4 мая.
Три дня праздновали. Провел праздники с семьей на даче — работал в саду, копал землю, возился с внуками. Н.Ф.Кузнецов доложил, что за все дни праздников в ЦПК происшествий не было.
Сегодня в 15:00 будет выстроен весь личный состав Центра для зачтения приказа министра о переформировании ЦПК в Центр имени Гагарина. В газетах за 3 мая опубликовано решение ЦК КПСС и Совета Министров об увековечении памяти Гагарина и Серегина. Все наши предложения приняты.
Подкомиссии по расследованию катастрофы продолжают работу, продолжается поиск деталей в районе падения самолета, на поиске ежедневно работают 400 солдат и более 50 офицеров. За два последних дня ничего существенного не обнаружено.
Из бесед со специалистами установил, что при выводе МиГ-15 из штопора рекомендуется переводить обороты двигателя на холостой ход. Самолет упал с работающим двигателем (9000—10000 оборотов в минуту) — это новое подтверждение ошибочности версии генерала Мишука о срыве самолета в штопор. Вероятность срыва ничтожна, а поведение экипажа в случае штопора совершенно необъяснимо (отсутствие попытки катапультироваться, отсутствие связи, пикирование с углом 50 градусов, работа двигателя на номинальных оборотах).
6 мая.
С.И.Руденко, П.С.Кутахов и я более часа обсуждали вчера все материалы аварийной комиссии. Пришли к единому заключению, что однозначно причину гибели Гагарина установить невозможно. Продолжаются работы и исследования по варианту столкновения самолета с шаром-зондом. Готовятся предложения по укреплению Центра имени Гагарина тренажерами, оборудованием и личным составом.
Сегодня получили решение правительства по пенсионному обеспечению семей погибших. В.И.Гагариной выдали единовременное пособие 5000 рублей. Пенсию ей установили 200 рублей, а дочерям — по 100 рублей в месяц. Жене Серегина назначена пенсия 150 рублей, а дочери — 75. В отношении других родственников приняты все наши предложения.
Сегодня имел длительную беседу с генерал-лейтенантом Н.Н.Юрышевым (заместителем начальника НТК Генштаба) и генерал-майором А.А.Максимовым. Говорили о перспективах объединения космических подразделений в самостоятельный вид Вооруженных Сил. Пришли к выводу, что дальнейшее распыление космических исследований по существующим видам ВС принесет вред делу обороны страны. Согласились, что надо уже сейчас искать пути объединения «военного космоса». Признали, что дальнейшее совершенствование космической техники пойдет двумя путями:
1) превращение спутников в маневрирующие космические корабли с использованием управляемого спуска;
2) создание орбитальных самолетов с использованием для их старта самолетов-разгонщиков.
На первом пути мы уже имеем реальные успехи («Союзы», Л-1). На втором пути реально мало что сделано (работы в ОКБ Микояна и Туполева находятся на начальной стадии), но, с моей точки зрения, этот путь в военном отношении более перспективен.
7 мая.
Вчера завизировал решение ВПК Совета Министров об экипажах для кораблей «Союз». Для первых четырех кораблей к полету готовятся: Береговой, Волынов, Хрунов, Елисеев, Николаев, Шонин, Горбатко и Кубасов.
Вопрос о полете К.П.Феоктистова фактически снят с обсуждения, хотя сам Феоктистов и Мишин еще не сложили оружия. Для Мишина провал его «идеи» с полетом Феоктистова должен быть удручающим. А если учесть его неудачную попытку послать в космический полет С. Н. Анохина, то всем станет ясно, что мишинские предложения о составе экипажей космических кораблей по меньшей мере легкомысленны. Борьба против предложений Мишина (а его активно поддерживали Келдыш, Пашков, Тюлин, Керимов, Строганов и другие) отняла у меня много времени, но нам удалось убедить всех в правильности наших позиций.
Сейчас решается вопрос: «Что дальше делать с «Союзами»?». Мишин — за пилотируемый полет, космонавты тоже, а Устинов, Афанасьев, Дементьев и Смирнов хотят выполнить еще два технологических пуска. «Союз» после последних доработок выглядит уже хорошим кораблем, но у него есть еще два слабых места — запасная парашютная система и САС. По завершении доработок совершены три посадки кораблей после космического полета, выполнено 23 приземления макетов при сбросе с самолетов. Основная парашютная система вполне надежна, но запасная система и САС имеют много отказов (порывы строп и куполов). Вероятность использования САС и запасной парашютной системы невелика — в такой обстановке Королев взял бы на себя всю ответственность и пошел бы на полет. Космонавты и специалисты ВВС поддержали бы такое решение. Но, к сожалению, Мишин — не Королев, он занял уклончивую позицию: «Сам я не буду предлагать пилотируемый полет, если ЦК меня заставит — я пойду на такой полет».
Короче говоря, сейчас над многими давлеет чувство перестраховки. ВВС поддержали бы решение о полете, но такого решения нет. Все эти проволочки и колебания отнимают массу времени — есть опасение, что до сентября-октября 1968 года мы не будем иметь пилотируемых полетов в космос.
11 мая.
Два дня отдыхали, а большинство гражданских учреждений и предприятий и сегодня еще не работают. За 10 дней мая у военных было четыре рабочих дня, а у гражданских только два.
8 мая был в Центре, посетил В. И. Гагарину — объявил ей решение правительства о пенсиях. Валя интересовалась ходом расследования происшествия, причинами катастрофы. Она глубоко убеждена, что Гагарин совершенно не виноват в случившемся (был здоров, работоспособен, много летал и десятки раз выполнял более сложные полеты). Она считает, что причины происшествия где-то в отказе материальной части, диверсии или в столкновении самолета с шаром-зондом. Я подробно рассказал ей о результатах работы аварийной комиссии. Валя уже второй раз настойчиво просит организовать ее поездку на место гибели Юрия Алексеевича. Я обещал сделать это во второй половине мая.
Беседовал с К.П.Феоктистовым. Он рассказал о совещании, которое провел Мишин в ЦКБЭМ 7 мая. На совещании решили, что «Союзы» и все их системы готовы для пилотируемых полетов (кроме запасной парашютной системы, на доработку которой потребуется 2—3 месяца). Мишин считает, что пилотируемый полет «Союзов» возможен в первой половине августа.
Провел совещание с руководством Центра. Решили назначить летчиков-космонавтов ответственными за разработку и оформление памятных обелисков:
— на месте посадки Гагарина в 1961 году — Титова;
— в Центре имени Гагарина — Беляева;
— в городах Гагарин и Смоленск — Николаева и Быковского;
— на месте гибели Гагарина и Серегина — Леонова и Поповича;
— на площади имени Гагарина в Москве — Терешкову.
Обсудили вопрос о том, на каком типе самолета-истребителя целесообразно летать космонавтам. Титов высказался за Су-7, МиГ-21 и другие новейшие самолеты. Николаев и Леонов также назвали по два-три типа истребителей. Беляев, Быковский, Попович, Кузнецов и другие твердо высказались за учебно-тренировочный самолет Л-29, я поддержал это мнение. Л-29 обладает почти всеми данными современного истребителя, но он в двадцать раз надежнее самолетов Су-9 и МиГ-21 и в 4—5 раз надежнее МиГ-15.
Кузнецов и все космонавты выступили против перебазирования авиаполка Центра с аэродрома Чкаловская. Пришлось принять решение вопреки мнению большинства. Летная подготовка космонавтов уже сейчас затруднена перегруженностью аэродрома Чкаловская и отсутствием зон пилотажа. В Московской зоне полетов эти трудности будут с каждым годом возрастать, особенно с ростом численности космонавтов. Для полетов космонавтов нужен хороший отдельный аэродром, и мы его будем строить.
12 мая.
Вчера долго беседовал с Павлом Беляевым по его просьбе. Беляеву уже 43 года, у него не все в порядке с сердцем (систулы). Врачи настаивают на списании его с летной работы, но Беляев уверяет, что он здоров, и надеется еще слетать в космос. На этой почве у Беляева с врачами Центра и генералом Кузнецовым затянувшийся конфликт. Вчера утром у Беляева с Кузнецовым был неприятный разговор. Стремление Кузнецова выяснить состояние здоровья Беляева последний понял как новую очередную попытку списать его с летной работы. А настороженность Беляева к врачам и нежелание лечь в госпиталь на обследование Кузнецов квалифицировал как недисциплинированность.
Я приказал Беляеву лечь на исследование, но одновременно заверил его, что у нас нет и не может быть стремления списать его по болезни, наоборот, мы делаем все возможное, чтобы вернуть его к летной работе. Если же это по состоянию здоровья Беляева окажется невозможным, то для него всегда найдется в Центре работа, которая не будет непосредственно требовать его личного участия в полетах.
Из беседы я понял, что Беляев, да и другие космонавты не доверяют врачам Центра, не любят их и не советуются с ними. Такие ситуации были и раньше — это очень плохо. Виноваты в таких отношениях и сами космонавты, и врачи. На эту тему я более часа беседовал с генералом Бабийчуком, он понял, что в медицинском обслуживании космонавтов и в наблюдении за их здоровьем есть много ошибок, и обещал продумать мероприятия по значительному улучшению этого участка работы.
Сегодня Москва прощается с маршалом Соколовским, он умер 10 мая от кровоизлияния в области желудка, ему шел 71-й год. Последний раз я его видел около месяца назад, выглядел он неплохо, но мы знали, что его силы подтачивает серьезная болезнь. Соколовский — один из наших выдающихся полководцев, но мне он больше запомнился как «гробовщик военной авиации». Десять лет назад Хрущев и Соколовский нанесли тяжелейший удар по нашей авиации, да и по военной мощи страны в целом (резкое сокращение военной авиации, разгон академии Генерального штаба, ликвидация сухопутных войск как вида Вооруженных Сил и другие глупости).
13 мая.
Звонила Валя Терешкова. Она коротко рассказала о результатах поездки по Франции — поездка прошла хорошо, и Валя довольна ее итогом.
Говорил с маршалом Руденко о нашем намерении избрать для полетов космонавтов один тип самолета (Л-29) и о необходимости строительства нового аэродрома. В принципе Руденко согласился с нашими предложениями, но долго говорил о выборе места будущего аэродрома (он назвал Крым и Среднюю Азию). В дальнейшем мы наверняка займемся и Крымом, и Средней Азией, но сейчас нам нужен хороший аэродром в 100—200 километрах от Москвы.
Говорил с Керимовым, он рассказал о стремлении Мишина добиваться разрешения на пилотируемый полет двух «Союзов» в первой половине июля. Пока это только намерения, пожелания и предложения.
Первый раз в этом сезоне играл сегодня в теннис на стадионе в Лужниках. Я остался без своих постоянных партнеров (Муся больна, Шестаков умер, а Смирнов перешел играть на корты ЦДСА), и впервые моим «противником» был полковник Карпенко. Он, по-видимому, переоценил мои возможности и играл несколько неуверенно: мне с трудом удалось обыграть его со счетом 6:3.
15 мая.
Вчера узнал, что инженер-полковник Кириллов — главный инженер 4-го Управления ГНИКИ — написал очень обстоятельное письмо в ЦК КПСС, в котором пытается доказать, что катастрофа Гагарина и Серегина произошла из-за взрыва в воздухе гидроаккумулятора. Кириллов — отличный инженер, он хорошо знает гидросистемы и несколько раз уже участвовал в расследовании причин взрывов гидроаккумуляторов. Он доказывает, что на гидроаккумуляторе самолета Гагарина есть следы взрыва в полете и следы от удара о землю. Кириллов предлагает провести целый ряд взрывов гидроаккумуляторов, в том числе и на самолете УТИ МиГ-15, чтобы неопровержимо доказать, что Гагарин и Серегин лишились работоспособности в воздухе из-за взрыва гидроаккумулятора.
Я пока не могу утверждать, что Кириллов прав на все 100 процентов, для подтверждения его предположения надо провести целый ряд исследований. Но вероятность того, что трагедия началась со взрыва гидроаккумулятора, очень большая, а главное — это полностью объясняет прекращение связи, отсутствие попыток к катапультированию, отсутствие 70 процентов остекления фонаря, а также показания приборов о минусовом давлении в кабине в момент разрушения самолета.
Генерал-полковник Мишук, руководивший расследованием состояния самолета и его оборудования, попал в очень неприятное положение — он уже дважды доложил на аварийной комиссии, что материальная часть работала безотказно и никаких претензий к ней и инженерно-техническому составу нет (26 томов материалов расследования). Мишук вел расследование «за закрытыми дверями», он принял все меры для того, чтобы никакие сведения о состоянии материальной части никуда не просочились без его личного согласия. Такая излишняя «бдительность» насторожила многих членов комиссии и специалистов и вызвала много нареканий.
Вчера на Центр имени Гагарина было целое нашествие начальства. Внезапно приехали Павлов (управляющий делами ЦК), Савинкин и Сербин (начальники отделов ЦК), а также генерал-полковник Комаровский — заместитель министра обороны. Они бегло осмотрели строительство Центра. Вместе со мной в Центр приехал Тюлин, а несколько раньше нас — генерал Трегуб. От имени Мишина генерал Трегуб обратился к космонавтам группы «Союз» с предложениями ЦКБЭМ об изменении задания на полет двух пилотируемых кораблей «Союз». Больше года мы готовили космонавтов к полету с задачей: «Один космонавт взлетает на активном корабле; через сутки на пассивном корабле взлетают три космонавта; производится стыковка кораблей вручную, и два космонавта из пассивного корабля переходят в активный, после чего корабли расстыковываются, летают до трех суток, а затем производят посадку».
Сейчас, когда окончательно выяснилось, что запасной парашют рвется при скоростном напоре более 1300 килограммов на квадратный метр, В.П.Мишин и Ф.Д.Ткачев пытаются спасти запасную парашютную систему снижением веса спускаемого аппарата на 150—200 килограммов. Мишин предлагает: отказаться от экипажа в составе трех человек, иметь на борту каждого «Союза» только двух космонавтов, не осуществлять переход космонавтов из корабля в корабль, а ограничиться разгерметизацией бытового отсека пассивного корабля.
Почти два года мы готовили сложный эксперимент по стыковке «Союзов» и переходу двух космонавтов из пассивного корабля в активный. Подготовка полностью закончена. Экипажи подготовлены хорошо. Очень хотелось бы выполнить задание на полет в прежнем варианте, но если настаивать на этом, то пилотируемых полетов в 1968 году не будет. В интересах осуществления пилотируемых полетов в августе-сентябре сего года мы вынуждены дать согласие на изменение задания в сторону его упрощения. Но мы будем категорически против попыток Мишина изменить и состав экипажей (он предлагает назначить командиром корабля Елисеева и ввести в состав группы «Союз» Гречко). В первом полете на «Союзах» основной экипаж может быть только таким: Береговой, Волынов, Хрунов, Елисеев (дублеры — Николаев, Шонин, Кубасов, Горбатко).
Все космонавты, кроме Шонина и Хрунова, высказавшихся за прежний вариант, согласились с такими наметками решения. На совещании космонавтов лучше других выступил Шаталов, он сказал: «Переход из корабля в корабль очень интересный и эффектный эксперимент, но не главная задача полета, главное — в отработке кораблей «Союз» и осуществлении стыковки. В целях решения главной задачи мы должны отказаться от перехода». Шаталова поддержали Беляев и Николаев.
Сегодня Терешкова рассказала о полученном ею сообщении из ЦК о том, что в ближайшие дни с ней будет беседовать Б.Н.Пономарев (а возможно, и Л.И.Брежнев) о выдвижении ее кандидатуры на пост председателя Комитета советских женщин. Валя боится этой встречи и намерена отбиваться от нее.
17 мая.
Вечером 15 мая более четырех часов был в НИИЭРАТ ВВС у генерала В.Ф.Шуста. Ознакомился со всеми деталями самолета, на котором потерпел катастрофу Гагарин. Более чем за 40 дней поиска на месте происшествия найдено множество частей и деталей самолета, двигателя и оборудования (до 98 процентов веса самолета).
Анализ обломков дает право утверждать, что до момента удара о землю самолет был цел, а двигатель работал. Пока остается неясным вопрос с остеклением фонарей кабин, найдено всего 30 процентов остекления — остается вероятность разрушения фонарей кабин в воздухе от взрыва внутри самолета или от столкновения самолета с каким-то внешним объектом.
Меня интересовало и состояние гидроаккумулятора, особенно в связи с письмом полковника Кириллова. Беглый осмотр аккумулятора не дал неопровержимых доказательств взрыва его в воздухе. На цилиндре и крышках этого узла есть следы нескольких ударов. Эти следы могли быть вызваны и ударом о землю целого аккумулятора, и ударом уже частично разрушенного взрывом его цилиндра.
Долго заниматься исследованием аккумулятора мне не пришлось — надо было принять участие в совещании специалистов по письму инженер-полковника Кириллова. Совещание вел Мишук, от Совета Министров были Пашков, Бобырев и Богданов, присутствовали представители от Сербина, Дементьева, Туполева, Логинова, Микояна. Короче говоря, на совещании были все, кто уже подписался под докладом о безотказной работе материальной части. Все они были готовы дать отпор посягательству на их непогрешимость.
Кириллов очень коротко доложил, что на основании изучения состояния деталей гидроаккумулятора он пришел к выводу о его взрыве во время полета. Кириллову было задано много вопросов, чувствовалось, что оппоненты задались целью «посадить его в лужу». И они добились своего: на большинство вопросов он не смог ответить (почему осталась целой контровочная проволока? почему резьба не имеет повреждений? почему поршень остался в цилиндре аккумулятора?). Этого ураганного допроса не выдержал бы и более подготовленный человек, а Кириллов выглядел просто беззащитным цыпленком в стае коршунов. Кириллов слабо защищал свою версию взрыва, но и его противники не убедили меня, что взрыв в данном случае не имел места. Желательно продолжить исследование аварийного аккумулятора и провести ряд экспериментов по взрыву аккумуляторов.
Вчера ездили на место гибели Гагарина. Вместе со мной были Гагарина, Терешкова, Беляева, Кузнецов, Леонов, Попович, Рябчиков, Макаров и другие товарищи. У деревни Новоселово нас встретили секретарь Владимирского обкома М.А.Пономарев, председатель облисполкома Т.С.Сушков, главный архитектор области А.П.Акимов. На машинах мы с большими трудностями добрались до погоста, где оставили машины, и четыреста метров шли пешком. В лесу уже немного просохло, но яма, образованная падением самолета, полностью заполнена водой. Почва, выброшенная взрывом, и прилегающая к яме местность еще сыроваты и не дают возможности просеять землю и собрать все мелкие обломки. На месте падения самолета мы еще находили кусочки дюраля, обрывки электропроводов, кусочки резины, заклепки, осколки фонаря... Многие товарищи собрали себе на память по несколько граммов остатков самолета.
Мы привезли с собой корзины живых цветов. Валентина Ивановна и Терешкова посадили цветы около березового пня, вырванного из земли в момент катастрофы. Место падения решили оградить металлической решеткой, в ограде поставить обелиск, а до установления обелиска поставить гранитную плиту с портретами Гагарина и Серегина и надписью: «Здесь будет воздвигнут монумент в память о погибших 27 марта 1968 года при авиационной катастрофе первом космонавте мира — Ю.А.Гагарине и летчике В.С.Серегине».
В одном километре от деревни Новоселово мы выбрали место для строительства музея Гагарина, а в городе Покров, на повороте с автострады на шоссе, идущем на Киржач, решили построить космический музей. Во второй половине дня владимирцы накормили нас сытным и вкусным обедом и отпустили только в девять часов вечера. Товарищи Пономарев и Сушков обещали нам всячески помогать в увековечении памяти Ю.А.Гагарина и сделать все возможное для укрепления контактов с космонавтами. Пономарев высказал пожелание вместе со мной побывать на моей родине в городе Меленки в удобное для меня время.
20 мая.
В субботу был в Центре, советовался с космонавтами по изменению задания на пилотируемый полет на «Союзах».
Провели эксперимент по переходу Волынова в скафандре из спускаемого аппарата в бытовой отсек и обратно. Волынов с трудом выполнил это задание. Эксперимент показал, что работа космонавта в скафандре в спускаемом аппарате невозможна, а переход в бытовой отсек очень опасен — существует большая вероятность заклиниться в люке.
В результате дополнительных экспериментов и исследований пришли к выводу, что можно осуществить выход в космос одного космонавта из пассивного корабля. Феоктистов высказался за полет трех космонавтов на пассивном корабле и переход одного из них в активный корабль. Если в пассивном корабле будут только двое, то, по мнению Феоктистова, надо сохранить сработанную пару Хрунов — Елисеев. Последние оба высказались за выход одного космонавта из пассивного корабля.
Большинство космонавтов — за полет без перехода и за выход в космос одного члена экипажа, но реализовать этот вариант будет не просто. Волынов не имеет индивидуального скафандра, и к тому же за два месяца подготовить его к работе по обеспечению выхода Хрунова будет довольно сложно. Кроме того, есть основания полагать, что Мишин, используя эти трудности, будет настаивать на сохранении пары Хрунов — Елисеев. Этот вариант тоже имеет крупный дефект: ни Хрунов, ни Елисеев не готовились к роли командира корабля. За два месяца можно подготовить Хрунова командиром корабля, но тогда выходить в космос должен Елисеев, а он для этой цели подготовлен хуже, чем Хрунов. Короче говоря, наилучший вариант задания на полет мы найдем, если только не будет больших помех со стороны ЦКБЭМ и попыток изменить состав экипажа: Береговой, Волынов, Хрунов, Елисеев.
21 мая.
Мишин провел вчера два технических руководства в ЦКБЭМ. По кораблю Л-1 больших разговоров не было, назначили беспилотный пуск Л-1 по варианту «Зонда» на 17 июля. Тюлин и Мишин согласились с моим предложением: группу космонавтов, готовящихся для облета Луны, в июне отправить в отпуск.
Дела с «Союзами» потребовали гораздо больше времени. Трегуб, Раушенбах и Черток доложили, что два последних пуска прошли отлично. Были замечания только по непроизвольному отстрелу стренги парашюта после его приземления и 10-километрового протаскивания (отстрел стренги был отключен, но при вытягивания парашюта — а в данном случае при протаскивании по земле — в материале парашюта возникает статическое электричество, которое воспламеняет порох в патроне отстрела стренги). В связи с частыми порывами запасного парашюта принято решение уменьшить вес спускаемого аппарата на 150 килограммов. Это достигается уменьшением состава экипажа на одного человека. Признано необходимым: после переделки парашютного контейнера и снятия одного кресла провести испытания системы жизнеобеспечения (которых, кстати говоря, мы добивались полгода).
Мишин предложил после завершения испытаний запасного парашюта и системы жизнеобеспечения в первых числах августа осуществить пуск пилотируемых кораблей «Союз». Это предложение поддержали все главные конструкторы: Воронин, Ткачев, Северин и другие. Келдыш сказал следующее: «Мне кажется, мы торопимся — вопрос о технологических пусках надо еще обсудить. Я резервирую свое мнение о назначении пилотируемых полетов без предварительных дополнительных технологических пусков».
Неважно выступил генерал Кузнецов. Он высказался за старое задание на полет (вариант «1+3» и переход из корабля в корабль), а на вопрос, как уменьшить вес СА, ответил: «Над этим пускай думают главные конструкторы».
Генерал Керимов выразил неудовольствие выступлением Кузнецова и отметил плохую подготовку совещания главных конструкторов. Мишин как организатор и руководитель этих совещаний показал себя слабо. Королев в такой обстановке обязательно пошел бы на пилотируемый полет, но он обязательно заручился бы поддержкой военных, космонавтов, ученых и ведущих главных конструкторов. Мишин не провел никакой предварительной работы и рассчитывал на успех своего предложения, забыв, что Устинов, Смирнов, Келдыш и многие другие ответственные товарищи сейчас склонны к перестраховке.
Сегодня я обсуждал с маршалом Руденко создавшуюся обстановку. Если Мишин и космонавты за полет, а Келдыш и более высокое руководство «резервируют» свое мнение, то надо и ВВС определить свою точку зрения. Я высказался за полет, зная, что Вершинин и Пономарев за очередной технологический пуск. Не желая выступать против Вершинина и Пономарева, Руденко долго колебался, но все же я его убедил, что у нас нет оснований возражать против пилотируемого полета.
Я часто расхожусь во мнениях с Мишиным, но в данном случае Мишин прав — корабли «Союз» подготовлены для полетов, и надо смелее начинать на них летать. А товарищи, у которых «дрожат коленки», пускай не путаются у нас под ногами и не мешают нам.
22 мая.
Вчера мне звонил маршал Е.Я.Савицкий — он интересовался итогами расследования катастрофы 27 марта и рассказал о летном происшествии, которое на днях произошло с ним лично.
Савицкий вылетел на самолете МиГ-17, чтобы показать группе летчиков, как надо стрелять по капонирам на аэродроме. Во время пикирования на цель на высоте 150 метров раздался слабый взрыв: резкая вспышка ослепила летчика, прямо в лицо ему полетели осколки стекла и пыль. С закрытыми глазами Савицкий на ощупь вывел самолет из пикирования, открыл глаза и, убедившись, что самолет подчиняется его воле, осмотрел кабину. Никаких разрушений в кабине он не заметил, на лице были царапины и капли крови. После посадки самолета было установлено, что причина происшествия во взрыве малюсенькой электролампочки внутри прицела. Произойди этот взрыв на секунду позже или будь на месте Савицкого менее опытный летчик, дело могло кончиться катастрофой. И никакая самая опытная аварийная комиссия не установила бы истинной причины происшествия. Все свалили бы на летчика: зазевался, не вывел вовремя самолет из пикирования или, еще того хуже, приклеили бы летчику ярлык «хулигана в воздухе».
Беседовал с Германом Титовым, он завтра вылетает на два дня в Семипалатинск, а в первых числах июня вторично поедет в Италию. Герман очень просил разрешить поездку в Италию с женой Тамарой. Я поддержал его просьбу, но есть опасения, что в ЦК найдутся люди, которые могут забраковать самые разумные предложения. Мы долго беседовали по вопросам развития Центра, о роли и месте самого Титова в наших космических делах. Я назначил Титова командиром второго отряда космонавтов. На мое пожелание, чтобы Герман готовился к роли командира-воспитателя и хорошо показал себя в качестве командира отряда, он ответил: «Я не хочу быть администратором, мне больше подходит работа по специальности, я хочу быть полноценным летчиком-испытателем». Титов вторично просил отпустить его на испытательную работу в ГНИКИ ВВС или к Артему Ивановичу Микояну. Я пока не уверен, что Титов на правильном пути, и ничего не обещал ему. Вопрос о дальнейшей службе Титова и всех других уже летавших в космос космонавтов — это большой и трудный вопрос. Хотелось бы уже сейчас ставить их на должности начальника и заместителей начальника Центра. Но ни один из них пока не готов на эти роли.
Вчера в ЦКБЭМ провели семинар группы космонавтов, готовящихся по программе «Союз», с целью выявления недостатков в знаниях корабля, его систем и оборудования. По докладу генерала Кузнецова, семинар прошел хорошо, все космонавты показали глубокие знания, серьезных недостатков в подготовке не обнаружено.
Звонил Мишин, а несколько позже — Керимов. Оба звонили по одному и тому же поводу: у них появился вариант «1+2» с переходом одного космонавта из корабля в корабль. Я сказал, что мы уже рассматривали такой вариант и забраковали его как недостаточно надежный при переходе и сокращающий состав экипажа. Керимов просил посмотреть этот вариант еще раз.
Генералы Кузнецов и Фролов вместе с космонавтами участвовали в работе комиссии Трегуба. Комиссия пришла к заключению, что из пяти рассмотренных вариантов «2+2» наиболее подходящий. Представители ВВС подписались под этим вариантом.
Можно было бы согласиться и с вариантом «1+2», но в этом случае из состава экипажа пассивного корабля выбывает Волынов — на этом настаивает Мишин и его поддерживают даже военные космонавты. Я напрямик спросил Хрунова: «Скажи, Евгений, с кем бы ты хотел лететь — с Волыновым или с Елисеевым?» Хрунов твердо ответил: «С Елисеевым». Такой состав экипажа совпадает с пожеланиями Мишина, но при этом мы должны будем назначить командиром пассивного корабля Хрунова. Учитывая, что одной из главных задач полета является осуществление ручной стыковки, мы не сможем всего за два месяца подготовить командиром корабля даже Хрунова.
24 мая.
Леонов очень инициативный и энергичный работник, но очень часто он высказывает скороспелые суждения и предложения. Вчера, например, он позвонил Л.В.Смирнову по вопросу о поездке в мае группы космонавтов в Африку, не зная, что 23 мая я договорился с аппаратом Совмина и ЦК о переносе поездки с мая на июль. Наш посол в Магадишо сообщил, что в мае и июне будет период дождей и космонавтам будет затруднительно изучать южное звездное небо. Леонов ничего не знал об этом, не в курсе дела был и Смирнов. Леонов просил ускорить решение об отъезде, и Смирнов решил: отправить космонавтов 25 мая. А отправлять нельзя. Вчера и сегодня аппарат ЦК КПСС и ВПК настаивают на исполнении решения Смирнова, а я отказываюсь это сделать. В присутствии Быковского и Поповича пришлось обстоятельно разъяснить Леонову, что не всякая инициатива полезна.
Сегодня у меня была Валя Терешкова, от меня она поехала к секретарю ЦК М.А.Суслову. Валя заходила посоветоваться, как вести себя на встрече с Сусловым, который от имени Политбюро предложит ей пост председателя Комитета советских женщин. Валя боится этой работы и намерена отбиваться от нее всеми силами. Мы договорились о формулировках мотивов отказа (малолетняя дочь, учеба, состояние здоровья).
Сегодня исполнилось 70 лет моей старшей сестре — Марии Петровне Крашенинниковой. Я многим обязан ей: после смерти отца она была главной помощницей нашей матери в воспитании нас, желторотых — меня и трех младших сестер. Послал Марусе поздравительную телеграмму от всей нашей большой семьи.
27 мая.
В пятницу Валя Терешкова еще раз была у меня. Суслов объявил ей уже состоявшееся решение Политбюро о ее назначении. Все планы и надежды Вали разрушены, вся в слезах она пришла ко мне, как к родному отцу и единственному ее защитнику. Я понимал состояние Вали, утешать и уговаривать ее было бесполезно. Она непрерывно возвращалась к одной и той же мысли: «Все пропало» (космос, академия, полеты, семья, дочь). Я заверил Валю, что сделаю все возможное, чтобы новая работа не помешала ей закончить академию и оставляла время для воспитания дочери.
Я надеюсь, что время примирит Валю с ее новым положением. Для роли председателя Комитета советских женщин Терешкова по всем данным очень подходит, но пока у нее нет главного — желания отдать себя этой работе, загореться интересом к ней.
28 мая.
Беседовал с Леоновым, Поповичем и Титовым. Герману объявил решение ЦК о его поездке в Италию. Титову разрешили выехать вместе с женой 31 мая на 15 дней. Герман был очень обрадован, что поедет в Италию вместе с Тамарой. Поручил Леонову вместе с Главным конструктором Даревским побывать у председателя Комитета по заработной плате и помочь повысить зарплату работникам нового конструкторского бюро.
Вчера звонил Мишин — просил сегодня в 10 часов приехать на совещание главных конструкторов, но вчера же поздно вечером он его отменил. Совещание состоится завтра, будем опять обсуждать варианты пилотируемого полета на «Союзах». Мы топим дело в совещаниях и разговорах: у Мишина не хватает воли, чтобы решительно настоять на полете.
29 мая.
Хрунов провел вчера несколько упражнений по снятию скафандра без посторонней помощи. На раздевание требуется 4 минуты, особых затруднений операция по раздеванию не вызовет. Эти испытания приходится проводить из-за требования Д.Ф.Устинова — сохранить в программе полета переход космонавта из корабля в корабль. Вариант такого полета («1+2») нами рассматривался — он возможен, но нежелателен (экипаж уменьшается на одного человека, и нет страховки при переходе). Если ЦК будет настаивать на варианте «1+2» с переходом, то выполнение такого полета можно поручить только Береговому, Волынову и Хрунову с переходом последнего. Мишин будет настаивать на переходе Елисеева, но разрешить переход Елисееву без помощи Хрунова мы не можем.
30 мая.
Всего девять дней назад Мишин и его заместители с пеной у рта доказывали надежность «Союзов» и необходимость пилотируемых полетов на них. Мишин тогда отстаивал вариант «2+2» (по два человека на каждом корабле). А вчера на совете главных конструкторов (присутствовали Келдыш, Тюлин, Керимов, Карась, Мишин, Глушко, Бармин, Пилюгин, Рязанский, Кузнецов, Северин, Ткачев, Воронин, Уткин и другие, от ВВС были генерал Фролов и я) Мишин внес предложение: в первой половине августа поднять в космос два корабля «Союз», осуществить автоматическую и ручную стыковку, но... отправить в пилотируемый полет только одного космонавта. Это уступка более осторожной позиции Устинова, Смирнова и Келдыша. Короче говоря, это уступка всем перестраховщикам. «Дополнительная проверка кораблей с меньшим риском», — так сформулировал это предложение Келдыш. Все главные конструкторы поддержали Мишина. Мы (военные) вынуждены были согласиться.
После закрытия совета, почти в том же составе, обсуждали кандидатов на полет в новом варианте «0+1». Неожиданно для всех Мишин назвал первым кандидатом К.П.Феоктистова. Я высказался против, большинство заняло нейтральную позицию, Гуровский и Керимов поддержали Мишина. Решили готовить трех командиров кораблей (один основной и два дублера). Я назвал трех кандидатов на полет: Береговой, Волынов, Шаталов. Все согласились с моим предложением при условии, если кандидатура Феоктистова отпадет. В ходе споров о том, кто должен лететь, Мишин даже Анохина вспомнил, но его кандидатуру никто не поддержал. Приняли и другое мое предложение — не разбивать две сработанные пары Хрунов — Елисеев, Горбатко — Кубасов и использовать их в последующем для выхода в космос и перехода из корабля в корабль. Было решено готовить на сентябрь еще один полет двух «Союзов» со стыковкой и переходом из корабля в корабль. Обязали Мишина, Каманина, Северина, Ткачева и других в недельный срок определить программу сентябрьского полета и состав экипажей (возможны три варианта «1+3», «2+2», «1+2»).
31 мая.
Есть решение ЦК и приказ министра обороны о назначении маршала Руденко начальником Монинской академии (маршал Красовский уходит в отставку). Сегодня Вершинин, Руденко и я обсуждали вопросы руководства космическими делами в ВВС после ухода Руденко. Решили, что эту работу буду воглавлять я (Вершинин хочет обратиться с просьбой к министру о переименовании моей должности в должность заместителя Главкома). Сегодня Главком подписал ходатайство Л. В. Смирнову о назначении меня вместо Руденко заместителем председателя в трех Государственных комиссиях по пуску «Союзов», Л-1 и Л-3.
Терешкова рассказала мне по телефону о своей встрече с секретарем ЦК КПСС Б. Н. Пономаревым и попросила моего совета — принимать ли его предложение по обустройству в Москве служебной квартиры для приемов и встреч с иностранными женскими делегациями. Рекомендовал Вале иметь такую квартиру.