Н45

В эту книгу, подготовленную многолетним исследователем творчества братьев Стругацких Светланой Бондаренко, вошло множество НЕИЗВЕСТНЫХ текстов этих мэтров фантастики — черновики и ранние варианты известных произведений, сценарии и рассказы.

ВСЕ тексты публикуются ВПЕРВЫЕ.

Книга дополнена рисунками А. и Б. Стругацких на полях рукописей и снабжена подробными комментариями.

Первая книга исследования «Неизвестные Стругацкие. Черновики. Рукописи. Варианты» была посвящена началу творчества АБС¹. В ней рассматривались черновики и варианты изданий СБТ, «Извне», ПНА, ПХХПВ, «Стажеров», ПКБ, ДР, ТББ, приводились тексты неизданных рассказов, в том числе незаконченных.

¹В данном исследовании использованы сокращения, принятые среди почитателей творчества братьев Стругацких. Список сокращений см. в конце книги. — СБ.

Эта книга продолжает рассматривать творчество АБС в хронологическом порядке. Тому, кто читал первую книгу, позвольте напомнить, а тому, кто не читал, сообщить, что:

— это ни в коей мере не литературоведческий труд, это не исследование о влиянии личной жизни и жизни общества на произведения Стругацких; это не исследование темы текстов, их идеи и прочих литературоведческих «штучек»; здесь не будет поиска взаимосвязи между произведениями — как хронологическо-тематической, так и в плане идейного роста писателей... Это даже не исследование сотворения Стругацкими своих произведений, это только МАТЕРИАЛЫ ДЛЯ ИССЛЕДОВАНИЯ. Исследовать будут позже и исследовать будут другие, я же даю только толчок: «Посмотрите, сколько тут интересного для вашей работы!»;

— здесь не будет напоминаний читателю фабулы, сюжета произведений и имен главных и второстепенных героев, не будет также приводиться и основной (окончательный) текст для сравнения с тем, что было первоначально задумано Авторами; эта книга для читателя-«людена» (не обязательно относящегося к нашей группе «Людены», о которой — ниже; «людена в душе», который знает, любит и перечитывает тексты Стругацких) и читателя — исследователя загадки творчества вообще (кому интересен не только окончательный текст, но и КАК к нему шел писатель; этот читатель сам, ежели чего не знает или не вспомнит, найдет нужную книгу, прочитает и поймет);

— текст книги состоит на три четверти из текстов АБС. Однако БНС отказался поставить на обложке имена авторов («Аркадий Стругацкий, Борис Стругацкий»), и хочется предостеречь читателя: не торопитесь, прочитав какую-то часть черновика, восклицать: «И правильно, что они убрали этот отрывок, это же совершенно дубово написано... И правильно, что они не повели сюжет в этом направлении — это же банальщина... Только посмотрите, какой неправильный оборот... А здесь вот явный фактический ляп...» Это действительно именно черновики. Это действительно было выброшено, или исправлено, или переписано со вкусом. Не ради придирок читателей (а уж тем более — критиков) публикуются эти тексты — пусть читатель придирается к окончательным текстам. Цель этой книги — показать, как создавалось, задумывалось, переписывалось, исправлялось произведение, чтобы в итоге получилось талантливо, ново, свежо, оригинально.

Здесь часто упоминаются «людены» — представители группы «Людены», вот уже более пятнадцати лет занимающиеся исследованием творчества АБС. За полтора десятка лет группа успела пройти ряд существенных этапов в своем развитии, были и кризисы, было и непонимание извне... Поэтому возникла необходимость изложить кратко историю создания и существования группы «Людены», остановившись на ряде интересных для читателя моментов.

Сразу же поспешу развеять один миф, сложившийся у большинства критиков. Название группы — «Людены» — не есть утверждение превосходства ее членов над остальной частью любителей творчества АБС и фантастики вообще. В статьях, где упоминается наша группа, часто встречается пояснение — отрывок из ВГВ: «Мы — не люди. Мы — людены. Не впадите в ошибку. Мы — не результат биологической революции. Мы появились потому, что человечество достигло определенного уровня социо-технологической организации...» и так далее. Некоторые знакомые даже строго указывали на недопустимость такого названия: «Назвались бы «Голованами», что ли, если так хочется показать свою непохожесть...» Чтобы объяснить, откуда взялось само название, напомню, что в ВГВ, кроме собственно «люденов», присутствует еще «группа "Людены"», представители которой изучают феномен «люденов»: их историю, их действия, их воздействие на человечество («Большое Откровение»). Итак, мы — не «людены», мы — «группа "Людены"», которая изучает феномен «братья Стругацкие» во всех его аспектах (литературоведческих, социокультурных и исторических). Первоначальное название группы было «межрегиональная фэн-группа "Людены"», затем приставки как-то отпали, а представителей группы для простоты стали называть просто «люденами».

Название группы придумал Юрий Флейшман, и поначалу создание ее было необходимостью только формальной... Много лет занимаясь библиографией творчества АБС, библиографией не только художественной ее части, но и публицистической (различные интервью и статьи Авторов), на заре перестройки он вынужден был направлять множество запросов в различные периодические издания (а их в то время появилось невероятное количество) по поводу той или иной публикации. Особую трудность при получении информации составляли районные или вообще полулюбительские газеты-журналы. И было много проще получить от них ответ, подписавшись официальным названием группы (то есть тоже какая-то организация), чем просто Юрием Флейшманом.

Но начнем с начала. В семидесятые-восьмидесятые годы все поголовно читатели фантастики ценили творчество АБС. Читали и перечитывали, обсуждали и обдумывали, пользовались цитатами или сравнениями как в своей работе, так и просто в разговорах с такими же любителями. Некоторые шли дальше (творчество АБС не отпускало от себя): их интересовали уже не только тексты произведений, но и публицистика Авторов, критика их произведений (поэтому составлялись библиографии и искались источники), интересовал выписанный Авторами мир Полудня (и составлялись хронологии, делались списки упоминаемых планет или разумных рас, а то и полностью — списки имен собственных), интересовали некоторые общефилософские идеи, описанные Авторами в разных произведениях (и начиналось сравнение разных произведений по какой-то одной составляющей: дети и их воспитание... развитие общества... этика поведения... человек в экстремальной ситуации... проблема выбора...). Эти «некоторые» были раскиданы по всему Советскому Союзу и действовали в одиночку, с трудом находя себе хотя бы слушателей, не говоря уже о соратниках в этом деле.

Катализатором объединения послужили два выпуска «АБС-панорамы», фэнзина (любительского журнала), посвященного творчеству АБС.

Небольшое отступление о фэнах, КЛФ и конвентах фантастики. Не мне писать историю фэн-движения (фэндома), я в нем почти-то и не участвовала... вернее, влилась в него, занимаясь творчеством АБС: восемь лет руководила городским КЛФ, участвовала в различных конвентах, с 1994 года состою в оргкомитете «Интер-пресскона»... Но чтобы было понятно читателю, не относящемуся к фэн-движению, поясню некоторые термины. Фэн-движение (фэн-дом) — объединение любителей фантастики (фэнов), которое существовало и существует в двух проявляющих себя организациях: в КЛФ и конвентах (в других странах оно возникло ранее, поэтому термины взяты оттуда).

КЛФ — клуб любителей фантастики; первые клубы появились в нашей стране еще в семидесятых годах. Обычно КЛФ организовывались фэнами на базе какого-нибудь культурного учреждения — библиотеки, дома культуры и т. п. КЛФ давал возможность его участникам взять почитать редкую книгу, поговорить о прочитанном с такими же любителями и просто пообщаться с единомышленниками. Особенно многочисленны были КЛФ в период перестройки (до нее немногие организации разрешали проводить «несанкционированные» мероприятия; после нее книги фантастики, как и прочие книги, перестали быть дефицитом, да и Интернет многим стал заменять возможность пообщаться очно). Во время перестройки многие КЛФ выпускали свои любительские журналы (фэнзины) тиражом от пяти до тысячи экземпляров, посвященные как вообще фантастике (или отдельным ее направлениям), так и творчеству клубных мастеров.

Конвент (сокращенно — «кон») — нечто среднее между конференцией и фестивалем фантастики, куда ежегодно в определенное время съезжаются любители и профессионалы фантастики (писатели, издатели, критики). В начале движения на конвентах собирались, в основном, любители, сейчас же — профессионалы. Первый, старейший конвент в Советском Союзе — «Аэлита», проводящийся в Свердловске (сейчас — Екатеринбург). Количество конвентов тоже изменялось. Сначала была одна «Аэлита», позже, на заре перестройки, их организовывалось много (были свои региональные конвенты и общесоюзные), затем количество их резко сократилось (гиперинфляция — дорого стало ездить, дорого стало проводить), сейчас снова возросло и появилась уже возможность выбирать — куда ехать. Но — оставим эту тему, повторюсь: история фэндома, я думаю, еще будет написана.

Два выпуска «АБС-панорамы», а чуть позже — и третий, вышедшие в 1989 году, были подготовлены Вадимом Казаковым (Саратов) с коллегами, позднее вошедшими в группу «Людены»: Романом Арбитманом (Саратов), Сергеем Бережным (тогда — Севастополь, позже — Петербург), Алексеем Керзиным (Москва) и Юрием Флейшманом (Петербург). Об этом фэнзине появилась информация не только в других фэнзинах, но и на страничках КЛФ в местных (районных, городских, областных) газетах, в информации содержался и адрес, куда можно было отправить свои материалы или пожелания... Началось «время писем» у еще не созданной группы. Писали как опытные фэны, много лет посвятившие фэн-движению, но одновременно много делавшие и по творчеству АБС, писали и такие, как я, — занимающиеся много лет творчеством Стругацких в одиночку. Поэтому, встретившись на первом «Интерпрессконе» (февраль, 1990), Казаков и Флейшман решили... как писал мне Вадим вскоре после этого: «На ближайшей «Аэлите» в Свердловске надо, вероятно, все же решать вопрос о создании какого-то межклубного сообщества любителей книг Стругацких. Мне кажется, пора приспела. Кстати, Вы планируете быть на «Аэлите»? Это, видимо, опять будет в мае».

И первое заседание новообразованной группы «Людены» состоялось именно в мае 1990 года на «Аэлите». Заглянул на него и известнейший советский фэн Борис Завгородний (фэн № 1), увидел, что люди серьезным делом занимаются, постоял, послушал, произнес великолепную фразу: «Все мы братья Стругацким» — и ушел, решив не мешать.

Позже «людены» также устраивали свои «коны», в основном, на различных конвентах фантастики. Конечно, хотелось бы чего-то «своего», отдельного конвента по творчеству Стругацких, и такая попытка была — три года во Владимире проходил конвент «Стругацкие чтения», но сделать его постоянным не удалось. С одной стороны, как раз началась инфляция и организаторам было все труднее и труднее проводить чтения, а «люденам» — ездить; с другой стороны, конкурентом невольно стал «Интерпресскон» — ежегодный конвент фантастики, проводимый в Петербурге. Конкурентом — потому что на нем всегда присутствовал (и присутствует!) БНС и потому что там же проводятся ежегодные беседы группы «Людены» с Борисом Натановичем Стругацким.

Трудные времена для поездок (увы, миновали те времена, когда на зарплату библиотекаря можно было слетать в Свердловск на «Аэлиту»), трудные времена для организации конвентов (нужно было постоянно повышать оргвзнос участников, многие просто не могли себе этого позволить)... Эти трудные времена ознаменовались и странным положением «люденов» в сообществе фэнов. Но сначала хотелось бы выразить благодарность Андрею Николаеву, «людену» и одному из организаторов первых «Интерпрессконов», который смог убедить главного организатора и устроителя в том, что «людены» будут работать. И, конечно же, благодарность самому главному организатору Александру Сидоровичу за то, что поверил и принял группу «Людены» под свое крыло.

Странное же положение группы создалось из-за двух обстоятельств и одного вытекающего из них правила. В группу «Людены» включались отнюдь не все. В то время все фэны любили творчество АБС, но вход в группу строго ограничивался. Во-первых, нельзя было раздувать состав группы за счет просто «любящих» — каждому «людену» нужно было еще и работать. Дело не в том, что вступление в группу обязывало к чему-то, наоборот, стремление работать, что-то делать по творчеству АБС было необходимой потребностью каждого «людена». По этому признаку и отбирались «людены». Во-вторых, группа наладила постоянный и плотный контакт с БНС, который изредка давал «люденам» (для внутреннего пользования) материалы из архивов, либо просто рассказывал что-то «пока не для широкого распространения». Ограничение состава группы и ограничение участвующих в заседаниях группы вызвало массовый протест фэнов. Обвинения в «сектантстве» и «масонстве» звучали не только на словах. «Страж-птица», знатный в те времена любительский фэнзин из серии «желтой прессы», который выпускали Николай Горнов и Александр Диденко, посвятил этому явлению целый номер¹.

¹ Текст фэнзина по настоянию редактора книги Вл. Дьяконова перенесен в приложение. — С. Б.

Но конвенты случались у «люденов» раз-два в году, остальное же время каждый работал по месту своего проживания (Саратов и Нижний Новгород, Москва и Петербург, Донецкая область и Севастополь, Абакан и Омск...), а общались (задавали друг другу вопросы, обменивались идеями, вели совместно какую-то работу) при помощи писем, ибо Интернета тогда еще не существовало. Большое подспорье в общении «люденов» создал тогда один из старейших фэнов, сам «люден», Владимир Борисов. Он стал выпускать ньюслеттер (этакая самодельная газетка с выдержками из писем) «Понедельник», первый номер которого был выпущен 17 июня 1990 года. Теперь не надо было, если в этом была потребность, писать множество писем с одним и тем же вопросом или предложением во все концы большой тогда нашей страны. Достаточно было написать в «Понедельник» (Борисову), и все «людены» были информированы и могли принять участие в поиске ответа на волнующий вас вопрос, или поспорить относительно какой-то вашей гениальной идеи, или узнать, что где-то что-то, касающееся АБС, издалось. «Понедельник» выходил довольно нерегулярно (в зависимости от накопления материала, а также возможностей Борисова: составить, распечатать и разослать в тридцать с лишним адресов каждый номер — непростое дело), иногда — раз в месяц, иногда — каждый понедельник (субботу); иногда в «Понедельник» писал сам БНС, хотя чаще информация от БНа поступала через Юрия Флейшмана (он регулярно общался с мэтром и обычно сообщал самые свежие новости — с каким издательством заключен договор на издание какого-либо произведения или какой газете или журналу БН недавно дал интервью).

На прямые вопросы БНС иногда отвечал сразу, а иногда, видя, что вокруг какой-то версии завязывается ожесточенный спор и рождаются новые интерпретации, писал:

У меня руки чешутся — вмешаться в ваши дискуссии по поводу происхождения имен, но буду ждать своего часа: когда все гипотезы будут наконец сформулированы, отшлифованы и предложены на окончательное рассмотрение АБС. Вот тогда я вас... вам...

Сейчас, с развитием Интернета и вообще компьютерной техники, стало, конечно, много проще. И если для «люденов» Борисов продолжает выпускать «Понедельник», теперь уже в виде файла, рассылаемого по электронной почте, то задать вопрос мэтру может любой желающий, написав на сайт «Русская фантастика», где уже более семи лет существует офлайн-интервью и сам БНС отвечает на присланные вопросы. Ведет это интервью все тот же Борисов, который одновременно занимается и всей страничкой АБС¹, где выложены не только тщательно выверенные Владимиром Дьяконовым тексты произведений АБС и публицистики, но и многие работы «люденов».

¹http://www.rusf.ru/abs/

А «людены» продолжают работать, ибо перестать заниматься изучением творчества АБС невозможно. Как в любой науке, чем дальше ты погружаешься в изучение чего-то, тем больше обнаруживается белых пятен, и чем больше ты даешь ответов, тем больше возникает очередных вопросов.

Знатоками других языков изучаются как переводы, сделанные самими Авторами, так и зарубежные издания их произведений («людены» имеются и в Польше, и в Германии, и в США, и в Израиле). Часть «люденов», коим было в свое время присвоено звание «корреспондентов группы», продолжают публиковать интересные литературоведческие статьи о творчестве АБС. Японская часть творчества АБС исследуется Юлией и Вадимом Казаковыми, поиском и атрибуцией цитат других авторов в произведениях АБС занимается уже много лет Виктор Курильский, а Леонид Ашкинази пишет комментарии к текстам, предназначенные для поколения «Next» — молодежи, которая выросла уже после развала Советского Союза и многих реалий того времени просто не понимает. Сергей Лифанов, найдя новых единомышленников, все углубляется в хронологию мира Полудня, а Юрий Флейшман и Вадим Казаков продолжают работать над библиографией (художественные произведения и публицистика) АБС. Присоединилась к их работе и Алла Кузнецова, защитившая диссертацию «Рецепция творчества братьев Стругацких в критике и литературоведении» и продолжающая накапливать материалы по критике АБС, а также упоминания самих АБС, их произведений и персонажей в литературе других авторов. Поиском и оценкой продолжений (сиквелов) произведений АБС, написанных другими авторами, занимается Антон Лапудев, а Светлана Бондаренко, заручившись поддержкой Владимира Дьяконова¹, продолжает «чистить» канонические тексты АБС, попутно занимаясь сверкой и оценкой архивных и публиковавшихся текстов. Часть этой работы и предлагается читателю в данном исследовании.

¹ Как знают читатели первой книги «Неизвестных Стругацких», я помогал С. Бондаренко с редактурой и корректурой и стал одним из первых ее читателей. Читая замечательные тексты, подготовленные Светланой, и ее комментарии, я не смог удержаться от некоторых замечаний, часть из которых мы решили предложить вниманию читателей книги.

Поскольку редактура второй книги также попала в мои руки, то и замечания было решено продолжить.

Напомню две позиции, с которых прошу рассматривать эти замечания-примечания. Во-первых, это мнение читателя АБС, а ни в коем случае не претензия на сколько-нибудь серьезное комментирование. Во-вторых, это именно мое мнение, а не истина в какой бы то ни было инстанции.

Это наш «примар».

Вл. Дьяконов

АРКАДИЙ СТРУГАЦКИЙ
БОРИС СТРУГАЦКИЙ

— Идеализм, — сказал Философ и открыл один глаз.

В Интернете до сих пор можно встретить мнение любителей АБС, что «Стих № 2» («В кругу облаков, высоко / чернокрылый воробей...») — блестящая стилизация Авторов, несмотря на то что Авторы указывают источник: «П. И. Карпов. Творчество душевнобольных и его влияние на развитие науки, искусства и тех­ники». Эта книга действительно была выпущена Главным управлением научными учреждениями и Госиздатом в 1926-м году. Может быть, уместно будет привести здесь полный текст этого стихотворения, принадлежащего «больному, казаку по происхождению»:

В кругу облаков, высоко Чернокрылый воробей, Трепеща и одиноко, Парит быстро над землей; Он летит ночной порой, Лунным светом освещенный И, ничем неудрученный, Все он видит под собой. Гордый, хищный, разъяренный И летая словно тень. Глаза светятся, как день. В след несется ястреб жадный. Воробей тому счастливый, Улетая в дальность прочь... Но ведь ястреб быстрокрылый Увидит его небось. Его мелких крыл журчанье Нарушает тишину. Ястреб носится отчайно, Но не найдет путь к нему. Сколько же осталась фут Пролететь и где заснуть Ему придется наедине. В лесу ль. В роскошной ли долине Увы, придется ль отдохнуть?

Орфография и пунктуация здесь, понятно, авторские. Видимо, он тщательно работал над этим стихотворением — ведь оно датировано немаленьким интервалом 1890-1907 г.

Этот телефильм среди любителей творчества АБС принято ругать: мол, не смогли наши телекинематографисты просто экранизировать такую веселую книгу, придерживаясь близко к тексту, а опять наворотили чего-то, совершенно не свойственного духу творчества любимых авторов: любовная история в центре, попсовые песенки... да и острая сатиричность некоторых героев превратилась в штамп.

Если же внимательно приглядеться к эпизодам фильма, то можно заметить, что там есть всё: и юмористические эпизодики в стиле ранних АБС, и сатирические кусочки... Просто это как бы скрыто основной, отчасти чуждой творчеству АБС, линией повествования... Мюзикл, одним словом. Оперетка. А ведь сценарий не только ПНВС, но и «Чародеев» писали именно АБС. И в титрах идет: «Авторы сценария — Аркадий Стругацкий, Борис Стругацкий». То есть нельзя, как это часто бывает, ругать киношников за очередную испорченную ими экранизацию.

Она повалилась в кресло и задрала ноги на телефонный столик. Я сел в соседнее кресло.

— Меня зовут Иван, — сообщил я.

— А меня Илина. Вы тоже иностранец? Вы все, иностранцы, какие-то широкие. Что вы здесь делаете?

— Жду Римайера.

— Нет, вообще здесь. У нас.

— Я буду писать книгу.

— Бросьте ерундой заниматься. Какой дурак пишет книги в нашем городе? У нас весело!

— Я подумаю, — пообещал я. — Может, и не буду писать. Я только сегодня приехал и еще не осмотрелся.

— Если вы приятель Римайера, я подыщу вам подружку, и мы славно проведем время вчетвером. Будет весело и никаких забот.

— Это было бы здорово, — сказал я. — Только на что мне подружка? Бросьте Римайера и будем веселиться с вами. А подружку вы подыщете Римайеру.

Она опустила ноги со столика и села прямо.

— Вы это серьезно? — спросила она строго.

Поэтому даже те отрывки, которые знакомы нам практически дословно, уже относятся к вариантам текста, и этот отрывок, который Стругацкие вставили в конце ХВВ по указанию издательства и который из окончательного варианта был убран, — уже история...

Рюг и Лэн пришли ко мне после уроков, и Лэн сказал: «Мы уже решили, Иван. Мы поедем в Гоби, на Магистраль». У Лэна был рыжий пух на губе и большие красные руки, и было видно, что про Магистраль придумал именно он, и совсем недавно, минут десять назад. Рюг, как обычно, молчал, и жевал травинку, и внимательно рассматривал меня спокойными серыми глазами. Совсем стал квадратный, подумал я про него и сказал: «Превосходная книга, правда?» — «Ну да, — сказал Лэн. — Мы сразу поняли, куда надо ехать». Рюг молчал. «Зной и смрад стоят в тени этих чернорабочих драконов, — сказал я на память. — Они жуют все под собою — старую монгольскую кумирню и кости двугорбого животного, павшего когда-то в песчаной буре...» — «Да», — сказал Лэн, а Рюг все жевал травинку. «Каждый раз, — продолжал я (уже из Ичиндаглы), — когда солнце занимает на небе математически точно определенное положение, на востоке расцветает мираж странного города с белыми башнями, которого никто еще не видел наяву...» — «Надлежит увидеть это своими глазами», — сказал Лэн и засмеялся. «Друг мой Лэн, — сказал я, — это слишком увлекательно и, следовательно, слишком просто. Вы сами увидите, что это слишком просто, и это будет неприятное разочарование...» Нет, я не так сказал. «Друг мой Лэн, — сказал я, — ну что это за мираж? Вот я семь лет назад в доме твоей матери увидел действительно прекрасный мираж: вы оба стояли передо мной уже почти взрослые...» Нет, это я говорю для себя, а не для них. Надо сказать не так. «Друг мой Лэн, — сказал я. — Семь лет назад ты объяснил мне, что твой народ проклят. Мы пришли сюда и сняли проклятье с тебя, Рюга и со многих других детей, у которых не бывает родителей. А теперь ваша очередь снимать проклятье, которое...» Будет очень трудно объяснить. Но я объясню. Так или иначе я им объясню. Мы с детства знаем о том, как снимали проклятья на баррикадах, и о том, как снимали проклятья на стройках и в лабораториях, а вы снимете последнее проклятье, вы, будущие педагоги и воспитатели. В последней войне, самой бескровной и самой тяжелой для ее солдат.

Но до этого было написано Авторами начало некоей повести:

Э, да что вы мне говорите! Я-то уж знаю, как всё это начиналось и чем всё это кончилось. Я сам напросился туда, но меня взяли только радистом, хотя я восемь лет проработал на Пандоре на грузовых вездеходах, и мне казалось, что это уже само по себе рекомендация. Но в поиск пошел Андрюшка Соколов, десантник, Том Монтана — да-да, тот самый, я не оговорился, — его вызвали с Фиесты и он был очень этим недоволен, потому что считал, что задача проста до предела. Да еще Иржи Марек — он пошел как врач. А я сидел на Базе и держал с ними связь, так что я все видел с самого начала. Как они выкатились из ангара на своем чудовище и все трое торчали из люка — очень веселые и шумные, — да и нельзя их винить за легкомыслие, потому что Соколов — это Соколов, а Монтана — это Монтана. Иржи шел в третий раз, и он был самый опытный из них, хотя всю жизнь провел в этих джунглях, а они облетали всю Вселенную. Кстати, и танка такого еще здесь никогда не было.

Так вот, в первый раз они завязли еще в виду базы. Мы все собрались на крыше и видели, как они буксуют, причем танк ревел, как звездолет, и с каждым оборотом гусениц зарывался все глубже и глубже, пока они не заморозили все вокруг на сотню метров. Только тогда танк выбрался из ямы и скрылся за деревьями. Мы сразу помрачнели, и всем было ясно, что дело плохо.

В первые сутки они продвинулись на восемь километров и настроение было еще довольно бодрое. На вторые сутки двигатель отказал и мы сбросили им с вертолета другой, но он утонул в болоте. Они шесть часов провозились в двигателе и все-таки запустили его. Оказалось, что знаменитая ку-смазка была сожрана начисто какими-то червяками неизвестного вида. А мы-то так полагались на эту смазку! К концу третьих суток они прошли двадцать два километра, и перед самым ночлегом танк провалился в болото и утонул. На связь вышел Том. Физиономия у него была мокрая, один глаз заплыл. Он сказал мне, что танк лежит в бездонной воронке на глубине семи метров под водой, причем вверх колесами, но ему наплевать, потому что все уже спят и он тоже сейчас ляжет. Выберемся, сказал он и выругался. Утром они действительно выбрались и подверглись нападению какого-то чудовища, которое обвилось вокруг танка и стало его заглатывать. Никакие ОВ на него не действовали. Неизвестно, чем бы это кончилось, но тут на это чудище накинулось другое, и они стали драться. После них осталась мощная просека, и танк двинулся дальше. В тот день они прошли двенадцать километров, и все было решили, что теперь все пойдет как по маслу, но тут свалился Иржи. Его рвало, а все тело покрылось радужными пятнами величиной с ладонь. Когда врач заболевает, надо возвращаться, но они пошли дальше. На пятые сутки они попали в колонну насекомых, похожих на муравьев, и эти муравьи сожрали органические гусеницы и ушли. В течение суток они выращивали новые гусеницы, но потом свалился Том. Иржи в этот день стало гораздо лучше, он чувствовал себя просто здоровым, хотя и был пятнист, как оцелот. У Тома же началось что-то вроде лихорадки, и они двинулись дальше. На шестые сутки они нашли в джунглях «Селл», брошенный в последнюю попытку, когда погибли Муррей и Панов. Они рассказывали, что от «Селла» остался один скелет — вся органика была сожрана, все металлическое превратилось в ржавчину. Потом Андрюха пожаловался на какой-то туман и связь прервалась на сутки, а когда связь возобновилась, то выяснилось, что больны все трое. Все трое лежат, а танк стоит. На восьмые сутки Том поднялся и хотел идти дальше, но тут из Иржи, из его пятен, полезли маленькие белые червячки с черными головками, и пришлось возвращаться.

<...> будто к звездам из-под земли били разноцветные фонтаны огня, будто там, за далеким горизонтом, разверзлась земная твердь, обнажив доселе скрытые от глаз человеческих адские бездны. А эти двое, ничего не видя и не слыша, озаряемые адскими сполохами и колеблемые подземными толчками, сидели на скамейке под самым моим окном и целовались взасос. Я сразу узнал Артемиду, и сердце мое облилось кровью, хотя я и попытался заставить себя думать (о, эта вечная слепота любящего существа!), что это Харон внезапно вернулся из командировки, и она так ему обрадовалась, что вот целуется с ним в саду, как невеста, вместо того чтобы идти прямо в спальню. И тут в кровавом свете я вдруг узнаю новую заграничную куртку господина секретаря! От гнева и горя, от поруганного отцовского чувства, в предвидении позора на весь город и неминуемых объяснений с Хароном все помутилось у меня перед глазами, и я как был, босиком, бросился в гостиную, чтобы позвонить в полицию. Телефон полиции долго был занят, но я звонил до тех пор, пока не дозвонился. К сожалению, дежурным оказался Пандарей. «Алло, — сказал я, — это вы, Пандарей?» — «Да, — сказал он, — вас слушает старший полицейский Пандарей. Это вы, Аполлон?» — «Да, это я, — сказал я. — Что это там происходит за горизонтом?» — «Где, где?» — спрашивает он. «За горизонтом». — «За каким горизонтом?» — спрашивает этот осел. «За северным горизонтом». — «Вы это о чем? — спрашивает он. — Вы это насчет пожара?» — «Ну да! — отвечаю я. — Что там горит?» — «Что-то такое, видимо, горит, — сообщает он. — Но вот что горит, это не установлено». — «Значит, вы тоже не знаете, — говорю я. — Но вам, Пандарей, следовало бы давно позвонить куда-нибудь и выяснить. Ведь спать невозможно». — «Я без вас знаю, что мне следует и что мне не следует, — отвечает он, — и я бы уже давно принял меры, но не могу, потому что вы все звоните без перерыва, а я по уставу обязан отвечать на каждый звонок... Ну вот, — говорит он с досадой, — опять привели этого проклятого золотаря. Подожди минутку, Феб... Ну что он еще натворил? — спрашивает он кого-то. — Ага... Понятно. Ты меня слушаешь, Феб? Так вот, на этот раз он осквернил крыльцо мэрии. Пьян мертвецки, даже драться не может. Ты меня извини, Феб, но мне теперь придется составлять протокол, а если тебя так уж волнует этот пожар, позвони попозже, наверное, что-нибудь выяснится».

«Нужно ли печатать ГЛ вместе с ХС или все-таки лучше давайте сделаем отдельно?» — с таким вопросом я обращалась к БНС неоднократно во время работы над собранием сочинений «Сталкера». Я обращала внимание на то, что издание у нас — хронологическое, ГЛ были написаны гораздо ранее ХС, там и стилистика другая, и высказанные в ГЛ идеи идут в развитии именно между ВНМ и СОТ; что, ставя ГЛ гораздо позже, мы как бы отрываем эту повесть от общего контекста творчества, творчества в своем развитии — от одного произведения к другому, от одной идеи через другую к третьей... БНС же был тверд: «Расчленению «Хромой судьбы» (выделению ГЛ в отдельную повесть) — НЕТ» и приводил весомый аргумент: «Мы с Аркадием Натановичем договорились, что ХС будет издаваться только вместе с ГЛ». Я возражала: «Ведь в «Мирах братьев Стругацких» ГЛ идет отдельно!» На что получила ответ: «“Миры” — это не собрание сочинений, это серийное издание, но вот в собрании сочинений — только вместе». Пришлось согласиться. Но в данной работе, при рассмотрении черновиков в хронологическом порядке, ГЛ все же рассматривается отдельно, тогда, когда эта повесть была написана.

— Так я продолжаю, господа. Начальник экспедиции — инженер-строитель. Заместитель начальника, то есть я, — специалист по эрозии почв. Прочие научные сотрудники: бухгалтер из министерства торговли, физик-акустик и ихтиолог. И вся эта экспедиция называется Этнографической Экспедицией Академии Наук. Хорошо. Но почему вы нас не пускаете к нантам? — спросил он Павора.

— Я? — удивился Павор. — Это вот он не пускает, — он показал на Виктора.

Доктор Р. Квадрига поискал за столом Виктора, нашел и схватил за рукав, словно бы для того, чтобы больше не потерять.

— Капитан, — сказал он с тоской. — Я здесь сопьюсь. Пустите меня к нантам. Эрозия почв. Опасно. Крайне нужен бухгалтер.

<...>


Рисунок А.Н.Стругацкого на заметках к ГЛ

Они пошли из круга, и пастухи сразу перестали играть. Росшепер заступил им дорогу.

— Я великий певец нантского народа, — просительно сказал он. — Дайте мне пострелять из револьвера.

— Нельзя, — сказал строго Виктор, отодвигая его. — Вы пьяны.

— Но я же хочу! Ну дай! Я член парламента.

Гости обступили его, поддерживая под локти, и принялись подобострастно уговаривать. Он забил ногами.

— Хочу! — заорал он. — Почему он не слушается?

— Дай ты ему, в самом деле, — сказала Диана. — Пусть пальнет.

— К черту, — раздраженно сказал Виктор. — Еще попадет в кого-нибудь.

— И хорошо! Веселее будет... Работа будет для дежурного.

Росшепер вырвался и вцепился в кобуру.

— Ладно, — сказал Виктор и вынул маузер. — Всем отойти к стене, — скомандовал он.

— К стенке! — визгливо закричал Росшепер. — Все к стенке! Я буду стрелять!

— Устал, — сказал Фарфуркис. — Устал, не могу. Башка трещит.

— Завтра, — сказал Лавр Федотович.

— Не завтра, а послезавтра, — сказал Фарфуркис.

Хлебоедов, сидевший на корточках спиной к ним, пробормотал, не оборачиваясь:

— Это — грипп. Это — смерть.

— Где автомат? — спросил полковник, еле шевеля губами. — Автомат где, слушайте!

— Все равно, — сказал Фарфуркис. — Все равно. Лавр Федотович, — спросил он. — У меня есть голова? У меня такое ощущение, словно головы нет.

— Руки нет, — сказал Лавр Федотович. — У меня.

У него действительно не было руки. Какая-то мокрая тряпка вместо руки. Хлебоедов сел лицом к огню и положил голову полковника к себе на плечо. Глаза полковника были закрыты.

— Меня придется бросить, — сказал он. — Слишком много железа в животе.

— Завтра, — сказал Лавр Федотович.

— Послезавтра, — поправил его Фарфуркис.

— Полковник — послезавтра, а мы — завтра, — возразил Лавр Федотович.

— Я вернусь в город, — сказал Хлебоедов. — Вы идите, а я вернусь в город.

— Зачем? — сказал полковник, не открывая глаз. — Там же ни одного человека.

— Все равно, — сказал Хлебоедов. — Взорву библиотеку. Мы забыли библиотеку.

— Чем взорвешь? — горько спросил Лавр Федотович. — Соплями?

— Башка, башка трещит, — бормотал Фарфуркис, сжимая виски. — Дайте мне револьвер, полковник.

— Где была вода, когда вы уходили? — спросил полковник.

Ему никто не ответил. Все смотрели на огонь.

— Я ослеп? — спросил полковник.

— Нет, — сказал Хлебоедов. — Откуда вы взяли?

— Ослеп, — сказал полковник. — Ослеп. Я же слышу, здесь костер.

— Это беженцы, — сказал Лавр Федотович.

— Слушайте, — сказал Хлебоедов, — пусть полковник полежит, а мы соберем всех, кто остался, и вернемся в город. Остался ведь еще револьвер. Надо поджечь библиотеку.

— Она уже, наверное, под водой, — безнадежно сказал Фарфуркис.

— Нет, — сказал Лавр Федотович. — Если мы еще на что-нибудь способны, надо ставить бредень.

— Не сходите с ума, — сказал полковник. — Отдохните еще минут пять и бегите дальше, а меня оставьте. А лучше пристрелите.

— Всего один патрон остался, — виновато сказал Хлебоедов.

— Тогда просто оставьте. Вы мне надоели. Я хочу один.

«Ты будешь сегодня в собрании, Чачу?» — спрашивал командир полка. «У меня свидание», — ответствовал лейтенант, закуривши новую сигарету. «Напрасно, сегодня там будет мадам». — «Ты поздно спохватился. Я уже потерял ее благосклонность по твоей милости». — «Благосклонность — не деньги, — глубокомысленно заметил штатский. — Чем труднее ее потерять, тем легче найти». — «У нас в Гвардии это не так», — сухо сказал лейтенант. «Право же, господа, — капризным голосом произнес командир. — Давайте встретимся сегодня в собрании...» — «Я слышал, свежие креветки привезли», — не переставая рыться в бумагах заметил адъютант. «Под пиво, а? Лейтенант!» — поддержал его штатский. «Нет, господа, — сказал лейтенант. — У меня одно слово, и я его уже дал».

<...>

— Было приятно побеседовать с вами.

Сим сейчас же встал.

— Хочу еще сообщить вам, что ваша подруга... Рада, кажется?.. находится в полной безопасности. С нею ничего не случится, вы можете быть совершенно спокойны... естественно, если вы будете вести себя до самого конца так же примерно, как и сейчас. До свидания.

Сим молча поклонился и пошел к двери, огромный, упругий, бесшумный. На пороге он обернулся и сказал:

— Не скажете ли вы, что будет с Гаем Гаалом?

— С кем?.. Ах, этот капралишка... Ничего страшного. Собственно, он ни в чем не виноват, а на публику производит благоприятное впечатление разумное сочетание жестких мер с мягкими. Его даже не разжалуют, он опытный военный, а у нас не хватает младших офицеров. Пойдет в штрафные роты, вот и все.

Сим поблагодарил и вышел. Некоторое время прокурор смотрел на дверь, потом сказал вслух: «Годен», достал из стола апелляционную претензию защитника с просьбой о помиловании и написал карандашом: «Смертную казнь заменить бессрочной каторгой. Ввиду молодости, неопытности и в знак беспредельной доброты Н. О.» Потом он перевернул лист и на обратной стороне написал крупными буквами: «Для пользы дела. Умник». Все. С этим было покончено. Теперь будем ждать. Полгода, год. Он не заставит ждать дольше.

— Профессора Аллу.

— Да! — рявкнул Зеф.

— Это Мак...

— Массаракш, я же просил не приставать ко мне сегодня...

— Заткнись и слушай. Собери немедленно наших людей. Всех, кого сможешь... К черту вопросы! Слушай... Всех, кого сможешь. С сигаретами и спичками. Ждите меня напротив ворот, там есть павильон, знаешь? С фонтаном... Понял?

— Я не понимаю, при чем здесь сигареты...

Максим скрипнул зубами.

— Дубина, — сказал он. — Наши. С сигаретами. С зажигалками, массаракш! Щелк-щелк и огонек!

— А! С оружием? — обрадованно сказал Зеф.

Максим покосился на лаборанта. Тот прилежно считал на арифмометре.

Это были так называемые «Районы, Пока Не Достигшие Процветания». Максим уже бывал здесь, и его потрясли не столько сами эти улочки, полуразвалившиеся, черные от копоти и старости дома, потоки помоев, стекающие прямо по мостовой, изможденные, худо одетые люди, сколько тот факт, что эти Не Достигшие Районы располагались в каких-нибудь трех километрах от центра, где улицы были чисты и уставлены разноцветными легковыми автомашинами, где за золочеными оградами в сени вековых деревьев красовались роскошные особняки, несколько аляповатые, безвкусно спроектированные, но, несомненно, добротные, новые, удобные — здесь жили Процветающие Граждане. Контраст производил самое неприятное впечатление, но Максиму за последние сорок дней пришлось повидать и услышать немало странного и неприятного.

Но Мак покачал головой и сказал, что имеет в виду совсем не это. Раде надо учиться серьезно, заявил он. Поступить в университет или в какой-нибудь институт.

— Может быть, уже прямо в Академию Высокого Попечительства? — язвительно осведомился Гай. — Знаешь, сколько это стоит — учиться в институте? Скажи спасибо, что ее не выбросили на улицу, что мамаша Тэй оказалась порядочным человеком. А то положили бы зубы на полку...

Мак ничего не понял и принялся допытываться, как это так — платить за обучение? Смех и грех, массаракш...

Впереди еще по-прежнему много интересного: Малыш рассказывает об аборигенах («Малыш»), путешествия Гага в «Арсенал» и на Леониду («Парень из преисподней»), настоящая фантастика в ранних вариантах сценариев («День затмения» и «Сталкер»), отрывки из неизвестных и так и ненаписанных произведений («Повесть о Горбовском», исторический роман) и многое, многое другое.

Я по-прежнему завидую Вам, Читатель!