Неумолимо подобно слепому року, котораго нельзя отвратить никакими силами, подобно тому как ядро, вылетевшее из жерла пушки, неизбежно попадает в цель, так неизменно подвигалась комета, идя по своему правильному пути и все с большей и большей скоростью приближаясь к той точке пространства, в которую должна была прийти земля в ночь с 14 на 15 июля. Последния вычисления не заключали в себе ошибки ни на одну иоту. Два небесных тела, земля и комета шли, летели со страшною быстротою, навстречу друг другу. Представьте себе два поезда, пущенных один против другого со всею чудовищною и слепою силой, присущею пару; они стремглав несутся друг на друга, и вот-вот разобьются в дребезги, истолкутся как в ступе при этом чудовищном ударе, пожрут друг друга в бешеной ярости. Но здесь скорость при встрече должна была оказаться в сто шестьдесят пять раз больше чем при столковении самых быстрых поездов, несущихся друг против друга со скоростью ста верст в час — каждый.

В ночь с 13-го на 14-е июля комета распростерлась почти по всему небу, и даже простым глазом можно было видеть огненные вихри, кружившиеся около оси, направленной косвенно к отвесной линии. Казалось, тут были целыя безпорядочныя полчища огненных метеоров, схватившихся между собою в яростной битве и швырявших друг в друга электричеством и молниями. Пламенное светило как будто поворачивалось вокруг себя и волновалось в своей внутренности, точно было одарено жизнию и испытывало жестокия мучения. Громадныя огненныя струи вылетали из разных фокусов и были то зеленоватыми, то огненно-красными, то ярко-белыми и столь ослепительными, что на них невозможно было смотреть. Очевидно, солнечный свет действовал на паровые вихри, вероятно разлагая некоторыя тела, производя взрывчатыя смеси, электризуя ближайшия части и отталкивая пары и дым за пределы громадной головы, надвигавшейся на нас. Но само светило несомненно горело собственным огнем, весьма отличавшимся от отраженнаго солнечнаго света, и выбрасывало из себя все более и более длинные огненные языки, подобно какому-то страшному чудовищу, бросившемуся на землю, чтоб пожрать ее и испепелить своим огненным дыханием.

Что всего более пожалуй поражало при этом зрелище, так это отсутствие всяких звуков, полная тишина. Париж и всякие другие многолюдные города были в эту ночь совершенно безмолвны; люди как будто замерли в ожидании, тщательно прислушиваясь и всячески стараясь уловить какие нибудь отзвуки надвигавшейся небесной грозы; но ни малейшаго шума не доносилось из этого ужаснаго кометнаго пандемониума.

На небе стояла полная луна, казавшаяся зеленою среди этой красной огнедыдущей печи; она не имела никакого блеска и не давала теней. Ночь не походила более на ночь. Звезды совершенно исчезли. Небо как будто горело, испуская всюду сильный свет.

Комета приближалась к земле со скоростью 138 тысяч верст в час, и в то же время наша собственная планета перемещалась в пространстве с быстротою 97 тысяч верст в направлении от запада к востоку и косвенно по отношению к пути кометы, которая для любого меридиана в полночь разстилалась на северо-востоке. Сочетание этих двух скоростей в каждый час сближало между собою оба небесныя тела на 162 тысячи верст. Когда наблюдение, строго подтверждая вычисление, показало, что наружная поверхность кометной головы находилась не далее, как на разстоянии луны, всем сделалось известно, что через два часа станут обнаруживаться первые признаки начавшагося столкновения.

Вопреки всяким ожиданиям, в пятницу и субботу 13 и 14 июля стояли великолепные, ясные дни, совершенно такие же, как и предыдущие: на безоблачном небе ярко сияло солнце, воздух был спокоен, температура оставалась довольно высокой, но жар был умеряем легким ветерком; вся природа представляла праздничный вид: плодородныя нивы стояли во всей роскоши своей красы, ручьи весело журчали в глубине долин, птички оглашали своими песнями леса; и только жилища людей, их города и селения производили удручающее впечатление; человеческий род совершенно пал духом и с ужасом ждал своего конца. Спокойное равнодушие природы составляло самый прискорбный, самый возмутительный контраст с тяжелою тоской, охватившею вее сердца.

Бегство европейцев.

Миллионы европейцев покинули Париж, Лондон, Вену, Берлин, Петербург, Рим, Мадрид и бежали в Австралию. По мере того как приближался день встречи, Главное Общество трансатлантических воздушных сообщений должно было утраивать, учетверять, удесятерять число отправлений своих гондол, которыя разлетались как птицы во все стороны, опускаясь в С.-Франциско, Гонолулу, Нумее, в главных австралийских городах — в Мельбурне, Сиднее, Либерти и Паксе. Но эти бежавшие миллионы представляли лишь счастливое меньшинство, так что их отсутствие осталось почти незаметным — до такой степени европейские города переполнены были растерявшимися и безпорядочно бродившими всюду людьми.

Уже несколько ночей как никто не спал; страх пред неизвестностью удерживал мысль в постоянном напряжении и не давал забыться. Никто не решался лечь в постель: всем казалось, что это будет уже последний сон, после котораго никому не суждено уже испытать радость пробуждения. Лица людей были мертвенно бледны, глаза глубоко ввалились, волосы были растрепаны, все смотрели угрюмо и растерянно, на всех лицах глубоко отпечаталось самое страшное горе, какое приходилось когда либо испытывать людям.

Воздух становился все суше и горячее. Накануне никто и не подумал подкрепить свои силы какой нибудь пищей, и желудок, этот орган, столь мало склонный к забывчивости, на этот раз совершенно молчал. Но жгучая жажда была первым физиологическим следствием крайней сухости воздуха, так что даже самые терпеливые и хладнокровные не в состоянии были удержаться от того, чтобы не утолять этого невыносимаго чувства всеми возможными средствами, хотя это не приводило к цели. Физическия страдания делали свое дело и повидимому скоро должны были заглушить душевную боль. С каждым часом все труднее и труднее становилось дышать; люди метались в изнеможении, почти задыхались; маленькия дети плакали, страдая от какой-то неизвестной боли, и звали матерей.

В Париже, в Лондоне, в Риме, в Берлине, в Петербурге, во всех столицах, во всех городах, во всех деревнях перепуганный народ бродил по улицам, подобно растерявшимся муравьям, безпорядочно снующим туда и сюда, когда раззорено их общее жилище. Все занятия обыденной жизни были запущены, брошены, забыты; все предприятия были оставлены. Теперь никто не заботился ни о чем, ни о хозяйстве, ни о своих близких, ни о собственной своей жизни. Это было полное душевное угнетение, еще более сильное, чем то, какое производит самая ужасная морская болезнь.

Католическия церкви, реформатские храмы, иудейския синагоги, греческия и православныя церкви, мусульманския мечети, буддийские храмы, спиритическия святилища, залы теософических, оккультических, психософических и антропософических собраний, „корабли“ новой галликанской религии — все места собраний людей самых разнообразных мнений в области благочестия и веры, разделявших человечество до сих пор, были переполнены в этот памятный день, в пятницу 13 июля, накануне роковой субботы 14 июля. В самом Париже громадныя толпы народа, теснившияся у входов, не давали возможности никому подойти к церквам, в которых все верующие лежали, распростертые ниц на земле. Все шепотом читали молитвы, но хоры, органы и колокола совершенно безмолствовали. Исповедныя комнаты со всех сторон были осаждаемы кающимися, ожидавшими своей очереди, как это было в древния эпохи искренней и простодушной веры, о которых разсказывают историки средних веков.

Физическия страдания делали свое дело.

По улицам, на бульварах везде царила такая же тишина. Не слышно никаких криков, незаметно никаких признаков торговли, даже продажи газет, которыя перестали печататься. Все воздушныя гондолы, корабли, управляемые шары исчезли из воздуха. Единственныя колесницы, которыя еще можно было видеть, это были всевозможныя похоронныя дроги, развозившия по кладбищам первыя жертвы кометы, уже очень многочисленныя.

Дни 13-го и 14-го июля прошли без приключений. Но с какой тоскою ждали все наступления последней ночи!

Никогда может быть закат солнца не был так великолепен, никогда кажется небо не представлялось столь чистым. Дневное светило погрузилось как будто в волны расплавленнаго золота и пурпура. Вот красный диск его давно уже скрылся под горизонтом, но звезды не появлялись, ночь не наступала! На смену солнечному дню пришел день кометный и лунный, озаренный ярким светом, напоминавшим сильное северное сияние, но только светлее его; этот свет исходил из громаднаго очага огня, котораго не было видно днем, так как он приходился тогда под горизонтом, а между тем свет его был столь силен, что мог соперничать с солнечным. Этот световой фокус поднимался на востоке почти одновременно с полною луною, которая на ряду с ним казалась какою-то погребальною жертвою на заупокойном алтаре и тем еще более отягчала великую скорбь природы. Чем выше поднималась комета, тем все более и более бледнела луна, но блеск кометнаго ядра напротив делался все сильнее и сильнее по мере того как солнце погружалось под горизонт все глубже и глубже, и теперь, когда должна была бы начаться ночь, комета единодержавно царила над миром, подобно новому туманному солнцу ярко-краснаго цвета с желтыми и зелеными огненными струями, представлявшими собою как бы распростертыя гигантския крылья этого чудовища. Устрашенные взоры людей действительно видели в ней какого-то невообразимаго и страшнаго гиганта, ставшаго теперь верховным властителем неба и земли.

Вот уже передняя часть кометных волос проникла внутрь лунной орбиты; с минуты на минуту нужно было ждать, что она коснется верхняго разреженнаго слоя земной атмосферы на высоте около 200 верст от земли.

В этот момент у всех помутилось в глазах; обезумев от страха, все заметили, что вокруг горизонта занялся как будто обширный пожар, и небольшие сперва огненные языки фиолетоваго цвета, поднимавшиеся к небу, со всех сторон окружили горизонт. Почти тотчас же вслед за этим яркость кометы уменьшилась, без сомнения потому, что в момент прикосновения к земле она проникла в тень нашей планеты и потеряла часть своего света, именно ту, что она получала от солнца. Это видимое помрачение главным образом происходило вследствие контраста, потому что когда глаза привыкли к новому свету, он стал казаться почти столь же сильным, как и прежде, но только представлялся бледнее, зловещее и еще более напоминал свет погребальных факелов. Никогда еще земля не была озарена подобным печальным светом. Это был как бы свет безпредельно-глубокой багровой тучи, чрез которую просвечивали вспышки молний. Сухость воздуха сделалась невыносимой, сверху как из раскаленной печи обдавало жаром, и ужасный серный запах, вероятно принадлежавший чрезмерно наэлектризованному озону, совершенно заразил собою воздух. Каждый полагал, что переживает последния минуты.

Страшный, единодушный крик вырвался из стесненных грудей: „ Земля горит! Земля горит!“ раздавалось всюду среди всеобщаго смятения.

Действительно, весь горизонт теперь был охвачен пламенем и представлял собою как бы гигантский венец из голубых огней. Очевидно, это горела окись углерода в воздухе, как предсказывали заранее, и производила угольный ангидрид. Без сомнения к этому присоединялся также мало-по-малу и кометный водород. Свет этот всем казался настоящим похоронным огнем факелов.

Вдруг, когда перепуганный народ неподвижно, молча, затаив дыхание, точно заколдованный, смотрел на небо, свод небесный как будто разорвался сверху до низу, и зияющее отверстие представило собою как бы громадную пасть, изрыгавшую целые снопы ярких зеленых огней; этот ослепительный свет до такой степени поразил всех зрителей, не спрятавшихся еще в погребах, что все без исключения мужчины, женщины, старики и молодые люди, все, кто до сих пор находил еще в себе силы сопротивляться страху, теперь опрометью бросились к первым попавшимся на встречу дверям и подобно лавине валились в подземелья, уже переполненныя людьми. Здесь многие были уже мертвы; всего более было задавленных другими, затем подвергшихся апоплексическому удару, погибших от разрыва сердца и от мгновенных помешательств, повлекших за собою воспаление мозга. Разум как будто вдруг был отнят у людей и заменен каким-то оцепенением — безумным, безсознательным, покорным, немым.

В этот момент у всех помутилось в глазах.

Только лишь некоторыя, крепко обнимавшияся пары как будто чужды были всеобщаго страха и жили лишь для себя, забываясь в очарованиях взаимной страсти.

Между тем на террасах домов и в обсерваториях астрономы продолжали оставаться на своих постах, и многим из них удалось получить фотографии непрестанных изменений вида неба. С этих пор они были единственными свидетелями столкновения с кометой, хотя впродолжении очень недолгаго времени; кроме их лишь немногие из самых отважных осмеливались еще смотреть на страшную гибель через стекла окон в верхних помещениях домов.

Вычисление показывало, что земной шар должен был проникнуть внутрь кометы, подобно пушечному ядру, погружающемуся в облачную массу, и что считая с момента перваго прикосновения крайних слоев кометной атмосферы с верхним слоем атмосферы земной, прохождение земли чрез комету должно было продолжаться четыре с половиной часа; это не трудно и сообразить: в самом деле комета была около шестидесяти пяти раз больше земли в поперечнике, и нашей планете приходилось пройти чрез нее не центрально, а в четверти разстояния от центра со скоростью по 165 тысяч верст в час. Около сорока минут после перваго прикосновения страшный жар, как от раскаленной печи, и невыносимый запах серы сделались до того убийственными, что если бы эта казнь продолжилась еще несколько минут, то вся жизнь на земле непременно прекратилась бы. Сами астрономы с трудом держались на ногах внутри обсерваторий, которыя они старались герметически закупорить, и почти ползком тоже спускались в погреба. Одна лишь отважная вычислительница, с которою мы уже познакомились раньше, одна во всем Париже оставалась на террасе несколько минут дольше и могла быть свидетельницей низвержения страшнаго болида, в пятнадцать или двадцать раз превышавшаго кажущуюся величину луны и упавшаго где-то на далеком юге со скоростью молнии. Но производить дальнейшия наблюдения и у ней не хватило сил.

Дышать было нечем. К страшной жаре и сухости воздуха, действовавшим разрушительно на все жизненныя отправления, присоединялось еще заражение атмосферы вследствие примеси окиси углерода, что мало-по-малу начало происходить. В ушах раздавался внутренний звон, подобный погребальному, сердца усиленно бились... и всюду этот страшный, удушающий запах серы! В то же время почти непрерывно низвергался огненный дождь падающих звезд, громадное большинство которых впрочем не достигало почвы, хотя многия из них взрывались подобно бомбам, ударяли в крыши домов и пробивали их насквозь, производя пожары во многих местах. Теперь огням на небе соответствовали огни на земле, как будто целыя полчища молний впезапно зажгли весь мир. Оглушительные удары грома следовали друг за другом без перерыва; они происходили частью от взрывов болидов, но всего более от страшной грозы, свирепствовавшей в атмосфере, так как все тепло ея повидимому преобразовалось в электричество. Непрерывные грозовые раскаты, напоминавшие как бы отдаленные звуки исполинских барабанов, неумолкаемо стояли в ушах, прерываясь лишь потрясающими ударами и зловещим шипением огненных змей.

Оставалась одна радость — умереть вместе.

На этот раз это уже было концом всего. Все отдались на произвол судьбы; никто не искал помощи ни на одну минуту, готовясь погибнуть под развалинами мира в пламени всеобщаго пожара. Все остававшиеся еще в живых и не лишившиеся сознания заключали друг друга в крепкия объятия, утешаясь последнею радостью умереть вместе.

Но главная сила небесных громов уже прошла; в атмосфере образовалось какое-то разрежение, пустота, может быть вследствие многочисленных метеорных взрывов, потому что оконныя стекла в домах вдруг разлетелись в дребезги, вышибленныя извнутри наружу, а двери сами собою раскрылись. Свирепствовала страшная буря, ускоряя действие пожара, но в то же время и оживляя людей, которые как-то вдруг вернулись к жизни и моментально стряхнули с себя овладевший всеми кошмар. Вслед затем начался проливной дождь.

Покупайте газету!

— Берите „XXV Век!“ Гибель папы и всех епископов! Падение кометы на Рим! Покупайте газету!

Едва успело пройти полчаса, как миновала небесная буря, люди стали вылезать из погребов, чувствуя, что они возвращаются к жизни; мало-по-малу они освободились от остолбенения, хотя не могли еще хорошенько понять, почему видны были еще в воздухе вспышки огня, несмотря на проливной дождь. А между тем визгливые голоса молодых газетчиков без умолку раздавались уже на каждом шагу в Париже, Лионе, Марсели, Брюсселе, Лондоне, Вене, Турине, Мадриде — во всех едва очнувшихся от смерти городах. Повсюду это были те же самые крики и возгласы, и все, прежде чем подумать о тушении пожара, торопились покупать большую дешевую газету по копейке за нумер. Это был целый ворох печатной бумаги в шестнадцать страниц с рисунками, только-что вышедший из-под печатнаго станка.

- Читайте о гибели папы и кардиналов, задавленных кометой. Священная коллегия уничтожена. Невозможно выбрать новаго папу! Покупайте газету!

Одни выкрикивания сменялись другими; каждый желал знать, сколько правды в этих известиях, и все покупали дешевую социалистическую газету.

Вот что такое в действительности произошло.

Американский еврей, с которым мы уже познакомились выше и который нашел средство в прошлый вторник собрать много миллиардов путем открытия биржи в Чикаго и Париже, далеко не отчаевался в возможности вести дела, и подобно тому как в древности монастыри охотно принимали завещанныя им в виду кончины мира имущества, точно также и наш неутомимый делец, запершийся в виду опасности в обширной подземной, герметически закупоренной галлерее, считал самым подходящим для себя занятием в это время не выпускать из рук своего телефона. Будучи собственником нескольких проволок, соединявших Париж с главными городами всего мира, он ни на минуту не прерывал сообщения с ними.

Кометное ядро в массе раскаленных газов, из которых оно состояло, заключало скопления уранолитов, из которых иные имели по нескольку верст в диаметре. Одна из таких глыб достигла земли и упала повидимому недалеко от Рима. Фонограммы римскаго корреспондента сообщали следующее:

Все кардиналы, все епископы, участвовавшие на Соборе, собрались на торжество, происходившее под куполом Св. Петра по случаю всенароднаго провозглашения догмата о папской божественности. Самый обряд поклонения папе был назначен на священный час полуночи. И вот, среди перваго во всем христианском мире храма, залитаго светом и огнями, внимая благочестивым призываниям и молитвам священнослужителей, возносившимся вверх вместе с курившимися на жертвенниках благовониями, вместе с могучими, заунывными и потрясающими звуками органов, наполнявшими собою всю безпредельную глубину церкви, папа, возседая на своем золотом престоле, смотрел на распростертый у его ног христианский народ верных изо всех пяти частей света и наконец поднялся, чтоб дать всем свое первосвященническое благословение... В этот именно момент с неба обрушивается тяжелая железная глыба величиною с половину Рима. С быстротою молнии она падает на храм и погребает под собою всех торжествующих, в глубокой бездне образовавшагося под нею провала, как будто в самой глубине преисподней! Вся Италия затрепетала от страшнаго землетрясения, и звуки небеснаго грома слышны были даже в Марсели.

Глыба железа обрушивается на храм.

Этот страшный болид видели во всех городах Италии среди громадной массы падающих звезд и общаго воспламенения атмосферы. Он осветил пространство подобно новому солнцу ярко красным светом, а вслед за его падением раздался раздирающий уши шум, как будто небесный свод на самом деле разорвался сверху до низу. Этот именно болид и был предметом последняго наблюдения юной вычислительницы Парижской Обсерватории в тот момент, когда, не смотря на ея научную ревность, ей уже было невозможно оставаться на воздухе, зараженном смертоносными парами.

Между тем известный нам делец получал отовсюду депеши, разсылал приказы из своего телефоническаго кабинета и диктовал сенсационныя известия в свою же газету, одновременно печатавшуюся как в Париже, так и во всех главных городах всего света. Всякий приказ и сообщение, исходившее от него, через четверть часа появлялось на первом месте „XXV Века“ в Нью-Йорке, Петербурге, Мельбурне в то же время, как и в ближайших к Парижу столицах.

Через полчаса по выходе перваго издания начались выкрикиванья о втором.

— Описание пожара Парижа и почти всех городов Европы. Окончательная гибель католической церкви. Папа, наказанный за свою гордость. Рим, обращенный в пепел... Спрашивайте „XXV Векъ“, второе издание.

В этом новом издании можно уже было читать целое разсуждение, правда очень сжатое, написанное компетентным корреспондентом, о последствиях уничтожения священной коллегии кардиналов. Редакция прибавляла от себя, что по постановлениям соборов Латеранскаго в 1179 г., Лионскаго в 1274 г. и Венскаго в 1312 г., а также по указам Григория X и Григория XIII первосвященники римские не могут быть избираемы никем, кроме собрания кардиналов. Эти Соборы и папские указы не предвидели случая смерти всех кардиналов одновременно. Таким образом в силу самаго церковнаго права никто не мог занять место папы. Очевидно это являлось концом католической церкви — в том виде, в каком она сложилась и существовала уже столько веков.

— Берите „XXV Векъ“, четвертое издание. Появление новаго вулкана в Италии. Возстание в Неаполе. Покупайте газету!

Это четвертое издание тотчас же последовало за вторым, о третьем же никто не заботился. В газете сообщалось, что болид весом в 600 пудов, а может быть и больше, ударил с выше упомянутою скоростью в сернистую почву Пуццол и пробил тонкую кору, на которой была расположена древняя арена; вся эта местность теперь обрушилась; из-под земли показались огненные языки, и таким образом к Везувию присоединился еще другой вулкан, освещавший теперь своим светом флегрейския поля. Мятеж, подготовлявшийся незаметно и скрывавшийся от глаз вследствие правительственнаго террора в Неаполе, теперь внезапно вспыхнул, так как предводители его, фанатические монахи, увидели в этом указание свыше и повели народ грабить королевский дворец.

—Берите „XXV Векъ“, шестое издание. Появление новаго острова в Средиземном море. Увеличение английских владений...

Осколок кометнаго ядра погрузился в Средиземное море к западу от Рима и образовал неправильный остров, выступавший на 50 сажен над уровнем воды и имевший 700 сажен в длину и 300 в ширину. Море кругом его начало кипеть, и образовавшияся волны значительно наводнили его берега. Тем не менее тут как раз находился один англичанин, первою заботою котораго было войти в одну из бухт новаго острова, высадиться на него и сейчас же занять эту скалу, водрузив английский флаг на самой высокой из ея вершин.

Во все места земного шара наш неутомимый делец в одну эту ночь 14 июля разослал целые миллионы экземпляров своей газеты со статьями, продиктованными по телефону из кабинета издателя, съумевшаго монополизировать все известия об ужасном событии. Повсюду с жадностью набрасывались на эти известия, даже прежде чем были приняты необходимыя меры для тушения пожаров. На первых порах деятельным помощником в этой борьбе с огнем был дождь, но причиненныя опустошения оказались громадными, не смотря на то, что почти все постройки были из железа.

— Берите „ХХV Векъ“, десятое издание. Чудо в Риме. Покупайте газету!

Какое же чудо? Очень простое. XXV Век в этом новом издании объявлял, что его римский корреспондент был верным эхом народной молвы, которая к счастию оказалась неосновательною, и что болид вовсе не задавил собою ничего в Риме, но упал довольно далеко за городом. Собор святого Петра и Ватикан чудесным образом были спасены. Но газета уже была распродана по всему миру на целыя сотни миллионов. Ловкое дело было уже сделано.

Кризис миновал. Человечество мало по малу очнулось, счастливое тем, что оно осталось в живых. Ночь по прежнему оставалась освещенной странным светом кометы, которая, как и прежде, разстилалась по всему небу; точно также все еще вспыхивали метеоры, и то там, то здесь показывалось пламя пожаров. Когда настал день, т.е. когда было около трех с половиной часов, то уже прошло почти три часа с тех пор, как ядро кометы наскочило на земной шар, и теперь голова этого чудовища была уже на юго-востоке, но земля всецело оставалась еще погруженною в кометный хвост. Удар произошел чрез 18 минут после полуночи по парижскому времени, то-есть чрез 58 минут по полуночи в Риме, согласно с совершенно точным предсказанием председателя французскаго астрономическаго общества, заявление котораго может быть еще не забыли наши читатели.

Большая часть земного полушария, обращеннаго к комете в час столкновения, была поражена захватывающею дух сухостью воздуха, удушающею жарою, зловонием серных паров, летаргическим оцепенением животных и людей, произшедшим от сопротивления движению светила со стороны земной атмосферы, от чрезмерной наэлектризованности воздуха и развития озона, наконец от примеси закиси азота к верхним слоям воздуха. Между тем другое, противоположное полушарие земли не испытало почти никакого вреда, если не считать неизбежнаго возмущения в атмосфере вследствие громаднаго нарушения равновесия. По счастию комета только задела землю, и удар далеко не был центральным. Без сомнения само притяжение земного шара принимало деятельное участие в падении болидов на Италию и Средиземное море. Во всяком случае орбита кометы была совершенно изменена произведенным в ней возмущением со стороны земли, между тем как земля и луна спокойно продолжали свое движение вокруг солнца, как будто ровно ничего не произошло. Путь кометы из параболическаго обратился в эллиптический, причем его афелий оказался не далеко от той точки эклиптики, в которой комета была захвачена земным притяжением,

Когда впоследствии собраны были статистическия сведения о числе жертв кометы, то оказалось, что количество умерших достигло до сороковой части европейскаго населения. В одном только Париже, который занимал теперь часть древних департаментов Сены и Сены-Уазы, заключая в себе девять миллионов жителей, умерло за этот день более двухъсот тысяч человек.

Из этого числа более половины сделались жертвами самой ужасной из всех эпидемий — страха и умерли от внезапных обмороков, от разрыва сердца и мозговых ударов.

Однако это несчастное приключение не повлекло за собою конца мира. Произведенныя в рядах человечества опустошения не замедлили пополниться, благодаря проявлению того особаго избытка жизненности, который всегда наблюдается в подобных случаях, как это случалось в прежния времена после войн. Земля продолжала вращаться, по прежнему греясь в солнечных лучах, и человеческий род не переставал по прежнему жить и стремиться к целям все более и более высоким, выполняя свое назначение.

Комета послужила преимущественно предлогом для всевозможных обсуждений этого величайшаго и важнейшаго вопроса о конце мира.