«Наука в СССР» 1995 №6

Академик Б.В. Раушенбах Что может быть общего между древнерусской иконописью и космонавтикой, историей колоколов и теорий горения? И тем не менее знаниями во всех этих областях обладает академик Борис Викторович Раушенбах, один из ведущих ученых в области механики, отметивший в этом году свое 80-летие. Широта его интересов и глубина знаний - поистине безграничны. Да и вся судьба - удивительна. Она вместила в себя столько открытий и потерь, взлетов и падений, что их хватило бы на несколько жизней.

Но Борис Викторович пережил и страшные времена. На его глазах был арестован С.П. Королев. А в начале войны и он сам за принадлежность к немецкой национальности был репрессирован и провел в лагере и ссылке 6 лет. Однако и в тех тяжелейших условиях сумел не только сохранить в себе человека, но и продолжил занятия наукой и образованием.

Вернувшись в 1948 г. в Москву, Раушенбах при поддержке руководителя НИИ-1 академика М.В. Келдыша (1911-1978) продолжил работу над теорией горения в реактивных двигателях. В 1949 г. защитил кандидатскую, а в 1957 г. докторскую диссертации, получил звание профессора.

В 50-х годах он обратился к созданию первой в мире системы управления космическими аппаратами. В одиночку такую задачу решить было невозможно, и ученый набрал группу молодых энтузиастов — впоследствии она стала основой научной школы. Их первая и очень удачная разработка — система ориентации аппарата "Луна-3", в 1959 г. обеспечившая фотографирование обратной стороны естественного спутника Земли. За это коллектив получил Ленинскую премию.

В 1960 г. Раушенбах вместе со своей "командой" перешел в КБ Королева, где возглавил работы по управлению всеми создаваемыми тогда космическими аппаратами. Образцом решения сложнейшей задачи стала система ориентации первого в мире пилотируемого корабля "Восток".

Однако интересы ученого вышли далеко за пределы инженерных наук. При проектировании корабля "Союз" он столкнулся с проблемой пространственного отображения на плоском экране, что, в свою очередь, позволило использовать математические методы для анализа зрительного восприятия произведений древнерусских живописцев. Это оказалось открытием в теории изобразительного искусства. Книги Раушенбаха по геометрическим основам художественного творчества получили признание искусствоведов. Затем, не оставляя научной деятельности, Борис Викторович в Московском физико-техническом институте (Физтех) возглавил кафедру, читал студентам лекции по небесной механике, динамике космического полета, теории автоматического управления.

В 1984 г. Б.В. Раушенбах за заслуги в развитии науки и подготовке научных кадров был избран действительным членом АН СССР. В 1990 г. ему присвоили звание Героя Социалистического Труда.

В декабре 1994 г. академик Б.В. Раушенбах стал лауреатом возрожденной после почти 100-летнего перерыва почетной научной награды России — Демидовской премии. Напомним, что ранее этой награды были удостоены выдающиеся отечественные ученые — хирург Н.И. Пирогов (1810-1881), химик Д.И. Менделеев (1834-1907) и др.

Борис Викторович — председатель Комиссии РАН по разработке научного наследия пионеров освоения космического пространства, председатель Научного совета ветеранов ракетной техники, председатель Научного совета по истории мировой культуры в Отделении литературы и языка РАН. Избран действительным членом Академии естественных наук, Международных академий астронавтики и информатики.

Кроме того, он автор монографии об одном из пионеров космонавтики, немецком ученом Германе Оберте (1894 — 1889) и нескольких книг по искусству; один из руководителей известного фонда Дж. Сороса, член комиссии по проблемам российских немцев... Впрочем, невозможно перечислить все стороны деятельности этого человека. Но превыше всех званий и наград — авторитет, которым пользуется он у тех, кому посчастливилось знать его. О некоторых моментах жизни ученого рассказывают его друзья, ученики, соратники.

Доктор технических наук М.Л. ГАЛЛАЙ, заслуженный летчик-испытатель, писатель

В 1932 г. я с Раушенбахом учился в параллельных группах Ленинградского института гражданского воздушного флота. Более близкое общение возникло чуть позже, когда мы начали летать на планере. Учил нас институтский товарищ, новоиспеченный инструктор Р.А. Стасевич, впоследствии известный авиационный инженер, много сделавший, в частности, для создания авиационных средств спасения. Аппарат конструкции П.В. Цыбина (в будущем многолетнего сослуживца БВ — так любовно называли Раушенбаха товарищи) представлял собой деревянную балку, к которой крепили деревянно-полотняные крылья, хвостовое оперение да маленькую дощечку, гордо именовавшуюся креслом пилота. Но у этого планера было одно непревзойденное эксплуатационное качество: ткнется он в руках неопытного пилота при посадке носом или концом крыла в землю, а назавтра что-то заклеено, залатано — и машина снова готова к полетам.

Такие неудачи портили настроение ненадолго, да и вообще атмосфера в нашей группе установилась дружная, оптимистичная, способствовавшая быстрому сближению всей компании. Однако в отличие от большинства из нас, Раушенбах не только летал на планерах, но и сам их делал. Вскоре он привлек товарищей, в том числе и меня, к работе над проектом нового аппарата. Правда, мой личный вклад в это дело был более чем скромен. Но тут я впервые увидел БВ в работе, узнал о присущей ему творческой жилке и обширной (по студенческим масштабам, конечно) эрудиции. Кстати, это была первая машина, спроектированная и построенная им. До этого вместе со студентом нашего института, в будущем тоже известным инженером-аэродинамиком И.К. Костенко они построили два планера — ЛАК-1 и ЛАК-2 — по оригинальной, в то время еще мало исследованной, бесхвостой схеме. А затем уже без соавтора — еще два. Один из этих планеров даже пролетел на буксире более тысячи километров из Ленинграда в Крым на очередной Всесоюзный слет.

Межпланетная станция "Луна-3" впервые в мире сфотографировала и передала на Землю изображение обратной стороны Луны.

Учился Борис легко и не просто хорошо, а "с запасом". Знал больше и раньше, чем требовалось по программе. А надо сказать, что наша студенческая компания сколотилась из людей, в основном, способных. Но и на таком достаточно неблеклом фоне Борис выделялся: он был не просто способным - талантливым.

Основные черты характера БВ, привлекавшие и привлекающие к нему людей, развивались, как у каждого человека, постепенно. Но четко просматривались уже смолоду. Обращало на себя внимание его неизменное (во всяком случае внешне) спокойствие. К повышению голоса или вздыманию дланей он ни при каких осложнениях обстановки не был склонен. На не нравящиеся ему явления действительности чаще всего реагировал иронически. Был самостоятелен в мышлении — пресловутое "все так считают" ни малейшей цены для него не имело. Однако и свою точку зрения, единожды высказав, другим не навязывал. Не заметить всего этого не могли даже такие зеленые юнцы, как мы.

...Окончив в 1936 г. теоретический курс, Раушенбах был направлен на преддипломную практику в Москву, в Центральный аэрогидродинамический институт. Предполагалось, что, подготовив и защитив дипломный проект, он там и останется работать. Но неожиданно С.П. Королев, знавший его еще по планерным соревнованиям в Коктебеле и нуждавшийся в толковых сотрудниках, поломал (на что был, как известно, великий мастер) все "распределения" и перетащил БВ в РНИИ. БВ занимался там главным образом устойчивостью ракет — проблемой, в которой он быстро стал признанным авторитетом.

...Дожить до 80 лет — это не заслуга, а везение. Заслуга в другом: редкий человек, достигнув столь почтенного возраста, имеет основание взирать на оставшиеся за спиной годы, на содеянное, на свою житейскую и гражданскую позицию с таким чувством законного удовлетворения, как Борис Викторович. Именно с этим в первую очередь хочется его поздравить.

Я.К. ГОЛОВАНОВ, писатель

В марте 1942 г. пришла повестка из военкомата. Борис Викторович удивился: все сотрудники РНИИ, как предприятия оборонного, были "забронированы". В военкомате он сразу насторожился: у всех новобранцев были немецкие фамилии. Никто никуда их не призывал. Просто так удобнее было забрать всех сразу. Раушенбаха арестовали и отправили в лагерь только за то, что в 5-м пункте личной анкеты значился в неподходящем в годы войны виде: немец. Сидел в лагере безо всякого суда и срока, и предела этому не видел, поскольку национальность человека с годами не претерпевает никаких изменений. Борис Викторович считает себя необыкновенным счастливчиком: он остался жив.

"В лагере я работал недолго: с весны до осени. У меня была прекрасная должность: контрольный мастер кирпичного завода. Я получал 400 г хлеба и варил траву, так что питался хорошо. А осенью я уже начал работать на Болховитинова", — рассказывал БВ.

Авиаконструктор В.Ф. Болховитинов (1899-1970) знал его еще до войны, когда Раушенбах хотел приспособить воздушно-реактивный двигатель на один из его самолетов. Теперь он вытребовал для Бориса Викторовича занятный статус: Раушенбах жил в лагере, но на работу не ходил - писал, считал.

"Потом приходили мои соседи по бараку и я сворачивался. Вы не поверите, но все мои знания по математике я приобрел не в институте, а в бараке, я очень много работал тогда. Сам себе устраивал экзамены, билеты составлял, тянул их и сам себе отвечал. Если не мог ответить, ставил двойку и назначал переэкзаменовку... Я увлекался тогда автоколебаниями и "открыл" метод гармонического баланса, который уже был открыт математиками-академиками Н.Н. Боголюбовым (1909-1992) и Н.М. Крыловым (1879-1995), о чем я, по невежеству, не знал. Для Болховитинова я сделал расчет боковой устойчивости самолета", — вспоминал Раушенбах.

Вскоре задания стали поступать и из столицы. Раушенбах писал теперь научные работы по испаряемости ракетных топлив и устойчивости горения в жидкостных двигателях.

Весь этот фантастический кошмар продолжался до конца войны. После Победы все так называемые немецкие спецотряды были расформированы, а оставшимся в живых в паспорте поставили штамп: "спецпереселенец". Из заключенного Раушенбах превратился в ссыльного. Он не мог уехать в другой город, должен был раз в месяц отмечаться у "своего" уполномоченного в райотделе милиции. "Ну все, как у Ленина в Шушенском, — без тени юмора говорил Борис Викторович. — Мое Шушенское — Нижний Тагил".

Тем временем друзья добились вызова Раушенбаха в Москву. Приехав, числился в общежитии, чтобы не бросать тень на жену. Опять происходило нечто фантастическое: ссыльный делал доклад на Научно-техническом совете оборонного института, МГБ выдавало ему допуск к секретным документам, но милиция приравнивала переезд в другой город к побегу из-под стражи. Через месяц Борис Викторович вернулся в Нижний Тагил. М.В. Келдыш хотел взять его к себе, но Раушенбаха направили вольнонаемным инженером в город Щербаков*, в КБ, где работали заключенные.

* Щербаков - в 1946-1957 гг. название г. Рыбинска на р. Волге (прим. ред.).

— А где это — Щербаков? - спросил Раушенбах у своего "уполномоченного".

— Не знаю, — честно признался милиционер.

...У М.В. Келдыша Раушенбах занимался теорией вибрационного горения, акустическими колебаниями в прямоточных двигателях — это сложная математика, замешанная на термодинамике и акустике. В 43 года у него было хоть и негромкое, но прочное научное имя. В космонавтику он не рвался, но когда узнал, что заниматься ориентацией космических объектов охотников нет, пошел к Келдышу и сказал, что хочет попробовать разобраться в этом деле. Мстислав Всеволодович нехотя разрешил, взяв слово что он не бросит основную тематику.

Схема полета "Луны-3".

Работа Раушенбаха 1958 г. — одна из самых новаторских в истории первых лет космонавтики. И ракеты, и двигатели к ним, и простейшие системы управления создавались за многие годы до первого спутника Земли, но ориентацией летательных аппаратов в межпланетном пространстве никто никогда не занимался.

Исследования, к которым впоследствии подключилось целое подразделение КБ Королева, начинал Раушенбах со своим молодым сотрудником Евгением Токарем, человеком странным, что называется "с завихрениями", но невероятно талантливым. Еще в 1956 г. он придумал некий аналог гирокомпаса, который позволял космическому аппарату, условно говоря, лететь "только носом вперед". Раушенбах, используя идею Токаря, нашел оригинальное продолжение, создав стройную теорию ориентации орбитальных объектов. Полеты к Луне потребовали ее усложнения. Новая система на хаотично вращающемся луннике должна была "схватить" своим "кормовым" оптическим датчиком Солнце, а потом "носовым" датчиком найти Луну и уже не выпускать из виду.

Королев требовал, чтобы аппаратура была готова к весне 1958 г. Сроки были нереальны, это понимал и сам Королев, но изменить их упорно отказывался. Раушенбах решил не строить никаких математических моделей, а сразу конструировать конкретную систему, которую "можно пощупать" и убедиться, что она работает. Да и Королев требовал, чтобы ему заранее выдали данные, нужные конструкторам лунника: габариты системы и ее вес. И не худо бы также узнать, "на скольких болтах ее будут крепить и где эти болты будут торчать". А что крепить-то?! Еще абсолютно ничего не было! Раушенбах сел и стал считать: сколько весит одно реле, другое, сколько их будет всего, какое примерно место они займут... Прикинув все, Борис Викторович нарисовал некую "коробочку".

... Ее реализацию он начал с того, что в Москве в магазине юных техников его сотрудники накупили паяльников, проводов, сопротивлений, разных полупроводниковых штучек и прочей технической мелочевки. И стали строить из этих, в буквальном смысле детских игрушек систему космической ориентации, включающую маленькие реактивные двигатели на сжатом газе, оптические датчики, гироскопические приборы и логические электронные управляющие устройства — первую в мире подобную систему.

Потом было много других разработок. Межпланетные станции ориентировали по Солнцу и яркой звезде Южного полушария Канопус, космические корабли и спутники — по Земле. Раушенбах и спустя 30 лет считал, что система, сделанная в его отделе Токарем и другими ребятами для спутника связи "Молния", - непревзойденна по простоте и надежности, и почти уверен, что ее вряд ли можно превзойти. После "Молнии" Борис Викторович начал грустить: захотелось нового дела, которым занимались бы не более 10-15 человек в мире. Он стал размышлять над математической моделью кровообращения в организме человека, но, узнав, что над тем же работают больше 15 человек в мире и сделано уже немало, охладел к этой теме.

В 70-х годах, разглядывая иконы в музее Андрея Рублева, отметил странное построение великим мастером перспективы и начал думать об этом. В 1980 г. вышла его книга "Пространственные построения в живописи. Очерк основных методов". Текст был дополнен обширным приложением, недоступным искусствоведам, — не просто интегралы — тройные: он подтвердил свои открытия математически. В 1986 г. Борис Викторович закончил работу над книгой "Системы перспективы в изобразительном искусстве". До него об этом писали итальянский архитектор, скульптор Филиппо Брунеллески (1377— 1446) и художник Паоло Учелло (1377-1475).

...Но все это будет позже. А тогда срочно нужна была система ориентации для нового лунника. К весне 1958 г. Раушенбах сделать ее, конечно, не успел, но и Королев его не дергал. Начались всякие неприятности с ракетой-носителем, тут уже Королеву было не до системы ориентации. А к маю 1959 г. у Раушенбаха все было готово. И самое удивительное — реальная система по габаритам и весу почти не отличалась от той "липы", которую он послал Королеву.

— Как вам это удалось? — спросили однажды у Бориса Викторовича.

— Это надо чувствовать печенкой! — засмеялся БВ. — А потом я же все время делал вид, будто я серьезный человек!..

Доктор технических наук А.С. ЕЛИСЕЕВ, летчик-космонавт

Борису Викторовичу пришлось создавать ручное управление космическими аппаратами. Тогда никто не мог предположить, что может делать человек во время полета, как нужно управлять, какие законы управления применимы, как обеспечить человека информацией. И Раушенбах первым входил в эти области. Как раз в этой сфере я с ним работал довольно много лет.

Я пришел в лабораторию НИИ-1, когда Раушенбах набирал команду, которая могла бы быстро сделать систему управления для первых космических аппаратов. Позже Королев перевел все подразделение Раушенбаха в свой ОКБ-1, где появился специальный отдел.

Я туда попал через аспирантуру, поскольку меня, как молодого специалиста, не отпускали из НИИ-1: должен был отработать положенные два года. Борис Викторович преподавал тогда в Московском Физтехе, и я попросил его быть моим научным руководителем. Он очень удивился моему плану пойти в аспирантуру, захохотал и сказал, что туда идут только дураки. Но когда я объяснил причину, он согласился. Аспирантура позволяла работать, и моя трудовая деятельность началась. Первое, что он мне поручил и чем я позже продолжал заниматься, — система ручного управления. Мы тогда готовились к полету Ю.А. Гагарина.

Однажды вечером он прибежал откуда-то, запыхавшись, и говорит: "Надо быстрее писать методику ориентации для "Востока". Мы сидели вдвоем, и так как я не понимал, какими словами пишутся такие документы, то записывал то, что диктовал Борис Викторович. По сути он подбирал не только слова, но и форму изложения: что большими буквами, где ставить восклицательный знак. Документ был написан очень короткими фразами, ясными и простыми, которые отпечатались бы в памяти человека. Предстоял первый полет в космос и нужно было напомнить кратко основные моменты операции будущему космонавту. Вся методика была составлена, может быть, часа за полтора. Позже по ней тренировался и полетел Гагарин.

В чем секрет его молодости? Я думаю, в живости ума, в том, что он всегда занимался умственной работой. Ведь мозг, как мускул, должен постоянно тренироваться. В этом смысле Раушенбах, конечно, гроссмейстер — он работал головой всю жизнь. Многое самостоятельно изучил и многое создал просто потому, что этим жил. Этого я ему желаю и в дальнейшей жизни.

Доктор физико-математических наук В.Н. БРАНЕЦ, ведущий специалист по системам управления РКК "Энергия" им. С.П. Королева

Впервые я увидел Раушенбаха в 1956 г., когда учился в Московском Физтехе. Кажется, на 4-м курсе я попал в РНИИ, где он был начальником лаборатории и занимался вопросами горения и газодинамики.

В то время Борис Викторович по просьбе СП. Королева подбирал людей для работ по ориентации космических объектов. Нет ничего удивительного в том, что Королев привлек именно Раушенбаха: у него было чутье на нужных людей. Фанатизм Сергея Павловича реализовался и в этой группе: за очень короткое время удалось создать абсолютно новую систему. Именно в тот период были определены важнейшие ее элементы — проектирование, разработка и даже стендовая база. В лестничном пролете на струне подвесили платформу с датчиками. За счет малой восстанавливающей силы при скручивании струны, платформа в этой плоскости имела очень малое сопротивление и как бы находилась в космическом пространстве. Таким образом отрабатывалась система управления.

Когда, наконец, состоялся удачный полет лунника и система сработала, Королев, увидев, что команда Раушенбаха с задачей справилась, подготовил Постановление правительства, по которому с 1 февраля 1960 г. весь коллектив переходил к нему в Подлипки. Раушенбах возглавлял наш отдел практически до конца своей деятельности на фирме.

И в этой прекрасной машине сел частица труда ученого

Шесть лет до смерти Сергея Павловича были фантастичными. Проектов возникало огромное количество и для каждого из них система управления была сделана в нашем отделе. Молодая команда давала невероятную продуктивность, и в этом большая заслуга нашего начальника. За удачно сделанную работу, идею, Борис Викторович хвалил очень своеобразно: "Вот мерзавцы, здорово придумали!" Юмор у него был врожденный.

... Я долго размышлял, кто же его надоумил заняться исследованиями в живописи. И только позже сообразил, что он многое взял у философа и инженера П.А. Флоренского (1882-1943). Сам же говорил, что взялся за это потому, что хотел посмотреть, сможет ли еще что-нибудь сделать.

Показательно, как он работал над книгой по искусству. После ухода в Физтех у него появилось то, что называется свободным временем, особенно много его оказалось летом. И тем не менее, он каждый день вставал в 6 утра, завтракал, шел на прогулку, а с 8 ч до обеда работал. Это был какой-то другой культурный уровень. Я сейчас не знаю, кто бы мог так заставлять себя трудиться. Он много читал книг по искусству, собирал альбомы, часто бывал в музеях, по выходным дням ездил по старым русским городам. В те времена это было удивительно.

Я хорошо помню, как отмечали 50-летие Бориса Викторовича. Вечер в ресторане "Звездный" превратился в невероятное представление, организованное нашими талантливыми ребятами. Импровизированные сценки, праздничная стенная газета, специальный выпуск "Комсомольской правды", посвященный запуску в космос Раушенбаха. Было очень смешное интервью, где "герой космоса" на многочисленные вопросы отвечал только одно "спасибо". Королев, заехавший минут на 15, чтобы поздравить юбиляра, остался на весь вечер и смеялся до слез.

Безусловно, это лишь небольшие штрихи к портрету выдающегося ученого, который в течение многих лет был "инкогнито", поскольку работал в космонавтике.

Невозможно, соприкоснувшись с такой яркой личностью, не задаться вопросом: а в чем же все-таки секрет его жизненного и творческого долголетия? Ответ на него в какой-то мере дают друзья и ученики Бориса Викторовича. Но может быть, доля истины содержится и в словах самого академика: "Я стараюсь, по мере возможности, не отказывать себе в удовольствии заниматься тем, чем хочу..."

Материал подготовила
Е.Т. БЕЛОГЛАЗОВА