«Наука и жизнь» 1978, №4, с. 50-54
сканировал Игорь Степикин
Летчик-космонавт СССР А. ГУБАРЕВ.
ЗАМЕТКИ ИЗ ДНЕВНИКА
Космонавты А. Губарев и Г. Гречко ведут отработку бортовых систем во время наземной, предполетной тренировки.
Космонавты периодически ведут в космосе медицинские обследования. | 
Пылесос помогает в генеральной уборке и в космосе. |
|
11 декабря 1977 года в 6 часов 02 минуты московского времени произведена стыковка космического корабля "Союз-26" с орбитальной станцией "Салют-6". После того, как космонавты Ю. В. Романенко и Г. М. Гречко перешли в помещение станции, на околоземной орбите стала функционировать пилотируемая станция "Салют-6".
С одним из членов этого экипажа, бортинженером Г. М. Гречко, мне довелось работать в космосе на орбитальной станции "Салют-4" с 11 января по 9 февраля 1975 года.
Поскольку в то время наш полет предполагался как наиболее длительный в Советском Союзе, мы должны были осуществить большую программу медико-биологических исследований и экспериментов. Не было еще известно, как человек будет справляться с работой в космосе в течение целого месяца, какие изменения произойдут в его самочувствии, в каком состоянии он вернется на Землю. На эти вопросы должен был ответить наш полет, чтобы по его результатам можно было строить программу следующих, более длительных полетов. После нас на "Салюте-4" в течение двух месяцев трудились П. И. Климук и В. И. Севастьянов. И вот мы следим за работой следующего экипажа.
Сегодня мне хотелось бы рассказать читателям журнала о своих наблюдениях, о деталях жизни и быта космонавтов в условиях невесомости.
Дневник я начал вести с первых суток полета на борту станции "Салют-4". В нем я старался записывать свои чувства в переживания, свои наблюдения и ощущения, и, бесспорно, мои записи субъективны. Я в не претендую на какие-то обобщающие выводы. Хотя космический полет и связан с определенными, хорошо уже известными закономерностями и явлениями, но все-таки каждый космонавт "пропускает" их через себя, через свое восприятие. И я уверен, что даже мой напарник по полету на "Салюте-4" Георгий Михайлович Гречко воспринимал что-то в этом полете иначе, чем я. Но я думаю, что для молодежи, для тех, кто решил посвятить себя космонавтике, будет интересна именно эта психологическая сторона дела: как человек, живущий и работающий в столь необычных условиях, воспринимает окружающую его среду. Ведь у нас, космонавтов, работа очень многоплановая в серьезная, условия быта, жизни и труда совсем иные, чем на Земле, а между тем мы и в космосе остаемся землянами: мы и ошибаемся, мы и болеем, и отношения иногда становятся натянутыми — все, как на Земле. Поэтому я меньше внимания: обращал в дневнике на технические к научные вопросы нашей программы, которые точно выполнялись от начала и до конца.
13 января. Второй день в космосе. Сегодня первый раз побрился бритвой "Агидель" (очень хорошая бритва), после вытерся мокрой салфеткой и почувствовал свежесть на лице.
Спали сегодня мало, всего по 3,5 часа. Нужно было бы в программе предусмотреть двухразовый отдых со сном в этот начальный период.
Разместились поужинать, аппетита большого нет, однако съели все, что полагается.
Начал заниматься физкультурой: на дорожке прошел 30 минут, на велоэргометре "прокатился" 20 минут.
Убедился на себе, что в первые полтора-два часа после еды в условиях невесомости нельзя заниматься физкультурой на дорожке. Пища, которая находится еще в желудке, мешает, подступает к горлу и комком бьется внутри — очень неприятное ощущение. Учитывая это, я стал заниматься физкультурой только до еды, даже если распорядок дня круто менялся.
Чувствую себя вполне прилично, голова не болит, видимо, сказалось тренировка сосудов головного мозга перед полетом.
Известно, что в условиях невесомости в результате "потери" земной тяжести происходит перераспределение крови. На Земле кровь в силу своего веса стремится вниз, к нижним конечностям. В условиях невесомости она теряет вес, и большая ее часть устремляется в сосуды головного мозга — отсюда головная боль, одутловатость лица и другие явления.
Но если на Земле проводить предварительную соответствующую тренировку, можно значительно уменьшить эти явления. Я такую тренировку проводил и самостоятельно и под руководством врачей.
Но большей частью тренироваться приходилось самостоятельно — на занятиях в спортзале, дома. Опрокидываешься между стульями вниз головой, ноги поднимаешь кверху и стоишь. Часы лежат внизу, чтобы их хорошо было видно. В первое время даже несколько секунд тяжело выдержать: голова становится тяжелой, в глазах темнеет, они наливаются кровью, короче — особого удовольствия нет, но делать это нужно изо дня в день. Хорошо еще и спать, когда голова ниже ног. На ночь под матрац в ноги кладешь деревянную перекладину, чтобы создать общий угол наклона в 5-8°, да еще уберешь подушку — вот так и привыкаешь спать. В течение полугода тренировал я таким образом сосуды головного мозга и считаю, что эта тренировка не прошла напрасно.
14 января. Сел в рабочее кресло. Георгий еще не спит. Надо расписать свою жизнь по программе на сегодняшние рабочие сутки. Спал около пяти часов. С каждым днем время сна увеличивается, сон становится глубже. Хорошо, что начали заниматься физкультурой, наша жизнь на станции стала от этого разнообразнее. Постоянно веду наблюдение за своим самочувствием и настроением. Настроение и самочувствие становятся все лучше, сказывается адаптация к невесомости. Невесомость все время как бы давит на нервную систему, на клетки головного мозга, и, хотя голова не болит, общее состояние какое-то странное, не такое, как на Земле.
На борту 20-22° тепла, но почему-то кажется, что прохладно.
Когда мы перешли из космического корабля в станцию, воздух в ней был нагрет до 17°, но нам было холодно. Мы старались натянуть на себя все, что возможно, и это не помогало. Если бы в тот момент нас показали по телевидению, все увидели бы, как Георгий работает, надев на себя спальный мешок (в условиях невесомости в работать в передвигаться в таком виде не составляло особого труда). Это было очень забавно.
Постепенно температура стала подниматься и через несколько дней установилась на отметке 23°. Но и теперь мы не ощущали особого тепла в кабине. Это тоже следствие перестройки организма в период адаптации к невесомости: на десятые сутки мы уже чувствовали себя нормально даже в обычном летном костюме.
Впоследствии мы научились по желанию очень быстро поднимать температуру в кабине. А додумались мы до этого совсем случайно. В станции температура воздуха может изменяться от плюс 17 до плюс 23° — самая приятная для человека, но иногда хочется погреться, например, в "банный день" или во время медицинского контроля, когда надеваешь на себя многочисленные датчики. А между тем, пока система терморегулирования нагреет воздух станции на несколько градусов, проходит несколько часов, а нам тепло нужно сейчас, быстро.
И вот как-то мы вели телерепортаж, включили все лампы подсветки, они так накалились, что температура воздуха за несколько минут поднялась на несколько градусов. Этим мы и стали пользоваться, когда нам нужно было сделать воздух теплее, даже не во всем помещении, а только в определенном месте,— туда мы направляли телевизионные светильники, и они моментально давали тепло.
Как все же меняется здесь человек. Смотрю я на Жору. Он такой выдержанный и спокойный на Земле, стал значительно возбужденнее и резче. Опять невесомость: она влияет на психику человека да и на внешний вид — оба мы какие-то опухшие. Ну ничего, понемногу приходим в себя, втягиваемся в нормальный рабочий режим.
15 января. Пятый день полета. Он ознаменовался тем, что мы проспали по 7,5-8 часов, отдохнули хорошо и чувствуем себя совсем по-иному. На ночь принял таблетку снотворного, спал крепко, но ночью побаливала голова, а утром все прошло. Сделал физкультуру — прошелся по всем космическим спортивным тренажерам: КТФ (космический тренажер физкультуры), велоэргометр и даже побывал в "Чибисе" — вакуумной емкости. Сейчас по-настоящему принялись за работу в орбитальном блоке.
Я себя не сдерживаю в движениях: кручусь, верчусь — и никаких вестибулярных расстройств, никаких неприятных ощущений.
Вестибулярная устойчивость у людей не одинакова. Я себя не отношу к категории тех, у кого от природы сильный вестибулярный аппарат. Когда мне предложили поступать в отряд космонавтов, то первым делом я решил проверить свой вестибулярный аппарат. (Я знал, что со слабым вестибулярным аппаратом там делать нечего.) По профессии я летчик, в полете и после полета никогда не болела и не кружилась голова, но как я буду себя чувствовать во вращающемся кресле?
Сконструировал себе вращающееся кресло, приспособив ролики от асфальтовых коньков. Прекрасно получилось, а главное, можно вращаться без посторонней помощи. Вращаюсь минуту — ничего; вторую — в пот бросило, а на третьей почувствовал себя плохо. Посмотрел на себя в зеркало — бледный, как полотно.
В этот день ходил я сам не свой: голова болела, была тяжелой, и все как будто мутило немного. Да и заснуть в этот вечер было трудно, в голове все еще вращались стол, диван, окно и деревья за окном, и кажется, что летишь куда-то вниз.
На следующий день особенного желания вращаться у меня не было, но я заставил себя попробовать еще разок. На этот раз я смог выдержать около трех минут, далее насиловать себя не стал. И хотя чувствовал себя неважно, как и в первый день, решил продолжать ежедневные тренировки. Через три недели я уже крутился минут по 15 и без неприятных последствий. А выдержал 15 минут, можешь вращаться и дальше, теперь вестибулярный аппарат выдерживает любые нагрузки. Потом вращался и 30 минут — и никаких расстройств. (Однако следует предупредить, что такие самостоятельные тренировки без контроля врача могут привести и к обратному эффекту — чувствительность вестибулярного аппарата резко возрастет, и тогда даже простые вращения станут непереносимыми. Это медики называют хитрым словом — сенсибилизация организма.)
Привыкнуть спать в условиях невесомости — это тоже проблема. Первоначально я выбрал место для сна по правому борту, в районе шлюзовой камеры. Прибросил взглядом — умещаюсь. Георгий расположился по левому борту. Проспал одну "ночь", вторую, чувствую, что мне хочется иногда выпрямить ноги, потянуться, а выступ шлюзовой камеры не дает этого сделать. Пришлось поменять место, подвинул свою "кровать", то есть спальный мешок, пониже, места там больше, новоселье оказалось удачным. Даже в невесомости не безразлично, какая поза у спящего.
"Кроватью" у нас служил туристический спальный мешок. Казалось бы, что здесь сложного,— залезай в мешок и спи. Оказывается, не совсем так. Человек тысячи лет живет в земных условиях, в условиях гравитации, и все привычки и тонкости жизни приспособлены именно к таким условиям. А тут вдруг невесомость, резкий переход от нагрузок до абсолютной легкости, когда человек не чувствует даже своего веса. Вместо ходьбы — плавание, да и плавание не совсем обычное. Если принято говорить "плавает, как рыба в воде", то для космонавта это понятие значительно шире. Рыба плавает только вперед, вниз и вверх, а космонавт плавает и вперед головой, и ногами, и спиной, то есть как угодно и во всех плоскостях.
Многие думают, что в условиях невесомости спать можно в любом положении, в любой позе. Это абсолютно неверно. Невесомость наступает после перегрузок очень резко, скачком. А земные привычки скачком не пропадают, мгновенно отвыкнуть от них невозможно. Поэтому и спать в космическом корабле тоже нужно привыкать. Если вплывешь в спальный мешок, но там внутри не зафиксируешь свое тело, то уснуть очень тяжело. Хочется земных ощущений, тело не должно свободно плавать внутри мешка, хочется спиной или боком чувствовать опору, притом не такую жесткую, как борт корабля, а сравнительно мягкую. Желательно и под головой иметь подушку.
На Земле трудно все предусмотреть (для этого, собственно, мы и летаем в космос, чтобы набраться опыта, познать все тонкости космического бытия). А притом каждый человек индивидуален, поэтому многое мне пришлось на месте доработать самому, внести некоторые изменения в конструкцию спальных мешков, необходимые, возможно, только мне.
Спальный мешок сделан из доброкачественного красивого материала, имеет белый пододеяльник, прекрасно сохраняет тепло. Но воздух пропускает плохо, поэтому спать в нем мне было жарко. Сделал несколько отверстий — вентиляция заработала хорошо. Спать, запрятав руки в мешок, не всегда хочется, но когда они находятся вне мешка, то беспорядочно "болтаются". От этого просыпаешься; а потом долго не можешь заснуть. Поэтому руки обязательно нужно чем-то фиксировать, только тогда и можно крепко спать.
Голова во время сна также должна быть зафиксирована и лежать также на каком-то предмете, изображающем подушку. Георгий сумел приспособиться в этом случае очень просто; он нашел место между двумя стенками каких-то приборов, засовывал туда голову, н она уже не всплывала во сне. Во всяком случае, спал он всегда крепко.
Я приспособился по-другому: сделал шапочку на голову и прикрепил к ней сзади резинку. Укладываясь на ночлег, надевал эту шапочку, а ее прикреплял резинкой к борту, так что голова уже не могла во сне колебаться.
16 января. Проснулся на 4 часа раньше положенного, но это даже хорошо, ибо времени для записей совершенно нет. Программа полета насыщена до предела. Возможно, в какой-то мере на Земле не учли до конца особенности работы в космосе. Вот пример: если для работы требуется фотоаппарат, его нужно достать, зарядить пленкой, поставить нужную диафрагму, выдержка и т. д. На все это по программе выделяется 5-10 минут, то есть столько же, сколько на это уходит и на Земле. А на станции все улетает, уползает из-под рук (надо сделать полетные костюмы с большими карманами и притом самозакрывающимися), и, следовательно, на подготовку фотоаппаратуры уходит раза в три больше времени, чем на Земле.
Ощущается явный дефицит времени при подготовке к работе. Мы хорошо подготовились к полету, тем не менее многие виды работ выполняем за счет личного времени.
Аппетит становится хорошим, вчера съели все, сейчас, пока пишу, уже мечтаю о завтраке. Пища вполне вкусная.
Вот уже дважды я упоминаю о том, как и что мы едим. И если в начале полета нам многое казалось невкусным, то это лишь свидетельствует о космической "болезни", которой мы должны были переболеть в первые дни полета,— организм привыкал к условиям невесомости. Прошло несколько дней, и мы уже совсем иначе относимся к нашей трапезе.
Большая часть наших продуктов — натуральные, приготовленные по специальным рецептам. Они по вкусовым качествам значительно выше обычных. В состав рациона входили и консервированные продукты.
Запас наш очень разнообразен, рацион включал в себя первые блюда, вторые, различные напитки. Вот приблизительный перечень: первые блюда — суп харчо, щи зеленые, борщ, суп-пюре; вторые блюда — мясные консервы в металлических баночках, карбонат, курица, язык говяжий, ветчина, антрекот, телятина, сосиски, свинина рубленая с яйцом, фарш колбасный; различные паштеты — мясной и печеночный; творожный крем и сыр российский; напитки — кофе, какао, различные соки; хлеб — рижский, столовый и бородинский, коврижка медовая; шоколад, конфеты, цукаты, чернослив и др. Всего даже не перечислишь.
Продукты у нас хранились в специальных холодильниках по левому и правому борту. Паек каждого космонавта на один день — в отдельном пакете (калорийность рациона примерно 3000 килокалорий, а вес-около 1500 граммов). В продолжении всего полета я аккуратно съедал свой паек, но если в первые дни полета мне хватало его, то суток через десять я стал обращаться за добавкой, брал из резерва. Вторые блюда, особенно мясные консервы, очень вкусные, чего, к сожалению, не скажешь о первых блюдах.
Удивительно, но не все продукты, которые мы выбирали на Земле, понравились нам в полете, и наоборот, то, что не нравилось на Земле, в космосе пользовалось успехом. Помню, как мы с Георгием искали те рационы, где был творог в тубах и сыр, хотя на Земле, отбирая продукты в полет, мы почти полностью исключили творог и сыр из рациона. Как мы жалели об этом в полете!
Всю пищу, которая была в тубах, можно было подогревать. Мы подогревали все, что могли: соки, кофе, какао, первые блюда и даже творог. Очень хотелось горячего — земная привычка брала свое.
Мы с Георгием взяли на борт станции немного лимонов и репчатого лука. Пять лимонов мы ели около 20 дней, экономили каждую каплю сока. Как лимон был вкусен и нужен! У нас не пропала ни единая корочка — все съели. Лимон очень хорошо дезинфицирует и освежает рот. А вот лук репчатый "не пошел". Уж очень казался он горьким.
20 января. Видимо, когда мы на Земле отбирали пищу, которую нам дадут в полет, то мы неправильно поступили, пробуя ее в холодном виде. Здесь, в космосе, подогретая пища вся кажется вкуснее, особенно творог, но его, к сожалению, очень мало, потому что на Земле он нам не понравился.
Пищу приходится запивать водой — так она лучше идет. Питание планируется четырехразовое, но прямо скажем, не всегда так получается. Иногда первый и второй завтраки объединяются просто в завтрак, обед переносится дальше по времени, чем ему положено было по распорядку, а ужин сразу же идет за обедом.
Сам процесс еды в условиях невесомости не вызывает больших затруднений, к этому привыкаешь очень быстро. Трудность в другом — не забыть закрепить пищу на обеденном столе. В первое время это случалось: забудешь об этой предосторожности, что-то плохо укрепишь на столе, повернешься в другую сторону, а со стола улетело второе. Куда? Непонятно. Потом-то мы уже знали, в каком месте надо искать, а в начале полета вам доставляло это немало сложностей.
Получение горячей регенерированной воды на борту "Салюта-4" позволило нам опробовать сублимированные, то есть обезвоженные, продукты. Они не входили в наш рацион, но нам не запрещалось их использовать. Основное преимущество этой пищи в том, что она может храниться очень долго, при этом ее вкус не изменяется. Она занимает меньше места в космическом корабле, следовательно, можно больше взять с собой продуктов, и, наконец, ассортимент их значительно увеличивается. Вот, например, пакет: "картофельное пюре с мясом". Видишь только порошок, и в нем черные горошинки. Через специальный наконечник надо наполнить пакет теплой водой и дать этой массе некоторое время размокнуть. Через несколько минут второе блюдо готово. На вкус очень приятное, даже по запаху напоминает домашнее. Таким же образом приготовляются борщ, супы, яичница, пудинги, фруктовые соки, мороженое и т. д. Единственное, что мне не нравилось, так это прозрачная упаковка пакета. Нужно будет в будущем делать эти пакеты цветными и непрозрачными.
Сублимированные продукты, без сомнения, найдут широкое применение в питании экспедиций, которые будут работать в космосе длительное время. Однако вместе с тем обязательно нужны и консервированные и натуральные продукты. Человеку, кроме калорий и витаминов, необходимо еще, чтобы продукты имели натуральный вид, цвет, запах, вкус, эстетику приготовления. Питание не должно превращаться в глотание таблеток, которые по калорийности не уступают натуральным продуктам.
Вернувшись на Землю, мы сделали подробный отчет о проделанной работе в течение тридцатисуточного полета. В отчете мы отразили не только результаты выполнения программы полета, но сделала выводы, замечания, предложения по условиям быта, работы на борту орбитальной станции. Естественно, что при конструировании новых орбитальных станций и космических кораблей результаты испытаний и предложения космонавтов учитываются. Например, мне и Гречко на борту "Салюта-4" пришлось испытывать новую систему получения воды, а на "Салюте-6" эта система уже была не экспериментальной, а штатной.
Значительно улучшены условия жизни и быта космонавтов на борту "Салюта-6". Например, Ю. В. Романенко и Г. М. Гречко работают не по "перевернутому" графику, с постоянным сдвигом во времени суток, а в рамках московского дневного времени, с четкими границами в распорядке дня. Если на "Салюте-4" наша "баня" заключалась в обтирании тела влажными салфетками, то сейчас есть возможность принимать горячий душ. "Салют-6" снабжен видеомагнитофоном с телезаписями, так что после работы экипаж может посмотреть кинофильм, побывать на одном из концертов, встретиться на экране с родными.
От полета к полету объем задач, выполняемых на борту станции космонавтами, увеличивается и усложняется. Продолжительность работы в условиях невесомости определяется уже не днями, а месяцами. Следовательно, будут меняться и требования к условиям работы и быта космонавтов на станции. Я уверен в том, что после завершения работ на орбитальной станции "Салют-6" появятся новые задачи перед нашими конструкторами, которые будут успешно решены при создании новых орбитальных станций.