Г.П.Катыс Моя жизнь. 06

«Судьба-проказница, шалунья
Определила так сама:
Всем глупым счастья от безумья,
Всем умным — горе от ума».
(А.С. Грибоедов).

После смерти С.П. Королева, отмены программы «Восход» и моего ухода с непосредственной подготовки к полету я занялся формированием группы космонавтов-ученых от АН СССР. Предполагалось в перспективе их участие в лунной программе, а также в исследовании Земли с орбиты на кораблях «Союз». В то время Б.Н. Петров, М.В. Келдыш и Г.А Тюлин уверяли меня в том, что скоро в нашей стране радикально изменится отношение к ученым-космонавтам. По их мнению, в ближайшее время Академия Наук предоставит широкие возможности космонавтам-ученым для проведения различных исследований в космосе. В то время М.В. Келдыш целиком поддерживал идею создания в АН СССР специальной группы космонавтов-исследователей и убедил меня в необходимости целиком заняться практическим решением этого вопроса. По его совету я в 1966-1968 годах полностью посвятил свою деятельность решению этой задачи.

В США всеми вопросами, связанными с разработкой, созданием и испытанием космических систем, а также проведением космических исследований занимается НАСА. Это общенациональная научная ассоциация по исследованию космического пространства, в которой работает большое число ученых и специалистов, посвятивших свою жизнь решению этих проблем. Эта организация среди множества прочих вопросов ответственна также и за набор астронавтов. Так вот уже в то время (в 1964 г.) в США была создана группа астронавтов-ученых. В нашей же стране ограничились тогда только набором военных летчиков и несколько позже военных авиационных инженеров. Несмотря на все мои письма во все правительственные инстанции и самую непосредственную поддержку С.П. Королева, мне при его жизни так и не удалось пробить создание группы космонавтов-ученых.

Именно в это время, как пишет в своих дневниках Каманин (книга 1, страница 210), Главком ВВС маршал Вершинин обращался к министру обороны СССР маршалу Гречко по поводу набора в космонавты ученых из гражданских лиц, и Гречко отказался подписать письмо в ЦК КПСС. Он сказал: «Мы будем набирать в космонавты только молодых крепышей из военных, нам не нужны хлюпики из гражданских ученых». Вот такой «интеллектуальный» министр обороны был у нас в то время.

Однако мои непрекращающиеся, настойчивые действия по созданию группы ученых-космонавтов все же привели к реальному результату, правда, с очень большой временной задержкой. Создание этой группы произошло уже после смерти С.П. Королева. Вследствие того, что эта группа ученых уже была лишена его непосредственной поддержки, Каманин сразу же «позаботился» о создании для нее максимально дискомфортных условий существования в ЦПК.

Когда, наконец, была создана группа космонавтов-ученых, в которой не оказалось ни одного члена КПСС, так и хотелось в патетическом, радостном настроении процитировать стихотворение поэта А.Н. Плещеева «Вперед», которое он написал в 1845 году по поводу создания кружка М.В. Петрашевского:

Но, как известно, кружок М.В. Петрашевского, выступавший за демократизацию политического строя России, был быстро разгромлен. Сам М.В. Петрашевский в 1849 году был осужден на вечную каторгу. Поэт А.Н. Плещеев за участие в этом кружке и в том числе за вышеприведенное стихотворение, в котором он призывал «двинуться вперед под знаменем науки», получил десять лет ссылки с 1849 по 1859 годы.

В нашей стране, по-видимому, существуют очень странные исторические связи, которые порой весьма трудно объяснить. Как известно, в 1967 году в результате больших усилий ряда лиц и организаций у нас в стране была создана группа космонавтов-ученых АН СССР, в которую вошли только беспартийные специалисты. Здесь сразу нужно отметить, несколько забегая вперед, что стараниями Каманина эта группа была воспринята в ЦПК как совершенно инородное тело и полностью игнорировалась. При этом в течение всего времени существования группы никому из ее членов так и не дали возможность провести в условиях космического полета исследования по их научным программам. В 1974 году группа была полностью ликвидирована.

Есть очень глубокомысленная китайская пословица — она гласит: «Люди на все глядят одними глазами, но их точки зрения различны». Так вот точка зрения М.В. Келдыша, президента АН СССР, на вопрос создания группы космонавтов-ученых принципиально отличалась от точки зрения ВВС и в частности Каманина. Различные мнения имели место фактически по всем вопросам, связанным с созданием этой группы, начиная от методики подбора кандидатов и кончая программами исследований, которые они должны были выполнять.

В процессе формирования группы космонавтов-ученых из различных институтов и университетов страны было отобрано 18 молодых перспективных ученых. Только из ИЗМИРАНа было отобрано 7 человек. Все они были направлены на медкомиссию в ЦНИИАГ.

Создание группы космонавтов-ученых происходило при явном противодействии ВВС и ОКБ-1. Некоторые отголоски борьбы за создание данной группы, в которой на определенном этапе самое непосредственное участие принимал Мстислав Всеволодович Келдыш, просочились и в дневники Каманина. Так на странице 378 книги II он пишет: « Сегодня (19/IX — 1966 г.) генерал Бабийчук доложил, что 18 кандидатов в космонавты от АН СССР проходят сейчас обследование в ЦНИАГ, а всего в списке, который прислал нам Келдыш, 24 кандидата. Мишин и Правецкий рассматривают этот шаг Келдыша как игнорирование им интересов Минздрава и ОКБ-1».

Большинство из молодых талантливых ученых, проходивших тогда медкомиссию в ЦНИАГ, имели собственные программы исследований в космосе. Однако, к сожалению, после прохождения, прямо скажем, «зверской» медкомиссии большое число из них было «забраковано». Совершенно неправильным здесь было использование медкомиссиями в ЦНИАГе тех же медицинских норм, которые применялись при отборе среди военных летчиков и инженеров, желающих стать профессиональными космонавтами. Несмотря на все попытки М.В. Келдыша и С.П. Королева снизить предельные параметры этих норм, Каманин все-таки настоял на своем.

Королев еще при жизни очень много сделал для снижения уровня медицинских требований при отборе космонавтов-ученых. Он неоднократно говорил о том, что интеллект человека формируется в процессе длительной и утомительной работы в сидячем положении с книгами и рукописями, а это, как правило, не улучшает общий уровень здоровья человека. Абсолютно здоровых интеллектуалов-ученых можно встретить очень редко. Поэтому при подборе ученых-космонавтов должны применяться иные критерии, чем при отборе летчиков-космонавтов. Это нашло свое отражение в спорах Королева с Каманиным и, соответственно, отражено в дневниках последнего (книга II, стр.152): «Обращаясь ко мне, Сергей Павлович в сотый раз выразил свое недовольство медиками ВВС, сказав, что ему не понравилась статья в журнале «Авиация и Космонавтика» с обоснованием более жестких норм отбора космонавтов. Мне не хотелось утомлять больного (у него было воспаление легких), но я все же сказал: «Для разового полета можно послать в космос и таких как я и Вы, но для профессии космонавта нужны только абсолютно здоровые люди». Сергей Павлович остался недоволен моим отпором, но спорить не стал и примирительно сказал: «Может быть, вам, военным, для боевой работы в космосе действительно нужны только Гагарины». Этот ответ Королева, судя по записи Каманина в его дневниках, последний воспринял как свою победу в споре, совершенно не поняв сарказма, заключенного в ответе Королева. Итак, в результате «принципиальности» медицинских комиссий только пять человек из 19 были допущены к подготовке в ЦПК. Это подтверждает Каманин в своих дневниках (книга II, стр.382). Большинство кандидатов было забраковано из-за недостатков вестибулярного аппарата, высокого кровяного давления и плохого зрения. Таким образом, вследствие бессмысленного упрямства Каманина в группу космонавтов от АН СССР было зачислено только пять человек из девятнадцати кандидатов.

22 мая 1967 года в ЦПК к подготовке приступила первая и единственная группа космонавтов-ученых от Академии Наук СССР. В нее вошли молодые, талантливые, беспартийные ученые: Рудольф Гуляев, Ординард Коломийцев, Марс Фаткуллин и Валентин Ершов. Первые трое были из Института земного магнетизма, ионосферы и распространения радиоволн АН СССР (ИЗМИРАН), а Ершов был из Института прикладной математики (ИПМ АН СССР). Предполагалось, что трое ученых из ИЗМИРАНа будут участвовать в проведении исследований солнечно-земных связей, а Ершов возьмет на себя навигационное обеспечение облета Луны.

Рудольф Алексеевич Гуляев в 1957 году окончил Механико-математический факультет МГУ, астрономическое отделение. В 1964 году он защитил диссертацию и стал кандидатом физико-математических наук.

Ординард Пантелеймонович Коломийцев в 1956 году окончил радиофизический факультет Саратовского государственного университета.

Марс Нургалиевич Фаткуллин в 1961 году окончил физический факультет Казанского государственного университета. В 1965 году он окончил аспирантуру ИЗМИРАН и в 1965 году защитил диссертацию и стал кандидатом физико-математических наук.

Валентин Гаврилович Ершов окончил МАИ. С 1953 года работал в п/я 1323, которым руководил С.Л. Берия, сын известного головореза Лаврентия Павловича Берия. Затем Ершов работал в п/я 24 Министерства среднего машиностроения, которым руководил главный конструктор П.Д. Грушин. В 1956 году он перешел на работу в Институт прикладной математики к М.В. Келдышу, где занимался навигацией космических аппаратов. Его научная деятельность была настолько успешной, что в 1961 году он был награжден орденом «Знак Почета». Предполагалось, что В.Г. Ершов будет заниматься вопросами навигационного обеспечения облета Луны. В это время Советский Союз принял вызов США и впрягся в гонку престижной программы высадки людей на Луну. По мнению многих специалистов, при полетах к Луне и высадке на Луну должны были принимать участие не только профессиональные космонавты-летчики и инженеры, но и ученые.

В начале 1968 года я был назначен руководителем этой группы космонавтов-ученых АН. Гуляев, Коломийцев и Фаткуллин до июля 1968 года проходили обще-космическую подготовку. Математик Ершов одновременно с обще-космической подготовкой был включен в группу космонавтов, готовившихся по программе Л-1 (облет Луны) в качестве космонавта-штурмана. Он занимался разработкой автономной системы навигации корабля Л-1 в комплексе с бортовым вычислителем и секстантом, а также пультами управления КК.

Группа ученых-космонавтов АН СССР, как и ее руководитель, с самого начала подготовки в ЦПК была помещена в какое-то виртуальное пространство. Несмотря на все мои старания, ее члены не были подключены ни к каким тематическим программам подготовок к космическим полетам, кроме Ершова. Да и Ершова, вначале подключенного к программе Л-1, вскоре оттеснили на второстепенные роли. Космонавты от АН СССР вынуждены были бесцельно тратить свое время, занимаясь в основном общефизической подготовкой. Виртуальность существования группы ученых-космонавтов заключалась в том, что группа вроде бы существовала в ЦПК, и в то же время ее как бы и не было в реальном пространстве ЦПК. Все мои усилия как-то разрушить этот виртуальный колпак, под который была помещена группа, не были результативными. Вот такую тягомотину изобразил в то время Каманин для группы беспартийных космонавтов АН СССР во вверенном ему ЦПК.

Необходимо отметить, что в дневниках Каманина (книга III, 1967-1968 г.) нет ни одного слова о созданной по моей инициативе и при активной поддержке С.П. Королева группе космонавтов-ученых АН СССР. Эта группа была создана по постановлению ЦК КПСС и СМ СССР № 270-105 от 27 марта 1967 года, уже после смерти С.П. Королева. К этому времени все мои настойчивые (и даже настырные) письма все-таки пробили маленькую брешь в стене безразличия по отношению к этому вопросу (но очень скоро эта пробитая брешь стараниями определенной группы лиц и организаций будет крепко и навсегда заделана). В соответствии с указанным постановлением ЦК и СМ Каманину предстояло обеспечить подготовку космонавтов АН, прибывших в ЦПК 22 мая 1967 года. И, казалось бы, в своих дневниках он мог бы посвятить этому вопросу хотя бы пару слов. Однако в его дневниках это событие просто нигде и никак не упоминается, но в то же время много страниц заполнено различными бессмысленными россказнями о его успехах в обыгрывании в теннис «всех и вся» и в особенности подчиненных ему летчиков-космонавтов, которые ненавязчиво играли с ним «в поддавки».

В течение длительного времени я как руководитель группы космонавтов-исследователей АН пытался пристроить членов группы к конкретным программам предполетной подготовки на определенные КК, которые существовали в то время. Для этой цели я не жалел времени на беседы и уговоры с Каманиным, с Кузнецовым и другими деятелями из ЦПК. Но всюду я встречал каменную стену безразличия к нуждам группы космонавтов-ученых, прикомандированных к ЦПК от АН СССР. Мне тогда было совершенно не понятно, чем вызвано такое наплевательское отношение в ЦПК к нуждам группы космонавтов-ученых АН. Я просто терялся в догадках и безрезультатно пытался изменить положение моей группы. Полная ясность в этом вопросе возникла спустя почти 30 лет после опубликования дневников Каманина. Там совершенно ясно он показал свое отношение к этой группе беспартийных ученых-космонавтов АН. Они для него просто не существовали, он их в упор не видел и плевал на постановление ЦК КПСС и СМ СССР от 27 марта 1967 года. В полном соответствии со своим отношением к этой группе он и давал руководящие указания своим подчиненным в ЦПК.

Необходимо отметить, что, к великому сожалению, по не зависящим от нас причинам период создания и начала функционирования группы космонавтов-исследователей, сформированной в структуре АН СССР (1967-1968 гг.), совпал с периодом непрерывных неудач и катастроф при запусках космических объектов и с периодом существенного снижения энтузиазма среди руководителей и ведущих конструкторов этой отрасли. В советской космонавтике тогда сложилось очень тяжелое положение. В этот период, как из ящика Пандоры, на нашу космонавтику посыпались всяческие неудачи, аварии и катастрофы. После смерти Королева и прихода Мишина среди определенной группы главных конструкторов начал намечаться некоторый спад энтузиазма. Многие из них к этому времени уже получили различные регалии (звезды героев, звания академиков, депутатов Верховного Совета, различные государственные премии, ордена, медали и так далее и тому подобное). Их честолюбие было в определенной степени удовлетворено, и они захотели «спокойной жизни». К тому же и возраст уже брал свое. Постоянная высокая ответственность за нормальную работу техники и импульсная нервотрепка во время пусков, конечно, очень изматывали людей. И если при Королеве с его авторитетом, высочайшим интеллектом и прекрасными организаторскими способностями эти «психологические издержки» как-то компенсировались за счет прямого общения с ним, то общение с личностью Мишина обычно приводило только к еще большим психологическим нагрузкам. Королев умел силой своего непререкаемого авторитета, организаторского таланта и неукротимой энергии сплачивать людей, направлять их усилия к единой цели и добиваться успеха. У Мишина не было ни таланта, ни авторитета, ни умения работать с людьми. К тому же у него имелась излишняя страсть к горячительным напиткам, и плохой вспыльчивый и взбалмошный характер. Он обладал необычайной способностью ссориться с людьми, которые с ним работали.

В то время существовал целый ряд объективных причин, приводивших к совершенно очевидному спаду энтузиазма в выполнении космических программ. Это признавали почти все, и, что самое главное, было абсолютно не понятно, каким образом можно бороться с этой пагубной тенденцией.

За это время погибли первый космонавт планеты Ю.А. Гагарин и очень талантливый космонавт и просто хороший человек Комаров В.М.. Это были очень существенные потери для отечественной космонавтики. Последовательность аварий и неудач также не обошла стороной и лунные программы Л-1 и Л-3. А это было особенно важно для группы космонавтов АН СССР, так как часть из них целевым образом предназначалась для участия в этих программах.

В то же время Академией Наук СССР была допущена непростительная ошибка, связанная с тем, что группа космонавтов-ученых АН, подключенных к подготовке в ЦПК, была организационно подчинена Каманину. В данном случае однозначный печальный результат этой примитивной глупости был очевиден заранее («пустили козла в огород).

В этот период средств для космических программ катастрофически не хватало. В такой ситуации Каманин, чувствуя, что в ближайшее время летать в космос будет не на чем, решил, прежде всего, избавиться от излишних конкурентов, присутствующих в ЦПК. При этом он полностью сосредоточил свое агрессивное внимание на группе космонавтов-ученых АН СССР.

Каманин создал в ЦПК сложную систему хитроумно управляемых лабиринтов, в тупиковых ходах которых заблудились, запутались и, в конце концов, ушли ни с чем многие достойные кандидаты в космонавты. При создании этих лабиринтов для недопущения к космическим полетам неугодных ему кандидатов Каманин очень умело использовал сведения, поступающие по его запросам из КГБ, а также различные политические интриги и махинации. Эта технология частично описана в его дневниках. Нить Ариадны, которая давала возможность пройти через этот дьявольский лабиринт, Каманин всегда прочно держал в своих руках.

Одновременно со всяческим третированием группы космонавтов АН СССР Каманин и администрация ВВС заявляли всюду, где только было можно, что в СССР так же, как в США, готовится группа ученых-космонавтов АН во главе с профессором д.т.н. Г.Н. Катысом, создавая тем самым улучшенный виртуальный портрет ЦПК как внутри страны, так и вне ее. Однако через некоторое время при осложнении в стране положения с пилотируемыми полетами в ЦПК решили приступить к ликвидации группы беспартийных ученых-космонавтов АН СССР.

В то же время в США группы астронавтов-исследователей и ученых продолжали функционировать и развиваться. При этом они уже осуществляли широкий спектр научных исследований при полетах в космическое пространство.

Здесь необходимо сказать несколько слов о том, кто же такой был генерал Каманин в инженерно-техническом плане. Общеизвестно, что Н.П. Каманин был неизменным почитателем «великого гения всех времен и народов товарища Сталина». В 1937-1938 годах Сталин осуществлял в нашей стране массовые репрессии с целью подавить всякое сопротивление своим диктаторским, террористическим действиям. Он производил также истребление высшего комсостава Красной Армии и заменял его своими молодыми любимчиками, которых тогда в печати окрестили «сталинскими соколами». Среди них оказался в частности и молодой летчик Н.П. Каманин. Эти «сталинские соколы» отличались от истребленного комсостава армии значительно меньшим числом извилин в головном мозгу. Однако этот недостаток они, как им казалось, «компенсировали» полнейшей преданностью «великому вождю всех народов» и огромным энтузиазмом в стремлении построить в нашей многострадальной стране под водительством «великого вождя» социализм (или коммунизм, или какой-то еще «изм»). Они были также готовы с энтузиазмом истреблять «всяких умников», не верящих в возможность построения «изма». То есть всех, кто вследствие своего интеллекта и высоких аналитических способностей считал всю эту возню иррациональной затеей.

Одним из «сталинских соколов» и был молодой летчик Н.П. Каманин — «спасатель челюскинцев», как его тогда называла советская пресса. За эту деятельность по личному указанию вождя ему была выделена золотая звезда героя СССР. После этого он быстро пошел вверх по партийно-административной лестнице. После сталинских репрессий, проведенных в армии, многим молодым «сталинским соколам» существенно повезло в быстром административном продвижении по служебной лестнице. Они быстро занимали места «выбитого» комсостава. Повезло также и Каманину.

Каманин формировался как руководитель во время ВОВ, и он пытался использовать свой уже весьма устаревший опыт в 1960 годах при решении задач отбора, обучения и подготовки космонавтов. На первом этапе этой деятельности, при отборе первой и частично второй группы космонавтов, его методы руководства были еще приемлемы. Затем, когда были созданы группы космонавтов из гражданских специалистов, обладающих интеллектом, превышающим (по многим параметрам) интеллект Каманина, его методы руководства оказались просто не приемлемыми и часто приводили к различным конфликтным ситуациям. В течение длительного времени общаясь с Каманиным, я убедился в его низкой научно-технической образованности. Его знания в области аэрокосмической техники представляли собой эклектику из каких-то обрывков сведений, которых он нахватался, участвуя в различных совещаниях и обсуждениях. Фундаментальные представления о стратегическом направлении развития авиакосмической техники у него полностью отсутствовали. Поэтому его реакция на высказывания специалистов, участвовавших в совещаниях, определялась не тем, что именно говорит данный человек, а тем, кто это говорит (свой или чужой — в плане ведомственных группировок и объединений). Естественно, такая его реакция полностью определяла линию его поведения и вектор направленности руководящих указаний и действий. Никаких интеллектуальных советников, которые могли бы разумно скорректировать его деятельность, в его аппарате не было. Если судить по разговорам с ним на эту тему, он, по-видимому, их просто опасался и прикрывался фразой «А зачем мне они?». Вследствие вышесказанного многие вопросы решались Каманиным, мягко выражаясь, не совсем правильно, а часто и просто ошибочно.

Каманин был вскормлен и воспитан в лоне военно-воздушных сил (ВВС), и поэтому вся структура его мышления была полностью подчинена обеспечению нужд ВВС. Он просто не мог понять: это космонавтика, это уже совсем не ВВС. Он не понимал, что космонавтика совершенно особая область техники, как-то связанная с ВВС, но исповедующая совершенно иные принципы и имеющая свои особые пути развития. Он не мог понять, что околоземные космические станции не имеют к авиации никакого отношения так же, как аппараты для полета к Луне и другим планетам. Вследствие этой ограниченности мышления, его представления о перспективах развития космонавтики сводились в основном к достижению определенных рекордов (как в свое время было в авиации). Главные цели развития космонавтики он видел в увеличении длительности околоземных космических полетов, в увеличении размеров космических кораблей и численности их экипажей, в увеличении числа одновременно летающих наших КК, в увеличении числа одновременно стыкующихся КК и т.д. Он видел для космических аппаратов лишь транспортное и военное применение, как и для авиационных летательных аппаратов.

Проблемы исследования космического пространства космонавтами-учеными на обитаемых КК полностью отсутствовали в его представлении о перспективах развития отечественной космонавтики. Он иногда произносил какие-то стандартные фразы о перспективах научных исследований космоса, заимствованные из выступлений Президента АН М.В. Келдыша. Но на этом дело и ограничивалось. Понимание огромного значения этой проблемы для нашей страны и для человечества у него полностью отсутствовало. В этом плане очень интересны его высказывания по поводу «огромного научного значения» полета КК «Восход»-1 с «космонавтом-исследователем» конструктором Феоктистовым на борту. Всем же осведомленным людям было известно, что никаких научных исследований этот «космонавт-исследователь» не выполнил, да и выполнить не мог вследствие конструкторского склада своего ума. Он был конструктором, а не ученым-исследователем. Вот этой простой истины Каманин как раз понять и не мог. Он не понимал общефилософского значения изречения Крылова, что сапожник не может выпекать пирожные и наоборот. И если, не приведи Господь, это происходит, то это всегда заканчивается бедой. Он не мог понять, что для того, чтобы выполнять исследования в космосе, нужно было специально готовить космонавтов-ученых с определенным исследовательским складом ума.

Каманин не имел представления о таких основополагающих понятиях как научно-технический потенциал страны и о влиянии на его уровень свободы распространения информации внутри страны, об экономических возможностях нашей страны по сравнению с США, о потерях национального генофонда во время репрессий Сталина, о влиянии потерь генофонда на производительные силы нашей страны. Он не имел представления о соотношениях затрат на космонавтику к величине общего валового продукта для таких стран как СССР и США, о среднем по нашей стране уровне зарплаты по сравнению с оплатой за эквивалентный труд в США и т.д и т.п. Он был абсолютно уверен, что «наш советский строй самый передовой в мире и, вообще, самый, самый…». Это была фанатичная вера «сталинского сокола», не подкрепленная никакими аргументами или доказательствами. Основным его доводом была фраза «Я в это верю!». Поэтому любой разговор на эту тему всегда приводил к бессмысленному тупику. Таким образом, общий уровень его интеллекта не позволял ему иметь правильное представление о необходимости и перспективности участия в космических полетах космонавтов-ученых от АН СССР для реализации космических исследовательских программ. Он, по-видимому, даже в мыслях не мог себе это представить, так же, как не мог себе даже в мыслях представить В.И. Чапаев, что такое квадратный трехчлен (или трехчленный квадрат).

В отличие от наших деятелей, причастных в то время к управлению развитием отечественной космонавтики, в США руководители НАСА это тогда прекрасно понимали, и там тогда были созданы группы космонавтов-ученых, которые успешно функционируют и в настоящее время. У нас же и тогда, и, тем более, сейчас таких групп не было и нет, кроме одного неудачного опыта. Это очень печальный факт, характеризующий общий уровень цивилизации нашей страны.

Жизненный уровень американских астронавтов НАСА почти не отличался от среднего жизненного уровня остальных граждан страны. В США никому и в голову не могла прийти мысль о создании для астронавтов какой-то специальной среды существования, которая являлась бы не достижимой для большинства остальных граждан страны. Вследствие этого в США и не стояло никаких партийных ограничений для людей, поступающих в отряды астронавтов. Именно поэтому основным стимулом для астронавтов США был не материальный стимул, а совсем другие идейные стимулы, связанные с самоутверждением, с проведением научных исследований, с романтикой и т.д. Именно поэтому при подборе астронавтов США и при последующем продвижении их по служебной лестнице во внимание принимались только их профессиональные знания, деловые качества, способность самостоятельно проводить научные исследования и т.д. Их принадлежность к той или иной партии и их политические убеждения при этом не принимались во внимание. (Во всяком случае, эти факторы никогда не являлись полностью определяющими перспективу продвижения по службе НАСА того или иного астронавта). Как вы знаете, у нас имел место совершенно иной, обратный подход. Чтобы убедиться в этом, достаточно прочитать справочник космонавтов СССР и России (2001 г.). Там совершенно ясно показано, что практически все космонавты являлись членами КПСС, за очень редкими исключениями, касающимися в основном самых последних наборов (после 1990 г.).

Все это было тогда очевидно и понятно всем участвующим в этой затее, и всех это более или менее устраивало. И только один непонятливый профессор Г.П. Катыс никак не мог понять «существа дела» и многократно настойчиво лез со своей научной программой космических исследований. И еще к тому же страшно возмущался, когда его каждый раз не пускали в космос в наказание за то, что он отказывался вступить в КПСС.

Итак, главной идеей, которой четко придерживался генерал Н.П. Каманин, в то время отвечающий за подготовку космонавтов, была следующая: в космос должны летать только члены КПСС военные космонавты летчики-истребители. Несколько позже он был вынужден, без особого энтузиазма, расширить этот контингент, включив в него военных авиационных инженеров. После ряда баталий с Королевым (и позже — с заменившим его Мишиным) он вынужден был несколько расширить этот список, добавив туда в качестве исключения гражданских специалистов из НПО Энергия. Что же касается космонавтов-ученых от АН СССР, к тому же еще и беспартийных, то здесь он стоял намертво, так и не допустив ни одного ученого к полету в космос для проведения исследований по их индивидуальным программам. Идеология поведения руководителя НПО Энергия академика В.П. Мишина в этом плане была адекватной, но зеркально перевернутой: «Летать в космос должны только мои инженеры ну, может быть, также и некоторые военные специалисты. Никакие ученые-космонавты от АН нам не нужны!».

Под такими лозунгами в то время развивалась наша отечественная пилотируемая космонавтика. Результаты этих бессмысленных потуг Каманина и других руководителей мы и пожинаем в настоящее время. Указанные принципы подбора кандидатов в космонавты в совокупности с другими факторами и явились причиной нашего отставания от США.

Как стало известно значительно позже, когда в ЦПК прибыла для предполетной подготовки группа космонавтов АН СССР, Каманин дал устное указание держать эту группу «в черном теле» и ни к каким космическим программам не подключать. Тогда ценой больших усилий удалось с помощью академика М.В. Келдыша добиться подключения члена этой группы космонавта Ершова к программе облета Луны. При этом предпринимались очень агрессивные интриги ЦКБЭМ и ВВС с целью отстранить Ершова от подготовки к полету по этой программе. Использовались все средства, чтобы «вытолкнуть» его из этой программы, а затем ввести туда своих представителей. Так Каманин в своих дневниках (книга II, стр. 420) пишет: «Мишин и Керимов не возражали против начала подготовки космонавтов-исследователей от Академии Наук». (очень приятно слышать, а с чего бы им возражать, когда по этому поводу было соответствующее решение ЦК КПСС и СМ?). «Мишин выразил, правда, сомнения в кандидатуре Ершова (баллистик)». Во-первых, не баллистик, а навигационщик, во-вторых, свои сомнения Мишину нужно было бы хоть как-то аргументировать, как это принято в приличном обществе. Далее Каманин пишет, что он и Руденко «сказали, что они тоже не в восторге от Ершова». Между прочим, необходимо отметить, что всем абсолютно наплевать на восторги Каманина и Руденко. Нормально мыслящие люди должны давать обоснования своих заключений. Это общеизвестная истина. (Восторги и не восторги можно приберечь для других случаев в интимной жизни). А дальше изложена главная мысль всей этой пустословной тирады, отображенной в дневниках Каманина: «Если Келдыш не будет настаивать на подготовке Ершова, заменим его другим кандидатом». Тут эту хитрую фразу нужно пояснить. В ЦПК от группы АН СССР в то время готовился по программе Л-1 только один космонавт Ершов, занимавшийся навигационными проблемами облета Луны. Это было отлично известно Каманину. Следовательно, конец фразы Каманина нужно понимать так «заменим его (Ершова) другим кандидатом…» из ВВС или, может быть, ЦКБЭМ, но только не из группы космонавтов от АН СССР. Вот такие хитроумнейшие интриги разводились Мишиным и Каманиным с целью «выбросить» беспартийного космонавта группы АН СССР Ершова из программы облета Луны. Причем все это Каманин тщательно зафиксировал в своих дневниках (книга II, стр. 420).

Борьба между монстрами ВВС и ЦКБЭМ за места космонавтов на космических кораблях продолжалась уже долгое время, и Каманин с возмущением пишет в своих дневниках (книга II, стр. 432): «Вместо того, чтобы уйти с головой в технику и сосредоточить все свои усилия на повышении качества и надежности ракет и космических кораблей, он (Мишин) большую часть своего времени тратил на борьбу с ВВС за усиление роли ЦКБЭМ в подготовке (своих) космонавтов…». Далее нужно добавить, продолжая эту мысль Каманина, «пытаясь ликвидировать монополию ВВС в этом вопросе».

После длительной и жестокой борьбы между ВВС и ЦКБЭМ за места космонавтов в запускаемых КК (с непрерывными разборками между ними и постоянным оттеснением на задворки АН СССР) было, наконец, подписано соглашение. Оно определило раздел сфер влияния между этими двумя монстрами и узаконило полное игнорирование интересов АН СССР.

Это событие в дневниках Каманина описано следующим образом (книга II, стр. 423): «Вчера Мишин и Цыбин подписали соглашение о составе и подготовке экипажей для кораблей «Союз» и Л-1. Этот документ должен прекратить разжигание страстей при выборе кандидатов на предстоящие полеты и содействовать улучшению отношений между ЦКБЭМ и ВВС. Можно считать, что ВВС отбили основные атаки Министерства общего машиностроения (ЦКБЭМ)…и Академии Наук СССР, направленные на создание нового центра подготовки космонавтов из гражданских специалистов. Вся подготовка космонавтов в ближайшие 3-4 года будет происходить только в ЦПК ВВС и без влияния на ход этой подготовки со стороны Минздрава, МОМ и АН СССР». Однако этому соглашению так и не суждено было реализоваться. ЦКБЭМ продолжало свою линию по созданию структур подготовки (своих, гражданских) космонавтов на своей базе.

Являясь руководителем группы космонавтов-ученых АН СССР, я вынужден был эпизодически встречаться с Каманиным для решения целого комплекса вопросов, возникающих в связи с функционированием этой группы и, в том числе, с разработкой программ подготовки ее членов. Именно с этой целью я договорился с ним о встрече утром 27 марта 1968 года. В 10 часов я был у него в кабинете в штабе ВВС на Пироговской улице, и мы начали обсуждать эти программы. Нужно сказать, что обсуждение шло с большими трениями. Через некоторое время, примерно в 10 часов 40 минут, позвонил телефон — он взял трубку, молча выслушал какое-то сообщение и бросил трубку. Затем он побледнел и нервно сказал буквально следующее: «Извини, я с тобой больше разговаривать не могу. Мне сообщили, что, кажется, в полете погиб Юра. Мне сейчас же нужно срочно идти к Главкому». Я его никогда ни до, ни после таким расстроенным не видел. Уже уходя из кабинета, он как бы про себя тихо сказал: «Что же, мне теперь стреляться что ли?». Я могу на Библии поклясться в полнейшей достоверности описанной сцены. Я ничего не прибавил и не убавил. Все было именно так. Я быстро за ним вышел из кабинета и затем сразу поехал в ЦПК, чтобы поговорить с моими подопечными из группы космонавтов АН. Когда я приехал в ЦПК, там было буквально «вавилонское столпотворение». Все куда-то бежали и что-то несли, волокли и тащили. Такого я там до этого случая никогда не видел. Центр подготовки космонавтов был похож на растревоженный улей. Сотрудники ЦПК что-то торопливо складывали в несколько грузовых и легковых автомашин, которые быстро отъезжали. Меня также удивило то, что люди, прекрасно знавшие меня, ошалело проносились мимо меня, просто меня не замечая, некоторые, правда, при этом бросали лишь два слова: «Извини, ЧП». Я встретил Б.В. Волынова, который с горечью сказал мне: «Юра погиб». Это уже было сказано без добавления слова «кажется». Я тут же увидел Берегового. У него на лице иногда проскальзывала явная радость, которую он никак не мог скрыть или подавить. Я с удивлением подумал, что это, наверное, мне кажется. Но как стало ясно из дальнейших событий, у него действительно были основания для радости, так как вследствие этой трагедии у него открывались невиданные до этого перспективы.

До этого момента светофор, стоящий на жизненном пути Георгия Берегового, светился «красным светом». Теперь, после этого трагического события, воспринятого почти всем населением планеты как большое горе, светофор, стоящий на жизненном пути Берегового, сразу стал показывать «зеленый сигнал». Это Береговой сразу понял и мгновенно оценил своим быстрым и хватким практическим умом. Именно вследствие этого на официально скорбном выражении его лица периодически выплескивалась наружу ликующая радость, которую он никак не мог скрыть, несмотря на все его старания. Такая ситуация хорошо иллюстрируется старинной русской поговоркой: «Глазами плачет, а сердцем радуется».

Он знал, что Каманин готовил Ю.А. Гагарина на должность начальника ЦПК на смену генералу Н.Ф. Кузнецову. В этом случае Берегового ожидала бы весьма «тухлая» перспектива. Произошедшая трагедия создавала ситуацию, при которой единственной достойной кандидатурой на пост начальника ЦПК оказался Г.Т. Береговой. И он был назначен на этот пост через некоторое время, после «успешного» полета в космос. Вот такие коллизии происходили в те уже далекие времена в марте 1968 года.

Как я уже отмечал, в дневниках Каманина нет даже упоминания о создании группы космонавтов-ученых и о ее прибытии в ЦПК для предполетной подготовки. В то же время в этих дневниках очень много места уделено описаниям его игр в теннис с космонавтами. В этих играх хитроумные космонавты в ненавязчивой форме, тактично играли с ним в «поддавки». Если судить по восторженным описаниям теннисных успехов в дневниках Каманина, он тогда уже не мог понять суть сложившейся «теннисной ситуации». Из всего сказанного выше можно сделать только один вывод об уровне интеллекта и умственных способностей генерала Каманина Н.П., которому тогда на основе постановления ЦК КПСС и СМ СССР № 270-105 от 1967 года была поручена очень важная роль в подготовке космонавтов-исследователей АН СССР к космическим полетам. То обстоятельство, что Каманин всюду, где только было можно, в своих выступлениях и в своих дневниках повторял как заклинание фразу «исследование космического пространства», совершенно не означает, что он хоть частично понимал значения этих слов. Если судить по его высказываниям, то он как летчик видимо понимал под этими словами, в основном, исследование предельно достижимой длительности пребывания летчика-космонавта в космическом пространстве в условиях невесомости при сохранении его работоспособности. Этот вопрос, конечно, является очень важным, но он является лишь незначительной частью того грандиозного комплекса разномасштабных вопросов и проблем, которые объединяются под этим расплывчатым и всеохватным понятием «исследование космического пространства». Комплексное исследование космического пространства может осуществляться только специалистами, учеными, работающими в различных областях физики, геофизики, геомагнетизма, ионосферных процессов, астрономии, астрофизики, солнечной активности и других областей науки. Не вдаваясь в подробное обсуждение этого вопроса, отмечу только следующее. Конечно, бессмысленно ожидать от профессионального летчика знаний во всех областях исследований космического пространства. Но спрашивается: зачем ему нужно было лезть в те области знаний, о которых он не имел представления? Однако Каманин все время пытался изображать из себя интеллектуала, и поэтому очень часто «попадал впросак» при обсуждении проблем исследования космоса и формулировании программ исследований космонавтов-исследователей АН СССР.

Группа космонавтов АН видимо встала Каманину поперек горла. К тому же его почему-то буквально бесило, что все члены этой группы были беспартийными и не проявляли желания изменять свой статус. Поэтому Каманин стал пытаться всеми способами избавиться от этой группы космонавтов-исследователей.

С целью создания нервозного настроения в этой группе осуществлялись эпизодические наскоки на нее Каманина, Кузнецова, Масленникова и других деятелей ЦПК. Я старался давать максимальный отпор всем подобным действиям, но в мое отсутствие такие наскоки всегда активизировались.

Вдруг, ни с того ни с сего, два здоровенных 34-летних мужчины Гуляев и Коломийцев вдруг не прошли очередную медкомиссию и были отчислены из группы по состоянию здоровья. Это мне показалось весьма странным.

Забегая вперед, можно отметить, что после ухода из ЦПК к.т.н. Рудольф Алексеевич Гуляев и Ординард Пантелеймонович Коломийцев вернулись в свой ИЗМИРАН, где и работают сейчас, первый заведующим лабораторией солнечной активности, а второй заведующим лабораторией диагностики ионосферных процессов. При этом О.П. Коломийцев защитил докторскую диссертацию и избран действительным членом Нью-йоркской академии наук.

Именно в то время Каманин стал все чаще повторять свою излюбленную фразу: «Сейчас в космосе не до науки. Какие сейчас могут быть исследования в космосе, я даже представить это себе не могу».

Вообще-то, всем было абсолютно ясно, что Каманину совершенно не нужна в ЦПК группа космонавтов-ученых. Эта ситуация прекрасно обрисована известной пословицей «А зачем попу гармонь?».

Каманиным был взят курс на ликвидацию группы космонавтов-ученых. При этом Каманин со своими помощниками начал целеустремленные разговоры на всех уровнях их деятельности о том, что группа беспартийных космонавтов-ученых явно распадается и ее нужно побыстрее ликвидировать. Эти разговоры меня очень насторожили, и я сразу решил поехать за помощью к Келдышу и Тюлину. Но Келдыша в это время в Москве не было — он был на каком-то зарубежном конгрессе. И я поехал к Тюлину. Он меня внимательно выслушал и сказал, что нельзя допустить, чтобы Каманин попытался разогнать группу ученых-космонавтов. Во-первых, из пяти человек пока выбыли только двое, и эти потери нужно наибыстрейшим образом компенсировать. Во-вторых, не Каманин создавал эту группу, и она не в его компетенции. В-третьих, нужно срочно выходить на Келдыша, чтобы он дал указание об организации второго набора космонавтов-ученых. Он также сказал, что в этом вопросе я могу рассчитывать на его полную поддержку. Как только М.В. Келдыш появился в Москве, я рассказал ему о действиях Каманина и о высказывании Тюлина по этому вопросу. Он тут же позвонил кому-то и сказал, что срочно нужно подобрать несколько новых кандидатур ученых-космонавтов и провести их через медкомиссию. Причем это нужно сделать очень быстро, чтобы компенсировать потери в существующей группе космонавтов-ученых, готовящихся в ЦПК. Он также сказал, обращаясь ко мне: «Вам лично также придется принять самое непосредственное участие в этом деле». Я, конечно, не возражал и сказал, что «горю желанием участвовать». На этой возвышенной ноте мы и расстались.

Однако процесс компенсации потерь в нашей группе очень затягивался, причем меня к решению этой задачи никто пока не привлекал. Мои попытки дозвониться к Келдышу не давали результатов, так как у него в это время произошло ухудшение здоровья. У него были неприятности с венами на ногах, и он часто лежал в больнице. Однако время шло, Каманин не дремал и вел свой жесткий курс на ликвидацию группы космонавтов-ученых. Но Келдыш через некоторое время поправился. Я приехал к нему, и он по телефону прямо при мне переговорил с Каманиным. Я давно не слышал, чтобы М.В. Келдыш так явно показывал свой жесткий характер. В завершение этого разговора Каманину было сказано буквально следующее: «Не вы создавали эту группу космонавтов, они организационно вам не подчиняются. Оставьте эту группу в покое». Потом, уже несколько успокоившись, он добавил обычным своим флегматичным тоном: «В ближайшее время мы вдвое увеличим численность этой группы за счет новых кандидатов. Не пытайтесь также выталкивать космонавта Ершова из Лунной программы». После этого в дневниках Каманина (книга II, стр. 420) появилась запись о том, что ему лично не нравится Ершов, но так как его поддерживает Келдыш, то это меняет дело. После разговора с Келдышем Каманин на некоторое время оставил группу АН в покое. Однако, так новое пополнение группы все еще не происходило, «испуг» Каманина вскоре прошел, и он опять принялся за свое дело.

При обсуждении кандидатур для полета на кораблях Л-1 (облет Луны) и Л-3 (лунная экспедиция) происходили серьезные баталии между Мишиным и Каманиным. К сожалению, от Академии наук (от Келдыша) интересы академической группы космонавтов-исследователей никто не отстаивал. По вопросу о составе экипажей для КК Л-1 и Л-3 на соответствующем совещании, состоявшемся 19 октября 1967 года у Тюлина Г.А., Мишин заявил: «Военных космонавтов мне не нужно — полетят только мои космонавты». На это высказывание в довольно резкой форме ответил маршал Руденко, отстаивая интересы космонавтов ВВС. К великому сожалению, интересы космонавтов академической группы и в частности космонавта Ершова на этом совещании на соответствующем уровне никто не отстаивал.

В 1968-1970 гг. очень активизировались непрерывные баталии между ВВС и ЦКБЭМ по поводу создания в ЦКБЭМ собственной базы для подготовки своих гражданских космонавтов. Эти действия Каманин расценивал как желание «подвести мину» под ЦПК ВВС (его дневники, книга IV, стр. 250). Он, естественно, воспринимал это желание ЦКБЭМ как попытку лишить ЦПК ВВС монополии в подготовке космонавтов, то есть как очевидную попытку подрыва абсолютно власти Каманина в этой области. Это, соответственно, ему очень не нравилось и даже возмущало его. В этот период ситуация с участием Ершова в программе Л-1 была очень сложной. Существовал следующий расклад сил: у ВВС — у Каманина в руках были утвержденная методология подготовки космонавтов, различные тренажеры, самолеты для полетов на невесомость и т.д. и т.п.; у промышленности — у Мишина — в руках были космические корабли и средства их доставки на орбиту. Что в этой ситуации могла противопоставить этим двум гигантам Академия Наук? Да ничего, кроме осмысленной программы исследований и интеллектуальных исполнителей этих исследований. В жесточайшей драке за места космонавтов на КК Л-1 это абсолютно ничего не значило. К тому же академики М.В. Келдыш и Б.Н. Петров старались в таких баталиях вообще не участвовать. Постепенно я, как руководитель академической группы космонавтов, и Ершов, как представитель этой группы, начинали четко понимать очевидную реальность существующего расклада сил. Конечно, М.В. Келдыш иногда показывал свой жесткий характер и Мишину, и Каманину, но это бывало нечасто и не всегда приводило к желаемым результатам.

Если отбросить в сторону все межведомственные интересы и попытаться решать рассматриваемые вопросы только исходя из пользы дела, то нужно было бы отметить следующее. Ввиду того, что Ершов являлся талантливым математиком и занимался вопросами астронавигации, его участие в программах Л-1 и Л-3 (с облетом Луны и посадкой на Луну) было очень желательным. Он хорошо разбирался в вопросах штурманского обеспечения облета Луны, и поэтому его включение в экипаж корабля Л-1 было просто необходимо. В то время еще не был окончательно отработан вариант автоматического управления движением при облете Луны, причем средства автоматического управления полетом тоже еще не были определены. Не известно было, какие приборы и оборудование будут на борту корабля, которые могли бы позволить экипажу проводить коррекцию траектории полета своими силами (визиры, акстанты, вычислительные машины и т.п.). Таким образом, предстояла еще весьма эффективная работа по навигационному обеспечению облета Луны, а это именно та сфера деятельности, которой был увлечен Ершов.

Несмотря на все мои усилия, Каманин всячески пытался отстранить Ершова на вторые роли в Лунной программе. Однако мне путем совместных усилий ряда представителей АН и главным образом благодаря помощи председателя «Интеркосмоса» академика Б.Н. Петрова удалось все-таки добиться включения Ершова в группу космонавтов, готовившихся к полету на КК Л-1 на Луну. Это удалось сделать в начале 1968 года, и в феврале он приступил к предполетной подготовке совместно с Макаровым, Вороновым, Артюхиным, Руковишниковым и Севастьяновым. Вначале тренировки Ершова по программе Л-1, в общем, проходили нормально, без особых осложнений. Но позже путем разнообразных межведомственных интриг он был все же оттеснен на вторые роли. 28 сентября 1968 года Каманин решил готовить три экипажа для облета Луны.

2) Быковский — Руковишников (дублер — Климук)

В группе Л-1, кроме этих экипажей, были оставлены Ершов, Воронов и Артюхин.

Как мне позже стало известно, Каманин демонстративно вычеркнул Ершова из списка лунных экипажей. Таким образом из списка кандидатов для облета Луны Каманиным был исключен единственный специалист, знающий навигационные задачи облета Луны. Все остальные не были специалистами в этой области астронавигации. Нужно отметить, что Ершов очень переживал свои неудачи в попытках участия в Лунной программе. Его очень раздражало, что его по указанию Каманина всячески отталкивали на вторые роли при формировании экипажей для облета Луны. Но он продолжал участвовать в Лунной программе вплоть до ее закрытия.

В то время деятельность правящей партии сводилась в значительной степени к созданию в СМИ информационного портрета нашей страны как ведущей космической державы. С этой целью тратились огромные денежные средства. Однако этот информационный портрет уже давно не соответствовал реальной действительности. Эта затея реализовывалась по инициативе ЦК КПСС при непосредственном участии в ее осуществлении целой армии исполнителей и в том числе генерала Каманина. Еще раз повторяю, чтобы убедиться в этом, нужно всего лишь внимательно прочитать четыре книги дневников Каманина. Там вся эта пропагандистская технология создания в СМИ виртуального портрета нашей страны как ведущей космической державы планеты очень подробно и старательно описана. Тут Каманин явно перестарался в изложении этих «секретных» сведений. Бывшей правящей элите остается только критически высказаться, что «старательный болван — опаснее врага».

Есть такая пословица: «сколько веревочке не виться, а конец будет». И действительно конец этого пропагандистского очковтирательного шоу быстро приближался. Недолго «музыка играла» в лагере политиканствующих демагогов, пытающихся реализовывать в СМИ различные виртуальные сюжеты мнимого интенсивного развития отечественной космонавтики. Но как говорится, «не все коту масленица, бывает и великий пост». И этот «великий пост» неотвратимо наступил в виде развала отечественной Лунной программы. К великому сожалению, произошел провал наших лунных программ Л-1 и Л-3. Это было особенно неприятно наблюдать на фоне больших успехов американской лунной программы, завершившейся высадкой на поверхность Луны американских астронавтов.

Старт 21 декабря 1968 года пилотируемого КК «Apollon-8», совершившего облет Луны с выходом на луноцентрическую орбиту, бесславно похоронил советскую программу облета Луны. В процессе реализации этой нашей программы были потрачены огромные средства и было выполнено 13 запусков беспилотных кораблей 7К-Л1. В 1967-1968 гг. по этой программе готовилась большая группа советских космонавтов (20 человек). Были уже сформированы и первые три экипажа. По этой программе также готовился один из членов группы космонавтов АН СССР В.Г. Ершов, занимавшийся вопросами навигации в окололунном пространстве.

После ряда удачных полетов американцев к Луне и, к сожалению, преследовавших нас неудач энтузиазм в исполнении нашей Лунной программы начал быстро уменьшаться. Это было очень заметно, причем этот процесс шел явно с ускорением. Причин развала нашей Лунной программы было много, но главная причина, по моему мнению, заключалась в том, что непомерная финансовая нагрузка, которая налагалась этой программой на экономическую структуру нашей страны, оказалась чрезмерной. В то же время в такой значительно более богатой стране как США подобная финансовая нагрузка оказалась вполне приемлемой и даже нормальной. Тогда в США на космос тратили в несколько раз больше средств, чем в СССР.

Кстати, относительно полетов на Луну весьма интересно мнение по этому вопросу маршала Гречко. Он считал полеты на Луну бессмысленной затеей, связанной с бесполезной тратой огромных государственных средств. Это мнение он высказал в 1967 году. Оно отражено в дневниках Каманина (книга III, стр. 35): «Гречко заявил: «Ни численности, ни денег не дам — делайте, что хотите, но в правительство я обращаться по этому вопросу не буду…Я против полетов на Луну». Может быть, высокоинтеллектуальный (без кавычек) маршал Гречко обладал даром предвидения и уже в 1967 г. знал о том, что советская программа полетов на Луну в 1969 г. провалится.

Я неоднократно обсуждал с Ершовым детали Лунной программы СССР. Мы сравнивали ее состояние с состоянием аналогичной программы в США и приходили к общему мнению, что, по-видимому, в этой области США нас скоро опередят. Это и произошло, когда корабль «Аполлон-8» с тремя астронавтами на борту сделал 10 оборотов вокруг Луны и благополучно вернулся на Землю.

В середине декабря 1968 г. Каманин опубликовал в «Красной Звезде» свою довольно странную статью «Неоправданный риск». В ней он явно излишне подробно описывал и обсуждал возможные негативные последствия предстоящего 21 декабря 1968 г. запуска КК «Аполлон-8» с облетом Луны. В этой статье он также попытался проанализировать причины нашего отставания в лунной эпопее. Эта статья с предсказанием различных возможных негативных последствий выглядела, мягко выражаясь, особенно странно после того, как «Аполлон-8» успешно облетел Луну и благополучно приземлился в Тихом океане. Первое, что сказал астронавт Джеймс Ловелл, когда связь с КК восстановилась после вхождения в атмосферу Земли: «Мы в хорошем состоянии».

В 1961 г. президент США Джон Кеннеди так сформулировал задачи США в космосе: «В ближайшее десятилетие американцы должны быть на Луне!». И вот через семь лет эти слова оказались реальностью. Американцы успешно слетали к Луне, а мы не смогли ничем адекватно ответить на этот блестящий полет. Этот исторический полет «Аполлона-8» опрокинул все Лунные программы советских руководителей, которые в результате этого в начале 1970 года вынуждены были отменить пилотируемые полеты к Луне.

В США не жалели денег на реализацию космических проектов, но на пропагандистскую демагогию их не тратили и, вообще, не занимались демагогией. И вот результат: успешная реализация лунной программы! Кстати, их астронавты, побывавшие на Луне, тоже ездили в различные страны в качестве приглашенных гостей, но их при этом не сопровождали целые оравы каких-то дармоедов, проедавших в этих поездках огромные деньги налогоплательщиков.

Наша Лунная программа была закрыта, все неудачи Ершова, связанные с участием в этой программе, уже потеряли какое-либо значение и отошли в прошлое. Передо мной встала новая задача — пристроить В.Г. Ершова к какой-либо из космических программ, существовавших тогда в ЦПК. С помощью академика М.В. Келдыша и Б.Н. Петрова удалось включить космонавта В.Г. Ершова в группу, готовящуюся по программе «Союз». Но и здесь Каманин постарался через некоторое время перевести его в резерв якобы «из-за отсутствия научной программы полета». Как будто у кого-то из готовившихся к полету на КК «Союз» была научная программа полета. Это же просто какой-то бред. Никакими другими словами подобные объяснения действий Каманина назвать нельзя.

С подготовкой к полету к.ф-м.н. космонавта М.Н. Фаткуллина, который вступил в КПСС, дело обстояло тоже неважно. Его не удалось включить ни в одну из программ полетов КК, готовившихся тогда в ЦПК. Поняв ситуацию, имевшую место в ЦПК в то время, М.Н. Фаткуллин в конце 1970 выбыл из группы АН СССР по собственному желанию. Он не видел никакой перспективы космического полета и начал интенсивно работать над докторской диссертацией. Вскоре он стал доктором физико-математических наук и несколько позже профессором. Сейчас работает заведующим лабораторией физики неоднородности атмосферы в ИЗМИРАН.

С какой скоростью в то время разрушался искусственно созданный правящей элитой виртуальный портрет Советского Союза, характеризующий его как ведущую космическую державу, видно из следующей таблицы. Приводимые ниже сведения являются официальными данными за 1969 г. (Д. К., кн.IV, стр.7). Они полностью характеризуют общую тенденцию того периода падения космического престижа нашей страны, необычайно искусственно раздутого к тому моменту правящей в нашей стране партийной элитой.

— Общее количество полетов пилотируемых КК

— Суммарный налет космонавтов в часах

— Число выходов в открытый космос

— Число встреч пилотируемых КК на орбите

— Количество стыковок пилотируемых КК

— Число летавших пилотируемых маневрирующих КК

США

3215

СССР

629

К великому сожалению, приходится также отметить, что период присутствия в ЦПК группы космонавтов-ученых АН СССР совпал с завершающим периодом деятельности Каманина в советской космонавтике. Этот период может быть охарактеризован в значительной степени быстрым развитием у Каманина старческого склероза, а также как следствие этого непрерывной сварой, которую он затеял со своим непосредственным начальником главкомом ВВС маршалом Кутаховым, сменившим на этом посту маршала Вершинина. Эта междоусобица или, как ее называл Каманин, «война с Кутаховым» подробно во всех деталях описана им в IV книге его дневников (книга IV, например, стр. 111-112 и др.). При этом он обвинял маршала Кутахова в трусости и прочих смертных грехах (кн. IV, стр. 265).

В тот же предпенсионный период Каманин вел открытые военные действия против начальника ЦПК генерала Кузнецова Н.Ф. Известно, что «два медведя в одной берлоге не живут». Поэтому Каманин всячески пытался выжить из начальников ЦПК Н.Ф. Кузнецова, который был человеком, имеющим по ряду вопросов свои собственные независимые суждения, часто не совпадающие с суждениями Каманина. Эту борьбу с Кузнецовым он вел всеми доступными ему средствами, но, как ясно из его дневников, она протекала не очень успешно, так как Кузнецова поддерживал маршал Кутахов, являвшийся непосредственным начальником Каманина.

Одной из причин напряжения отношений, возникшего между Кутаховым и Каманиным, было резкое недовольство Кутахова бесчисленными вояжами Каманина за рубеж в компаниях со слетавшими космонавтами. Просто удивительно, с какой частотой Каманин успевал ездить в зарубежные вояжи, сопровождая космонавтов. Здесь невольно вспоминается очень остроязычная народная поговорка «Наш пострел везде поспел». В одной из бесед темпераментный маршал Кутахов прямо сказал: «Хватит кататься за рубеж — нужно работать!». Это обстоятельство наряду с другими причинами, а их было более чем достаточно, явилось основой неразрешимого конфликта между ними.

Напряженность во взаимоотношениях Каманина и Кутахова создавала нервозную атмосферу, царившую тогда в ЦПК, и это, конечно, касалось также группы космонавтов АН СССР, находившихся в ЦПК. Кутахов потребовал от Каманина составления жестких планов работ в области космонавтики, проводимых в ВВС, и соответствующей жесткой отчетности по ним. Этого Вершинин ранее не требовал, и поэтому Каманин счел это требование ограничением его свободы действий и начал артачиться. Он в то время еще не знал жесткого нрава своего нового непосредственного начальника. Возникли и другие разногласия по целому ряду различных вопросов, которые и привели, в конце концов, к отставке Каманина. Как я уже отметил, к великому сожалению, вся эта междоусобная война по времени совпала с деятельностью группы космонавтов-ученых в ЦПК. Каманин, по-видимому, чувствуя свой приближающийся уход на пенсию, срывал свою злость к Кутахову, вымещая ее на своих подчиненных в ЦПК и, в том числе, на членах группы космонавтов АН СССР. При каждом приезде в ЦПК он обязательно устраивал какую-нибудь нервотрепку членам этой группы, создавая в ней нервозную обстановку.

Однако финал деятельности Каманина в качестве помощника главкома ВВС по космосу неумолимо приближался. Маршал Кутахов в конце 1969 года неоднократно давал понять своему помощнику «по космосу», что ему пора «освободиться от трудов в ВВС», причем это свое пожелание он даже оформил в виде «решения Военного совета» (Д. К., кн.IV, стр. 231).

Каманин был весьма ортодоксальной личностью, но и до него, наконец, дошло в финале его деятельности, что все успехи США в космосе определялись наличием у них такой гражданской государственной организации как НАСА. В своих дневниках (кн.IV, стр. 254) он пишет: «Главная причина (всех наших неудач в космосе) в том, что у нас в стране нет правительственного органа (по типу НАСА), который повседневно руководил бы всеми работами по исследованию космического пространства». Я в 1965-68 гг. многократно втолковывал ему эту мысль, но в ответ тогда слышал только одну и ту же фразу «Нам Америка не указ». И вот в 1971 г., когда главком ВВС Кутахов уже явно выпроваживал Каманина на пенсию, он вдруг прозрел. Но здесь нужно смотреть на этот вопрос значительно глубже. Каманин был умным человеком, и поэтому наверняка понимал, на что он замахивается, высказываясь за создание у нас в стране аналога НАСА. Эта организация основана на подборе кадров астронавтов и всех других сотрудников на принципах профессионального, делового конкурса, без учета принадлежности к каким-либо политическим партиям. Основным нашим принципом был тогда подбор кадров и, в том числе, космонавтов по политическим и деловым признакам, то есть на всех ключевых позициях должны были находиться члены КПСС. Вот именно это и явилось основой всех наших неудач в космосе. Даже если бы у нас был создан аналог НАСА, реализованный на основе наших партийных принципов, то результат был бы тот же — то есть сплошные неудачи. Однако вполне возможно, что Каманин тогда вообще не думал над вопросом создания в нашей стране аналога НАСА, а просто так ляпнул эту фразу о НАСА. Есть же русская пословица: «Иногда и профан случайно правду скажет».

Хотя в последнее время у Каманина и начали наблюдаться некоторые моменты прозрения, однако он уже успел практически ликвидировать группу космонавтов-ученых, находившихся на подготовке в ЦПК. В связи с этой гнусной историей необходимо, чтобы в будущем были «выведены на чистую воду» все участники этой операции и чтобы каждый получил по заслугам.

Однако время летело стремительно, и, по-видимому, в деятельности Каманина уже настал период, о котором принято говорить «отсутствие всякого присутствия». При очередном посещении НИИ ЦПК генерал Каманин вместо того, чтобы рассмотреть перспективные планы научно-исследовательских работ этого НИИ и внести в них какие-то осмысленные коррективы, вдруг решил заняться вопросами физподготовки персонала ЦПК. Он построил весь офицерский состав и приказал всем бежать на пять километров на время (Д. К., кн.IV, стр.229). Таким образом, по мнению Каманина, главным оценочным параметром успешной деятельности научных сотрудников НИИ ЦПК должна являться способность к быстрому бегу, а не результаты их умственной деятельности. После завершения беговой эпопеи Каманин направился на теннисный корт, где с удовольствием поиграл в теннис с космонавтами, которые играли с ним «в обычные поддавки».

После «новых успехов» Каманина в беговой эпопее, которые, конечно, стали известны маршалу Кутахову, он в сентябре 1970 г. вызвал Каманина и вновь предложил ему «освободиться от трудов в ВВС». При этом он назвал срок этого «освобождения» — первый квартал 1971 года (Д. К., кн.IV, стр.235). Итак, в 1971 году Н.П. Каманин благополучно отбыл на пенсию, и закончился в отечественной пилотируемой космонавтике период, ставший известным под термином «каманинщина».

Нужно запомнить нашим генералам типа Каманина, что им не следует соваться в области, в которых они ничего не понимают, в частности — в области подготовки космонавтов-ученых АН. Здесь очень впечатляющим примером являются успехи НАСА. Стараниями этой организации на Луне побывал космонавт-ученый по специальности спелеолог, который провел там обширный комплекс исследований с помощью специальной исследовательской аппаратуры. Именно результаты этих исследований уже оправдывают огромные затраты на Лунную экспедицию, хотя некоторым дилетантам кажется, что главенствующим здесь является престижное значение этой экспедиции.

А ведь если бы нам первым, предположим, удалось бы высадиться на Луне, при этом был бы опять же только престижный рекорд. Он, конечно, очень радовал бы сердца различных генералов. Но никак научных исследований свойств лунной поверхности и подповерхностных слоев мы произвести бы ни в коем случае не смогли, так как по инициативе Каманина группа ученых-космонавтов в ЦПК была в это время ликвидирована и никакого космонавта-ученого в области спелеологии у нас, в отличие от НАСА, никто не готовил. Если в нашей стране и в будущем подготовка ученых-космонавтов будет осуществляться под эгидой ВВС, а не нашего аналога НАСА, то никаких успехов в этой области в принципе не может быть.

Для того, чтобы обоснованно и успешно бороться за включение членов группы космонавтов-ученых АН СССР в экипажи готовящихся к полету КК, мне пришлось тщательно изучить все космические программы СССР и США, заниматься их сопоставлением и сравнением сроков выполнения различных этапов этих программ. Позже я опубликовал эти материалы в книге «Информационные системы исследовательских космических аппаратов». Эта книга была издана издательством «Энергия». В книге имеется предисловие академика Б.Н. Петрова. При издании цензура сняла из заглавия слово «космических», свято соблюдая свой основной принцип «лучше перебдеть, чем недобдеть».

Последний член группы космонавтов-ученых АН СССР В.Г. Ершов после неудачной подготовки к космическому полету по отмененной Лунной программе, а также неудачной подготовки по программе «Союз» в августе 1974 года был выведен из резерва с официальной причиной, гласящей «по состоянию здоровья». По мнению самого В.Г.Ершова, он был отчислен из-за отказа вступить в КПСС.

Здесь необходимо особенно отметить два характерных факта, полностью определяющих закономерности развития космонавтики в СССР и США в тот период. В августе 1974 последний космонавт-ученый В.Г. Ершов из группы АН СССР был выдворен из ЦПК общими усилиями администрации этой организации за отказ вступить в КПСС. В это же время (1973-1974 гг.) на американской орбитальной станции «Skylab» (сокращенно Sky laboratory — небесная лаборатория), оснащенной специальной исследовательской аппаратурой для астрономических, медико-биологических и технических исследований, работали три экипажа (по три человека) с максимальной продолжительностью полета до 84 суток (третий экипаж). Среди них были космонавты-ученые. По-видимому, в данном случае любые комментарии излишни.

После отчисления из ЦПК в 1974 В.Г. Ершов вернулся в свой институт прикладной математики АН СССР и до последнего времени работал в нем. В 1982 г. он успешно защитил диссертацию и стал кандидатом физико-математических наук. Это был талантливый математик. Он доказал теорему в области статистики независимых измерений, которая стала называться теоремой Эльвинга-Ершова. Скончался он в 1998 г. в возрасте 70 лет.

Постепенно мне стало совершенно ясно, что мои призывы сохранить и расширить группу космонавтов-ученых оказались ничем иным как «гласом вопиющего в пустыне». По поводу нового набора космонавтов в группу АН СССР было сказано много хороших и теплых слов академическими чиновниками различных уровней, но дело так и не сдвинулось с мертвой точки.

Используя свой дьявольски хитроумный лабиринт, созданный в ЦПК для таких целей, Каманин со своими помощниками и последователями успешно ликвидировал группу космонавтов-ученых АН СССР. Он не допустил ни одного члена этой группы и, в том числе, ее руководителя к космическому исследовательскому полету. В августе 1974 года группа космонавтов АН СССР была фактически ликвидирована. Дремучая серость победила. Следовательно, все средства налогоплательщиков, потраченные на тщательный подбор группы космонавтов-ученых АН СССР, на прохождение ими различных медкомиссий, на их обучение и содержание в ЦПК и т.д. и т.п. были потрачены впустую, то есть в буквальном смысле были выброшены на ветер. А ведь это была сумма не маленькая. Тут самый подходящий момент еще раз вспомнить общеизвестную латинскую пословицу «о, времена, о, нравы» или ее же, но в русской интерпретации: «Что же это за люди, среди которых мы живем?».

Вследствие сложившихся обстоятельств, инициированных в свое время Каманиным, а также отсутствия поддержки АН СССР в отношении пополнения группы космонавтов-ученых за счет второго набора я оказался в сентябре 1974 года в единственном числе. Точнее говоря, я был руководитель без группы. Я четко понял, что группа космонавтов-ученых в нашей стране абсолютно никому не нужна. Перейти в систему НАСА, как поступил в 2000 году российский космонавт доктор медицинских наук Моруков Б.В. (слетавший в космос на «Анлантисе»), тогда, в 1974 году, не было никакой возможности. Правящая партия объявила бы это просто «изменой родине» со всеми вытекающими отсюда последствиями. Поэтому у меня оставался только единственный выход. Поскольку мое научное руководство группой космонавтов АН СССР де-факто прекратилось и ввиду полного отсутствия перспективы исследовательского полета в космос, я просто перестал проходить медкомиссии, то есть вышел из резерва. По-видимому, это нужно было сделать гораздо раньше и не слушать никаких обещаний и заверений о скором расширении и развитии группы космонавтов АН за счет дополнительного набора, так как и в этом случае в нашей системе конечный результат был бы тот же. Однако все это мне стало ясно значительно позже, а в то время я еще очень надеялся на возрождение группы космонавтов-ученых АН СССР. Итак, к августу 1974, ко времени прекращения функционирования этой группы, я был в хорошей физической форме и мог бы еще долгое время быть активным космонавтом-ученым, но мне вся эта бессмысленная возня просто надоела.

Я абсолютно уверен, что обязательно наступит время, когда историки скажут свое слово о развитии отечественной пилотируемой космонавтики в 1964-1974 годах. Безусловно, будут тщательно исследоваться и обсуждаться вопросы формирования и функционирования группы космонавтов-ученых, а также причины ее ликвидации. Будет изучена и роль ряда ответственных лиц в процессе ее ликвидации. Здесь, видимо, нужно вспомнить хорошо известную российскую пословицу «Кому многое было дано, с того многое должно и спроситься» (и даже после смерти). Хотя это и «дела давно минувших дней», но их тщательный анализ совершенно необходим. В этой истории абсолютно необходимо проставить все точки над «и», нужно «воздать каждому по заслугам его».

Итак, подведем итоги. Мне потребовалось много времени, чтобы, наконец, понять одну общеизвестную истину. Она заключается в том, что в тот период (1964-74 гг.) руководству правящей псевдокоммунистической партии вопросы исследования космоса нужны были так же, «как рыбе зонтик». Их главная задача заключалась тогда только в том, чтобы любыми способами и средствами сохранить свою власть в нашей стране. Поэтому вся космическая эпопея в стране, по их мнению, должна была сводиться лишь к рекордным космическим трюкам, исполняемым обязательно членами КПСС. Это давало возможность повысить престиж КПСС в стране и в мире и, тем самым, сохранить и укрепить власть этой партии в нашей стране. В этом я совершенно согласен с мнением К.П. Феоктистова, изложенным в мемуарах. А что касается какой-либо научной пользы от этой затеи, то этот вопрос в то время вообще не интересовал правящую элиту.

Здесь к месту вспомнить известную басню И.А. Крылова «Паук и пчела», где трудолюбивая пчела говорит пауку:

А в это же время беспартийный профессор Катыс со своей научной программой (да еще с какой-то исследовательской аппаратурой!) только путался у них под ногами. Он каждый раз целеустремленно лез со своими исследованиями на каждый очередной КК, и стоило больших усилий не пустить его туда.

Какое-то время партийное руководство терпело мое присутствие в ЦПК, так как на меня можно было указывать пальцем иностранным журналистам как на руководителя группы ученых-космонавтов АН СССР, готовящихся в нашей стране к космическим исследовательским полетам. При этом можно было рассказывать всякие басни о том, что у нас так же, как в США, есть большая очень перспективная группа космонавтов-ученых, которой руководит профессор Катыс Г.П.. Однако несколько позже, когда я начал излишне активные действия по реализации космических полетов космонавтов-ученых АН СССР, эту группу просто ликвидировали «за ненадобностью». Разговоры о том, что такая группа ученых-космонавтов в НАСА (США) успешно функционирует и развивается, вызывали у представителей власти только жесты, пожимания плечами и замечания типа «ну, это уж их проблемы…».

Жестокая борьба без правил между монстрами-гигантами в лице ВВС и ЦКБЭМ, отстаивающими кандидатуры своих космонавтов, просто не оставляла места для существования какой-либо третьей группы космонавтов, в том числе космонавтов-ученых от АН СССР. Вследствие слабости сил, на которые они могли опереться, их просто затаптывали во время своей жестокой борьбы эти два гигантских монстра. Тут также к месту можно привести пословицу «Лбом стену не прошибешь», даже если лоб и очень умный. Результат был всегда один и тот же — побеждала грубая сила. Как говорится, «против лома нет приема».

В то время в свирепой драке монстров (ВВС и ЦКБЭМ) за места для будущих героев космоса был лишь один главный и основной закон — это закон грубой силы. Невольно вспоминается стихотворение Н.А. Некрасова: