«Наука и жизнь» 1980 г., №11, стр. 60-68
У Ветрова угнали машину. Он узнал об этом утром, в половине девятого.
Так рано ему не звонили. Друзья знали, что со смены он приезжает далеко за полночь. Ольга тоже устроилась в вечернюю смену, и весь этот год, пока будет идти четвертая экспедиция, они будут жить по времени Хабаровска ("если, конечно, нам повезет", — заметил однажды на оперативке Елисеев).
Ольга поначалу рассердилась.
— У тебя вечно не как у людей, — сказала она, — ни в театр не сходишь, ни в гости...
— Может, ты за это и любишь меня — перевернутого, а? — рассмеялся Владимир. — Словно в космосе жить будем, у ребят на борту никогда не поймешь — то ли вечер, то ли утро... Считай, что мы в полете.
— Сумасшедшие вы все, — не то осуждающе, не то восхищенно сказала Ольга, и больше они не разговаривали о работе. Она просто перевелась в вечернюю смену.
Володя считал, что его жена из той немногочисленной категории женщин, которые с уважением относятся к работе мужей. Он принадлежал делу, и Ольга, выросшая на Северном Кавказе, куда она попала из блокадного Ленинграда, безоговорочно ("я же восточная женщина", — смеялась она) поставила себя на второе место, сразу после работы Владимира. Ветрову было с ней легко. Особенно после того безрадостного первого брака, о котором он не любил вспоминать: столь много в нем было взаимных обид, оскорблений и унижения.
Ольге он сделал предложение через два месяца после знакомства, хотя и клялся друзьям, что останется бобылем. В тот же вечер он узнал о ее замужестве и что она до сих пор не оформила развод — муж не согласен.
— Да раньше и не было нужно, — сказала она, — и не будем больше об этом.
Ветров не расспрашивал. И за год, что они были вместе, ни разу не говорили о прошлом. Он даже не рассказал о той нелепой и глупой встрече с ее мужем. Да и зачем — ведь его уже и не существовало для них.
— ...Товарищ Ветров? — Голос в трубке был незнакомый. — У вас есть машина?
— Да.
— А где она?
— Стоит во дворе. Сейчас взгляну. — Ветров дотянулся до окна. У скверика, где обычно он оставлял машину, было пусто.
— Впрочем, сейчас ее нет...
— В двух кварталах от вашего дома вы ее найдете. Там уже наш сотрудник Сыщик.
— Сыщик?
— Да. Из уголовного розыска. Это его фамилия — Сыщик.
— Сейчас приеду. — Ветров положил трубку.
Он начал бриться. Вышла заспанная Ольга.
— Что случилось? С работы? — спросила она.
— Нет. Все нормально. У нас угнали машину, — спокойно ответил Ветров.
— Да? — Ольга выглянула в окно. — Ну и слава богу, теперь он не станет говорить, что я ушла к тебе из-за машины...
— Кто? — не понял Ветров.
— Так, один человек... Будешь завтракать?
— Нет. Они просили побыстрее приехать. Да и на работу надо пораньше: сегодня "Союз-Т" сажать будем.
— Позвони, — попросила Ольга. — Я дома. Он вышел из подъезда, и тут же, как по заказу, к нему подкатило такси.
Машина стояла на площадке рядом с дорогой.
— Поработали изрядно, — заметил шофер такси.
Зад у машины был вздыблен. Багажник сложился гармошкой, на крыше — трещина. Но фонари, стекла целехоньки. Даже горела лампочка освещения номерного знака.
— Это кто же так въехал? — шофер обратился к человеку, подошедшему к такси.
— Ветров? — спросил тот. — Жду вас... Расплачивайтесь, здесь надолго...
Инспектор распахнул двери угнанной машины и пригласил Ветрова:
— Садитесь. У меня несколько вопросов...
— Сейчас, взгляну только. — Ветров наклонился и просунул руку внутрь багажника.
— Что там? — подскочил инспектор.
— Все снасти, к счастью, целы, — Ветров улыбнулся, — и подъемник, и подсачек, и спиннинг... У меня прекрасный спиннинг, такого уже не достанешь сейчас... Клееный бамбук, не пластмасса...
Инспектор удивленно взглянул на него.
— Возможно... Вы не волнуйтесь, теперь уже все позади, — сказал он.
— А я и не волнуюсь, — ответил Ветров, слегка наклонившись: инспектор был на голову ниже его. — Вы разобрались?
— Вопросы буду задавать я, — ответил инспектор и представился: — Сыщик Иван Иванович. Вы кого-нибудь подозреваете?
— Нет.
— Так и я думал. Теперь внимательно осмотрите машину и скажите, что пропало...
— Ну вот чехлы сняли, повреждено все... — Ветров растерялся.
— Это я и сам вижу, — перебил его инспектор. — Давайте составлять протокол... Итак, фамилия, имя, отчество, год рождения, домашний адрес, место работы...
Инспектор медленно записывал. И только, когда Ветров назвал Центр управления полетом, Сыщик приподнял голову и внимательно посмотрел на него.
— Кстати, через два часа я должен быть там, — Ветров взглянул на часы, — но машину оставлять здесь нельзя.
— Растащат, — согласился Сыщик, — чехлы сняли уже позже, не те, кто угонял.
— Даже не знаю, что придумать, — растерялся Ветров.
— Поезжайте. Я вызову "техничку", у нас во дворе милиции поставим машину: мол, мне для следствия нужна... А вечером загляну к вам. Я знал, что кто-то из вас обязательно встретится мне.
— Из кого "из нас"?
— Из кого? Из космических работников... У меня дело к вам. Особо важное. Обязательно зайду после работы...
— Лучше утром.
— Отлично. — Сыщик неожиданно подмигнул Ветрову.
У Ветрова, как и у всех сотрудников Центра управления, было особое отношение к "Союзу-Т". Хоть и без экипажа корабль — Аксенов и Малышев готовились лететь только в мае, — но испытания на пусковой площадке, выведение на орбиту, стыковка со станцией проходили по программе, близкой к пилотируемым полетам.
Ветров хорошо помнил день запуска "Союза-Т". Это было ровно сто дней назад — 19 декабря 1979 года.
В голубом зале разговор журналистов с конструктором, одним из создателей "Союза-Т", начался сразу после того, как оператор Центра управления сообщил по громкой связи: "Есть раскрытие всех внешних элементов конструкции корабля! Идут прием и обработка телеметрической информации". Ветрова пригласили на эту встречу. Он представлял группу управления.
— Мы хотели бы поздравить... — начали журналисты.
— Это преждевременно, — сразу же возразил конструктор, — выход на орбиту хотя и важный этап, но дело уже привычное. Самое важное сейчас — поведение "Союза-Т", его характер... Вы знаете, у каждой машины свои особенности, они отчетливо проявляются уже на первые сутки полета. Подобный старт — естественный и закономерный этап в совершенствовании космической техники. Мы называем его "летными испытаниями", и сейчас они проходят по полной программе. Я имею в виду запуск, сближение со станцией, стыковку с ней, совместный полет.
— "Союз-Т" сохранил лучшее от своего предшественника "Союза", да и к чему отказываться от надежных и много раз проверенных конструкций и систем? — добавил Ветров. — Однако появились новые идеи — они и были реализованы в корабле, работающем сейчас на орбите.
— "Союз-Т" — это новая система ориентации. Значит, корабль лучше видит Солнце, Землю, звезды, — конструктор говорил лаконично, четко, пытаясь в нескольких фразах сформулировать основные особенности нового корабля — "Союз-Т", — это новые системы радиосвязи, в которых реализованы последние достижения микроэлектроники. Надежная, четкая, без помех связь с Центром управления полетом — важнейшее условие для эффективной работы экипажа. "Союз-Т" — это объединенная двигательная установка. Расход топлива, к примеру, в системе ориентации мог вынудить экипаж возвращаться на Землю, хотя в основном двигателе еще оставался изрядный запас. Теперь все двигатели корабля питаются от единой топливной системы. "Союз-Т" — это корабль, оснащенный бортовым вычислительным комплексом. Он может не только быстро анализировать огромный объем информации при сближении и стыковке с орбитальной станцией, но и выдавать необходимые команды в систему управления...
В зал, решительно распахнув дверь, вошел Владимир Аксенов.
— А вот и первый испытатель нашего корабля, — конструктор пригласил космонавта к столу, — вы предпочитаете "Союз-Т" или "Союз"?
— Я не противопоставлял бы оба корабля, — ответил Аксенов, — принципиальная схема "Союза" хороша, и многолетняя работа на орбитах подтвердила это. Те новшества, которые появились в "Союзе-Т", в первую очередь связаны с облегчением труда экипажа.
— Вам пришлось знакомиться с новым кораблем? — поинтересовались журналисты.
— Конечно, космонавты принимают участие и в наземных испытаниях техники и в ее создании... Не могу сказать, что подготовка к полету на "Союзе-Т" легче, чем к полету на "Союзе". Пожалуй, отличие в том, что меньше придется запоминать цифровой информации — эту функцию на себя взял бортовой вычислительный комплекс.
В Центре управления появилась новая группа, в которую входил и Ветров. Три типа космических аппаратов работали на орбите — станция "Салют-6", "Союзы" и "Прогрессы", а теперь четвертый — "Союз-Т". Его и опекает новая группа, возглавляемая Вадимом Кравцом, который стал популярной личностью после полета "Союза" и "Аполлона" (тогда он регулярно выступал в международном пресс-центре).
В работе с "Союзом-Т" были особо трудные дни. Когда корабль шел к станции, в некоторых сеансах выдавалось до 100 команд, а раньше — порядка 25. Но столь напряженный ритм оправдывался, так как потом все функции управления брал на себя бортовой вычислительный комплекс. К примеру, Земля теперь не боялась за перерасход горючего — ЭВМ тщательно следила за его количеством. С 26 декабря по 22 марта шли ресурсные испытания и корабль находился в так называемом "дежурном режиме". Через 96 суток была включена аппаратура и проведена проверка систем "Союза-Т". Прошла ориентация, а затем комплекс "Салют-6" — "Союз-Т" перешел на новую орбиту. Теперь предстоит лишь посадка.
Все привыкли, что на орбите корабль ориентируется, затем включается тормозной двигатель, перед входом в атмосферу отделяются приборный и бытовой отсеки, и спускаемый аппарат, окруженный огнем из плазмы, летит в расчетный район посадки. Эта схема возвращения на Землю отработана и, казалось бы, не нуждается в изменении.
— Зафиксирован отстрел бытового отсека, — сообщил оператор Центра управления.
Ветров знал, что началось одно из последних испытаний. В космосе каждый грамм топлива на вес золота, а раньше много топлива расходовалось на торможение бытового отсека, который все равно сгорит в атмосфере. "Союз-Т" избавлялся от ненужного отсека еще в космосе.
Все шло гладко. Ветров прислушивался к докладам оператора.
— До расчетной точки посадки — две тысячи километров, — сообщил он.
На экране главного зала Центра управления красная точка пересекает Каспийское море.
Самолеты и вертолеты уже в воздухе. В Москве ночь, а над Казахстаном начинается новый день.
— Группа поиска наблюдает объект, — приходит сообщение в Центр управления.
Все. Теперь можно сказать, что "Союз-Т" свое отлетал. Теперь на очереди полет на станцию нового ее экипажа. Леонид Попов и Валентин Лебедев должны были стартовать 9 апреля.
Ольга пила чай с Сыщиком. Видно, он давно ждал Ветрова.
— Извините, — инспектор смутился, — мы тут разговорились с вашей женой...
— Есть новости? — поинтересовался Ветров.
— Пока нет, — ответил инспектор, — да я и не жду их так быстро. Отпечатки пальцев в нашей картотеке не значатся, следовательно, преступник из новеньких.
— Начинающий...
— Я так не сказал бы... Немного странно все сделано... Впрочем, об этом потом... У вас есть врага или недоброжелатели?
— Он меня совсем замучал этими врагами, — вмешалась Ольга, — я уже пятый раз вам повторяю: нет у нас врагов.
— Ну, а завистники? — не сдавался Сыщик. — Машина все-таки, красивая жизнь...
— Красивая? — удивился Ветров.
— Конечно. Космические полеты, всеобщее восхищение, радио, печать, — перечислял инспектор, — неужели этого мало для зависти?
Ветров удивленно посмотрел на него. Но инспектор говорил искренне.
— Не завидовать — соболезновать надо, — усмехнулся Ветров, — будем лучше пить чай, хорошо?
"У него открытое, мальчишеское лицо, — подумал Ветров, — видно, парень неплохой..."
— А почему вы избрали такую профессию? — спросил он.
Сыщик поднял голову, вытер губы салфеткой, улыбнулся.
— Не нравится?
— Раньше она была популярной, а теперь лишилась романтики, таинственности, — вмешалась в разговор Ольга.
— Выбрал я профессию из-за фамилии, — охотно пояснил инспектор, — мне ее дали в детдоме. Свою настоящую не знаю, а в детстве совал нос всюду, вот и был награжден "Сыщиком". Ну, а дальше самому почему-то захотелось состыковать свое имя с профессией.
— Не жалеете?
— Пока нет.
— А родителей так и не нашли? — Ольга пододвинула инспектору вазочку с вареньем.
— Наверное, погибли в блокаду, — вздохнул Сыщик, — мало кто выжил...
Ветров уже несколько раз замечал, стоит заговорить о Ленинграде, о войне, о детях, переживших войну, и Ольга сразу же становится иной. Пытаясь сменить тему, он спросил:
— Угонщиков машин часто находите?
— Находим... Сложные это дела, а силенок маловато... Но к вашему случаю особый интерес. — Сыщик улыбнулся. — И нет таких преступлений, которые нельзя раскрыть. Так нас учили, а на практике — так и есть.
— Почему это вдруг ко мне особое отношение?
— Из-за страсти, личной, — инспектор налил себе еще чашку, — вы в такой области работаете, которая меня интересует. Очень.
— Если в космос собираетесь, то помочь не смогу. — Ветров уловил иронию в словах инспектора.
— До этого пока не дошло, — парировал Сыщик, — даже если упрашивать будете, подумаю, прежде чем согласиться. Вы о "летающих тарелочках" слышали, конечно? Нет, нет, я не сумасшедший, с которыми вы, вероятно, часто сталкиваетесь, я действительно увлекся ими серьезно. Так уж случилось... Разве это плохо?
— Я не смогу вам помочь, — ответил Ветров. — Я мало что знаю о "тарелочках", не очень они меня волнуют... И, честно говоря, не ожидал, что инспектора уголовного розыска это может так интересовать.
— Профессия здесь ни при чем — это страсть. Как рыбалка или коллекционирование марок.
— Кстати, все говорят о неопознанных объектах, о пришельцах, — вмешалась Ольга, — может быть, это антинаучно, но не менее интересно, чем ваши полеты... Вот так!
— Видите, Иван Иванович, у вас уже союзник появился. — Ветров улыбнулся. — Сдаюсь... Так что вас интересует?
Инспектор вскочил, подбежал к двери — там стоял его портфель — и достал кипу бумаг. Он положил их перед Ветровым.
— Почитайте на досуге, — оказал он, — а если представится возможность, я попрошу уточнить некоторые факты.
Ветров потянулся к бумагам. Инспектор остановил его:
— Лучше наедине. А сейчас, если можно, еще чашечку: варенье просто великолепное...
Это был трудный месяц. До старта оставалось совсем немного, но случилось непредвиденное, что поставило под угрозу всю программу работы, столь тщательно продуманную и обоснованную и в конструкторском бюро, и в Академии наук, и в Центре управления. Валентин Лебедев повредил колено. При прыжке на батуте. Консилиум врачей был единодушен: потребуется операция, а следовательно, несколько месяцев Лебедев должен провести в больнице и в санатории.
Валентин Лебедев — бортинженер основной экспедиции. Три года он готовился к полету с Леонидом Поповым. Конечно, замену найти можно — экипажей много. График занятий на тренажерах составлен настолько плотно, что приходилось инструкторам задерживаться за полночь. Но у каждого экипажа своя программа, тесно увязанная с основной. Вырвать одно звено за месяц до старта — значит внести столь ненужную нервозность. Это отлично понимали и руководители полета и сами космонавты.
Ветров, как и многие, не видел иного выхода: надо "перетасовывать" экипажи.
Но вот совершенно новая идея, она, кажется, появилась у главного конструктора. И тогда была произнесена фамилия "Рюмин".
Валерий недавно вернулся из 175-суточного, необычайно сложного полета. Успел ли организм восстановиться? И, наконец, как можно еще раз посылать туда человека в длительную экспедицию, если еще не успел отойти от прежней?!
Новость обсуждалась всеми — от Главных до лаборантов. Большинство, конечно, считали, что нельзя посылать Валерия. "Это бесчеловечно", — услышал Ветров однажды. Он даже разозлился: до чего же люди привыкли решать за других. По его убеждению, сказать "да" или "нет" имел право лишь сам Рюмин.
Валерия не торопили. А он принадлежит к категории тех людей, которые не поддаются первому чувству. Взвешивал, советовался с друзьями.
А потом у него состоялся разговор с Главным конструктором.
"Лечу", — сказал на следующий день Рюмин.
Так пауза в подготовке к старту, невольно возникшая после неудачного прыжка Лебедева, закончилась. Всего три недели оставалось до 9 апреля, и за эти считанные дни нужно было вместе с экипажем еще раз пройти по всей программе полета. А документации было столько, что Валерий Рюмин один не мог ее поднять.
Эти дни Ветров провел на измерительных пунктах. Добрался даже до Петропавловска-на-Камчатке. Отсыпался в самолетах. Вернулся в Москву уже после пуска "Союза-35".
Ольгу дома не застал. Нашел записку: "Я на работе. Ничего нового нет. Дважды приходил Сыщик. Хотел встретиться, но я ему все объяснила — до праздников ты будешь занят..."
Бумаги, оставленные инспектором, лежали на столе, словно их никто и не трогал, хотя Ветров знал, что Ольга наверняка просмотрела их. А почему бы и нет?
Это были письма. Ветров машинально начал читать их:
"Мне довелось быть свидетелем необычного явления. В ночь с 14 на 15 июня, а точнее, в 23 часа 59 минут на горизонте появился на небе светящийся предмет величиной с горошину. Предмет летел на юг, оставляя за собой широкий зигзагообразный след. Дойдя до определенного места, предмет как бы остановился, а затем резко пошел на восток. При этом след стал виден в форме двух серпов, исходящих от предмета. В просвете между серпами просматривалось небо. Затем след оборвался, а предмет продолжал свое движение. След, оставленный предметом, сохранялся в небе всю ночь. Характер освещения следа был естественным, не фосфоресцирующим, что позволяет предполагать, что он находился на очень большой высоте и был освещен солнцем, скрытым за горизонтом на западе. Описываемое движение предмета наблюдалось примерно в течение двух минут и, судя по пройденному расстоянию, происходило с очень большой скоростью. Это явление наблюдалось вместе со мной еще тремя лицами, что, должно быть, исключает влияние субъективных особенностей на результаты наблюдения".
"Полет ракеты, — подумал Ветров, — описание квалифицированное... — Он взглянул на адрес: "Москва". Вот это уже казалось чистой фантастикой — из Москвы увидеть стартующую ракету.
Ветров отложил письмо. Потом добавил к нему еще несколько, в которых описывались аналогичные явления:
"Небо было черное, безоблачное, на нем было много звезд, хорошо видны созвездия. Среди них я увидела особенно яркую звезду, от которой шло сияние. Сначала я подумала, что это спутник, но над Онежским озером звезда или "шар" как бы начала снижаться, а облако вокруг нее стало увеличиваться в окружности..."
"В северной части неба появился огромный блестящий шар, который испускал вокруг себя очень яркие лучи. И, главное, сколько бы мы ни наблюдали, он все время стоял в одной точке неба..."
"В небе, со стороны гор по восходящей траектории, довольно быстро и высоко двигался объект, оставляя за собой широкий, прямой (но немного изогнутый "коромыслом") белый шлейф, очень похожий на след самолета, но гораздо обширнее. Гула или других звуков слышно не было..."
Первая пачка писем закончилась. В конце Ветров обнаружил записку: "Я попытался систематизировать эти данные. Свое мнение изложил в Приложении № 1". Подписи не было, но было ясно, что это писал Сыщик.
"Приложение № 1. Почему так спокойны нынешние ученые? В научной литературе я нашел немало описаний "летающих тарелок" и объяснений их появления.
Французский астроном Боде (1823 г.): "Блуждающие огни, факелы, горящие столбы и другие светящиеся метеоры имеют одинаковый характер с падающими камнями и отличаются от них только по величине, частью же могут образовываться из густых и тяжелых испарений нижних слоев воздуха. Эти испарения издают фосфорический свет, а от ветра принимают случайные формы и движутся... Иногда эти явления оказываются даже вовсе не метеорами, а происходят от некоторых светящихся насекомых, которые часто в ночное время перелетают большими роями..."
Немецкий ученый В. Мейер (1909 г.): "Ночью среди неподвижных звезд, а также при мерцании утренних и вечерних сумерек неожиданно появляется на небе круглая масса, испускающая удивительно красивый, большей частью зеленоватый или голубоватый свет... Быстро, в несколько секунд блестящая масса становится больше и ярче; она как будто движется прямо к тому месту, где наблюдатель, испуганный и вместе с тем изумленный, созерцает великолепное явление. Впечатление усиливается еще оттого, что большая начальная видимая скорость массы обыкновенно быстро уменьшается, а путь почти всегда делает изгиб к нашему горизонту. Но вот болид достигает момента остановки. В одно мгновение это чудное явление развертывается во всей своей красоте: огненный шар лопается и разбрасывает во все стороны змеящиеся ракеты: разыгрывается настоящий небесный фейерверк, обливающий окрестный ландшафт магическим светом".
Американский астроном Д. Мензел (1962 г.): "Тарелки" летали днем, сверкая серебром в солнечных лучах. Летали она и ночью, напоминая светящиеся шары или диски. Иногда они неподвижно висели в воздухе, иногда медленно передвигались по небу, а порой неслись с огромной скоростью... Я пришел к выводу, что существуют сотни разновидностей летающих тарелочек. Всем им можно найти вполне естественное объяснение... Мираж или ложное солнце по виду не менее реально, чем настоящее. Капитан Мантел, который преследовал на самолете тарелки, очевидно, не знал, что такое ложное солнце... ...И естественно, Мантел никогда не смог бы приблизиться к предмету. Гоняться за ложным солнцем — это все равно, что гнаться за радугой".
Английский ученый Я. Ридпас проанализировал итоги наблюдений НЛО за тридцать лет. По его данным, в 90 случаях из 100 за летающие тарелки принимаются метеориты, самолеты, спутники, шары-зонды, а также всевозможные загрязнения атмосферы.
Специалисты из ИЗМИРАНа объяснили 256 "загадочных" случаев — это "звезды сильной яркости", "диски", "шарики", "огурцы", "сигары", "двурогие и однорогие серпы", "треугольники", "квадраты" и т. д. Цвет их также необычайно широк — весь видимый спектр. И, наконец, возникают такие явления обычно в сумерках, причем постоянно — из года в год.
Большинство наблюдений объясняется эффектами атмосферной оптики (они возникают чаще всего в сумерках!), техническими экспериментами в атмосфере (это запуски метеошаров, инверсионные следы самолетов, старты геофизических ракет), а также выведением на орбиту искусственных спутников Земли и космических кораблей...
...К сожалению, я не могу согласиться с этим безапелляционным выводом. Пусть я субъективен, но некоторые случаи (в частности, наблюдения в Москве) не укладываются в существующие объяснения. Не так ли?"
Ветров понял, что приписка к "Протоколу № 1" предназначена для него.
— Как вы будете встречать праздник?
— Работой, — ответил Леонид Попов.
— А разве можно иначе? — это голос Валерия Рюмина. — И вовсе не потому, что мы в полете, а здесь выходных не бывает... Когда приходит праздник, ты обязательно задумываешься: что успел сделать? И если поработал хорошо, честно, с полной отдачей — значит, достойно жил...
Так завершился "урок космоса", который начался в 7-м классе 198-й московской школы. Несколько лет назад Виталий Севастьянов 12 апреля приехал в школу и рассказал ребятам о Юрии Гагарине, о его подвиге. С тех пор ежегодно во многих классах день 12 апреля начинается с "космического урока".
Семиклассники еще в начале марта позвали к себе в гости на День космонавтики Валерия Рюмина.
— Конечно же, приеду, — пообещал Валерий, — всегда интересно с ребятами: очень уж любознательный народ...
Однако в День космонавтики Валерий уже работал на борту "Салюта-6". А "урок космоса" все-таки состоялся.
По просьбе "Днепров" Ветров в один из своих свободных дней съездил в школу.
— Пусть ребята зададут вопросы космонавтам, — предложил он, — пусть напишут, о чем бы они хотели спросить Попова и Рюмина, если бы представилась им такая возможность.
И склонились над листками бумаги ребячьи головы. Тихо в классе. Думает 14-летний народ, размышляет.
Летом 61-го года Ветров как-то просмотрел несколько сотен писем, адресованных Юрию Гагарину. Одно интересовало и первоклассника и студента: "Как стать космонавтом и что для этого нужно?"
Тогда все рвались в космос, и приходилось объяснять, насколько это тяжкая и опасная работа. А сегодня? Неужели пропала романтика профессия? А может быть, ребята перестали интересоваться космосом?
Вопросы, которые школьники задавали "Днепрам", показали совсем иное: "Возникали ли у вас сложные ситуации, при которых вам угрожала опасность? Приведите, пожалуйста, конкретные примеры... Насколько станция в 2000 году будет отличаться от "Салюта-6"? Чувствуете ли вы себя первооткрывателями? Сейчас вы летаете вокруг Земли. Но это все-таки довольно близко от нашей планеты. Если бы представилась возможность летать на Марс или Венеру, то захотели бы вы участвовать в такой экспедиции? Какими вы представляете разумные существа во Вселенной?.. Если получите сигнал от другой цивилизации, как вы поступите?.. Каким вы представляете контакт с космическими пришельцами?.. Снятся ли вам "космические" сны или "земные"?
Уже сам характер вопросов показывает, что ребята интересуются космонавтикой, следят за полетами на "Салюте-6", с удовольствием читают фантастику. И все-таки почему-то не все мечтают о профессии космонавта, как бывало во времена Гагарина.
Они охотно отвечали Ветрову:
— Трудно очень, наверное, не смогу так долго летать...
— Учиться много надо. А знаете, как уже надоело!..
— Меня папа на завод зовет...
— Буду артисткой...
— В космос мама не пустит...
— Я врачом стану...
— В астрономическом кружке занимаюсь. Если лететь к звездам, то, пожалуй, можно...
— Работать пойду. Нас у мамы трое, а отца нет...
— Я геологом буду. В Тюмень поеду...
— В десятом классе выберу профессию, еще не определялся...
— А у космонавтов какая зарплата?..
— Кем буду? Не знаю еще. Может, поваром...
— В артиллерийское училище пойду...
— Можно и в космонавты! Только бы путешествовать — так надоело на месте сидеть!..
— Книги писать буду — приключенческие...
Виктор Благов посмотрел вопросы ребят.
— Идея хорошая, — сказал он, — "Днепрам" будет интересно. Пусть ответят ребятам.
Сеанс связи состоялся. Оператор задавал вопросы. Ветров включил магнитофон.
"Что бы вы хотели пожелать нам?"
— Отвечать будет Леонид, — сказал Валерий, — но это — наше общее мнение...
— Главное — умейте мечтать! — зазвучал голос Попова. — Когда в ночное время пролетаем над нашей Родиной, мы видим много огней, Это огни городов, заводов, строек. Сейчас трудно даже представить, что когда-то все было иначе. 60 лет назад был принят ленинский план электрификации страны — план ГОЭЛРО. В то время даже фантастам он казался неосуществимой, несбыточной мечтой. Ленин умел мечтать. Мечтать смело, широко. Он знал, как воплотить мечту в действительность. Он видел то будущее, которое стало нашим настоящим.
"Удовлетворены ли своей работой на орбите?" — задал второй вопрос оператор.
— Выполнена обширная программа, — отвечает Леонид Попов. — Экипаж полностью освоился на станции. Мы уже сделали больше того, чем планировалось до старта на этот период полета.
— У меня есть удовлетворение от этих трех месяцев, — говорит Валерий Рюмин. — Работа идет нормально. Правда, станция "постарела" за год — это заметно по иллюминаторам, хуже видно. Кстати, во время выхода в открытый космос в августе прошлого года я провел перчаткой по одному из иллюминаторов. Следы сохранились... Ремонтных работ много, но опыт есть, так что нормально летаем...
"Если бы на станцию прилетели гости, что бы вы показали в первую очередь?"
— Наш стол и как за ним приятно сидеть, когда есть гости, — смеется Рюмин.
— После корабля всех поражает объем станции, — говорит Попов, — ну, а затем трудно гостей оторвать от иллюминаторов, в переходном отсеке они смотрят во все стороны, сразу всю Землю видно — зрелище, конечно, неповторимое.
"Ваше впечатление от Земли?"
— Полет научил нас видеть Землю. Карта не нужна — любой район узнаем сразу, — отвечает Леонид Попов. — У Валерия навыки от предыдущего полета сохранились, а мне пришлось Землю осваивать. Кстати, наблюдали из космоса, как шло созревание хлебов. На наш взгляд, хороший урожай получен и под Воронежем, и в районах Целины, и на Северном Кавказе... Отсюда можно определять, где и что растет...
— У каждого космонавта своя специализация, — добавляет Валерий Рюмин. — К примеру, Александр Иванченков больше смотрел ледники, я тоже ими занимаюсь, но особенное пристрастие у меня к Дальнему Востоку, Памиру, БАМу... Кстати, облачность с Байкала движется на северо-восток. В районе Зейской ГЭС пожары исчезли — дождик их погасил.
"Что сейчас наблюдаете?"
— Прошли пустыню, — это голос Рюмина, — наблюдал дым, наверное, большой город... А вот и самолеты — одна трасса, другая, третья...
— Катится под нами Земля...
— А куда она денется? — смеется Рюмин.
"Валерий, есть ли ощущение, что тот, прошлогодний полет продолжается или все-таки новый идет?"
— Иногда кажется, что продолжается тот... Но все-таки новый! Много нового... А сплю я в своей прежней спальне, на полу. В предыдущем полете "штатное" место мне не подходило из-за роста — выбрал тогда новое.
"А спать удобно?"
— Уже привыкли, — добавляет Попов. — Главное, руки спрятать надо, чтобы не парили во сне. Иначе просыпаться будешь.
"Какие эксперименты доставляют вам наибольшее удовольствие?"
— Все, — лаконично отвечает Рюмин.
— Программа составлена таким образом, чтобы работа не приедалась, — говорит Попов.
"А теперь коллективный вопрос: не встречали ли вы пришельцев из других миров? Или их корабли?"
— Пока нет. — Попов смеется. — Многое уже видели, но пришельцы не попадались...
— К сожалению, и в прошлом полете я их не заметил, — это голос Рюмина, — может быть, они от нас скрываются, а? В общем, привет всем ребятам и благодарность за проведенный "урок".
— Спасибо, — поблагодарил Ветров, — до конца сеанса двадцать секунд... Не забудьте, что на следующем витке у вас телесеанс.
— Мы уже подготовились, — ответил Леонид, — до встречи.
Службы Центра управления доложили главному оператору о ходе сеанса и о готовности к новому. В запасе у Ветрова было еще минут тридцать, и он поднялся к дежурному Центра.
— Я давно хотел спросить, не работали ли мы в ночь с 14 на 15 июня? Оператор перелистал журнал.
— Пуск был в 23 часа 51 минуту, — нашел он запись, — очередной "Космос" выводили.
— И неужели могло быть видно в Москве?
— В тот день был устойчивый антициклон, — ответил дежурный, — мы получили подтверждение, что на окраинах города, где нет засветки, и восточнее Москвы наблюдалась работа третьей ступени...
"Придется разочаровать товарища Сыщика, — подумал Ветров. — Кстати, куда это он запропастился?.."
— У нас гость — Иван Иванович, — предупредила Ольга.
Ветров снял плащ, мельком взглянул в зеркало, поправил прическу.
На кухне он увидел инспектора. Тот держал в одной руке нож, в другой — картофелину.
— Мы тебя ждем, — сказала Ольга. — Ваня великолепно осведомлен, когда ты придешь домой. Он так и сказал: "Через тридцать минут ваш муж явится". Он ошибся всего на две минуты... Так что мы успели и картошку почистить и поговорить. Сейчас поужинаем.
— Вы по совместительству телепатом работаете? — Ветров усмехнулся. — Или в Центре есть ваши люди?
— Я просто воспользовался телефоном, — ответил инспектор, — мне сказали, что вы уже уехали домой.
— Есть что-то новое? — поинтересовался Ветров.
— Обрадовать не могу. Привес вам справку для техстанции, без нее в ремонт машину не примут.
— Спасибо... А как же преступники?
— Вы считаете, что их было несколько? Нет, всего одни. И вел он себя странно... Очень странно...
— Пьяный, наверное, — заметила Ольга, — или подросток. Они балуются сейчас... Мне на работе любопытный случай рассказали. У одного профессора угнали "Волгу" — она под окнами стояла. Он заявил в милицию, а на следующий день стоит его "Волга" на том же самом месте, ничего не тронуто, только записка лежит: "Извините нас, но машина очень была нужна. А в качестве компенсации за причиненные вам волнения оставляем два билета в Большой театр". Профессор подивился, до чего интеллигентные воры сейчас пошли. Ну, конечно, отправился профессор в театр — Плисецкая, кстати, танцевала. Возвращается домой, а квартира вчистую — даже мебель всю вывезли... Так что, Володя, считай, что мы легко отделались.
— Это анекдот да еще и с бородой, — заметил инспектор, — ничего подобного в Москве не было.
— Все равно красиво. — Ольга отобрала у Сыщика нож. — Идите в комнату, побеседуйте. За помощь спасибо, теперь я сама управлюсь.
У Ветрова были неплохие записи и модных зарубежных ансамблей и, конечно же Владимира Высоцкого. Во время первой экспедиции на "Салют-6" его песни ежедневно звучали в эфире для экипажа.
Ветров тогда записал песни для себя. Теперь у него было полное собрание сочинений Высоцкого, и он с удовольствием слушал прекрасного певца, поэта, музыканта.
— Высоцкого? — предложил он Сыщику.
— С удовольствием, — ответил инспектор, — кстати, у него есть песня о пришельцах...
— ...и она очень точна. — Ветров улыбнулся. — Кажется, Высоцкий прав... Не корабль был тогда над Москвой, а просматривался запуск "Космоса". Условия в атмосфере были идеальные, так что можете сказать своим коллегам по "тарелочкам", чтобы этот случай исключили из числа "таинственных".
— Значит, и вы сомневаетесь...
— Я трезвый человек, — ответил Ветров, — привык дело иметь с фактами.
— Я тоже, но все-таки... — Сыщик замялся, — трудно допустить, чтобы тысячи людей так заблуждались. Понимаете, многие тысячи!
— Бывает и так.
— Я привез вам два материала, посмотрите, если, конечно, это вам не в тягость...
— Люблю фантастику с детства. — Ветров улыбнулся. Сыщик протянул ему отпечатанные на машинке листки бумаги. — "Одиноки ли мы во Вселенной. Разум в космосе, факты и гипотезы. Доклад", — прочел он.
Вошла Ольга. Начала накрывать на стол.
— Одиноки ли мы во Вселенной? — спросил ее Ветров.
— Сейчас нас трое, — приняла шутку Ольга. — А это что?
— Доказательство, что есть пришельцы.
— Я это знаю точно, — Ольга раскладывала приборы, — одного вижу перед собой. К сожалению, в последнее время редко.
— Ну зачем же при посторонних...
Тихо пел Высоцкий. О стюардессе, о далекой Одессе...
— Картошка горячая, — заметила Ольга, — сначала о ней позаботимся, потом уже о пришельцах.
И Высоцкий запел о картошке. О синхрофазотронах, о поездке в подшефный колхоз... Кстати, три года уже их не посылали, все-таки шел полет. А раньше, хоть и приходилось по ночам работать, от плана испытаний отставали, но в середине сентября отдел "уполовинивали", и еще ни разу никто не мог отстоять своих сотрудников. Честно говоря, Ветров с удовольствием ездил "на картошку".
"...когда с сольцой ее намять..." — пел Высоцкий.
— Больше ничего нет, — Ольга виновато улыбнулась, — все на столе, другого предложить не могу.
— Это божественно!
— Ух, Ваня, да вы комплиментщик... — поддела Сыщика Ольга. Тот неожиданно покраснел.
— Да вы и смущаться не разучились. — Ольга захохотала. — Уважил, Ванечка, я давно такого не видела... Спасибо... Чай покрепче?
Пили чай долго, с удовольствием.
Сыщик, захмелевший от единственной рюмки — другую в этом доме никогда не предлагали, — разговорился.
— А вы напрасно смеетесь над пришельцами, — сказал он, — это все очень серьезно... Как раз из-за таких людей, — он подыскивал слова, — неверующих... да, да, скептиков и консерваторов, человечество узнает о самом интересном много позже... а уже сейчас можно!
— Значит, их видели? — удивилась Ольга.
— Конечно, и много раз! — Сыщик встал и начал расхаживать по комнате. — В том числе и в нашей стране! Это бывает не часто, но совсем недавно трое геологов видели на Кавказе инопланетян. Они вышли из НЛО, приземлившегося недалеко от геологов. Это были атлеты. Лица довольно неподвижные — эмоции на них почти не отражаются. Ростом до двух с половиной метров...
— А почему не выше?
— Скептицизм-то и вреден, — Сыщик горячился, — факты невозможно опровергнуть! Недавно польские газеты сообщили, что, по рассказу крестьянина Яна Вольского, рано утром, когда он ехал на телеге по лесу, он увидел вдали фигуры двух идущих. Вначале он решил, что это охотники. Однако, когда расстояние между ним и этими фигурами сократилось, он заметил, что они выглядят несколько странно. Ростом они были не выше полутора метров, одеты были в узкие черные облегающие комбинезоны, напоминающие костюмы аквалангистов, а лица и руки у них были зелеными. Они вскочили на телегу и, проехав несколько десятков метров, с помощью жестов приказали крестьянину остановиться неподалеку от висевшей над землей машины. Затем они заставили его войти внутрь этой машины и велели (опять же с помощью жестов) раздеться. Когда он это сделал, они обследовали или сфотографировали его с помощью какого-то аппарата, похожего на две тарелки. После этого они показали ему, что он может идти. Когда жители деревни прибежали на поляну, где происходили описывающиеся события, они увидели только истоптанную траву, следы странной обуви и другие следы, которые, казалось бы, подтверждали, что кто-то здесь действительно был. Примерно в то же время на расстоянии около 700 метров от лесной поляны шестилетний мальчуган, игравший во дворе, увидел, как он рассказывал, летевший низко и медленно над землей странный самолет, а в нем летчика с зеленым лицом... Во всем мире за 30 лет было почти сто случаев похищения людей инопланетянами. Известен случай, когда супруги Хилли, это американцы, побывали внутри корабля, где их исследовали различными датчиками...
— Датчиками не исследуют... — не выдержал Ветров.
— Не надо придираться к словам! — Инспектор вдруг как-то обмяк. — Мне жаль, что вы так заблуждаетесь...
Ветрову стало неловко.
— Простите меня, — сказал он, — привычка с юмором относиться ко всему. Так проще жить.
— Я понимаю... — согласился Сыщик, — но посмотрите статью. Она имеет к вам самое прямое отношение... Из-за нее я и терзаю вас.
"Приложение № 2", — прочел Ветров...
— Я думал, что вы познакомитесь с докладом сами, — пояснил Сыщик, — вот и написал так.
— Прочти вслух, — попросила Ольга.
— Это перевод из польского журнала "Разем", — заметил Сыщик.
Ветров начал читать:
"Американские астронавты во время полетов держали связь со своей базой в Хьюстоне. Часть этих передач, предназначенная для широкого вещания, шла на обычном радиодиапазоне. Другая — на служебном канале, известном только НАСА. Но это не могло полностью обеспечить секретность. Служебную информацию мог перехватывать посторонний радиолюбитель, что и имело место.
Неудивительно, что находятся авторы, которые собирают по зернышку и стараются реконструировать суть происходящего. Официальные данные дополняются неофициальными, которые НАСА не опровергала никогда. Так, например, Морис Шателен, работающий в НАСА, специалист по космической радиосвязи, написал книгу "Наши предшественники прибыли из космоса", которая, как пишет сам автор, не была бы написана, если бы "не огромное количество ценной информации о космических цивилизациях, которую сообщили русские".
Трудно получить точную информацию, поскольку НАСА соблюдает секретность. Но известно, что все полеты "Джемини" и "Аполлона" контролировались издали и вблизи инопланетянами. Астронавты информировали об этом наземные базы, которые приказывали им строго хранить тайну.
С "Аполлона-11" Эд. Олдрин за день до высадки на Луну сфотографировал две тарелки, которые "случайно" летели рядом.
"Предполагается также, — пишет М. Шателен, — что "Аполлон-13", которому, как известно, не удалось совершить посадку на Луну, нес на борту небольшой ядерный заряд для создания искусственного лунотрясения с тем, чтобы с помощью взрыва сейсмографам с Земли наблюдать инфраструктуру Луны. На этом корабле произошел таинственный взрыв, уничтоживший один из баллонов с кислородом в кабине. Точно неизвестно, сделала ли это тарелка, которая наблюдала за кораблем. Этот взрыв имел целью предотвратить эксперимент с ядерным зарядом, который мог уничтожить базы внеземных цивилизаций на Луне".
Во время полета "Аполлона-11" до слушателей на Земле дошли звуки, похожие на свист локомотива, а позже — на работу электрической пилы. Это было так четко, что стало беспокоить оператора НАСА, и миллионы людей услышали вопрос, брошенный в эфир:
— Вы уверены в том, что вы связались не с нами?
Наступил момент замешательства, после которого стал говорить оператор НАСА:
"Что происходит? Что-нибудь не в порядке? Хьюстон вызывает "Аполлон-11"! Ответ Армстронга: "Здесь находятся большие объекты, сэр! Огромные! О, боже! Здесь находятся другие космические корабли! Они стоят с другой стороны кратера! Находятся на Луне и наблюдают за нами!"
— Очень интересно. Я впервые об этом слышу, — сказала Ольга.
— Я тоже. — Ветров встал, подошел к магнитофону, сменил кассету. — У меня есть к вам предложение, — обратился он к Сыщику, — постараюсь, чтобы вы побывали в Центре. Побеседуйте с космонавтами. Хорошо?
а это сканировал я
«Наука и жизнь» 1980 г., №12, стр. 59-65
| В |
Случилось так, что космонавты сами начали задавать вопросы. Кто-то поинтересовался у Георгия Гречко: «Каким образом подбирается экипаж?» Георгий рассказал о тренировках, о работе психологов, о буднях Звездного городка, а затем неожиданно спросил:
— А с кем из космонавтов полетели бы вы, если представится возможность? Ну, конечно, я не говорю о присутствующих, — улыбаясь, добавил он.
— С Аксеновым, — сразу же ответил кто-то из писателей.
— Почему именно с ним? — настаивал Гречко.
— Стиль его жизни нравится. Характер четкий, ясный, прямой... Он такой же в космосе, как и на Земле...
— Испытатель он, — сказал Николай Рукавишников, — а значит, иным быть не может. Такая уж профессия.
— Мне не доводилось еще работать с ним в космосе, — заметил Валерий Рюмин, — но уверен, что мы с Володей будем понимать все с полуслова...
— Он не успокоится, пока до каждой мелочи не доберется сам, — сказал Александр Иванченков, — а уж если разберется, то запомнит на всю жизнь. Ты верно заметил, Николай, он испытатель.
Через месяц после этой встречи Владимир Аксенов был назначен бортинженером «Союза-Т». С того дня застать его дома было невозможно: уезжал рано утром, возвращался, когда все уже спали.
— Назначен на полет, — сказал он, — значит, надо досконально знать не только новый корабль, но и «Союз» и орбитальную станцию.
— Там же будет основной экипаж, в крайнем случае помогут...
— Это бесспорно. Но зачем же перекладывать на других то, что можешь знать сам?!
Он умеет отстаивать свою точку зрения, а если надо, то и сражаться за нее до последнего.
Летают они с Валерием Быковским на «Союзе-22». Провели первую серию съемок с помощью космического фотоаппарата МКФ-6. Надо перезаряжать кассеты. В корабле темно — зашторены иллюминаторы, выключены светильники. Только стрелки часов светятся. Работа идет привычно, легко — недаром они на Земле каждое движение до автоматизма довели. Переговариваются космонавты между собой и с оператором Центра управления.
— Через несколько минут закончим, — говорит Быковский, — последняя кассета осталась...
И вот тут-то начались осложнения. Не идет пленка. И так и эдак вставляет ее Аксенов, но пленку заедает.
— Зажгите свет, разберитесь, — советует оператор.
— Нельзя, — отвечает Аксенов, — часть пленки засветится, а это кадры... Нельзя!
Сражаются космонавты с пленкой, казалось бы, терпение на исходе, надо включать светильники. Но Аксенов упорствует: «Сделаем!»
И действительно, зарядили кассету, сохранили все кадры, привезли их на Землю. Но не забыл об этом случае в полете Владимир Аксенов. Приехал в Йену, а там сразу в конструкторское бюро, к кульманам. Вместе со специалистами думали, как изменить механизм, чтобы заеданий пленки больше не было.
— Чувствуется, что Аксенов в прошлом был нашим коллегой, — сказал тогда главный конструктор МКФ-6 Карл Мюллер, — дельные у него советы и предложения. Мы учли их при создании усовершенствованной камеры.
Когда на «Салюте-6» Юрий Романенко и Георгий Гречко начали работать с космическим фотоаппаратом, в Центре управления рядом со специалистами из ГДР сидел и Владимир Аксенов — первый испытатель камеры. Потом из космоса пришла радиограмма руководителям полета: «Большая благодарность Володе Аксенову. Его рекомендации очень помогли в работе. Гречко, Романенко».
«Стиль Аксенова» именно в такой работе. Еще не был он космонавтом, не готовился к полету, но к его советам опытные летчики-космонавты прислушивались. Еще бы: известный испытатель космической техники Владимир Аксенов! В летающей лаборатории, где невесомость создается всего на десятки секунд, он «набрал» 9 часов невесомости. И, к примеру, в том же самолете раньше, чем А. Елисеев и Е. Хрунов, перешел через «открытый космос» из одного «корабля» в другой. Да притом не механически исполняя все, что записано в инструкции, а заставил всю документацию переделывать, вскрывая недостатки.
— Космонавтика на испытателях держится, — сказал однажды Константин Петрович Феоктистов, — их слово последнее.
Разговор с конструктором шел о предстоящем пуске. Профессор собирался на космодром. «Пускать» — один из журналистов хотел показать свою осведомленность.
— Мы не пускаем ракеты, — улыбнулся Константин Петрович, — это дело испытателей, а мы, проектанты и конструкторы, по возможности им помогаем. Да и в профессии космонавта главная особенность та, что они прежде всего испытатели.
Как бы ни назывались члены экипажа — «командир» или «бортинженер», — при подготовке к новому старту первое слово принадлежит человеку, у которого за плечами космический полет. Опыт ничем не заменишь, и не случайно теперь экипажи формируются таким образом, чтобы один из пилотов обязательно поработал на орбите.
Ветров провожал будущий экипаж корабля «Союз-Т-2» — Аксенова и Малышева. На аэродром приехали немногие — сотрудники уже раньше улетели на Байконур: там готовились к старту на «Салюте-36» Валерий Кубасов и Берталан Фаркаш. По программе «Союз-Т-2» шел за ними «впритык». Посадка международного экипажа, и сразу же старт «Юпитеров».
Ветрову удалось переброситься несколькими фразами с Аксеновым.
— Хотел, Володя, познакомить тебя с одним человеком, — сказал Ветров, — он инопланетянами увлекается...
— После полета, — улыбнулся Аксенов, — уже легенды о твоих контактах с пришельцами по Центру ходят... Не волнуйся, я там, — он показал рукой вверх, — присмотрю за ними, чтобы вели себя скромнее. — Аксенов рассмеялся.
Настроение у него было хорошее. Долгожданный старт приближался, и Володя не скрывал, что счастлив идти в первом полете На «Союзе-Т».
Вечером в Центр позвонила Ольга. Обычно во время дежурства она его не беспокоила.
— С тобой очень хочет поговорить Иван Иванович, — сказала она, — он сейчас у нас...
— Я занят, ты же знаешь... Ей-богу, сейчас не до его пришельцев!
— Он по делу. Я передаю трубку... Ветров услышал голос Сыщика:
— Я вылетаю в Тамбов. Сегодня ночью. Не могли бы вы ответить на два вопроса?
— По телефону?
— Иначе ведь нельзя. Мы оба заняты. А это очень важно.
— У меня есть несколько минут, — смягчился Ветров.
— Запускали аэростат. Он упал неподалеку от Тамбова, но контейнер пропал, — сказал Сыщик, — мы выезжаем туда. Говорят, это вы какой-то эксперимент, связанный с аэростатами, проводили, верно?
— Да, с гамма-телескопом, — ответил Ветров, — экипаж станции и одновременно такой же телескоп на аэростате. Но результатов я не знаю.
— Спасибо. Я так и думал, — инспектор замолчал.
— И второй вопрос? — не выдержал Ветров.
— Не удивляйтесь, пожалуйста, — наконец заговорил инспектор, — но он личный. Однажды вы встречались с прежним мужем Ольги...
— Мимоходом...
— Я знаю. Что вы ему сказали? Не угрожали?
— Нет. Просто обещал наломать бока, если он еще раз появится вблизи... Очень неприятный тип... А почему это вас волнует?
— Кое-что прояснилось, — ответил Сыщик, — судя по всему, именно он разбил вашу машину... Из ревности, что ли, или из-за злости...
— Вы его нашли? — поинтересовался Ветров.
— Пока нет, исчез... Но ваша жена просит и не искать, — вдруг добавил Сыщик.
— Я полностью полагаюсь на нее и на вас, — сказал Ветров, — а сейчас я должен идти: начинается сеанс связи.
— До свидания, — попрощался Сыщик, — я вернусь недели через две.
На орбите день отдыха, а в Центре управления, как обычно, все давно уже забыли, что бывают выходные.
— Разве сегодня воскресенье? — искренне удивился Ветров.
— Давно уже мы живем по иному распорядку: об отпусках и выходных начинаем думать, когда на борту «Салюта-6» нет экипажа. Ну, а когда там четверо, как сегодня, совсем уже не до отдыха. Да и для ребят, по сути, он наступит лишь после возвращения. Сегодня они работают не меньше, чем в обычные дни, но жесткой программы нет, и поэтому космонавты выбирают те исследования и эксперименты, которые им больше по душе.
Попов и Малышев уединились у пульта управления «Салютом». Сколь ни хороши тренажеры, но возникают свои особенности в управлении реальной станцией, и командир «Салюта» рассказывает о них командиру «Союза-Т-2» — не исключено, что в будущем Юрию Малышеву придется работать и на орбитальных комплексах.
Во время сеансов связи с Землей «Юпитеры» рассказывают о своих впечатлениях о работе Леонида Попова и Валерия Рюмина, об их жизни на станции.
— В этом космическом доме очень красиво, — замечает Владимир Аксенов. — Сюда обязательно стоило прилетать. Одно дело — макет станции и совсем иное — ее космическая эксплуатация. И это отрадно — здесь теплый, хороший климат...
— Об этом мы позаботились к прилету гостей. — Валерий смеется. — Знали, что в Подмосковье никак лето не войдет в свои права, и мы подняли температуру на станции до двадцати четырех, чтобы «Юпитерам» потеплее было...
Они присаживаются рядышком у обеденного стола, вспоминают о друзьях и близких, оставшихся на Земле. А потом Леонид запевает, Валерий подхватывает, и песня наполняет весь их дом, несущийся с огромной скоростью над планетой. Внизу мелькают желтые пески Африки, потом леса Сибири, зеленоватый океан. Иногда па горизонте возникает Антарктида и вновь вода, теперь уже сероватая, — это признак того, что в южное полушарие пришла зима...
...«Так, значит, нам нужна одна победа, одна на всех, — мы за ценой не постоим»... Песня полюбилась космонавтам. Всем, кто был на «Салюте-6». В тот вечер, когда в «Салют» вплыли Юрий Малышев и Владимир Аксенов, они вчетвером устроились у пульта № 1 и запели. Наверное, музыкантам их хор показался бы нестройным, да и не всегда слова песен вспоминались, но пели душевно, взволнованно, для себя.
Если смотреть от «Союза» вглубь, то «Салют» кажется каким-то фантастическим сооружением: отсеки, множество люков. Попов и Рюмин научились «проходить» их стремительно, ничего не задев, — с первой попытки, как заметил Владимир Аксенов. Впервые попав на станцию, он попытался подражать старожилам, но так чисто справиться со «стометровкой» сразу не мог. Навыки появились позже, и к концу третьих суток полета он уже неплохо парил в станции, но все-таки хуже, чем Валерий.
— Поживешь тут месяцев восемь, — засмеялся Рюмин, — побьешь мой рекорд. Все физические данные у тебя есть...
— Так возвращайся, а я покручусь, — в тон ему ответил Аксенов.
— Лучше прилетай еще раз, подожду...
Юрий Малышев и Владимир Аксенов через трое суток ушли к Земле.
«Днепры» вспоминают об экспедициях посещения теперь только перед сном или во время сеансов связи. И это понятно: нынешние заботы и хлопоты — о сделанном за минувший день, о программе на завтра — отвлекают даже от прямых воспоминаний.
Во время одного из сеансов связи Ветров поинтересовался:
— Что сейчас делаете?
— Георгий Гречко на этот вопрос отвечал так: «Овец пасем», — сказал Валерий Рюмин.
— Значит, пастбища?
— Точно, — подхватывает Леонид Попов. — Передайте специалистам сельского хозяйства наши последние наблюдения...
С орбиты хорошо видно, в каком состоянии, к примеру, альпийские луга, пастбища. Несколько раз в течение своего полета Рюмин и Попов сообщали, что в тех или иных районах Средней Азии трава еще не успела подняться и перегонять отары овец нужно чуть позже...
Подобные наблюдения космонавты начали еще при первой экспедиции. А когда Гречко и Романенко вернулись из космоса, выяснилось, что их рекомендациями пользовались и в Казахстане, и в Киргизии, и в Таджикистане. Естественно, следующие экипажи станции продолжили исследования для нужд сельского хозяйства — они сообщают данные о состоянии полей, о грунтовых водах, что важно для животноводства. На встречах в различных аудиториях Георгий Гречко на вопрос: «Почему вы летаете в космосе так долго?» — всегда с гордостью отвечает так: «В том числе, чтобы и овец пасти!»
Вечером «Днепры» и Центр управления полетом уточняют график завтрашнего дня. Предусмотрены эксперименты с гамма-телескопом «Елена», очередная плавка на установке «Кристалл», некоторые профилактические работы по станции, визуальные наблюдения Земли.
— До завтра, — прощается Ветров, — желаем хорошего полета!
— Спасибо, — звучит с орбиты, — встретимся, как обычно, в восемь утра по московскому времени... Да, Володя, все забываем тебе сказать: передай тому парню, что так и ни разу не видели НЛО, хотя четвертый месяц летаем.
— Я уже скоро год наберу, — добавляет Рюмин, — ни разу они не появлялись. Так что одни мы тут крутимся...
— Я пошел на заправку, ведь почти шесть часов в воздухе, — оправдывался командир вертолета, — взлетели, но шарик молчит. Правда, район приземления известен, начал поиск. Погода отличная, ни облачка, хожу по квадратам — молчок, ничего нет. Потом темнеть начало, поиск прекратили...
- Я опрашивал население, — начальник районного отделения милиции был молод, — кое-кто слышал хлопок, а потом двое с трактора — сено убирали — увидели парашют. Он приземлился рядом с дорогой, как раз грузовик шел... Они начали смотреть... В грузовике двое было: выскочили, сложили парашют и уже минут через пять уехали... Нет, номера не заметили. Во-первых, далеко было, а во-вторых, думали, что именно они этот парашют искали.
Сыщик уже третий или, кажется, даже четвертый раз слышал рассказы, но никакой, даже крохотной новой детальки — а он так на нее рассчитывал! — не было. Все, как написано в рапорте... Среди бела дня исчезают парашют и контейнер с научной аппаратурой, а следов никаких!..
Второй день Сыщик в райцентре. Поиски загадочной машины (судя по описанию — ГАЗ-51) ничего не дали. Очевидно, нездешняя. Да и мало ли чужих автомобилей сейчас в районе, когда сенокос начался! Тут и из Тамбова и из других городов шоферов немало — время горячее, вот и прислали шефы свой транспорт.
Утром вызвали ученых из Москвы, тех, кто работал с аэростатом и этим злосчастным телескопом. Надо у них поспрашивать, что за приборы были в контейнере. Может, они чем помогут следствию, которое зашло в тупик.
Теперь инспектор понял, почему столь большая группа работников уголовного розыска была направлена сюда. Поиск надо было вести в шести районах области, их и бросили в подкрепление местным работникам. Но, судя по сообщениям, результатов ни у кого не было...
«Ценный, видно, это парашютик, — подумал Сыщик, — ни средств, ни людей не жалеют. Вот даже и физиков присылают, а они люди занятые...»
Он направился на автовокзал, чтобы встретить гостя.
Физик оказался маленьким, щупленьким, почти мальчишкой. Он только в прошлом году окончил институт, еще не растерял своей восторженности и поэтому, даже не представившись, обрушился на инспектора:
— Вы представляете, мы готовимся к эксперименту почти полгода, а кто-то его крадет!.. Гибнет одно из самых важных научных направлений!.. Я читал, что раньше был такой обычай: вору отрубают руку, и сейчас надо так поступать, вот!.. Я готов вам помогать во всем, будем искать вместе!.. Значит, так: сейчас же оповещаем население, собираем всех ребят и девчат, я сразу по домам... Искать надо!
— Они на сенокосе, — успел вставить Сыщик.
— Я им сказал в Москве: надо физиков собрать — и сюда. Мы сразу бы нашли тех негодяев, сразу!
— А вы обедали? — спросил Сыщик.
— Нет. — Физик удивленно посмотрел на него.
— Это прекрасно. — Сыщик улыбнулся, этот паренек ему нравился. — Сейчас мы пойдем в столовую, там и поговорим.
Тяжелые, свинцовые тучи висели над стартовой площадкой. В штабе запуска шло совещание. В общем-то споров не было: все инструкции запрещали запуск аэростата в таких условиях; физики знали, настаивать бесполезно — стартовики и без них прекрасно понимали, что несвоевременный запуск сводит на нет усилия многих людей... И не только здесь, но и в космосе: ведь Леонид Попов и Валерий Рюмин уже несколько дней готовятся к комплексному эксперименту, в котором должен быть поднят в верхнюю атмосферу второй гамма-телескоп — первый находится на борту «Салюта-6». В совместных наблюдениях — из космоса и с аэростата — и заключается идея эксперимента.
И все-таки нашли «окно»! Аэростат был быстро заполнен газом. В шесть часов утра он стремительно ушел ввысь.
— Это наш подарок науке, Попову и Рюмину, — говорили стартовики. В Центр управления полетом ушло сообщение о запуске аэростата.
Леонид Попов и Валерий Рюмин тоже были готовы к работе. И у них тоже не обошлось без осложнений. Еще недавно гамма-телескоп, ласково названный его создателями «Елена», отказывался работать. Конструкторы определили, что «срезало» шпильку. На очередном «Прогрессе» они предполагали отправить новую на станцию. И вдруг Центр управления полетом получает сообщение от экипажа:
— Гамма-телескоп к работе готов!
Физики и конструкторы вначале даже не поверили этому. «Не может быть!» — услышал Ветров, когда позвонил им. Вскоре в Центр приехали Аркадий Моисеевич Гальпер и Валерий Васильевич Дмитренко — «шефы» телескопа. Их тут же связали с экипажем.
— Работает ваша «Леночка», — сказал Рюмин, — шпильку подобрали из местных материалов, у нас их тут хватает, — и рассмеялся, потому что прекрасно понимал, насколько огорошены этим сообщением его наземные собеседники.
— Вы понимаете, какую работу они провели!— Гальпер не мог сдержать своего восхищения. — Чтобы добраться до шпильки, надо весь телескоп разобрать! Понимаете, насколько это сложно?!
— Понимаем, — ответил Ветров, — они так все время работают...
— Продолжим гамма-астрономию, — напомнил Ветров, — вас какие дни устраивают?
И начался уже привычный разговор о программе тех сеансов, которые отдавались в распоряжение физиков.
Эта область астрономии очень молода. И хотя гамма-излучения рассказывают о мощных процессах, идущих в глубинах Вселенной, «поймать» их, отделить от фона чрезвычайно сложно. Энергия гамма-кванта велика, но потоки квантов малы, и это требует от ученых изобретательности, ювелирной точности в постановке каждого эксперимента. О том, насколько сложно их вести, свидетельствует такой факт: за всю космическую эпоху проведено всего лишь два орбитальных эксперимента, работа пока идет на высотных аэростатах.
Образное сравнение, помогающее понять главную проблему гамма-астрономии, принадлежит одному из астрономов.
«Вы присутствовали на конкурсе хоров в Таллине? — спросил он. — Нет... Так вот, тысячи людей поют вместе, возможно ли выделить голос одного?.. А нам предстоит сделать нечто подобное — из разнообразных фоновых гамма-излучений отбирать то единственное, что рассказывает о процессах, идущих в глубинах Вселенной».
Сыщик прекрасно понимал, что найти грузовик нелегко. По дорогам района проезжали тысячи машин, большинство — транзитные, и не исключено, что парашют где-нибудь уже в Крыму или на Кавказе.
Физик целый день ездил с ним по постам ГАИ, в автохозяйства, по колхозам. Вечером он зашел в комнату к инспектору.
— Так можно искать год и не найти, — сказал он, — я предлагаю иной путь.
Сыщик, уставший за день, недовольно поморщился: не очень приятно, когда непрофессионалы вмешиваются не в свое дело...
— Это жизнь, — сказал Сыщик, — а она чуть сложнее, чем ваш телескоп.
— Возможно, — согласился физик, — но я предлагаю метод, проверенный историей. Помните Шерлока Холмса?
— Какая мне роль отводится — Ватсона? — не удержался Сыщик.
— Любая, — великодушно разрешил физик. Он улыбался. — Хочу вас предупредить: завтра в девять вы должны быть в школе.
Еще на первом этаже нового чистенького школьного здания Сыщик услышал гул голосов, а распахнув дверь зала, он увидел на сцене физика.
— Вот и наш инспектор подошел, — сказал физик, — проходите, пожалуйста, сюда, Иван Иванович...
Сыщик поднялся на сцену. В зале сидели мальчишки и девчонки — их было человек шестьдесят.
— Итак, я продолжаю. — Физик подошел к карте. — Мы работали на Камчатке... На самом севере. — Он ткнул указкой в карту, аэростат падал в этом направлении. — Он чиркнул по карте в сторону Якутска, — а через восемь часов самолеты потеряли аэростат... Наверное, что-то случилось с передатчиком, мы так и не выяснили этого... Почти две недели мы пытались найти парашют, а затем поняли — безнадежно. Аэростат мог улететь и на юг, и на север, и дальше на запад. Воздушные потоки мало изучены в этих районах... Прошло два года. И вдруг в наш институт приходит телеграмма: «Приезжайте, контейнер с пленками найден!» Я вылетел в Якутск. И встретился с охотниками, которые случайно натолкнулись на парашют с нашей аппаратурой в тайге... Представляете, почти два месяца они носили эту аппаратуру на себе! И все ради того, чтобы она спустя два года обязательно попала в наши руки...
«О чем это он? — подумал Сыщик. — Лекцию читает?»
А физик уже рассказывал о телескопе «Елена», о том, как работали с ним Владимир Ляхов и Валерий Рюмин, а теперь — Леонид Попов и вновь Валерий Рюмин. Потом он начал вспоминать тот день, когда запускали аэростат, как он летел в сторону Тамбова и, наконец, о пропаже парашюта.
... — И я обращаюсь к вам, — сказал физик, — если вы где-нибудь увидите вот такие кассеты, — он достал из портфеля одну из них и поднял ее над головой, — скажите вам. Это имеет огромное значение для науки!.. Кто хочет внимательнее рассмотреть ее, пожалуйста, к столу...
Молча, ребятишки поднимались на сцену, разглядывали кассету и отходили.
«Глупость какая-то, — подумал Сыщик, — представление устраивает...»
Физик словно угадал его мысли.
- " Хоть польза будет, — сказал он инспектору, — ребята узнали о гамма-астрономии, о том, как мы работаем... А там посмотрим...
...Сыщик вернулся в райцентр поздно вечером. На столе он увидел записку: «Обязательно зайдите ко мне».
— Как хорошо, что я вас увидел, — встретил его физик, — через два часа уезжаю в Москву... Адрес я оставил у начальника милиции, они уже забрали и парашют и контейнер... К счастью, кассеты не успели вскрыть — не додумались, хотя один из них и увлекался радиотехникой: приемники делал...
— Кто? — не понял Сыщик.
— Мужички местные. Им шелк понравился от парашюта и детали для радиоприемника. Толк понимают в технике, — ответил физик, — парашют у них в сарае был спрятан.
— Ну и что же дальше?
— Сын одного из них после нашей встречи объяснил отцу, что надо отдать парашют... Тот и пришел в милицию...
— Невероятно!
— Классику надо не только читать, но и изучать. — Физик улыбался. — Дедуктивный метод — это ведь наука...
— Как будете встречать гостей? — поинтересовался Ветров в канун старта «Союза-37».
— Дружески и тепло, — ответил Леонид Попов.
— Праздничным столом, — добавил Валерий Рюмин. — Кое-что у нас припасено для «Тереков»...
Но сколько ни пытался выяснить Ветров, что именно готовит экипаж к встрече Виктора Горбатко и Фам Туана, «Днепры» отшучивались и не раскрывали свою тайну. А когда «Тереки» вплыли в станцию, они увидели... троих. Рядом с Леонидом Поповым и Валерием Рюминым удобно устроился третий пассажир станции — олимпийский Мишка.
Первым из люка показался Фам Туан. Традиционные хлеб и соль... Фам Туан и Виктор Горбатко передают космическим долгожителям подарки с Земли — письма, свежие газеты, посылки. Но до праздничного застолья еще далеко: надо законсервировать корабль, отключить его системы, перевести на питание от станции. «Днепры» порываются помочь «Терекам» — ведь у них идет как раз острый период адаптации к невесомости, но Виктор и Фам заставляют Леонида и Валерия прежде всего прочитать письма. Они прекрасно понимают, насколько друзья соскучились по весточкам с Земли. Радио— и телесеансы — это, конечно, надежный мост, соединяющий станцию с Центром управления, но как приятно прочесть письмо, написанное близким и родным человеком! Литераторы сетуют, мол, умирает эпистолярный жанр, столь обогащавший общение людей в прошлом... Но вот идут космические полеты, с нетерпением ждут космонавты писем с Земли, и несколько дней — я этому свидетель — сотрудники Центра управления сочиняли свое послание «Днепрам»: чтобы было и по-деловому, и весело, и хорошо написано.
...Улыбается Валерий, уже третий раз перечитывает письмо от жены, а Леонид устроился наверху, там, у потолка — все-таки пользуются космонавты привычными понятиями: «пол», «потолок», «стена». А Горбатко с Туаном закончили свои первоочередные дела и уплыли в переходный отсек, Землей любуются. А она отсюда большая, во всех семи иллюминаторах видна. Внизу — Африка, справа один океан можешь разглядеть, слева — другой. Завораживает необычное зрелище, фантастическим кажется, и Фам Туан, умеющий скрывать свои эмоции, все-таки не выдерживает:
— Очень красиво... Очень... Я бесконечно счастлив, командир... Вначале думал, что как на самолете летаешь, а здесь все иное... Совсем иное...
Он уже видел родной Вьетнам. Они прошли во время выведения на орбиту чуть севернее, а потом вновь оказались неподалеку. Земля была покрыта тенью, там царила ночь, но яркие огоньки, словно специально зажженные для них, помогли узнать родину Туана. Он смотрел вниз долго, Виктор не мешал ему, понимая, сколько чувств, волнующих и светлых, всколыхнулось в душе «железного Фама».
Горбатко улыбнулся. Верно подметил один из космонавтов, познакомившись в Звездном городке с Фам Туаном. «Я преклоняюсь перед такими людьми, — сказал он. — Они словно отлиты из металла». Он имел в виду огромное самообладание и выдержку Фама, его упорство и мужество — без этих качеств нельзя стать первоклассным летчиком, каким стал Фам Туан. И космонавтом тоже.
При старте у Фам Туана пульс был 78 ударов в минуту. Спокойный, уверенный в командире, в себе, в советской технике, с которой он хорошо знаком, с полным знанием программы полета — так уходил в космос Фам Туан.
...Глубокая ночь на Земле, космонавты устроились за праздничным столом, на котором сегодня много свежей зелени и фруктов. О чем они говорят? О Земле, настоящей мужской дружбе, о товарищах по Звездному городку, о своих мечтах, о первом совместном рабочем дне на «Салюте-6»...
Сыщик растерялся. Гречко, Макаров, Аксенов, Коваленок, Рукавишников, Попович, Севастьянов... Космонавты в зале Центра управления, в холлах на первом и втором этажах, даже в буфете...
Час между сеансом связи.
Ветров представил инспектора космонавтам.
— Он меня терроризирует пришельцами, — добавил Ветров, — вы летаете, вот и разбирайтесь сами.
— А я отношусь к ним серьезно, — вдруг сказал Олег Макаров, — люди увлекаются, к примеру, коллекционированием марок, а пришельцы разве хуже?
— Это все гораздо серьезнее, — не согласился Георгий Гречко, — меня на каждой встрече спрашивают о пришельцах и «тарелочках». Еще после первого полета. «Нет, — говорю, — не видел», — но не верят! Словно я что-то скрываю... А ведь действительно не видел!
— Помнишь, контейнеры с отходами? — спросил Макаров.
— Действительно, это классический пример «тарелочек»! — Гречко почему-то обрадовался. — Вы знаете о нем?
— Нет, — ответил Сыщик.
— Идет грузовик на стыковку к нам. Вдруг на телеэкране появляется точка, медленно движется в сторону... Ну мы с Юрой Романенко сразу определили: это один из контейнеров с отходами, который мы выбросили в космос со станции... А на Земле уже легенда: мол, вокруг «Салюта» корабли инопланетян шныряют. А эти контейнеры, верно, нас сопровождали, пока мы орбиту станции не изменили во время коррекции...
— А как же наблюдения американцев? — спросил Сыщик.
— Это уже по моей части, — сказал Виталий Севастьянов, — не раз говорил с астронавтами об их полетах. И о «тарелочках» тоже. Ни один из них не видел их! Армстронг просто смеялся, когда узнал, что на него ссылаются, как на человека, видевшего на Луне базы инопланетян. А Чарлз Конрад, который летал на «Джемини», «Аполлоне» и «Скайлэбе» — на него часто ссылаются, — рассказывал, что, когда они возвращались с Луны и до посадки оставалось всего четыре часа с небольшим, то они увидели необычное явление. Земля полностью затмила Солнце, она освещалась только Луной. В центре Земли светилась яркая точка-это Луна отражалась на облаках. А потом, рассказывал Конрад, ему приписывали, что «тарелку» наблюдал, а не Луну... Вот так рождаются мифы. Кстати, тут пресс-конференция будет с экипажем «Салюта-6», там есть вопрос о «тарелочках»
— И все-таки что-то за этим стоит, — размышлял Олег Макаров, — я думаю, это реакция на утерю мечты... Представьте, еще четверть века назад люди были уверены — жизнь в Солнечной системе есть...
— Первый экипаж, вернувшийся с Луны, держали в карантине три недели, — вставил Ветров.
— Вот именно! А космонавтика лишила людей этой мечты: нет жизни ни на Луне, ни на Марсе, ни на Венере. Значит, и в Солнечной системе... Мы одни... А разве легко принять одиночество? И пришельцы — это реакция на отсутствие мечты... Я не осуждаю тех, кто увлекается ими...
— Только не надо это выдавать за науку, — добавил Гречко, — когда переходят эту грань, рождается невежество... А если «тарелки» развивают интерес к астрономии, космонавтике, познанию атмосферы — это полезно.
«До сеанса связи — одна минута!» — прозвучало по Центру управления полетом. Началась пресс-конференция.
— Вопрос Попову и Рюмину, — сказал Виктор Благов, который был на связи с экипажем, — вы уже давно находитесь в полете, наблюдали ли что-то необычное?
— Много интересного, — ответил Попов, — ведь улетали весной, а теперь лето...
— К сожалению, «летающих тарелочек» ни разу не видели, — добавил Рюмин, — уже скоро год, как в космосе, а они не появлялись... Так что вынужден разочаровать тех, кто в них верит.
Они выбрались из Центра управления под утро. Когда выехали в город, уже начало светать.
— Понравилось? — спросил Ветров инспектора.
— Словно в каком-то фантастическом мире побывал, — отвечал Сыщик, — и ребята доброжелательные очень... Кстати, я все-таки уверен, что вашу машину разбил муж Ольги... Он злой человек...
— Не надо об этом, — перебил Ветров. — ...А вы молодец! Быстро нашли тех с аэростатом...
— Тамбовских пришельцев? — Инспектор рассмеялся. — Это один физик нашел. Любопытный человек, увлеченный... И тоже доброжелательный...
— Злым легче быть.
— Наверное... Иногда мне кажется, что пришельцев выдумали не очень решительные или, может быть, даже недоброжелательные люди. Те, которые не способны верить в нас, грешных и земных.
Ветров не ответил. Он думал о том, что инспектор прав.