СТРАННОЕ ПОВЕДЕНИЕ АСТРОНАВТА ВЛАДА

Дени и Николай стояли, как обычно, перед кварцевым окном, любуясь красотой астральной ночи. Третий член экипажа звездолета “Вихрь” Влад предпочитал оставаться в своей каюте. Поведение Влада казалось им странным, так как в первые дни полета астронавты, завороженные ослепительным блеском межзвездного мира, не могли оторваться от его созерцания.

Это была уже не первая их совместная экспедиция. Дени, Влад и Николай побывали на Марсе и Венере, облетели Сатурн и обследовали астероиды за Марсом. Между тремя астронавтами установилась прочная мужская дружба, какую могут породить лишь долгие годы, проведенные вместе в тесных стенах космического корабля.

Перед последним полетом каждый успел побывать у себя на родине: Николай — в Ленинграде, Дени — в Монпелье, Влад — в Бухаресте. Николай и Дени вернулись окрепшими, веселыми и готовыми к смелым подвигам. Но Влада нельзя было узнать. Живой, энергичный, полный оптимизма молодой человек стал вдруг хмурым и неразговорчивым. И хотя между товарищами не было секретов, Влад не открыл им, что творилось у него на душе.

Друзья продолжали думать о Владе, когда он вдруг появился на пороге. Бледный, с красными от бессонницы глазами, он рассеянно поздоровался, сделал несколько шагов к окну и застыл, слегка откинув голову.

Николай и Дени переглянулись и отошли, сделав вид, что заняты своим делом. Первый стал снова проверять индикаторы автопилота, хотя занимался этим всего четверть часа назад, второй снял с полки звездный атлас и открыл его наугад.

В овальном помещении, окрашенном в темные тона, установилась непривычная, гнетущая тишина. Только шум двигателей, подобно отдаленному гулу водопада, доносился сюда сквозь звуконепроницаемые переборки.

Внезапно тишину нарушил пронзительный звонок.

Дени выронил атлас и кинулся к радиоприемному устройству. Он тронул рукоятки настройки, переходя на прием.

— Тише, тише! Нас вызывает Земля, — взволнованно сказал он.

Астронавты вздрогнули. Слово “Земля”, произнесенное здесь, приобретало особый смысл. Оно означало: родина, семья, друзья, цветущие равнины, голубые моря и величественные горы. Все сгрудились у приемника и стали внимательно слушать. Среди хрипа, треска и свис га вдруг возник человеческий голос, сначала слабый, потом все более твердый и отчетливый

— Алло, “Вихрь”! Алло, “Вихрь”! Говорит КС-9, — говорит контрольная станция 9.

Дени тронул рычаги настройки, улучшив звучание приемника.

— Алло, “Вихрь”, — продолжал звучать голос из репродуктора. — Слушайте важное сообщение. Международный Совет Астронавтики решил изменить направление вашего полета. Алло, алло… на Сириус! Вы поняли? На Сириус… Подробные указания, контрольные расчеты, астрограммы получите позже. Счастливого пути!

Голос умолк. Мгновение, всего лишь мгновение длилась тишина, потом Влад схватил Дени за руку и воскликнул:

— Сириус? Он сказал — Сириус! Это значит, что Барбу жив!

— Ну да, — ответил Дени, — Сириус. Что это означает для нас? Десять лет полета вместо пяти, вот и все. По-моему, мы найдем на Сириусе то же самое, что и на Ближайшей Центавре,

Удивленный странным поведением товарища, Николай решился наконец расспросить его обо всем.

— Дружище, по-моему, пришло время объяснить, что с тобой происходит, — сказал он.

— Вы правы! — проговорил Влад и бросился в одно из кресел. — Пока мне не была известна судьба Барбу, я не имел права говорить. Теперь я могу рассказать вам обо всем. Садитесь рядом и слушайте.

ДВОЕ ДРУЗЕЙ ОТПРАВЛЯЮТСЯ НА ЭКСКУРСИЮ

— Барбу — мой лучший друг. В школе мы всегда были вместе. И даже позднее, когда каждый избрал свою дорогу — он занялся философией, я астронавтикой, — мы не разлучались и много путешествовали вдвоем.

Два месяца назад, после нашего возвращения из экспедиции на Марс, он предложил мне совершить поездку в Трансильванию. Я согласился, и мы вылетели на вертолете в Альбу Юлию. Я был убежден, что у Барбу есть какая-то определенная цель. В этом городе находилась библиотека, основанная много веков назад графом Батиани, где хранятся подлинные сокровища для библиофилов, а следовательно, и для моего друга. Сразу же после приземления стало ясно, что я не ошибся в своих предположениях.

— Влад, сделай милость, пойди со мной в библиотеку Батиани, — обратился ко мне Барбу. — Уверен, что ты не пожалеешь. Мне нужно прочесть там всего несколько страниц из одной древней рукописи по геометрии. Это займет не больше двух-трех часов.

Я согласился. Серые мрачные стены старого здания четко вырисовывались на фоне летнего неба. Я вошел в библиотеку без всякой охоты. Снаружи солнце золотило крыши домов и верхушки деревьев, а здесь, в полутемных залах с маленькими окошечками, уже властвовал сумрак. Я осмотрелся, стараясь освоиться с окружающей обстановкой. Вдоль стен тянулись полки, уставленные объемистыми томами в переплетах из свиной кожи, со стершимися от времени буквами. В центре стоял огромный глобус, расписанный средневековым мастером, а по углам — пюпитры и кресла, украшенные искусной резьбой. Пахло пылью и стариной. Библиотекарь — старичок с желтым, как пергамент, лицом — встретил нас любезно. Он принес Барбу книгу и оставил нас одних.

Приятель мой осторожно положил книгу на один из пюпитров и, прежде чем приняться за чтение, любовно погладил богатый кожаный переплет.

Тем временем я не спеша прогуливался вдоль полок, читая заглавия книг. Тут были редкие издания библии, труды алхимиков и магов, научные книги, написанные знаменитыми людьми средневековья.

Все это наверняка представляло большой интерес, но старые, даже уникальные книги не увлекали меня, если не были непосредственно связаны с моими занятиями.

Вскоре мне наскучило рассматривать книги, и я отправился бродить по соседним комнатам.

Повсюду были выставлены произведения искусства, собранные хозяином библиотеки: оружие, дорогие ткани, безделушки, картины и многое другое.

В глубине одной из комнат я наткнулся на винтовую лестницу и поднялся по ней. Наверху, в комнате с террасой, граф Батиани оборудовал маленькую астрономическую обсерваторию. Я полюбовался мастерски сделанными инструментами и стал смотреть в телескоп на солнечный диск. Ослепленный блеском солнца, я присел в кресло. Я сидел неподвижно, опустив ресницы, и перед глазами у меня плавали желтые и зеленые пятна.

Вдруг до меня донесся крик Барбу:

— Влад, где ты? Скорее иди сюда!

Необычное волнение в его голосе заставило меня бегом спуститься по лестнице. Барбу ждал меня на пороге. В одной руке он держал книгу, в другой — полуистлевший лист пергамента, исписанный мелкими буквами.

СЕНСАЦИОННОЕ ОТКРЫТИЕ

— Посмотри, что я нашел в этой книге, — сказал Барбу, протягивая мне пергамент.

Я взял листок и подошел к окну, чтобы рассмотреть мелкий почерк. Документ был написан по-латыни, и мне пришлось немало потрудиться, чтобы уловить хотя бы смысл написанного.

Барбу не дал мне закончить чтение.

— Это рапорт монаха-иезуита Телезиуса, предназначенный для епископа Георга Лепеша. В 1436 году, незадолго перед восстанием в Бобылня, брат Телезиус объехал несколько сел в пойме Ариеша, чтобы собрать сведения о настроениях крепостного крестьянства. Но дай пергамент, лучше я тебе его переведу. Слушай; “Как приказало Ваше Преосвященство, я говорил с крепостными крестьянами. Ум и сердце их отравлены жгучей ненавистью к знати, королевским поборам, барщине, десятине. В одном селе по названию Лункань мне довелось услышать много ереси и крамолы. Один старик, не боясь Всемогущего и подстрекаемый дьяволом, сказал мне, что он знает больше, чем все преосвященные кардиналы Рима. Старик сказал, что вокруг солнца вращаются девять планет и не только на земле есть жизнь. На планете Марс тоже когда-то жили живые существа, которые обходились без королей, знати и даже попов, а жили значительно лучше, чем крепостные.

По словам старика, марсиане были такими искусными, что построили два летающих острова. Я пригрозил ему земными и небесными карами, но он ответил, что, если люди последуют примеру марсиан, они уничтожат несправедливый строй.

Я знаю, Ваше Преосвященство, что все это выдумка дьявола, но источник их — ненависть к власти”.

— Что это? — воскликнул я. — Фантазия или гениальное предвидение? Как мог крестьянин XV века говорить о девяти планетах нашей солнечной системы и двух искусственных спутниках Марса?

Барбу улыбнулся:

— Если бы речь шла о чем-нибудь обычном, я не стал бы тебя беспокоить. Меня тоже поразил текст пергамента. Но астрономия входит в круг твоих обязанностей, и я решил…

— Ты решил, что я объясню тебе, как мог крепостной крестьянин предвидеть существование Урана, открытого в конце XVIII века, Нептуна, обнаруженного в 1846 году, и Плутона, найденного только в 1930?

— Рассказ о двух летающих островах и того чище, — сказал Барбу. — Как мог говорить об этом крестьянин, когда Галилей и Кеплер тогда еще не родились и телескоп не был изобретен, Вольтер еще не писал “Микромегаса”, а Свифт — “Путешествия Гулливера”, где, как ты знаешь, они говорят о двух мирах, вращающихся вокруг Марса?

Мы оба разгорячились. Каждый старался привести все новые доводы в пользу давно уже сделанного нами вывода о том, что крестьянин из Лункани говорил о невероятных вещах.

— Видишь ли, Барбу, — я поймал потерянную нить разговора, — старик говорит об искусственных, а не естественных спутниках — спутниках, созданных руками марсиан. Этого не подозревал даже Холл, когда впервые увидел в телескоп двух спутников планеты. Насколько мне известно, только в 1959 году профессор Шкловский высказал предположение, что Фобос и Деймос — искусственные спутники.

— У меня голова кругом идет, — сказал Барбу, прикрывая глаза рукой. — Или этот документ — дело рук фальсификатора, или мы действительно сделали сенсационное открытие. Как ты думаешь, что нам теперь предпринять?

Я предложил посоветоваться с библиотекарем. Мы позвали старика и обо всем ему рассказали. После беглого ознакомления с документом он подтвердил его подлинность и сделал для нас несколько фотокопий.

Нет нужды распространяться о дальнейших спорах между Барбу и мной. В конце концов мы договорились немедленно вылететь на вертолете в Лункань. Через каких-нибудь полчаса мы уже приземлились в небольшом селении Страны Моцов*.

* Горная часть Трансильвании.

“ОГНЕННАЯ ПТИЦА”

Если бы кто-нибудь спросил у меня, что мы надеялись найти там, где 600 лет назад крепостной крестьянин предвосхитил целый ряд астрономических открытий, мне трудно было бы ответить. Самое большее, на что мы могли рассчитывать, это обнаружить в народных песнях или древних легендах упоминание о планетах или даже о Марсе. Конечно, этого было мало, чтобы отправляться в экспедицию, но нас непреодолимо влекла к себе тайна пергамента.

Лункань живописно раскинулась на вершине холма среди елового леса. Домики едва виднелись в гуще зелени, и только башни гелеобатарей, высившихся над лесом, выдавали их присутствие. Здесь жили потомки крепостных — рабочие и техники нового горнодобывающего комбината.

Прибытие нашего вертолета прошло почти незамеченным. Местные жители привыкли к оживленному воздушному движению и в большинстве своем сами пользовались вертолетами или индивидуальными летательными аппаратами.

Мы приземлились на крыше административного центра — красивого здания, вмещавшего все службы управления местечком. Эскалатор быстро опустил нас вниз, на площадь. Сгорая от нетерпения, мы обратились к первому встретившемуся нам человеку с вопросом, у кого мы можем получить справку об историческом прошлом района. После недолгого размышления прохожий посоветовал нам пойти к директору гимназии и местного музея Стефану Бонташу.

Дом Бонташа находился в глубине сада, в нескольких шагах от школы. Повсюду громоздились цветочные клумбы — одни на земле, другие подвешенные на столбах, — образуя причудливую красочную лестницу и источая целую симфонию ароматов.

Старый учитель принял нас как дорогих гостей, угостил холодной водой и медом из собственных ульев. Узнав о цели нашего визита, он внимательно прочел фотокопию документа.

— Очень, очень интересно, — сказал он. — В самом деле, люди здешних мест всегда отличались богатой фантазией. Легенды и песни у них удивительно интересны. Наша фонотека насчитывает свыше тысячи пленок, но сам я, страстный собиратель фольклора, ни разу не встречал ничего о Марсе и его искусственных спутниках. Вероятно, все, что сказал старый крестьянин монаху Телезиусу, было плодом минутного вдохновения и не является достоянием многих. Сожалею, но ничем не могу вам помочь.

Однако Барбу не сдавался:

— Профессор, может быть, вы все-таки вспомните какую-нибудь песню или легенду на иную тему, в которой содержится хотя бы намек на то, что нас интересует. — Одна фраза, даже слово оказываются иногда ключом к решению запутанной проблемы.

Бонташ задумался. Закрыв глаза и сжав ладонями виски, он старался восстановить в памяти песни и легенды, услышанные им за долгие годы жизни.

— Вы филолог, — обратился он к Барбу после долгого размышления, — и должны меня понять. Три поколения учителей собирали здесь фольклор. Я знаю этот фольклор так же хорошо, как собственный сад или дом. Обычная тема наших сказок и песен — любовь, красоты природы, обычаи. Рассказывается в них и о жизни народа в различные исторические периоды. Иногда, особенно в очень древних из них, появляются элементы сверхъестественного, любопытные своей оригинальностью. Так, например, в одной из сказок говорится о прибытии каких-то странных чужеземцев в серебряных одеждах.

Барбу вздрогнул.

— Чужеземцы в серебряных одеждах? — быстро спросил он. — Это, конечно, рыцари?

— Не думаю! Я имею в виду рассказ одного крестьянина, записанный моим предшественником в 1950 году. В нем упоминается о чужеземцах, спустившихся с неба на огненной птице.

При последних словах я подскочил, как ужаленный:

— Огненная птица — вероятно, ракета. Товарищ профессор, прошу вас, найдите эту пленку.

Бонташ встал, пряча улыбку, подошел к металлическому шкафу, занимавшему всю стену, и нажал на кнопку. Из отверстия шкафа выскочила нужная кассета с пленкой. Бонташ вставил ее в магнитофон, и вскоре в комнате зазвучал неторопливый старческий голос:

— Мне 84 года, и зовут меня Петре Домаш. Рассказ этот я слышал от своего деда Илларие Домаша, а он — от своего деда.

Давным-давно, когда люди у нас жили в нищете и неволе, угнетенные графами и католическими попами, свершилось большое чудо. Однажды ночью небо осветилось, и на землю спустилась большая черная птица с огненным хвостом. Из чрева ее вышли трое в серебряных одеждах. Ни лицом, ни походкой они не напоминали людей. Передвигались пришельцы прыжками, как горные козлы, и разговаривали на каком-то чудном языке, не похожем ни на немецкий, ни на русский, ни на итальянский. Люди пытались подойти поближе, но чужеземцы избегали встреч и прятались в свою птицу. Двое-трое крестьян, которые чаще других находились поблизости от пришельцев, рассказывали, что те очень искусны: умеют летать, как птицы, переговариваться на расстоянии и даже превращать ночь в день.

Через неделю один чужеземец умер. Оставшиеся двое отнесли его далеко в горы и похоронили. Вернувшись, они разобрали птицу на части, а сердце ее тоже унесли в горы. Все остальное они обратили в прах. На месте птицы остались лишь опаленная трава и немного пепла. Через несколько дней скончался второй, а последний из пришельцев еще немного поболел и тоже отдал богу душу…

Долгое время вспоминали в Лункани об этих чужеземцах. Вот о чем рассказывал мне дед Илларие Домаш”.

ЖЕЛЕЗНАЯ ЛОГИКА БАРБУ

По пути к административному центру, на крыше которого остался наш вертолет, мы снова разговорились и, чтобы обсудить все как следует, зашли в парк и присели на скамью. Мы пытались найти связь между найденным пергаментом и рассказом Петре Домаша. В рассуждениях Барбу была железная логика, с ним можно было согласиться, если принять его основные положения.

— Представим себе, — говорил он, — что 600 лет назад в окрестностях Лункани приземлился космический корабль с другой планеты. Само собой разумеется, что экипаж обладал знаниями в области астрономии, которыми в те времена еще не овладел ни один житель Земли. Таким образом, пришельцы знали о существовании девяти планет нашей солнечной системы, спутниках Марса и о том, что они искусственные. Вне всякого сомнения, пришельцы общались при помощи радиоволн и благодаря этому “переговаривались на расстоянии”, знали различные способы применения электроэнергии, а следовательно, умели “превращать ночь в день”.

— Но как узнал об этом старый крестьянин? — возразил я.

— При помощи рисунков и схем — на песке, стене или другой плоской поверхности. Вспомни, как исследователи Земли в прошлые века пользовались этим способом при первых контактах с населением открытых ими районов. Меня не удивляет, если гости из других миров могли применять понятные знаки, придуманные на месте, чтобы договориться с обитателями планеты. Смущает другое — почему они никого не допускали к себе?

— Это понять просто! Они, несомненно, прилетели на ракете с атомным двигателем. По какой-то причине реактор испортился, и экипаж подвергся радиоактивному облучению. Видимо, их одежда и все, чем они пользовались, было заражено, и поэтому астронавты избегали близких контактов с крестьянами.

— В таком случае, “сердце птицы”, спрятанное в горах, и было тем самым реактором, который по-прежнему может представлять грозную опасность для окружающих. Реактор должен быть где-то поблизости. Кто знает, какие несчастья он причинил или еще способен причинить! Мы должны найти реактор и обезвредить его, — сказал Барбу. — Кроме того, аппарат имеет большую научную ценность. Это первое вещественное доказательство существования высокой цивилизации на другой планете, помимо Земли, первое свидетельство посещения нашего земного шара инопланетным кораблем. Ты представляешь, какой это вызовет шум? Каким будет ударом по позициям ученых, которые сомневаются в наличии других миров, достигших высокой ступени развития?

Мы вышли из парка и поспешили к административному центру. Без особого труда нам удалось раздобыть счетчик Гейгера и запас продовольствия на несколько дней. Захватив все эго, мы поднялись в воздух.

Через каких-нибудь полчаса мы уже летели над покрытыми лесом цепями гор, оставив позади белые, казавшиеся игрушечными, домики Лункани.

ТАЙНА ДВУХ СКАЛ

Во время полета Барбу манипулировал сверхчувствительным счетчиком Гейгера, способным обнаружить любой источник радиации на земле даже с высоты в двести метров, на которой мы находились.

Вертолет описывал широкие круги и уже успел удалиться от Лункани на большое расстояние, а счетчик по-прежнему молчал.

Вечерние тени одевали темно-голубым покрывалом горы, леса! и цветущие долины. Картина эта была достойна кисти художника.

Мы находились в воздухе уже два часа. Я собрался было предложить Барбу перенести поиски на следующий день и вернуться в Лункань, как вдруг он сжал мне руку. В счетчике Гейгера послышалось редкое пощелкивание, похожее на удары первых капель дождя.

Я так резко подал вперед рукоятку управления, что наш маленький вертолет подпрыгнул, словно норовистый конь, и с головокружительной быстротой заскользил вниз. В любом другом случае Барбу сделал бы мне выговор за такой рискованный маневр, но сейчас он не только не заметил его, но даже поторопил меня сдавленным от волнения голосом:

— Вниз, Влад! Скорее вниз!

Счетчик затрещал сильнее. Мы находились теперь всего в двадцати метрах от земли. Внизу гордо высились две отвесные скалы, стоявшие друг против друга по краям ущелья. Быстрый горный ручеек тысячелетиями точил эти камни.

Снижаясь, мы все больше убеждались, что именно где-то здесь находится источник излучения исключительной силы.

Когда мы вышли из кабины, уже выплыла Луна, а внизу в долине зажглись огоньки Лункани, смешиваясь с загоревшимися в небе звездами.

— Сегодня уже поздно что-либо предпринимать, — сказал я. — Давай поставим палатку, закусим и вздремнем. А завтра с утра займемся делом.

Барбу что-то пробормотал сквозь зубы — мое предложение, видимо, его не устраивало, — но возражать не стал. Я быстро уснул на надувном матрасе и спал всю ночь без сновидений. Разбудили меня первые лучи солнца, проникшие в палатку сквозь щели у входа.

Я потянулся, открыл заспанные глаза и увидел, что Барбу исчез. На его матрасе лежала записка: “Дорогой Влад! Прости, не могу больше ждать. Пойду немного поброжу среди скал. Не беспокойся, скоро вернусь. Барбу”.

Я вскочил и поспешно оделся. Осмотревшись, я убедился, что Барбу захватил с собой счетчик Гейгера и фонарь. Я не знал, когда ушел мой друг, но теперь часы показывали четверть седьмого, а он все еще не возвращался. Я бегом кинулся к ручью. Серые скалы высились передо мной — мрачные и грозные, как средневековые замки. Между ними бежал быстрый ручеек. С полчаса я бродил в этом странном окаменевшем мире, где не росло ни травинки, не щебетала ни одна птица.

Барбу бесследно исчез. Я продолжал поиски. Карабкался на выступы скал, спускался в обрывистые впадины и звал, звал его десятки и сотни раз. Лишь эхо отвечало мне. Я обогнул выступ скалы и, пробираясь по узкой тропинке, увидел расселину. С большим трудом я проник в нее и, пройдя еще метров двадцать, наткнулся на вход в пещеру. Без долгих колебаний я зажег фонарь и вошел под каменные своды. В лицо ударила волна холодного воздуха, запахи сырости и гнили. В течение нескольких минут я пробирался по тесному извилистому коридору, который привел меня в огромный зал со сводчатым потолком, полный сталактитов самых причудливых форм. Некоторые из них напоминали колонны античного храма, другие сплетались в столь тонкое кружево, что к ним страшно было притронуться, третьи казались экзотическими цветами, выросшими в чаще тропических джунглей.

Оглядываясь по сторонам, я споткнулся и упал. Фонарь выскользнул у меня из рук и исчез, словно сквозь землю провалился. Вскоре, однако, я заметил огонек своего фонаря далеко внизу: предохранительная сетка спасла его при падении. После недолгого колебания я решил спуститься за ним. Это оказалось довольно трудным предприятием: стена круто обрывалась. В конце концов мне все-таки удалось добраться до дна расселины. Трудно описать, как я был счастлив, снова ощутив в руке холодный металл фонаря.

Но осветив вокруг себя пещеру,” окаменел от ужаса. Прежде всего я увидел Барбу, лежавшего на земле с застывшей на лице гримасой боли. В руке он сжимал нечто вроде тетради с зеленоватыми страницами, покрытыми мельчайшими рисунками, напоминавшими иероглифы. Рядом лежал фонарь и немного поодаль — счетчик Гейгера. Его треск напоминал теперь пулеметные очереди.

Это означало, что мы находимся в зоне невероятно мощного радиоактивного излучения, а ведь друг мой провел здесь несколько часов!

В одном из углов пещеры я заметил и самый источник радиации — какую-то черную массу цилиндрической формы. Это было не что иное, как реактор космической ракеты, той самой “огненной птицы”, о которой поведал сказитель из Лункани. Он пролежал 600 лет в этой каменной гробнице и все еще продолжал сеять смерть. Об этом свидетельствовали груды костей, о которые я спотыкался на каждом шагу. Все живые существа, попадавшие сюда, — от медведей до летучих мышей — находили здесь могилу, пораженные невидимыми лучами.

НЕУМОЛИМАЯ ЛУЧЕВАЯ БОЛЕЗНЬ

Я почувствовал, как леденящий холод пробежал у меня по спине, а на лбу выступили капли пота. Пришлось сделать над собой усилие, чтобы побороть страх.

Я взял из рук Барбу тетрадь и сунул ее в карман. Потом приподнял друга и, держа его под мышки, потащил наверх. Не успел я пройти и десяти метров, как мной овладела какая-то странная слабость. Ноги подкашивались, руки ослабели, дыхание стало прерывистым. Я задыхался. Но отчего? Из-за недостатка кислорода… из-за каких-то ядовитых газов… или мощного излучения?..

Я сделал над собой сверхчеловеческое усилие и поволок Барбу дальше. Не знаю, как хватило у меня сил подняться по склону, пересечь зал и коридор и выбраться на свет.

Снаружи я рухнул на землю рядом с Барбу.

Собравшись с силами, я начал делать другу искусственное дыхание и брызгать ему в лицо водой, пока он не пришел в себя.

Первыми словами Барбу были:

— Прости меня, Влад, что я причинил тебе столько беспокойства. Как твое самочувствие?

Сердце у меня сжалось. Он говорил так спокойно, словно не подозревал, в каком состоянии находится. Возможно, Барбу не знал, что, пробыв столько времени вблизи реактора, он, несомненно, заболел неумолимой лучевой болезнью.

Барбу отгадал мои мысли, горькая улыбка появилась у него на лице.

— Знаю, дружище, я обречен. Время, проведенное в пещере… но теперь я прошу тебя уйти. Ты не имеешь права находиться рядом со мной. Моя одежда, тело — радиоактивны. Смотри, как бы не повторилась история астронавтов с “огненной птицы”!

Барбу, очевидно, забыл, что и я побывал в пещере. Мой друг продолжал:

— Когда я отыскал пещеру, то прежде всего наткнулся на реактор, потом на коробки с рукописью. Кстати, где она? Это документ огромной научной ценности!..

Я протянул тетрадь Барбу, и он облегченно вздохнул:

— Здесь завещание экипажа космической ракеты. Они оставили его для нас — жителей Земли, изложив свои мысли при помощи рисунков, которые сравнительно легко расшифровать. Найдя рукопись, я не удержался, чтобы не просмотреть ее на месте при свете фонаря, и забыл об опасности. Остальное тебе известно…

Я поднял его на руки и понес к вертолету. Всю дорогу я чувствовал на себе взгляд Барбу. Он словно хотел проститься перед вечной разлукой.

В больнице в Лункани нас подвергли тщательному осмотру.

Я находился под воздействием радиации сравнительно недолго и поэтому был вне опасности. Тем не менее мне тоже сделали несколько уколов антирада, недавно открытого эффективного средства против лучевой болезни.

Состояние Барбу было серьезным. Шансов на опасение было мало. Его отправили в Бухарест и поместили в специальный институт…

Почти месяц Барбу находился между жизнью и смертью. В тот день, когда я получил распоряжение отправиться в экспедицию на “Вихре” и мне наконец разрешили поговорить с Барбу, доктора все еще не знали, каков будет исход болезни.

ЗАВЕЩАНИЕ ПРИШЕЛЬЦЕВ С ПЯТОЙ ПЛАНЕТЫ

Николай и Дени слушали рассказ Влада, затаив дыхание.

— Но мне все еще не ясно, почему ты так долго молчал, — сказал Дени. — И почему, узнав, что мы полетели на Сириус, воскликнул — “Значит, Барбу жив?!”

Влад улыбнулся.

— Я не рассказал самого главного: не объяснил, какая связь между выздоровлением Барбу и нашим полетом.

Как я уже сказал, мне удалось увидеться с Барбу накануне старта. Встреча состоялась в помещении, разделенном пополам прозрачной стеной, где разговаривать можно было только с помощью телефона.

Барбу осунулся и побледнел, но не пал духом. Собственная судьба, как видно, мало заботила его.

— Не знаю, удастся ли им спасти мне жизнь, — начал Барбу. — Приговор врачи вынесут через четыре дня. Мне хотелось бы успеть закончить работу с тетрадкой, найденной в пещере. Я стараюсь по возможности точнее объяснить значение рисунков. Но если не удастся, если я… умру раньше, это сделаешь ты. Пока что никому ничего не говори. Прощай, друг. От всего сердца желаю тебе счастливого пути…

А теперь мне осталось только ознакомить вас с тетрадью, найденной в пещере. Она содержит завещание астронавтов, посетивших нашу землю шесть веков назад. Я прочту его вам в пересказе Барбу.

Влад пошел в каюту и принес оттуда кассету с пленкой. Он вставил пленку в проектор, на экране появилась страница с иероглифами, а рядом другая, исписанная на машинке.

Влад начал читать:

— “К жителям Земли! Мы прилетели сюда на космическом корабле с Пятой планеты системы (Барбу не смог разобрать названия), солнцем которой служит Сириус.

Цель нашего полета не Земля, а Марс, так как предками нашими были марсиане. 500 миллионов (очевидно, земных) лет тому назад на Марсе процветала счастливая, полная изобилия жизнь. Обитатели планеты открыли ядерную энергию, построили ракеты и два искусственных спутника диаметром в 8 и 16 километров.

Потом произошла катастрофа. Космическое облако неизвестного состава унесло с собой кислород из атмосферы Марса. Вода на планете стала убывать. Моря и реки постепенно высыхали. Население большей частью вымерло. Немногие оставшиеся в живых улетели с Марса на ракетах. Часть из них направилась к Земле, но в те времена на вашей планете еще не существовало условий для жизни развитых организмов. Оказалось, что на других планетах солнечной системы тоже нельзя жить. Последние марсиане вылетели на самой большой ракете, рассчитанной на длительные перелеты к другим солнечным системам. Космонавты остановились на искусственном спутнике (название не удалось расшифровать, но речь идет, видимо, о Фобосе), где оставили наиболее ценные свидетельства своей культуры: книги, кинофильмы, произведения искусства, приборы. Потом они отправились дальше.

Через несколько… (земных) лет они оказались в районе Ближайшей Центавры, но и здесь не нашли пригодной для жизни планеты. Прошли еще (годы) путешествия, и наконец марсиане приблизились к Сириусу. Вокруг этой звезды вращаются четырнадцать планет, различных по своим размерам. Космонавты решили остановиться на Пятой планете, расположенной на среднем расстоянии от Сириуса. Условия жизни и здесь были очень тяжелыми. Колебания ночной и дневной температуры достигали 60 (единиц измерения температуры, величину которой пока не удалось установить). Растительность была бедной, животный мир находился на низкой стадии развития. (В завещании были приведены изображения нескольких характерных для планеты животных и растений.)

Всего нескольким марсианам удалось приспособиться к условиям жизни на этом небесном теле. Со временем высокая цивилизация марсиан пришла в упадок. Потомки беглецов одичали, опустились, начали поклоняться идолам — Сириусу и огню.

Прошло немало лет, и население планеты увеличилось до нескольких сотен тысяч, несмотря на высокую смертность. Шаг за шагом завоевывались все новые высоты науки и техники, улучшались условия жизни. Способности, навыки и таланты росли день за днем, что привело к созданию усовершенствованной техники, монументальных вооружений, замечательных произведений искусства.

Наука достигла высокого уровня. Была вновь открыта атомная энергия и построены ракеты. Обитатели Пятой планеты обследовали все четырнадцать планет системы, но только на двух из них была обнаружена жизнь в низших формах.

В эту эпоху были найдены остатки ракеты, на которой когда-то прилетели беглецы с Марса, а в ней несколько ценных документов. Таким образом обитателям Пятой планеты удалось установить свое происхождение. Тотчас же было решено послать экспедицию на Марс и доставить с искусственного спутника сокровища культуры предков.

Мы трое были избраны для этого полета. Однако авария в атомном реакторе помешала нам достигнуть Марса. Мы решили сесть на Землю, убедившись, что это единственная обитаемая планета солнечной системы. Мы надеялись получить здесь помощь, но обитатели Земли находились на более низкой ступени развития, их техника еще не достигла фазы использования атомной энергии, и мы убедились, что они ничем не смогут нам помочь.

Излучение реактора привело к необратимым изменениям в составе нашей крови. Мы поняли, что для нас все кончено, и избегали контакта с жителями Земли, боясь погубить их. По тем же соображениям мы разобрали ракету, а двигатель спрятали в пещере.

Мы убеждены, что жить нам осталось недолго. Когда обитатели Земли найдут реактор космического корабля, это завещание поможет им узнать происхождение ракеты и познакомиться с историей населения Пятой планеты”.

Влад выключил проектор.

— Теперь вам, наверно, все ясно, — сказал он. — Выслушав сообщение, что мы полетим на Сириус, я понял, что Барбу жив, и опубликовал найденный документ.

— Мы будем первыми, кто вступит на планету, население которой достигло высокого уровня цивилизации, — взволнованно произнес Николай.

— И доставим потомкам марсиан первые вести о судьбе героического экипажа межпланетного корабля и их родном Марсе, — добавил Дени. — Мы сообщим им, что Фобос превращен в музей и люди позаботились о найденных там сокровищах.

Трое космонавтов подошли к кварцевому окну. Среди миллионов звезд в безднах космоса сверкал Сириус. Все трое молчали, понимая, что словами невозможно передать значительность этой минуты. Сильные руки друзей встретились в крепком пожатии в знак вечной дружбы и борьбы за окончательную победу человека над силами природы.