НК 11-1995

“Новости космонавтики”
Адрес редакции: 127427, Россия,
Москва, ул. Академика Королева,
д. 12, строение 3, комн. 8.
Телефон: 217-81-47
Факс: (095)-215-93-79

“...Ваше издание является наиболее компетентным, оперативным и доступным из всех отечественных изданий, пишущих на космическую тему. Вообще-то это позор, что страна, запустившая в космос первый спутник и первого космонавта, не имеет популярного, хорошо иллюстрированного журнала, рассказывающего о достижениях отечественной и зарубежной космонавтики. Другие издания освещают космическую тему слишком скупо, выделяя для этого мизерную часть своего объема, а некоторые вообще исчезли... Вся подаваемая вами информация очень интересна. Вы не перебарщиваете, а даете то, что надо...”

“...Я совсем недавно подписался на ваш журнал, и могу сказать, что... Вы молодцы, ребята! Ведь “НК” — это единственный журнал по космонавтике в нашей стране...”

“...Большое спасибо за “Новости космонавтики”. Работа, которую вы проводите, очень нужна и полезна. Сейчас у нас нет другого издания, где так компактно и конкретно собрана информация о том, что происходит в космонавтике. Более того, основную часть информации можно найти только в вашем издании. Хотелось бы, чтобы “НК” были надолго...”

...Дорогие москвичи, спасибо за это маленькое чудо! Нет слов, чтобы выразить вам мою признательность и благодарность! Спасибо Константину Лантратову, Игорю Маринину, Сергею и Елене Шамсутдиновым, Валерии Давыдовой, Владимиру Истомину и всем всем создателям “Новостей космонавтики”, кого я не знаю поименно...”

“...у Вашего журнала юбилей и мне хотелось бы поздравить всех работников журнала и пожелать Вам всяческих благ и удачи в работе. Поверьте, вы делаете важное дело — поддерживаете интерес к космонавтике у людей в наше непростое время...”

“...Я знаю, что вы, может быть, единственное предприятие в России, которое публикует космические материалы, которые мне так нужны...”

“...Если не считать многочисленных ошибок и опечаток, которых становится чем дальше, тем меньше, если не обращать внимания на многочисленные повторения одной и той же информации из журнала в журнал, то в общем ваш журнал “4-” и будет иметь успех. Меня он устраивает.”

“...пишет вам один из преданнейших читателей “НК” с 1992 г. В.Екшибаров. Очень хочу поблагодарить нас за всю ту информацию, которую вы освещаете в журнале. Более подробного журнала не существовало в нашей стране никогда. Журнал становится все интереснее и обширнее. Огромное вам спасибо за это...”

“...прежде всего хочу поблагодарить за то, что в наших тяжелых вы продолжаете регулярно выходить в свет. Очень хочется верить, что со временем вы станете солидным и широко-известным журналом...”

...хочу сказать, что было бы неплохо в конце каждого полугодия публиковать нечто вроде справочного указателя статей “НК” — хотя бы только обзорного, справочного характера, типа описания проектов и конкретных аппаратов...”

Сердечно поздравляю редакцию “Новостей космонавтики” с выходом юбилейного 100-го номера единственного специализированного периодического издания по космической тематике в России. Желаю большого тиража, стойкого преодоления финансовых трудностей, высокопрофессиональных, объективных и достоверных сообщений. И побольше эксклюзивных материалов!“

В ваших руках уже сотый номер журнала “Новости космонавтики”, который родился почти четыре года назад. 12 августа 1991 г. малое предприятие Видеокосмос”, возглавляемое Владимиром Семеновым, выпустило первый номер “Новостей...”, который тиражировали на ксероксе как раз в драматические дни августовского переворота.

Много воды утекло с тех пор. Нет Советского Союза, нет Министерства общего машиностроения, нет многих журналов, отводивших место на своих страницах отечественной и зарубежной космонавтике, а наш журнал живет.

Редакция журнала благодарит вас, уважаемые читатели, за вашу верность журналу, за то, что вы остаетесь подписчиками в столь трудное время, порой выкраивая последние крохи своего бюджета, чтобы оплатить подписку на очередной период. Мы благодарим вас за теплые слова, присланные в адрес редакции, за критику, пожелания и замечания, высказанные с одной целью: сделать единственный в России космический журнал как можно привлекательнее, насыщеннее и достовернее.

Много трудностей пришлось преодолеть редакции журнала за прошедшие годы.

Спонсорская помощь Военно-страховой компании, возглавляемой Сергеем Цикалюком, и Акционерного промышленно-инвестиционного банка “Александровский” во главе с Виктором Петроченковым позволила постепенно увеличить объем каждого номера и перейти на новую качественную ступень. Редакция благодарна сотрудникам этих организаций Александру Сапожникову, Марку Бузуку и Ашоту Бакунцу за всестороннюю помощь.

На протяжении нескольких лет “НК” печатались в Гильдии мастеров “Русь”. Благодаря Андрею и Елене Ивановым журнал перешел на типографский способ печати, стал более солидным и читабельным. К сожалению, финансовые возможности редакции не позволили продолжить сотрудничество с “Русью”, но на помощь пришли фирма “Ай-Ти-Ай” и ТОО “САС-плюс”. Игорь Тимофеев, Ольга Разволгина и Сергей Агапов организовали весь типографский цикл тиражирования журнала. Именно благодаря им журнал приобрел толстую двухцветную обложку.

Компьютерную верстку ввел в производственный процесс Александр Дюканов (№31-41), а с марта 1993 бессменный верстальщик журнала — Артем Ренин. Именно благодаря ему и Константину Лантратову журнал получил художественное оформление.

Как известно, журнал ценится не только за внешний вид, но и за содержание. Много сил журналу отдали редакторы по информации Ольга Жданович (№1-7, 11-27), Сергей Шамсутдинов (№1-90) и Анатолий Зак (№8-11). Константин Лантратов (с №28) и Игорь Лисов (с №47) работают в редакции и сейчас. Очень плодотворно сотрудничают с журналом такие специалисты по космосу, как Максим Тарасенко (с №18), Олег Волков (с №37) и Владимир Агапов (с №42).

Информация журнала имела бы односторонний характер, если бы не целая армия внештатных корреспондентов, присылающих материалы с мест. Мы принимаем их с величайшей благодарностью.

В тяжелый период перехода “Новостей космонавтики” от информационного бюллетеня к журналу гигантскую организационную работу провел первый Главный редактор Василий Бич (№11-31).

И, конечно, нельзя не вспомнить труд нашего первого литературного редактора Марины Богдановой (№3-44), заложившей стиль изложения информации, доступный читателю с любой степенью подготовки. Много сил отдали организации подписки, распространению и рекламе журнала Елена Шамсутдинова и Валерия Давыдова (с №45).

За эти годы “Новости космонавтики” стали действительно единственным космическим журналом России. Это произошло не только благодаря труду сотрудников редакции, но и благодаря сотрудникам космических предприятий и учреждений, болеющих за отечественный космос и помогающих работе прессы. Среди них сотрудники Пpccc-центра ВКС Сергей Горбунов, Вячеслав Михайличенко, Иван Сафронов; ГР НИИ Центр подготовки космонавтов им. Ю.А.Гагарина Андрей Майборода, Борис Есин, Владимир Рагин, Иван Кирпота, Виктор Стюжнев; сотрудники РКА Анатолий Ткачев, Александр Ботвинко; ЦНИИМАШ — Гумар Гибадулин, Виктор Кирюшкин, Валерий Лындин; РКК “Энергия” — Владимир Соловьев, Виктор Благов, Александр Александров, Сергей Громов, Олег Цыганков; Юрий Зайцев из ИКИ и многие, многие другие, за что им огромное спасибо.

Повезло нам и с зарубежными партнерами. Благодаря энтузиасту космоса Чарлзу Радли из Кливленда, США, английский вариант “Новостей космонавтики” стали получать подписчики в некоторых зарубежных странах.

Хотелось бы назвать и тех, кто в пропаганде отечественной космонавтики искал личную выгоду, занимался вымогательством, чинил бюрократические препоны в работе сотрудников журнала. Но не будем сводить личные счеты. Бог им судья. Журнал выходит, несмотря ни на что.

В завершение хочу отметить, что коллектив редакции не видит пределов совершенствования журнала и приложит все усилия, чтобы журнал “Новости космонавтики” перешел на следующую ступень: стал красивым и многокрасочным, расширил сеть корреспондентов, тематику, углубил бы анализ проблем и процессов, прибавил в иллюстративности.

Я надеюсь, что 200-й номер, который обязательно выйдет в мае 1999 г., порадует вас, уважаемые читатели, еще больше.

В.Истомин. НК. 21 мая космонавтам предоставили день отдыха перед выходом, но долго спать не дали. Во время сеанса связи в 08:59 (здесь и далее ДМВ — Ред.) экипаж закрыл люк грузового корабля и проверил его герметичность.

Из-за плохого прихода электроэнергии руководство полета решило перенести транспортный корабль на автономное питание, чем и занялся экипаж по командам ЦУПа. В 15 часов космонавтов отпустили отдохнуть.

К.Лантратов. НК. Подготовка к выходу началась еще 21 мая. В 20:40 космонавты поднялись после дневного отдыха. После 10-минутного осмотра станции и 40-минутного ночного “утреннего” туалета, в 21:30 “Ураганы” сели принимать пищу (завтраком эту процедуру просто язык не поворачивается назвать).

С 22:10 до 23:00 Владимир Дежуров и Геннадий Стрекалов прошли обычный перед выходом медицинский контроль. Норман Тагард помогал им в этом. Затем начались заключительные операции по подготовке шлюзового специального (ШCO) и приборно-научного (ПНО) отсеков к выходу. После проверки систем скафандров и блоков соединения с бортом станции БСС (с 23:30 21 мая до 00:30 22 мая) космонавты надели костюмы водяного охлаждения, закрыли люк из ШСО и ПНО и пошли в “Орланы-ДМА”. В 01:30 началось шлюзование.

В “предвыходном” сеансе связи (01:52 — 02:10) руководитель полетом орбитального комплекса “Мир” Владимир Алексеевич Соловьев довольно сообщил “Ураганам”:

— Ребята, вы идете по графику. Открытие выходного люка в 03:10. Это примерно за 13-15 минут до выхода из тени и начала сеанса связи.

В этом выходе Владимиру Дежурову и Геннадию Стрекалову предстояло завершить начатые 17 мая работы по установке панели многоразовой солнечной батареи (П-MCБ-IV) с IV плоскости модуля “Кристалл” (ЦМ-Т) на II плоскость модуля “Квант” (ЦМ-Э). Расчетная программа третьего выхода и открытый космос командира и бортинженера ЭО-18 22 мая (69 сутки полета экипажа) приведена в Табл.1.

Сделать эти работы было необходимо до прихода к “Миру” модуля “Спектр”. Напоминание о нем было в ЦУПе перед глазами у всех: на верхнем табло горела надпись “СПЕКТР” и был указан очередной сеанс с модулем — 00:34:45 УСК — 00:42:21 ППК

Табл. 1. Программа выхода 22 мая

1	2	3
Открытие выходного люка	03:10 ДМВ
Установка защитного кольца, выход экипажа из ШСО, вывод укладки с инструментом	0:00	0:14
Переход командира по ГСт к ее основанию	0:14	0:29
Перевод ГСт с бортинженером на ЦМ-Э к П-МСБ-IV, увод ГСт от двигателей ориентации базового блока	0:29	0:39
Переход командира на ЦМ-Э	0:39	0:54
Снятие защитных чехлов с разъемов контейнера с приводом солнечной батареи	0:54	1:05
Отдых экипажа в тени	1:05	1:40
Установка П-МСБ-IV на КсП-IV, стыковка разъемов	1:40	2:05
Снятие защитного чехла, фалов фиксации и страховочных фалов с П-МСБ-IV	2:05	2:15
Переход командира к основанию ГСт, перевод ГСт с бортинженером на ЦМ-Т	2:15	2:38
Отдых экипажа в тени	2:38	3:13
Переход командира по ГСт на ЦМ-Т	3:13	3:28
Переход экипажа в рабочую зону к П-МСБ-II, складывание П-МСБ-II	3:28	4:10
Отдых экипажа в тени	4:10	4:45
Окончание складывания П-МСБ-II	4:45	5:13
Переход командира к основанию ГСт, перевод ГСт с бортинженером на ЦМ-Д, фиксация ГСт	5:13	5:48
Переход командира по ГСт на ЦМ-Д	5:48	6:03
Переход экипажа к люку ШСО, вход в ШСО, ввод укладки с инструментами в ШСО, снятие защитного кольца	6:03	6:13
Закрытие выходного люка	09:23 ДМВ
Плановая продолжительность выхода	6:13

Содержание граф:

1 — операция

2 — плановое время начала выполнения операции относительно начала выхода

3 — плановое время конца выполнения операции относительно начала выхода

Необходимое пояснение: Нумерация плоскостей всего орбитального комплекса н модулей в описании двух предыдущих выходов была взята автором из проспекта НПО “Энергия” “Технологический модуль “Кристалл””.

Однако во всей документации и информационных бюллетенях, выпускаемых в ЦУПе к каждому важному событию полета “Мира”, батарея, которую переносили космонавты с ЦM-T на ЦМ-Э, называлась П-МСБ-IV, а та, которая была сложена и оставлена на ЦМ-Т, — П-МСБ-II. Начальник 293 отдела внекорабельной деятельности РКК “Энергия” Олег Цыганков тоже отмечал, что номера плоскостей “Кристалла” и “Кванта” не совпадают. Хотя на рисунке, предоставленном им автору статьи и опубликованному в предыдущем номере “НК” (“НК” №10, 1995, стр.26, Рис.2), было указано, что переносимая батарея стоит на II плоскости “Кристалла”.

Нумерация плоскостей орбитального комплекса показана на Рис.1. Она идет по часовой стрелке, если смотреть со стороны оси +Х “Мира”. Здесь разногласий с проспектом НПО “Энергия” нет. Плоскость ЦМ-Э, на которую Дежуров и Стрекалов установили батарею — вторая. Обозначение же переносимой батареи далее будет взято из документации по выходу — П-МСБ-IV, в отличие от обозначения, использовавшегося в предыдущем номере “НК”. За несогласованность обозначений автор приносит свои извинения. Выходной люк

Рис. 1. Нумерация плоскостей ОК “Мир”

ШСО был открыт в тени над экватором в районе восточного побережья Африки. Судя но таймеру ЦУПа, это было выполнено к 03:10:20 (здесь и далее приводится московское декретное время — Ред.), т.е. в 00:10:20 GMT.

Когда в 03:24:33 “Мир” вошел в зону радиовидимости барнаульского ОКИКа (отдельный командно-измерительный комплекс), Владимир Дежуров сообщил:

— Я уже практически у конца стрелы и Михалыч сзади, в метре от меня. Люк открыли по циклограмме, штатно. А на автономное питание перешли на минуту позже. Сублиматоры работают.

Через 2 минуты Ураган-1 уже перебрался на стрелу. Пока он “шел” по ней к основанию, ЦУП опять, как и в два первых выхода, передал Норману Тагарду времена работы двигателей для разгрузок гиродинов, предстоящие зоны связи и периоды тени на орбите.

— Ребят, а если по-простому, — еще раз напомнил руководитель полетом, — то как только вошли в тень — ждите разгрузки, и как только забрезжил рассвет — тоже.

Тем временем, в 03:31:30, Владимир Дежуров подошел к ручкам управления грузовой стрелой и приготовился перевезти бортинженера на модуль “Квант”. Однако с этой операцией пришлось минутку подождать — шла разгрузка гиродинов. Используемые для этой операции двигатели базового блока расположены, в том числе, и по второй плоскости. Если бы Дежуров перевел стрелу со Стрекаловым к “Кванту”, то средняя часть стрелы оказалась бы как раз напротив работающих движков. В 03:35:00 на работу двигателей был введен временный запрет.

— Давайте, ребят... можно, — дал разрешение на дальнейшие действия Владимир Соловьев (03:35:14).

— Так, я отцепляю стрелу и поедем, — сообщил “Ураган-2”.

Стрела осталась с прошлого выхода частично сложена, поэтому Дежуров смог сразу перевести Стрекалова к П-МСБ-IV.

— Батарея на месте, ждет нас, — усмехнулся Геннадий Михайлович, разглядывая контейнер батареи с высоты грузовой стрелы. Вскоре бортинженер оказался на “Кванте” в районе висящей на фалах П-МСБ-IV и перебрался на модуль.

— Михалыч, стрелу не надо фиксировать, — предупредил ЦУП.

— Вы сами переходите на привод, а стрелу я отведу в сторону, — посоветовал Дежуров не забыв, что стрелу надо отвести от двигателей базового блока.

— Стрела — между базовым блоком и модулем “Т” примерно под 45° и вверх 20°, — доложил он о положении ГСт.

— Ребят, до конца зоны 3 минуты, — предупредил руководитель полетом. — Как вы уже почувствовали, у нас сейчас с зонами намного хуже, хотя для вас может это и лучше — мы меньше мешаться будем. После выхода из сеанса связи у вас будет до тени примерно полчаса. Поэтому было бы очень хорошо, чтобы до тени вы уже были оба там, рядом с этой бандурой. И после ночи начинайте это дело устанавливать.

03:44:20 Дежуров пошел по поручням базового блока в сторону “Кванта”.

— Володь, ты не торопись. Ты ведь по этой дороге первый раз идешь, — побеспокоился об “Урагане-1” Соловьев.

— Почему? По базовому то блоку? — удивился Дежуров.

В 03:45:25 “Мир” ушел из зоны петропавловск-камчатского ОКИКа. С 04:15:02 до 04:49:55 на орбите была “ночь”. А когда в 04:55:31 со станцией вошел в радиоконтакт джусалинский ОКИК, в ЦУПе раздался довольный голос Владимира Дежурова:

— У! Это вы молодцы! — похвалил “Ураганов” Владимир Соловьев. — Мы вас все поздравляем.

— Тогда давайте, завершайте с ней работы и переходите ко второй, — посоветовал Владимир Алексеевич. — А мы будем ее открывать.

— Норман, вы включили нагреватели? — поинтересовался о состоянии подогрева П-МСБ-IV заместитель руководителя полетом Виктор Благов.

— Нет, ничего он не включал, — ответил за американского коллегу командир.

— Тогда, Володь, можно давать команду, чтобы включить, — посоветовал Благов.

Норман включил “Символ” и приступил к выдаче команды на включение обогрева перенесенной батареи. Из ЦУПа ему передавали последовательность набора цифр, а для контроля Тагард дублировал по связи свои действия:

— “Эс-ноль-два”. 00 — 11 — 24, “единица”... “Ноль-три”?А у меня написано “ноль-четыре”.

А тем временем командир и бортинженер начали снимать чехол с П-МСБ-IV.

— Ребят, мы теоретически готовы к раскрытию, — ненавязчиво поторопил “Ураганов” Соловьев. — Ждем вашей команды когда снимете чехол. Не торопитесь, но как только вы там с ним разберетесь, то скажите.

— Сняли, — наконец вздохнул Геннадий Стрекалов. — Куда его девать?

— Выбрасывай, Ген, выбрасывай, — без лишних церемоний объяснил Владимир Алексеевич.

— Полетел, — сообщил о появлении очередного “искусственного спутника Земли” Геннадий Стрекалов (05:09:56).

— Ген, Володе надо бы уже идти к основанию стрелы, чтобы тебя потом забрать от батареи, — продолжал подгонять космонавтов руководитель полетом.

— А вы сегодня раскрывать ее будете? — неожиданно для ЦУПа поинтересовался Стрекалов.

— А как же! — Соловьев крайне удивился такому вопросу: при тяжелейшем положении с электроэнергией после складывания П-МСБ-IV тянуть с развертыванием батареи было бы нелогично.

— Ну вот прямо сейчас! Мы до тех пор, пока не убедимся, что с нее идет энергетика, не можем закрывать ту.

— Понятно, — “въехал” в ситуацию Геннадий Михайлович. — Володя пошел на базовый блок.

— А ты завершаешь там локальную уборку? — полувопросительно, полуутвердительно заметил Соловьев (05:11:51).

Наконец Земля, постоянно погонявшая экипаж, взяла инициативу в свои руки.

— Через минуту будем давать команду на раскрытие, — не дождавшись доклада о завершении работ у П-МСБ-IV, предупредил космонавтов ЦУП. — Как вы там находитесь? (05:12:40)

— Ген, ты приглядывай за ней, — еще попросил Соловьев.

— Гена, видишь что-нибудь? — беспокойно поинтересовался руководитель полетом (РП).

И в этот момент связь со станцией пропала. Оказалось, что перебой был вызван переходом “Мира” из зоны одного наземного ОКИКа в зону другого.

Наконец после полуминутной задержки связь с “Миром” восстановилась.

— Никаких связей между батареей и корпусом 37 КЭ не осталось? — беспокоился ЦУП.

— Нет, не осталось, — успокоил Землю бортинженер, — а на приводе есть струбцины.

— Это понятно. А сама-то батарея идет? — спросил Соловьев.

— Раскрывается, выходит, — хором ответили с орбиты (05:16:07).

— А вот по телеметрии — стоит, — сокрушенно вздохнул Соловьев. Как потом выяснилось, на Земле в это время отсутствовала телеметрическая информация о ходе раскладывания П-МСБ-IV. Только космонавты визуально могли рассказать о ее положении в данный момент.

— Уже три звена раскрыто, — комментировал Стрекалов (05:16:38).

— Раз дело пошло, и это обнадеживает, тогда, Володь, подводи стрелу. Ген, ты на нее садись, и переходите ко второй батарее, — выдал рекомендации на оставшееся полчаса (после окончания сеанса до наступления тени) РП. — Но с ней пока ничего не делайте. Мы должны убедиться, что с той, которая сейчас раскрывается, все в порядке.

Особый контроль космонавтов при раскладывании батареи, в отличии от операции складывания, не требовался. Тогда было важно, чтобы секции не перекашиваясь заходили в контейнер, а верхние секции не начали складываться раньше нижних. Все эти ситуации смогли бы привести к заклиниванию батареи в контейнере. При раскладывании правильно сложенные секции заведомо будут правильно раскладываться. Если даже не в той последовательности, то потом, при полном раскрытии батареи, все само встанет на свои места.

— Шесть секций уже раскрылось, — перед самым концом сеанса связи (05:20:02, петропавловск-камчатский ОКИК) передал на Землю Геннадий Михайлович, — и идут дальше.

“Ночь” на орбите наступила в 05:47:33 и продлилась до 06:22:27. В программе выхода был запланирован короткий сеанс связи (05:50:00 — 06:00:00) через западный спутник-ретранслятор “Луч” (который в ЦУПе упорно именуют “Альтаир”). В это время хотели проконтролировать, как будут состыкованы электроразъемы перенесенной батареи с системой электропитания комплекса. Однако сеанс не состоялся. Без указаний Земли (в тени, когда батарея не вырабатывала электроэнергию) Тагард состыковал разъемы П-МСБ-IV внутри “Кванта”. Теперь ток на аккумуляторы “Кристалла” будет идти с перенесенной панели через ЦМ-Э и базовый блок. В следующем сеансе специалисты по системе электропитания подтвердили, что П-МСБ-IV выдает в сеть “Мира” 100 А, как и на прежнем месте.

Сеанс связи через ОКИКи (06:30:21, Москва — 06:54:39, Уссурийск) начался с неприятного сообщения: у командира запотела левая часть остекления скафандра. Запотевание началось в тени и осталось после выхода “Мира” на Солнце.

— Мы уже на “Т”. Сейчас идем к той батарее, — сообщил Дежуров. — Сейчас у меня горит “Вентиляция мала”. Я на двух насосах, на двух вентиляторах: на основном и резервном. Но запотевание идет (06:30:47).

— Ощущается, но она стала намного слабее. Хотя шум вентиляторов я слышу.

Земля посоветовала проверить напряжение питания вентиляторов и давление в основном баллоне. Напряжение (27 В) и давление (270 атм) были в норме. Соловьев порекомендовал Дежурову выключить оба вентилятора, подождать минуту, а потом снова их запустить.

— У нас подобная ситуация была с Толей Арцебарским. Там есть блокировка, которая не допускает работу обоих вентиляторов, — разъяснил руководитель полетом. — А пока включи инжектор, подыши кислородом.

— Вентиляция инжектором ощущается, — сообщил “Ураган-1” (06:33:36). Затем Дежуров дал команду на включение основного вентилятора и выключил инжектор. Характерного звука работающего вентилятора командир не услышал.

— Он, похоже, вообще приказал долго жить, — вздохнул Владимир.

Резервный вентилятор работал нормально, но транспарант “Вентиляция мала” на скафандре командира продолжал гореть.

— У меня от носа практически вся левая сторона запотела, — пожаловался Дежуров.

Это продолжалось несмотря на опущенный светофильтр и ориентацию космонавта лицом к более теплой станции, а спиной — к “холодному” космосу. Наконец (06:36:08), по сообщению “Урагана-1”, основной вентилятор тоже “загудел”.

— Тогда мы пойдем? — напомнил Земле о работе командир.

— Стоп! Куда пойдем? — поинтересовался Соловьев.

— Вообще-то нам нужно эту вторую батарею закрывать, — вздохнул РП. — Володь, если все-таки есть такая возможность, то уж иди. Ген, а ты где?

— Подожди, я что-то не пойму, ты на стреле-то уже проехал? — только теперь разобрался в ситуации Владимир Соловьев (06:38:41).

— На стреле уже давно проехал. Мы сейчас прошли там, где снимали батарею. Идем к другой, — терпеливо объяснил Стрекалов.

— Теперь понятно. А Володя у основания стрелы?

— Вы идете по кольцевым поручням на стыке ПСО (приборно-стыковочный отсек “Кристалла” — К.Л.) и ПГО (приборно-грузовой отсек “Кристалла” — К.Л.), — уточнил из ЦУПа Олег Цыганков.

— Да, — тяжело вздохнул бортинженер, огорченный такой непонятливостью Земли.

Космонавты перебрались к П-МСБ-Н. Запотевание на иллюминаторе скафандра Владимира Дежурова.осталось, и он, смотря только правым глазом, шел за Геннадием Михайловичем, как за поводырем. “Ураганы” закрепились на тех же поручнях со стороны механизма складывания батареи АРС.

— Дальше не пойдем, Михалыч, — решил командир. — Если увидим, что они не идут, мы и отсюда их сможем подтянуть. Главное, чтобы первые половинки вошли и легли.

В 06:42:27 в ЦУП стало передаваться с борта “Мира” телеизображение. Это Норман Тагард включил установленную на иллюминаторе в базовом блоке телекамеру. Было хорошо видно корневую часть П-МСБ-Н, кусочек “Кристалла” и двух космонавтов поблизости.

— Ребят, нам надо сложить 12 секций, — напомнил Соловьев. — До золотистого звена [на ферме панели].

— Норман, давай выдавай команду, дал разрешение Тагарду складывать первую секцию панели Дежуров (06:44:00).

— Хорошо. “3(три)-А-4” — включить, — глубоко вздохнув, начал выдачу команд “Ураган-3”. — Есть питание Р-МСБ-IV и МСБ-IV отдельно... “3-А-7” — “Вкл.”, и “3-А-5” — “Вкл.”. Должно быть движение.

— Сейчас посмотрим, — сказал видящий только через правую часть блистера командир. — Есть движение привода (06:44:53).

— Норман, давай следующую команду, — разрешил командир “Мира”.

Складывание П-МСБ-II, как и в прошлый раз П-МСБ-IV, шло без замечаний. На каждую секцию у “Ураганов” уходило меньше минуты. Космонавты чуть-чуть направляли створки в контейнер. Земля посоветовала Дежурону включить на 4 минуты инжектор, чтобы обдувать блистер скафандра. Ориентация на Солнце командиру не помогала.

К 06:51:39 было уже сложено 8 из 12 намеченных секций П-МСБ-II.

— Ребят, вы продолжайте работать, не прерывайтесь. До конца зоны две с половиной минуты, — начал заключительные наставления в этом сеансе РП. — Володь, мы тебе разрешаем по усмотрению пользоваться инжектором. Желательно пользоваться им шагами по три-четыре минуты, а потом переходить на вентиляцию. Это должно помочь. Если помогать не будет... Норман, а ты давай-давай команды!.. Если помогать не будет и стекло совсем запотеет, то, Ген, тебе придется по стреле идти и ею управлять. Потом сами решайте...

— Должно быть движение, — вклинился в монолог руководителя полетом исполнительный Тагард.

— Так вот, — продолжил РП, — вы сложите 12 штук и идите домой. У Нормана должен загореться транспарант “Промежуточное положение 2 МСБ-IV”. Больше ничего не делайте... Сейчас у вас со временем все нормально, 3:43. Будет возможность, тогда и “Трек” прихватите. Если будет запотевание, то с “Треком” не возитесь.

На складывании 11-й секции батареи станция ушла из зоны видимости уссурийского ОКИКа. С 07:20:04 на орбите была очередная тень. Начало следующего сеанса было запланировано на 07:26:00 (спутник-ретранслятор). Однако при первой попытке установить связь с “Миром” через “Луч” ответный сигнал со станции был слишком слабым. Устойчивый радиоконтакт начался лишь в 07:34:06.

— Сейчас пока темнота. Михалыча я перевел на Д, а сам пока у основания стрелы — рассказал Дежуров. — В темноте я туда не пошел. Плохо видно. Сейчас пережду и по свету пойду.

— А как у тебя дела со скафандром? Ничего не изменилось? — спросили с Земли.

— По-прежнему. Пока на Солнце грел, вроде бы поменьше стало. Оно как туман было, а теперь сконденсировался — стал каплями, — сообщил командир. — Вентиляторы и инжектор не дают ему пока дальше распространятся... А батарею мы сложили. Промежуточное положение у Нормана загорелось.

— Спасибо, — кивнул Соловьев. Судя по всему, он и не сомневался, что с П-МСБ-II все завершилось нормально. Положение со скафандром волновало руководителя полетом куда больше. В нем предстояло выполнить еще два выхода для переноса конуса пассивного стыковочного агрегата в переходном отсеке.

Перед выходом станции на свет (07:48:38) космонавты почувствовали работу двигателей при разгрузке гиродинов. За 4.5 минуты до восхода Солнца Дежурову посоветовали продуть скафандр с помощью инжектора.

— Володь, как лучше: ты будешь стрелой командовать или Геннадий Михайлович пойдет? — поинтересовался Соловьев (07:50:45).

— Стрелой? — не понял “Ураган-Г. — А зачем ей командовать?

— А так вы уже где? — опять не понял местонахождение экипажа руководитель полетом.

— Михалыч уже на Д стрелу держит, — повторил Дежуров, сдержанно разъяснив ситуацию. — А я сейчас к нему пойду.

— А мне казалось, что вы еще у солнечной батареи.

Видимо, Владимир Алексеевич за два предыдущих выхода уже успел привыкнуть к неторопливому ритму работы “Ураганов”. Сказалась, наверное, и очередная бессонная ночь в ЦУПе.

В 07:54:59 на орбите появилось Солнце. Командир аккуратно перешел по стреле к бортинженеру на “Квант-2”. Космонавты закрепили стрелу такелажным узлом на кольцевом поручне модуля (08:06:57) и потихоньку пошли дальше к ШСО. Стрекалов опять играл роль поводыря для Дежурова.

— Володь, “Трек” будем снимать? — поинтересовался Соловьев.

— Можно, но я его толком не вижу. Я сейчас инжектор опять включил... Вот Михалыч идет впереди, а я за ним топчусь.

— А как у вас самих настрой снимать “Трек“?

— Я, честно, при таком тумане не стал бы с ним связываться, — чистосердечно признался командир.

— Все, отставить “Трек”, — решил руководитель полетом.

Наконец, сначала командир (08:18:05), а за ним и бортинженер зашли в специальный шлюзовой отсек “Кванта-2”, сняли защитное кольцо. В 08:25:11 ДМВ (05:25:11 GMT) “Ураганы” закрыли выходной люк. Хотя через этот же люк космонавты входят в “Мир”, он почему-то входным не называется.

Продолжительность выхода составила 5 час 14 мин 51 сек.

До конца сеанса (08:28:00, Улан-Удэ) космонавты успели начать шлюзование. Затем прошли обычные после выхода операции: снятие и сушка скафандров, приведение станции в исходное состояние, до 11:10 “Ураганы” провели медицинский контроль после выхода, с 11:10-11:20 состыковали кабели, проходящие из ПНО в ПГО “Кванта-2”, затем до 12:00 они принимали пищу (судя по времени — обедали).

В.Истомин. НК. Земля попросила космонавтов вновь измерить массу тела и собрать образны слюны и мочи.

Владимир Дежуров попросил организовать ТВ-сеанс для Нормана, чтобы тот мог еще раз показать состояние глаза специалистам.

Космонавты выразили свое беспокойство по поводу количества воды на станции: в “Роднике-1 ” пусто, на модуле “Спектр” (ЦМ-О) “Родника” нет, а схема откачки конденсата дает очень мало воды. ЦУП сообщил, что из ТКГ было перекачано в ЦМ-Д 222 литра — этого должно хватить надолго. С 14:30 экипаж отдыхал.

23 мая Стрекалов и Дежуров доделывали операции, которые необходимо проводить после каждого выхода: досушили скафандры и дозаправили их водяные баки.

Затем экипаж начал готовиться к следующему выходу, который на этот раз будет из переходного отсека базового блока станции. Стрекалов и Дежуров расстыковали ряд разъемов, которые идут в ПхО со станции.

Особенность этого выхода в том, что если ПхО не удастся загерметизировать после завершения работ вне станции, то придется разгерметизировать весь базовый блок, используя его в качестве шлюзовой камеры. При негерметичном ШСО доступ во все модули, кроме “Кванта”, оказался бы невозможным. Это значит, что пришлось бы уходить в транспортный корабль и садиться, бросив станцию. Хотя вероятность такой ситуации очень мала, ей никогда не пренебрегают, и после обеда космонавты осмотрели трассу срочного покидания. Выполнял тренировку и Норман, хотя во время выхода ему предписано сидеть в спускаемом аппарате.

Космонавт-исследователь измерил концентрацию формальдегида в воздухе станции передал на Землю данные радиационных счетчиков ТЕРС.

23 мая. С.Лужин по информации пресс-центра ВКС. Завершен полет транспортного грузового корабля (ТКГ) “Прогресс М-27” (11Ф615А55 №227).

23 мая в 02:40:00 (ДМВ) была выдана команда на расстыковку корабля и станции. На 52904 витке “Мира” и 675 витке грузовика, в 02:42:37 ДМВ (23:42:37 GМТ 22 мая), произошло отделение “Прогресса М-27” от переходного отсека базового блока станции. Пружинные толкатели стыковочного узла сообщили ТКГ импульс величиной 0.15 м/с. При отделении корабль весил 5723 кг.

В 02:45:33 на “Прогрессе” включилась комбинированная двигательная установка. Двигатели причаливания и ориентации корабля (ДПО) проработали 10 сек и сообщили дополнительный импульс увода 0.46 м/сек.

Через два витка в 05:40:15 была опять включена КДУ для свода грузовика с орбиты. Она проработала 193.5 сек (импульс 101.2 м/с). В 06:16:57 начался вход “Прогресса” в атмосферу на высоте 95.8 км. В 06:22:04 началось разрушение ТГК, а в 06:27:52 несгоревшие обломки корабля упали в акваторию Тихого океана в 3600 км юго-восточнее Веллингтона (Новая Зеландия) в точке с координатами 141°11' з.д. 42°54' ю.ш.

24 мая космонавты продолжали подготовку к четвертому выходу: из шлюзового отсека ЦМ-Д они демонтировали пульт обеспечения выхода (ПОВ) и блок стыковки систем (БСС) и установили их в ПхО. Была также собрана магистраль наддува в ПхО.

Вечером космонавты сообщили на Землю номера тех кабелей, которые остались перестыкованными, т.к. не были указаны в инструкции.

25 мая Геннадий Михайлович и Владимир Николаевич разгребали ПхО: удаляли оборудование, которое не переносит разгерметизации. После обеда они изучали бортовую документацию по выходу.

Норману Тагарду разрешили находиться в станции во время работы товарищей в открытом космосе, и он занимался укладкой результатов экспериментов в СА на случай срочного покидания станции. Во время выхода Норман должен сидеть рядом с морозильником TEF и, если будет необходимо бежать (а может, лететь? — Ред.) в СА, он должен не забыть забрать пробы из морозильника и с ними отступить в спускаемый аппарат.

26 мая Дежуров и Стрекалов привычно готовили сменные элементы скафандров. Несмотря на краткость предстоящего выхода — не более 30 минут, — подготовка проводится по полной программе.

Руководители полета продолжали обсуждать варианты полного складывания оставшейся на “Кристалле” солнечной батареи. Стрекалов сообщил, что батарею можно будет сложить без выхода, поскольку ее состояние можно видеть из иллюминатора.

После обеда космонавтам дали отдохнуть, даже заниматься физкультурой в этот день им разрешили по желанию. После ужина, в 19 часов, они начали готовиться к перестыковке модуля “Кристалл”. Космонавты расстыковали кабели электропитания и системы обеспечения солнечных батарей, завершили консервацию ЦМ-Т и демонтировали воздуховод между ЦМ-Т и ПхО.

В сеансе связи 21:22-21:37 был закрыт люк в ЦМ-Т и началась проверка герметичности.

27 мая. К.Лантратов. НК. Подобная операция не проводилась вот уже почти 5 лет. Первоначально перестроение комплекса планировалось проводить лишь по приходу новых модулей. Однако в 1989 году, задолго до запуска “Кристалла” (77КСО, ЦМ-Т), стало очевидно, что со следующими двумя модулями выйдет приличная задержка. Потому “Тимофея и перевели не на предусмотренное первоначально место на переходном отсеке (ПхО) по оси -Z (правый бок станции), а на ось -Y, напротив “Кванта-2”. Такая конфигурация более удобна для управления 100-тонной станцией.

Теперь, перед приходом “Спектра”, надо было перевести засидевшийся на чужом мелгге “Кристалл” на положенное место. Перевод этот приходилось делать в два этапа, с промежуточной “стоянкой” модуля на осевом узле базового блока (ось -Х).

Космонавты начали непосредственную подготовку к перестыковке 26 мая. Чтобы окончательно не “уморить” экипаж ночными работами, “Ураганам” с 15:20 до 18:15 дали отдохнуть. Затем был ужин, а с 18:55 все стали заниматься своими делами. Норман Тагард подготовил рационы питания назавтра, записал в свой “гросбух” информацию об очередном прожитом на “Мире” дне, ознакомился с программой работ на следующие сутки и в 20:50 отправился отдыхать. С 23:00 до 07:00 утра 27 мая планировалось, что космонавт-исследователь будет спать, однако вряд ли Тагард спал во время совершенно новой для него операции перестыковки.

А командир и бортинженер после ужина, в 18:55, приступили к расстыковке разъемов кабелей системы электропитания (СЭП) и системы ориентации солнечных батарей (СОСБ) между базовым блоком (ББ) и “Кристаллом”. Затем “Ураганы” сняли стяжки, установленные на стыковочном узле для большей прочности и жесткости конструкции комплекса, провели консервацию модуля, демонтировали воздуховод, идущий из из ББ в ЦМ-Т.

В 20:55 космонавты закрыли переходные люки ПхО, затем проконтролировали герметичность стыковочного узла. Строго говоря, на этом все подготовительные операции к перестыковке были экипажем завершены. С 00:40 до 03:50 командиру и бортинженеру было запланировано “личное время”. Дальше до окончания перестыковки должна была работать лишь автоматика. Но все, как часто бывает, произошло не так.

Во время первого вечернего сеанса связи с “Миром” в 26 мая (21:22, Уссурийск — 21:37, Петропавловск-Камчатский) с Земли были введены— уставки (данные) в бортовую машину системы управления движением “Мира” (СУД). Через три часа в очередном сеансе (00:31:05, Улан-Удэ — 00:49:19, Петропавловск-Камчатский) планировалось закрытие антенны КА “Курс”, включение системы стыковки и внутреннего перехода (ССВП) “Кристалла” и открытие крюков стыковочного агрегата на модуле (аналогичные крюки стоят и на узле переходного отсека, потому ЦМ-Т остался, естественно, пристыкованным к “Миру”).

Крюки “Кристалла” были открыты в 00:41. Норман Тагард не выдержал и присоединился к Дежурову и Стрекалову.

— Сколько снов успел увидеть? — посмеялся командир.

Но дальше “Ураганам” было не до пересказа снов. На Землю не поступила информация о полном отводе антенны системы “Курс” снаружи переходного отсека базового блока. При перестыковке модуль обязательно задел бы ее. Информация о том, что электропривод антенны все же работал, в ЦУПе была. В этой ситуации был запасной вариант отвода антенны космонавтами вручную изнутри ПхО. Однако руководство полетом решило “горячку не пороть” и попросило экипаж постараться увидеть антенну и иллюминатор и доложить о ее положении.

Начались и очередные неприятности с СЭПом “Мира”. На “Кристалле” был отключен СОСБ, а потому энергии от сложенной на 2/3 батареи практически не поступало.

В самом начале следующего сеанса связи (по плану — 02:00:09-02:24:55, реально начался и 02:04) Владимир Дежуров сообщил, что видел чашку антенны “Курса” через 14-й иллюминатор ПхО. Она отошла на положенное при перестыковке место. В прошлом сеансе Дежуров не успел открыть крышку этого иллюминатора до конца зоны связи, а то еще бы час назад стало ясно, что все нормально.

Наконец и 02:06:08 главный оператор связи передал на борт:

— Давай заключительные операции по 91-й страничке.

В 02:07:24 станция перешла в индикаторный режим, при котором система управления станции перестает выдавать управляющие воздействия на поддержание ориентации комплекса, а только отслеживает его положение. При перемещении 20-тонного “Кристалла” относительно центра масс станции на поддержание заданной ориентации “Мира” было бы необходимо очень много топлива.

Собственно процедура перестыковки началась в 02:07:44 ДМВ (23:07:44 GMT 26 мая). Тогда было подано питание на автоматическую систему перестыковки (АСПр).

— Наблюдаем. Команды проходят, программа началась, — сообщил Владимир Дежуров.

Циклограмма перестыковки после запитывания АСПр включала: опускание манипулятора, фиксация его в приемном гнезде на ПхО, открытие крюков ПхО по оси -Y, перевод модуля манипулятором на -X, выдвижение штанги до ее захвата в приемном конусе СУ по оси -X, отвод манипулятора, втягивание штанги, стыковка.

— Идем спокойно, — подбадривал “Ураганов” руководитель полетом Владимир Соловьев.

Хотя за всем этим спокойствием была масса волнений. Во время индикаторного режима надежды на электропитание от солнечных батарей практически не было, поэтому при работе АСПр модуля приходилось использовать только энергию, накопленную в буферных батареях “Кристалла”.

— Сели здорово, — прокомментировали ситуацию с электроэнергией станции специалисты по СЭП. — Нам бы за 3 часа уложиться!

— Какое-то шевеление началось, — наконец передал с орбиты Геннадий Стрекалов.

— Ген, по нашим понятиям шевеление уже давным-давно идет, — ответил ему Владимир Соловьев. — Манипулятор работает. Вы сейчас висите на “гибкой” связи (02:15:51).

— Манипулятор сейчас “клюет” к станции и через пару минут должен подстыковаться, — продолжал комментировать происходящее с Земли Владимир Алексеевич (02:19:45).

— Ген, сейчас, судя по всему, модуль отсоединился, — предположил в 02:22:51 РП.

— Может он и разъединился, но нам это пока не видно. Он как был, так и есть, — критично заметил бортинженер.

А энергии не хватало не только “Кристаллу”. В энергетическую яму грозил свалиться весь комплекс “Мир”.

— Михалыч, у тебя все выключено? — поинтересовался Соловьев.

— Да. Все что мог отключил, — вздохнул “Ураган-2”.

Однако станция выстояла. Перестыковка прошла нормально. Начало следующего сеанса связи (03:35:17, Джусалы — 03:58:27, Уссурийск) задержалось на 3.5 минуты. Специалисты уже начали предполагать запредельный разряд аккумуляторов и хотели сразу после вхождения в радиоконтакт с комплексом затормозить гиродины модуля “Квант-2”. Но связь наконец установилась. Оценив поступающую с “Мира” телеметрию, Владимир Соловьев облегченно вздохнул:

Судя по телеметрии перестыковка закончилась по плану — в 03:36:10 ДМВ (00:36:10 GMT).

Владимир Дежуров рассказал, что при перемещении “Кристалла” на осевой узел между батареями модуля и базового блока оставалось примерно 1,5 метра. Все-таки не зря складывали 22 мая батарею ЦМ-Т на 1/3! Однако, именно то, что батарея все-таки не была сложена полностью, способствовало удаче при перестыковке.

— Ну теперь то, я думаю, все поняли, что несложенная батарея на Т это — благо, — заметил в разговоре со специалистами по СЭП Виктор Благов.

Однако, хотя батарея и осталась раздвинутой на 11 м, энергии от нее стало поступать меньше. Теперь П-МСБ-II смотрела вниз (по оси -Y). Такая ориентация не является штатной. К тому же, после выхода “Мира” на свет, батареи комплекса оказались повернуты ребром к Солнцу. Притока энергии в старые аккумуляторы станции практически не было.

— Мужики, есть предложение “Воздух” отключить, — попросил Соловьев у экипажа отключить систему регенерации воздуха.

После закрытия крюков на осевом стыковочном узле станции, были включены СОСБ комплекса и “Кристалла”. Космонавты приступили к контролю герметичности стыка.

— После открытия люка стяжки не ставьте, — предупредил “Ураганов” РП. — Ребят, вы контролируйте герметичность. Если все нормально, то открывайте люки и тут же стыкуйте разъемы. Только в тени это делайте (03:47:39).

В 03:49:22 по просьбе Земли космонавты “перекинули” четверть энергопитания модуля “Квант-2” на базовый блок.

— Нам бы дожить до 3-го. — вздохнули специалисты по СЭП, имея в виду подключение к системам “Мира” батарей модуля “Спектр” после его перестыковки на штатное место. — Сейчас на Т будет очень плохо, как мы и предупреждали

Тем временем к 03:53:25 завершилось построение штатной ориентации станции. Началась зарядка аккумуляторов от 3-х батарей базового блока, 2-х “Кванта-2” и перенесенной на “Квант” батареи. Прибавка от П-МСБ-II на “Кристалле” оказалась незначительная.

К следующему сеансу связи (05:10 — 05:34) космонавты закончили контроль герметичности, открыли переходные люки и приступили к стыковке разъемов кабелей СЭП и СОСБ между базовым блоком и ЦМ-Т. В этом же сеансе заново была раскрыта антенна системы “Курс” на ПхО.

27 мая после завершения работ в ПхО и открытия люка в ББ космонавты вернули на прежнее место и подключили кабели и воздуховод. Кроме того, они перестыковали ПЗУ системы телеметрии БИТС, чтобы получать телеметрию от модуля с нового стыковочного узла.

Перед сном, во время сеанса связи в 08:20-08:36, Геннадий Михайлович поговорил с семьей.

После отдыха космонавты вышли ив связь в 16:30 (сеанс связи через СР), но слышно их было плохо.

Вечером космонавты провели примерку снаряжения и подключили телеметрию к скафандрам. При этом выяснилось, что нет сигнала к месту подключения 25-го контакта фала скафандра Стрекалова. Других замечаний не было.

Легли спать космонавты в полночь, на 1 час позже обычного.

28 мая экипаж встал на час раньше, чтобы успеть разобрать воздуховоды в ПхО и еще раз переговорить о выходе со специалистами до того, как наступит длительный перерыв в связи.

Норман Тагард впервые за несколько дней выполнил две операции по научной программе — взял образец по эксперименту “Воздух” и открыл воздухозаборник SSAS.

Второй раз утренний туалет космонавтам запланировали на 17 часов. Они провели уже привычное медицинское обследование и подготовили скафандры и БСС. Перед самым закрытием люков космонавты расстыковали кабели электропитания, идущие в модули “Квант-2” и “Кристалл”, вновь временно “разорив” единую систему электропитания станции.

И.Лисов. НК. Четвертый выход в космос Владимира Дежурова и Геннадия Стрекалова был назначен в ночь с 28 на 29 мая, на 74-е сутки полета “Ураганов”.

За двое суток до этого, в ночь на 27 мая, модуль “Кристалл” был перестыкован с нижнего стыковочного узла (по оси -Y) переходного отсека базового блока на осевой узел (-Х). Это бойкое место было для ЦМ-Т вынужденной остановкой. Дело в том, что перестыковка модуля с одного бокового узла на другой может выполняться только через Промежуточную остановку на осевом узле. Более того, на переходном отсеке “Мира” есть только один приемный конус стыковочного механизма на четыре боковых блока — остальные, когда на них нет модулей, закрыты плоскими крышками. Этот единственный конус, естественно, остался на оси -Y. Эти подробности были аккуратно изложены Константином Лантратовым в “НК” №24, 1994. Однако мы сочли необходимым повторить их здесь, вместо того чтобы отсылать читателя к прошлогоднему номеру.

Единственная задача Дежурова и Стрекалова состояла в следующем: разгерметизировать переходной отсек и перенести коническую пассивную приемную часть стыковочного узла (“коническую крышку”) с оси -Y на ось -Z, куда планируется переставить “Спектр”. Плоская крышка должна была переместиться в противоположном направлении.

План работы на ночь выхода был таким: С 23:25 до 01:40 командир и бортинженер входят в скафандры, закрывают ранцы и шлюзуются в переходном отсеке. В 01:40-01:43, в коротком интервале между эсэровским и ниповским сеансами связи, они открывают первый люк. Вся работа по взаимной перестановке двух крышек занимает около получаса, и уже в 02:09-02:10 второй люк должен быть закрыт. План работ “Ураганов” в открытом у условиях полной разгерметизации ПхО приведен в Табл.2.

В момент, когда корреспондент “НК” появился на цуповском балконе, шел сеанс связи через Улан-Удэ/Петропавловск (22:43:11-23:00:18) на 52995-м (13-м суточном) витке. Стрекалов обсуждал с Землей возможное затенение оставшейся солнечной батареи “Кристалла”. Это была важная тема: баланс электроэнергии на станции — хуже некуда.

— Должны мы продержаться порядка семи-восьми часов, — заверил бортинженера ЦУП. — Это наше узкое место в этом выходе.

— Ну мы будем стараться так, чтобы побыстрее все это сделать... — отозвался Стрекалов.

— Мы на вас надеемся, у вас уже приличный опыт.

Сеанс связи через западный СР начался в 23:20, причем качество связи поначалу было отвратительным. Земля выяснила, что переходной отсек пока открыт, и Михалыч улетел на центральный пост. Связисты попросили космонавтов включить в ПхО все три линейки [связи].

Табл. 2. Программа выхода 29 мая

1	2	3
Открытие выходного люка	01:40 ДМВ
Открытие и снятие плоской крышки с бокового стыковочного узла по оси -Z и закрепление ее внутри ПхО	0:00	0:08
Разгерметизация бокового стыковочного узла по оси -Y и снятие с него пассивного стыковочного агрегата	0.08	0:12
Перемещение пассивного стыковочного агрегата к боковому стыковочному узлу по оси -Z	0:12	0:16
Установка пассивного стыковочного агрегата на боковом стыковочном узле по оси -Z и закрытие механизма герметизации	0:16	0:21
Расфиксация плоской крышки в ПхО и перенос ее к боковому стыковочному узлу по оси -Y	0:21	0:26
Установка плоской крышки на боковом стыковочном узле по оси -Y	0:26	0:29
Закрытие выходного люка, закрытие механизма герметизации бокового стыковочного узла по оси -Y	02:09 ДМВ
Плановая продолжительность выхода	0:29

Содержание граф:

1 — операция

2 — плановое время начала выполнения операции относительно начала выхода

3 — плановое время конца выполнения операции относительно начала выхода

В 23:36 была проведена проверка связи через скафандры. В 23:42:34 Владимир Дежуров доложил, что экипаж начинает входить в скафандры. Был закрыт люк между ПхО и рабочим отсеком базового блока.

Закрывшись в скафандре, Стрекалов пожаловался: “Тут вентиляции маловато”. Командиру пришлось открыть и проверить ранец бортинженера.

В первую минуту после полуночи космонавты открыли клапан сброса давления (КСД) и снизили давление в ПхО до 550 мм рт.ст. для проверки герметичности скафандров. Этот сброс был также началом десатурации — вымывания растворенного азота из крови космонавтов. Норман Тагард по запросу Земли сообщил давление в базовом блоке: 729 мм.

Примерно в 00:05 станция пересекла экватор под 51° в.д. Начался 52996-й виток.

Второй контроль стабилизации давления был проведен в 00:18-00:23. ЦУП тем временем интересовался:

— Вы в скафандры входили, фиксировались за что-нибудь?

— Да тут не за что фиксироваться. Все, что было, раньше поснимали.

В 00:33 закончился 10-минутный контроль герметичности скафандров. Замечаний не было.

— После десатурации мы вам разрешаем сброс давления. Ребята, десатурация в полном объеме — 43 минуты. Не сокращайте! — напутствовали экипаж перед уходом из зоны видимости Петропавловска.

В 00:45, вне связи, Дежуров и Стрекалов открыли КСД и к моменту начала следующего эсэровского сеанса (01:03:00-01:37:00) давление в ПхО было практически нулевым.

— Клапан сброса открыт. Сейчас по мановакуумметру где-то... на одном 6, на втором 7 мм.

Получив разрешение Земли, космонавты закрыли КСД (01:05:40).

Владимиру Дежурову было предложено захолодиться (“У бортинженера в скафандре + 15°, а у тебя +24°”). Командир отверг это предложение (“Только погреться успел!”).

В 01:11 экипажу были разрешены досрочный переход на автономное питание и открытие люка.

— Сейчас можете переходить и отстыковываться, потом открывать... — разрешил руководитель полета (РП) Владимир Соловьев. — Хотя вообще многовато... Можете не отодрать крышку. (Телеметрия показывала аж 13 мм рт.ст. — И.Л.)

При переходе на автономное питание выяснилось, что у Геннадия Стрекалова нет подачи кислорода из основного баллона. С большим неудовольствием в голосе он доложил, что горит “Утечка”. Бортинженер перешел на резервный баллон. “Утечка” погасла.

Минут пять ушло на обсуждение и попытку повторного подключения основного баллона. Безрезультатно. Соловьев на всякий случай спросил:

— Гена, а ты основной баллон открывал, помнишь?

— Так, ну ладно, хорошо, принимаем решение: на резервном баллоне идем, — скомандовал РП (01:18:00).

Полтора года назад, 22 октября 1993 г., в такую же ситуацию угодили Василий Циблиев и Александр Серебров. Тогда выход провели по суперсокращенной программе — командир выходил, а бортинженер, отцепившись от колодки бортового разъема, высовывался из люка по пояс. Лезть за борт на резервном баллоне запрещено, но в тот злополучный день в ЦУПе был премьер В.Черномырдин, и инструкцией пришлось пожертвовать.

Ночью 29 мая в ЦУПе не было высоких гостей и план выхода не предусматривал фактического покидания объема переходного отсека, где можно было практически в любую минуту подключиться к борту. Да и 30-40 минут автономной работы на резервном баллоне — это не пять часов. Так что принятое Соловьевым решение было достаточно взвешенным.

В течение трех минут космонавты откручивали плоскую крышку с оси -Z, не все получилось сразу. Соловьев тем временем напомнил:

— Ребята, вы карабином одним застегнитесь за нижний поручень.

— Открыта крышка! — доложил Геннадий Михайлович в 01:22:13. “Мир” шел над Южной Атлантикой, поднимаясь к Африке. Поскольку открытие люка произошло в эсэровской зоне и телеметрии не было, доклад об открытии крышки был зафиксирован начальником отдела обеспечения внекорабельной деятельности О.С.Цыганковым как начало выхода.

План выхода отводил по 4 минуты на снятие конуса, перенос его к другому узлу и установку. Реально на все это ушло чуть более шести минут. Владимир Соловьев дважды поинтересовался содержимым вылетающего за борт мусора (“Смотрите, ценного ничего не упустите, ребята.”)

Удостоверившись, что ролики зашли нормально, Владимир Соловьев напомнил, что устанавливать плоскую крышку на -Y пока рано:

— Ребята, до закрытия крышки вам надо теплообменники высушить.

— Я понял, я понял... Отключаем теплообменники (01:29:18).

Во время возникшей паузы Соловьев и Дежуров обменялись мнениями о необходимости перехода в этом выходе на автономное питание.

— Можно было колодки и не отстыковывать, — заявил Дежуров.

— Володь, мы долго обсуждали, и я был первый противник того, чтобы быть неотстыкованными. [Так] можно работать?

— Да нет, там буквально два шага сделал, и готово.

— Владимир, тогда у нас впереди еще такой же выход, давай тогда будем на этих работать.

— Если будет тянуть, тогда недолго отстегнуться.

В конце эсеровского сеанса (01:37) Дежуров и Стрекалов получили разрешение закрывать крышку на оси -Y (I плоскость). Следующий сеанс начался чуть позднее 01:50 через Барнаул.

— Наддули до 590, люки закрыты, — доложил командир (01:50:30).

— Да, все, пять минут выждали, все нормально.

В ходе переговоров выяснилось, что люк был закрыт в 01:43. Таким образом, длительность 4-го выхода Владимира Дежурова и Геннадия Стрекалова составила примерно 21 минуту.

— И вы сейчас на бортовом, да? — уточнил Соловьев.

— Сейчас на бортовом, колодки подстыкованы.

В 01:53, убедившись в надежной стабилизации давления, космонавты начали выход из скафандров. Земля немедленно оживилась и предложила “разобраться с кислородом” у Стрекалова. Крамола обнаружилась в 01:59.

— А вы проверили открытие вентиля? “Ураганы”!

— Открыт, но очень это самое... до половины почему-то, — ответил Дежуров.

— До половины. Ну попробуйте тогда открыть и посмотреть его сигнализацию. И включите инжектор.

Как и следовало ожидать, после того как командир открутил вентиль, подача кислорода восстановилась.

— И при включении инжектора инжектор шипит, да?

Даже в только что открывавшемся переходном отсеке Дежуров нашел, чем записать инструкции ЦУПа по отработке радиограмм на следующую тень (работа с кабелями СЭП). Инструктировать Тагарда без крайней необходимости Земле явно не хотелось.

В конце зоны (02:11:15) космонавты стравили излишек кислорода, натекший при проверке скафандра бортинженера, и были готовы продолжить работу по инструкции.

— Ребята, у нас 50 секунд до конца зоны, — напомнил Соловьев. — Сделайте нормальный контроль герметичности ПхО, за пять минут чтобы не больше 2 мм, выравнивайте давление и открывайте люки. Следующая зона у нас будет в 3:21, мы вас ждем вместе.

В сеансе 03:21:58-03:45:36 (Москва/Уссурийск) экипаж доложил, что все завершено штатно.

В беседе с корреспондентом “НК” после выхода Олег Цыганков отметил, что “Ураганы” установили своеобразный рекорд оперативности выхода — их 21 минута стоит теперь на втором месте после 12 минут Алексея Леонова. (Далее — в советской/российской практике — следует переход Елисеева и Хрунова в январе 1969 г. — 37 мин, и уже упомянутый выход Циблиева и Сереброва — 38.)

В этом разговоре была затронута и формальная сторона вопроса — является ли сегодняшняя работа космонавтов выходом в юридическом смысле слова. Так, корреспондент ИТАР-ТАСС, описывая предстоящий выход, указал, что по международным нормам “выход” подразумевает пересечение обреза люка хотя бы частью тела космонавта. О.С.Цыганков подчеркнул, что по разработанным в его отделе и утвержденным документам, работа Дежурова и Стрекалова есть внекабинная (!) деятельность, каковой термин является единственно правильным и точным. Старинное слово “выход” может использоваться лишь как художественный эквивалент ВКД, но господам журналистам не следует копаться в этимологии этого слова и из нее выводить, является ли работа в разгерметизированном отсеке “выходом” или нет. По определению О.С.Цыганкова, внекабинной деятельностью (“выходом”) следует считать работу в обстановке разгерметизации, требующей наддува скафандра. “Нам еще немало придется работать в негерметичных, хотя бы и закрытых, объемах,” — сказал он.

К сожалению, принять критерий Цыганкова за универсальный не так-то просто. Ведь тогда придется — как минимум — включить в таблицы выходов несколько случаев работы американских астронавтов в разгерметизированных кабинах по программам “Джемини”, “Аполлон”, “Скайлэб , которые сами американцы внекорабельной деятельностью не считают. Здесь, как и во многих других вопросах так называемой космической статистики, остается использовать “традиционный” принцип: что было объявлено как выход (или космический полет, или астронавт, и т.д.), то было; что нет — то нет.

Что же касается выхода Дежурова и Стрекалова, то как в плане, так и в реальности у них было 6-7 минут вне зоны связи. Не знаю, использовали ли они эти минуты для того, чтобы высунуть голову наружу и оглядеться. Я бы высунул.

В.Истомин. 29 мая рано утром (сеанс 04:56-05:20) космонавты доложили, что работу со скафандрами закончили, но при закрытии ранца скафандра Дежурова рукоятка закрытия зацепилась за ролик притяга.

Выполнив все обязательные работы со скафандрами и БСС, в 9 часов утра, космонавты отправились отдыхать. Тагард закрыл SSAS и исхитрился зачитать на Землю данные с ТЕРС.

В 17 часов космонавты встали и после утреннего туалета и завтрака приступили к перестыковке модуля “Кристалл” с оси -X на ось -Z, что необходимо сделать для приема “Спектра”. Они вновь отсоединили кабели электропитания от модуля “Кристалл”, который питался электроэнергией только от одной сложенной на 1/3 батареи. После этого, в с/с 20:15-20:29, космонавты закрыли люк в модуль и начали контроль герметичности этого люка. Перед полуночью им удалось выкроить время и перекусить.

Наступило 30 мая, но рабочий “день” “Ураганов” продолжался. Космонавты замерили количество воды в баках скафандров и дозаправили их. Затем Дежуров и Стрекалов в течение 5 часов сушили скафандры.

В с/с 00:53-01:17 включился в работу манипулятор, который перевел “Кристалл” на стыковочный узел -Z. При этом все управление шло из ЦУПа, экипаж только прислушивался...

... и услышали они при перестыковке 2-3 удара по корпусу. Позже выяснилось, что перестыковка была дважды остановлена автоматикой из-за отсутствия штатного соединения гидромагистралей. Стыковку удалось завершить только с третьей попытки.

Теперь “Кристалл” оказался на правом узле (-Z) ПхО, а его единственная частично сложенная батарея смотрит вперед.

Люк стыковочного узла по оси -Z с которого только что сняли “Кристалл”, не открывался более 9 лет, с самого момента запуска базового блока. И когда стали проверять его герметичность, выяснилось, что стык негерметичен. После наддува ПхО на 200 мм давление упало на 4-5 мм. К сеансу в 05:37 скорость утечки была определена в 9 мм/сут.

Разбираться с течью решили днем, а пока космонавты смонтировали зажимы на корпусе стыковочного агрегата и подстыковали кабели электропитания к модулю. Последней работой экипажа перед сном была перестыковка ПЗУ системы БИТС, чтобы получать телеметрию с нового места расположения модуля.

В 18 часов экипаж поднялся и поел (завтрак это был или ужин, сказать трудно). Затем космонавты собрали схему телеоператорного управления стыковкой модуля “Спектр”. Этот режим будет использован, если система “Курс” не обеспечит стыковку модуля в автоматическом режиме.

В этом вопросе имелась некоторая сложность организационного плана. Обычно управление модулем во время автономного полета осуществляет КБ “Салют”, а РКК “Энергия” и ЦУП ЦНИИМаш подключаются к управлению только после открытия люков. В случае отказа “Курса” управлять модулем будет РКК “Энергия” уже на этапе автономного полета. Чтобы разрешить эту коллизию, пришлось выпускать специальное решение, позволяющее РКК “Энергия” взять управление модулем на себя.

Днем на связь с экипажем выходил один из ветеранов советской/российской космонавтики Сергей Крикалев. Поскольку утечка, по-видимому, идет через один из уплотнений узла -Z, Сергей предложил обобщенное решение ЦУПа: заклеить стык по всему периметру скотчем.

Космонавты в свою очередь сообщили, что при открытии крышки люка много чего полетело через отверстие в космос. Скорее всего, предположили они, какой-то мусор попал в стык. Периметр люка заклеили в тот же день.

Экипажу была направлена радиограмма с описанием порядка действий для полного сброса данных с радиационного счетчика ТЕРС на персональный компьютер MIPS-1.

Затем космонавты установили сменные элементы на скафандры и освежили в памяти радиограммы по выходу. В 3 часа ночи их отпустили спать.

31 мая. С.Лужин. В 06:43:11.347 ДМВ, 20 мая исследовательский модуль “Спектр” (77КСО, ЦМ-О) отделился от третьей ступени ракеты-носителя и вышел на орбиту с параметрами:

— минимальное удаление от поверхности Земли — 221.1 км;

— максимальное удаление от поверхности Земли — 335.4 км;

Расчетные минимальная и максимальная высота составляли 220.7 (±6) км и 340.2 (±15) км.

После выведения раскрылись антенны и основные солнечные батареи модуля, прошла проверка основных бортовых систем, была построена орбитальная ориентация “Спектра”, выдвинута штанга стыковочного устройства.

21 мая ЦМ-О был переведен на орбиту фазирования. В 05:10:33 на 16-м витке модуля было проведено первое (тестовое) включение двигателей коррекции и стабилизации (ДКС) на 28.8 сек. Величина “выданного импульса — 6.4 м/сек. Второй импульс (величина 15.0 м/сек) для перевода на орбиту фазирования был отработан на 17-м витке. ДКС включились в 07:18:25 на 67.3 сек. Расход топлива на коррекцию составил 153 кг.

Высота орбиты фазирования “Спектра” (на 09:27 22 мая) составила 266.9x358.3 км, период обращения составил 90.49 мин.

22 и 23 мая полет проходил в произвольной ориентации с закруткой вокруг двух осей. Продолжались проверки бортовых систем.

Нa 24 мая планировалась первая двух-импульсная коррекция орбиты фазирования модуля (первое включение ДКС на 62-м витке модуля и 03:39:00, импульс 17.3 м/сек, время работы двигателей — 78.1 сек; второе включение — на 64-м витке в 05:41:09, 3.3 м/сек. 14.9 сек) с подъемом орбиты до 308x385 км.

Однако провести днухимпульсный маневр “Спектра” 24 мая не удалось из-за проблем с ориентацией модуля. Маневр был выполнен только 25 мая, пришлось увеличить первый импульс. На 79-м витке в 05:12:47 ДКС включились на 95.0 сек (импульс 21.3 м/сек). Второе включение прошло на 80-м нитке в 05:47:39 на 14.7 сек (импульс 3.3 м/сек). Расход топлива на дни импульса составил 140 кг.

Высота орбиты после коррекции (на 06:50 25 мая) составила 316.1х388.9 км, период обращения — 91.33 мин.

Следующая коррекция была запланирована сначала на 27 мая (109-й виток), а после переноса предыдущей — на 28 мая (126-й виток). ЛКС должен был включиться в 04:09:21 и проработать 36.2 сек (импульс 8.1 м/сек). Но опять же из-за нештатной работы системы управления движением модули коррекция проведена не была. Она состоялась лишь на 141-м витке 29 мая. ДКС включились в 02:58:52 на 46,1 сек (импульс 10.4 м/сек, расход топлива 64 кг).

Следующая коррекция прошла штатно 31 мая на 171 витке. Ее параметры: время включения ДКС — 01:20:41, время работы — 27.8 сек, импульс — 6.3 м/сек, расход топлива — 109 кг.

Параметры орбиты фазирования “Спектра” (на 07:39 31 мая) составили:

— минимальное удаление от поверхности Земли — 359.5 км;

— максимальное удаление от поверхности Земли — 403.4 км;

Последняя небольшая коррекция должна была быть двухимпульсной и планировалась на 187-й виток. Первое включение ДКС планировалось на 00:53:55 1 июня. Двигатели должны были проработать 17.5 сек (импульс 4.0 м/сек). Второе включение (импульс 1.9 м/сек) планировалось на 01:44:01 на 8.4 сек. Расчетный расход топлива — 36 кг.

В.Истомин. 31 мая космонавты встали в полдень. В этот день они провели несколько регламентных работ по замене оборудования, а основное время отдыхали. Норман выполнил полный сброс информации с дозиметра ТЕРС на компьютер MIPS (между прочим, он продолжается порядка семи часов). В 18 часов космонавтов отпустили отдыхать.

1 июня космонавты встали в 00:30. После завтрака они расконсервировали “Союз” на случай срочного покидания комплекса и приготовились встречать “Спектр”.

1 июня. К.Лантратов. НК. Стыковки модулей со станцией — событие пока крайне редкое. Может, во времена сборки “Альфы” они и будут выводиться на орбиту каждые 2-3 месяца, но пока между стыковкой “Кристалла и нынешней стыковкой “Спектра” прошло 5 лет без 9 дней (о предыдущих стыковках коротко — в статье “Модули орбитального комплекса “Мир“”).

31 мая в начале одиннадцатого (ДМВ, конечно), главное табло сообщало о полете двух разных объектов. Слева горела информация о полете орбитального комплекса, а справа на табло горела информация о модуле.

На борту шла подготовка к стыковке. Точнее, подготовкой пока занимался командир “Мира”, космонавт-исследователь был, как говориться, “на подхвате”,' а бортинженер еще отдыхал. Заработавшийся Дежуров даже не сразу вышел на связь в очередном сеансе.

МИР/КВАНТ/КВАНТ-2/
КРИСТАЛЛ/СОЮЗ ТМ-21
виток — 53041/13
сутки полета экипажа — 79
сутки полета объектов — 3387/2978/2013/1823/79
предстоящий сеанс связи -
23:10:12 УЛД — 23:28:37 ППК

СПЕКТР

виток — 185/14
сутки полета — 12
предстоящий сеанс связи -
23:11:42 УЛД — 23:29:27 ППК

После долгого молчания станции, главный оператор связи наконец поинтересовался:

— Володь, мы не прячемся, мы готовимся, — оправдался Владимир Дежуров (23:18:09).

— Тут вам верхний зал рекомендует (отдельный зал управления транспортным кораблем — К.Л.), чтобы вы расконсервацию корабля не проводили, — передал на борт главный оператор связи, — а при стыковке находились в БО с открытым люком в СА. (Видимо, никто не верил, что стыковка удастся с первого раза, — К.Л.).

— А мы, в свою очередь, предлагаем люк в “Тимофей” не прикрывать, — добавил сменный руководитель полетом (СРП) Виктор Иванович Шадрин. — Дело в том, что он здорово “просаживается” [по электричеству]. Поэтому в ближайшую тень вы опять перестыкуйте кабели, чтобы в него с 37КЭ побольше ток шел. Базовый [блок] вы подзарядили неплохо. А там — “банки” (аккумуляторы — К.Л.) старые. Как бы не пришлось нам там все отключать, а это связано с большими трудностями — выключенные системы — чисто из-за СЭПа.

СЭП — система электропитания “Мира” — потом еще часто слышался в переговорах Земли с орбитой. Если подходящий “Спектр” был как с иголочки, и ему хватало “за глаза” тех двух панелей основной солнечной батареи, размещенных снаружи приборно-грузового отсека, то “Мир” “коллапсировал” от нехватки энергии и грозил превратиться в “черную дыру” совершенно без энергии и света.

Помните песню пилота подбитого самолета в исполнении Леонида Утесова? Там еще есть такие слова:

Что-то подобное представлял перед стыковкой со “Спектром” и орбитальный комплекс. Одно крыло — эта П-МСБ-IV на “Кванте”, пробитый бак иносказательно — жесточайший дефицит электроэнергии, а горящий хвост — просто для красного словца и живости картины.

В конце сеанса по пакетной связи на борт “Мира” были переданы архивы с циклограммой окончательного сворачивания П-МСБ-II и целую кучу приветов Норману Тагарду от знакомых и коллег.

Уже после сеанса с главным залом управления “Мира” связался руководитель полетом модуля “Спектр” из соседнего зала ЦУПа.

— У нас все нормально, борт работает штатно, — довольно сообщил он.

— У нас тоже все в порядке, — с меньшим энтузиазмом ответил СРП “Мира”.

В сводке по “Спектру”, выданной на экран ГЗУ, значилось:

На модуле, в отличие от станции, и с СЭПом, и со всем остальным было благополучно.

План работ со “Спектром” на 1 июня был следующим (Табл. 1):

В следующем сеансе связи с комплексом (00:38:51, Джусалы — 01:03:40, Петропавлоиск-Камчатский) экипаж опять не вышел на связь. Оператор вызывал “Ураганов”, но без успеха.

— У нас все готово, — наконец, в 00:45:31, передал на Землю Дежуров.

А дальше разговор пошел о предстоящем 2 июня выходе в открытый космос для переноса приемного конуса в ПхО. Он не имел конкретного отношения к стыковке “Спектра”, но оказался очень интересным.

— Вы со стыковочным конусом что решили? — поинтересовался “Ураган-1”. — Его снимать ведь надо.

— И будем снимать... Добрый вечер ребята, — подключился к разговору только что вошедший в главный зал управления руководитель полетом “Мира” Владимир Алексеевич Соловьев. — Ты о каком конусе спрашиваешь, Володь?

— А у нас что-то в работах это нигде не просматривается, — удивленно сообщил командир “Мира”.

— Нет, подожди, — опешил от такого заявления Соловьев. — Мы же его в процессе выхода будем снимать.

— Как это? — удивился в свою очередь Дежуров. — Стыковочный агрегат сам. Там же крышка тогда не встанет.

В эфире повисло молчание. Видимо, и командир станции, и руководитель одновременно подумали, что кто-то из них двоих что-то не понимает. Интересно, кто?

— Ты про что говоришь? — наконец выдавил из себя РП. — Про стыковочный механизм “Кристалла“?

— Так он же нам еще понадобится. Мы же “Кристалл” должны еще на “икс” поставить.

— Правильно, а потом придется снова устанавливать, — гнул свое Дежуров. — А как же мы тогда крышку закроем?

— Да-да-да-да, — стал наконец разбираться руководитель полетом в беспокоившей “Урагана-1” проблеме. — Сейчас разберемся. Минутку...

А проблема возникла всего-навсего в терминологии. Сказались, видимо, прошлые бессонные ночи. Владимир Дежуров, судя по всему, случайно обозвал стыковочный агрегат, стоящий на “Кристалле”, “стыковочным конусом”. Агрегат, действительно, имеет в своем составе коническую крышку. Однако стыковочным конусом всегда называлась пассивная часть системы стыковки и внутреннего перехода (ССВП), стоящая внутри переходного отсека. Ее и предстояло космонавтам перенести на следующий день с одного узла ПхО на другой. Для этого ПхО разгерметизируется, а для сохранения во время этой операции герметичности внутри “Кристалла”, его люк, на котором смонтирован стыковочный агрегат, закрывается. При этом штанга стыковочного агрегата “Кристалла”, оказывается, будет мешать закрытию стоящего на этом же узле со стороны ПхО конуса.

— Подожди, Володь, мы же можем оставить его открытым, — наконец сообщил “Урагану-1” Владимир Соловьев, имея ввиду, естественно приемный конус ПхО.

— Как открытым? — опять не “въехал” в терминологию Дежуров. Он опять решил, что речь идет о люке “Кристалла”.

— Так, давай не будем фантазировать, — Соловьеву надоели эти ненужные словопрения.

Вклинившийся наконец в радиообмен СРП попросил космонавтов во время следующей тени обратно перебросить питание 37КЭ с “Кристалла” назад на базовый блок:

— Мы так и будем пока для зарядки бросать кабели туда-сюда.

А потом опять слово взял опять РП Владимир Соловьев, чтобы поставить окончательную точку в разговоре об “агрегате” и “крышке”:

— У меня тоже тут кругом пошла голова. После всего этого... Значит... ничего не надо делать. Вот смотри, мы закрываем у “Кристалла” два люка: его родной и станционную крышку. Дальше, вы в скафандрах, в ПхО, снимаете эту коническую крышку, когда уже сброшено давление, и тащите ее на место “сковородки” (так на жаргоне называют плоскую крышку в ПхО — К.Л.) на -Y, куда мы ставим “Спектр”. Конус ставите, “сковородку” — “побоку”. Дальше — наддуваем ПхО. То есть какое-то время сидите на одной крышке “Кристалла. А для последующей замены крышек при перестыковке никаких выходов не надо. Мы их просто поменяем в открытом положении. Там и там будут машины стоять.

— Теперь ясно, — вздохнул Владимир Дежуров, в голосе которого осталось большое сомнение.

— Тут вот какой вопрос, мужики, — уточнил РП. — В отличии от предыдущего выхода вам придется этот конус не просто снять, а снять и как бы потянуть на себя, стянуть со штанги. Поэтому будет несколько теснее, потому что эта штука будет торчать.

— Уж не знаю: хорошо это, или плохо, — усмехнулся Соловьев (00:53:32). — Как там у вас настроение?

— Нормально, рабочее. Выспались, — бодро отрапортовал “Ураган-1”.

— Выспались? — с некоторым сомнением переспросил руководитель полетом. — А чего Геннадия Михайловича не слышно?

— Ну и правильно, пусть кемарит. Норман тоже?

— Все нормально, спасибо, — раздался в ЦУПе бодрый голос космонавта-исследователя.

— Нормально? — опять не поверил Соловьев. — Как глаз?

— Ничего, — уклончиво и чисто по-русски ответил Тагард.

— Как алмаз, скажи, — посоветовал коллеге Дежуров.

— Узнаю стрекаловское выражение, — усмехнулся Владимир Алексеевич. — Сейчас “Спектр” придет — глаз поправит.

О “Спектре Соловьев вспомнил вовремя, сеанс с ним начался чуть позже станции (00:39:47, Джусалы — 01:03:51, Петропавловск-Камчатский). Теперь модуль выполнял первый импульс заключительного маневра дальнего сближения с “Миром”. Четко по программе в 00:53:55 (187 виток модуля) на 17.5 сек включились “спектровские” двигатели коррекции и сближения. Величина импульса составила 17.45 м/сек. После коррекции параметры орбиты модуля составляли:

— максимальное удаление от поверхности земли — 415 км;

— минимальное удаление от поверхности земли — 360 км:

— максимальное удаление от поверхности земли — 416 км;

— минимальное удаление от поверхности земли — 394 км;

Теперь, после сближения “Спектра” со станцией “Мир”, предстояли маневры ближнего этапа. Здесь уже наравне с ДКС должны были работать и двигатели причаливания и стабилизации (ДПС), и двигатели точной стабилизации (ДТС) “Спектра”.

— Перный импульс прошел, — доложили в 00:55:24 из зала управления модулем (ЗУМ). — Все штатно.

В заключении сеанса связи по просьбе космонавтов им передали на борт новости. Это была звукозапись последнего выпуска программы НТВ “Сегодня”. Главная новость, — о последствиях землетрясения на Сахалине. И именно в тот момент станция пролетала над севером этого острова.

— БКВ-3 у вас работает? — параллельно с новостями поинтересовался ЦУП (БКВ — блок кондиционирования воздуха).

— Да мы забыли, когда его в последний раз включали. — вздохнул Дежуров. Причина — все та же: нехватка электроэнергии.

В следующем сеансе связи (02:14:08, Москва — 02:37:51, Уссурийск) стало не до новостей. Сразу после установления связи со станцией, ЦУП задиктовал на борт, а космонавты выдали команду включения на “Мире” системы сближения и стыковки “Курс”. Точно по плану в 02:18:30 система на станции заработала. “Мир” начал переход из инерциальной (с постоянной ориентацией осей относительно Солнца) в орбитальную (постоянная ориентация осей станции относительно Земли) систему координат.

— Движки работают, — доложил уже проснувшийся Геннадий Стрекалов. — Частички из них летят на солнечные батареи (02:19:05).

Одновременно шел сеанс связи со “Спектром” (02:15:18 ДЖС — 02:37:39 УСК). По данным телеметрии, второй импульс заключительного маневра дальнего сближения тоже прошел штатно. Вне зоны радиовидимости в 01:44:01 на 8.4 сек включились ДКС. Был выдан импульс 1.91 м/сек. Орбита модуля теперь составляла:

— максимальное удаление от поверхности земли — 415 км:

— минимальное удаление от поверхности земли — 367 км;

В 02:26:41 на “Спектре” тоже включился “Курс”.

Тем временем в более или менее свободную минутку экипаж “Мира” успел поговорить о земных делах отряда космонавтов с космонавтом Виктором Афанасьевым, пришедшим в ЦУП.

— Ребят, — перебил непринужденную беседу коллег встревоженный Владимир Соловьев. — Вы что-нибудь отключить можете?

С СЭПом после изменения ориентации станции стало еще хуже. Солнечные батареи на всей станции встали в исходное положение необходимое для стыковки со “Спектром”: ребром к продольной оси. В таком положении они уже совсем не вырабатывали электроэнергию. Старенькие аккумуляторы “Мира” разряжались. Их могло и не хватить даже на работу системы “Курс”.

— Холодильник отключаем по старой привычке, — вздохнул Дежуров.

— Все что можно — отключить, — попросил РП. - Единственную лампочку оставьте... И “Воздух” отключите (02:23:38).

— Дистиллятор тоже пока не нужен. Давай я и его выключу, — предложил Дежуров.

— Выключай, Володь, — мгновенно согласился руководитель полета.

— Ну все, вроде бы, повыключали, — подвел итог командир “Мира”. — В темноте сидим.

Затем Владимир Алексеевич рассказал “Ураганам” динамику ближнего этапа сближения “Спектра”. Это уже традиция, когда руководитель полетом подробно расписывает экипажу предстоящую операцию.

Ближе к концу сеанса связи Владимир Алексеевич выдал последние указания:

— По поводу корабля: мы вам скажем когда уходить. Договоримся так — корабль вы не расконсервируете, ничего не трогаете. Протяните только удлинитель, чтобы кому-то одному быть на связи. По моей команде с дальности меньше 100 метров вы уходите туда и прикрываете люк, оставив небольшой зазор. Но ничего не запитываете. Не надо его лишний раз дергать. Договорились?

— “Союз” желательно перевести на автономное питание.

Специалист по системе энергопитания порекомендовал не проводить сеанс через спутник-ретранслятор:

— Ребят, по причине СЭПа мы вынуждены СР запретить, — сообщил на борт Соловьев. — Мы его просто не выдержим, а сближение для нас важнее. Поэтому, сейчас вам Виктор Иванович скажет, что нужно делать. Запалите свет.

До ухода из зоны связи экипаж успел отменить в бортовом компьютере проведение сеанса через спутник.

— У наших соседей (управление “Спектром” — К.Л.) пока все по плану, — в заключение успел сообщить на борт СРП. — Проблем не будет. В тени вы его будете наблюдать — огни на нем будут гореть. Ориентация построена. С СЭПом — плоховато, но пройдет все штатно. В более простом режиме, чем хотелось бы, но будем надеется, что все должно получиться.

В 02:36:18 прошел захват системой “Курс” модуля станции. Тем временем в ЦУПе несмотря на ночной час прибавилось народа. Прибыли председатель Межгосударственной комиссии командующий ВКС генерал-полковник Владимир Иванов, Генеральный директор РКА Юрий Коптев, за стойкой руководителя полетом вместе с Соловьевым и Благовым разместились Президент и генеральный конструктор РКК “Энергия” Юрий Семенов, его заместитель космонавт Валерий Рюмин. На балкон ГЗУ прибыла многочисленная американская делегация НАСА. Посмотреть стыковку модуля пришли и многие российские космонавты, представители космических предприятий.

Следующий сеанс связи (03:48:18 MCK — 04:12:11 УСК) начался с животрепещущего вопроса ЦУПа:

— Висит, — просто доложил Владимир Дежуров.

— Нормально, все тихо. “U min” (сигнал “Напряжение мало” — К.Л.) не было.

— Сейчас мы посмотрим телеметрию и после этого включим телевидение, — предупредил ЦУП.

— По дисплею — 215 метров, — сообщил дальность командир “Мира” (03:49:14).

— Находимся в режиме зависания. Дальность — 205, радиальная скорость — 0.046 (03:49:58).

* 31 мая НАСА продемонстрировало переоборудованный самолет DC-9, модифицированный Центром Льюиса для проведения экспериментов в условиях кратковременной невесомости (18-22 сек). Специальная навигационная система позволит пилотам точно выдерживать расчетную параболическую траекторию.

Что происходит на орбите видно практически не было: в телекамеру били лучи Солнца. О происходящем все судили по телеметрии и докладам экипажа.

— Выдана команда на сближение, — в 03:51:00 сообщили из ЗУМа. Ход сближения модуля с орбитальным комплексом на заключительном этапе отражен в Табл.2

Табл. 2. Ход сближения модуля “Спектр” с орбитальным комплексом “Мир”

1	2	3	4
03:49:58	205.8	0.046	С
03:50:40	205.7	0.058	С
03:51:01	205.6	0.28	С
03:51:28	~186	~1.0	С
03:52:17	142.1	1.08	С
03.52:37	112.0	1.07	С
03:52:51	97.7	1.07	С
03:53:00	~90	1.07	М
03:53:30	~60	0.52	М
03:54:07	32	0.52	М
03:54:22	22	0.51	М
03:54:28	20	0.26	М
03:54:57	15	0.17	М
03:54:54	9	0.10	М
03:54:54	6	0.10	М
03:55:17	9	0.10	М

Графы таблицы: 1 — время (ДМВ), 2 — расстояние между объектами (м), 3 — скорость сближения (м/сек), 4 — источник информации (С — измерения со “Спектра”, М — дисплей станции “Мир”).

Наконец, в 03:54:01 на экранах в ЦУПе стал различим “Спектр”.

— Так, ребят, уходите в “Союз”, — напомнил “Ураганам” о безопасности Соловьев. — Как договаривались (03:54:59).

Модуль медленно подходил к станции. Постепенно он загораживал Солнце, на нем становились видны антенны, манипулятор системы перестыковки, торчащие вверх и вниз солнечные батареи (03:55:21).

— Как слышно из корабля, — тем временем поинтересовался “Ураган-1” (03:56:07).

А через несколько секунд изображение приближающегося модуля на экранах качнулось и замерло, стыковочная штанга “Спектра” коснулась приемного конуса осевого стыковочного узла ПхО.

Касание произошло в 03:56:17 ДМВ (00:56:17 GMT) на 189 витке “Спектра” и 53045 “Мира”.

— Есть касание, есть мехзахват, — подтвердил оператор ЦУПа.

В ГЗУ раздались аплодисменты. Впервые модуль причалил к станции “Мир” с первой попытки.

— Ребят, можно идти, сцепка есть, — сообщил “Ураганам” руководитель полетом.

— Да, мы почувствовали, — подтвердил Владимир Дежуров.

В 03:56:28 был включен привод стыковочного механизма. За 6 минут работы он подтянул стыковочный узел “Спектра” к осевому узлу переходного отсека базового блока. Ход стыковочной штанги по информации ЦУПа составил 415 мм, в 04:02:22 прошла стыковка электрических разъемов, расположенных на стыковочных шпангоутах станции и модуля, в 04:02:30 произошло закрытие стыка. Сигнал о полном обжатии уплотнения стыка пришел в 04:04:33.

Тем временем, в ГЗУ произошло действие, символизирующее удачную стыковку: Виктор Дмитриевич Благов прикрутил маленький модуль “Спектр” к макету станции “Мир”, установленному на стойке руководителя полетом. Довольный проделанной работой Владимир Соловьев, передал на борт:

— Ребята, мы вас поздравляем с успехом. Сейчас вам скажут, как снять индикаторный режим, — перешел на деловой тон РП. — Крюки у нас закрылись. Сейчас надо быстренько его с дисплея снять и встать в ориентацию.

На табло ГЗУ загорелось долгожданное: “МИР/КВАНТ/КВАНТ-2/СПЕКТР /КРИСТАЛЛ/СОЮЗ ТМ-21”. Масса этого “чуда XX века” до стыковки со “Спектром” была 105.2 тонн, после — 123.4 тонн.

— Ребят, мы сейчас восстанавливаем динамику, — сообщил руководитель полетом. — Рассогласование — градусов 40. Но на двигателях сейчас все восстановим, — и все-таки в конце он не удержался и довольно добавил. — А мы вас от всей души поздравляем с новым модулем и готовимся к следующей ночной работе.

— Ген, на “глухих” [витках] чур в модуль без спроса не лазить, — схохмил оператор связи и по-никулински добавил: — Шутка.

— Принято, — с показной серьезностью ответил Стрекалов.

Космонавтам предстояла еще масса работы. Завтра им надо еще провести пятый выход в открытый космос. 3 июня должна состояться перестыковка “Спектра” на ось -Y. И только после этого можно было открыть люк в прибывший модуль. Но главное сегодня свершилось: “Спектр” вошел в состав орбитального комплекса.

В.Истомин. В 05:30 космонавты отправились отдыхать.

Разбудили их в 13 часов, и вновь начались медконтроль и подготовка скафандров. Во время сеанса связи в 16:22-17:06 Стрекалов и Дежуров сложили 10 фрагментов СБ модуля “Кристалл”. Все прошло штатно, и основная цель шестого выхода (его планировали на 13 июня) — демонтаж батареи в случае неудачи — отпала. Скорее всего, выхода не будет.

В сеансе 19:07-19:21 экипаж провел медконтроль по результатам которого Дежурова и Стрекалова допустили к пятому выходу.

В сеансе 22:15-22:34 космонавты расстыковали разъемы кабелей электропитания и закрыли переходные люки.

Открытие люка в открытый космос произошло в 1:05:30, а закрытое в 1:28:20. Общее время пятого выхода составило 22 минуты 50 секунд. Как и было запланировано, космонавты вернули приемный конус стыковочного узла с оси -Z на ось -Y. Теперь сюда можно переставлять “Спектр”.

2 июня. После выполнения стандартных операций, перечисление которых уже приелось нашему читателю, космонавты в 9 часов утра отправились спать.

По итогам выхода на экипаж было записано существенное замечание. При расстыковке кабелей электропитания космонавты не выключили систему ориентации солнечных батарей (СОСБ). СОСБ восприняла это как засветку всех зон датчика Б-12, в результате чего СБ отвернулась от необходимого направления на 90° и находилась так в течение 7 часов. Это привело к снижению баланса электроэнергии.

2 июня началось с сообщения экипажа, что в 07:22 прошел аварийный сигнал “Напряжение мало” на модуле “Квант-2”. Гиродины на этом модуле перешли в режим торможения. Космонавты отключили энергоемкие приборы. ЦУП перевел транспортный корабль на автономное питание. В 16:30 гиродины на модуле “Квант” тоже стали тормозиться. ЦУП перешел на управление ориентацией станции от двигателей и решил: перестыковку модуля “Спектр” — проводить.

Космонавты просушили скафандры и выставили солнечные батареи ББ в исходное положение перед перестыковкой.

Работа манипулятора по переносу модуля “Спектр” на его новое штатное место по оси -Y началось в 22:53:50. При перестыковке выяснилось, что экипаж опять не перестыковал телеметрические разъемы на крышке конуса после его переноса во время 5-го выхода, и поэтому телеметрии не было. В свою очередь, космонавты сообщили, что при перестыковке “Спектр” зацепил антенну системы “Курс” на модуле “Кристалл”; у них есть съемка этого соударения. (Эта антенна использовалась при стыковке модуля “Кристалл” и больше использоваться не будет — В.И.)

После перестыковки и проверки герметичности стыка космонавты приступили к выравниванию давления между “Спектром” и станцией. Здесь они отступили от документации, открыв пробку на крышке люка вместо того чтобы открыть клапан выравнивания давления. В результате давление в станции выросло с 703 мм до 711 мм.

Космонавтов отпустили спать в пять часов утра.

3 июня космонавты встали в 14 часов и после приема пищи приступили к прокладке воздуховодов в “Спектр” и его расконсервации. Первое ощущение космонавтов от модуля: там холодно, но он очень чистый и новый. По телеметрии в модуле было 14°С.

Далее космонавты занялись подключением модуля “Спектр” к объединенному электропитанию. Когда работы были выполнены, ЦУП и космонавты заметили, что солнечная батарея на “Спектре” по IV плоскости отвернута на 180° относительно других. Причиной оказались ошибки космонавтов при сборке схемы. Пришлось повторить работу. Появившиеся ошибки, на мой взгляд, вызваны частыми ночными работами и общей усталостью космонавтов.

Вечером космонавты сообщили, что включение двух нагревателей в “Спектре” дало эффект: температура в модуле начала расти. Спать космонавты легли в час ночи.

Тагард выполнил за день две операции, связанные с изучением состава атмосферы станции. В связи с работами по “Спектру” научная программа на два ближайших дня не планируется.

В этот день гендиректор РКА Юрий Коптев сообщил в интервью ИТАР-ТАСС о травме, полученной Тагардом за две недели до этого. Согласно версии ИТАР-ТАСС, “когда Тагард выполнял программу физических тренировок, у эспандера соскочила пружина и поранила ему бровь. Впрочем, травма оказалась незначительной, и сейчас американский астронавт ее почти не чувствует.” Интересно отметить, что 30 мая в сообщении ИТАР-ТАСС утверждалось, что “на “Мире” все здоровы”.

Время, ДМВ	Операция
00:30-00:43	поддержание орбитальной ориентации модуля перед выполнением режима сближения
00:43-01:35	разворот, построение и поддержание инерционной ориентации
00:53:55	первое включение двигателя
01:35-02:30	разворот, построение и поддержание инерционной ориентации
01:44:01	второе включение двигателя
02:26:41	включение системы сближения “Курс”
02:28-03:57	сближение и причаливание
03:57-04:16	стыковка модуля с орбитальным комплексом “Мир”