— Мы ничего не можем тебе сказать. Лети, потом сам все нам расскажешь... — так напутствовал перед выходом в открытый космос Алексея Леонова главный конструктор ОКБ-1 Сергей Королев.

Чтобы вновь оказаться первыми, мы рисковали не меньше, чем при запуске Гагарина. 18 марта исполняется ровно 40 лет со дня, когда человек впервые один на один оказался с космической бездной. О том, какой ценой досталась эта победа, корреспонденту "МК" рассказал Григорий Халов — один из немногих оставшихся в живых специалистов, готовивших исторический полет.

Сегодня Григорию Григорьевичу — 78 лет, но, несмотря на возраст, у него загораются глаза, когда он вспоминает время работы над кораблем "Восход-2". А началось все с... газетной статьи. Весной 1963 года в прессе просочилась информация о том, что американцы намереваются осуществить проект "Аджена" — полет капсулы с космонавтом на борту. Достигнув орбиты, американец должен был открыть люк, впервые выглянуть через него в открытый космос и закрыть обратно.

— Я к тому времени был главным инженером ОКБ-1 (ныне РКК "Энергия"), — говорит Григорий Халов. — Спокойно заканчивал работу над созданием макетов жилых и рабочих отсеков станций "Север" и "Звезда". И вдруг меня срочно вызывает к себе Сергей Павлович Королев: "Все бросить! Завод приступает к созданию нового корабля, вам поручаем изготовление полноразмерного макета его кабины. Первый смотр макета — через неделю!"

На создание макета, да еще с новым элементом — шлюзовым отсеком, — всего неделя? Такое, наверное, было возможно только в те годы. Правительство поставило задачу: во что бы то ни стало опередить американцев. Естественно, не обошлось без ошибок, переделок и жуткой нервотрепки.

— Сначала мы ломали голову над перекомпоновкой внутри кабины, — рассказывает Халов.

— Ведь мы создавали ее на базе пустого "шарика" кабины гагаринского "Востока". В пространстве, рассчитанном на одного, надо было разместить двоих, да еще расчистить от аппаратуры место для выхода в шлюзовой отсек.

Потом разразился настоящий скандал по поводу крышки люка, ведущей в шлюз. При открывании она опиралась на одно из кресел и немного преграждала вход. "Это же не позволит зайти в кабину из шлюзового отсека в надутых скафандрах! Срочно переделать!" — приказал Королев. В кратчайший срок мы устранили недочеты, почти вплотную отодвинув кресла к противоположному борту кабины. И тут прибегает заместитель Королева Павел Цыбин. "Что вы сделали? — закричал он. — Кресла нельзя так близко придвигать к бортовой стенке!" Мне оставалось только двигать "мебель".

В результате крайним оказался тоже я. Когда в цехе вновь появился Королев, он был до того взбешен, что, едва не топая ногами, приказал отправить меня либо за кульман, либо за ворота. У нас это называлось "попасть под С.П.". "Вот и закончилась моя космическая карьера", — решил я и в отчаянии отправился домой. По дороге зашел в гастроном, купил водки, закуски и с горя выпил.

Однако вскоре я понял, что ошибся в Королеве. Когда он спокойно во всем разобрался, прямо среди ночи прислал за мной машину с помощником. "Я же выпимши", — слабо протестовал я. "В машине сидят крутые ребята, — сказал с порога посыльный, — не захочешь добром — свяжем и повезем".

Макет мы сдали уже на следующий день. Сергей Павлович был доволен. После осмотра взял меня под руку со словами: "А здорово я тебя вчера напугал!" Взял со стола чистый лист бумаги, поставил внизу свою подпись и говорит: "Вот тебе и твоей бригаде премия главного конструктора и неделя отдыха".

Каждому сотруднику я выписал по две третьих оклада (мы тогда получали около 200 рублей в месяц). Себя же из скромности вообще не вписал. Это потом исправил мой "обидчик" Цыбин, начеркав мою фамилию и сумму, равную целому окладу.

— А как на роль первопроходца был выбран Леонов?

— Во многом это было делом случая. До Леонова с Беляевым у нас были другие претенденты. Это летчики-испытатели, уже тогда бывшие Героями Советского Союза, Сергей Анохин и Марк Галлай.

Приходят как-то в цех два молодых человека в спортивных костюмах — и напрямик к нашему макету (он был спрятан тогда за ширмой). Охранник их спокойно пропускает, а они давай лазать по макету: то войдут, то выйдут, то внутри покрутятся. Нарезвились вдоволь — ушли. Только потом мне объяснили, что это были Анохин с Галлаем. Анохин должен был выходить в космос, а Галлай в качестве командира корабля — ждать в кабине. Однако карта им выпала несчастливая.

Из-за своего роста (почти под два метра) Галлай не смог развернуться в нашей тесной кабине после наддува скафандра. А ведь дуэт был уже сработавшийся, и разбивать его нельзя. Так и отсеяли вместе с каланчой Марком и Сергея Анохина.

Вместо них прислали Алексея Леонова и Павла Беляева, а также другой дуэт — Хрунова и Горбатко. Это были четверо молодых крепких ребят, никто из них особо не выделялся. Они шли вровень, пока не заболел Горбатко. До финиша дошли Леонов с Беляевым. А Хрунов и Заикин (он заменил Горбатко) стали их дублерами.

— В той спешке наверняка происходили какие-нибудь накладки...

— Был один казус. Прямо во время репетиции выхода "в космос" через люк. На заводе "Звезда" в Томилине тогда собралась делегация из конструкторов и медиков. Леонов облачился в настоящий скафандр, "надулся" (ему закачали воздух внутрь, чтобы было чем дышать во время кратковременного эксперимента). Затем шланг вентиляционного агрегата отсоединили, и Леша начал имитировать выход в космос. Мы жутко волновались, молились, чтобы не застрял, иначе пришлось бы переделывать либо люк, либо скафандр. Алексей делал все не торопясь, спокойно. Минуты казались нам часами. Но вскоре все вздохнули с облегчением: Леонов без проблем прошел через отверстие люка. Его усадили на стул и... с этой секунды о нем забыли. Волна ликования захватила всех — меня, Цыбина, Королева, других специалистов. Мы кинулись друг к другу с поздравлениями, стали делиться впечатлениями.

В какой то момент я случайно бросил взгляд на Алексея и оцепенел: он задыхался и что есть мочи стучал рукой по стулу, чтобы привлечь хоть чье-то внимание. Оказывается, в суматохе мы забыли вновь подключить к скафандру вентиляционный агрегат. Через стекло я разглядел, как у Леонова по лицу катился градом пот. Мы вовремя успели подать ему воздух. Хорошо еще, что Королев и другие руководители этого инцидента не заметили.

Не обошлось без происшествий и при запуске. Правда, не самого "Восхода-2", а его копии, которую отправили в космос без пилотов. Сначала все шло как по маслу — выведение на орбиту, процесс шлюзования. А на завершающем этапе, перед отстреливанием шлюзовой камеры (корабль должен был приземляться без этого "отростка"), произошло непредвиденное. Во время сброса давления через сопло воздух вырвался наружу с такой силой, что корабль закрутило вокруг оси, как волчок. Но долго болтаться в космосе ему не пришлось — сработала команда на самоуничтожение, и бомба, эквивалентная 10 кг тротила, сработала безотказно.

Шел февраль 1965 года, сроки поджимали, и возможности повторного беспилотного запуска уже не было. Гибель корабля еще раз сымитировали на Земле, после чего устранили причину вращения.

— Конечно, мы понимали, что полет будет очень рискованным, — говорит Халов, — имитация на Земле и реальные космические условия — это вещи несопоставимые. И тем не менее руководству страны отрапортовали, что к полету готовы.

— А не довелось ли вам лично пообщаться с Хрущевым?

— Напрямую мы не общались, зато однажды нас попросили "одурачить" генсека. Накануне запуска "Восхода-2" мы привезли нашу кабину на Байконур, чтобы в МИКе (монтажно-испытательный комплекс) в числе других космических аппаратов продемонстрировать ее высшему руководству. Однако пока везли "шарик" в Казахстан по железной дороге, у него разболталась та самая злосчастная крышка люка и ни в какую не хотела открываться при включении тумблера. Хрущев должен был прилететь на следующий день. Мы начинали паниковать. В конце концов Королев махнул на все рукой и сказал: "Хрущев все равно не разбирается в наших тонкостях, к его приезду привяжи к крышке фал и открывай за него — пусть думает, что так и надо..." Но мы с напарником решили поднатужиться и любой ценой починить автоматику. Не спали всю ночь, и наутро крышка открывалась и закрывалась от тумблера.

Потом нам рассказали, что генсек, познакомившись с кабиной будущего корабля "Восход-2", пожелал залезть внутрь. Однако его пригласили в другую, заранее подготовленную кабину корабля "Союз". Там он посидел на диване, отщипнул виноградинку из вазы с фруктами и, довольный, покинул Байконур.

А вот для Леонова с Беляевым все заранее предусмотреть не удалось. Проблемы и недочеты сыпались на головы первооткрывателей одна за одной. Как только Леонов шагнул за борт, от глубокого вакуума деформировался его скафандр, в результате было очень неудобно двигать конечностями. Затем, когда настало время спуска, при отделении шлюзового отсека изменилась орбита корабля. Автоматическое приземление из-за этого стало невозможным. Тогда командир экипажа Беляев принял решение идти на ручной спуск. В противном случае корабль сделал бы лишний виток и космонавты приземлились бы где-нибудь за пределами СССР. Конечно, заснеженная пермская тайга, где сел спускаемый аппарат, — тоже не лучшее место для посадки... Чтобы пробраться к космонавтам, спасатели вырубили целую просеку в тайге, а потом и без того настрадавшимся героям пришлось еще несколько километров идти на лыжах.

— О том, как продвигалась карьера Леонова, известно. А как сложилась дальнейшая жизнь Павла Беляева?

— В космос он больше не летал. Основная его деятельность была связана с подготовкой молодых космонавтов. А 10 января 1970 года Беляев умер из-за перитонита, к которому привел лопнувший аппендикс. Даже в голове не укладывается — человек в космос слетал и вернулся живым и невредимым, а на Земле от простого аппендицита уберечь не смогли.

— Кстати, — хитро улыбнулся под конец разговора Григорий Халов, — а вы знаете, что Алексей Леонов пробыл над бездной не 12 минут, как до сих пор сообщают всевозможные источники, а целых 23 минуты? Просто многие учитывали только время свободного парения Леонова, а пребывание в разгерметизированном шлюзовом отсеке — нет. А ведь там был такой же открытый космос. Фото:

— Григорий Халов (справа) с космонавтом Волковым у макета на ВДНХ, 1965 год.

— Алексей Леонов на тренировке в летающей лаборатории "Ту-104". Кратковременная невесомость. 1964 год.

— Алексей Леонов и Павел Беляев (предполетный снимок). Подписан во время полета на борту "Восхода-2". -->

Наталья ВЕДЕНЕЕВА.