Ярослав Пустовой. Фото NASA.

СПРАВКА Полёты в космос давно стали обычным делом. Редкое событие в пилотируемой космонавтике привлекает к себе то внимание, какое привлекла недавняя гибель американского шаттла «Коламбия». Это был 28-й космический полёт челнока за почти 22 года его эксплуатации. Но для нас интересна не его последняя миссия STS-107, а события 1997 года, когда в Космическом центре имени Джонсона в Хьюстоне готовился к очередному, 24-му для «Коламбии» полёту, международный экипаж. Кроме четверых американцев в него входили японский и двое украинских космонавтов. Последние дублировали друг друга – в космос должен был лететь только один. В итоге 16-суточный космический полёт совершил опытный лётчик-испытатель, бывший космонавт советской «бурановской» программы полковник ВВС Леонид Каденюк, а дублировал его молодой украинский учёный-физик Ярослав Пустовой. Ярослав - первый и пока единственный уроженец г.Костромы (и Костромской области), прошедший подготовку к космическому полёту. В настоящее время он живёт в Киеве и работает в НКАУ (Национальное Космическое Агентство Украины). Накануне Дня космонавтики он дал интервью, которое приводится здесь.

- Ярослав, ты родился в Костроме и прожил здесь первые годы жизни. Остались ли у тебя какие-нибудь воспоминания о том периоде?

Я. Пустовой - курсант ВИКА им.Можайского. 1-курс, 1988 г.

- Свой первый «костромской период» я не помню вообще, – маленький был. О том, что было, в основном могу судить лишь по воспоминаниям родителей. Родился я в роддоме №1, жили мы недалеко от воинской части, летом выезжали отдыхать на Козловые горы. В общей сложности – 2,5 года со дня моего рождения по лето 73-го.

- А потом вы переехали?

- О, да. Причем многократно. Сначала в Москву (отец учился в академии), через два года – в Первомайск Николаевской области, еще через два года в Хмельницкий, оттуда, спустя четыре года – снова на два года в Москву и опять же через два года, после окончания Академии Генерального штаба, отца назначили командиром ракетной дивизии, и мы снова вернулись в Кострому.

- И в 6-й класс ты пошёл в известную в Костроме 32-ю школу, причём в физико-математический класс. В Москве тоже учился «с уклоном»?

- В Москве я проучился два года в школе под номером 888. Самая что ни на есть ординарная московская школа стандартной планировки. Единственный уклон, который у меня был, так это хронический «уклон» от занятий по английскому в начале четвертого класса. Надо сказать, что на родителей такое мое «хобби» произвело достаточно сильное впечатление, и меня обязали не только регулярно посещать вышеуказанные уроки, но и заниматься дополнительно с моей же учительницей. Проработав с ней почти два года, я, наверное, и получил тот самый багаж, благодаря которому английский мне впоследствии давался исключительно легко. Теперь он мне как родной.

- Ещё ты владеешь французским и, естественно, украинским…

- Еще древние говорили, что, сколько языков ты знаешь, столько раз ты человек, столько в тебе миров. Действительно, каждый освоенный язык несет с собой не только набор звуков, букв и правил, но и частичку ментальности его носителей. Именно поэтому для каждого человека самым важным всегда был и остается язык его предков. Для меня украинский занимает особое место – как частица внутреннего «я», как некий камертон, определяющий мои мысли и стремления.

- Вернёмся к учёбе. Не трудно было осваивать такую программу, учителя были строгими?

- Вряд ли можно ответить однозначно – трудно или легко. В учебе, на мой взгляд, все измеряется в плоскости «интересно» - «неинтересно». А нагрузка только полезна, ведь если человека не ставить в такие условия, когда он должен прилагать усилия, толку от обучения не будет. С учителями, в особенности костромскими, мне очень повезло, за что им огромное спасибо.

- Учёба в 32-й школе пришлась как раз на период взросления, выбора жизненного пути. Мысль о космосе появилась уже тогда?

- Наверное, это так нетипично, но в детстве я никогда не думал о том, чтобы стать космонавтом. Хотел быть военным моряком, потом уже, в классе девятом (то есть еще в Костроме), решил стать ракетчиком. В результате в 1993 году закончил Военную инженерно-космическую академию им. А.Ф. Можайского. Именно в академии мне впервые и пришла мысль о том, что неплохо было бы не только пускать и управлять ракетами и кораблями, но и лично принять участие в космическом полете.

- Твой отец занимал тогда довольно высокую должность – участвовал ли он в твоей судьбе или ты всего добивался сам?

- С одной стороны, отец, конечно же, принимал участие в моей судьбе, но я все равно всего добивался и добиваюсь сам. Его помощь, как человека опытного, всегда заключалась в том, что он умел в нужный момент подсказать, продемонстрировать многообразие вариантов и возможностей. Но решение всегда было за мной. Так же дело обстояло и с космонавтикой. Была весна 96-го года, я активно готовился к защите кандидатской. Рассылал авторефераты, рисовал плакаты… В общем, люди прошедшие через это меня поймут – было ни до телевизора, ни до газет, ни до чего вообще, кроме «излучения апертурными антеннами сверхширокополосных сигналов». Именно тогда отец узнал о проводимом конкурсе в украинский отряд космонавтов и рассказал мне о нем. Вот таким образом он поучаствовал в моей новой профориентации.

Каденюк и Пустовой с президентом Украины Кучмой

- Как проходил сам отбор?

- Был объявлен конкурс, документы мог подавать любой гражданин Украины. Кандидаты проходили собеседование в космическом агентстве и медкомиссию в ведущих медицинских заведениях Киева. Процесс был осуществлен в две «волны». Сначала отобрали Леонида Каденюка и Вячеслава Мейтарчана, а затем было принято решение, что двое кандидатов – это мало, и надо добрать еще двоих, для подстраховки, если американские медики кого-нибудь «не пропустят». Так был проведен второй тур, в результате которого отобрали Надежду Адамчук и меня. Вот этими двумя парами по очереди мы и съездили в США, где прошли медкомиссию в летной клинике центра им. Джонсона и ознакомительный курс по космическому эксперименту в биолаборатории в центре им. Кеннеди. Вернувшись домой, мы еще около месяца ждали окончательного решения НАСА и НКАУ. В конце ноября нам объявили – на подготовку к полету отобраны Каденюк и я. Таким образом, в начале декабря 96-го года я снова оказался в центре им. Кеннеди.

- Из чего состояла ваша подготовка в Центре им.Джонсона и было ли при ней разделение на «основного» и «дублирующего» космонавта?

- Подготовка дублера ничем не отличалась от основного космонавта-исследователя, ведь в любой момент могла произойти замена. Более того, до мая 97-го года вообще не было известно, кто полетит в космос, а кто останется на Земле. Но и даже после определения Каденюка совместной правительственной комиссией в качестве основного, а меня как его дублера, подготовка не изменилась. По большому счету, весь курс состоял из двух больших частей – общекосмическая подготовка и подготовка по эксперименту. Последняя проводилась в центре им. Кеннеди в биолаборатории, где мы с Леонидом провели первые два месяца, и куда в последствии периодически наведывались в командировки. Общая подготовка в основном проходила в центре им. Джонсона, где мы изучали системы шаттла, отрабатывали нештатные ситуации, занимались на симуляторах, учили фото- и видеоаппаратуру, бортовые компьютеры, и многое другое, необходимое члену экипажа космического челнока. Занятия проходили как в индивидуальном порядке (т.е. для нас с Каденюком), так и в составе всего экипажа.

- Были ли какие-нибудь курьёзы во время подготовки? Не контактировали ли с вами, к примеру, «наши» эмигранты – или такое исключено?

Экипаж STS-87 на фоне "Коламбии". Фото NASA.

- Самый неординарный случай как раз и был связан с украинской диаспорой. Вообще украинцев в США много, где-то около миллиона, правда, многие уже ассимилировались. Но много и тех, кто продолжает хранить традиции своего народа. В Хьюстоне диаспора небольшая, но достаточно активная – есть своя церковь, свой клуб, где отмечаются религиозные и другие праздники. Во время празднования Дня Независимости Украины 24 августа 1997 года меня представили одному человеку, разговорившись с которым мы вместе выяснили, что он родной брат моей бабушки. Дело в том, что мой прадед, бабушкин отец, во время войны оказался на оккупированной территории вместе со второй женой и сыном (с бабушкиной мамой он был в разводе) и под конец войны немцы отправили их в Австрию, где они работали на небольшом военном заводе. После войны они оказались в американской зоне оккупации, но домой возвращаться не стали – оказывается, дед был царским офицером, а впоследствии – поручиком армии Украинской Народной Республики, и если бы это выяснилось, ничего хорошего ни ему, ни семье это бы не принесло. Кроме того, все знали, что репатриантов ожидает в лучшем случае Сибирь. Таким образом, при первой же возможности они подали документы на иммиграцию в США. Надо сказать, что мы только в общих чертах представляли судьбу прадедушки и слышали лишь то, что он эмигрировал то ли в Канаду, то ли в США. После 91-го года пробовали искать, однако безуспешно. И тут такой подарок судьбы – совершенно случайно в Хьюстоне я встречаю брата бабушки. Позднее, летом 98-го года он приехал в Киев и встретился со своей сестрой после более чем 60 лет разлуки. Жаль, прадед не дожил до этого момента – он умер в 83-м году. Я был на его могиле на украинском православном кладбище в Нью-Джерси и привез оттуда горстку земли… Вот такая история, одна стоящая того, чтобы ради нее поехать в Америку.

- Какое отношение в Америке к космонавтам из бывшего СССР?

- Исключительно хорошее. Вообще чувствуется некая профессиональная корпоративность – так уж в НАСА заведено, что раз ты астронавт (или космонавт), то нет никакой разницы, американец ты или нет. Статус астронавта-иностранца ничем не отличается от статуса астронавта НАСА. Ну, разве что зарплату не платят. Что касается отношения астронавтов к бывшим советским космонавтам вообще, то после совместной работы на станции «МИР» в их высоких профессиональных качествах не сомневается никто.

- Что ты чувствовал в день старта «Коламбии» (19.11.1997г.)?

- Наверное, более смешанного букета ощущений у меня до того момента не было. Радость и удовлетворение от почти годичной работы по подготовке к миссии, гордость за страну и за всех нас, кто принимал участие в данном проекте ну и, конечно же, переживания за моих друзей на борту. Когда корабль стартовал, нахлынуло столько эмоций, что я только и повторял по-английски: «Go, Columbia!»

- 5 декабря полёт успешно завершился, вы с Леонидом ещё недолго пробыли в Штатах и вернулись на родину. Как встретила вас Украина?

- Дома нас приняли очень тепло и с почестями. Были встречи, банкеты, пресс-конференции, – в общем, вниманием нас не обделили. Но самой главной наградой было снова увидеться с родными людьми после целого года разлуки.

- Это понятно. А чем отметили лично твоё участие в программе?

- За участие в программе меня, как дублера, наградили орденом «За заслуги» третьей степени. Леонид Каденюк был отмечен орденом «За мужество» первой степени, а в последствии, с учреждением звания «Герой Украины», получил и звезду Героя. Кроме того, украинскими орденами были награждены все остальные члены экипажа.

- После тех событий прошло более пяти лет. Поддерживают ли члены экипажа STS-87 связь друг с другом?

- Да, мы не теряем контакта. Более того, спустя почти год после полета, осенью 1998 г., экипаж собрался вместе в Киеве, хотя из-за загруженности приехать смогли не все. Тогда к нам с Каденюком приехали командир Кевин Крегел, японский астронавт Токао Дои и Калпана Чавла. И вот теперь её с нами больше нет (погибла 01.02.2003г. при катастрофе шаттла «Коламбия» - М.В.). Калпана была отличным профессионалом и прекрасным другом. До сих пор не могу окончательно поверить, что она ушла.

- Да, печальное событие. Как говорится, per espera ad astra. Но вернёмся к тебе. Где ты сейчас работаешь, чем занимаешься?

- Я продолжаю работать в Национальном космическом агентстве Украины где, в том числе, занимаюсь вопросами будущего участия Украины в программе МКС. Сейчас готовится программа совместных российско-украинских космических экспериментов, и осуществляться она будет на Российском сегменте станции.

- А насколько вероятен новый полёт украинского космонавта – теперь уже на МКС?

- Я думаю, что такой полет вполне возможен, правда для этого нужно пройти достаточно длительный путь. Необходимы соответствующие договоренности между космическими агентствами двух стран, и тогда полет украинского космонавта на МКС станет реальностью. Насколько мне известно, подобные вопросы на уровне НКАУ–Росавиакосмос еще не обсуждались, речь пока идет только о реализации программы совместных исследований. Но в будущем постановку вопроса о совместном полете никто не исключает.

- И, возможно, этим космонавтом будешь ты. Мы, твои земляки, от души желаем тебе удачи.

- Большое спасибо за поддержку, при случае постараюсь обязательно ее оправдать. В свою очередь хотелось бы пожелать Костроме и ее гражданам счастья, процветания и крепкого, космического здоровья. Ведь кто знает, может будущий первопроходец Марса сейчас сидит за школьной партой одной из костромских школ…

И напоследок хочу поведать о нашей беседе с Леонидом Каденюком сразу после его возвращения из космического полета. Я его тогда спросил, дескать, правда ли что Земля круглая. Он мне ответил – да, действительно, сам видел! Но я, как любой ученый, немного скептик, и поэтому хотел бы в этом убедиться лично. Чего и вам желаю.

9a класс 32-й школы, 1987 г. (Я.Пустовой - крайний справа, в верхнем ряду).

Маркевич Маргарита Яковлевна, преподаватель алгебры и завуч шк. №32

Я помню Ярослава как воспитанного, аккуратного, подтянутого юношу. Учился он хорошо. В сильном классе трудно было выделиться, но он находился на вполне достойном уровне. Достижения у него блестящие. Мы не могли даже предположить такого! Хотя я давно его не видела, воспоминания о Ярославе у меня остались самые хорошие. Очень бы хотелось, чтобы он слетал в космос. Желаю ему также здоровья, благополучия, успехов. Хорошей семьи и детей. Здоровья родителям. О них у меня тоже остались самые хорошие воспоминания.

Голицына Альбина Ивановна, преподаватель русского языка и литературы шк. №32

Ярослав был умный, рассудительный, трудолюбивый, ответственный и при этом скромный молодой человек. Он имел склонность к точным наукам, но на уроках литературы охотно участвовал в обсуждении самых разных вопросов. Пользовался уважением среди товарищей по классу, и сам никогда никого ни в чём не подводил: ни товарищей, ни педагогов. Очень жизнерадостный, с тонким чувством юмора. Общаться с ним всегда было приятно. Рядом с подобным человеком чувствуешь себя всегда уверенно и надёжно. Поэтому никогда не было разочарований, а всё получалось так, как хотелось. Это очень важное качество, тем более, если оно проявляется уже в школьные годы. Рада его достижениям, считаю, что он это заслужил. Достойные люди обязательно должны быть оценены по достоинству. В этом залог успеха дел любого масштаба. Уверена, что лучшие его достижения впереди. Хотелось бы пожелать ему крепкого здоровья и большого личного счастья, всё остальное у него обязательно будет. Пусть вспоминает иногда нашу старенькую школу, где он не только получил очень хорошие знания по различным предметам, но и уроки доброго общения, настоящего товарищества, чуткого отношения к окружающим.

Боронин Евгений Михайлович – преподаватель физики шк. №32

Что я могу сказать о Ярославе? Их класс был хорошо сплочённой группой ребят, с интересом к наукам и «прицелом» на будущее. Была обстановка творческой свободы. Ярослав выделялся особой целенаправленностью. Мне нравились его выдержка и собранность. Он, видимо, стремился соответствовать авторитету своего отца, что тоже неплохо. Я не помню точно, был ли у него особый интерес к космонавтике тогда, но современные темы, в т.ч. космонавтика, нередко обсуждались у нас на уроках физики. Как я оцениваю его достижения? Приятно. Мы с Г.В.Трегуб (учитель шк. №32) лет 10 назад пробовали подсчитать, сколько наших с ней выпускников получили учёные степени. Получилось около 40 кандидатов и более 15 докторов наук. Теперь вот ещё и Ярослав порадовал. Хотелось бы ему пожелать заниматься наукой и иметь подходящее для этого здоровье.