в заросли репейника. Исцарапав лицо и руки, он продрался через колючки и уселся на траву, чтоб хоть немного передохнуть.

Долго сидеть ему, однако же, не пришлось, так как на него напали рыжие болотные муравьи, укусы которых, как известно, очень мучительны. Скуперфильд, сам того не подозревая, уселся на их гнездо. Сначала он топтал муравьёв ногами и колотил своей палкой, но, видя, что их не становится от этого меньше, решил оставить поле боя и отступил. В тот же момент он обратил внимание на то, что вокруг стало темней. Сообразив, что день подошёл к концу, Скуперфильд прибавил шаг. Мысль о том, что ему придётся заночевать в лесу, приводила его в содрогание. По временам ему казалось, что лес начинает редеть и он вот-вот очутится на опушке, но это было обманчивое впечатление. Лес всё не кончался, а мрак сгущался всё больше.

Скуперфильд понимал, что через несколько минут наступит полная темнота, и стал искать, где бы заночевать. В одном из деревьев он заметил на высоте своего роста большое дупло. Решив, что более удобного места для ночлега теперь уже не найти, Скуперфильд залез в это дупло и начал располагаться на ночь.

Дупло оказалось довольно просторное. В нём можно было сидеть, задрав кверху ноги и прислонившись к стенке спиной. Скуперфильд нашёл, что это очень удобно, тем более что снизу дупло было устлано слоем сухих прошлогодних листьев. Сняв с головы цилиндр и положив его на дно дупла рядом с палкой, Скуперфильд решил поскорей заснуть, но острое чувство голода гнало сон прочь. В добавление к этому у него начали болеть ноги. Скуперфильд подумал, что ноги болят от непривычки спать в обуви, и снял ботинки. Ноги, однако, не перестали болеть. К тому же болели уже не только ноги, но и спина и все тело. Скуперфильд понимал, что если бы ему удалось вытянуться во весь рост, то боль прошла бы, но в дупле никак нельзя было вытянуться. Там можно было сидеть только в скрюченном виде.

С наступлением темноты температура понизилась, и Скуперфильда начал пробирать холод. Чувствуя, что мёрзнет всё больше и больше, Скуперфильд снова обулся, надел на голову цилиндр, поднял воротник пиджака, а сверху положил на себя свою палку и чековую книжку, но от этого ему не стало теплей. До этого случая Скуперфильд слепо верил, что его чековая книжка, с которой он не расставался всю жизнь, способна выручить его из любой беды. На этот раз он на своём личном опыте убедился, что бывают всё же случаи, когда ни банковский чек, ни наличные деньги не представляют собой никакой ценности.

Почувствовав, что закоченел окончательно, Скуперфильд выскочил из дупла и принялся прыгать вокруг дерева, после чего проделал целую серию гимнастических упражнений в быстром темпе. Это ему помогло. Но ненадолго. Как только Скуперфильд залез обратно в дупло, его снова начал одолевать холод. Несколько раз в течение ночи он вылезал из своего убежища, прыгал словно кузнечик, чтобы хоть немного согреться, и глодал кору дерева, пытаясь утолить голод. За ночь он ни на минуту не сомкнул глаз и устал, будто на нём возили воду. Ночь показалась ему нескончаемо длинной, и как только забрезжил рассвет, он покинул своё негостеприимное убежище, удивляясь только тому, что вообще остался в живых.

На этом приключения Скуперфильда, однако, не окончились. После бессонной ночи он очень туго соображал и брёл, не разбирая пути. К тому же в лесу ещё было недостаточно светло. Он сослепу натыкался на стволы деревьев и чуть не расквасил себе нос. Наконец он всё же выкарабкался из лесу. Перед ним расстилалась зелёная долина, местами покрытая серовато-белыми пятнами, которые Скуперфильд принял за снег. Спустившись в долину, Скуперфильд обнаружил, что это был вовсе не снег, а туман, который начал сгущаться над охладившейся за ночь землёй. Слой тумана стелился так низко и был так плотен, что Скуперфильд брёл в нём, словно по горло в воде. Со стороны могло показаться, будто над покрывшим всю долину дымящимся морем плыла лишь голова Скуперфильда в чёрном цилиндре.

Скуперфильду и самому казалось, будто руки, и ноги, и даже само туловище у него исчезли, а осталась одна голова, которая неизвестно на чём и держалась. Когда ему случалось посмотреть вниз, он видел лишь смутные очертания своих плеч. Когда же он глядел вверх, то видел серебристую, местами вспыхивающую розоватыми и голубоватыми отблесками поверхность лунного неба, представлявшуюся ему нагромождением исполинских металлических скал, каким-то чудом повисших в воздухе.

Нечего, конечно, и говорить, что Скуперфильд и прежде мог сколько угодно любоваться красотой утреннего неба, но прежде ему не приходилось просыпаться так рано. Погруженный по горло в туман, который тянулся во все стороны до самого горизонта, Скуперфильд оставался как бы один на один с загорающимся чистыми, нежными и сверкающими красками утренним небом, и это зрелище наполняло его каким-то возвышенным и торжественным чувством. Ему казалось, что он открыл в природе какую-то новую, неизведанную, никем не виданную красоту, и он жалел лишь о том, что никогда не учился рисовать и не может изобразить красками эту величественную картину, с тем чтоб унести её с собой и уже никогда с ней не расставаться. Ощущая, будто что-то как бы распирает его изнутри, Скуперфильд испытывал неизъяснимое желание обнять распростёршееся над ним небо. И он чувствовал, что сможет сделать это, если только протянет руки. И он протянул руки, но как раз в тот же момент потерял под ногами почву и покатился в овраг.

Перекувырнувшись несколько раз через голову, он скатился на дно оврага и остался лежать ничком, разбросав в стороны руки. Мелкие камешки и комья сухой земли, катившиеся вслед за ним, некоторое время колотили его по спине. Вскоре это движение прекратилось. Ощупав себя со всех сторон, Скуперфильд убедился, что не переломал рёбер, и принялся шарить руками вокруг, надеясь отыскать свалившийся с головы цилиндр. К счастью, цилиндр оказался неподалёку. Вытряхнув попавшие в него камешки, Скуперфильд водворил свой головной убор на принадлежащее ему место и стал осматриваться по сторонам. Впрочем, это не имело никакого смысла, так как в тумане ровным счётом ничего не было видно.

Ощупывая перед собой землю тростью, Скуперфильд добрался до противоположного склона оврага и стал карабкаться по нему вверх. Несколько раз он срывался и скатывался обратно, но наконец ему всё же удалось выбраться на поверхность. Отдышавшись немного и заметив, что туман стал прозрачнее, Скуперфильд отправился дальше.

Вскоре туман рассеялся, и Скуперфильд обнаружил, что шагает по рыхлой земле, усаженной какими-то тёмно-зелёными, ломкими кустиками, достигавшими ему до колен. Выдернув из земли один кустик, он увидел несколько прицепившихся к корням желтоватых клубней. Осмотрев клубни внимательно, Скуперфильд начал догадываться, что перед ним самый обыкновенный картофель. Впрочем, он далеко не был уверен в своей догадке, так как до этого видел картофель только в жареном или варёном виде и к тому же почему-то воображал, что картофель растёт на деревьях.

Отряхнув от земли один клубень, Скуперфильд откусил кусочек и попробовал его разжевать. Сырой картофель показался ему страшно невкусным, даже противным. Сообразив, однако, что никто не стал бы выращивать совершенно бесполезных плодов, он сунул вытащенные из земли полдесятка картофелин в карман пиджака и отправился дальше.

Шагать по рыхлой земле, беспрерывно путаясь ногами в картофельной ботве, было очень утомительно. Скуперфильд на все лады проклинал коротышек, вздумавших, словно ему назло, взрыхлить вокруг землю и насадить на его пути все эти кустики. Как и следовало ожидать, ему всё же удалось в конце концов добраться до края картофельного поля. Выбравшись на твёрдую почву, Скуперфильд облегчённо вздохнул и в тот же момент ощутил доносившийся откуда-то запах дыма. От этого запаха на него словно повеяло теплом и домашним уютом.

«Раз есть дым — значит, есть и огонь, а раз есть огонь — значит, где-то готовится пища», — сообразил Скуперфильд.

Оглядевшись по сторонам, он заметил вдали заросли лозняка и поднимавшуюся над ним струйку дыма. Припустив изо всех сил, Скуперфильд продрался сквозь заросли лозняка и очутился на берегу реки. Выглянув из-за кустов, он увидел, что река в этом месте делала поворот, образовав небольшой полуостров. Плакучие ивы с изогнутыми стволами склонились над рекой и свешивали в воду свои длинные ветви с серебристо-зелёными, непрерывно колеблющимися листочками. Прозрачные струйки воды тихо плескались в корнях деревьев. Двое коротышек плавали неподалёку от берега и, казалось, что-то искали в реке. То один, то другой исчезали под корягами, а вынырнув, старательно отфыркивались. Двое других сидели на берегу у костра и подкладывали сухие сучья в огонь.

У самой воды под большой, старой ивой стоял дом не дом, хижина не хижина, а скорее какая-то сказочная избушка. Все её стены были испещрены какими-то непонятными картинками. На одной картинке был изображён коротышка в клетчатом плаще и с трубкой в зубах. На другой — точно такой же коротышка, и тоже с трубкой, но почему-то перевёрнутый вверх ногами. Над этим перевёрнутым коротышкой была чья-то огромная нога в начищенном до яркого блеска ботинке. Рядом была банка с черникой, зелёные стручки гороха, чья-то голова с волосами, покрытыми белой пушистой пеной, чей-то рот с красными, улыбающимися во всю ширину губами и огромными, сверкающими белизной зубами. Затем снова чья-то намыленная голова, но на этот раз лежащая на боку, чашка с дымящимся кофе, ещё банка с черникой, огромной величины муха, опять нога… Всё это было без всякого смысла и связи, словно какой-то художник рехнулся, а потом вырвался на свободу и решил разукрасить попавшееся ему на пути строение своей сумасшедшей кистью.

И всё же не это привело в изумление Скуперфильда. У него захватило дыхание, когда над входом в эту чудную хижину он увидел вывеску, на которой огромными печатными буквами было написано:

— Что за чушь! — пробормотал в недоумении Скуперфильд. — Что это ещё за макаронное заведение, провались оно тут же на месте! И кто дал им право помещать на этой дурацкой клетушке моё имя? Или все это мне во сне снится?

Он принялся протирать кулаками глаза, но ни река, ни деревья, ни коротышки, ни дом с надписью не исчезали.

— А если это не сон, тогда что же? Насмешка? — вскипел Скуперфильд, и его кулаки сами собой сжались от злости.

Ему стало казаться, будто все это кем-то нарочно подстроено, будто кто-то подчинил его своей воле и заставил таскаться по лесам и болотам, прыгать по кочкам, скатываться в овраг, и все для того, чтоб заманить его сюда и показать эту нелепую вывеску.

— Какая-то чушь! Хулиганство! Оскорбление личности! Что-то совсем дикое и несуразное! — ворчал Скуперфильд, в двадцатый раз прочитывая поразившую его надпись.

Постепенно он начал, однако, припоминать, что уже где-то видел такую надпись, что она, в общем-то, ему очень и очень знакома.

— А! — чуть ли не закричал он вдруг. — Вспомнил! Я ведь видел её на ящиках с макаронами, которые выпускает моя собственная макаронная фабрика, провались я тут же на месте.

Присмотревшись, он убедился, что надпись на самом деле была сделана на длинном фанерном ящике из-под макарон и что вся хижина была сооружена из подобного рода ящиков. Здесь были ящики и из-под табака, с изображением коротышки с трубкой в зубах, и из-под мыла, с изображением намыленной головы, и из-под зубного порошка, с изображением зубов, сверкающих белизной.

В это время нырявшие коротышки вылезли из воды и присоединились к тем, что грелись у костра. Скуперфильд хотел подойти к ним, но его смущало, что коротышки были не совсем одеты. На одном были только брюки и башмаки, другой был в пиджаке, но без брюк, у третьего недоставало на ногах башмаков, у четвёртого не было шляпы. Увидев, что коротышки поставили на костёр большую банку из-под томатов и принялись что-то кипятить в ней, он решил отбросить в сторону приличия и подошёл к ним.

— Здравствуйте, дорогие друзья, не найдётся ли у вас чего-нибудь покушать? — спросил он жалобным голосом. — Честное слово, целую ночь ничего не ел.

Его слова вызвали у коротышек целую бурю смеха. Тот, который был без рубашки, со смеху повалился на спину и принялся болтать в воздухе ногами. А тот, который был без штанов, ударял себя ладошками по голым коленкам и кричал:

— Что? Как ты сказал? Целую ночь не ел? Ха-ха-ха!.. Извини, братец, — сказал наконец он. — Мы живём по правилу: пять минут смеха заменяет ковригу хлеба. Поэтому уж если нам случается посмеяться, то мы смеёмся не меньше пяти минут.

— Разве то, что я сказал, так смешно? — возразил Скуперфильд.

— Конечно, братец! Кто ж ночью ест? Мы думали, с тобой невесть что случилось, а ты говоришь: целую ночь не ел!

Они снова расхохотались, а Скуперфильд сказал:

— Если бы я только ночью не ел! Но вчера я даже не пообедал! Проклятый Крабс обещал угостить обедом, а вместо этого завёз в лес и привязал к дереву.

Это заявление вызвало у коротышек новый припадок смеха.

— Что? — кричали они. — Привязал к дереву? Угостил, нечего сказать! Этот Крабс, видать, большой шутник!

И на этот раз они смеялись не меньше пяти минут. Наконец тот, который был в пиджаке, сказал:

— Извини, братец, ты, я вижу, хороший парень. С тобой не соскучишься! Только вот жаль, накормить тебя нечем. Хотели наловить раков на завтрак, да сегодня ловля неудачная вышла. Мерзавцы прячутся на такой глубине, что не донырнешь, а вода с утра такая холодная, что терпеть невозможно. Вот, если хочешь, попей с нами чайку. Эй, Мизинчик, — обратился он к коротышке, который был босиком. — Тащи-ка лишнюю кружку и начинай разливать чай. Сегодня твоя очередь.

Мизинчик быстро принёс полдесятка консервных банок, поставил их на стол, сколоченный из двух больших ящиков, потом снял с костра банку из-под томатов и принялся наливать из неё кипяток в консервные банки.

— Прошу к столу, — пригласил он, покончив с этим занятием.

Все уселись на ящики, которые заменяли здесь стулья. Скуперфильд тоже сел. Увидев, что все взяли консервные банки и принялись прихлёбывать из них, Скуперфильд тоже взял банку и, хлебнув из неё, обнаружил, что там был не чай, а простой кипяток.

— Где же чай? — спросил с недоумением он.

— Вот это и есть чай, — объяснил Мизинчик. — Он, правда, без чая, но это такой чай без чая. Теперь мода такая.

— Гм! — проворчал Скуперфильд. — Ну, чай — это действительно предрассудок! Шут с ним! От него организму всё равно нет никакой пользы. Но где же сахар?

Этот вопрос вызвал новый взрыв смеха. Бесштанный фыркнул прямо в свою банку, так что горячий кипяток выплеснулся прямо ему на голые колени. А Мизинчик сказал:

— Извини, братец, сахару у нас тоже нет. И купить не на что. Мы уже давно пьём чай без сахару.

— Какая же польза простую воду хлестать? — угрюмо проворчал Скуперфильд.

— Э, не говори так, братец, есть польза, — сказал тот, который был без рубашки. — Вот ты за ночь, к примеру, промёрз, организм твой остыл. Надо ему согреться. А как? Вот ты горячей водички попей, горячая водичка растечётся по всем твоим жилочкам, организму сразу станет теплей. Да и в желудке будет не пусто. Вода тоже полезна.

— Ведро воды заменяет стакан сметаны, — вставил Мизинчик. — Науке это давно известно.

Все опять засмеялись.

— А кто вы, братцы? И чем занимаетесь? — спросил Скуперфильд, принимаясь хлебать кипяток.

— Мы, братец, так называемые беспорточные безработные. Слыхал, может быть, существует такая специальность? — ответил тот, который был без рубашки. — Когда-то и мы были не хуже других, а после того, как потеряли работу, опустились, как говорится, на дно. Вся наша беда в том, что у каждого из нас чего-нибудь не хватает. Вот видишь, у меня на теле нет даже рубашки, у этого нет ботинок, этот ходит без шапки. А попробуй покажись в городе без сапог или хотя бы без шапки, тебя сразу схватят фараончики и отправят на Дурацкий остров.

— Что ж, это вполне естественно, — подтвердил Скуперфильд.

— Таким образом, в городе нам не житьё, как видишь, да и без города невозможно. Сейчас я вот возьму у Мизинчика рубашку и отправлюсь в город. Может быть, удастся где-нибудь подзаработать. А завтра Мизинчик наденет мои ботинки и, в свою очередь, отправится на заработки. Так мы и перебиваемся со дня на день: двое дома сидят, двое на промысел ходят. В общем, беда! Чувствую, что теперь нам уж не выбиться из нужды.

Нахлебавшись горячего кипятка, Скуперфильд почувствовал, что ему на самом деле стало теплей. Правда, особенной сытости он всё же не ощущал.

Вытащив из кармана клубни картофеля, он сказал:

— Я, братцы, нашёл тут какие-то штучки. Может быть, их можно есть?

Увидев клубни, коротышки засмеялись.

— Это же картофель! — сказали они. — Его можно испечь.

— А вы умеете?

— Ещё бы не уметь! — воскликнул Мизинчик.

Он схватил клубни и потащил к костру.

— Так вы, братцы, пеките, а я принесу ещё.

С этими словами Скуперфильд вылез из-за стола и зашагал к зарослям лозняка.

— Куда же ты? — закричали коротышки.

— Я сейчас, братцы! В один момент! — крикнул Скуперфильд, исчезая в кустах.

В одну минуту он пробрался сквозь заросли лозняка и, очутившись на картофельном поле, принялся выдёргивать из земли кусты вместе с клубнями. Отделив от корней клубни, он наполнил ими свой цилиндр доверху и уже хотел отправляться обратно, как вдруг почувствовал, что его кто-то схватил сзади за шиворот. Сообразив, что попал в руки сторожа, Скуперфильд с силой рванулся и бросился удирать.

— А вот я тебя! — кричал сторож, изо всех сил размахивая суковатой палкой, которую держал в руках.

Несколько раз он пребольно огрел Скуперфильда по спине палкой и прекратил преследование лишь после того, как загнал его в овраг.

Очутившись снова на дне оврага и растеряв по пути всю картошку, Скуперфильд начал раздумывать, куда ему лучше податься: вниз по оврагу или же вверх. Вылезать из оврага он опасался, чтобы снова не попасть на глаза сторожу. Подумав как следует, он решил, что лучше всё же отправиться вверх, так как в этом случае было больше надежды выбраться на поверхность.

Расчёт Скуперфильда оказался верным. Пропутешествовав с полчаса, он выбрался из оврага и увидел вдали асфальтированного дорогу, по которой то в ту, то в другую сторону шмыгали автомашины.

Надеясь, что кто-нибудь сжалится над ним и подвезёт до города, Скуперфильд подошёл к краю дороги. Как только вдали показывалась автомашина, он принимался махать шляпой. Вскорости ему повезло. Один коротышка остановил машину и, отворив дверцу, пригласил его сесть.

— Вам куда надо? — спросил он, включая двигатель.

— Мне в Брехенвиль, — сказал Скуперфильд. — Думаю, что теперь мне уже лучше всего вернуться домой.

— В таком случае вам надо в обратную сторону, — сказал коротышка. — Я ведь в Давилон еду.

— Ну, все равно! — махнул рукой Скуперфильд. — Поеду сперва в Давилон, а оттуда на поезде в Брехенвиль. Кстати, зайду к этому мерзавцу Крабсу и рассчитаюсь с ним за то, что он привязал меня к дереву. И ещё мне надо забрать оставленные у него в номере вещи.

Скуперфильд принялся подробно рассказывать новому знакомцу о своих приключениях и о подлом поступке Крабса, умалчивая лишь о том, с какой целью они отправились в совместную поездку. Всё, что касалось денежных дел, Скуперфильд старался сохранять в тайне и никогда не нарушал этого правила. Коротышка громко смеялся, слушая этот рассказ, и был очень доволен, что судьба послала ему такого смешного спутника. Впрочем, скоро они распрощались, так как приехали в Давилон.

Поблагодарив владельца автомобиля за оказанную услугу, Скуперфильд отправился прямо в гостиницу. Там ему сказали, что Крабс ещё вчера отбыл в Грабенберг. Скуперфильд, однако, сказал, что ему надо забрать оставленные в номере вещи. Упаковав обратно в цилиндр оставленные мыло, полотенце, платки и другие предметы, вплоть до гвоздей и куска проволоки, Скуперфильд отправился в ресторан, велел, чтоб ему подали четыре обеда, и принялся есть, как говорится, за четверых.

Пообедав и выпив для хорошего пищеварения бутылочку минеральной воды, он решил, что теперь уже ничто не мешает ему вернуться в свой родной Брехенвиль. Как мы уже убедились, случаю было угодно, чтоб он попал на тот же поезд и даже в тот же вагон, в котором Незнайка и Козлик ехали в Сан-Комарик. Известно, что Брехенвиль находится по пути в Сан-Комарик.

Положив вытащенные из цилиндра вещи на небольшой столик, который был у окна вагона, Скуперфильд внимательно оглядел свой головной убор и, обнаружив на нём пятно грязи, принялся счищать его рукавом. Размазав грязь равномерно по всему цилиндру, он успокоился и положил вынутые вещи обратно, после чего спрятал цилиндр под лавку. Тут он увидел проходившего по вагону проводника и, узнав от него, что поезд прибывает в Брехенвиль в три часа пополуночи, Скуперфильд попросил, чтоб он разбудил его.

— Хорошо, хорошо, — сказал проводник.

— Не «хорошо, хорошо», а обязательно разбудите! — проворчал Скуперфильд. — Прошу принять во внимание, что я сплю чрезвычайно крепко и обязательно стану просить дать мне ещё поспать, но вы меня не слушайте: хватайте прямо за шиворот и выталкивайте из вагона.

Увидев, что толстенький пассажир, сидевший напротив, читает газеты, Скуперфильд попросил дать ему почитать «Давилонские юморески». Получив газету, он прочитал в ней сообщения о различных кражах, похищениях, ограблениях, убийствах, поджогах и отравлениях, которые произошли за день, после чего принялся читать анекдотики, которые его немало повеселили и привели в хорошее настроение. Покончив с анекдотиками, он хотел взяться за художественные рассказы, но его внимание привлекла уже известная нам статейка, в которой говорилось о гигантских акциях. Прочитав эту статейку, Скуперфильд крепко задумался. Он хорошо знал, что газета «Давилонские юморески» принадлежала миллиардеру Спрутсу, поэтому в ней печаталось только то, что могло дать выгоду этому богачу.

«Значит, Спрутсу выгодно, чтоб перестали покупать гигантские акции, сказал сам себе Скуперфильд. — Может быть, ему даже хочется, чтоб они понизились в цене?.. Да, да! Какой же я остолоп, что не сообразил этого сразу. Недаром Спрутс так старался, чтоб Мига и Жулио скрылись с деньгами. Ведь как только они скроются, цены на акции обязательно упадут. Тогда господин Спрутс скупит их по дешёвке, а когда они снова поднимутся в цене, продаст и разбогатеет ещё больше. Что ж, надо перебить Спрутсу дорогу и скупить гигантские акции раньше его. Это будет выгодное дельце!»

Обрадовавшись тому, что придумал дельце, на котором сможет нажить огромные барыши, Скуперфильд принялся потирать от удовольствия руки и даже что-то потихоньку запел про себя. Заметив, однако, что уже наступила ночь и многие пассажиры спят, он решил, что и ему пора спать, тем более что предыдущую ночь он провёл совершенно без сна. Расстелив оставленную проводником постель, Скуперфильд растянулся во весь рост на лавке, сказав про себя:

«Да, братцы, в поезде спать — это не то что в дупле!»

Он уже готов был погрузиться в сон, но решил проверить, не стащил ли кто-нибудь из-под лавки цилиндр. Сунув руку под лавку, он убедился, что цилиндр был на месте. Это успокоило Скуперфильда, но как раз в этот момент он почему-то вспомнил о своей трости. Пошарив рукой по полу и не обнаружив трости, он принялся искать её у себя на лавке, потом на лавке у толстяка, который в это время уже храпел, накрывшись газетой; заглянул даже на верхние полки, где спали Незнайка с Козликом. Трости нигде не было.

«А может быть, я пришёл в вагон уже без трости? — мелькнула у Скуперфильда мысль. — Может, я её забыл где-нибудь?»

Он начал припоминать, что действительно давно не видал своей трости, и постепенно ему стало ясно, что он забыл её либо в гостинице, куда заходил, чтоб забрать свои вещи, либо в машине у коротышки, который подвёз его, либо у тех коротышек, которые угощали его кипятком.

«А может быть, она осталась в дупле?» — чуть не закричал Скуперфильд.

Он уже хотел потребовать, чтоб остановили поезд, так как решил ехать обратно на поиски трости, но сообразил, что это обойдётся ему намного дороже, чем купить новую трость. Поэтому он снова положил голову на подушку и попытался заснуть.

Мысль, что придётся затратить деньги на приобретение новой трости, не давала, однако, ему покоя. Он изо всех сил старался вспомнить, где оставил трость, но мог припомнить лишь то, что держал трость в руках, когда стукнул ею по голове Жулио.

«А здорово я его огрел тогда», — подумал он.

Мысль эта всё же не принесла ему облегчения. Его по-прежнему грызла досада. Он вспоминал, какую сумму уплатил за трость, и проклинал себя за то, что купил трость с костяным набалдашником, а не с железным, которая обошлась бы ему гораздо дешевле.

Неизвестно, до каких бы пор продолжались его мучения, если бы не произошёл непредвиденный случай.

Перед тем как лечь спать. Незнайка и Козлик решили попить газированной водички с сиропом. Откупорив бутылку, они половину воды выпили, а другую половину оставили на ночь. Чтобы бутылка случайно не опрокинулась ночью, Козлик поставил её на своей полке к стенке вагона и прижал сбоку подушкой, на которой спал. Ночью от тряски вагона подушка понемногу сместилась в сторону, бутылка от этого наклонилась, и газированная вода начала капать из горлышка. Скуперфильд, место которого находилось под Козликом, моментально заметил, что сверху капает какая-то жидкость. Подставив ладонь, он собрал в ней несколько капель и, слизнув их языком, установил, что капала газированная вода с сиропом. Считая неблагоразумным допускать, чтобы этот полезный напиток пропадал даром, он подставил под капли рот, стараясь разинуть его как можно шире.

Бутылка между тем наклонилась от тряски больше, и вода полилась из неё тонкой струйкой. С удовольствием глотая эту сладкую, пахучую, приятно щиплющую за язык жидкость, Скуперфильд прикидывал в уме, во сколько обошлась бы ему газированная вода, если бы понадобилось уплатить за неё. Эту сумму он вычитал из суммы, затраченной на покупку пропавшей трости, и испытывал удовольствие оттого, что сумма пропажи как бы становилась меньше. Бутылка тем временем наклонялась больше, благодаря чему газированная вода текла не переставая. В соответствии с этим текли и мысли в голове Скуперфильда. Постепенно увлёкшись, он стал мечтать о том, как было бы хорошо, если бы при каждой железнодорожной поездке ему удавалось выпить хотя бы бутылку газированной воды бесплатно. Разделив стоимость пропавшей трости на стоимость бутылки газированной воды с сиропом, он вычислил количество железнодорожных поездок, которые пришлось бы совершить, чтоб вернуть сумму денег, затраченных на покупку трости.

Занимаясь этими приятными расчётами, Скуперфильд постепенно забыл о своих огорчениях и пришёл в хорошее настроение. Как раз в этот момент бутылка окончательно опрокинулась и, полетев вниз, стукнула Скуперфильда по лбу.

— Вот и всегда так! — пробормотал Скуперфильд, схватившись за лоб руками. — Не успеешь получить удовольствие, как приходится за это расплачиваться! Проклятая жизнь, чтоб ей провалиться на месте!

Потрогав ушибленный лоб, он убедился, что на этот раз отделался шишкой. Чувствуя, что боль от удара понемногу проходит, он успокоился и наконец заснул.

Поезд между тем мчался вперёд. Колёса мерно постукивали. Время тоже не стояло на месте. Когда Скуперфильд заснул, было далеко за полночь. Не прошло и двух часов, как впереди засветились огни Брехенвиля. Колёса застучали на стрелках. Поезд постепенно замедлил ход и вскоре остановился.

Скуперфильд, однако, продолжал спать. Проводник забыл его разбудить и вспомнил об этом, лишь когда поезд уже отошёл от станции.

— Вот так штука! — воскликнул проводник, останавливаясь возле спящего Скуперфильда. — Кажется, этот чудак хотел сойти в Брехенвиле… Да, да, верно! Ну что ж, ссажу его на следующей остановке, а в Брехенвиль он сможет вернуться на пригородном поезде. Теперь всё равно ничего не поделаешь.

Чтоб избежать неприятных объяснений, он решил пока не будить Скуперфильда, а принялся тормошить его, как только поезд остановился на следующей станции, которая имела какое-то странное название — «Паноптикум».

— Вставайте скорее, вам сходить пора! — кричал проводник и дёргал Скуперфильда за плечо.

В ответ на это Скуперфильд только отмахивался рукой и продолжал храпеть, словно не к нему обращались. Видя, что поезд скоро отойдёт и от этой станции, проводник рассердился не на шутку и закричал Скуперфильду прямо в ухо:

— Слушайте, господин хороший, перестаньте дурить, а не то вам придётся заплатить штраф за проезд без билета. Ваш билет кончился ещё в Брехенвиле.

Услыхав, что ему придётся за что-то платить, но не разобрав за что, Скуперфильд на минутку очнулся и, соскочив со скамьи, осовело уставился на проводника. Воспользовавшись этим, проводник схватил его за шиворот, подтащил к выходу и вытолкнул на перрон. Вернувшись обратно, он поднял валявшуюся на полу газету, достал из-под лавки цилиндр, набитый всякой всячиной, и, подойдя к двери, сунул всё это в руки ошалевшему Скуперфильду. Скуперфильд хотел о чём-то спросить и уже раскрыл рот, но поезд как раз в это мгновение тронулся, и он так и остался на перроне с разинутым ртом.

Незнайка и Козлик даже не слыхали, что произошло ночью. Они спали достаточно крепко, так как в предыдущую ночь им не удалось как следует выспаться из-за кинокошмаров. Уже давно рассвело, а они продолжали спать и, наверно, проехали бы Сан-Комарик, если бы проводник не разбудил их.

— Эй! — закричал он. — Вам, как видно, хочется тоже проспать свою станцию! Ну-ка, вставайте!

Видя, что Незнайка и Козлик даже не пошевелились, он принялся стучать по их полкам стальными щипцами, которыми пользовался для пробивки билетов. Услышав стук, Незнайка и Козлик проснулись.

И вовремя!

Поезд уже подходил к станции. Многие пассажиры, схватив чемоданы и узелки с вещами, толпились у вагонных дверей. Незнайка и Козлик соскочили со своих полок и тоже стали пробираться к выходу.

Сан-Комарик был большой город, поэтому здесь сходило множество пассажиров. Как только поезд остановился, широкий перрон мгновенно заполнился приехавшими, которые тут же смешались со встречавшими, отъезжавшими и провожавшими. Выйдя из вагона, Незнайка и Козлик принялись оглядываться по сторонам, надеясь увидеть в этой пёстрой толпе Мигу и Жулио. Перед ними мелькало множество лиц, но ни одного похожего на Мигу или Жулио не было.

— А может быть, они встречают нас у другого вагона, — высказал предположение Незнайка, приподнимаясь на цыпочки и стараясь поверх голов разглядеть, что делалось у других вагонов.

— Подождём, — сказал Козлик. — Нам не к спеху. Скоро перрон очистится, и они увидят нас.

— Или мы их, — сказал Незнайка.

— Разумеется: или мы их, — подтвердил Козлик.

Скоро толпа приехавших и встречавших схлынула, а после отхода поезда разошлись и провожавшие. Перрон опустел, и на нём не осталось никого, кроме Незнайки и Козлика.

— Что же это? — недоумевал Козлик. — По правде сказать, мне эти Мига и Жулио никогда не внушали доверия. Я всё время ждал, что они выкинут с нами какую-нибудь скверную шутку. А может, они ошиблись и придут встречать нас к следующему поезду?

Тут к ним подошёл железнодорожный служащий в форменной фуражке и спросил, что они здесь делают.

— Нас, понимаете, должны были встретить, но не встретили, — объяснил Козлик.

— Ну, не встретили, так в другой раз встретят, а торчать здесь нечего. Это запрещено правилами, — сказал служащий.

— А когда прибудет следующий поезд из Давилона? — спросил Козлик.

— Завтра в это же время, — ответил служащий и зашагал прочь.

— Что ж, придём сюда завтра. Может быть, они перепутали дни, — сказал Козлик.

Они прошли через вокзал и зашагали по улице.

— Что же нам теперь делать? — спросил Незнайка.

— Надо где-нибудь раздобыть денег, — ответил Козлик. — Ведь у нас с тобой даже на обед нет. Да и на ночлег припасти надо.

— А где мы будем раздобывать деньги?

— Ну, придётся искать работу. Ты когда-нибудь служил в ресторане?

— Никогда в жизни, — признался Незнайка.

— Самое лучшее, — сказал Козлик, — это куда-нибудь в ресторан официантом устроиться или поваром. Поближе к еде, — пояснил он. — Я однажды уже служил в ресторане швейцаром. Видел, как официанты работают. Ничего сложного. Только устроиться трудно. Обычно все места заняты.

Увидев по пути ресторан, Козлик смело отворил дверь, и они с Незнайкой вошли. Для завтрака время уже было позднее, а для обеда раннее, поэтому в ресторане посетителей не было. Увидев хозяина ресторана, который стоял за буфетной стойкой и озабоченно щёлкал на счётах, подсчитывая не то доходы, не то расходы. Козлик спросил:

— Вам повара или официанты не требуются?

Хозяин перестал щёлкать на счётах и, окинув Незнайку и Козлика взглядом, спросил:

— А кто из вас повар?

— Я повар, — ответил Козлик. — А вот он официант.

— Какой же из тебя повар! — усмехнулся хозяин. — Повара обычно бывают толстенькие, а ты вон какой худой.

— Вы меня только возьмите, я обязательно растолстею, — ответил Козлик.

— Вот ты растолстей сначала, а тогда я тебя возьму! — сердито буркнул хозяин.

— А нельзя ли в таком случае вот ему поваром? — показал на Незнайку Козлик. — Он, кажется, потолще меня.

— Но ты ведь сказал, что он официант, а не повар, — возразил хозяин.

— Это ничего. Он может и поваром.

— Ты на самом деле можешь готовить еду? — обратился хозяин к Незнайке.

— В точности не скажу, так как ни разу не пробовал, — ответил Незнайка. — Надо попробовать.

— Нет, — ответил хозяин. — Мне такой повар не нужен. И вообще мне повар не нужен. У меня уже есть повар.

— Тогда возьмите его помощником, — предложил Козлик.

— И помощник не нужен.

— Тогда возьмите нас официантами.

— И официанты не нужны. Мне и своих официантов придётся увольнять. Видишь, посетителей совсем нет.

— Ну возьмите нас хоть посуду мыть, — не унимался Козлик.

— У меня есть судомойка, — махнул хозяин рукой.

— Какой-то осел! — обругал хозяина Козлик, когда они с Незнайкой вышли на улицу. — Ну скажи, пожалуйста, какая ему разница, кто из нас повар, ты или я, если ему вообще повара не нужны? Только время на разговоры потратили!

В другом ресторане разговор получился примерно такой же. Узнав, что Незнайка и Козлик согласны работать в его ресторане поварами, официантами, буфетчиками, пекарями, кассирами, судомойками, полотёрами, директорами, ночными сторожами или швейцарами, хозяин спросил:

— И вы все это можете?

— Все можем, — заверил Козлик.

— А предсказывать будущее вы можете?

— Чего нет, того нет, — развёл Козлик руками. — Предсказывать будущее, к сожалению, не можем.

— А вот я предскажу вам будущее, — сказал хозяин. — Сейчас вы вылетите за дверь и никогда сюда не вернётесь больше.

— Это почему? — спросил Козлик.

— Потому что я так предсказал.

— Этот тоже осел! — вынес свой приговор Козлик, очутившись за дверью. — На его месте я бы не хуже предсказывал.

В следующем ресторане разговор получился ещё короче. Не успел Козлик открыть рот, как хозяин стукнул кулаком по столу и сказал:

— Марш! И чтоб я тебя больше не видел!

— Коротко, но не совсем вежливо! — сказал Козлик.

Само собой разумеется, что эти слова тоже были сказаны уже на улице.

Первые неудачи не обескуражили Козлика. Они с Незнайкой ещё долго ходили по ресторанам, всюду получая отказ и подвергаясь насмешкам, после чего принялись бродить по магазинам и предлагать себя в продавцы. Впрочем, с тем же успехом. Хозяева магазинов интересовались больше покупателями, чем продавцами.

Скоро наступил вечер. Повсюду засветились яркие огни реклам. Центральные улицы города, куда забрели в это время Незнайка с Козликом, наполнились электрическим светом, весельем и музыкой, гуляющими и танцующими коротышками, скрипением качелей, вертящихся каруселей, чёртовых колёс и других приспособлений для весёлого времяпрепровождения. В этом отношении Сан-Комарик ничем не отличался от других больших лунных городов.

Незнайка и Козлик с завистью поглядывали на коротышек, которые сидели у ресторанов за столиками и угощались разными вкусными блюдами. Смотреть на всё это и не иметь возможности утолить голод было очень мучительно.

— Лучшее средство заглушить аппетит — это смотреться в кривые зеркала, — сказал Козлик. — Я лично всегда так делаю. Когда смеёшься, голод не так сильно чувствуется.

Они принялись бродить вдоль выставленных у краёв тротуара кривых зеркал и разглядывать свои отражения. Одно из зеркал до такой степени исказило их физиономии, что Незнайка и Козлик, как ни было им грустно, всё же не смогли удержаться от смеха.

Посмеявшись, Незнайка заметил, что есть действительно стало хотеться меньше. В это время они увидели коротышек, собравшихся толпой перед небольшим деревянным помостом, над которым красовалась вывеска с надписью: «Весёлый балаганчик». На помосте за занавеской, сделанной из обыкновенной простыни, стоял какой-то смешной коротышка. Он просунул голову в круглое отверстие, имевшееся посреди простыни, а стоявшие перед помостом зрители швыряли в него резиновыми мячами, целясь прямо в лицо. Коротышка смешно гримасничал и нелепо дёргался в стороны, стараясь уберечь лицо от ударов, что очень веселило зрителей.

Услыхав смех. Незнайка и Козлик подошли ближе и тоже принялись хохотать, глядя на смешные ужимки этого потешного коротышки.

— Зачем же он это? — спросил, задыхаясь от смеха, Незнайка. — Это же, наверно, больно, когда по лицу мячом?

— Конечно, больно, — ответил Козлик. — Но ведь надо как-нибудь зарабатывать на жизнь. Ему хозяин платит за это.

Тут Незнайка увидел хозяина балаганчика. Он стоял возле большой белой корзины, доверху наполненной резиновыми мячами. Каждый, кто хотел швырнуть мячом в коротышку, платил хозяину сантик. Как раз в этот момент один из зрителей, желая потешить себя и других, уплатил сразу за пять мячей и принялся швырять их в лицо коротышки. От четырех мячей коротышке удалось увернуться, зато пятый угодил ему прямо в глаз, да с такой силой, что веко моментально распухло. Глаз у бедняги закрылся и перестал видеть. Испуганный коротышка сказал, что сегодня он уже не сможет работать, и ушёл домой. Хозяин балаганчика, однако, не растерялся и, взобравшись на помост, закричал:

— Ну-ка, друзья, кто хочет заработать три фертинга? Плачу целых три фертинга тому, кто продержится до закрытия.

— Становись сам! — закричал кто-то из зрителей. — Ну-ка, подставляй свою толстую рожу!

В это время Козлик быстро пролез сквозь толпу и, вскочив на помост, сказал:

— Давай я попробую.

— Попробуй, попробуй! Только не вздумай пищать, когда получишь мячиком по носу, — послышалось из толпы.

Все засмеялись вокруг. Стараясь не обращать внимания на смеющихся коротышек, Козлик спрятался за занавеску и просунул в отверстие голову. Он сразу же убедился, что занавеска не давала возможности сильно отклонять голову и действовать здесь надо как можно проворнее. Не успел он оглядеться вокруг, как «игра» началась и довольно метко брошенный мяч огрел его по лбу.

Это на секунду ошеломило Козлика и напомнило, что зевать здесь нельзя. После первого удара по лбу последовало несколько увесистых ударов по щекам, а один мяч даже попал ему по носу. Но самый сильный удар пришёлся по уху. Боль была такая, что у Козлика невольно выступили на глазах слезы. Чтобы как-нибудь увернуться от летящих мячей, он дёргался из стороны в сторону, крепко зажмуривался, стараясь уберечь от повреждения глаза, отчего получались очень смешные гримасы.

Зрители веселились вовсю. Привлечённые смехом, к толпе присоединялись новые прохожие. Торговля мячами шла бойко. Хозяин едва успевал получать деньги.

Но Незнайке на этот раз было не до веселья. Он с замиранием сердца следил за движениями своего друга и испытывал такое чувство, будто удары доставались не Козлику, а ему самому. Он готов был умолять коротышек, чтоб они не обижали бедного Козлика, готов был колотить всех, кто бросал в него мячами, а заодно и владельца балаганчика, который придумал это дурацкое развлечение ради собственной выгоды.

Время, однако, шло. В воздухе становилось прохладнее. Вскоре толпа начала понемногу редеть, а потом и вовсе рассеялась. Хозяин отсчитал Козлику три фертинга самыми мелкими монетками и закрыл своё увеселительное заведение на ночь.

Через пять минут Незнайка и Козлик сидели в тёплом помещении столовой и с аппетитом уплетали вкусный перловый суп с пирогами и гречневую кашу с маслом. Козлик крякал от удовольствия, чмокал губами и жмурился, словно проголодавшийся котёнок, которого принесли с мороза и угостили сметанкой. Незнайка тоже на все лады расхваливал и суп, и кашу, и пироги. После перенесённых волнений еда казалась ему особенно вкусной.

Гостиница «Экономическая», куда отправились ночевать Незнайка и Козлик, славилась своей дешевизной. За пятьдесят сантиков здесь можно было получить на ночь вполне удобный номер, что было чуть ли не вдвое дешевле, чем в любой другой гостинице. Этим объяснялось, что гостиница «Экономическая» никогда не испытывала недостатка в жильцах. Каждый, прочитав на вывеске надпись: «Самые дешёвые номера на свете», недолго раздумывая шёл в эту гостиницу. Уплатив пятьдесят сантиков. Незнайка и Козлик получили ключ и, разыскав свой номер, очутились в небольшой чистенькой комнате. Здесь были стол, несколько стульев, платяной шкаф, рукомойник с зеркалом у стены и даже телевизор в углу.

— Смотри, — сказал с удовольствием Козлик. — Где ещё можно получить за пятьдесят сантиков номер, да ещё с телевизором? Можешь поверить мне на слово, что нигде. Неспроста гостиница называется «Экономической».

Отворив шкаф и положив на полочку свои шляпы, Незнайка и Козлик хотели расположиться на отдых, но в это время зазвенел звонок и на том месте, где обычно бывает электрический выключатель, замигал красный глазок. Взглянув на этот световой сигнал, Незнайка и Козлик заметили, как из отверстия, которое имелось в стене, высунулся плоский металлический язычок с углублением на конце, а под ним замигала светящаяся надпись: «Сантик».

— Ах, чтоб тебя! — воскликнул Козлик и с досадой почесал затылок. Я, кажется, уже знаю, что это за штука. По-моему, мы попали в гостиницу, где берут отдельную плату за пользование электричеством. Видишь — язычок. Если не положишь на него сантик, то свет погаснет и мы останемся в темноте.

Не успел он это сказать, как лампочка под потолком погасла и комната погрузилась во мрак.

Сунув руку в карман, Козлик достал монету достоинством в сантик и положил её в углубление на конце язычка. Язычок моментально исчез в отверстии вместе с монеткой, и лампочка засветилась вновь.

— Ну, теперь все в порядке, — облегчённо вздохнул Козлик.

В это время Незнайка обратил внимание на то, что в номере не было кроватей.

— На чём же мы будем спать? — с недоумением спросил он.

— Здесь откидные кровати, — объяснил Козлик. — Так часто делается в дешёвых гостиницах. Днём кровати всё равно никому не нужны, они откидываются к стене, а на ночь опускаются снова.

Незнайка огляделся по сторонам и убедился, что кровати здесь были устроены на манер откидных полок, как это бывает в вагонах поезда.

Козлик подошёл к одной из полок и потянул за привинченную сбоку металлическую ручку. Кровать, однако же, не откинулась, а вместо этого из стены высунулся ещё один металлический язычок и под ним опять замигала надпись: «Сантик».

— Ах, черти! — воскликнул Козлик. — Так здесь, значит, и за кровати надо платить!

Он сунул в углубление язычка сантик. Кровать мгновенно откинулась, а из стены в тот же момент высунулись ещё три язычка, под которыми замигали надписи: «Простыня — 1 сантик», «Одеяло — 1 сантик», «Подушка — 2 сантика».

— А! — закричал Козлик. — Теперь мне понятно, почему гостиница называется «Экономической»! Потому что здесь можно сэкономить уйму денег. Захотел сэкономить сантик — спи без простыни или без одеяла. За два сантика можешь спать без подушки. А за целый пятак спи на голом полу. Сплошная выгода!

Вытащив горсть монеток. Козлик принялся класть их на высунутые язычки. Один за другим язычки исчезали, словно проглатывали монетки, а из отверстия, открывшегося в стене, выскакивали, как из автомата, то аккуратно сложенная простыня, то подушка, то одеяло.

Застелив постель, Козлик подошёл к другой полке и устроил точно таким же путём постель для Незнайки. Поскольку спать им ещё не хотелось, друзья решили посмотреть телевидение. Подойдя к телевизору, Козлик повернул рукоятку. Телевизор, однако же, не включился, зато сверху высунулся уже знакомый нам язычок и потребовал плату сразу пять сантиков.

— Да это же грабёж! — возмутился Козлик. — Такие деньги платить только за то, чтоб посмотреть телевизор!

Поворчав немного, он всё же вынул пять сантиков и положил их на язычок. Пять сантиков исчезли в утробе телевизора. Экран тотчас же засветился, и на нём замелькали кадры незнакомого фильма. В фильме показывалось, как целая орава полицейских и сыщиков ловила шайку преступников, похитивших какие-то ценности. Полицейские то и дело устраивали облавы, засады, внезапные нападения, но преступникам каждый раз удавалось ловко обмануть полицейских и уйти от преследования.

Незнайка и Козлик смотрели фильм с середины и никак не могли понять, где и какие ценности преступники похитили. Им всё же почему-то хотелось выяснить этот вопрос. В то же время им чрезвычайно интересно было узнать, поймают в конце концов преступников или нет.

Картина между тем становилась всё напряжённее и стремительнее. Одна за другой возникали головокружительные погони, массовые драки и оглушительные перестрелки. На самом интересном месте, когда главаря шайки вот-вот должны были схватить, телевизор вдруг выключился, вверху снова высунулся язычок и замигала надпись: «5 сантиков».

— На, жри! — с досадой проворчал Козлик и поскорей сунул в телевизор ещё пять сантиков.

Экран замелькал по-прежнему, бандиты бросились выручать своего главаря. Полицейские стали забрасывать их бомбами со слезоточивыми газами, а потом вызвали на подмогу бронированные автомобили и снова пустились в погоню, круша и ломая всё на своём пути.

Незнайке и Козлику всё же не удалось досмотреть этот захватывающий фильм до конца. Когда язычок высунулся в пятый раз, Козлик сказал:

— Хватит! Мы не Скуперфильды какие-нибудь, чтоб выбрасывать деньги на ветер! Да к тому же и спать нам пора.

Решив на ночь умыться, Козлик подошёл к рукомойнику, но и тут пришлось израсходовать сантик на воду, сантик на мыло и сантик на полотенце.

Вслед за Козликом начал умываться Незнайка. Но едва он намылил лицо, как что-то щёлкнуло и вода перестала течь. Незнайка вертел кран то в одну сторону, то в другую, стучал по нему кулаком, но это не помогало. Мыло невыносимо щипало ему глаза, а смыть было нечем. Тогда Незнайка стал звать на помощь Козлика. Видя неладное, Козлик подбежал к крану, но как раз в это время погас свет и комната снова погрузилась во мрак. Единственное, что можно было разглядеть в темноте, это настойчиво мигавший красный глазок на стене и поблёскивавший под ним металлический язычок.

Сообразив, что вновь требуется уплата за электричество, Козлик бросился к язычку, доставая на ходу из кармана сантик. Слизнув в одно мгновение монетку, язычок скрылся в стене, и свет загорелся. Наладив таким образом дело со светом, Козлик подбежал к рукомойнику и увидел, что здесь также высунулся язычок, требовавший уплаты за воду.

— Ах ты ненасытная утроба! — выругался Козлик. — Я ведь с тобой расплатился уже! Ну, на, жри, если тебе мало!

И здесь сантик был мгновенно проглочен, в результате чего вода полилась из крана, и Незнайка смог наконец смыть разъедавшее глаза мыло.

Тяжело вздохнув, Козлик подсчитал оставшиеся у него монетки и сказал, что надо поскорей укладываться спать, так как денег у них осталось мало. Раздевшись, друзья забрались в постели, но на этом их траты не кончились. Вскоре они почувствовали, что в комнате стало холодно. Как ни кутались они в одеяла, холод пронизывал их, как говорится, до костей. Наконец Козлик вскочил с постели и решил потребовать, чтоб их перевели в более тёплый номер. Подбежав к двери и увидев на стене ряд кнопок с надписями: «Коридорный», «Посыльный», «Горничная», «Официант», он принялся изо всех сил нажимать на них, но в ответ на это из стены лишь высовывались язычки, каждый из которых неумолимо требовал: «Сантик», «Сантик», «Сантик».

— С ума вы все посходили! — возмущался Козлик. — Где я вам наберу столько сантиков!

В это время Незнайка заметил на стене ещё две кнопки, под которыми имелись надписи: «Отопление» и «Вентиляция».

— Постой, — сказал он. — Мы, наверно, забыли включить отопление.

Он нажал кнопку, но и тут из стены высунулся язычок и заявил о своём желании получить сантик.

— В последний раз даю! — проворчал Козлик, доставая из кармана монетку.

Сантик произвёл своё магическое действие. Послышалось приглушённое гудение, и из отверстия, имевшегося под рукомойником, в комнату начал поступать тёплый воздух. Почувствовав, что в комнате стало теплей, друзья забрались в кровати и, пригревшись, заснули.

Утром они проснулись ранёхонько и решили поскорей удрать из гостиницы, чтоб сохранить остатки монеток. Однако и тут на их пути возникло препятствие в виде наглухо запертой дверцы шкафа, в котором они оставили свои шляпы. Сколько ни дёргал Козлик за ручку, из дверцы лишь высовывался язычок, требуя сантик в уплату за хранение вещей. Видя, что ничего не поделаешь, Козлик полез в карман за монеткой.

— Чтоб вас черти побрали! — выходил из себя он. — Это какая-то грабиловка, а не гостиница. Тут поживёшь, так не только без шляпы останешься, — гляди, как бы и штаны не сняли. Скоро чихнуть бесплатно будет нельзя.

Заскочив в закусочную и наскоро позавтракав, друзья поспешили на вокзал, в надежде, что Мига и Жулио появятся к приходу поезда. Надежды их оказались, однако, напрасными. Поезд пришёл, но Мига и Жулио так и не появились.

— Теперь ясно, что они обманули нас и удрали с деньгами, — сказал Козлик.

Они снова отправились искать работу, но в этот день их поиски не увенчались успехом. Козлик сказал, что это ничего, так как скоро откроется «Весёлый балаганчик» и можно будет попытаться подзаработать там. Явившись на улицу, где было уже знакомое им увеселительное заведение, Незнайка и Козлик увидели, что вчерашний коротышка выздоровел и уже стоял на помосте, увёртываясь от летевших в лицо мячей. Правда, под глазом у него красовался большой синяк, но коротышка, по-видимому, привык не обращать внимания на подобные пустяки.

— Что ж, — сказал Козлик, — я думаю, это ничего. Скоро его кто-нибудь стукнет мячиком так, что он полетит с ног, тогда я опять займу его место.

Расчёты Козлика оказались верными. Скоро действительно кто-то запустил мяч с такой силой, что коротышка не успел увернуться. Удар на этот раз пришёлся по другому глазу. Схватившись рукой за подбитый глаз и заливаясь слезами от боли, бедняга, невзвидя света, побежал поскорей домой. Козлику было жалко несчастного коротышку, но вместе с тем он был рад, что теперь сможет заработать немного денег.

Не успел он, однако, предложить свои услуги хозяину, как стоявший неподалёку коротышка вскочил на помост и закричал:

— А теперь я буду! Давайте в меня бросайте.

Он тут же просунул голову в отверстие в занавеске, и мячи полетели в него.

Этот новый коротышка оказался хорошим актёром. Он ловко увёртывался от мячей. Зная, однако, что публике не нравится, когда мячи летят мимо, он время от времени наклонял голову и нарочно подставлял под удар лоб. Мячик, не причинив коротышке особенного вреда, отскакивал ото лба, а коротышка, сделав вид, будто удар был сильный, падал на пол и, высунувшись из-за занавески, дрыгал ногами в воздухе. Это страшно смешило зрителей и привлекало новых прохожих. Хозяин был очень доволен, что ему попался такой хороший работник.

Козлика не оставляла надежда, что и этот смельчак не продержится долго, но он всё же продержался до закрытия балагана.

— Теперь нам с тобой придётся лечь спать без ужина, — с огорчением сказал Козлик.

— А разве у тебя не осталось больше монеток?

— Осталось всего двадцать сантиков, но эти деньги понадобятся нам, чтоб заплатить за ночлег.

— А может быть, лучше эти деньги проесть и переночевать просто на улице? — спросил Незнайка.

— Что ты! Что ты! — испуганно замахал Козлик руками. — Или забыл, что я тебе про Дурацкий остров рассказывал? Лучше без еды потерпеть, чем попасть полицейским в руки.

— Небось как проголодаешься посильней, так и на Дурацкий остров захочешь, — проворчал Незнайка.

— Что ж, бывает и так, — согласился Козлик.

Разговаривая таким образом, друзья шагали по городу. Чем дальше они уходили от центра, тем реже встречали освещённые витрины магазинов и яркие огоньки реклам. Дома становились все ниже, а окна подслеповатее. Асфальтированные тротуары кончились, и пошли просто булыжные, с выбоинами и ухабами и лежащими поперёк кучами мусора. Вид всего этого производил на Незнайку удручающее впечатление. Одни названия улиц могли вызвать неприятное чувство. Если в богатых кварталах города чаще встречались такие названия, как Светлая улица, Счастливая улица, бульвар Радости, то здесь в ходу были такие названия, как улица Бедности, Тёмная улица, Грязная улица, Болотная или Гнилая.

Заметив, что они забрели в какую-то глушь, Незнайка спросил:

— Разве мы не пойдём сегодня в «Экономическую» гостиницу?

— Нет, братец, — ответил Козлик. — «Экономическая» гостиница нам сегодня не по карману. У нас на каждого всего по десять сантиков, а за такую сумму можно переночевать лишь у Дрянинга в «Тупичке». Это так гостиница называется, — пояснил Козлик.

Пройдя по Большой Трущобной улице, наши друзья свернули на Малую Трущобную и, миновав Первый, Второй и Третий Трущобные переулки, свернули в узенький закоулочек, который назывался Мусорный тупичок. В конце этого закоулочка стоял большой серый дом, с виду напоминавший огромный мусорный ящик. Над входной дверью, которая поминутно открывалась, пропуская все новых коротышек, висела вывеска с надписью: «Общедоступная гостиница „Тупичок"». Теперь уже неизвестно в точности, называлась ли гостиница так, потому что помещалась в тупичке, или же улица была названа тупичком вследствие того, что здесь была гостиница с таким названием.

Незнайка и Козлик вошли в дверь и очутились перед конторкой с окошечком. Заглянув в окошечко, Козлик спросил:

— У вас найдётся два места по десять сантиков?

Кто-то, кого не видел стоявший сбоку Незнайка, ответил:

— Найдётся. Минус второй этаж, места двести пятнадцать и двести шестнадцать.

Козлик протянул в окошечко деньги и получил два жестяных жетона, на которых были выбиты цифры: «215» и «216».

— А что значит — минус второй этаж? — заинтересовался Незнайка. — Почему минус?

— Этот дом не только поднимается вверх, но и опускается вниз, под землю, — объяснил Козлик. — Все этажи, которые вверх, те — плюс, а которые вниз, те — минус. Минус второй этаж — это значит второй подземный этаж.

— А почему нам нельзя вверх?

— Вверх дороже, — ответил Козлик. — Вот разбогатеем, переселимся наверх.

Спустившись по грязной деревянной лестнице на два этажа вниз, наши друзья вошли в дверь и очутились в огромной комнате с низким, прогнувшимся, закопчённым потолком. Первое впечатление у Незнайки было, будто он снова попал в каталажку. Такие же складские полки с лежавшими на них коротышками, такая же чугунная печь с длинными, тянувшимися через всё помещение трубами, такая же тусклая лампочка под потолком. Вся разница заключалась в том, что здесь было гораздо грязней и тесней. Полки были не из пластмассы, как в каталажке, а из грубых, почерневших, неотёсанных деревянных досок, и стояли они так тесно, что между лежавшими на них коротышками, казалось, трудно было просунуть палец.

В отличие от арестованных, которые томились в каталажке, здешние обитатели пользовались гораздо большей свободой. Каждый здесь считал себя вправе делать всё, что ему приходило в голову. Многие не только пекли картошку в золе, но и варили в жестянках из-под консервов похлёбку, жарили какие-то длинные, бесформенные коржи из теста, развешивая их на горячих жестяных трубах. На этих же трубах висели, вперемежку с коржами, чьи-то носки, сохнущее после стирки бельё, изорванное до последней степени тряпьё, бывшее когда-то одеждой, даже чьи-то ботинки.

От всего этого жарящегося, варящегося, пекущегося, сохнущего и просто чадящего в помещении стоял такой удушливый запах, что у Незнайки перехватило дыхание и помутилось в глазах. Почувствовав головокружение, он зашатался и принялся хвататься руками за стенку. Видя, что Незнайка неожиданно побледнел, Козлик подхватил его под руки и сказал, что это ничего, что это у него с непривычки и постепенно пройдёт.

— Старайся только не дышать носом. Дыши ртом, — советовал Козлик.

Незнайка старательно зажал пальцами нос. Понемногу он отдышался и пришёл в себя.

— Теперь тебе надо полежать, и всё будет хорошо, — утешал его Козлик.

Поддерживая Незнайку под руку, он провёл его между рядами полок, словно по лабиринту. Увидев приколоченные к полкам таблички с цифрами «215» и «216», Козлик остановился.

— Вот и наши места, — сказал он.

Недолго думая Незнайка залез на полку и увидел, что здесь не было даже матраца, а вместо подушки лежал простой деревянный чурбан.

— Что это? — удивился он. — Как же здесь спать?

— Спи, да и все тут, — отозвался коротышка с соседней полки. — Уж если захочешь, так и на голой доске заснёшь, а не захочешь, так и на мягкой перине будешь без сна валяться.

— Это ты верно, братец, — подхватил другой коротышка. — Когда-то и в этой ночлежке были матрацы да подушки, так, поверишь, дошло до того, что никто спать не мог.

— Это почему же? — заинтересовался Незнайка.

— Потому что в матрацах развелись клопы и другие вредные насекомые. От них, поверишь ли, никому житья не было. Зато когда матрацы пришли в негодность, хозяин этой гостиницы господин Дрянинг решил новых не заводить, а старые приказал сжечь вместе с клопами. Истинное благодеяние учинил! С тех пор хорошо стало.

— И нам хорошо, и господину Дрянингу тоже неплохо: не нужно тратиться на матрацы, — вступил в разговор третий коротышка.

— Ты, братец, на Дрянинга не сердись, — сказал первый. — Он коротышка хороший. Истинный благодетель наш. Так и в газетах пишут. Если бы не он, сколько коротышек осталось бы без ночлега! В какой ты ещё гостинице найдёшь место за десять сантиков?.. Эх ты! Недаром тебя называют Строптивым!

— А тебя недаром зовут Покладистым, — ответил Строптивый. — Думаешь, Дрянинг эту ночлежку для нашего с тобой удовольствия построил? Как бы не так. Для собственной выгоды!

— Какая же выгода в десяти сантиках? Если бы он гнался за выгодой, то построил бы гостиницу, в которой можно фертинг за номер брать, а то и два. А он о бедных заботится, о тех, у кого нет фертингов. Так и в газете писали!

— Экий же ты тюфячок, братец! Мало ли что в газетах напишут! Для того чтоб хорошую гостиницу построить, надо много денег затратить. Да и на обстановку надо потратиться. В хорошей гостинице ты получишь за фертинг целую комнату, а здесь нас гляди сколько напихано: один над другим лежит! С каждого десять сантиков — это получится выгодней, чем по фертингу за целую комнату брать, — сказал Козлик.

— Говорят, этот Дрянинг накупил в каждом городе на окраинах участков земли по дешёвке и настроил вот таких гостиниц, вроде мусорных ящиков, сказал Строптивый. — Ну и что ж, доход верный! Бедняки-то везде есть!

— Не слушай его, братец, — зашептал Покладистый, повернувшись к Незнайке. — А ложись-ка ты лучше спать. Тебе хорошее место досталось, на средней полке. На верхней полке спать душно, потому что нагретый воздух всегда вверх поднимается, а на нижней полке опасно: крыса укусить может.

— Крысы — это самое скверное дело в дрянинговских гостиницах, — сказал Козлик. — В прошлом году я жил в дрянинговской ночлежке в городе Давилоне. Там у нас одного коротышку укусила крыса за шею. Ужас до чего мучился, бедный! На шее у него вздулся желвак величиной с два кулака, вот не вру, честное слово! С тех пор я боюсь, как бы и меня не укусила крыса. Мне все почему-то кажется, что она меня куснёт обязательно за это самое место, что и того коротышку, — показал Козлик пальцем на шею.

— А крыса может укусить того, кто на средней полке лежит? — спросил Незнайка.

— Крыса все может, — сказал Строптивый. — Конечно, ей прямой расчёт укусить сперва того, кто на нижней полке лежит. Но бывают крысы бешеные. Такая крыса бежит, словно с цепи сорвалась, и кусает всех без разбора. Она не станет смотреть, на какой ты полке лежишь!

— Что вы там про крыс завели беседу! Или у вас нет другой темы для разговора? — закричал коротышка, лежавший на верхней полке. — Вот я слезу сейчас и заткну вам глотки!

Коротышки притихли. Отвратительный запах уже не так тревожил обоняние Незнайки, но было нестерпимо душно. Решив лечь спать, Незнайка принялся стаскивать с себя рубашку, но Строптивый сказал:

— А вот этого я тебе не советую. Закусают!

— Кто закусает? — удивился Незнайка.

— А вот увидишь кто, — усмехнулся Строптивый.

Незнайка решил последовать совету Строптивого и растянулся на полке, не снимая одежды. Скоро он почувствовал, что на него напали какие-то мелкие зверушки и принялись немилосердно кусать. Незнайка чесался, раздирая чуть ли не до крови тело, но это не помогало.

— Ты лучше не чешись, братец, — посоветовал ему Покладистый. — Расчешешь тело, так они ещё больше кусать начнут. Клопы очень чувствительны к запаху крови.

— Ты ведь говорил, что клопов сожгли вместе с матрацами, — проворчал Незнайка.

— Ну и что ж? Тех сожгли, а это развелись новые. Все равно их теперь меньше стало. Ты просто не представляешь, братец, сколько их раньше было. Теперь благодать! Ты только потерпи малость вначале, а потом они насосутся крови и лягут спать. Клопам тоже спать надо.

Незнайке, однако же, не хотелось дожидаться, когда клопы насытятся его кровью. Правда, некоторое время он терпел, а потом соскочил на пол и принялся сбрасывать с себя этих отвратительных насекомых. Воздух внизу был не такой душный, поэтому Незнайка решил сидеть всю ночь на полу, надеясь, что клопам не придёт в голову искать его здесь. Сев на пол и прислонившись спиной к деревянной стойке, он задремал, но в тот же момент почувствовал, как что-то коснулось его ноги. Открыв глаза, он увидел перед собой жирную серую крысу, которая вытянула вперёд свою острую усатую мордочку и, шевеля кончиком носа, обнюхивала его ботинок.

— Чу! Чтоб ты пропала! — испугался Незнайка и отдёрнул ногу.

Крыса, не особенно торопясь, отбежала в сторонку и, остановившись неподалёку, стала поглядывать на Незнайку своими блестящими, словно бусинки, глазками. С тревогой осмотревшись по сторонам. Незнайка заметил, как из-под лавки вылезла другая, точно такая же крыса и тоже стала шевелить носом. Сообразив, что спать в клопином обществе всё же безопаснее, чем в крысином. Незнайка полез обратно на полку. На этот раз он решил последовать совету Покладистого и лежал тихо, добровольно отдавая себя на съедение клопам.

— Ешьте, черти! Хоть всего съешьте! — сердито бормотал он. — Всё равно жизнь такая, что её и не жалко вовсе!

Вокруг него все уже спали. Многие коротышки были простужены и задыхались от душившего их кашля. Некоторых терзали во сне кошмары. Их стоны, мычания, вскрикивания каждый раз заставляли Незнайку вздрагивать. Видя, что и другим коротышкам приходится несладко, Незнайка перестал обращать внимание на свои страдания, на окружающий его шум, вонь, духоту и клопиные укусы. К тому же он почему-то вспомнил о Пончике и начал высчитывать, на сколько дней может хватить ему запасов еды в ракете.

Вспомнив, что запас еды был приготовлен на десять дней для сорока восьми путешественников, Незнайка помножил сорок восемь на десять. Это он сделал, чтоб узнать, на сколько дней хватит еды, если вместо сорока восьми путешественников останется только один. Получилось четыреста восемьдесят. Зная, что в году, круглым счётом, триста шестьдесят дней, а в месяце тридцать дней, Незнайка вычислил, что еды в ракете должно хватить на год и четыре месяца.

Убедившись, что непосредственная гибель от недостатка питания Пончику пока не грозит, Незнайка успокоился. Произведённые арифметические расчёты, однако, настолько утомили Незнайку, что глаза его сами собой закрылись, и он погрузился в сон.

А что же Пончик? Занявшись Незнайкой, мы совсем позабыли о нём. Это нехорошо, пожалуй, так как многих читателей может интересовать и его судьба. Мы расстались с Пончиком, когда он пошёл с Незнайкой в лунную пещеру и потерял там один свой космический сапожок. Читатели, наверно, помнят, что Незнайка в тот момент как раз провалился сквозь лунную оболочку.

Окликнув Незнайку несколько раз и убедившись, что его поблизости нет, Пончик страшно перепугался и, вместо того чтоб отправиться на поиски своего друга, решил поскорей возвратиться в ракету. Выбравшись из пещеры, он заковылял по прямой, словно луч, дорожке к видневшемуся вдали космическому кораблю.

Солнышко, однако ж, припекало с такой страшной силой, что Пончик не выдержал и пустился бежать вприпрыжку. От быстрого бега и второй космический сапожок свалился у него с ноги, но Пончик и не подумал его поднимать, а даже обрадовался, так как бежать совсем без сапог было значительно легче. За каких-нибудь двадцать минут он добежал до ракеты и нажал кнопку, которая имелась в её хвостовой части. Дверца шлюзовой камеры гостеприимно раскрылась. Недолго думая Пончик залез в ракету. Здесь он был в безопасности. Ничто теперь не угрожало ему, но всё же тревожило какое-то неприятное чувство, оттого что он убежал из пещеры, оставив Незнайку без помощи.

Зная по собственному опыту, что любое неприятное чувство может быть вытеснено каким-либо противоположным, то есть приятным чувством, Пончик решил пойти в пищевой отсек и несколько, как он имел обыкновение выражаться, подзаправиться там. Забравшись в пищевой отсек, он принялся уничтожать содержимое целлофановых и хлорвиниловых трубочек, тюбиков, мешочков, пакетиков, извлекая их из термостатов, холодильников и саморегулирующихся космических духовых шкафов.

Пончик, который, как известно, был не дурак покушать, показал на наглядном примере, насколько велико может быть расхождение между теоретическими расчётами и практической жизнью. Незнайка установил, что Пончику обеспечен запас еды больше чем на год, так как все свои вычисления произвёл в расчёте на обыкновенного едока, не принимая во внимание его индивидуальные, то есть личные, едовые свойства. Вся беда оказалась в том, что личные едовые качества Пончика заключались в его чрезвычайной едовой недисциплинированности. Говоря проще, он мог есть что угодно, где угодно, когда угодно и в каких угодно количествах.

То, что по расчётам Незнайки должно было хватить на год и четыре месяца, в действительности хватило Пончику лишь на четверо с половиной суток. Прикончив в этот рекордно короткий срок запасы продовольствия, находившиеся в пищевом отсеке, Пончик пробрался в хвостовую часть ракеты и попробовал жевать семена, хранившиеся в складском помещении.

Семена, однако, показались ему невкусными. Вот тогда-то он опять вспомнил о Незнайке.

«Наверно, Незнайка вернулся бы в ракету, если бы не обнаружил где-нибудь продуктов питания, — подумал Пончик. — А поскольку он не вернулся, значит, продукты питания где-то найдены, а раз это так, то мне нет никакого смысла сидеть в ракете, а необходимо отправиться на поиски Незнайки».

Натянув на себя космический скафандр и подобрав новые, подходящие по размеру космические сапоги. Пончик выскочил из ракеты и поскакал во весь опор к уже известной ему пещере. Добравшись до пещеры, он спустился в сосульчатый грот, а оттуда в тоннель с ледяным дном. Здесь он поскользнулся, как и Незнайка, и, прокатившись на животе по наклонной плоскости, полетел в подлунный колодец. Спустя некоторое время он заметил, что выскочил из колодца и летит на страшной высоте с раскрывшимся парашютом над каким-то приморским городом. Сильный ветер нёс его в сторону. Постепенно снижаясь, Пончик пролетел над приморскими городами Лос-Свиносом и Лос-Кабаносом. Уже значительно снизившись, он подлетел к городу Лос-Паганосу, но изменивший своё направление ветер понёс его в сторону моря. Пончик видел, что купания ему не миновать. Утонуть он не боялся, так как был толстенький, а толстенькие коротышки, как известно, в воде не тонут. Единственное, чего он боялся, это как бы его не укусила акула.

Шлёпнувшись в воду, он тотчас принялся работать руками и ногами и спустя час уже был у берега. Прибой в этот день был особенно сильный, и Пончику никак не удавалось пришвартоваться к берегу. Это происходило из-за того, что в громоздком космическом скафандре он был крайне неповоротлив и не мог маневрировать в бурной морской воде с достаточной ловкостью. Как только он ощущал под собой дно и пытался встать на ноги, подкатившаяся сзади волна опрокидывала его и, перевернув на спину, тащила обратно в море. Пробившись у самого берега минут двадцать, он понял в конце концов, что ему необходимо расстаться со скафандром. Кувыркаясь в волнах словно дельфин, он умудрился сбросить с себя космические сапоги, потом гермошлем, а потом и сам скафандр. Все эти ставшие теперь ненужными ему космические причиндалы были тотчас унесены морем, а Пончик, став в тот момент более обтекаемым и подвижным, ускользнул от бросавшихся на него волн и выскочил на сухой берег.

Первое, что требовалось ему после столь героической борьбы с разбушевавшейся водной стихшей, был отдых. Сняв с себя вымокшую одежду, он разложил её на берегу для просушки, сам же лёг рядом и принялся отдыхать. Тёплый, ласковый ветерок приятно обдувал его тело. Морские волны ритмично шумели, что действовало на Пончика успокаивающе и усыпляюще. Решив всё же не спать, так как это было бы неблагоразумно в незнакомой обстановке, Пончик принялся изучать окружавшую местность.

Узкий пологий берег, тянувшийся полосой вдоль моря, был ограничен с противоположной стороны обрывистыми, словно подмытыми водой, холмами, которые поросли сверху зелёной травкой и мелким кустарником. Сам берег был покрыт ослепительно белым песочком и какими-то прозрачными камнями, напоминавшими обломки ледяных или стеклянных глыб. Осмотрев внимательно несколько таких камней и полизав один из них языком, Пончик убедился, что перед ним вовсе не лёд и не стекло, а кристаллы обыкновенной поваренной соли. Выбрав пару кристаллов покрупней, он положил между ними несколько кристаллов помельче и принялся их толочь. В результате у него получилась мелкая, годная для употребления в пищу столовая соль.

Будучи коротышкой практическим, не привыкшим расставаться с тем, что попадается в руки, Пончик натолок соли побольше и набил ею карманы курточки. Убедившись, что одежда его просохла, он оделся и зашагал вдоль холма в ту сторону, где, по его расчётам, должен был находиться город, который он видел, когда спускался на парашюте.

Расчёты его оказались верными. Дойдя до края холмов, он увидел, что море образовало здесь обширный залив, на берегах которого уступами расположился красивейший город. Это был город Лос-Паганос, в который съезжались богачи из всех других городов, так как здесь был отличнейший климат и можно было прекрасно повеселиться.

Самая большая и самая красивая улица Лос-Паганоса тянулась вдоль береговой линии. В домах, которые стояли здесь лишь по одну сторону улицы, помещались многочисленные магазины, рестораны, столовые, закусочные, гостиницы, кинотеатры, весёлые балаганчики, подземные гаражи и бензозаправочные станции. По другую сторону улицы, то есть непосредственно на берегу моря, были переполненные гуляющими коротышками пляжи, купальни, ныряльные вышки, лодочные и пароходные пристани, плавучие рестораны, морские качели и карусели, чёртовы водяные колёса, параболоиды и другие увеселительные механизмы.

Прогулявшись по набережной и поглазев на купающихся коротышек, Пончик остановился у небольшого здания, над входом в которое было написано: «Пищезаправочная станция». С виду это заведение ничем не отличалось от обычного ресторана. Как и во многих других ресторанах, здесь имелась открытая веранда со столами, за которыми обедали посетители. Разница заключалась лишь в том, что здесь можно было пообедать или позавтракать, не выходя из автомашины, а это было очень удобно для любителей автомобильного спорта. Стоило остановить свой автомобиль у входа и дать сигнал, как из ресторана выскакивал официант и подавал обед прямо в машину.

Пончик хотел тут же зайти в это пищезаправочное заведение и пообедать вместе со всеми, но его смутила афиша, которая висела у входа. На афише было написано:

Именно эта последняя фраза показалась Пончику непонятной, так как он не знал, что такое деньги.

— Не будем спешить, а сначала понаблюдаем немножко, — сказал сам себе Пончик.

Усевшись неподалёку от веранды на лавочке, он принялся наблюдать за обедавшими. От его внимания не ускользнуло, что каждый посетитель ресторана, пообедав, давал официанту какие-то бумажонки или металлические кружочки.

«Может быть, эти бумажонки с кружочками и есть деньги?» — подумал Пончик.

Чтобы проверить свою догадку, он подошёл к официанту и спросил:

— У вас тут почему-то написано: «Сегодня за деньги, завтра в долг». А что будет, если сделать наоборот: завтра за деньги, сегодня в долг?

Официант сказал:

— Иди вот к хозяйке, пусть она тебе объяснит, а я не философ, чтоб такие вопросы решать.

Пончик подошёл к хозяйке, которая в это время считала деньги за стойкой, и повторил свой вопрос.

— Что такое тарелка каши, надеюсь, знаешь? — спросила хозяйка.

— Ещё бы! — подтвердил Пончик.

— Ну так ступай за мной.

Она провела Пончика через кухню, в которой, задыхаясь у огромной плиты, работали поварихи и повара, и, отворив дверь во двор, сказала:

— Видишь у сарая дрова? Расколи их, получишь тарелку каши или пять сантиков.

Пончик подошёл к куче дров и принялся колоть их топором. Куча была большая, и Пончик расправился с нею не раньше чем часа через два.

— Ну, что тебе дать? Деньги или ты, может быть, хочешь каши? — спросила хозяйка, когда Пончик вернулся к ней.

— Каши, — ответил Пончик, но, вспомнив, что хотел посмотреть на деньги, сказал: — Давай лучше деньги.

Хозяйка отсчитала ему пять сантиков. Пончик повертел их в руках, осмотрел со всех сторон и сказал:

— А если мне хочется каши?

— Тогда возвращай деньги.

Хозяйка явно обрадовалась, что сантики вернулись обратно к ней.

Сев за стол и получив от официанта тарелку гречневой каши, Пончик вооружился ложкой и принялся есть. Каша была хорошая, с маслом, но всё же Пончику показалось, что в ней чего-то недостаёт. Он сразу сообразил, что в каше недоставало соли, и стал искать на столе солонку. Убедившись, что солонки на столе не было, он запустил в карман руку, вынул щепотку соли и посолил кашу. Его действия привлекли внимание остальных посетителей. Увидев, что толстенький коротышка посыпал каким-то белым порошком кашу, после чего с удовольствием принялся уплетать её, все с любопытством стали поглядывать на него, а сидевший рядом коротышка спросил:

— Скажите, что это за порошок, которым вы посыпали кашу? Должно быть, новое лекарство какое-нибудь?

— Никакое не лекарство, а просто соль, — сказал Пончик.

— Какая соль? — не понял коротышка.

— Ну просто соль. Столовая соль, — пояснил Пончик. — Вы что, соли никогда в жизни не видели?

Коротышка в недоумении пожал плечами:

— Не понимаю, о какой соли вы говорите?

— Должно быть, здешние жители едят пищу без соли, — сказал Пончик. А вот у нас все кушанья едят с солью. Это очень вкусно. Если хотите, попробуйте.

Он протянул щепотку соли лунному коротышке, который как раз в это время ел суп.

— Как же её есть? — спросил коротышка.

— Бросьте в суп и размешайте. Увидите, как будет вкусно.

Коротышка бросил соль в суп, размешал ложкой и с некоторой опаской, словно боялся обжечься, попробовал. Сначала он сидел застыв на месте и только моргал глазами, будто прислушивался к своим внутренним ощущениям, а потом все увидели, как его лицо медленно расплылось в улыбке. Проглотив ещё ложку супа, он воскликнул:

— Просто бесподобно! Совсем другой вкус!

Склонившись над тарелкой, он принялся хлебать суп, крякая от удовольствия, чмокая губами и расхваливая кушанье на все лады. Как раз в это время официант принёс ему каши.

— Скажите, а кашу тоже можно есть с солью? — спросил коротышка.

— Все можно, — ответил Пончик, — и суп, и борщ, и щи, и бульон, и кашу, и макароны, и вермишель, и салат, и картошку… Даже простой хлеб можно есть с солью. От этого он делается только вкусней.

Он протянул коротышке ещё щепотку соли. Коротышка посолил кашу и принялся есть с таким удовольствием, что Пончику, который давно расправился со своей кашей, даже завидно стало.

— Скажите, а не можете ли вы мне дать немножечко соли? — обратился к Пончику коротышка, который сидел за столом напротив и с интересом следил за тем, что происходило.

Пончик уже было запустил руку в карман, чтоб достать щепоть соли, но так как вместе с завистью в нём проснулась и жадность, он сказал:

— Ишь какой хитренький! А вы что мне дадите?

— Что же вам дать? — развёл коротышка руками. — Хотите, я вам дам сантик?

— Ладно, гоните монету, — согласился Пончик.

Получив сантик, он отпустил коротышке щепотку соли. Тут и другие посетители начали подходить к нему. Каждый протягивал ему сантик, взамен которого получал щепоть соли. Пончик с удовольствием наблюдал, как перед ним на столе росла кучка монеток. Не обошлось тут и без недоразумений. Один лунатик, не разобравшись, в чём дело, попробовал есть соль в чистом виде и тут же с отвращением выплюнул. Другой купил у Пончика сразу десять щепоток соли за десять сантиков и бросил всю эту соль в тарелку с супом. Ясно, суп у него получился такой, что в рот взять было нельзя.

Пончик стал объяснять всем, что соль надо употреблять в небольших количествах, иначе вкус от неё теряется, и уж ни в каком случае нельзя есть соль в чистом виде. Всё это чрезвычайно заинтересовало коротышек, которые даже не представляли себе, что пищу можно было есть с солью. Каждому хотелось проверить новый метод питания. Некоторые, пообедав без соли, начинали обедать вторично, на этот раз с солью. Многие, отведав с солью супа или борща, тут же проверяли, насколько улучшится от добавки соли вкус щей или макарон, оладий, картофеля, жареных кабачков и других блюд.

Поскольку у Пончика завелись деньги, он и сам поминутно просил официанта принести ему то борща, то каши, то щей и наглядно демонстрировал перед новыми посетителями преимущества питания с солью. Хозяйка увидела, что дела её ресторана сразу улучшились, и была очень довольна.

К концу дня Пончик распродал весь свой запас соли и ушёл с карманами, туго набитыми медяками. На следующее утро он сбегал на берег моря, быстренько натолок соли и снова явился на пищезаправочную станцию. Здесь он увидел, что хозяйка приготовила для него специальный столик, над которым висела табличка с надписью: «Продажа соли». За этим столом Пончик сидел, торговал солью и одновременно закусывал, требуя подать ему то одно, то другое блюдо. Всё это было очень выгодно для него и к тому же удобно.

За несколько дней весть о том, что на пищезаправочной станции кормят какими-то сногсшибательными блюдами с какой-то сказочной солью, разнеслась по всему городу. Желающих покушать новомодных кушаний было столько, что хозяйка расширила веранду и кухню, сделала сбоку пристройку, а вдоль набережной велела устроить навес из брезента и поставить под ним ещё два десятка столов. Сообразив, что вкус кушаний ещё больше улучшится, если соль класть в пищу при варке, она договорилась с Пончиком, что сама будет покупать у него весь запас соли, необходимый для её ресторана.

Теперь Пончику не нужно было по целым дням торговать в ресторане солью, и он стал раскидывать умом, как бы нажить на этом деле побольше денег. Поскольку владельцы других ресторанов обращались к нему с просьбами доставлять и им соль, он решил увеличить добычу этого ценного пищевого продукта и основал соляной завод. С этой целью он нанял неподалёку от моря старенький, подбитый ветром сарайчик, в котором раньше смолили лодки, купил полдюжины больших медных ступок — и завод был готов. Шестеро рабочих на этом заводе только и делали, что толкли соль в медных ступках. Трое рабочих заготавливали сырьё, то есть таскали с морского берега кристаллы соли. И наконец, ещё трое рабочих разносили в мешках готовую соль по столовым и ресторанам. Сам Пончик теперь ничего не делал, а только получал деньги. Каждому своему рабочему он платил в день по фертингу. Весь расход на оплату рабочих составлял, таким образом, лишь двенадцать фертингов в день, в то время как всю дневную добычу соли он продавал владельцам ресторанов за двести сорок — двести пятьдесят фертингов. Выходило, что клал в свой карман Пончик чуть ли не в двадцать раз больше денег, чем отдавал рабочим, в результате чего богател, как говорится, не по дням, а по часам.

Если раньше Пончику самому приходилось толочь соль и таскать её на своей спине в ресторан, то теперь это за него делали другие, а денег в его карман попадало во много раз больше. Пончик высчитал, что каждый рабочий приносил ему за день в среднем двадцать фертингов дохода. Сообразив, что дохода будет получаться тем больше, чем больше у него будет рабочих, он увеличил количество их до восемнадцати и хотел увеличить ещё больше, но хлипкий сарайчик не мог вместить слишком большого количества коротышек, и поэтому Пончик решил построить рядом другое, более обширное помещение.

Жил теперь Пончик в полное своё удовольствие, как и все остальные лунные богачи, и даже назывался он теперь не просто Пончик, а господин Понч. Из гостиницы он переехал в собственный дом, завёл себе слуг, которые одевали его и раздевали, убирали у него в комнатах, смотрели за домом. От нечего делать он по целым дням просиживал в ресторанах, ел там самые вкусные кушанья, а в промежутках между едой околачивался на берегу залива и вертелся на чёртовых водяных колёсах или на морском параболоиде.

Многим, вероятно, известно, как устроено обыкновенное чёртово колесо. Это огромный деревянный круг, насаженный на торчащую кверху ось. Коротышки, желающие повеселиться, садятся в центре этого круга, после чего круг начинает вертеться все быстрей и быстрей. Появляющаяся в результате вращения центробежная сила сбрасывает коротышек одного за другим с круга на землю. Победителем считается тот, кому дольше всех удастся удержаться на вращающемся круге. Водяное чёртово колесо устроено так же, как и обыкновенное, с той только разницей, что устанавливается оно не на земле, а на воде. Здесь центробежная сила сбрасывает коротышек уже не на землю, а в воду, что гораздо смешней и даже приятнее, особенно в жаркую погоду.

Что касается морского параболоида, то он имеет такое же устройство, как и чёртово водяное колесо, с той разницей, что вертящийся диск сделан в виде огромного блюдца с поднятыми кверху краями. Коротышка, которого центробежная сила отбрасывает все дальше от центра, подкатывается к краю блюдца, после чего с силой вылетает вверх и шлёпается в воду, предварительно описав в воздухе кривую линию, напоминающую параболу.

На таких параболоидах, которые в огромном количестве были установлены на побережье залива, очень любили вертеться приезжавшие в Лос-Паганос богачи, поскольку в результате действия на организм центробежной силы, полётов в воздухе и окунания в воду у них разыгрывался аппетит, а они это очень ценили, так как страшно любили покушать. Этим, возможно, объяснялось, что и Пончик тоже больше любил вертеться на параболоиде, чем на простом водяном колесе.

Такое беспечное существование Пончика длилось всё же недолго. Многим лунатикам удалось вскоре проведать, где он берет кристаллы соли для своего завода. Это привело к тому, что неподалёку от берега один за другим начали возникать небольшие соляные заводики. Каждый, кому удалось сберечь достаточную сумму денег, затрачивал её на устройство такого заводика и начинал приумножать своё богатство. В результате соли с каждым днём добывалось всё больше, а продавалась она все дешевле и уже не приносила таких барышей, как вначале. Если прежде Пончик, затратив на оплату рабочего фертинг, получал взамен двадцать фертингов прибыли, то теперь никто не мог выколотить из рабочего больше одного фертинга. Однако и это было очень выгодно, в силу чего соляной промысел продолжал развиваться.

Дела пошли значительно хуже, когда в Лос-Паганос вернулся из поездки крупнейший землевладелец Дракула, которому принадлежало всё морское побережье, начиная от Лос-Паганоса вплоть до самого Лос-Свиноса. Узнав, что какие-то неизвестные личности растаскивают лежавшие на побережье кристаллы для переработки их на соляных заводах, он велел обнести побережье забором, а кристаллы давать только тем, кто будет за них платить. Таким образом, половина прибыли, которую получали владельцы соляных заводов, теперь стала попадать в карманы землевладельца Дракулы.

И это было бы ещё ничего, если бы сам Дракула и владельцы других морских побережий, где имелись запасы соли, не начали строить на своих землях огромных соляных заводов. На этих заводах соль мололи уже не вручную, а применяя усовершенствованные машины. Соль стала вырабатываться в таких огромных количествах, что цены на неё баснословно понизились. Доходы владельцев соляных заводов сделались ещё меньше, а это им, конечно, не очень нравилось. Владельцы крупных заводов считали, что излишки соли появились из-за того, что очень много развелось мелких заводов. Мелкие же солепромышленники видели причину всего этого неудовольствия в том, что появились крупные заводы, вырабатывавшие несообразно большие количества соли.

Кончилось всё это дело тем, что владельцы крупных заводов, которым было легче договориться, так как их было меньше, объединились в бредлам. На первом же заседании этого вновь испечённого бредлама владельцы крупных заводов пришли к выводу, что с владельцами мелких заводов надо как можно скорей разделаться. Господин Дракула, который был избран председателем соляного бредлама, сказал:

— Наилучший выход из создавшегося положения — это начать продавать соль ещё дешевле. Владельцы мелких заводов вынуждены будут продавать соль по слишком низкой цене, их заводишки начнут работать в убыток и им придётся закрыть их. А вот тогда-то мы снова повысим цену на соль, и никто не станет мешать нам наживать капиталы.

Так они и сделали. Соль стала продаваться по такой низкой цене, что Пончику и остальным мелким хозяйчикам приходилось расходовать на приобретение соляных кристаллов и оплату рабочих гораздо больше денег, чем они выручали от продажи своей продукции. Мелкие соляные заводики стали закрываться один за другим. Пончик держался дольше других. Чтобы как-нибудь сводить концы с концами, он продал свой дом, продал новое помещение для завода, которое едва успел построить, но всё же и для него пришёл день, когда в кармане не осталось ни сантика. Не хватило даже денег, чтоб расплатиться с рабочими.

Ещё хорошо, что владелец приморских увеселительных заведений принял Пончика работать крутильщиком на чёртовом колесе. Если бы не это, Пончик совсем остался бы без средств к существованию.

Мы оставили господина Скуперфильда как раз в тот момент, когда проводник высадил его из вагона в городе Паноптикуме. Некоторое время Скуперфильд стоял на перроне и осовело смотрел вслед удалявшемуся поезду. Как только поезд скрылся вдали, Скуперфильд подошёл к стоявшей у края платформы лавочке и растянулся на ней, предварительно сунув под голову цилиндр и накрывшись газетой. Время было раннее. Ещё было совсем темно, и никто не мешал Скуперфильду всхрапнуть.

Вскоре наступил рассвет. На перроне появился какой-то железнодорожный начальник и, разбудив Скуперфильда, сказал, что спать здесь не полагается. В это время к станции подошёл поезд. Перрон быстро заполнился сошедшими с поезда пассажирами. Встав с лавочки и напялив на голову цилиндр, Скуперфильд постоял в раздумье и отправился вслед за остальными пассажирами в город.

Обратив внимание на газету, которую продолжал держать в руках, он вспомнил, что собирался скупить гигантские акции, как только они упадут в цене, и начал прикидывать в уме, сколько мог бы подзаработать на этом дельце. Поразмыслив, он понял, что для проведения столь сложной денежной операции ему следовало бы находиться не в своём Брехенвиле, а в Давилоне, Грабенберге или хотя бы в Сан-Комарике, так как только в этих трех городах имелись специальные рынки, на которых велась продажа различных акций.

Нужно сказать, что рынок, на котором торгуют акциями, очень отличается от обычного рынка, где торгуют яблоками, помидорами, картофелем или капустой. Дело в том, что продавцу фруктов или овощей достаточно разложить свой товар на прилавке, чтобы все видели, чем он торгует. Продавец акций носит свой товар в кармане, и единственное, что может делать, это выкрикивать название своих акций и цену, по которой он желает их продавать. Покупателю тоже остаётся только выкрикивать название тех акций, которые он хочет купить.

С тех пор как появились акционерские рынки, некоторые лунатики стали покупать акции не только для того, чтоб иметь долю в барышах какого-нибудь предприятия, но и для того, чтоб продавать их по более высокой цене. Появились торговцы, которые покупали и продавали акции в огромных количествах и получали на этом большие прибыли. Такие торговцы уже не ходили сами на рынок, а нанимали для этого специальных крикунов или так называемых горлодериков. Многие горлодерики работали не на одного, а сразу на нескольких хозяев. Для одного хозяина такой горлодерик покупал одни акции, для другого — другие, для третьего не покупал, а, наоборот, продавал.

Нетрудно представить себе, что творилось, когда такой горлодерик, попав на рынок, начинал кричать во всё горло:

— Беру угольные скрягинские по семьдесят пять! Беру сахарные давилонские по девяносто, даю нефтяные по сорок три!..

Однако невозможно даже представить себе, какой оглушительный шум стоял, когда все горлодерики, собравшись вместе, начинали выкрикивать подобного рода фразы, стараясь перекричать друг друга.

В давние времена, когда появились первые продавцы акций, в городе Давилоне для них была отведена целая площадь. Однако жители близлежащих кварталов стали жаловаться городским властям, что от этих крикунов им житья не стало. Поскольку городские власти ничего не предпринимали, жители сами пробовали разгонять крикунов, вооружившись дубинами и камнями. Крикуны не хотели давать себя в обиду и, в свою очередь, нападали на жителей. Чуть не каждый день происходили побоища! Не зная, что предпринять, городские власти перевели этот крикливый рынок на другую площадь, но и там начали возникать кровопролитные стычки.

Потеряв всяческое терпение, городские власти погрузили всех крикунов на огромную баржу и вывезли их на середину давилонского озера. Там эта баржа была укреплена навечно на якорях. Крикуны получили возможность кричать хоть до потери сознания, теперь это никому не мешало. Каждое утро они приезжали на баржу на лодках, а впоследствии между баржей и берегом даже начал курсировать небольшой пароход. Все, таким образом, совершилось к общему удовольствию.

В скором времени такая же баржа была установлена и в городе Грабенберге, а затем в Сан-Комарике. Когда изобрели телефон, все три баржи были соединены между собой телефонными проводами, и крикуны с давилонской баржи в любое время могли узнать о положении дел на грабенбергской и сан-комаринской баржах.

Как и у каждого миллионера, у Скуперфильда на каждой из этих барж имелись свои горлодерики, которым он в любой момент мог отдать по телефону приказ покупать те или иные акции. Однако всегда нужно было знать, когда начинать покупку акций, так как в противном случае можно было заплатить лишнее. Чтобы быть в курсе дела и не совершить промаха, Скуперфильд решил поехать на давилонскую баржу и разнюхать, по какой цене продаются гигантские акции. Конечно, он не мог тут же отправиться на вокзал, так как хотел сначала зайти домой и побывать на своей макаронной фабрике. Вспомнив, что ему надо домой, он огляделся по сторонам и заметил, что идёт по какой-то незнакомой улице.

— Должно быть, я по ошибке не туда, куда надо, свернул, когда сошёл с поезда, — с досадой проворчал Скуперфильд.

Он всё же решил идти по этой улице дальше, надеясь, что встретит какое-нибудь знакомое место и поймёт, в какую сторону ему надо свернуть. Улица, однако, скоро кончилась. Скуперфильд увидел, что вышел из города и очутился в открытом поле.

— Что за чушь? Совсем на край света забрёл! — пробормотал Скуперфильд с усмешкой. — Размечтался, дурень, об этих акциях так, что и голову потерял!

Повернувшись, он зашагал в обратную сторону, пробрался в другой конец улицы, после чего свернул на какой-то незнакомый бульвар, а пройдя его, попал на какую-то новую, незнакомую ему улицу.

— Чудеса! — бормотал Скуперфильд про себя. — Оказывается, у нас в Брехенвиле есть такие места, где я отродясь не бывал. А я-то воображал, что знаю Брехенвиль как свои пять пальцев.

Пробродив целый час по каким-то неизвестным ему закоулкам, Скуперфильд пришёл к выводу, что окончательно заблудился, и стал спрашивать прохожих, где находится Кривая улица, то есть та улица, на которой он жил. Один из прохожих сказал, что Кривая улица совсем в другом конце города. Сев на автобус и проехав в другую часть города, Скуперфильд разыскал наконец Кривую улицу, но его удивило, что дома здесь были какие-то не такие, как раньше. Всё, казалось, изменилось до неузнаваемости с тех пор, как он был здесь в последний раз. Когда же Скуперфильд подошёл к дому № 14 (а он жил в доме № 14), то от удивления даже разинул рот. Вместо небольшого одноэтажного домишки с решётками из железных прутьев на окнах перед ним стояло большое двухэтажное здание с красивым балконом и фигурами двух каменных львов у входа.

— Что за чудеса! — пробормотал Скуперфильд, протирая глаза и чувствуя, что у него начинает заходить ум за разум. — Может быть, тут волшебство какое-нибудь?

Увидев на балконе хозяйку, он закричал:

— Скажите, хозяюшка, это дом Скуперфильда?

— Какого ещё Скуперфильда? — сердито отвечала хозяйка. — Это мой дом.

— А… а… — заакал Скуперфильд, разевая рот, словно ему не хватало воздуха. — А… куда же вы мой дом дели?

Хозяйка повернулась к нему спиной и, хлопнув дверью, ушла с балкона.

Нерешительно потоптавшись на месте, Скуперфильд поплёлся по улице дальше.

— Что ж… — бормотал он, не замечая, что разговаривает сам с собой. — Что ж, если дом потерялся, то надо отыскать хотя бы мою макаронную фабрику. Не могла же затеряться целая макаронная фабрика с двенадцатью огромными корпусами и пятью тысячами работавших коротышек.

Встретив прохожего, Скуперфильд спросил, не знает ли он, где находится макаронная фабрика Скуперфильда.

— Эва! — засмеялся прохожий. — Да разве она здесь? Макаронная фабрика Скуперфильда находится в Брехенвиле. Это на каждой макаронной коробке написано.

— А разве мы с вами не в Брехенвиле? — озадаченно спросил Скуперфильд.

— Как же в Брехенвиле? — удивился прохожий. — Мы-то в Паноптикуме.

— В каком ещё Паноптикуме?

— Ну город такой есть — Паноптикум. Не слыхали разве?

— А, Паноптикум! — вскричал Скуперфильд, сообразив наконец, в чём дело. — Значит, я просто не на своей станции вылез. То-то я гляжу, что здесь все как-то не так, как у нас в Брехенвиле.

Вернувшись поскорей на вокзал, Скуперфильд узнал, что до вечера поездов в Давилон больше не будет и он сможет попасть туда не раньше завтрашнего утра. Это привело Скуперфильда в волнение, так как он знал, что цены на акции быстро менялись.

И действительно, в тот день, когда в газете «Давилонские юморески» появилась уже известная нам статейка, все, у кого были гигантские акции, бросились продавать их. На давилонской барже эти акции предлагались сначала по 80 сантиков штучка, потом по 60, по 50, по 30, по 20, по 10, но никто не хотел покупать их. На следующий день, то есть в тот день, когда Скуперфильд блуждал по городу Паноптикуму, цена на акции снизилась до пяти сантиков, но всё равно никто не покупал их.

Владельцы гигантских акций были в отчаянии. Все видели, что затратили свои деньги впустую и теперь не смогут вернуть их. Однако трое богачей Жмурик, Тефтель и Ханаконда, — закупившие в целях наживы большие количества гигантских акций, быстро придумали, что надо делать. Они уплатили значительную сумму денег владельцу нескольких давилонских газет господину Гадкинзу, пообещавшему напечатать в своих газетах ряд статей, которые должны были быстро поправить дело.

И действительно, в тот же день в вечерней газете «Давилонские побасёнки», которая принадлежала господину Гадкинзу, появилась небольшая статейка:

На следующее утро в «Газете для любителей почитать лёжа», также принадлежавшей Гадкинзу, появилась статья «Берегите карманы». В ней говорилось, что карманы нужно беречь от господина Спрутса, который хочет облапошить владельцев гигантских акций и уже начал протягивать к ним свои щупальца.

Обе эти статьи, конечно, не прошли незамеченными, в результате чего гигантские акции сразу подскочили в цене и к открытию давилонской баржи продавались уже не по пять, а по пятьдесят сантиков.

Господину Скуперфильду, который в то же утро прибыл на давилонскую баржу, эта цена, однако ж, показалась очень высокой, и он решил подождать денёчек, надеясь, что она вскорости упадёт.

На следующий день в газете, также принадлежавшей господину Гадкинзу, появилась статья, которая называлась «Куда тянутся щупальца Спрутса?». В ней говорилось, что щупальца Спрутса тянутся к карманам владельцев гигантских акций с целью опустошить их. Эта статья также произвела своё действие, в результате чего акции стали продаваться по шестьдесят сантиков. Испугавшись, что в дальнейшем цена ещё больше повысится, Скуперфильд дал приказ своим крикунам покупать акции по этой цене. Горлодерики принялись скупать акции на всех трех баржах в огромных количествах. Продавцы акций быстро убедились, что товар их охотно покупается, и начали поднимать цену. На другой день гигантские акции продавались уже по семьдесят сантиков, а ещё через день — по восемьдесят.

Богачи Жмурик, Тефтель и Ханаконда, не надеясь, что цена поднимется ещё больше, и опасаясь, как бы она не начала падать, поспешили продать свои акции Скуперфильду по восемьдесят сантиков. Правда, они тотчас же пожалели, что у них не хватило терпения подождать ещё немного. Дело в том, что господин Гадкинз продолжал своё дело и в тот же день напечатал статью, которая называлась «Почему Спрутс помалкивает?». В этой статье Гадкинз указывал на то, что Спрутс не ответил ни слова на все возводимые на него обвинения. Раз он молчит, писал Гадкинз, значит, все это правда, а если все это правда, то Спрутс на самом деле решил подорвать доверие к Обществу гигантских растений и прибрать к рукам акции.

Каждый, кто читал эту статью, приходил к убеждению, что на следующий день акции будут продаваться ещё дороже и уж во всяком случае восстановятся в своей прежней цене. Скуперфильд был особенно рад, так как хотя израсходовал почти все свои капиталы, но успел скупить массу акций, и теперь ему оставалось лишь продать их повыгодней. Весь вечер он сидел у телефонного аппарата и звонил своим давилонским, грабенбергским и сан-комаринским горлодерикам, чтоб они с утра отправлялись на баржу и начинали продажу акций по фертингу штука. Целую ночь он просидел, высчитывая, какую получит прибыль, если все акции будут проданы по фертингу. Расчёт оказался довольно сложным, так как не все акции были куплены по одной цене: часть из них он приобрёл, как известно, по шестьдесят сантиков, другую часть — по семьдесят, третью — по восемьдесят.

Впрочем, все надежды Скуперфильда на огромные барыши вскоре лопнули, словно мыльный пузырь. Наутро, ещё до открытия давилонской баржи, в газете «Давилонские юморески» появилась статья, в которой объяснялись причины молчания Спрутса. В статье писалось, что Спрутс молчал, так как было смешно отвечать на какие-то нелепые, сумасбродные обвинения. Как мог господин Спрутс подрывать доверие к Обществу гигантских растений, в то время как никакого такого общества и на свете-то нет? — спрашивалось в статье. Ведь с тех пор как учредители этого общества удрали с деньгами, общество само собой перестало существовать, так как что оно может стоить без принадлежавшего ему капитала. Какую цену могут иметь акции, если деньги, собранные от их продажи, бесследно исчезли? Абсолютно никакой ценности они иметь уже, конечно, не могут, и приходится лишь удивляться существованию чудаков, которые тратят денежки на приобретение акций, годных лишь на то, чтобы оклеивать ими стены в чуланах.

Нетрудно представить себе, что творилось на барже, когда скуперфильдовские горлодерики начали предлагать гигантские акции по целому фертингу штука. Ничего, кроме смеха, их предложения не могли вызвать. Видя это, Скуперфильд отдал распоряжение продавать акции по девяносто сантиков, потом по восемьдесят, по семьдесят… Он мечтал уже лишь о том, чтоб хотя бы вернуть свои деньги, но не тут-то было! Никто не хотел брать акции, даже когда он понизил цену до пятидесяти сантиков.

В этот день Скуперфильд решил не снижать больше цену и подождать до следующего дня. Но на следующий день во всех газетах были напечатаны статьи, сообщавшие о бегстве Миги и Жулио, и опубликованы фотографии, снятые в тот момент, когда разъярённая толпа ворвалась в контору по продаже гигантских акций, чтоб потребовать свои деньги обратно. На отдельных снимках можно было разглядеть пустые несгораемые сундуки, пустую несгораемую кассу с настежь раскрытыми дверцами, а также привязанную к подоконнику верёвку, по которой Незнайка и Козлик спустились вниз.

Никто, конечно, не знал, что Спрутс подкупил владельцев газет, чтоб они не печатали до поры до времени сообщений о бегстве Миги и Жулио. Но теперь, когда газеты сообщили об этом, Скуперфильду оставалось только выбросить свои акции. Их и даром никто не хотел брать. Истратив почти весь свой запас денег на акции, Скуперфильд, как принято говорить, сел на мель. Ему нужно было покупать для своей макаронной фабрики муку, нужно было платить рабочим, а поскольку денег на все не хватало, он решил снизить рабочим плату: вместо фертинга в день стал платить по полфертинга.

Рабочие были возмущены, так как и на фертинг они могли существовать только впроголодь. Они сказали, что бросят работу, если Скуперфильд не прибавит плату. Скуперфильд вообразил, что рабочие решили его попугать, и не стал прибавлять плату. Тогда рабочие бросили работу. Фабрика остановилась, и теперь Скуперфильд уже не получал никаких доходов. Он всё же не хотел удовлетворить требование рабочих, так как знал, что, не работая и не получая совсем никакой платы, они просто погибнут с голоду. Рабочим и на самом деле приходилось трудно, но им помогали рабочие других фабрик. Они знали, что если Скуперфильд одержит в этой борьбе победу, то и остальные фабриканты начнут снижать плату рабочим и тогда с богачами уже никакого сладу не будет.

Скуперфильд хотел набрать для своей фабрики других рабочих, но в Брехенвиле все безработные знали о борьбе, которую вели с ним рабочие, и никто не захотел наниматься к этому сквалыге.

Видя, что ничего не поделаешь, Скуперфильд решил совершить поездку в какой-нибудь другой город и навербовать там рабочих для своей фабрики. В какой-то газете он вычитал, что меньше, чем где бы то ни было, фабриканты платят рабочим в городе Сан-Комарике и что там будто бы наибольшее количество безработных. Обрадовавшись, что ему удалось отыскать город, в котором рабочие терпят такие страшные бедствия, Скуперфильд оставил все свои дела и спешно выехал в Сан-Комарик.

Положение, в котором очутились Незнайка с Козликом, было чрезвычайно скверным. Им никак не удавалось устроиться на работу, и они буквально пропадали без денег. По примеру других безработных, они с утра до ночи околачивались в той части города, где были богатые магазины. Увидев остановившийся у дверей магазина автомобиль какого-нибудь богатого покупателя, они стремглав бросались, чтоб отворить дверцу и помочь богачу вылезти из машины, когда же богач возвращался из магазина, они помогали ему дотащить покупки и погрузить их в багажник. За это богачи иногда награждали их мелкой монеткой.

Заработав таким способом немного денег, друзья откладывали десять сантиков на ночлег, а на оставшиеся деньги ужинали в какой-нибудь дешёвой столовой. Обедать и завтракать в эти дни им удавалось редко. Козлик говорил, что если приходится переходить на одноразовое питание, то лучше всего питаться вечером, перед отходом ко сну, так как если проешь свои денежки днём или утром, то к вечеру всё равно снова проголодаешься и ночью не сможешь заснуть.

В дрянингском «Тупичке» они жили уже не на минус втором этаже, а на минус четвёртом, так как за место на полке там брали не десять, а всего пять сантиков. Впрочем, жизнь на минус четвёртом этаже мало чем отличалась от жизни на минус втором. Просто там было больше грязи, больше шума, больше вони, больше тесноты и больше клопов. Единственное, чего было там меньше, это свежего воздуха. Что же касается крыс, то их было столько, что ночью невозможно было слезть с полки, без того чтобы не наступить какой-нибудь крысе на хвост.

Козлик, как уже говорилось, очень боялся этих мерзких животных. Ни о чём, кроме крыс, он теперь уже и думать не мог и постоянно говорил о них. Ночью ему часто снилось, будто его кусает за шею крыса, и он в ужасе просыпался. И наяву ему всё время мерещились крысы, и даже в таких местах, где их вовсе не было. Кончилось дело тем, что его на самом деле укусила ночью за шею крыса. Проснувшись от страшной боли, он дико вскрикнул и сбросил с себя эту мерзкую тварь. Шея у него моментально распухла, да так сильно, что головой нельзя было пошевелить. Наутро у него поднялась температура, и с этого дня он уже не мог встать с постели.

Теперь Незнайка один ходил по магазинам, стараясь заработать побольше денег, чтоб накормить своего больного друга. Все остальные обитатели ночлежки тоже старались облегчить страдания Козлика. Некоторые угощали его печёной картошкой, а когда Незнайке не удавалось заработать достаточно денег, платили за его место на полке. Каждый наперебой предлагал какое-нибудь средство, чтоб исцелить больного. Одни говорили, что к распухшей шее надо приложить холодный компресс из тёртой сырой картошки, другие предлагали приложить компресс из тушёной капусты, третьи утверждали, что прикладывать надо варёный хрен, четвёртые советовали облепить больное место глиной и завязать тряпкой.

Все эти средства были испробованы, а больному становилось всё хуже. К сожалению, ни у кого не было достаточно денег, чтоб пригласить врача, а никакой врач не стал бы лечить больного бесплатно.

Вскоре Незнайке всё же удалось устроиться на постоянную работу, и у него появилась надежда заработать такую сумму денег, которой хватило бы на оплату лечения. Однажды он шёл по улице и увидел на одном из домов вывеску, на которой было написано: «Контора по найму собачьих нянь». Набравшись смелости, Незнайка вошёл в дверь и очутился в комнате, где на длинной лавочке, стоявшей вдоль стены, сидели несколько коротышек. В конце комнаты, за деревянной перегородкой, сидел сотрудник конторы и с кем-то разговаривал по телефону. Присев на краю лавочки, Незнайка потихоньку спросил сидевшего рядом коротышку, кто такие собачьи няни и для чего их нанимают. Коротышка сказал:

— Многие богачи любят собак, но так как ухаживать сами за собаками не любят, то нанимают других коротышек, чтоб они нянчились с ними. Вот такие специалисты по уходу за псами и называются собачьими нянями. Иногда такую собачью няню приглашают поиграть с какой-нибудь собачонкой, пока её хозяева сходят в театр или кино. Такая работа называется работой по вызову. Но часто собачьих нянь приглашают в какой-нибудь богатый дом на постоянную работу. Это значительно выгодней.

— А трудно быть собачьей няней? — спросил Незнайка.

— Это зависит от того, какая попадётся собака. Добрый хороший пёс никаких забот тебе не доставит: ты его вовремя покорми да выведи погулять — это всё, что он от тебя требует. Но существуют такие избалованные твари, которые привыкли по пять раз на день принимать ванну. Вот ты с утра её выкупай в тёплой воде, потому что холодной она терпеть не может, потом насухо вытри, расчеши гребешком, чтобы шерсть не сбивалась комьями, дай ей позавтракать, потом наряди в жилетик или попоночку, чтоб она не простудилась после купания, и уж только тогда веди на прогулку. На прогулке тоже не спи, а следи в оба, как бы эта тварь не цапнула кого-нибудь за ногу, а она только и норовит, чтоб прохожего укусить или погрызться с чужой собакой. После прогулки веди её в парикмахерскую. Там ей сделают маникюр, шерсть постригут, завьют, морду наодеколонят так, что от неё за километр духами разит, словно от какой-нибудь барыни…

— А разве пускают собак в парикмахерскую? — удивился Незнайка.

— Как же! — подтвердил коротышка. — Существуют специальные собачьи парикмахерские. Да и не только парикмахерские. Есть специальные собачьи магазины, торгующие всякими собачьими деликатесами, собачьи рестораны, закусочные и кондитерские, специальные собачьи спортзалы и спортплощадки, бассейны для плавания и стадионы. Есть псы, которые любят бегать наперегонки на таких стадионах. Их за это награждают медалями. Есть также любители водного спорта, которые участвуют в заплывах или играют в водное поло. Существуют в то же время такие псы, которые сами заниматься спортом не любят, но зато любят смотреть на разные собачьи состязания. Я слыхал, что в городе Давилоне даже театр построили для собак.

— Верно, верно! — подхватил другой коротышка. — Однажды я был в этом театре. Очень любопытное зрелище! Говорят, что собак больше всего интересуют спектакли с участием сыщиков, которые ловят преступников и раскрывают различные преступления. Особенно им нравятся пьесы, в которых наряду с сыщиками участвуют сыскные собаки. Один мой знакомый рассказывал, будто медицинские исследования показали, что собачье самочувствие значительно улучшается после того, как она побывает в собачьем театре или посмотрит на состязание в собачьем спортзале. В этом деле, однако, необходимо соблюдать умеренность, так как слишком частые посещения собачьих состязаний могут расстроить собачью нервную систему. Некоторые из псов так сильно волнуются, глядя на какие-нибудь собачьи гонки, что потом плохо спят, дёргаются во сне и даже могут потерять аппетит.

— Я тоже однажды ухаживал за собакой, которая жила в очень богатом доме, — вмешался в разговор третий коротышка. — К этой собаке был приставлен специальный доктор, который следил за её здоровьем и лечил от ожирения. Она завела моду дрыхнуть по целым дням, а поскольку это было для неё вредно, доктор велел мне постоянно её тревожить и не давать спать. Мне то и дело приходилось стаскивать её с постели, а она за это на меня злилась и нещадно кусала. Доктор находил, что для собаки это как раз полезно, потому что вынуждало её делать какие-то движения, в результате чего она могла похудеть. Собака, однако же, не худела. Вместо неё худел я и к тому же постоянно ходил искусанный. В конце концов она всё же подохла от ожирения, несмотря на постоянно оказываемую врачебную помощь.

Как раз в это время дверь отворилась, и в контору вошёл большой белый пудель с заплетённой в косички гривой и пушистой кисточкой на хвосте. Он втащил за собой на цепочке хозяйку в пышном газовом платье и большой модной шляпе, напоминавшей корзину с цветами. Вслед за хозяйкой в контору вошла служанка, на руках у которой сидела небольшая курносая собачонка, с головы до хвоста покрытая рыженькими кудряшками.

— Мне нужна хорошая няня для моих двух очаровательных крошек, — сказала хозяйка сотруднику конторы, который, увидев богатую посетительницу, выскочил из-за своей загородки.

— Пожалуйста, госпожа! — воскликнул он, расплываясь в улыбке. — В нашей конторе постоянно имеется богатейший выбор обслуживающего персонала для собак самых разнообразных и благородных пород. Вы их всех видите перед собой. Каждого из них можно назвать истинным другом зверей, специалистом своего собачьего дела, энтузиастом, так сказать, комнатного и декоративного собаководства. Все они знакомы с правилами хорошего поведения, обладают изысканными манерами и прекрасно воспитаны… Встать, охламоны! — прошипел он, обернувшись к сидевшим на лавочке коротышкам.

Все встали послушно.

— Кланяйтесь госпоже!

Все поклонились. И Незнайка тоже.

— Вам остаётся, госпожа, остановить свой выбор на том, кто больше понравится.

— Дело тут не во мне, — сказала хозяйка. — Я хотела бы, чтоб няня понравилась моим очаровательным крошкам… Ну-ка, Роланд, — обратилась она к пуделю. — Покажи, миленький, кто тебе больше нравится.

С этими словами она сняла поводок с ошейника пуделя. Освободившись от привязи, пудель не спеша направился к коротышкам и принялся обнюхивать каждого. Подойдя к Незнайке, он почему-то очень заинтересовался его ботинками: долго обнюхивал их, после чего задрал голову, лизнул Незнайку прямо в щеку и сел перед ним на пол.

— Ты не ошибся, Роландик? — спросила хозяйка. — Тебе на самом деле нравится этот?.. Ну-ка посмотрим, что скажет Мими.

Служанка нагнулась и спустила на пол маленькую собачонку. Собачонка покатилась на своих коротеньких лапках прямо к Незнайке и тоже уселась у его ног.

— Смотрите, и Мими выбрала этого! — усмехнулась служанка.

Незнайка присел и принялся гладить обеих собак.

— Скажите, голубчик, — спросила хозяйка, — вы на самом деле любите животных?

— Души в них не чаю! — признался Незнайка.

— В таком случае я беру вас.

Сотрудник конторы записал Незнайкино имя, а также имя и адрес хозяйки, которую, кстати сказать, звали госпожой Миногой, после чего сказал, что Незнайка должен уплатить за услуги конторы фертинг; если же у него нет, то чтоб принёс, как только получит жалованье. На этом формальности были закончены, и Незнайка удалился в сопровождении обеих собак, а также госпожи Миноги со служанкой.

В доме, где теперь предстояло Незнайке жить, его поселили в светлой, просторной комнате, стены которой были украшены портретами Роланда, Мимишки и каких-то других собак. Посреди комнаты стояли три кровати. Две были побольше — на них спали Роланд и Незнайка. Третья кровать была поменьше — на ней спала Мимишка. У стены был зеркальный шкаф, в котором хранились собачьи фуфайки, шубейки, попонки, жилетики, ночные пижамки, а также вечерние панталончики для Мими.

Наиболее ответственным делом, которое поручили Незнайке, было купание собак. Для этой цели в доме имелась специальная комната с двумя ваннами. Одна ванна, побольше, — для Роланда, другая, поменьше, — для Мими. Мимишку приходилось купать три раза в день: утром, в полдень и вечером. Роланд же купался лишь по утрам, так как перед купанием ему обязательно надо было распускать косички, а это требовало много времени. Если же косы не распускать, то, намекнув в воде, они свалялись бы, и собака не имела бы такого шикарного вида.

После утреннего купания собак тут же приходилось вести в собачью парикмахерскую, где Роланду вновь заплетали косички, подстригали морду и хвост, восстанавливая нарушенную красоту. Мимишке в это же время подвивали щипцами кудряшки, смазывали шерсть бриолином, чтоб она красиво блестела, подкрашивали чёрной краской ресницы, подрисовывали синькой глаза, чтоб они казались больше и выразительней.

Из парикмахерской собаки возвращались в сопровождении Незнайки домой, после чего он вёл их прямо в спальню к госпоже Миноге, которая к этому времени вставала с постели. Пожелав собакам доброго утра и поцеловав их в морды, хозяйка расспрашивала Незнайку, как они провели ночь, после чего отпускала их завтракать, приказав Незнайке получше смотреть за ними.

После завтрака Незнайка с Мимишкой и Роландом отправлялись по заведённому порядку в собачий парк, где в это время гуляли и другие собаки со своими нянями. После гуляния наступала пора вторично купать Мимишку, а Роланд развлекался тем, что ловил в саду сверчков и кузнечиков. Потом все трое отправлялись в собачий ресторан обедать. Пообедав, собаки отдыхали часика полтора, а Незнайка в это время следил, чтоб их не кусали мухи. После отдыха все трое совершали послеобеденную прогулку по городу. Мимишка и в особенности Роланд были большими любителями бродить по улицам, особенно в центре города, где они могли вдосталь разглядывать попадавшихся навстречу пешеходов. Говор толпы, шум автомобилей, а также разнообразнейшие запахи от прохожих, которые улавливало тонкое обоняние собак, всё это доставляло им неизъяснимое, только одним собакам доступное удовольствие.

Вернувшись с прогулки, собаки делали физзарядку, которая состояла в беганье за Незнайкой по саду, в прыганье через кусты и цветочные клумбы. Такие упражнения считались очень полезными для собачьего самочувствия, хотя и не очень нравились садовнику, на обязанности которого лежало следить за садом. После физзарядки следовал отдых, во время которого Незнайка заполнял так называемый собачий журнал. В этот журнал заносились все сколько-нибудь значительные и даже незначительные случаи из жизни Роланда с Мимишкой.

Наконец приходила пора ужина, после которого время проводили по-разному. Если у госпожи Миноги был званый вечер, то Незнайка приводил Мими и Роланда в комнаты, чтоб гости могли полюбоваться собаками. Если Минога уходила в театр, то обязательно брала с собой и Мимишку, потому что в то время была мода таскать по театрам своих комнатных собачонок. Всех, кто являлся в театр или на концерт без собаки, считали неимущими бедняками и смеялись над ними. В такие вечера на попеченье Незнайки оставался один Роланд, и они отправлялись вдвоём в спортивный собачий зал или плавательный бассейн, где смотрели какое-нибудь собачье состязание, или же отправлялись в дрянингский «Тупичок» и навещали больного Козлика.

Нужно сказать, что Незнайка никогда не забывал о своём больном друге. Не проходило дня, чтоб он не забежал к нему хотя бы на минутку. Обычно это удавалось сделать во время послеобеденной прогулки. Всегда, когда Незнайка обедал с собаками, он не съедал свою порцию до конца, а припрятывал в карман то пирожок, то котлетку, то хлебца краюшку и относил всё это голодному Козлику.

В первый же день он обратился к госпоже Миноге с просьбой заплатить ему жалованье хотя бы за недельку вперёд, так как ему нужно помочь больному приятелю, который находился в дрянингской ночлежке. Госпожа Минога сказала, что теперь он живёт в богатом доме, в обществе приличных собак, и ему не пристало водить компанию с каким-то Козликом, который даже дома собственного не имеет, а обитает в какой-то ночлежке.

— Ни о каких таких Козликах я не желаю и слышать! — сказала она. Если же вы произнесёте при мне или при Мимишке с Роландом какоенибудь неприличное слово вроде «ночлежки», я вас уволю. Что же касается платы, то вы будете получать её раз в неделю, но только не вперёд, а по прошествии недели.

Действительно, как только прошла неделя, хозяйка заплатила Незнайке пять фертингов. Для него это была большая радость. На другой день, во время послеобеденной прогулки с собаками, он зашёл в лечебницу и пригласил к Козлику доктора. Доктор внимательно осмотрел больного и сказал, что его лучше всего поместить в больницу, так как болезнь очень запущена. Узнав, что за лечение в больнице придётся уплатить двадцать фертингов, Незнайка страшно расстроился и сказал, что он получает всего лишь пять фертингов в неделю и ему понадобится целый месяц, чтоб собрать нужную сумму.

— Если протянуть ещё месяц, то больному уже не нужна будет никакая медицинская помощь, — сказал доктор. — Чтобы спасти его, необходимо немедленное лечение.

Он достал карандаш и кусочек бумаги и принялся делать какие-то вычисления.

— Вот, — сказал наконец он. — Я буду приходить два раза в неделю и делать больному уколы. За каждое посещение будете платить мне по полтора фертинга. Остальные деньги уйдут на лекарства. Думаю, недельки через три мы сумеем поставить больного на ноги.

Он тут же выписал целую кучу рецептов. Здесь были различные медикаменты как для приёма внутрь, так и наружные: витамины разных сортов, антибиотики, синтомициновая эмульсия для прикладывания к распухшей шее, а также стрептоцид, пирамидон и новокаин.

Лечение действительно пошло успешно, и через две недели врач разрешил Козлику вставать, а ещё через неделю сказал, что теперь уже посещения его будут не нужны, так как больной окончательно выздоровел; ему необходимо лишь получше питаться, чтоб восстановить силы.

Это был радостный день как для самого Козлика, так и для Незнайки. Они сидели на полке в дрянингском «Тупичке» и предавались мечтам.

— Теперь нам не нужно будет тратить денежки на оплату врача и лекарств, — говорил Незнайка. — Ты будешь получше питаться, а когда силы твои восстановятся, тоже найдёшь какую-нибудь хорошую постоянную работу.

— Да, это было бы чудесно! — улыбаясь счастливой улыбкой, говорил Козлик.

На полу у их ног лежали Роланд с Мимишкой и, казалось, прислушивались к их разговору. На самом деле они ни к чему не прислушивались, а подкарауливали крысу, которая пряталась от них под полкой. Роланд от природы был замечательный крысолов, поэтому он с огромнейшим удовольствием посещал с Незнайкой дрянингскую ночлежку, где сам воздух, казалось, был пропитан крысиным запахом. Попав с Незнайкой в ночлежку и поймав крысу, Роланд обычно не загрызал её, а, лишь придушив слегка, отдавал поиграть Мимишке. Мимишка с визгом носилась, держа крысу в зубах, на минуточку отпускала её и делала вид, будто смотрит в сторону, а когда крыса пыталась убежать, снова ловила её. Все это страшно забавляло обитателей ночлежки, которые теперь каждый день с нетерпением ждали, когда появится Незнайка со своими собаками.

Радость Незнайки и Козлика была всё же непродолжительной. Госпожа Минога уже давно обратила внимание на то, что от её любимой Мимишки стало почему-то попахивать крысами. Заподозрив неладное, она позвонила по телефону в сыскную контору и дала задание проследить, где бывает Незнайка во время прогулок с собаками. Владелец конторы поручил это дело опытному сыщику господину Биглю, который неотступно следил за Незнайкой три дня, после чего представил подробный отчёт о его действиях. Изучив этот отчёт, владелец сыскной конторы сообщил Миноге точный адрес дрянингской гостиницы и время, когда Незнайка бывает там со вверенными ему собаками.

Получив это известие, госпожа Минога чуть не упала в обморок. Узнав от горничной, что Незнайка недавно ушёл на прогулку, она тотчас же вызвала из сыскной конторы сыщика Бигля и велела ему отвезти её вместе с горничной туда, где он перед тем видел Незнайку с её любимцами.

И вот как раз в тот момент, когда Незнайка и Козлик предавались своим мечтам, а Мимишка играла крысой, только что пойманной для неё Роландом, дверь отворилась, и в ночлежке появилась госпожа Минога в сопровождении горничной и сыщика Бигля. Увидев Роланда, который растянулся на грязном полу у ног Незнайки, и свою любимицу Мимишку с отвратительной крысой в зубах, госпожа Минога взвизгнула и, закатив глаза, рухнула на пол. Сыщик перепугался и, приподняв Миногу за талию, принялся изо всех сил трясти её, в то время как горничная брызгала ей в лицо одеколоном. Наконец госпожа Минога очнулась от обморока и, увидев, что Мимишка продолжает забавляться крысой, закричала:

— Ах, отнимите же у неё эту омерзительную, эту гадкую крысу! Дайте её мне сюда! Дайте сейчас же!

Сыщик Бигль моментально подскочил к Мимишке и, отняв у неё полудохлую крысу, учтиво протянул хозяйке.

— Что это? Уйдите! — завизжала Минога, отталкивая от себя крысу и трясясь всем телом. — Зачем вы суете мне это мерзкое, отвратительное животное? Уйдите, говорят вам!

— Вы же сами сказали «дайте»! Я думал, вам хочется крысу, — растерянно пробормотал Бигль.

— Зачем мне крыса? Я сказала, дайте Мимишку, глупое вы животное!

Сыщик швырнул крысу на пол и, поймав Мимишку, подал хозяйке.

— Ах ты бедная моя лапочка! Мимочка моя! Моя красоточка! — запричитала хозяйка, прижимая Мимишку к груди и целуя её прямо в нос. — Кто дал тебе эту отвратительную крысу?.. Это он? — закричала она, указывая на Незнайку. — Это он привёл тебя в это ужасное звериное логово!.. Роланд! Ты зачем лежишь на грязном полу? Разве ты не видишь, сколько там грязи, мерзкое ты животное! Марш сейчас же ко мне!

Горничная схватила Роланда за ошейник и потащила к хозяйке.

— Пойдёмте сейчас же отсюда! — продолжала кричать Минога. — Здесь грязь! Здесь микробы! Собаки заболеть могут! А вы, отвратительное животное, вы уволены! — закричала она, обратившись к Незнайке. — Не смейте являться ко мне! Я не потерплю, чтоб вы водили собак по разным разбойничьим притонам! Я вас под суд отдам, изверг, мерзкое вы существо!

Она шумела до тех пор, пока не скрылась за дверью со своими собаками. Незнайка не мог даже слова вставить в свою защиту. Да и что мог он сказать?