— Я... я недостаточно компетентен, чтобы судить об этом, — после короткого замешательства отвечает Спикс. — И перед другими полетами, по другим программам, случались отсрочки, но причинами их были не неполадки, а как раз повышенное внимание к обеспечению безопасности.

Следующий, мужчина с козлиной бородкой (пресс-секретарь окликнул его по имени — Джон), тоже своим вопросом выводит Спикса из равновесия, хотя такое, казалось бы, невозможно.

— Ранее здесь прозвучало мнение президента, — говорит Джон, — что лучший способ почтить память членов экипажа «Чэлленджера» — это продолжать осуществление космической программы. Не является ли такая позиция просто-напросто политическим маневром Белого дома, направленным на то, чтобы выбить почву из-под ног сторонников замораживания космической программы в связи с сегодняшней трагедией?

— Все, что выражает данная позиция, это искреннее, глубокое сочувствие семьям погибших, это наша скорбь по поводу случившегося, а также желание, чтобы Америка и впредь осуществляла программу космических исследований. Вот и весь наш политический маневр.

Вопрос задает блондинка — одна из немногих представительниц прекрасного пола в зале.

— Не выразил ли президент в какой-либо форме сожаления по поводу того, что в свое время принял решение об участии в космических полетах гражданских лиц?

— Президент является главой исполнительной власти и в этом качестве ежедневно — непосредственно или через третьих лиц — поручает кому-либо выполнение правительственных заданий. Он отдает распоряжения вооруженным силам, НАСА и так далее. Таковы обязанности и права хозяина Овального кабинета. Да, он принимает много решений, но я не слышал, чтобы когда-нибудь он пожалел хотя бы об одном из них. Мне известно, что президент исполнен скорби и сочувствия. Но о сожалении или раскаянии нет и речи. Ни в коей мере... Погибшие герои были энтузиастами американской космической программы, и таковыми они останутся в памяти президента.

Последний вопрос брифинга: Какова была реакция «первой леди», когда она узнала о случившемся?

Ларри Спикс отвечает, что об этом ему ничего не известно, но он непременно поинтересуется в секретариате супруги президента.

Дэн Разер, находясь в студии, спешит исправить ошибку пресс-секретаря:

— В Белом доме пресс-секретарь президента Рейгана Ларри Спикс отвечает на вопросы журналистов. Как и всегда, он высказывается решительно и доверительно. Таким мы знаем его в течение всей его службы в Белом доме. Кто бы что ни думал в нашей стране о президенте Рейгане и его администрации, непременно должен признать, что лучшего пресс-секретаря главы Белого дома, чем Ларри Спикс, сыскать трудно... Что же касается последнего вопроса, то к нему Спикс просто не успел подготовиться. Нам же с вами уже известно, что Нэнси Рейган смотрела прямой телерепортаж о запуске «Чэлленджера», находясь в своих апартаментах, и когда на экране вырос огненный шар, «первая леди» вскричала: «О боже! Нет!»

Разер чуть поворачивается в кресле и принимает позу, которую условно можно назвать «позой Разера, зачитывающего последние известия». Начинается своего рода программа в программе, сюжет которой сводится к одному: Дэн Разер зачитывает последние известия.

— Сегодня утром, — читает он, — между 72-й и 75-й секундами после запуска, челночный космический корабль «Чэлленджер» превратился в гигантский огненный шар и взорвался. Семь членов экипажа, в числе которых была Криста Маколифф, учительница из города Конкорд, штат Нью-Гэмпшир, по всей вероятности, погибли. Обломки космического корабля, стоившего 1,1 миллиарда долларов, рухнули в Атлантический океан приблизительно в 18 милях от космодрома, расположенного на мысе Кеннеди. «Чэлленджер» являлся одним из четырех американских челночных космических кораблей. Прежде в воздухе не случалось ни одной аварии, связанной с гибелью астронавтов. В 1967 году, во время предстартовых испытаний «Аполлона», возник пожар и трое астронавтов погибли, когда корабль еще находился на космодроме. Сегодняшний взрыв произошел на высоте около 10,3 мили в то время, как «Чэлленджер» с полумиллионом галлонов горючего в подвесном баке на огромной скорости мчался к околоземной орбите. Впрочем, он не успел развить максимальную скорость, исчисляемую 1177 милями в час. Это леденящее кровь зрелище развернулось на глазах родных и друзей астронавтов, съехавшихся на мыс Кеннеди. Видели его и те, кто смотрел прямой репортаж о запуске, а затем его видеоповтор, транслировавшийся во все уголки страны. Сейчас мы покажем вам эту запись еще раз... Сперва с нормальной скоростью, то есть так, как все выглядело в действительности, а затем с замедленной. Итак, вот что случилось сегодня утром...

Как это похоже на только что завершившуюся встречу пресс-секретаря с журналистами! Там без конца ходили вокруг да около одного и того же вопроса, здесь — до умопомрачения крутят одну и ту же видеоленту. Ведущие телепрограмм будто задались целью доказать зрителям, что и ужасную катастрофу, трагедию можно при желании превратить в набившее оскомину, до отвращения надоевшее зрелище. Причем за считанные часы. Но как же назвать состояние человека, при котором он может вполне хладнокровно созерцать это действо, достойное по жестокости древнеримского цирка, где звери заживо рвали людей на части? Неужели в основе этого хладнокровия — бесчувственность? Впрочем, удивительно ли, что, просмотрев видеозапись катастрофы раз десять, на одиннадцатый уже не испытываешь ни ужаса, ни сострадания, а смотришь на происходящее в лучшем случае с любопытством ученого-медика, присутствующего при вивисекции?

Предстартовый отсчет времени... красно-синяя газовая вуаль... торжествующий голос комментатора... данные о работе систем... скорость — 104 процента. При каждом просмотре все-таки открываешь для себя что-то новое. Вот и сейчас замечаю: комментатор НАСА объявил, что скорость корабля составляет 104 процента, еще до того, как прозвучала команда на ускорение. Выходит, уже тогда он не следил за экраном, а лишь зачитывал «сценарий» — рассчитанный с точностью до мельчайших долей секунды график полета, график, от которого не должно было быть отступлений. Потому, не заметив взрыва, и продолжал он передавать в эфир данные о скорости, высоте полета уже не существующего космического корабля, а затем, увидев наконец, что произошло, растерянно выдавил: авария крупная...

Разер: Авария крупная... Поистине ужасная катастрофа, а для НАСА — так просто кошмар!.. Но давайте вернем ленту немного назад и с замедленной скоростью прокрутим еще раз запись последних секунд полета.

Снова пульсирующие вспышки на обшивке ракеты. Видеоинженеры зря времени не теряли: теперь в каждый критический момент лента замирает на месте и белые кружочки отмечают вновь возникшие огоньки под днищем «Чэлленджера». Взрыв, как и прежде, происходит в полной тишине. Разве что за кадром, в студии слышится стук пишущей машинки, свидетельствующий о том, что хозяева телекомпании Си-би-эс пока не в силах обеспечить своих работников электронными печатающими устройствами.

— Как вы уже знаете со слов пресс-секретаря президента Рейгана Ларри Спикса, глава Белого дома принял решение отложить свое выступление с речью «О положении страны». Вместо этого он обратится сегодня к американскому народу с речью, посвященной трагедии «Чэлленджера». Повторяю это сообщение для тех, кто не имел возможности посмотреть завершившуюся недавно встречу журналистов с Ларри Спиксом. Речь президента «О положении страны» перенесена на следующую неделю, но точное время ее пока не определено... Вы смотрите прямую передачу «Си-би-эс ньюс» о случившейся сегодня утром трагедии, о космической катастрофе... Хотим заранее предупредить телезрителей, что когда бы ни началось сегодняшнее выступление президента — пусть вечером, пусть даже поздно ночью, — оно непременно будет транслироваться по каналу Си-би-эс. Следует ожидать, что это обращение окажется короче, чем планировавшаяся речь «О положении страны»; но, впрочем, ни форма обращения, ни его точное время нам не известны. Ясно одно: Белому дому потребуется определенное количество времени, чтобы подготовить текст речи президента, необходимость в которой возникла непредвиденно и ради которой была перенесена речь «О положении страны»... Ну, а теперь...

«Ну, а теперь» у Дэна Разера означает не переход к какому-то новому сообщению, а чаще всего возвращение к старому.

Разер: В момент произошедшего сегодня утром взрыва на борту «Чэлленджера» находилось семь человек, семь американцев. Вот они...

На экране сперва появляется черно-белый протокольный снимок НАСА, но ему на смену быстро возникает цветное фото в уже знакомом по фотографии Кристы Маколифф золотистом обрамлении и с надписью «Чэлленджер» на трапециевидной табличке. Разер перечисляет имена и фамилии астронавтов, называет возраст, специальность и родной город каждого. Затем, отложив в сторону один лист бумаги, берет со стола другой.

— К полету готовилась и астронавт Джудит Резник. Она и Криста Маколифф составляли «женскую часть» экипажа. В дни подготовки к полету Джудит Резник поделилась в беседах с нашим корреспондентом своими мыслями о том, каково женщине быть астронавтом. Она ведь была второй женщиной-астронавтом на Земле. Первой была Салли Райд... (Интересно, на какой планете, по мнению Дэна Разера, живет Валентина Терешкова?)

Джудит Резник в синем пуловере; на шее у нее бусы из деревянных кругляшек синего цвета. Загорелое лицо, черные вьющиеся волосы до плеч, правильной формы нос с небольшой горбинкой, большие карие глаза. На заднем плане под тупым углом друг к другу установлены два монитора. Джудит Резник спокойно смотрит на находящегося где-то за кадром репортера и ждет вопроса.

Вопрос: Какие чувства испытывает перед полетом вторая женщина-астронавт? Точнее, вторая американская женщина-астронавт... (В отличие от Дэна Разера, этот невидимый репортер все же делает уточнение, исправляет ошибку.)

Резник: Чувствую себя прекрасно. Рада, что полечу в составе такого экипажа. (Надпись: JUDITH RESNIK, MISSION SPECIALIST — астронавт-исследователь.) С самого начала, с первых же тренировок, между нами установился отличный контакт, и я очень быстро полюбила ребят, ощутила себя полноправным членом коллектива. Нас шестеро, а значит, на мне лежит шестая часть ответственности за успех всей космической экспедиции. Впрочем, так может сказать о себе любой из нас. С таким осознанием зависимости общего результата от усердия каждого мы и намерены работать в космосе.

В этой видеозаписи Джудит Резник выглядит не так, как во время завтрака незадолго до старта, не так, как на взятой в золотую рамку черно-белой фотографии НАСА. Сейчас она не похожа на кинозвезду. Когда Джудит говорит, черты ее лица становятся жесткими, взгляд — решительным, а на шее проступают жилы.,. Лет пятнадцать назад, или даже раньше, я брал интервью в Ракошпалоте у одной венгерской спортсменки, олимпийской чемпионки в метании копья, и, наблюдая за ее манерой держать себя в разговоре с журналистом, отметил: стопроцентная «профи», помешана на спорте, прихорашивается же — исключительно для порядка... У Джудит Резник внешность и манера говорить — те же, что у моей старой знакомой, метательницы копья.

Резник: Я всецело полагаюсь на способности, на опыт моих спутников и надеюсь, что они в свою очередь с доверием отнесутся к моим знаниям...

Да, Джудит Резник — «профи», и в ее мире нет места для дилетантов, для таких, как школьная учительница Криста Маколифф — обласканная президентом и восславленная в национальном масштабе пассажирка, которой билет в космос достался в результате жеребьевки. Нас шестеро, сказала Джудит Резник, и я шестая часть экипажа. Но ведь в составе экипажа было семь астронавтов... Джудит Резник демонстративно отказывается признать равной себе Кристу Маколифф — учительницу, которой просто повезло и которая только благодаря жребию стала чуть ли не национальной героиней.

Резник: Да, я уверена, что мои товарищи успешно выполнят ту работу, в которой они разбираются лучше меня. И наоборот... А когда есть взаимное доверие, не остается места для сомнений в успехе экспедиции.

Странно: за все то время, что Джудит Резник находится перед видеокамерой, она ни разу не моргнула. Я специально слежу за ней, гляжу на нее в упор, и у меня уже слезятся глаза, а ресницы Джудит по-прежнему неподвижны.

Вопрос: Каково ваше главное ощущение сейчас, перед вторым в вашей жизни полетом?

Резник: Ощущение полной готовности к нему.

Вопрос: А первого полета вам долго пришлось ждать?

Резник: Шесть лет. Вообще подготовка к полету проходит довольно долго. Надо как следует потрудиться в системе НАСА, чтобы почувствовать себя как бы частицей этой системы, частью целого организма...

Она по-прежнему не моргает. Улыбается, оживленно жестикулирует, отвечая на вопросы, но не моргает.

Стало быть, к первому полету она готовилась шесть лет — столько потребовалось, чтобы, как она выразилась, стать частицей системы, частью целого организма НАСА. Потому, видимо, и не может она признать равноправным товарищем Кристу Маколифф, простую учительницу из Нью-Гэмпшира, выигравшую право полететь в космос в составе экипажа профессионалов на викторине педагогов.

Резник: Многие шли к своему первому полету и значительно дольше, а ко второму — тем более. Так что я очень довольна сейчас, жду не дождусь старта и надеюсь, что по возвращении начну подготовку к следующему, третьему полету.

Скоро старт. Все интервью в такие минуты состоят из малозначительных вопросов и соответствующих ответов. Но характерный факт: если полет завершается успешно, эти предстартовые, пустые беседы перед видеокамерой в эфир не идут. Бедняжка Джудит! По праву считавшая себя «профи», ты в данном случае имела дело с профессионалами еще более высокого класса, почти с роботами. Ни разу, ни на секунду не показался в кадре неизвестный интервьюер, настолько же безликий, насколько бессодержательные вопросы задавал. Это интервью, Джудит, брали у тебя и записывали на видеоленту исключительно для того, чтобы показать в случае твоей гибели. Да-да, еще тогда, перед стартом, твою возможную смерть учитывали и оператор, снимавший тебя крупным планом, и режиссер, усадивший тебя перед камерой в наилучшем для съемки ракурсе, и репортер, который тебя расспрашивал, тактично оставаясь за кадром, как остается неизвестным читателю автор опубликованного в газете некролога.

Снова на экране Дэн Разер, он комментирует только что показанную видеозапись:

— Джудит Резник перед полетом. Перед стартом, отложенным на два часа в связи с тем, что специальное подразделение НАСА по контролю за обледенением обнаружило на обшивке космического корабля и стартовой опоре ледяные сосульки. Температура воздуха перед запуском составляла 28 градусов по шкале Фаренгейта, что ниже температуры замерзания воды. Для Флориды это необычайно холодная погода. Запуск отложили, чтобы ликвидировать обледенение. Во время вынужденной задержки и взяли это интервью у Джудит Резник — второй американской женщины-астронавта. Как вы, конечно, помните из только что показанного интервью, к первому полету в космос она готовилась шесть лет... К нам в студию поступили данные: прямой репортаж о запуске «Чэлленджера» по системе кабельного телевещания смотрели два с половиной миллиона американцев... Одна из программ этого полета условно называлась «Класс в космосе — класс на Земле». Планировалось, что учительница Криста Маколифф проведет в космосе несколько уроков, которые напрямую транслировались бы по телевидению для американских школьников. Уверен, что учителя, принимавшие участие в подготовке этих уроков, после сегодняшней ужасной катастрофы расскажут своим подопечным о том, какая преданность делу требуется от человека, решившего стать астронавтом, и какая это трудная работа. Все свободное время уходит у будущих астронавтов на выполнение «домашних заданий» — подчас скучных и почти всегда утомительных, требующих огромных усилий воли. И проходит много-много времени, прежде чем наступает день старта; у Джудит Резник, например, подготовка к полету заняла шесть лет.

Короткая пауза, в течение которой Дэн Разер сортирует лежащие у него на столе бумаги.

— Сегодня впервые с начала осуществления американской космической программы катастрофа произошла в воздухе. Челночный космический корабль «Чэлленджер» взорвался между 72-й и 75-й секундами после запуска при прохождении зоны (смотрит в записи) максимального скоростного напора, когда ветер и прочие атмосферные факторы воздействуют на корабль с наибольшей силой. Как и что именно произошло, пока не вполне ясно. Однако по видеозаписи, особенно когда она прокручивается с замедленной скоростью, видно, что первая вспышка появилась где-то на корпусе подвесного топливного бака или в районе стыка секций прикрепленной к нему вспомогательной твердотопливной ракеты... Какую же цель преследовал данный космический полет? Как и во всех прежних случаях, перед экипажем «Чэлленджера» стоял целый комплекс задач. Планировалось запустить и затем снова взять на борт искусственный спутник, который должен был встретиться с кометой Галлея. (Зачитывает.) Намечался также вывод на орбиту спутника связи, который явился бы частью коммуникационной системы корабля. Криста Маколифф готовилась провести два урока продолжительностью по пятьдесят минут каждый, которые на четвертый день полета должна была транслировать для сотен школ некоммерческая телекомпания Пи-би-эс. Во всех этих школах учащиеся сегодня смотрели прямой репортаж о запуске «Челленджера» и, разумеется, знают, что уроки из космоса не состоятся... Пожалуй, теперь они не состоятся никогда.

Разер выпрямляется в кресле и чуть отодвигается от стола.

— Хорошо знакомый вам Лео Крупп, уже долгое время являющийся консультантом телекомпании Си-би-эс, а в прошлом летчик-испытатель и эксперт по челночным космическим кораблям фирмы «Рокуэлл», в настоящий момент находится в нашей студии в Лос-Анджелесе...

Совершенно седой мужчина с узким лицом и изборожденным глубокими морщинами лбом. На вид ему немногим больше шестидесяти. Он в бежевом пиджаке, галстук же и у него, как у всех, бордовый. Лос-анджелесская студия новостей даже чисто внешне значительно уступает столичной. Невзрачные письменные столы некогда были коричневого цвета, но за долгие годы краска с них почти полностью слезла. На стене одинокая полка, где выстроились пестрые папки-досье. Напротив — нечто вроде доски объявлений с прикнопленными листочками разных размеров, на которых, вероятно, расписаны график дежурств, программа передач на неделю, составы съемочных групп.

— Добрый день, мистер Крупп, если можно назвать добрым день такой ужасной трагедии.

— Мне искренне жаль, что встреча наша вызвана подобными обстоятельствами. — Крупп вертит в руках шариковую ручку и выглядит очень встревоженным, однако голос его абсолютно спокоен.

— Мне тоже жаль, — говорит Разер. — Я полагаю, мистер Крупп, вы смотрели прямой репортаж о запуске. Что, на ваш взгляд, могло там произойти?

Оператор нашел такой ракурс съемки, что в кадре уместились и Дэн Разер, и экран монитора, на котором виден Лео Крупп; создается впечатление, будто они и в самом деле встретились и беседуют.

— Трудно сказать, Дэн. Я вообще не думаю, чтобы кто-либо мог ответить на этот вопрос, прежде чем НАСА завершит расследование. До тех пор ничье мнение не может считаться достаточно убедительным. Вот когда НАСА проанализирует все имеющиеся данные, когда обследует все найденные обломки, тогда только и сложится более или менее достоверная картина катастрофы. (Надпись: LIVE, LOS ANGELES — прямой эфир, Лос-Анджелес.) Но после просмотра видеозаписи, а я ее только что просмотрел еще раз, одно можно утверждать совершенно точно: взрыв произошел в то время, как корабль проходил зону максимального скоростного напора. (Надпись: LEO KRUPP, FORMER ROCKWELL PILOT — Лео Крупп, бывший пилот фирмы «Рокуэлл».) А в этой зоне давление на сопла твердотопливных ракет и стабилизаторы корабля очень велико, так что не исключена вероятность каких-либо повреждений... Да, как мне показалось, взрыв произошел во время прохождения зоны максимального скоростного напора, когда все системы корабля, и особенно сопла ракет, испытывают наибольшие перегрузки. (На заднем плане молодая женщина в красной вязаной безрукавке, собрав со стола бумаги, передает их сидящему по соседству мужчине, судя по солидной внешности — редактору.) Просматривая видеозапись, я заметил, как чуть выше сопла левого ускорителя возникло пламя, которое тотчас перекинулось под днище «челнока».

Разер: Вы меня слышите, мистер Крупп?

Крупп: Да-да, слышу.

Разер: Простите, что перебиваю, но вы так хорошо разбираетесь в космических кораблях, а в челночных — особенно, что я хочу попросить вас немного подождать, пока мы включим видеозапись, чтобы вы, просмотрев ее еще раз вместе с телезрителями, в самых простых, понятных и неспециалисту выражениях прокомментировали происходящее на экране, акцентировав внимание на критических моментах, то есть практически, чтобы вы повторили все то, что уже рассказали, но теперь в качестве комментария к видеозаписи.

На лбу Крупна проступает еще больше морщин.

— О'кей, запускайте ленту, попробуем.

— Спасибо.

Крупп нервно облизывает губы. За его спиной женщина в красной безрукавке кладет на стол шефу новую пачку бумаг.

— Секундочку, мистер Крупп, — говорит Разер, — сейчас. Только перемотаем...

Крупп почесывает затылок.

— Кстати, Дэн, раз уж возникла пауза, хочу обратить внимание на еще один, быть может существенный, фактор: погоду во Флориде никак нельзя было назвать нормальной...

Сперва слышится голос комментатора НАСА и лишь затем появляется изображение: едва различимый в густой пелене вырывающихся из сопел газов «Чэлленджер», похожий на комету с пушистым хвостом.

— Ага, вот и запись, — говорит Крупп. — В эти секунды еще казалось, что все идет нормально. Сейчас камера направлена на корабль снизу, сзади, а когда его покажут сбоку, станут заметными небольшие язычки пламени, свидетельствующие об утечке газов. Их особенно хорошо видно, когда запись воспроизводится замедленно.

Туманно-белый «Чэлленджер» на фоне лилового неба. Настолько медленно видеозапись сегодня еще не демонстрировали. Над соплами ракет-ускорителей, в непосредственной близости от раструбов двигателей челночного корабля — едва заметные вспышки.

— Давайте остановим ленту, — предлагает Разер. — Слава богу, это возможно.

Изображение замирает.

— Вы имеете в виду те язычки пламени, которые видны сейчас в левой части экрана? — спрашивает Разер.

— Да. Мне кажется, они вырываются из корпуса левого ТТУ, где-то в районе нижнего стыка секций. Впрочем, утверждать не берусь.

— Прошу прощения, мистер Крупп, но вы употребили аббревиатуру «ТТУ». Под ней подразумевается твердотопливный ускоритель? Я правильно понял?

— Да, совершенно правильно.

— Итак, вы полагаете, что пламя вырвалось оттуда?

— Да, лично мне показалось, что пламя возникло чуть выше сопла левого ТТУ.

— Стало быть, всему виной твердотопливный ускоритель, а не подвесной бак.

— Не думаю, — говорит Крупп, — чтобы подобное пламя могло вырваться из бака с жидким горючим. Но, повторяю, трудно что-либо утверждать, трудно настаивать на том или ином мнении, пока НАСА не огласит результаты своих анализов... После момента взрыва на видеоленте отчетливо видно, как из огненного облака появляется одна из ракет-ускорителей, по всей вероятности — правая, причем выглядит она неповрежденной...

— Мистер Крупп...

— Вот она. Здесь очень хорошо видно, как из облака выходит твердотопливная ракета. По моему мнению, это правая ракета, но я не могу это утверждать, поскольку...

— Извините, мистер Крупп, — все же перебивает Разер. — Прежде вы уже пользовались в телекомментариях уменьшенными копиями космических кораблей, не так ли? Взгляните на экран своего монитора. (Он устанавливает на столе макет «Чэлленджера».) Разумеется, мы надеемся, что НАСА в самом скором времени выступит с официальным заявлением, однако, и не дожидаясь этого, можно попытаться объяснить телезрителям более наглядно и доходчиво, что же, собственно говоря, произошло сегодня утром. Итак, бывший летчик-испытатель фирмы «Рокуэлл» Лео Крупп, находящийся в данный момент в нашей лос-анджелесской студии, в своем комментарии упомянул ТТУ. (Дэн Разер указывает, где на макете расположены твердотопливные ускорители.) Вот это и есть ТТУ. А это главный топливный бак, наполненный жидким горючим, питающим двигатели корабля при взлете. Надеюсь, мистер Крупп поправит меня, если я в чем-то ошибусь... После взрыва вы, мистер Крупп, увидели носовую часть выходящей из огненного облака правой твердотопливной ракеты...

— Да, мне показалось, что эта ракета осталась неповрежденной, и я предполагаю, что это была именно правая ракета, поскольку левая, по всей вероятности, взорвалась...

— Вот эта? — Разер показывает на модели левую ракету. — Спасибо. Я только хотел лишний раз проверить себя. Взгляните, пожалуйста, еще раз на монитор. Вот здесь, над соплами левой ракеты вы увидели... Извините, как вы сказали? Вырывающиеся наружу газы?

— Пламя, — говорит Крупп.

— Понятно. Словом, утекающие из ракеты газы горели. Вот здесь, в нижней части.

— Да-да, внизу, почти над самыми соплами.

— Стало быть... Извините, но я хотел бы удостовериться, что все понял правильно... Стало быть, когда вы смотрели видеозапись, воспроизводимую с замедленной скоростью, вам показалось, что вот здесь возникло пламя, на левой твердотопливной ракете...

— Да.

С тех пор как к передаче подключился Лео Крупп, Дэн Разер рассуждает все менее и менее уверенно, и если без Круппа он несколько часов подряд довольно сносно объяснял телезрителям, что собой представляют ракеты-ускорители, подвесной топливный бак и все прочее, то теперь, похоже, сам совершенно запутался.

— Скажите, пожалуйста, мистер Крупп, если астронавты получают сигнал о том, что какая-то из систем отказала, могут ли они что-либо предпринять, чтобы спасти положение?

— Вы знаете, все эти события развивались настолько быстро, что они, пожалуй, ничего и заметить не успели. (Надпись: LEO KRUPP, FORMER ROCKWELL PILOT.) Вообще же, если, например, корабль отклоняется от заданной траектории, то руководитель группы центра управления полетом по контролю за траекторией немедленно посылает на корабль сигнал об этом и на приборной доске в кабине экипажа загорается соответствующий индикатор. Командир корабля располагает несколькими секундами для того, чтобы включить систему экстренного отцепления «челнока» от подвесного топливного бака и ракет-ускорителей. Для этого достаточно перевести один рычажок в нижнее положение и нажать кнопку. Если бы сегодня командир это сделал, «Чэлленджер» остался бы цел.

— Стало быть, принимать решение и действовать в подобной ситуации пилот должен сам?

— Не совсем. Ведь сперва по сигналу с Земли на приборной доске перед командиром загорается индикатор. Это означает, что ситуация аварийная и руководитель группы обеспечения безопасности полета через несколько секунд взорвет подвесной топливный бак и ракеты-ускорители, а следовательно, первый или второй пилот должен немедленно включить систему экстренного отцепления челночного корабля. Экипажу даны на это считанные мгновенья.

— Мистер Крупп, вы, конечно, великолепно разбираетесь во всей этой технике, — говорит Разер, — и все хорошо объясняете, но для пущей ясности давайте уточним еще раз. Командир корабля следит за показаниями огромного количества электрических, электронных и простых механических приборов. Среди всего этого есть некая красная лампочка, индикатор. Когда он вспыхивает, командир немедленно отцепляет корабль от подвесного бака, который питает двигатели, и от твердотопливных ракет, от ТТУ, как вы их называете...

— Да.

— Щелчок тумблера, нажатие кнопки и — корабль свободен. Так?

— Да. Но прежде чем командир это сделает, — говорит Крупп, — он, чтобы не было никаких недоразумений, должен дождаться подтверждения сигнала тревоги руководителем группы обеспечения безопасности полета. Однако, насколько мне известно, в данном случае критическая ситуация возникла настолько быстро, что руководитель группы безопасности попросту не успел ничего осознать и принять решение...

— Простите, что перебиваю... — Дэн Разер возвращает разговор к прежней теме. — Как мы знаем, горючее твердотопливных ускорителей по консистенции напоминает плотную резину. Нам известно также, что оно не воспламеняется даже в том случае, если по нему изо всех сил ударить каким-нибудь тяжелым предметом. А вот содержимое подвесного бака, напротив, крайне огнеопасно и взрывоопасно. Так как же тогда пламя могло возникнуть на обшивке ракеты-ускорителя? Что там могло воспламениться и каким образом, если даже от сильного удара ракета не взорвалась бы и не вспыхнула?

— По-моему, Дэн, ракета и не взрывалась. Я говорил о пламени, вспыхнувшем вследствие утечки газов, о пламени, которое, по всей вероятности, прожгло обшивку ускорителя. Температура утекающих газов обычно настолько высока, что загореться им ничего не стоит, и тогда от них, как от запала, может взорваться наполненный жидким топливом подвесной бак.

Последнюю фразу Дэн Разер, по-видимому, признает достаточно ясной и вообще подходящей для того, чтобы завершить обсуждение проблемы аварийного отцепления «челнока» от ракет и бака и перейти от столь специальных вопросов, как строение ТТУ, обеспечение безопасности полетов и причины ее необеспечения, к самой сути сегодняшней катастрофы. Не преминув еще раз повторить, что НАСА до сих пор не сделало никакого официального заявления, он задает Лео Круппу вопрос как опытнейшему пилоту и как участнику создания и испытаний «Чэлленджера»: каково его мнение о судьбе находившихся на борту челночного корабля семерых астронавтов. Крупп явно ожидал этого вопроса, он опускает глаза и зачитывает ответ, сформулированный скорее всего заранее: «По всем признакам, корабль полностью уничтожен взрывом». Судя по видеозаписи, «челнок» не успел отсоединиться от ракет и подвесного бака. Если бы командир корабля сделал это, он давно бы связался по радио с центром управления полетом и совершил бы вынужденную посадку в Атлантическом океане.

Разер: Мистер Крупп, а не могло ли явиться причиной трагедии обледенение? Все утро мы в том или ином контексте упоминали в разговоре необычайно холодную погоду во Флориде, подчеркивали, что перед стартом на мысе Кеннеди столбик термометра опустился ниже температуры замерзания воды. (На экране возникает уже знакомый черно-белый снимок стартовой опоры, увешанной сверкающими на солнце сосульками.) Мог ли этот лед, который вы сейчас видите, сыграть в случившейся катастрофе какую-то роль?

Крупп: Трудно что-либо утверждать, но на мой взгляд — не мог. Я полагаю, НАСА специально задержало старт, чтобы температура воздуха повысилась и обледенение было ликвидировано. Но так или иначе, на высоте 26 — 27 тысяч футов, где находился корабль, когда проходил зону максимального скоростного напора, любой лед, даже если бы он и был на обшивке в момент старта, растаял бы. В то же время сама низкая температура воздуха безусловно могла оказать неблагоприятное воздействие на некоторые узлы и системы корабля. Кроме того, могли сыграть роль и мощные воздушные потоки в верхних слоях атмосферы, способные неожиданно менять характер аэродинамического давления. (За спиной Лео Круппа заметное оживление. По всей вероятности, в Лос-Анджелесе вот-вот начнется местная передача последних известий.)

Разер: Вы смотрите прямую передачу программы Си-би-эс. Наш собеседник — бывший летчик-испытатель фирмы «Рокуэлл» Лео Крупп. Речь идет о происшедшей сегодня утром катастрофе космического корабля «Чэлленджер», взорвавшегося через 72 секунды после старта...

Очевидно, Дэн Разер обращается сейчас к телезрителям не только Лос-Анджелеса, но и многих других городов, где местные телекомпании при желании также имеют право транслировать это интервью.

Разер: Итак, продолжим беседу... Насколько мне известно, твердотопливные ракеты, в отличие от подвесного бака, рассчитаны на многократное использование. То есть ракеты, участвовавшие в сегодняшнем запуске, участвовали и в нескольких предыдущих. Не здесь ли причина аварии? Не сказалась ли так называемая усталость материала?

Крупп: Хочу подчеркнуть еще раз: никто и ничего пока не может утверждать. К тому же ракеты ведь не используются во второй раз в том же самом виде, что и в первый. После каждого запуска их разбирают, тщательно очищают каждую деталь, затем собирают снова. Без этого ни одна ракета не используется вторично.

Судя по всему, все сотрудники лос-анджелесской студии, за исключением редактора, — женщины. Одна из них, в красном платье, о чем-то беседует с женщиной в безрукавке, вскоре к ним присоединяется девушка в белых брюках в обтяжку, затем появляется дама в костюме с пачкой телетайпных сообщений в руках и направляется к столу редактора.

— Мистер Крупп, — говорит Разер, — мы сейчас перемотаем видеоленту и затем воспроизведем ее с нормальной скоростью, а вас попросим рассказать, что в каждую секунду полета делает экипаж, точнее — что делают командир и второй пилот. Ведь, насколько я понимаю, они не сидели без дела.

— Да, разумеется.

Уже давно следовало бы переключить телевизор на какой-нибудь другой канал, а не смотреть это бесконечное повторение записи старта. Но надо отдать должное профессионализму Дэна Разера: он знает, как удержать телезрителя. Например, вопросом: что делал в предшествовавшие взрыву секунды командир?

Видеоленту перематывают в обратную сторону: сперва взрыв «Чэлленджера» и лишь затем — старт. Видеотехники предпочитают прокручивать ленту медленно, чтобы случайно не повредить ее.

Разер: Итак, мы воспроизведем сейчас видеозапись, начиная с момента, предшествовавшего старту, а вас, мистер Крупп, просим по ходу дела рассказывать, что, по вашему мнению, делают командир и второй пилот. Разумеется, мы не можем с точностью угадать, о чем они думали, но представить себе их действия в течение 72 — 75 секунд после запуска, думаю, вполне возможно. Прошу вас, можно начинать...

Стартовая опора напоминает башенный кран; тупой нос подвесного бака начинает медленно подниматься над переплетением стальных конструкций.

Крупп: Первый маневр, выполняемый после старта, — осевое вращение, иначе говоря — «бочка». В результате корабль ложится на курс под определенным, оптимальным для выхода на орбиту углом к вертикали. Как раз сейчас очень хорошо видно, как «Чэлленджер» это делает. Экипаж в такие секунды просто следит за показаниями приборов, контролирует точность выполнения маневра. Первая операция, которую астронавты должны осуществить сами, — замедление и затем ускорение движения. Операция выполняется в течение минуты после завершения осевого вращения. Суть ее в том, чтобы снизить скорость со 104 до 64 процентов и так пройти зону повышенного аэродинамического давления, называемую еще зоной максимального скоростного напора. Делается это с целью ослабить давление на корабль, то есть для обеспечения безопасности. (Надпись: LEO KRUPP, FORMER ROCKWELL PILOT.) Второй пилот, сидящий справа от командира, в это время держит одну руку на тумблере, а другую — рядом с кнопкой экстренного отцепления «челнока», готовый в любой момент выполнить эту операцию. В чем она заключается, я уже говорил. Зону максимального скоростного напора корабль проходит за 4 — 5 секунд, после чего скорость движения вновь возрастает до 104 процентов. Когда и это сделано, управление кораблем берут на себя автоматы. Следующая операция, при которой требуется вмешательство экипажа, — отцепление твердотопливных ускорителей.

Разер: До этой операции дело уже не дошло... А на экране сейчас приблизительно шестьдесят пятая секунда полета.

Невиданной кометой с длинным хвостом мчится «Чэлленджер». Едва слышно звучит в эфире: «ROGER, GO AND THROTTLE UP». И — взрыв на фоне пурпурного неба,

Крупп: До начала ускорения все было в порядке. Затем прозвучала команда набрать полную скорость, сразу же после этого показалось пламя, а следом за ним произошел взрыв, который мы только что видели.

Разер: Как вы считаете, мистер Крупп, процесс ускорения сам по себе мог способствовать взрыву?

Крупп: В процессе ускорения тяга двигателей возрастает с 64 — 65 процентов до 104, а поскольку это происходит в зоне повышенного аэродинамического давления...

Бывший летчик-испытатель, наморщив лоб, подыскивает выражения попроще, чтобы было понятно и тем, кто далек от космической техники. И телезрителю действительно кажется, будто он понимает все, что говорит Лео Крупп. Кажется телезрителю и другое: будто сейчас ему наконец-то объясняют, что же произошло сегодня утром. Этот эффект создается главным образом усилиями Дэна Разера. Ведь обычно более чем самоуверенный Разер вряд ли настолько часто называл бы собеседника «мистером Крупном» и вряд ли был бы до такой степени изысканно учтив, разговаривай он просто с неким косноязычным стариком, а не с личностью в высшей мере осведомленной, что, как считает Разер, не грех и подчеркнуть лишний раз.

Крупп: Конечно, ускорение могло сыграть роль. Ведь с увеличением скорости корабля увеличивается и аэродинамическое давление, особенно в местах, близких к соплам ракет-ускорителей. А ведь там-то и появилось пламя...

Разер: Следует, видимо, пояснить телезрителям, что ускорение и замедление движения космического корабля осуществляется с помощью его собственных двигателей, расположенных в хвостовой части «челнока». Их мощность можно увеличивать или уменьшать, тогда как вспомогательные ракеты, ракеты-ускорители, работают в течение всего времени с постоянной мощностью.

Надо очень внимательно смотреть и слушать передачу, чтобы заметить: Дэн Разер с безупречной тактичностью и таким тоном, будто речь идет о чем-то несущественном, поправил Лео Круппа — в высшей мере осведомленного специалиста. Вспомогательные ракеты только помогают основным двигателям, работой которых управляет командир корабля. Таким образом, набор скорости осуществляется исключительно собственными двигателями «Челнока», ракеты в этом не участвуют, а следовательно, давление около их сопел при ускорении полета возрасти не может и, стало быть, пламя, которое заметил Лео Крупп и которое заметили телезрители, возникло по какой-то другой причине.

— Да, разумеется, — кивает Крупп, — я и имел в виду основные двигатели челночного корабля.

За спиной Дэна Разера проходит лысый мужчина в очках; в руке у него большой бумажный пакет, в каких обычно продают продуктовые наборы.

— Одну минутку, мистер Крупп, — говорит Разер. — Мы сейчас продолжим нашу беседу, но я должен проинформировать тех, кто нас смотрит и слушает, что в 3 часа 30 минут состоится пресс-конференция руководства НАСА. (Он бросает взгляд поверх камеры, где, по-видимому, расположены настенные часы.) То есть — примерно через 50 минут. Повторяю: в половине четвертого по времени Восточного побережья в космическом центре имени Кеннеди начнется пресс-конференция руководителей Национального управления по аэронавтике и исследованию космического пространства. Будем надеяться, что услышим наконец хоть что-то определенное о случившемся, хоть что-то из уст официальных лиц НАСА... Для тех, кто лишь недавно включил нашу передачу, хочу сообщить, что выступление президента Рейгана с речью «О положении страны» сегодня не состоится. Первоначально речь была запланирована на девять часов вечера, но недавно стало известно, что лидер большинства в сенате Боб Доул и лидер республиканской партии в палате представителей конгресса Боб Митчелл... (Говоря это, Разер время от времени поглядывает на монитор.) ...а также другие политические деятели, посоветовавшись, рекомендовали президенту воздержаться сегодня от этого выступления. Президент согласился с их мнением и перенес речь на следующую неделю. Однако сегодня президент выступит с обращением к американскому народу по поводу события, которое в Белом доме называют не иначе как трагедией. Время и форма обращения пока не определены, но как бы то ни было, редакция новостей телекомпании Си-би-эс намерена вести прямую трансляцию выступления главы государства... А пока мы продолжаем передачу, посвященную катастрофе «Чэлленджера». Из Нью-Йорка ее веду я, Дэн Разер, с мыса Канаверал во Флориде — наш корреспондент Брюс Холл, уже неоднократно передававший прямые репортажи о запусках космических кораблей. (На мгновение в кадре возникает мужчина в красно-бело-синем галстуке; рядом с ним видна модель «Чэлленджера», однако масштаб ее значительно крупнее, чем у той, которой он пользовался раньше.) Само собой разумеется, что Брюс Холл будет присутствовать на пресс-конференции НАСА. Кроме него в нашей программе участвует конструктор космических кораблей, летчик-испытатель фирмы «Рокуэлл» Лео Крупп, находящийся сейчас в нашей студии в Лос-Анджелесе. (В кадре теперь Лео Крупп; чуть повернув голову, он смотрит на экран монитора, где в данный момент изображен он сам.) Мистер Крупп, сейчас, когда с момента катастрофы прошло уже известное время, на что бы вы посоветовали обратить особое внимание? Что, по вашему мнению, могло бы пролить свет на причины трагедии?

— Каждый раз, когда происходит авария, подобная сегодняшней, трудно сделать какие-либо выводы, не дождавшись хотя бы предварительных результатов расследования. — Лео Крупп говорит, сцепив пальцы и упершись обоими локтями в стол, о существовании которого можно лишь догадываться, поскольку в кадр он не вошел. — Вообще же для выводов необходимо располагать всеми возможными данными. Так что давайте повременим, пока НАСА не придет к окончательным итогам и не объявит официально причины случившегося. (Надпись: LEO KRUPP, FORMER ROCKWELL TEST PILOT — бывший летчик-испытатель фирмы «Рокуэлл». И сразу же: LIVE, LOS ANGELES.) Другое дело — поговорить о степени риска при осуществлении космических полетов. Риск существует при каждом запуске, как бы ни были совершенны системы летательных аппаратов, с помощью которых мы сегодня штурмуем границы человеческих возможностей, границы знания. И я отнюдь не считаю, что руководство НАСА безответственно относится к делу. Ведь прогресс невозможен без риска. И люди к этому привыкают. Привыкли и к тому, что полеты вот уже много лет проходят без сучка без задоринки; люди успокоились, надеялись, что и на этот раз все пройдет гладко... Но так или иначе, едва ли сегодняшняя катастрофа окажет какое-либо влияние на будущее американской космической программы.

— Еще раз напомним телезрителям,— говорит Разер,— что это был 56-й запуск в космос американского пилотируемого корабля, и ни в одном из полетов никто до сих пор серьезно не пострадал. Правда, в 1967 году, чуть ли не день в день, 27 января, на космодроме во Флориде случилась трагедия, погибли трое астронавтов — участников программы «Аполлон», но катастрофа произошла на земле, перед стартом. С тех пор было произведено 24 успешных запуска людей в космос. Я никоим образом не хочу приуменьшить значимость и трагизм случившегося сегодня, просто есть факты, и они выстраиваются в такую вот цепочку, последнее звено в которой — катастрофа «Чэлленджера»... Мой вопрос Брюсу Холлу: а как, по твоим сведениям, обстоят дела у Советов? Сколько у них было аварий?

Брюс Холл глубоко вздыхает и не спешит с ответом. Похоже, он не расслышал, кому адресован вопрос. (Надпись: BRUCE HALL, CBS NEWS.)

— Дэн, как на этот счет дела у Советов, я толком и сам не знаю. Может, Лео осведомлен лучше, он все-таки следит за зарубежным опытом. А мне известно только одно, что и у них были какие-то трудности. (Надпись: LIVE, KENNEDY SPACE CENTER.)

Во Флориде сильный ветер, полотнища флагов вытянулись почти перпендикулярно флагштокам. За спиной Брюса Холла над автостоянкой проплывает большая стая птиц.

— Ответьте нам, мистер Крупп. Насколько, по вашим сведениям, Советы отстали от нас в производстве ракет на сжиженных водороде и кислороде?

Взгляды Разера и изображенного на экране монитора Лео Круппа встречаются. Вид у Круппа несколько удрученный.

— Я, Дэн, не располагаю на данный счет никакой информацией. Об этом лучше спросить кого-нибудь другого...

— Да-да, конечно, — спохватывается Разер, — не будем забывать, что вы, мистер Крупп, в первую очередь летчик... Крупный специалист, знаток космической техники, но все же в первую очередь летчик. (Он отворачивается от монитора и садится лицом к телезрителям). Прошу вас, мистер Крупп, и тебя, Брюс, не выключать микрофоны и мониторы. Давайте проведем один эксперимент. В нашем распоряжении имеется видеозапись одного из прежних запусков «Чэлленджера», и мы можем сопоставить ее с записью сегодняшней катастрофы. В последний раз «Чэлленджер» совершил удачный полет осенью прошлого года. У нас сохранилась запись старта, которую мы и используем для сравнения с той, что сделана сегодня. Итак, сегодняшнее утро и утро 30 октября прошлого года...

Экран по вертикали разделен надвое, слева и справа почти совершенно одинаковые картины: «Чэлленджер» и стартовая опора на фоне голубого неба. Слева надпись: сегодня утром; справа — 30 октября 1985 года. И тут и там двигатели уже запущены. Цвет пламени, вырывающегося из-под корабля, расположенного на левой половине экрана, интенсивно красный, у другого пламя светлее. Съемка велась с разных точек, поэтому если на сегодняшней записи видны клубы белого дыма, то на прошлогодней его почти не заметно, поскольку камера находилась на некоем возвышении и на переднем плане оказались часть стартовой опоры, нос челночного корабля и левая ракета-ускоритель, а ниже — квадратные бетонные плиты стартовой площадки и уходящее вдаль поле, покрытое жухлой травой.

Слева: белый дым становится серым.

Справа: в нижней части корабля яркое свечение. Теперь и с верхней точки видны клубы дыма.

Слева: крупным планом подвесной топливный бак и головная часть одной из ракет.

Справа: никаких изменений, разве что свечение становится все ярче.

(Надпись: ELAPSED TIME — истекшее время: 00.00,5 и 6 и 7... Оба «Чэлленджера» трогаются с места. Мелькают десятые доли секунды: 1,5, 1,6, 1,7...)

Слева: корабль покидает стартовую опору. Мягкие, пастельные тона, вызывающие в памяти мультфильмы Уолта Диснея.

Справа: слившиеся воедино «Чэлленджер» и подвесной топливный бак образуют сплошную иссиня-черную тень на фоне алого неба.

(00.03,7)

Слева: крупным планом весь космический транспорт: «челнок», топливный бак и один из ускорителей; рвущееся из сопел пламя достает до земли.

Справа: «Чэлленджер» на вершине огненного столба, вырастающего из облака дыма.

(00.18,1)

Осевое вращение, «бочка». Положение кораблей в кадре теперь совершенно одинаковое, точка и угол съемки — одни и те же. «Чэлленджер», стартовавший сегодня, летит в лилово-красном ореоле; в этот же момент в октябре его окружали пастельные краски.

(00.24,2)

Слева: по-прежнему крупным планом «челнок», намертво вцепившийся в подвесной топливный бак, но теперь видны оба крыла корабля.

Справа: точка съемки другая; видимо, оператор находится на борту вертолета. Внизу вдали космический центр имени Кеннеди — зеленый островок, окруженный морскими заливами. Стартовая опора кажется отсюда чрезвычайно высоким сооружением. Облака дыма, следующие за «Чэлленджером», все ближе к настоящим облакам в небе.

(00.39,2)

Замедление скорости. Опять справа и слева изображение почти одинаковое, разве что на октябрьской видеоленте корабль кажется чуть меньше, чем на сегодняшней. Однако угол траектории по отношению к вертикали, яркость белесого пламени одни и те же.

(00,48,9)

Все в полном порядке, системы кораблей функционируют нормально, из сопел двигателей, как и положено, вырываются столбы пламени. Сейчас такое впечатление, будто на правой половине экрана корабль, стартовавший в октябре, летит под более крутым углом, но, возможно, просто изменилось положение видеокамеры.

(1.04,8)

Две кометы, похожие, как близнецы. Скорость полета — около 104 процентов.

(1.07,6)

И вот звучит фраза, уже столько раз слышанная за сегодняшнее утро: CHALLENGER GO AND THROTTLE UP. Когда голос замолкает, на электронном секундомере цифра 1.09,1. Фраза длилась полторы секунды.

Слева: корабль едва виден за газовым облаком.

Справа: та же картина, контуры корабля едва угадываются.

(1.11,5)

Слева: новая точка съемки, в профиль. Пурпурное небо, на фоне которого особенно выделяется белая твердотопливная ракета.

Справа: спокойное синее небо, корабль будто насажен на огненный столб.

(1.12,9)

Слева: ярко-белая вспышка в головной части подвесного топливного бака, оранжево-желтое облако окутывает «Чэлленджер».

Справа: полет нормальный. (1.21,7)

Слева: облако в форме гигантской рогатины на фоне темно-синего неба.

Справа: небо такого же цвета, но «Чэлленджер» уверенно набирает высоту.

Дэн Разер: Мы продемонстрировали вам синхронизированные видеозаписи двух запусков «Чэлленджера» — сегодняшнего и произведенного 30 октября прошлого года. И прежде всего я хочу обратиться к мистеру Круппу: сравнив два этих старта, сегодняшний и 30 октября, заметили ли вы что-нибудь характерное? Может быть, у вас возникло какое-либо предположение?

Лео Крупп указательным пальцем левой руки ослабляет узел галстука.

Крупп: Да нет, Дэн. Пожалуй, нет. Единственный примечательный кадр, это когда корабль показали сбоку крупным планом и стали видны пробивающиеся сквозь обшивку язычки пламени. (Пальцем правой руки он изображает на ладони левой, какой формы было пламя.) Вообще же сегодняшняя и прошлогодняя видеозаписи очень разные, сделаны с разных точек съемки, угол зрения, правда, иногда совпадал, но слишком редко, чтобы можно было провести в какой-то мере серьезное сравнение.

Дэн Разер: Во Флориде, на мысе Канаверал, находится наш корреспондент Брюс Холл, который сегодня утром наблюдал запуск от начала до конца. Брюс, ты говорил и неоднократно повторял во время передачи, что в этот раз корабль взлетал медленнее, чем обычно, что он медленнее отделился от стартовой опоры, медленнее выполнил «бочку». Только что ты вместе с нами посмотрел синхронизированные видеозаписи двух стартов. Было ли в них что-нибудь такое, что показалось тебе странным?

На столе перед Брюсом Холлом стоит макет «Чэлленджера». Самого стола не видно, и благодаря удачному сочетанию масштабов макета и расположенных на заднем плане сооружений космического центра создается впечатление, будто это настоящий «Чэлленджер», готовящийся стартовать с автостоянки.

Брюс Холл: Нет, не заметил ничего нового. Когда наблюдал запуск, так сказать, невооруженным глазом, мне действительно показалось, что он проходил как-то замедленно, но теперь, сравнив две эти видеозаписи, убедился, что оба старта были практически одинаковыми. А первое впечатление, видимо, оказалось ошибочным, слишком мы все волновались, вот и померещилось... Хочу напомнить, что сегодня «Чэлленджер» стартовал с опоры типа «39/В», тогда как все предыдущие запуски осуществлялись с опоры типа «39/А». Таким образом, и траектории полета в двух показанных только что случаях отличались одна от другой. Потому и трудно сравнивать. Однако в настоящее время специалисты НАСА анализируют — подчеркиваю, работа еще не завершена, потому и не сделано пока официального заявления, — в частности, и замеченную при просмотре замедленной видеозаписи утечку жидкого горючего, а не только то пламя, о котором говорил Лео. (Карандашом он указывает на нижнюю часть модели.) Вот здесь за секунду, а может быть, и за полсекунды до взрыва мы заметили язычки пламени, запального пламени, как я бы его назвал, пользуясь терминологией артиллерии прошлого. Сразу же вслед за этим показался какой-то пар, вырывавшийся под большим давлением. Со ссылкой на Лео позволю себе назвать это утечкой жидкого горючего. Причины утечки и анализируют в данный момент специалисты НАСА самым тщательным образом. Ведь утечка не образовалась сама собой, ее что-то вызвало. Итак, вот здесь, внизу, возникло пламя, а вверху под давлением вырывались пары горючего, (Карандаш перемещается к головной части подвесного топливного бака, наполненного сжиженными водородом и кислородом.) Иными словами, в корпусах главного топливного бака и правой — не левой, как считает Лео, а правой, как показалось нам, — ракеты-ускорителя возникли отверстия, которых не должно было быть. При нормальных обстоятельствах в этих точках никогда не бывает ни пламени, ни выделения паров горючего. Налицо факты существенных отклонений от нормы. И хотя НАСА, повторяю, ничего пока не заявило официально, уже известно, что главное внимание экспертов приковано сейчас именно к этим двум точкам, и есть основания полагать, что в них кроется секрет катастрофы. (За спиной Брюса Холла видно, как по шоссе мчится ярко-синий лимузин. Ветер по-прежнему сильный, расправленные флаги даже не колышутся, и создается впечатление, будто они сделаны не из ткани, а из стальных листов.) Что ж, будем ждать новостей. Тем более что время, когда многое станет известно, уже определено: на половину четвертого намечено начало пресс-конференции.

Разер: Для тех, кто только сейчас включил нашу передачу, сообщаю, что в 3 часа 30 минут по времени Восточного побережья Национальное управление по аэронавтике и исследованию космического пространства планирует провести пресс-конференцию, посвященную катастрофе, происшедшей сегодня утром. В данный момент... (поднимает глаза на часы)... до назначенного времени еще примерно 40 минут. (Разер едва заметно морщится: видимо, слишком грубо округлил цифру, что может не понравиться тем из телезрителей, кто привык более бережно обращаться со временем.) На пресс-конференции будет впервые официально объявлено о том, что именно случилось с «Чэлленджером» и каковы были причины. Напомню, НАСА до сих пор ничего не сообщило о судьбе находившихся на борту челночного корабля семерых американцев. В то же время все данные свидетельствуют о том, что после произошедшего сегодня утром взрыва никто из них не остался в живых: Однако поскольку официального заявления НАСА на этот счет нет, сказанное остается лишь нашим предположением. Программа Си-би-эс намерена вести прямую трансляцию пресс-конференции, которая начнется, по времени Восточного побережья, в 3 часа 30 минут... (смотрит на часы) ...то есть теперь уже менее чем через 40 минут. Прямая трансляция пресс-конференции НАСА станет составной частью длящейся уже почти полдня передачи, которую редакция новостей телекомпании Си-би-эс целиком посвятила кошмарной катастрофе, случившейся сегодня утром с космическим кораблем «Чэлленджер». Катастрофа произошла через 72 — 75 секунд после старта корабля с космодрома на мысе Кеннеди. Мы изложили уже много версий случившегося. Как сообщил Брюс Холл, сегодняшний запуск производился с новой стартовой опоры. Могла сыграть роковую роль и погода, необычайно холодная даже для севера штата Флорида; столбик термометра опустился до отметки 28 градусов по шкале Фаренгейта, то есть значительно ниже температуры замерзания воды. Как уже говорилось, «Чэлленджер» должен был вывести в космическое пространство искусственный спутник, целью которого являлась встреча с кометой Галлея, а также спутник связи — очередной в телекоммуникационной сети НАСА. Дата запуска «Чэлленджера» неоднократно переносилась, и сегодня утром старт также откладывался и был произведен на два часа позже первоначально намеченного времени. Отсрочка потребовалась для того, чтобы специальная группа экспертов НАСА обследовала корабль и стартовую опору, на поверхности которых образовался лед...

В течение всего этого монолога Дэн Разер не отрываясь смотрит в объектив камеры, как во время программы вечерних новостей. Впрочем, если получше приглядеться к нему, становится ясно, что он считывает текст с так называемой «бегущей строки» — бумажной ленты, движущейся чуть ниже телекамеры.

Разер: Эксперты пришли к заключению, что обледенение не представляет опасности, и в районе 11.30 утра, на два часа позже планового срока, запуск был произведен. В течение первых 70 секунд полет внешне проходил нормально. Затем возникло пламя... (бросает короткий взгляд вправо) ...или, как выразился мистер Лео Крупп, образовалась утечка газов, которые тотчас вспыхнули. После этого произошел взрыв, и «Чэлленджер», превратившись в гигантский огненный шар, рухнул... (опускает глаза и смотрит то ли на экран монитора, то ли в свои записи) ...рухнул в Атлантический океан тысячами мелких обломков. Так что нет никаких шансов на то, чтобы Криста Маколифф и ее спутники, чтобы хоть кто-нибудь из семерых астронавтов остался в живых. К месту происшествия, расположенному в 18 милях к северо-востоку от берегов Флориды, тотчас поспешили спасательные суда и вертолеты, однако никаких обнадеживающих сообщений из зоны поисков не поступило. Кроме учительницы Кристы Маколифф на борту «Чэлленджера» находились командир корабля 46-летний Фрэнсис Дик Скоби, второй пилот Майкл Смит, вторая американская женщина-астронавт Джуди Резник...

Снова на экране знакомая фотография. На этот раз она почему-то не черно, а сине-белая. Американский флаг — сочетание темно-синего и белого, синие и голубые волосы у астронавтов. Начиная с «античного» периода фотографии, все групповые портреты делаются одинаково, независимо от того, кто на них должен быть изображен. Что футбольная команда с сидящими на корточках и лежащими нападающими, что команда гандболистов с мячами в руках, что передовая бригада рабочих с защитными касками, что третий взвод четвертой роты второго батальона девятого полка третьей армии... Теперь вот экипаж космического корабля с гермошлемами, покоящимися на коленях.

Разер: ...39-летний Эллисон Онизука, 35-летний доктор наук Рональд Макнейр, 41-летний инженер по спутниковому оборудованию Грегори Джарвис. И 37-летняя учительница из города Конкорд, штат Нью-Гэмпшир, мать двоих детей, преподававшая в школе историю и географию, — Криста Маколифф. Все они находились на борту «Чэлленджера», когда он вскоре после старта взорвался... Мой вопрос к Брюсу Холлу, находящемуся сейчас во Флориде...

Камера объезжает полукруглый стол, за которым сидит Дэн Разер, и телезрители получают редкую возможность взглянуть, что видит телеобозреватель, когда ведет передачу. В данный момент перед Разером два монитора, на экране одного из них он видит самого себя, на экране другого — флоридского корреспондента.

Разер: Уже долгие годы не прекращается спор — и конца-края ему не видно — вокруг одного вопроса: стоит ли вообще человеку летать в космос? Кто смотрел фильм «THE RIGHT STUFF» («Первоклассный материал») или читал книгу Тома Вулфа того же названия — и фильм и книга посвящены нашей космической программе, — те знают, что споры о целесообразности полетов человека в космос всегда были и, видимо, всегда будут... Так вот, я спрашиваю Брюса Холла, как, на его взгляд, обострится ли этот спор после сегодняшнего события? Слушаем тебя, Брюс...

Сперва раздаются какие-то нечленораздельные звуки, затем и они пропадают. Разер молча смотрит на экран монитора, где Брюс Холл что-то оживленно рассказывает, но вместо его голоса слышен лишь треск. Наконец прорывается и голос:

— ...Дик Скоби, ветеран космической программы, впервые стартовал в апреле 1984 года. (Надпись: LIVE, KENNEDY SPACE CENTER. И тотчас как вспышка молнии: BRUCE HALL, CBS NEWS.) Он был командиром сегодняшней экспедиции. Скоби сам безоговорочно верил и других убеждал в том, что путь в будущее человечества лежит через космос и прокладывается космическими полетами. Человечество выживет только в том случае, считал он, если преступит земные пределы, если завоюет новые места обитания. Скоби был убежден, что это единственный путь, гарантирующий выживание человечества, и альтернативы этому пути нет. Не он один придерживался подобных взглядов, точно так же считают все участники осуществления космической программы. Но Дик Скоби был не просто одним из них, он чаще, чем кто бы то ни было, публично выступал с рассуждениями на эти темы, пропагандировал такое мировоззрение. В ходе подготовки к своему последнему полету...

Из всего, что дальше говорит Брюс Холл, разобрать удается только имя Кристы Маколифф. Связь снова нарушается.

— У нас, к сожалению, прервалась звуковая связь с мысом Кеннеди, — говорит Разер. — Брюс развивал мысль о том, что астронавты считают само собой разумеющимся, когда и человек отправляется за пределы Земли, а не только машины и приборы. В нашей передаче участвует Лео Крупп, и он тоже хорошо информирован об этом споре. Я полагаю, насчет его точки зрения ни у кого нет сомнений, поскольку чего же еще ждать от летчика в подобном споре, кроме как решительного заявления: человек должен летать. Космические полеты не просто нужны, они необходимы. Я ведь угадал ваше мнение, мистер Крупп, не так ли?

— Я уже не раз говорил, Дэн, что для меня полеты человека в космос — это как первые, пробные полеты братьев Райт, как испытательные полеты первых турбореактивных самолетов. Только прогресс в технике может гарантировать прогресс вообще, может гарантировать человечеству лучшую жизнь. Мы еще только едва-едва заглянули в космос; космические станции, поселения на Луне — все это пока дело отдаленного будущего. И не может же быть остановлен прогресс в этом направлении из-за одного несчастного случая. С первыми самолетами тоже случалось множество катастроф. (Надпись: LEO KRUPP, FORMER ROCKWELL TEST PILOT.) Где бы мы сейчас находились в смысле технического развития, если бы после того, как братья Райт разбили свою первую машину, все раз и навсегда перестали бы летать? Нет, так рассуждать нельзя. Конечно, то, что случилось сегодня, трагично, у всех у нас скверное настроение. Но те, кто участвует в осуществлении космической программы, знают, насколько всегда велик риск, знают, на что идут. Будущее за все жертвы воздаст сторицей.

— А не лучше ли было бы отдать приоритет таким автоматическим аппаратам, как, скажем, «Вояджер-2»? — спрашивает Дэн Разер. — Ведь как раз сегодня он прислал нам поразительные фотоснимки Урана...

— Полеты беспилотных аппаратов тоже очень важны, однако и человек должен летать в космос. (За спиной Лео Крупна проходит женщина. Когда она исчезает, оказывается, что Крупп остался в лос-анджелесской студии один, — все ушли. Кроме оператора, разумеется.) Есть работа, которую может выполнить только человек. У человека мышление гораздо более гибкое, чем у компьютера. Да, автоматы способны сделать практически все, чего мы от них потребуем, мы можем даже корректировать их действия на расстоянии, но все же нет и не может быть лучшего компьютера, чем человек. Это доказано множеством случаев из истории освоения космоса. Сколько раз человек находил выход, казалось, из безвыходных ситуаций, сколько раз исправлял ошибки автоматов. Поэтому я считаю, что очень важно продолжать как полеты беспилотных космических аппаратов, так и полеты пилотируемых кораблей.

Крупп поправляет наушник — крохотный, как у слухового аппарата.

— Мои друзья и просто знакомые, имеющие самое непосредственное отношение к осуществлению космической программы, — говорит Дэн Разер, — рассказывали мне, что на них оказывают довольно сильное давление. (Лео Крупп все теребит наушник. Морщины у него на лбу становятся все глубже.) График полетов настолько плотен, что его практически невозможно выдержать, потому порой и откладывались запуски кораблей. Плюс ко всему снизились ассигнования на космические исследования. Если говорить откровенно, могла ли катастрофа явиться следствием всего этого?

Крупп растерянно смотрит куда-то в сторону. Вполне возможно, что там, за кадром, сидит помощник. Затем снова поворачивается к камере.

— Этот вопрос ко мне, Дэн?

— Да, Лео.

— Не думаю, чтобы на Управление по аэронавтике можно было оказывать давление. НАСА достаточно солидная организация и всегда поступает так, как считает возможным и нужным. Ни пресса, ни общественное мнение не могут заставить НАСА ускорить тот или иной запуск. Я убежден, что и перед сегодняшним стартом все было на сто процентов в порядке.

— Восстановилась связь с Брюсом Холлом. Брюс, к тебе тот же вопрос: твои знакомые из системы НАСА не говорили, что испытывают чье-либо давление извне?

Брюс Холл, прислушиваясь, щурит глаза. Наконец понимает вопрос.

— Да, кое-что говорили. Программа на 1985 год была крайне амбициозной, а в 1986 году стала еще напряженней. (Надпись; BRUCE HALL, CBS NEWS.) Лео Крупп абсолютно прав, говоря, что НАСА никогда не дает согласия на запуск, если нет полной уверенности, что к старту все тщательно подготовлено. В то же время от Управления по аэронавтике требовали во что бы то ни стало выдерживать официально объявленный график полетов. Но выдержать его так и не удалось, наметилось отставание, и за это руководство НАСА подверглось резкой критике как со страниц печати, так и в конгрессе.

Ветер во Флориде немного стих, и флаги едва колышутся. Вдали по шоссе опять проезжает синяя легковая машина, теперь в обратном направлении.

— Самая что ни на есть конфликтная ситуация, — продолжает Брюс Холл. — Под нарастающим давлением сверху руководители НАСА вынуждены были потребовать от всех подразделений ускорить работы как только можно и при этом обеспечить максимальную безопасность полетов. А ведь НАСА — организация очень консервативная, здесь не терпят даже малейших отступлений от инструкций. Вот и создалась ситуация прямо как в фильме «Уловка-22». С одной стороны, программу надо форсировать изо всех сил, а с другой — не поступиться и малейшими мерами безопасности.

— К сожалению, — констатирует Разер, — сегодня не сработали и крупные меры безопасности. (Обращается к телезрителям.) Вы смотрите прямую передачу телекомпании Си-би-эс о последовавшей сегодня утром через 72 — 75 секунд после старта катастрофе челночного космического корабля «Чэлленджер». На борту находилось семь астронавтов, и нет никаких надежд на то, что хоть кто-нибудь из них остался в живых.

И снова он говорит о том, что выступление президента с речью «О положении страны» отложено, что ожидается его обращение к американскому народу, что на половину четвертого назначена пресс-конференция НАСА. И естественно, и конечно же, и само собой разумеется — вновь прокручивается видеозапись старта. Смотришь ее уже в состоянии полнейшей апатии. Разве что, если случайно зашел бы гость, можно изобразить из себя эдакого всезнайку. Смотри, смотри, вот сейчас будет крупный план!.. А сейчас он крикнет: «ROGER, GO AND THROTTLE UP!..» Еще чуть-чуть, секунд 7 или 8 осталось... Ага, вот оно! Ну, что я говорил?!.. То-то... И сыплющееся с неба на землю скопище звезд... Короче, идеальный случай для демонстрации кому-нибудь своей обывательской псевдоосведомленности в псевдосекретных делах. И все. Не более того.

— То, что вы сейчас видите, не мультипликация, а видеозапись реального запуска космического корабля и реального взрыва, сделанная сегодня утром, — говорит Дэн Разер. — В средней школе города Конкорд, штат Нью-Гэмпшир... (На экране все еще демонстрируется видеозапись: колышущееся в небе рогатое облако.)... тысяча двести учащихся смотрели прямой репортаж о запуске по телевидению. Ведь в составе экипажа была их преподавательница истории и географии Криста Маколифф. Все пребывали в праздничном настроении.

На экране опять космодром, последние секунды перед стартом. Полупрозрачная вуаль газов, струящихся из сопел... Слышится: «Пять... четыре... три...» Клубы пара и дыма. И надпись; «EARLIER THIS MORNING» — сегодня утром.

Школьный класс, стройные ряды парт. Подростки смущенно улыбаются. В первом ряду — белокурая девочка, на ней бордово-черный пуловер настолько крупной вязки, что кажется, будто он сплетен из толстых ивовых прутьев. Чуть приоткрыв рот, она внимательно следит за происходящим на экране телевизора, находящегося за кадром. Рядом с ней сидит мальчик в синем джемпере, над верхней губой у него едва заметно обозначились русые усы. Придвинувшись вплотную к соседке, он тоже пристально вглядывается в телеэкран. Третья в первом ряду — девочка в красной блузке и синей вязаной безрукавке. Аккуратная и прилежная, она явно из тех, на кого мальчишки не обращают внимания. Из всего класса она, пожалуй, наиболее сдержанна. Позади девочки в бордовом пуловере — блондинка с большой грудью; она в ярко-желтой трикотажной «водолазке» и юбке на подтяжках, на голове у нее бумажный колпак, в руке — наготове труба. В задних рядах многие мальчишки и девчонки тоже напялили на себя шутовские колпаки, считая сегодняшний повод вполне подходящим для того, чтобы пошалить.

Весь класс считает хором:

— Два!.. Один!..

Слова «старт», произнесенного комментатором НАСА, уже не слышно — его заглушает какофония труб и картонных дудок, свиста и гиканья. Пышногрудая блондинка в желтой «водолазке» изо всех сил дует в трубу, под потолок взвиваются ленты серпантина. Девочка в бордовом пуловере что-то кричит на ухо соседу, тот смеется в ответ. «Пошел!..» «Ага!..» Вряд ли их диалог был более содержательным. На мгновение их взгляды встречаются, но тут она замечает направленную на них телекамеру и, смущенно смахнув с плеча серпантин, отворачивается от соседа.

Кто-то машет рукой. Девочка в красной блузке смеется, демонстрируя идеально ровные зубы.

Гул не смолкает, волнами разлетаются ленты серпантина, какого мне еще не доводилось видеть. Представьте себе эдакую ручную гранату; дергаешь за кольцо — и в воздух взмывает дюжина, а то и больше разноцветных бумажных лент, вместе похожих на некое ископаемое чудовище со множеством щупалец.

У задней стены одиноко стоит учитель. Он теребит в руках тетрадку и, очевидно, никак не решит, за чем ему следить в первую очередь — за происходящим на телеэкране или за тем, что творится в классе. Борьба между любопытством и чувством ответственности никак не завершится в нем победой того или другого. Но оказывается, в классе находится еще один учитель. В рубашке с закатанными рукавами и неряшливо повязанном галстуке он с трудом поднимается из-за парты в самом заднем ряду и вразвалочку, как и положено при его полноте, идет по проходу к доске. Похоже, решил вмешаться, может быть, даже прикрикнуть: мол, хватит шуметь, следили бы повнимательнее за «Чэлленджером», ведь там ваша учительница!

Но внезапно тишина наступает сама собой. Съемка теперь ведется от задней стены. Экран установленного в классе телевизора выглядит отсюда просто голубым прямоугольником, на котором нет никакого изображения, кроме отблеска стоящего у боковой стены юпитера. По кафедре, напоминающей небольшую сцену, торопливо проходит оператор, за ним, едва поспевая, семенит ассистент с видеомагнитофоном. В задних рядах кто-то вскрикнул. Девочка в красном оборачивается, она по-прежнему широко улыбается и явно не понимает, что случилось, почему все вдруг угомонились. Отдаленный грохот сталепрокатного стана, шипение микрофона, не улавливающего никаких звуков, чье-то покашливание, осторожные шорохи — шумы, только подчеркивающие тишину.

Синеглазая девочка прижимает к губам кулачок; на среднем пальце у нее кольцо, в ушах сережки с крохотными бриллиантами. Она часто моргает и встревоженно озирается по сторонам. Блондинка в колпаке вскрикивает и тоже зажимает рот рукой. Сидящая позади нее сверстница уставилась ничего не выражающим взглядом в одну точку и жует жвачку... «Специалисты центра управления полетом тщательно анализируют имеющиеся данные...» Девочка с синими глазами резко оборачивается, будто ее окликнули, затем снова пристально смотрит на экран телевизора, как смотрят все, кто находится сейчас в классе, — с застывшими лицами.

Дэн Разер: А сейчас мы покажем вам небольшую подборку видеосюжетов об учительнице Кристе Маколифф. В июле прошлого года вице-президент Буш поздравил ее с выпавшей ей высокой честью отправиться в космический полет на борту «Чэлленджера». Как уже говорилось, кандидатуру Кристы Маколифф выдвинул лично президент Рейган, и вице-президент в данном случае лишь выполнял его поручение.

Джордж Буш на трибуне, напоминающей церковную кафедру, С торжественным видом он зачитывает какой-то текст, но ни слова не слышно — запись воспроизводится без звука. В заключение вице-президент вскидывает руку вверх, и присутствующие, полукругом выстроившиеся перед трибуной, беззвучно аплодируют. Криста Маколифф в желтом костюме, к отвороту жакета приколота алая роза.

Видеозапись некачественная — двоится роза на жакете, двоится улыбка учительницы, двоятся морщинки вокруг ее рта. Финалистов конкурса «Учитель в космосе» всего десять. Криста стоит перед камином. Все беззвучно и без особого воодушевления аплодируют, у всех на отворотах красные розы, но только победительница одета в желтое, остальные — в одинаковых синих костюмах. Группа стоит полукругом, в центре — Криста Маколифф и вице-президент, он тоже в синем костюме, и поэтому вся эта сцена очень напоминает сцену торжественного хора из греческой трагедии.

Криста Маколифф поднимается с пола, тотчас в испуге снова приседает, затем все-таки выпрямляется. Сержант-инструктор в синем комбинезоне одной рукой легко подбрасывает ее в воздух, сам при этом другой рукой держится за поручень.

Действие, судя по всему, происходит в самолете, на тренировке в условиях невесомости. Такие условия, сходные с невесомостью в космосе, возникают в самолете, когда он, выполняя «мертвую петлю», выходит к самой верхней ее точке. Инструктор ловит некий парящий в воздухе блестящий предмет, видимо выпавший у кого-то из кармана. Криста Маколифф, раскинув руки, летит к противоположной стенке салона. Другая участница тренировки (только что мы видели ее в числе аплодировавших победе Кристы Маколифф), тоже учительница, неуклюже кувыркается где-то под потолком. Криста, рассеянно улыбаясь, пытается приземлиться на обитую жестью скамейку, но, едва коснувшись ее, отскакивает к усеянной заклепками дальней стенке.

— Старту предшествовали продолжительные тренировки, — комментирует Дэн Разер. — А в один из дней отдыха мы встретились с Кристой Маколифф, и вот что она нам сказала...

Криста выпаливает фразы скороговоркой и с каким-то странным акцентом, какого я еще не слыхал. Впрочем, быть может, в Конкорде, штат Нью-Гэмпшир, все так говорят.

— Я хочу, чтобы мои ученики поняли, что история — это одновременно и прошлое, и настоящее, и будущее. Я хочу стать их проводником в космическую эру..

Голос у нее резкий, если не сказать — режущий слух, а выражение лица нарочито серьезное, важное. Типичная провинциальная учительница, уверенная, что эффектные, напыщенные фразы есть главный признак интеллигентности. На ней розовая блузка с синим воротником и такого же цвета оторочкой на коротких рукавах. Кудрявые волосы взлохмачены.

Снова салон самолета? Или тренажер? Вдоль металлических стен, плавно переходящих в сводчатый потолок, друг против друга сидят на скамейках люди в шлемах и кислородных масках. Рядом с каждым — черный ящичек со множеством кнопок и сигнальных лампочек. С потолка свисают какие-то шланги. В дверях стоит мужчина в рубашке с короткими рукавами и говорит в микрофон, однако слова разобрать невозможно из-за громкого шипения — то ли куда-то накачивают, то ли откуда-то пробивается сжатый воздух. Шипение усиливается. В кадре крупным планом Криста Маколифф. Одета она так же, как и все остальные, поэтому узнать ее можно лишь по глазам, в которых, как обычно, растерянность. Левой рукой она поправляет кислородную маску; у нее ухоженные, покрытые лаком ногти. Криста в белом трикотажном джемпере и брюках, через плечи к поясу тянутся пристяжные ремни. Рядом с ней мужчина в синем комбинезоне, он поднимает вверх большой палец правой руки: «Все отлично!» Криста Маколифф в этот момент изучает какую-то инструкцию, затем поворачивает голову к соседу, видит его жест и тоже поднимает большой палец.

На переднем плане, прислонившись к стене, на корточках сидит мужчина. В руках у него нечто вроде пистолета-распылителя, хотя скорее это какой-то измерительный прибор. Чуть в глубине помещения — Криста Маколифф, опять пристегнутая ремнями к сиденью. На ногах у нее гири, которые она медленно поднимает и опускает. Мужчина в бейсбольной шапочке следит за ее действиями и за лентой электрокардиографа, на которую самописец наносит зигзагообразный рисунок. Лицо учительницы исказилось от напряжения, она вытянула шею вперед и всем телом навалилась на ремни. Гири с грохотом ударяются о деревянный помост.

На ступеньках трапа, ведущего к входному люку челночного корабля (трудно сказать, где сделана эта видеозапись — то ли в ангаре, то ли в центре подготовки астронавтов), стоят финалисты конкурса «Учитель в космосе». Их десять — шесть женщин и четверо мужчин. На вид всем за тридцать. Они одинаково машут руками, на лицах — одинаковые улыбки. Крита Маколифф пятая сверху, но тем не менее кажется, будто она вытянула руку выше всех.

Снова съемки в самолете, снова тренировка в условиях невесомости. Новички в окружении профессионалов. Последние, взявшись за руки, парят в воздухе, образуя звезду, как группа опытных спортсменов-парашютистов. Впрочем, в данном случае — парашютистов наоборот, поскольку они не падают, а мчатся все выше вверх.

Вот они опустились на пол и, держась поручни, обступили беспомощно барахтающихся учителей, которые на этот раз участвуют в тренировке в полном составе — вдесятером. Профессионалам не надо привыкать к состоянию невесомости, однако, хотя работа этих людей имеет самое непосредственное отношение к космическим полетам, они никогда не дождутся своего старта. Они — сержанты, старшины, просто инструкторы — как преподаватели офицерских училищ, во власти которых выжать все соки из будущих командиров, но которым за всю жизнь так и не узнать, что чувствует ротный, когда получает батальон.

Кандидаты в астронавты пытаются подняться с пола, и это им удается, но — вперед, то бишь вверх ногами. Они что-то кричат, но запись не звуковая, и видно лишь, как в полном безмолвии округлились их рты и глаза. На переднем плане один из инструкторов (он твердо держится на ногах и умело сохраняет равновесие, как, впрочем, и все остальные инструкторы) хватает за запястье белокурую женщину и резко выкручивает его. На земле он таким приемом вывихнул бы ей руку, здесь же вместе с рукой все тело блондинки начинает вращаться в воздухе. Тренеры сейчас очень напоминают служащих луна-парка былых времен, тех невозмутимых здоровяков, что подстраховывали и подхватывали на лету отчаянных посетителей, отваживавшихся пробежаться по вращающейся бочке и неизменно шлепавшихся животом вниз. Наделенные от природы мощными бицепсами, они любили приходить на помощь бессильным; если же случалось, что на бочку взбирался какой-нибудь сорванец, который бежал и бежал по ней не спотыкаясь, они, стоя на всякий случай поблизости, испепеляли его взглядами, полными благородного презрения.

— Этот вид тренировок обязателен для всех, кто готовится к космическому полету, — говорит Разер. — Перед тем как переступить порог космического пространства, каждый должен узнать, что такое невесомость и как себя в ней вести... Однако Кристу Маколифф на этом пороге ждала гибель.

Ослепительно улыбающаяся, излучающая восторг и счастье, Криста Маколифф в голубом комбинезоне шагает по асфальтовой дорожке. Никогда она не выглядела такой раскованной, такой естественной, как на этой видеоленте. Основное внимание оператор сосредоточил на ней, остальные члены экипажа для него не более чем массовка. Все-таки впервые s космос летит учительница. Астронавты подходят к автобусу, украшенному широкой красно-бело-синей полосой. Из-за плеча Кристы Маколифф выглядывает скуластое лицо Эллисона Онизуки, сияющее ироничной азиатской улыбкой. Почти непрерывный яркий свет фотовспышек. На кузове автобуса — четко очерченная тень Кристы. Тень бывает только у живых. Но уже вот-вот автобус помчит учительницу из Конкорда в мир призраков. Впереди Кристы идут высокий худощавый Майкл Смит, второй пилот, а также широко улыбающийся Рональд Макнейр в очках. Командир уже поднялся в автобус, и в кадре видна лишь его спина. На мгновение за спиной Онизуки мелькнула лысая голова Джарвиса.

Дэн Разер (тоном, каким он обычно зачитывает последние известия): Экипаж садится в автобус, чтобы отправиться на стартовую площадку, к «Чэлленджеру», судьба которого предрешена. Миссис Маколифф преподавала в Конкорде, штат Нью-Гэмпшир, историю и географию. (Уже знакомая фотография. На золотистой табличке в форме трапеции — надпись: «CHRISTA McAULIFFE, SCHOOLTEACHER». Погибнув астронавтом, она осталась учительницей. Во всяком случае на телевизионной заставке.) Из более чем 11 тысяч учителей именно ей досталось право первой полететь в космос. Планировалось, что она проведет с борта «Чэлленджера» два урока продолжительностью по пятьдесят минут, которые должны были транслировать некоммерческие телевизионные станции и радио. В сотнях школ учащиеся готовились к этим необычным урокам из космоса, но трагедия отменила их. Как всем вам уже известно, сегодня утром вскоре после старта челночный космический корабль «Чэлленджер» взорвался. (До сих пор он говорил, глядя в объектив телекамеры, теперь же откровенно зачитывает с листа.) Ранее мы уже сообщали, что задачи данной космической экспедиции были следующими: вывод на околоземную орбиту искусственного спутника, предназначенного для изучения кометы Галлея, а также очередного спутника связи, который должен был стать новым звеном в телекоммуникационной системе НАСА. Спутники находились в грузовом отсеке «Чэлленджера» и были уничтожены взрывом вместе с кораблем. Снова на экране цветные портреты астронавтов в золотистых рамках и с фамилиями на табличках в форме трапеции. Но, как я теперь замечаю, это не фотографии, а увеличенные кадры видеозаписи, сделанной во время завтрака. Дэн Разер скороговоркой перечисляет фамилии, которые за сегодняшний день телезрители имели возможность уже выучить наизусть.

Внезапно перед камерой возникает импозантный мужчина с широким, как у жабы, ртом и выпученными, как у нее же, глазами. Придав лицу ироничное выражение, он выжидающе смотрит в объектив.

— В нашей передаче участвует бывший директор НАСА, а ныне председатель Национальной комиссии по делам космоса Томас О. Пэйн, — говорит Дэн Разер. — Вместе с Лео Круппом он находится в нашей студии в Лос-Анджелесе. Доктор Пэйн, я искренне сожалею, что наша встреча вызвана подобными обстоятельствами. Что вы можете сказать в связи с происшедшей сегодня утром ужасной катастрофой? (Теперь над головой Дэна Разера Латинская Америка. Только по изменению положения его головы относительно карты мира и можно установить, что время от времени он все-таки покидает свое кресло.)

Томас Пэйн говорит сдавленным голосом, но тон его вполне бодрый и отнюдь не трагичный.

— Разумеется, все мы испытываем чувство невосполнимой утраты и искренне сочувствуем семьям погибших астронавтов. Каждый из них был настоящим профессионалом в высшем смысле этого слова, настоящим подвижником и смельчаком. Сегодняшний день — день скорби для всего коллектива НАСА.

— Доктор Пэйн, — обращается Разер к экрану невидимого монитора, — в последнее время очень много говорят о том, что НАСА испытывало сильное давление сверху. Это подтверждают и сами служащие управления. Какого характера было это давление? И какую роль оно могло сыграть в том, что случилось сегодня? (Надпись: DR. THOMAS О. PAINE, CHMN. NATL. COMM. ON SPACE — предс. Нац. ком. по делам космоса.)

— Пока еще слишком рано говорить о том, что могло или не могло сыграть роль в сегодняшнем происшествии, — говорит Пэйн. Он тоже в синем пиджаке, а также в белой рубашке и красном галстуке; образец чиновничьей элегантности по-американски. — НАСА едва ли не самая надежная и безупречная инженерная организация в мире, всех работников управления отличает высочайший профессионализм. Не сомневаюсь, что на пресс-конференции, которая назначена на три часа, будет сообщено о первых результатах расследования, проводимого НАСА, но я полагаю, пройдут долгие месяцы, прежде чем будут окончательно установлены подлинные причины трагедии.

У доктора Пэйна лицо добродушной, улыбчивой ящерицы. С невозмутимым спокойствием он отвечает на вопрос, который никто ему не задавал, а тот, что был задан, Пэйн попросту игнорирует.

— Прошу прощения, доктор Пэйн, но пресс-конференция НАСА назначена не на три часа, а на полчетвертого, — уточняет Разер. — Что ж, подождем ее начала. (Быть может, ведущий и не стал бы поправлять председателя комиссии, но его, видимо, выводит из себя самоуверенно-ироничная улыбка Пэйна.) Вы, доктор Пэйн, прежде были директором НАСА, а теперь возглавляете Национальную комиссию по делам космоса. Стало быть, вы самым активным образом участвуете в осуществлении космической программы и в курсе всего круга вопросов, касающихся полетов в космос. В связи с этим у меня к вам такой вопрос: вполне ли оправданны те усилия, которые мы прилагаем в данном направлении? И что мешает сделать главную ставку на полеты беспилотных космических кораблей?

Улыбка Пэйна принимает оттенок снисходительности искушенного во всем и вся функционера.

— У меня сегодня счастливый день. Я только что вернулся из лаборатории, где наблюдал рандеву «Вояджера» с Ураном. А «Вояджер» — беспилотный корабль. И смею заверить вас, что я обеими руками за исследование космоса с помощью автоматических аппаратов...

Пэйн улыбается как ни в чем не бывало. Он словно находится за стеклянной стеной, сквозь которую до него не доходят вопросы Разера. А взгляд у него такой безмятежный, будто между ним и земной реальностью расстояние в несколько световых лет.

— Космические полеты с каждым разом требуют все меньше затрат, — продолжает Пэйн, — и лет через двадцать будут обходиться нам в десять, а то и в двадцать раз дешевле. И следовательно, нет никаких сомнений в том, что в космос станет летать все больше людей. Я бы не стал так ставить вопрос: человек или автомат. Ведь судьба человечества зависит от освоения им космического пространства.

— Насколько мне известно, «Чэлленджер» стоил примерно 1,2 миллиарда долларов, — говорит Разер. — Вместе с ним у нас было четыре челночных космических корабля, а теперь осталось три. Насколько, по вашему мнению, сегодняшняя катастрофа отбросила нас назад в осуществлении космической программы? Или этот вопрос вы тоже считаете преждевременным?

Пэйн на мгновение задумывается, но улыбка не сходит с его лица.

— Вопрос непростой. Как вам, вероятно, известно, президент обратился к руководству НАСА и американских военно-воздушных сил с поручением разработать в совместном порядке проекты космических транспортных средств будущего, которые бы доставляли на орбиту разные грузы, не имея на борту людей. Идея уже обрела плоть, и в настоящее время имеются детально проработанные проекты, а к 1995 году новый транспортный корабль будет построен. Нам предстоит как следует проанализировать возможности оставшихся челночных космических кораблей и решить, стоит ли взамен «Чэлленджера» строить четвертый такой же. Не сомневаюсь, что в самое ближайшее время НАСА проведет этот анализ.

— Не существует ли, на ваш взгляд, опасность, что случившееся сегодня настолько затормозит реализацию нашей космической программы, что мы в этой области отстанем от Советов? — Телекамера направлена сейчас на Дэна Разера снизу вверх, отчего он становится похожим на капитана морского лайнера — в синем кителе и галстуке в полоску.

— Конечно, это отбрасывает нас назад, — через силу выдавливает из себя доктор Пэйн. — Конечно, что и говорить... К тому же — такая трагедия... (Последнюю фразу он явно вставил лишь из приличия.) Но я хотел бы напомнить, что после того, как сгорел «Аполлон», мы полностью пересмотрели всю программу полетов кораблей того типа, и я убежден, что она от этого только выиграла, стала более надежной. Это позволило нам успешно и без жертв высадиться на Луну. Не сомневаюсь, что после всестороннего анализа сегодняшней катастрофы и внесения соответствующих корректив в космическую программу родится по сути дела новая космическая программа, которая и на этот раз станет еще лучше прежней.

— Говоря о пожаре, возникшем на «Аполлоне», вы, насколько я понимаю, имели в виду трагедию 1967 года, в результате которой трое отважных астронавтов погибли, когда корабль еще находился на стартовой площадке. Сегодняшний случай первый, когда несчастье с американским космическим кораблем произошло в воздухе. Однако я хотел бы подчеркнуть: НАСА пока официально не объявило, что в результате этого несчастья находившиеся на борту астронавты погибли... Вы не будете возражать, доктор Пэйн, если мы воспользуемся вашим присутствием и еще раз с замедленной скоростью воспроизведем видеозапись, старта «Чэлленджера»?

Доктор Пэйн чуть заметно морщится. Он молчит, но взгляд его делается холодным, из чего можно понять, что предложение ему не особенно по душе. Ведь у него сегодня такой счастливый день! Он наблюдал захватывающую картину встречи «Вояджера» с планетой Уран и теперь мысленно строит новые смелые планы на будущее, на космическое будущее человечества... Разумеется, он не хотел бы портить себе настроение просмотром этой видеозаписи... Но поздно: «Чэлленджер» уже на экране. Два призрачных силуэта — ракеты-ускорителя и челночного корабля — на фоне лилового неба возникли сразу же, как только Разер закончил фразу. И вот уже вспыхнул розовый язычок пламени.

— Мы снова имеем возможность посмотреть в замедленной записи момент взрыва. Нет такого американца, которому это зрелище не причиняло бы боль. Но особенно остро воспринимают его те, кто, как вы, доктор Пэйн, имеет самое непосредственное отношение к космическим полетам. Хотелось бы, чтобы вы прокомментировали видеозапись, а точнее — ту ее часть, где запечатлены моменты, непосредственно предшествовавшие взрыву.

Пламя становится все ярче. Появляется надпись: SLOW MOTION REPLAY — замедленное воспроизведение.

— Нет никаких сомнений, что пламя, которое мы сейчас видим где-то между подвесным баком и ракетой-ускорителем, явление совершенно ненормальное, — говорит Пэйн, — и вполне возможно, что именно оно привело к взрыву. Однако истинную причину катастрофы можно определить лишь в результате чрезвычайно тщательного расследования. Необходимо как следует проанализировать состояние всех обломков, какие только удастся извлечь из океана. Любой из них может оказаться ключом к тайне аварии.

— Сегодня, — говорит Разер, — почти весь день в нашей передаче участвует летчик-ветеран, постоянный консультант программы Си-би-эс Лео Крупп. Так вот, по его мнению, доктор Пэйн, сложившемуся после просмотра видеозаписи, в нижней части одной из твердотопливных ракет возник... э-э... Как вы это назвали, мистер Крупп?.. Кажется, газовым факелом?

На узком лбу Лео Круппа собирается тысяча морщин, глаза беспокойно бегают, но вместо того, чтобы ответить, он плотно сжимает губы. (Надпись: LEO KRUPP, FORMER ROCKWELL TEST PILOT.)

— Вот это место, — Разер показывает на макете, — необходимо исследовать, как считает мистер Крупп, особенно тщательно, поскольку именно здесь замечена первая вспышка. Вы разделяете это предположение, доктор Пэйн?

Лягушачье лицо Пэйна озаряется легкой, снисходительной улыбкой: высказывать свое мнение насчет чужих мнений — его конек. (Надпись: DR. THOMAS О. PAINE, CHMN. NATL. COMM. ON SPACE.)

— Как я не раз убеждался на собственном опыте, когда происходят подобные аварии, первые впечатления крайне редко полностью совпадают с реальными результатами расследования. Поэтому я бы не стал сейчас строить догадки. На мой взгляд, ясно лишь одно: чреватое катастрофой отклонение от нормы возникло где-то вблизи подвесного топливного бака. Однако и это еще должно быть подтверждено в ходе расследования. Так что давайте наберемся терпения и подождем.

— А каково ваше мнение о чрезвычайно напряженном графике полетов, утвержденном на этот год? — Дэн Разер, снова напоминающий капитана дальнего плавания, стоящего на мостике, резко меняет курс. — Допускаете ли вы, что при подобных темпах безопасность полетов могла снизиться?

Пэйн будто не слышит вопроса; он выжидающе смотрит в объектив камеры и даже не моргает.

— Я имею в виду не то, как это сказалось именно на сегодняшнем запуске, — не успокаивается Разер. — Но ведь на НАСА оказывали чрезвычайно сильное давление. Или это неправда?

— Вы совершенно правы, — говорит Пэйн. — Действительно, один из самых серьезных вопросов заключается в том, что челночные корабли являются основными, почти единственными средствами доставки на орбиту тех или иных грузов. Однако пока расследование не завершено, едва ли правомерно ставить вопрос об их замене другими типами кораблей.

Итак, доктор Пэйн и на этот раз ушел от ответа. Судя по всему, лично на него оказывать давление — только тратить время и нервы. Впрочем, и для того, чтобы просто слушать его, надо иметь железное терпение.

Включаю 4-й канал, программу телекомпании Эн-би-си.

Первое, что бросается в глаза, — знакомая по многочисленным фотографиям и телепередачам книжная полка. Бордового цвета переплеты с золотым тиснением на корешках. Книги — одна к одной, причем совершенно одинаковые. Что в них? Правительственные постановления? Или это собрание чьих-то речей? Я неоднократно бывал в Капитолии, но так и не знаю, где там находится эта комната, в которой сенаторы обычно выступают с заявлениями для телевидения. Здесь тоже синие портьеры, но они, как правило, раздвинуты. В отличие от Белого дома, где портьера — действующее лицо, портьеры Капитолия не более чем статисты. «Действуют» здесь книги, которые должны быть видны на заднем плане. Сенатор, если он дорожит своей репутацией, выступает непременно на фоне книжной полки. Впрочем, репутацией дорожит каждый сенатор. Если же случится так, что он займет президентское кресло, то выступать перед телезрителями он будет уже из «Овального кабинета, где главными деталями фона явятся государственный флаг и семейная фотокарточка.

— ...Сенаторы и конгрессмены были потрясены. Ведь им свойственны те же человеческие чувства, что и всем нам. В кадре — рано поседевший мужчина лет сорока с небольшим. Он в синем костюме и галстуке под цвет книжных переплетов. (Надпись: JOHN DANCY, THE U. S. CAPITOL — Капитолий, здание конгресса США.) — Поэтому вполне понятно, что известие о катастрофе ошеломило их. Многие сенаторы и члены палаты представителей конгресса высказались за приостановление космической программы. Ни один новый корабль не должен стартовать, пока не будут выяснены причины сегодняшней катастрофы, считают они. По мнению большинства, нет необходимости создавать в связи со случившимся особую правительственную комиссию: достаточно, если расследование проведут специалисты НАСА, чьи опыт и компетентность не вызывают сомнений. Каждый полет челночного космического корабля и сегодня еще носит в известной мере экспериментальный характер, эксперименты же всегда чреваты ошибками и неудачами. Короче говоря, известие о трагедии здесь восприняли мужественно, без скоропалительных выводов. Ни от кого из сенаторов или конгрессменов я не слышал призывов к тому, чтобы вообще прекратить космические исследования.

Программу ведет Том Броккоу. За его спиной трудится засучив рукава целое информационное агентство. Вдоль левой стены выстроились компьютеры, перед одним из них сидит молодая женщина, ее пухлые пальцы бегают по клавишам. Справа мужчина в очках правит рукопись; сняв с фломастера колпачок, он что-то вычеркивает — то ли слово, то ли целое предложение.

Броккоу: Да, стране нанесен серьезный материальный ущерб. Взорвавшийся сегодня челночный космический корабль стоил более одного миллиарда долларов. (Заглядывает в записи.) А для строительства нового корабля потребуется, по самым скромным подсчетам, свыше полутора миллиардов долларов, что ощутимо затронет весь государственный бюджет...

Дэнси: Но ведь существует закон Грэмма — Рудмэна, и он наверняка будет применен. Все, с кем я беседовал, подчеркивали, что сегодня не просто взорвался один из четырех наших челночных кораблей, взлетела на воздух четвертая часть всей гражданской программы исследования космоса!.. Строить новый «Чэлленджер» — значило бы воспроизводить сегодняшний уровень исследований, уровень, который завтра будет уже вчерашним. Однако главное не в этом, а в том, что закон Грэмма — Рудмэна требует аннулировать статью бюджета, по которой превышен определенный уровень дефицита. Так вот, взрыв «Чэлленджера» создал как раз такую ситуацию, и еще предстоит решить: стоит ли финансировать строительство нового корабля взамен потерянного или целесообразнее продолжать осуществление космической программы, ограничившись оставшимися тремя?

— Благодарю вас, Джон Дэнси, — говорит Том Броккоу. — Хочу напомнить уважаемым телезрителям, что приблизительно... (смотрит на часы).,, приблизительно через десять минут официальные представители НАСА откроют пресс-конференцию. Мы ждем от них первых достоверных сведений о катастрофе «Чэлленджера». Взрыв — по всей вероятности это был взрыв подвесного топливного бака (выходит, у Эн-би-си та же версия, что и у Си-би-эс) — произошел примерно через две минуты после запуска. Вернее, несколько раньше чем через две — где-то между первой и второй минутами. Космический корабль в тот момент находился не расстоянии около 18 миль от центра имени Кеннеди, штат Флорида.

Все это Броккоу произносит скороговоркой, сбивчиво, «проглатывая» в спешке окончания слов. Он то и дело бросает взгляды на монитор, видимо с минуты на минуту ожидая начала пресс-конференции. За его спиной в помещении еще человек десять.

— Судя по тому, как все выглядело в видеозаписи, находившиеся на борту астронавты погибли. В состав экипажа входила 37-летняя учительница Криста Маколифф, чей полет предусматривался программой «Гражданские лица — в космосе», которая была предложена администрацией Рейгана в ходе предвыборной кампании 1984 года. (Надпись: ТОМ BROKKAW, WASHINGTON D. С.) Старт наблюдали и стали очевидцами трагедии муж Кристы Маколифф, двое их детей, а также ее родители и ученики — третьеклассники, приехавшие во Флориду из города Конкорд, штат Нью-Гэмпшир.

Каждый ведущий телепрограммы произносит подобный текст уже совершенно механически, не задумываясь и не глядя в записи. Вот и Том Броккоу, говоря, почти не сводит глаз с монитора.

На заднем плане женщина в белом пуловере прикалывает к доске объявлений какие-то листки, едва ли имеющие отношение к программе, идущей без перерыва уже несколько часов. Ведь никакого официального сообщения о катастрофе «Чэлленджера», которое можно было бы отпечатать на машинке и вывесить на доске объявлений, все еще нет. Быть может, Том Броккоу единственный человек в студии, кого волнует сейчас, пусть чисто профессионально, трагедия «Чэлленджера», а для тех, кто работает за его спиной, день идет своим чередом, как будто ничего не случилось?

— Сегодня вечером президент Рейган обратится к американскому народу с чрезвычайной речью, — говорит Броккоу. Похоже, и этот текст он произносит автоматически, поскольку взгляд его по-прежнему прикован к экрану монитора. — Трансляция его выступления будет вестись из Овального кабинета. Планировавшаяся на девять часов вечера по времени Восточного побережья речь «О положении страны» перенесена на следующую неделю, а точнее — на вторник. Точное время сегодняшнего выступления президента пока не определено, но как только это выяснится, мы тотчас же сообщим вам. Известно, что миссис Рейган смотрела прямой телерепортаж о запуске «Чэлленджера», находясь в жилых апартаментах Белого дома. Когда произошел взрыв, она воскликнула: «О боже!» В ее секретариате нашему корреспонденту сказали, что супруга президента молила всевышнего о том, чтобы астронавты остались в живых. Однако, повторяю, взрыв был настолько гигантским, что все семеро членов экипажа, очевидно, погибли. Вместе с другими журналистами я тоже присутствовал на информационном совещании в Белом доме, которое проводил начальник канцелярии Дональд Риган и в котором участвовали референт президента Пат Бьюканан и советник по национальной безопасности Джон Пойндекстер. Сначала принесли записку Пойндекстеру и Бьюканану, которые тотчас покинули помещение. Но вскоре принесли еще одну записку, ее вручили Дону Ригану, и он зачитал нам ее текст: «Челнок» взорвался, подробности позднее». Мы переглянулись, все были потрясены до глубины души. Совещание, разумеется, тотчас же было прервано.

Правящий рукопись мужчина в очках лихо орудует фломастером, вычеркивая, видимо, уже целые абзацы.

Том Броккоу откровенно тянет время, заполняя информационный вакуум пересказом давно известных телезрителям фактов. Вообще сегодня едва ли найдется хоть один ведущий телепрограммы, который в душе не проклинал бы этот цейтнот наоборот, эту затянувшуюся на долгие часы паузу, когда ход событий совершенно непредсказуем и ясно только, что надо во что бы то ни стало продолжать передачу.

Интересно, о чем думает сейчас Броккоу? О предстоящей пресс-конференции? А быть может, все проще и мысль только одна: говорить, говорить, хоть что-нибудь говорить...

— О случившемся немедленно проинформировали президента Рейгана. Вместе со всеми нами, потрясенный, он наблюдал по телевидению видеозапись катастрофы, и сердце его переполняло сочувствие родным и близким астронавтов.

Наконец он отрывает взгляд от монитора, берет лежащий перед ним лист бумаги и откладывает его в сторону, словно подчеркивая, что теперь речь пойдет о чем-то другом.

— На верном ли мы пути? На верном ли пути наша нация? Верна ли наша космическая программа? Вопросы, на которые практически невозможно найти ответы...

Девушка в строгом сером костюме листает желтую телефонную книгу, в которой, судя по цвету переплета, помещены адреса и телефоны торговых фирм. Что ищет она в справочнике, предназначенном для оптовых покупателей?

— Мы вынуждены идти на риск и рискуем сознательно, — продолжает рассуждать Броккоу. — Как совсем недавно сказал нам бывший астронавт, а ныне сенатор Джон Гленн, все великие начинания требуют человеческих жертв, так было и так будет. Но вот вопросы, которые не дают покоя. Действительно ли те, кто несет ответственность за осуществление космической программы, предприняли все меры безопасности? Не отнеслись ли они халатно к своим обязанностям? Пока мы можем только поставить эти вопросы и не в состоянии ответить на них, ведь расследование — длительное и кропотливое — едва началось, а нам нужны не скороспелые, не туманные, а вполне ясные и определенные ответы на столь важные вопросы. И, само собой разумеется, мы нуждаемся в более глубоком теоретическом осмыслении того, каким должен быть наш путь в будущее на данном этане, отмеченном высоким развитием техники... В Хьюстоне сейчас находится наш корреспондент Дэн Молинэс, он следит за ходом событий из космического центра имени Джонсона. Слушаем тебя, Дэн...

Слышится гул двигателей самолета-истребителя, и на экране вместо Дэна Молинэса совершенно неожиданно возникает Криста Маколифф. Очевидно, кто-то из техников в студии нажал не ту кнопку, или ошибся режиссер, давший не ту команду, во всяком случае ожидающий в Хьюстоне начала пресс-конференции Молинэс в кадре так и не появляется, зато мы видим поднимающуюся по лестнице в кабину военного самолета учительницу, столько раз превращавшуюся сегодня на наших глазах в пепел, но официально до сих пор лишь предположительно погибшую. Невольно напрашивается сравнение: в эту передачу, которая делается руками первоклассных профессионалов, она попала так же случайно, как и в число участников космической программы Соединенных Штатов Америки.

На Кристе Маколифф голубой комбинезон с пришитым к левому рукаву миниатюрным звездно-полосатым флагом. Сильный, порывистый ветер. Она указывает пальцем куда-то вниз, на землю. Что там такое? Масляное пятно? Пролившееся горючее? Подобным жестом и с таким выражением лица домохозяйка, привыкшая к идеальной чистоте, каждый день протирающая всю мебель в квартире до яркого блеска, указывает мужу на окурок или клочок бумаги, бог знает как оказавшийся на полу. Стоящий позади нее мужчина (он в темно-синем комбинезоне, в каких ходят «профи») усмехается и машет рукой: мол, ерунда, пустяки — и кивает наверх: поднимайтесь в кабину, не отвлекайтесь. Это Дик Скоби, командир «Чэлленджера». Он, как всегда, подтянут и сосредоточен. Если бы кому-то пришла в голову идея написать портрет типичного и образцового майора авиации, его следовало бы писать только со Скоби. Достигнув в конце концов верхней ступеньки, Криста Маколифф усаживается в кабину.

Голос находящегося за кадром комментатора — мягкий баритон, в котором отчетливо слышатся торжественные нотки:

— Криста Маколифф выглядит уже настоящим астронавтом, и остальные члены экипажа относятся к ней как к равной, словно она давным-давно входит в состав этой сплоченной группы исследователей космоса. Кадры, которые вы видите, засняты перед полетом Дика Скоби и Кристы Маколифф на сверхзвуковом самолете.

Белоснежный истребитель отрывается от земли и стремительно удаляется, оставляя позади приземистые здания с плоскими крышами и радиовышку, а также медленно оседающую вуаль черного дыма...

Криста Маколифф крупным планом. На этот раз она будто нарочно растягивает слова, интонация плавная, можно сказать, певучая.

— Они ведь имели полное право отказаться... Мол, что нам с ней делать, с этой нескладной учительницей? — Говоря, Криста смотрит то вправо, то влево, словно ищет кого-то. За ее спиной окно с опущенным жалюзи, неподалеку в кресле лежит скафандр. — Поначалу они ко мне приглядывались: выдержу ли нагрузки, не придется ли носиться со мной как с писаной торбой, не придется ли приспосабливаться к моей медлительности или слабости. Но если на тренировках я действительно нуждалась в их помощи, если чувствовала, что сил не хватает, они всегда спешили на подмогу и ни разу ни в чем не упрекнули...

Онизука протягивает миссис Маколифф странного вида жилет, в карманах которого — что-то похожее на аккумуляторы. Остальные — негр Рон Макнейр, Джудит Резник и второй пилот Смит — помогают Кристе застегнуть многочисленные ремешки, Онизука возится со шнуровкой...

Криста в медицинской лаборатории; она в кресле, к лицу подведены датчики...

Черный мешок, натянутый на металлический каркас; поверхность его едва заметно колышется. По бокам у мешка рукава, но они завязаны узлом, так что находящийся внутри человек не может ни выбраться без посторонней помощи, ни сменить положение рук. Каркас установлен на качелях, которые медленно, монотонно раскачиваются...

— Ощущаю себя полноправным членом экипажа...

Баритон: В течение нескольких месяцев ее обследовали врачи. В частности, помещали в так называемый черный мешок, чтобы проверить, как она реагирует на полную темноту и ограниченность движений. Много времени провела Криста и в тренажере — копии пассажирского отсека челночного корабля, где отрабатывала свои будущие действия на орбите в штатных и экстремальных ситуациях.

Криста — в проеме круглого люка, крышка которого открыта и закреплена под прямым углом. Она берется за поручень и соскальзывает на землю...

Снова та же комната, где астронавты помогали друг другу надеть жилеты, но теперь у каждого на голове шлем. Ближе всех к Кристе опять стоит Онизука; они разговаривают, шлемы приглушают голоса, но все же удается разобрать фразу: «Поручни очень скользкие...» На заднем плане виден фотограф. Благодаря участию в полете Кристы Маколифф кое-кому из журналистов позволили присутствовать на отдельных тренировках в центре подготовки астронавтов НАСА. Очень быстро в числе допущенных оказались десятки фотокорреспондентов, телеоператоров, репортеров — представителей, так сказать, внешнего мира. На мгновение крупным планом показывают Джудит Резник, спокойным, привычным движением поправляющую шлем...

— Внутри челночный корабль очень маленький, — говорит Криста Маколифф. — Для наглядности представьте себе, что семерым путешественникам пришлось провести шесть дней в шестиместной палатке. Примерно то же самое предстоит и нам...

Стальной шкаф с ящиками. Криста Маколифф выдвигает один из них — настолько тяжелый, что держать его ей помогает какой-то усатый служащий в галстуке. Ящик наполнен полиэтиленовыми пакетами, в каких продают свежезамороженные овощи...

Криста в кресле пилота, перед приборной доской. Рассеянным движением руки она поправляет сбившиеся на глаза волосы. На этот раз учительница не в голубом комбинезоне, а в белых брюках и футболке с короткими рукавами...

Баритон: Конечно, образ жизни в период тренировок значительно отличался от того, к которому она привыкла дома, в Конкорде, штат Нью-Гэмпшир. Вот как выглядело ее прощание с семьей, которую Криста Маколифф покидала на четыре с половиной месяца. Особенно тяжело было расставаться с дочерью, с Кэролайн.

Типичный окраинный уголок небольшого американского городка. Молодое деревце, окруженное аккуратно подстриженным газоном, пара кустов азалии, живая изгородь, отделяющая участок от соседнего. К воротам одна следом за другой идут три женщины, на ногах у каждой белые туфли на низком каблуке. Впереди с кожаной сумкой в руке Криста Маколифф, другой рукой она поддерживает повисшую у нее на шее дочку. Остальной багаж — три средних размеров дорожные сумки, в которых уместился весь скромный гардероб Кристы на четыре с половиной месяца, — несут идущие следом за ней две женщины. Из окна дома высунулся мальчик в желтой майке с изображением добродушно улыбающегося динозавра.

— Детонька моя, — ласково произносит Криста, присев на корточки и целуя дочь. У Кэролайн негустые, но длинные волосы, на ней розовое платьице. Криста усаживается в машину, а дочь, придерживая открытую дверцу, не сводит с матери глаз. У семьи Маколифф новенький «фольксваген» марки «Джетта». Рядом с гаражом стоит еще и микроавтобус, на котором, вероятно, приехали родственники. Женщины, помогавшие нести сумки, теперь смущенно стоят в сторонке; обе они в белых шортах, на одной зеленая, на другой белая блузка.

— О'кей, до встречи, скоро увидимся, — слышится из кабины «фольксвагена» голос учительницы. Кэролайн, не отпуская дверцу, все так же пристально смотрит на мать...

— Верно, поставим это в духовку, — говорит Стив. У него курчавые волосы и мягкие черты лица. Он в очках, несколько полноват; на вид ему где-то под сорок.

Кэролайн с трудом удерживает в горизонтальном положении большую пластмассовую тарелку с мелко нарезанными ломтиками мяса и картошки. На заднем плане ее брат, пристроившись в нише около плиты, изучает помещенный на коробке текст — способ приготовления ужина из свежезамороженных продуктов. Стив забирает тарелку из рук дочери, и девочка облегченно вздыхает.

— О'кей, — говорит отец...

Баритон: Семья Маколифф в отсутствии хозяйки. Стиву, мужу Кристы, работающему в Конкорде адвокатом, приходится привыкать к новому для него образу жизни. Вместе с сыном они изучают правила приготовления ужина из набора свежезамороженных блюд.

— Рагу, — читает отец надпись на коробке. — Со всеми приправами.

Кэролайн включает микроволновую печь, устанавливает ручку таймера на отметке «3 минуты».

— Восхитительно... Как здорово она это делает, — раздается за кадром голос Кристы Маколифф. — Папа остался один, и она помогает ему как заправская хозяйка. Ведь Стив даже на время не оставил работу, да и незачем, раз все идет хорошо.

Девочка надевает на руку толстую стеганую рукавицу, какими снимают с огня горячую сковородку или чайник. Стив стоит, опершись о кухонный стол; он в майке с прикрепленным к ней маленьким микрофоном. Перед этим он, видимо, что-то рассказывал о том, каково мужчине даже в течение короткого времени одному управляться с двумя детьми. Точнее, он и сейчас говорит, но видеозапись идет без звука, так что видно лишь, как шевелятся его губы. Впрочем, и без слов ясно, что целью режиссера было запечатлеть эпизод из жизни, так сказать, идеальной семьи, где идеальный супруг и идеальные дети мужественно преодолевают временные трудности.

— Они так прекрасно справляются, — продолжает восхищаться Криста Маколифф, — что, когда я в последний раз приехала их навестить и хотела что-то приготовить, Кэролайн мне сказала: «Прости, мама, но мы это обычно готовим по-другому»...

Снова комната с опущенным жалюзи. Оператор показывает теперь обстановку крупным планом, и оказывается, что никакого скафандра в кресле нет, а есть макет, статуэтка астронавта в полном снаряжении высотой всего сантиметров тридцать. Странно, что в прошлый раз она выглядела чуть ли не выше человеческого роста. Репортер во весь голос хохочет над каким-то случаем, рассказанным Кристой; ей тоже весело, она рада, что так рассмешила собеседника.

— Брр... Вот жутко-то было, — смеется учительница.

Баритон: Одной ногой она уже в космосе, но и при этом по-прежнему остается педагогом. Перед ней стоит задача — провести из космического пространства урок, который транслировался бы на Землю, в том числе и в ее школу. Почти вся страна сможет присутствовать на этом необычайном уроке. Учителям давно уже требуется признание значимости их профессии на таком вот высоком уровне, сказала Криста Маколифф...

Криста Маколифф — в школе. В бело-зеленом ситцевом платье она стоит перед идеально чистой, черной как уголь доской. Перед ней на углу стола глобус, рядом — американский флаг...

Другой урок. На заднем плане все та же совершенно чистая восьмиметровая классная доска. Примостившись на краешке парты, Криста что-то оживленно рассказывает обступившим ее ученикам. Подростки смотрят на нее, как верующие на икону. Во всяком случае — смотрели так в присутствии съемочной группы...

Фасад школы с фронтоном и колоннадой. На фронтоне надпись, заканчивающаяся римскими цифрами: «CONCORDE HIGH SCHOOL, MCMXXVI». К входу ведут широкие белоснежные ступени. Само здание сложено из красного кирпича в стиле, называемом в США «колониальным»...

Голос Кристы Маколифф: Надо выглядеть достойно, надо продемонстрировать лучшие душевные качества, чтобы люди, приглядевшись ко мне, сказали: «Учителя делают важнейшее дело»...

Крупным планом лицо Кристы. У нее открытый, искренний взгляд. Статуэтка астронавта на заднем плане опять кажется гигантской, а Криста — маленькой. Сама собой возникает мысль: посылая учительницу Кристу Маколифф в космос, общество делает нечто вроде жеста самооправдания перед людьми, посвятившими себя этой низкооплачиваемой, едва ли не презираемой, ставшей во всем мире почему-то чисто женской профессии, существование которой просто терпят, как терпят неизбежное зло... Первое гражданское лицо, первое совершенно гражданское лицо... После астронавтов-профессионалов, после конгрессмена и сенатора первой в космос летит учительница Криста Маколифф из города Конкорд, штат Нью-Гэмпшир, супруг которой в ее отсутствие вполне способен разогреть на ужин свежезамороженное рагу...

Баритон: Ее имя войдет в историю. В течение некоторого времени после полета «Чэлленджера» она будет в центре внимания, в ореоле славы. Потом все затихнет, Криста Маколифф вернется в Нью-Гэмпшир, в свой класс, но все равно каждый раз, когда где-либо будут ее вспоминать, ее будут вспоминать как учительницу, которая побывала в космосе... Приникший к стартовой опоре «Чэлленджер» на окруженном водой крохотном островке. Сооружение напоминает стилизованную под XX век средневековую сторожевую башню...

Криста Маколифф с трудом выбирается из кабины самолета, на котором только что совершила полет вместе со Скоби. Впервые в жизни она перешагнупа звуковой порог скорости. Ветер треплет ее курчавые волосы. Приставленная к фюзеляжу лестница загораживает последнюю букву надписи: «DANGER» — «опасность»... Почему именно это слово аккуратно выведено на металлической обшивке истребителя?

Том Броккоу — в вашингтонской студии. Кроме него в ней полно народу. Какой-то усатый мужчина с седой шевелюрой возбужденно жестикулирует, разговаривая по телефону.

Броккоу: Однако все обернулось трагедией... Пришло сообщение, что вице-президент Джордж Буш в сопровождении комиссии отбыл из Вашингтона в космический центр имени Кеннеди. На связи — мой нью-йоркский коллега Джон Палмер. Он располагает информацией о состоянии погоды во Флориде, о том, какой она была сегодня утром.

Палмер (в светлом костюме на фоне мониторов): Да, Том, наш метеоролог Джо Уитти уточнил данные. Ночью в течение нескольких часов столбик термометра находился ниже точки замерзания воды. К 10 часам утра температура поднялась до 32 градусов по Фаренгейту, то есть до точки таяния. А на рассвете было всего 25 градусов, и, естественно, местами на поверхности челночного корабля и ракет-ускорителей образовались сосульки, которые, однако, сейчас уже никто не считает имевшими отношение к катастрофе. Зато обращают внимание на другое интересное явление — на мощные воздушные потоки в верхних слоях атмосферы. Обычно их путь лежит над нашими северными штатами. Однако за последние дни они значительно переместились к югу, к Флориде, и проходили уже над самым мысом Кеннеди. (Надпись: JOHN PALMER, NEW YORK.) Поэтому на высоте 7 — 8 миль скорость ветра составляла сотню миль в час. Столь далекое смещение этих воздушных потоков к югу — явление крайне редкое. (Зеленым фломастером он показывает на карте, как над штатом Вайоминг воздушный поток разветвляется и одна из струй отклоняется вниз, достигая Мексиканского залива, затем поворачивает почти под прямым углом и пересекает Флориду над мысом Кеннеди,) Пока, разумеется, нет окончательных сведений о судьбе экипажа «Чэлленджера». Но, как мы уже неоднократно говорили сегодня, и это подтверждается мнениями специалистов, вероятность того, чтобы кто-нибудь пережил подобный взрыв, очень мала. Руководители НАСА на четверть часа отложили начало пресс-конференции, так что она откроется через шесть минут, но в неофициальном порядке мне сообщили, что в зоне поисков, расположенной в 15 — 18 милях от берега, в океане не обнаружено ни одного более или менее крупного обломка корабля, не говоря уже об оставшихся в живых астронавтах, А теперь передаю слово Бобу Бэзилу.

— Джон, насколько мне известно, НАСА всегда тщательно учитывало погодные условия, считая их важным фактором успешного запуска. (За спиной корреспондента похожая на ископаемого паука модель «Чэлленджера» на черном фоне, навевающем мысли о беспредельности космоса.) Накануне старта вертолеты НАСА регулярно поднимаются в воздух и с помощью приборов изучают метеорологическую обстановку в районе космодрома, причем особое внимание специалисты уделяют именно изменениям направления и силы ветра. (Надпись: ROBERT BAZEL, PASADENA, CALIFORNIA.) Как известно, взрыв произошел, когда «Чэлленджер» проходил зону максимального аэродинамического давления. В это время корабль испытывает очень большие перегрузки. Командир пятой экспедиции по программе «Спейс шаттл» рассказывал мне, что в ту минуту ему казалось, будто корабль вот-вот развалится. Поэтому при прохождении данной зоны двигатели ни в коем случае не должны работать на полную мощность... Впрочем, надеемся, что через несколько минут Джесси Мур, руководитель программы «Спейс шаттл», лично расскажет нам обо всем. Это будет первое официальное заявление НАСА, и как бы правдоподобно ни звучало все говорившееся до сих пор, все это не более чем наши предположения, (Бэзил оживленно жестикулирует обеими руками; он напоминает хормейстера, левой рукой дирижирующего группой сопрано, правой — группой басов.) Катастрофа произошла в тот момент, когда командир корабля Дик Скоби включил максимальную скорость. Я бы хотел вернуться к тому, о чем уже говорил прежде, но с тех пор прошло немало времени, передача ведь продолжается без перерыва несколько часов, так что многие телезрители этого не слышали или успели забыть. Я имею в виду слова, которые Дик Скоби произнес как-то, беседуя со мной. Он сказал: «Этот корабль когда-нибудь непременно взорвется». Дик Скоби был прежде летчиком-испытателем, потом служил во Вьетнаме, где принимал участие во многих операциях и был удостоен нескольких наград, уж в чем, в чем, а в авиации, в летательных аппаратах он разбирается. Так вот, у него не было никаких сомнений, что рано или поздно челночный корабль взорвется. Устройство корабля крайне сложно, говорил Скоби, и при этом он буквально начинен взрывоопасными веществами; взять хотя бы одни только твердотопливные ракеты, способные придать кораблю скорость 17 тысяч миль в час; а ведь еще имеется подвесной бак с несколькими сотнями тысяч фунтов легко взрывающихся сжиженных газов... Достаточно выйти из строя какой-нибудь малозначительной системе, чтобы вся эта махина разлетелась вдребезги, бывает же в авиации, что из множества одинаково надежных самолетов какой-то один вдруг терпит аварию и разбивается... От себя добавлю: пример подобной закономерности мы наблюдали сегодня. Однако Дик Скоби подчеркнул, что, даже если это случится, катастрофа не должна стать препятствием дальнейшему осуществлению космической программы. (Надпись: ROBERT BAZEL, PASADENA, CALIFORNIA.) И полеты, конечно же, будут продолжаться, хотя до возобновления их наверняка пройдет известное время. НАСА и прежде в случаях возникновения малейших неполадок отменяло запуск и не разрешало его до тех пор, пока не выяснялись их причины. Сегодняшний случай значительно более серьезный, и поэтому к расследованию будут привлечены лучшие специалисты страны, которые тщательно проанализируют все до единого факторы, исследуют все, что хоть в какой-то степени могло привести к катастрофе, (Он по-прежнему возбужденно размахивает руками). Им предстоит бессчетное количество раз просмотреть видеозапись катастрофы, сопоставить наблюдения с данными приборов, которых на борту корабля было неисчислимое множество. Однако эта работа только начинается, и мы пока ничего... (он бросает взгляд в сторону, затем после короткой паузы продолжает) ...ничего не можем сказать с полной уверенностью. Возможно, причины катастрофы выяснятся скоро, а быть может, расследование затянется надолго, мы этого не знаем. Самое верное в данный момент — подождать, что скажет по поводу случившегося Джесси Мур.

Палмер: Боб, я бы хотел напомнить телезрителям о трагедии, случившейся в январе 1967 года, когда впервые в американской истории освоения космоса астронавты погибли. Той ночью «Аполлон» вспыхнул на стартовой площадке и в нем сгорели Вирджил Гриссом и двое его товарищей. Прошло восемнадцать месяцев, прежде чем стартовал следующий «Аполлон». Думаю, это убедительный пример того, как много времени и усилий требуется, чтобы установить причины аварии... Итак, через полторы минуты...

Внезапно врывается чья-то невнятная речь, ни слова не разобрать.

— Прошу прощения, Боб, — говорит Палмер. Видимо, и он не понял в чем дело.

В кадре Бэзил на фоне ископаемого паука.

— Только что пришло сообщение, что пресс-конференция откладывается еще на четверть часа и состоится ровно в четыре, — говорит он. — Кстати, я бы тоже хотел сказать несколько слов по поводу «Аполлона». С давних пор ведутся дискуссии о том, насколько верным или неверным был наш прежний курс в освоении космоса, насколько верно были выбраны средства осуществления высадки человека на Луну. В итоге дело дошло до катастрофы. За 18 месяцев вынужденного перерыва, о котором ты упомянул, Джон, НАСА коренным образом пересмотрело концепцию космической программы. Теперь последует аналогичный скрупулезный анализ всей программы «Спейс шаттл». А в отличие от «Аполлона» каждое из средств безопасности, установленных на «Челленджере», дублировались и, следовательно, мелкая неисправность не могла привести к аварии. Авария могла произойти лишь вследствие неполадок так называемого катастрофического порядка, когда повреждение одной системы ведет к выходу из строя другой. Судя по видеозаписи, как раз нечто в этом роде и произошло.

— Спасибо, Боб, — говорит Броккоу.

По каналу Эй-би-си передачу по-прежнему ведет Дженнингс. В студии вся обстановка синего цвета. На фоне небесно-синего задника в темно-синем костюме сидит ведущий; у него лицо типичного европейца.

— ...И мозаичным методом сложат из обнаруженных на месте падения обломков жалкое подобие погибшего «Чэлленджера», — завершает фразу Питер Дженнингс.

На экране возникает летящий самолет; судя по вздутому брюху, это «боинг». Хвост его украшен звездно-полосатым флагом.

— Только что военно-воздушную базу в Эндрюсе покинул самолет, на борту которого находится вице-президент Буш. Он направляется во Флориду. Вице-президента переполняют в эти часы те же чувства, его терзают те же вопросы и сомнения, что не дают покоя всем нам, всему народу.

Оставляя позади густые полосы дыма, самолет вице-президента быстро удаляется и вскоре становится неразличим на фоне розово-голубого неба. Каким холодным, каким фиолетово-синим было оно всего несколько часов назад, когда падали в океан обломки «Чэлленджера»...

— Итак, через минуту с небольшим вы снова услышите фразу, несомненно запечатлевшуюся в памяти каждого: «CHALLENGER GO AND THROTTLE UP». Это, — говорит Дженнингс, — последние слова, которые прозвучали из центра управления полетом. Их произнес человек, руководивший запуском и отдавший команду «Чэлленджеру» развить полную скорость, приказавший выжать последние силы из двигателей...

Опять повторение видеозаписи. Дженнингс молчит, никаких комментариев. И действительно, что же еще тут можно сказать? Все давно уже знают, что случилось, видели и как случилось, поэтому демонстрация записи просто так, без комментария, воспринимается даже как нечто новое, привлекающее внимание, поскольку это первый случай, когда событию предоставлена возможность говорить самому за себя.

В небе белеет парашют, тот самый, который я видел в самом начале, но на этот раз не искаженный помехами из-за отсутствия антенны, не на искристо-сером фоне, а в настоящем, темно-синем небе.

— Парашют, — нарушает наконец молчание Дженнингс, — который сегодня утром сулил нам столько надежд... Лишь позже мы узнали, что на нем спускался один из членов санитарной бригады. Но до того, как это выяснилось, вся страна жила надеждой на лучшее. Жила в течение нескольких часов... И лишь потом пришло осознание того, что после подобного взрыва корабля, мчавшегося со скоростью 2000 миль в час, никто не мог остаться в живых даже теоретически.

Дженнингс говорит неторопливо, он тоже вынужден тянуть время. За его спиной на заднике огромные буквы: «ABC NEWS, WASHINGTON». Похоже, методы заполнения пауз во всех телекомпаниях одинаковы: Дженнингс ставит на стол макет «Чэлленджера».

— Для тех, кто только что включил нашу передачу или смотрит ее недавно...

Он рассказывает, что такое твердотопливные ракеты, показывает, как происходит их отцепление, как в аварийной ситуации «Чэлленджер» мог бы отделиться от топливного бака. В конце концов он снова убирает макет: что толку теперь объяснять, каким образом «Чэлленджер» мог отделиться от этой летающей бензоколонки, если он этого не сделал.

На столе перед Дженнингсом в беспорядке разбросаны бумаги, он берет в руки самую верхнюю.

— Нам только что стало известно... — начинает он и на несколько секунд умолкает, чтобы сперва пробежать глазами, что же ему стало известно. — Руководители НАСА были готовы начать пресс-конференцию, но в Белом доме возникла какая-то заминка... Я прошу телезрителей дать мне некоторое время, чтобы выяснить, что это за заминка... А пока предлагаю вашему вниманию небольшой сюжет... Мальчишки, живущие в городке Конкорд, штат Нью-Гэмпшир, до сегодняшнего дня едва ли проявляли особый интерес к стартам космических кораблей. Конкорд — город, где работала учительницей известная теперь всей стране Криста Маколифф...

Белокурая девочка дудит в картонную дудку. Ее я еще не видел, и это понятно: съемку вела другая телекомпания, а значит, и объекты съемки должны быть другие. Судя по всему, утром в классе находилось несколько операторов, в том числе и оператор Эй-би-си. Все, у кого есть дудки, дудят до самозабвения; один мальчик, правда, не только не дудит, но и вообще не обращает внимания на то, что творится вокруг, — чуть подавшись вперед, он не сводит глаз с экрана телевизора. Самого телевизора не видно, слышен только звук. Корабль уже стартовал, и комментатор НАСА скороговоркой перечисляет данные о ходе полета. (Надпись; THIS MORNING — сегодня утром.) Окинув класс озорным взглядом, девочка засовывает в рот четыре пальца и пронзительно свистит; ее соседка в белом пуловере хлопает в ладоши, в ушах у нее поблескивают серьги, от восторга она даже открыла рот; кто-то сует ей в руки трубу, и она что есть силы дует в нее.

Дженнингс: Перед запуском корабля в школе царило по-настоящему праздничное настроение. Как вы знаете, «Чэлленджер» должен был стартовать вчера. Дети были очень огорчены отсрочкой, даже расстроены. Теперь известно, что запуск отложили из-за неисправности бортового люка. Утром, увидев, что на дворе прекрасная погода, хоть ночью и подморозило, что ветер стих, они успокоились, решив, что уж сегодня-то их учительница непременно отправится в космическое путешествие.

Камера теперь направлена в сторону телевизора. С трудом, но можно догадаться, что взрыв уже произошел и вертикальные полоски на экране — это шлейфы дыма, оставляемые в небе падающими в океан обломками. В большом оконном стекле отражаются несколько рядов парт и тени сидящих за ними учеников. Как загипнотизированные, они замерли, впившись взглядами в экран телевизора. Перед ними и позади них видеокамеры — одни на штативах, другие переносные; между рядами суетятся фоторепортеры. Повернувшись спиной к телевизору, «профи» щелкают затворами. Главное для них сейчас не то, что происходит в небе над Атлантикой, а то, что происходит здесь, в этом классе, где подростки от страха прижались друг к другу, как овцы в стаде. Лишь немногие из ребят осмеливаются шепнуть что-то на ухо соседу или соседке, продолжая, впрочем, следить за экраном. От былого веселья не осталось и следа.

Сложа на груди руки и откинувшись в кресле, Дженнингс говорит, глядя влево, на один из мониторов:

— Радость сменилась горем и в Конкорде, штат Нью-Гэмпшир. Веселье и гордость сменились потрясением и трауром. То же самое пережила сегодня вся страна. В нашей передаче участвует преподобный Джесси Джэксон. Прошу извинить, что мы не транслируем его выступление прямо в эфир, а воспроизводим видеозапись, сделанную недавно нашим оператором. Его преподобие Джесси Джэксон был близко знаком с одним из находившихся на борту «Чэлленджера» астронавтов и, как многие, чьи знакомые или друзья погибли в сегодняшней катастрофе, изъявил желание сказать нам несколько слов.

На экране появляется человек, хорошо знакомый всем телезрителям по многочисленным выступлениям в дни предвыборной кампании 1984 года. Кофейного цвета лицо, обрамленное курчавыми волосами, тонкие усики, высоко вскинутые брови.

— Молитвы и сострадание наши обращены в сей день к Господу и к родным и близким семи астронавтов, испепеленных пламенем взрыва на борту «Чэлленджера», — зачитывает по бумажке Джесси Джэксон. Политик и церковный деятель в одном лице, на этот раз он избрал для речи тон проповеди. — Другом и коллегой по Северо-Каролинскому университету был мне Рон Макнейр. Совсем недавно он получил звание почетного доктора наук, совсем недавно мы выступили с совместным научным докладом. Я полон скорби по поводу гибели шести остальных астронавтов, но смерть Макнейра — это для меня и большая личная утрата. От имени административного совета университета заверяю, что вся общественность Северо-Каролинского университета в Гринсборо потрясена случившимся и глубоко скорбит. Сегодняшняя трагедия — это еще один знак неба, напоминающего нам: судьбы человеческие в руках Господа, не техника вершит ими. Лишь Ему одному можем доверить мы жизни свои. Несчастьями Господь наставляет нас на путь истинный, и нет ошибок в Его деяниях, даже тех, чья суть неподвластна нашему разуму. И в глубине горя нашего, печали и скорби нашей поддерживает нас вера в то, что как ни ужасна ночь, но если примем ее смиренно, утром низойдет на нас благодать Божья. Склоним же головы наши, сложим руки наши к молитве. Помолимся.

Джесси Джэксон поднимается из-за стола; на нем костюм превосходного покроя, галстук в широкую красно-сине-коричневую полоску. Все, кто находится в студии, также встают. Его преподобие, который прекрасно знал, что в подобном телевизионном марафоне, в столь затяжной передаче непременно найдется несколько минут для выступления кандидата в президенты, начинает молитву.

Дженнингс: Перед вами выступил его преподобие Джесси Джэксон, посвятивший свою короткую речь Рональду Макнейру, одному из семи астронавтов, находившихся сегодня утром на борту «Чэлленджера». (Надпись: PETER JENNINGS, WASHINGTON.) Девятнадцать лет и один день миновали с тех пор, как на стартовой площадке центра имени Кеннеди вместе с космическим кораблем сгорели трое астронавтов: Эд Уайт, Роджер Чаффи и... (запнувшись, Дженнингс подносит ко рту карандаш)... прошу прощения, и Вирджил Гриссом. Именно Вирджилу Гриссому принадлежат слова, не раз слышанные нами из разных уст: для полетов в космос необходима вера. Вера в машину, на борту которой астронавт отправляется в опасный путь, вера в значимость дела, во имя которого он идет на риск. Вот и сейчас, наряду со скорбью, испытываемой всей страной в связи с гибелью героев, штурмовавших границы мира, беспредельность которого многие из нас не в состоянии даже представить в своем воображении, явственно ощущается и массовая поддержка нашей космической программы, признание огромной важности ее осуществления. Освоение космического пространства — одна из исторических миссий Америки. В известном смысле по злой иронии судьбы трагедия разразилась в день, когда Америка достигла выдающегося успеха: маленький космический аппарат «Вояджер-2» через восемь с половиной лет полета в межпланетном пространстве полторы недели назад передал на Землю совершенно необычные фотоснимки Урана, и сегодня они получены. В подобные дали человек никогда еще не проникал. Разумеется, в данном случае я имею в виду автоматический аппарат, созданный руками человека. В ближайшее время «Вояджер» минует Уран и продолжит свой путь. На его борту находится небольшая золотая пластинка — своеобразное послание обитателям планет, расположенных за пределами Солнечной системы. Так что, думая сегодня о трагедии, повлекшей человеческие жертвы, о том, что в осуществлении космической программы теперь возникнет некоторая задержка, мы должны помнить и о выдающемся достижении, подтверждающем сегодня лидерство Америки в освоении космоса.

«Лидерство Америки»... Питер Дженнингс является гражданином Канады, а не Соединенных Штатов. Но, как говорится, кто платит, тот и заказывает музыку, и Дженнингс прекрасно понимает, что от него сейчас требуется. И он, и его коллеги мастерски владеют всеми необходимыми приемами, чтобы от ужасающей трагедии с помощью бесконечного прокручивания видеозаписи, которая постепенно перестает восприниматься такой уж страшной, с помощью включения в передачу посторонней, отвлекающей внимание информации, наконец, с помощью монотонных, навевающих скуку рассуждений по поводу случившегося осторожно перекинуть мостик к фактам, затрагивающим патриотические чувства телезрителей, к фактам, о которых им приятно слышать и которые на столь искусно подготовленном сером фоне выглядят едва ли не самыми важными и значительными.

— Наш корреспондент Линн Шерр находится сейчас в Калифорнийской лаборатории космических исследований. Это она передала нам недавно сообщение об успехе «Вояджера-2», — говорит Дженнингс — В течение всего дня Линн Шерр связывалась по телефону с разными специалистами, с руководителями космических центров...

На экране женщина с зачесанными назад русыми волосами, чуть заметно поседевшими у висков. Она в бежевом «сафари», за спиной у нее карта Америки, где также преобладают бежевые тона, поэтому и лицо и прическа ее кажутся бежевыми. На вид ей около пятидесяти. (Надпись: LYNN SHERR, LOS ANGELES.) Она улыбается, точнее, улыбнулась, когда Дженнингс сказал, что весь день ей пришлось разговаривать по телефону.

— Линн, у меня к тебе простой вопрос: удалось что-нибудь разузнать?

— Я переговорила с уймой людей, Питер, и, представь себе, никто из них ничего не знает, — отвечает Линн Шерр, уже почти смеясь; в ушах у нее поблескивают золотые сережки. — Только что разговаривала с одним из астронавтов, прежде летавших на челночных кораблях, который тоже ничего толком не знает, но предполагает, что причиной катастрофы могла стать какая-то трещина. Возможно, он имел в виду трещину в стенке топливного провода, по которому горючее поступает из подвесного бака к моторам... то есть, прошу прощения, к двигателям космического корабля. От этого, он считает, мог и вспыхнуть пожар... На видеоленте отчетливо видно, как обе твердотопливные ракеты отцепились и невредимыми разлетелись в стороны.

На экране возникает фрагмент видеозаписи: вспышка где-то в нижней части «Чэлленджера».

— Как видите, то есть как вы через несколько секунд увидите, — тараторит бежевая женщина, будто спешит поведать соседке свежую сплетню, — они остались почти целыми. Точнее, совсем целыми, поскольку никаких «почти» тут быть не может. Смотрите, вот пламя, оно вырывается, как из трещины... Я лучше покажу на модели. Корабль, кажется, находился вот в таком положении... Нет, наоборот...

Она вертит в руках макет «Чэлленджера», показывает, где у него подвесной бак, где твердотопливные ракеты, где сам «челнок». Затем зачитывает по бумажке что-то о первом язычке пламени, который, конечно же, только кажется первым, хотя, честно говоря, она не берется что-либо утверждать. Доподлинно ей известно лишь, что подвесной бак такой уязвимый, такой взрывоопасный, у него такая тонкая обшивка...

Видеолента движется рывками, останавливаясь каждый раз, как возникает новый язычок пламени, который тотчас отмечается белым кружком.

— Когда пламя охватило весь топливный бак, он взорвался, — продолжает Линн Шерр. — Явно взорвался... А ракеты отцепились и, как ты и сам несколько раз говорил, Питер, полетели не туда, куда надо, но все же не взорвались.

Теперь в кадре чертеж, на котором изображены «Чэлленджер», подвесной бак и две твердотопливные ракеты.

— То, что обведено оранжевым, это и есть подвесной бак, который, по нашему мнению, взорвался, — объясняет Линн Шерр. — А вот эти белые карандаши — ракеты-ускорители. После взрыва топливного бака они разлетелись в разные стороны и летели до тех пор, пока не кончилось горючее, после чего они упали в океан...

Дженнингс: Линн, тут для тебя есть одно короткое сообщение. С мыса Кеннеди передают, что обнаружено несколько обломков твердотопливной ракеты. Это нормально? Я полагал, что их должны были найти неповрежденными...

Шерр: Ты совершенно прав, это отнюдь не нормально. Для того, чтобы их потом повторно использовать, они должны оставаться целыми. (На видеоленте, которую в этот момент крутят то вперед, то назад, видно, как из оранжевого огненного облака вылетает один из отцепившихся ускорителей.) На мой взгляд, эта ракета не взорвалась. Но, как я уже говорила, она летит не в том направлении: ей бы надо мчаться вверх, а она устремилась вниз. Хотя никаких повреждений, ничего странного на ней не заметно. А другая ракета вполне могла быть повреждена в результате взрыва подвесного бака, что и подтверждают найденные обломки. Впрочем, стоит ли нам заходить в наших предположениях так далеко, ведь... Одним словом, нет смысла гадать на кофейной гуще, не зная ничего определенного. Но раз уж найдены обломки ракеты, это наводит меня на мысль, что она все же была повреждена...

Она продолжает тараторить без умолку. Дженнингс тщетно пытается прервать ее разглагольствования: факт, что она только что беседовала по телефону с астронавтом, Линн Шерр понимает как индульгенцию на любые ошибки и неточности, как право говорить теперь о чем угодно и сколько угодно.

— Я бы хотел кое о чем спросить, Линн, — улучив момент, все же встревает Дженнингс. — Уже вот-вот начнется пресс-конференция НАСА, так что в нашем распоряжении всего несколько минут... Один ученый из Европы заявил нам сегодня утром, что плохие погодные условия, связанные с проникновением далеко на юг арктических воздушных масс, могли иметь к катастрофе самое непосредственное отношение. Учитывают ли этот фактор специалисты?

— Конечно, в подобной ситуации должны быть учтены все факторы, — отвечает Линн Шерр. На разделенном пополам экране — лица с интересом слушающего Дженнингса и заметно погрустневшей «бежевой Линн». — Ведь ничего подобного до сих пор не случалось, так что важна любая мелочь.

— Для Флориды ночь была необычайно холодной...

— Да, я видела фотоснимки, видела обросший сосульками корабль, который к подобным вещам не привык. (Ее лицо снова озаряется улыбкой: она довольна, что сказала о корабле как о живом существе.) Люди из специальной команды более часа скалывали лед с обшивки, особенно тщательно очистив места вблизи топливного провода, чтобы не возникло осложнений с подачей горючего. (Надпись: LYNN SHERR, LOS ANGELES.) Но разумеется, ничего нельзя утверждать. Да... В то же время, естественно, все факторы необходимо принять в расчет... Дженнингс слушает, глядя на экран монитора, где Линн Шерр буквально вымучивает каждую фразу. Вполне возможно, что она в целом неплохой журналист, но уж слишком заметно, что до сих пор в ее практике были репортажи исключительно об успешных космических полетах, исключительно о триумфах, и теперь, когда случилась трагедия, слова, которые выражали бы простые человеческие чувства, никак не могут пробиться сквозь стену окаменевших за десятилетия работы шаблонных фраз.

— Да, вот еще что, — спохватывается Дженнингс. — На мысе Канаверал удалось побеседовать кое с кем из членов спасательных команд. Они провели в море несколько часов, подобрали много обломков, в том числе твердотопливных ракет, но никаких следов астронавтов не обнаружили.

Женщина в бежевом движением ресниц дает понять, что приняла информацию к сведению.

— Спасибо, Линн, ты рассказала много интересного.

В вашингтонской студии новостей все сотрудники — на своих местах, одни говорят по телефону, другие работают с компьютерами.

Дженнингс: Напомню, что это был десятый старт «Чэлленджера» и двадцать пятый запуск по программе «Спейс шаттл». Здесь, в столице, во многих других городах страны и даже, я слышал, в Западной Европе нередко звучит вопрос: хорошо ли посылать в космос гражданских лиц, этично ли это? В Западной Европе так спрашивают главным образом потому, что сами они в исследованиях космоса делают ставку на автоматические аппараты. Американская программа, считают они, излишне амбициозна, поскольку ориентирована в основном на полеты пилотируемых кораблей. В известной мере расходится она и с советской концепцией. Вспомним хотя бы пятидесятые годы. Вспомним первый советский спутник — маленькое устройство размером чуть больше грейпфрута, пролетевшее над нами и глубоко потрясшее всю нашу страну, а Белый дом — в особенности. Решено было во что бы то ни стало опередить Советский Союз в деле освоения космоса. И появился космический корабль «Меркурий», появились такие отважные первопроходцы, как Джон Гленн и Алан Шепард, которых вы видели сегодня утром и которые спустя 25 лет после своих первых полетов в космос вновь заставили говорить о себе всю Америку, но уже как главные действующие лица очень популярного, хотя вернее было бы сказать — очень хорошо разрекламированного фильма «THE RIGHT STUFF». Если бы меня спросили, я бы лучше назвал его «Сильные духом». Вы слышали выступления в конгрессе Чарлза Гиббсона, сенатора Джейка Гарна, который сам летал в космос, а также Джона Гленна. Все они активно противостояли тем, кто желал бы заморозить или по меньшей мере замедлить осуществление нашей космической программы.

В кадре — сенатор Джон Гленн. Как и полагается, он выступает на фоне бордовых книжных томов с золотыми буквами на корешках.

— Мы никогда не забудем этот день, — говорит Гленн. — Участники сегодняшнего старта унесли с собой наши лучшие помыслы, наши мечты, и они навсегда останутся жить в наших воспоминаниях. Память о них — самый достойный способ выразить им нашу признательность, наше преклонение перед их мужеством. Наши молитвы, сострадание и участие мы обращаем к семьям и близким погибших героев. И...

Внезапно изображение на экране меняется. Возникает седой мужчина в пиджаке, похожем на балахон, он что-то зачитывает с листа бумаги. Губы его шевелятся, но звука нет. Должно быть, это Флорида, начало репортажа с пресс-конференции НАСА.

Голос Дженнингса: На ваших экранах космический центр имени Кеннеди, но о чем там сейчас говорят, пока и мне не ясно.

Мужчина сидит против света, на фоне яркого флоридского неба, так что черты лица разобрать почти невозможно.

Голос Дженнингса: Четыре часа пятьдесят минут мы ждали, чтобы это услышать, а теперь пропала звуковая связь с мысом Канаверал. Но мы сделаем все возможное...

Лицо говорящего теперь видно несколько лучше. (Надпись: LIVE, CAPE CANAVERAL, FLA.)

Голос Дженнингса: Это Джесси Мур, заместитель директора программы «Спейс шаттл»... Умоляю, кто-нибудь, как-нибудь, но дайте же звук!..

Безмолвие. Теперь ясно, кто говорит, но по-прежнему не ясно что.

Сложа руки на груди, Питер Дженнингс нервно ерзает в кресле, откидывается на спинку, затем снова придвигается к столу.

— Ну, ничего... Мы обо всем расскажем... Я вам это обещаю...

За спиной Дженнингса работа идет своим чередом. Правит рукопись тот, чья обязанность править рукописи; программист вводит программу в компьютер, оператор работает с камерой, монтажер монтирует пленку, невидимый режиссер нажатием кнопки выводит на телеэкран надписи, поясняющие, где и что происходит и кто выступает. И хотя один из шефов космической программы по-прежнему беззвучно шевелит губами, телезрители уже имеют возможность прочитать, кого они не слышат. (Надпись: JESSE W. MOORE, ASSOCIATE ADMINISTRATOR, OFFICE OF SPACE FLIGHTS.)

— Джесси Мур, как я уже сказал, является заместителем директора программы «Спейс шаттл» по управлению полетами, — заглянув в записи, сообщает Дженнингс. — А рядом с ним — человек, которого мы сегодня много раз слышали, но ни разу не видели, — комментатор НАСА.

Он выжидающе смотрит влево, на монитор.

— Надо же, все шло так гладко, и вот пожалуйста...

Дженнингс опирается подбородком на свою крупную и мягкую ладонь. На мизинце у него — массивный перстень с печаткой.

— Четыре с лишним часа, же скоро будет пять часов, как мы с нетерпением ждем, что же скажут нам Джесси Мур и Хью Харрис. И заверяю вас, на всем протяжении линии связи между нашей студией и мысом Канаверал сейчас делается все возможное, чтобы устранить неисправность.

Он поправляет галстук, наклоняет голову, левой рукой приглаживает прическу, демонстрируя лысеющую макушку, подносит ладонь ко рту, что-то сдувает с нее (при этом видно, как у него дрожат пальцы) и вновь подпирает рукой подбородок.

И вдруг поначалу глухо, но все отчетливее слышится голос выступающего Джесси Мура.

Не меняя позу, даже не шелохнувшись, лишенным каких бы то ни было эмоций тоном Питер Дженнингс произносит всего одно слово:

— Итак...

Перевод П. БОНДАРОВСКОГО и М. КОРЗИНКИНА