Владимир ЛЬВОВ

Дом на улице Жуковского

«Исследование мировых пространств реактивными приборами» - так назван этот труд. С чем сравнить его? В летописях науки стоит он в том же ряду, что и «Обращение небесных сфер» Коперника, «Происхождение видов» Дарвина. Коперник, Дарвин, Циолковский... Да, мера величия именно такая. Ход истории науки после труда Циолковского изменил свое течение. Ныне «Исследование мировых пространств» стало настольной книгой космонавтов, конструкторов, теоретиков звездоплавания. Прокомментированы историками каждый абзац, каждая формула, каждый ход мысли в бессмертном произведении. Гораздо менее известны те обстоятельства, при которых было приступлено к его печатанию.

Это произошло на берегах Невы.

Свернув с Литейного на улицу Жуковского (до 1902 года она называлась Малой Итальянской), остановимся у дома номер тридцать семь. Дом во многих отношениях примечательный. Он принадлежал семье Салтыкова-Щедрина. В пятом этаже квартира четыре. Ее занимают сейчас несколько семей. Полковник в отставке товарищ Волков охотно показывает моему спутнику и мне две комнаты в передней части квартиры. Смотрим пристально. В первой из них находилась приемная редакции, а во второй - рабочий кабинет редактора научно-философского и литературного журнала «Научное обозрение». Ранней весной 1900 года в редакцию (она помещалась тогда на Сампсониевском) заходил Владимир Ильич Ленин. В журнале печатались его статьи. Здесь бывал Менделеев. Сюда доставлялись из Калуги толстые пакеты с рукописями Циолковского.

Но начну по порядку.

Замечательный русский просветитель-энциклопедист Михаил Михайлович Филиппов, магистр химии и доктор философских наук, основал журнал «Научное обозрение» в 1893 году. Вскоре стал этот журнал (выходивший толстыми книжками по двести-триста страниц в каждой) рассадником непримиримой материалистической мысли в точных науках и науках общественных. Охранка ходила по пятам редактора журнала, и не без основания. В конце девяностых годов Филиппову удалось установить конспиративную связь с находившимся за границей Плехановым и напечатать - за подписью «А. Кирсанов» - несколько его работ. Тогда же Владимир Ильич начал сотрудничать в филипповском журнале и поместил в нем ряд рецензий и статей, нацеленных против ренегатов марксизма. Подписаны были эти публикации «В. Ул.», «Владимир Ильин» и «В. Ильин». Писал Ильич в сибирской ссылке, в Шушенском, и переправлял рукописи конспиративно в Питер Филиппову через верных людей.

В Сибири среди ссыльных революционеров номера «Научного обозрения» передавались усердно из рук в руки. «От минусинцев получил № 1 „Научного обозрения"», - писал Ленин своей матери и сестре. В другом письме из Шушенского в октябре 1899 года читаем: «Видела ли Маняша (сестра Владимира Ильича Мария Ильинична, - В. Л.) «Научное обозрение» №№ 3 и 4? Превосходна там статья о Писареве...»

Статья о Писареве принадлежала перу известной революционерки Веры Засулич, работавшей в филипповском журнале под псевдонимом «Л. Карелин».

Немало испытаний пришлось выдержать журналу и его редактору, когда в 1901 году департамент полиции выслал Филиппова из столицы.

Пришлось переехать в Терийоки (нынешний Зеленогорск) и оттуда вести издание. В квартиру на улицу Жуковского перебрались двумя годами позже, и там приютились редакция, и контора журнала, и домашняя лаборатория, где ставились химические опыты (о них речь дальше), и жилище самого редактора и его семьи.

Вот в эту-то квартиру и был принесен почтальоном в начале 1903 года очередной пакет от калужского учителя, с которым Филиппов давно уже поддерживал дружественную заочную связь.

Первой из статей Циолковского, опубликованной в «Научном обозрении» (в 1897 году), была «Продолжительность лучеиспускания солнца». Затем последовали «Успехи воздухоплавания в XIX веке», «Сопротивление воздуха и воздухоплавание» и еще несколько других. Менделеев хвалил эти статьи Константина Эдуардовича, называл их «дельными» и не раз ставил их в пример другим как образец смелости ума ученого-самоучки. То, что было на сей раз в пакете, доставленном на улицу Жуковского в холодный февральский день 1903 года, повергло в изумление не только Менделеева и Филиппова.

Сам его превосходительство действительный статский советник Елагин (цензор) был настолько ошарашен чтением «Исследования мировых пространств», что задержал выпуск майской книжки журнала почти на целый месяц.

Незадолго до посылки рукописи в Петербург Циолковский писал Филиппову:

«...Михаил Михайлович, я разработал некоторые стороны вопроса о поднятии в пространство с помощью реактивного прибора, подобного ракете. Математические выводы, основанные на научных данных, много раз проверенные, указывают на возможность с помощью таких приборов подниматься в небесное пространство и, может быть, основывать поселения за пределами земной атмосферы... Люди воспользуются этим, чтобы расселиться не только по лицу земли, но и по лицу всей Вселенной...»

Не забудем, это было написано еще до подъема в воздух первого аэроплана-«этажерки» братьев Райт, снабженного двигателем внутреннего сгорания мощностью в восемь лошадиных сил. Для господина же Елагина все это было вдвойне опасно, было явно злонамеренным умствованием, поскольку небо рассматривалось цензурой как резиденция господа бога и ангелов его, отнюдь не предназначенная стать проезжей дорогой для ракет и тому подобных «реактивных приборов»!

Чтобы успокоить цензора, Филиппов напирал более всего на безобидную фантастичность статьи Циолковского.

Лишь 31 мая 1903 года было получено разрешение на печатание, и в первую неделю июня из типографии Пороховщиковой, что на Бассейнбй улице, стали свозить в почтамт тюки с тиражом пятого номера журнала. В нем были помещены «Заветные мысли» Менделеева рядом с первыми главами «Исследования мировых пространств» Циолковского.

Продолжение работы Константина Эдуардовича было заверстано в шестом, июньском номере, корректурный экземпляр которого лежал в письменном столе редактора.

Ему не пришлось править этот экземпляр.

Утром 12 июня Михаил Михайлович Филиппов был найден мертвым в своем кабинете, в той самой комнате, где полковник в отставке товарищ Волков и я с помощью моего спутника пытаемся теперь воссоздать воображением происшедшую шестьдесят лет назад драму.

Но настал момент познакомить читателя с моим спутником - Леонидом Михайловичем Филипповым, сыном редактора «Научного обозрения», старым ленинградцем, жизнь которого заслуживает доброй славы.

Леонид Михайлович и его брат Борис (руководящий сейчас Центральным домом литераторов в Москве) были детьми, когда произошли памятные события в доме на улице Жуковского. И года не исполнилось тогда Борису, восемь было Леониду. В канун октября 1917 года студент Леонид Филиппов сочувствовал большевикам, был связан со старым членом партии П. Ф. Куделли и выполнял ее поручения, распространяя большевистские листовки в столице. Ветераны Балтики, сражавшиеся в гражданскую войну на подступах к Питеру, помнят лихого флотского поэта «Красного Баяна», неутомимого организатора и редактора корабельных многотиражек и стенных газет. «Красный Баян» (он же «Красбалт», он же Л. М. Филиппов) проявил мужество в дни кронштадтского контрреволюционного мятежа, когда, брошенный мятежниками в камеру смертников, он вместе с другими политработниками в последний момент был освобожден ворвавшимися в крепость штурмовыми колоннами. На пожелтевших, хранящихся в музее листах «Красного Кронштадта» (орган командования Южной группы Финского залива, дата - 18 марта 1921 года) среди других имен можно увидеть подпись «Красного Баяна»...

Леонид Михайлович помнит довольно отчетливо все, что случилось на улице Жуковского в июне 1903 года. Из его воспоминаний и исторических документов можно установить, что внезапная смерть редактора «Научного обозрения» произошла в разгар опытов, которые в ночь на 12 июня он вел в своей домашней лаборатории. Мы помним: Михаил Михайлович был по своей научной специальности химиком, и Менделеев (у которого Филиппов учился) высоко ценил его экспериментаторские способности. Предметом тех опытов, которые велись в зиму 1902/03 года, был вопрос поистине необычайный - о передаче волны взрыва на большие расстояния с помощью электрического тока и радио. Нажав на кнопку, взорвать сразу все пороховые склады в зоне радиусом в тысячи километров! Добившись этой цели, полагал Филиппов, можно будет раз и навсегда покончить с войнами, выбить из рук агрессоров самую возможность развязывания грабительских войн. Мысль, едва ли осуществимая средствами тогдашней техники и в общественно-политической обстановке девятисотых годов. Да, конечно, но в принципе мысль эта не столь уж утопична, как показывает нынешняя наша эпоха, когда фатальная неизбежность войны устранена и мощь чудовищного термоядерного оружия надежно контролируется лагерем мира и социализма...

Причина смерти М. М. Филиппова остается до сих пор загадочной. Чины полиции и шпики охранки, начавшие хозяйничать в квартире на улице Жуковского с самого утра 12 июня, постарались запутать следствие и медицинскую экспертизу. Леонид Михайлович помнит, в частности, как для руководства полицейскими операциями в квартиру его отца пожаловал «сам» дворцовый комендант генерал-адъютант Дедюлин. Скромный редактор научно-популярного журнала, как видно, давно уже был бельмом на глазу у царской клики!

Драма, происшедшая в петербургской квартире в ночь с 11 на 12 июня 1903 года, болезненным ударом отозвалась в ветхом калужском домике, где жил и творил Циолковский.

Набор шестого номера «Научного обозрения» с окончанием «Исследования мировых пространств» был рассыпан полицией. Выход журнала прекратился. Прошло более восьми лет, прежде чем Циолковскому удалось добиться публикации «Исследования» в полном виде.

Но величайшей всемирно-исторической важности веха была поставлена.

Опубликованные весной 1903 года главы содержали в себе вывод формулы движения космической ракеты. В этих главах была раскрыта полностью идея межпланетного полета и, в частности, идея создания искусственных спутников Земли.

Вот как прозвучала эта идея на странице 71-й журнала, подписанного к печати 31 мая 1903 года:

«При наклонном движении (ракеты к горизонтальной плоскости) можно устроить постоянную станцию, движущуюся за пределами атмосферы неопределенно долгое время вокруг Земли, подобно ее луне...»

И в другом месте:

«Еще немалое преимущество ракеты: скорость ее возрастает в желаемой прогрессии и в желаемом направлении. ...что даст возможность безопасного спуска на планету».

Безопасный спуск на планету... Речь шла тут о спуске на другие небесные тела солнечной системы, такие, как Луна, Венера, Марс. Какой орлиной зоркостью мысли надо было обладать, чтобы рассуждать об этом в лето от рождества Христова тысяча девятьсот третье!

Циолковский и Филиппов думали об одном - о безграничной мощи человечества, направленной на цели мирного прогресса. Но кое-кто на Западе уже тогда нацеливался на совсем другое использование идеи реактивного полета. Военные ракеты, впрочем, были известны давно, их применяли в эпоху наполеоновских войн («ракеты Конгрэва»). Но столь же давно были они сданы в архив, как практически не оправдавшее себя оружие.

«Исследование мировых пространств» Циолковского изменило это положение. Что работа эта была сразу же замечена на Западе, на этот счет у историков не имеется сейчас ни малейшего сомнения. Номер «Научного обозрения» со статьей Циолковского был использован, в частности, полковником шведского генерального штаба Унге. Далее возник патент, проданный полковником ряду фирм на обеих сторонах океана (в том числе германскому пушечному королю Круппу). Какой технический «продукт» пытались извлечь господа Унге и Крупп из идей Циолковского, об этом говорит, например, следующая телеграмма, распространенная в мае 1905 года нью-йоркским агентством печати Сентрал ньюс:

«Американская компания для производства снарядов собирается изготовлять воздушные мины в виде огромной летающей ракеты. По словам компании, изобретение это должно произвести переворот в способе ведения современной войны...»

Слух этот, как говорится в таких случаях, оказался несколько преувеличенным. Должно было пройти сорок лет прежде чем империализм смог использовать для своих дьявольских целей ракету.

Сегодня советские космические корабли - надежный оплот прогрессивного человечества, залог мира для народов всего мира.

Первые узелки гигантского сплетения событий, отметивших середину двадцатого века, завязались, стало быть, еще в те давние годы, когда по узкой лестнице старого питерского дома взбирался почтальон, неся в сумке драгоценный пакет со штемпелем Калуги. Пакет с рукописью «Исследования» Циолковского.

Дыхание истории не покидало нас, когда всходили мы по этой лестнице.

По ее ступеням шагал когда-то в задумчивости журналист и ученый, сотрудничавший с Лениным и мечтавший об избавлении человечества от ужасов войн. Рядом с нами сегодня сын этого ученого - свидетель двух эпох и живая связь с передовыми людьми старой России.