НК 14-1995

“Новости космонавтики”
Адрес редакции: 127427, Россия,
Москва, ул. Академика Королева,
д. 12, строение 3, комн. 8.
Телефон: 217-81-47
Факс: (095)-215-93-79

Согласно отчету Центра Джонсона, шестой день полета на борту “Атлантиса” начался в 09:32 ДМВ (02:32 EDT, Т+107:00) с переданной из Хьюстона песни Джимми Баффета (Jimmy Buffet, “Changes in Latitudes, Changes in Attitudes”).

А космонавты встали в 11 утра. “Ураганы” провели измерение массы тела, а затем перешли в шаттл — им предстояло участвовать в медицинских экспериментах.

Основной темой исследований в “Спейслэбе” в этот день была реакция сердечно-сосудистой системы на невесомость. Владимир Дежуров, Геннадий Стрекалов и Норман Тагард участвовали в исследовании ортостатической нечувствительности. (Это — научный эквивалент чувства головокружения, которое иногда испытывают вернувшиеся из космоса люди, пытаясь встать прямо.) Космонавты носили своеобразные “воротник”, имитирующие изменение кровяного давления в шейных артериях. Там находятся естественные бародатчики, дающие в зависимости от изменения давления мозгу сигнал увеличить или уменьшить частоту сердечных сокращений (“барорефлекс”). Воротники находились на космонавтах и во время сна, автоматически надуваясь и сокращаясь с периодом в полчаса. В течение 24 часов подряд частоту сердечных сокращений фиксировали датчики, закрепленные в зашкуренных точках на груди.

Американцам известно, что барорефлекс притупляется уже после 10 дней полета. Но эксперимент, автором которого является д-р Дженис Йелле (Janice Yelle), впервые проводился на людях, так долго проработавших в космосе.

Готовясь к возвращению в условия земной тяжести, члены экипажа ЭО-18 тренировались на бегущей дорожке и велоэргометре американской лаборатории. Им также сделали прививку стафилококка, чтобы “взбодрить” иммунную систему.

Утром Владимир Дежуров обратился в российский ЦУП. Командир ЭО-18 пожаловался на большой oбъем работы, который его попросили выполнить. Однако ЦУП-М подтвердил, что нагрузка члена экипажа STS-71 Дежурова согласована должным образом американской и российской сторонами.

(Американский темп медицинских исследований оказался явно непривычным для российского экипажа. Российские же исследования, проводившиеся в течение более 20 лет длительных полетов, не удовлетворяли американцев. “Их набор данных значительно более ограничен, чем наш, — заявила Дж.Йелле. — Их интересуют другие вещи.”)

“Родники” же работали в станции. Анатолий Соловьев и Николай Бударин проверили аварийно-спасательные скафандры “Сокол КВ-2”.

Пилот STS-71 Чарлз Прекурт испытал две системы ОВЧ-радиосвязи, предназначенные для переговоров членов экипажа шаттла с космонавтами на борту “Мира” или “Союза”. Одна из них оказалась неисправной, но запасная работает и будет использована во время расстыковки 4 июля.

В основном экипажи находились в своих кораблях, и в воскресенье вдруг выяснилось, что принятая схема общения астронавтов на “Атлантисе” и космонавтов на “Мире” работает плохо. Экипажи предпочитали передавать сообщения через два ЦУПа, на что уходило до 20 минут. Наконец, Грегори Харбо не выдержал. “Я схожу туда и скажу им сам,” — заявил он ЦУПу-Х и отправился вести переговоры на “Мир”.

В сеансе 13:04-13:27 ДМВ (06:04-07:24 EDT) космонавты принимали управление связкой “Мир-Шаттл” на станцию “Мир”. До этого станция находилась в пассивном режиме, а ориентацию поддерживал шаттл, решая сразу две задачи: обеспечить освещение солнечных батарей “Мира” и поддерживать связь с американскими ретрансляторами. На этом витке станция на двигателях развернула связку в режим орбитальной ориентации. (Калининградский ЦУП именует эту ориентацию ОСК +R; в обозначениях, согласованных для совместного полета, она называется ГО 1.1.)

В 14:02 ДМВ (07:02 EDT) Гибсон, Прекурт, Тагард, Дежуров и Стрекалов участвовали в беседе через американские НИПы с Национальным общественным радио США (National Public Radio, NPR). “Наша функция — выполнять роль лабораторных крыс, и сейчас мы являемся субъектами нескольких экспериментов,” — коротко охарактеризовал Норман Тагард задачи последнего периода ЭО-18.

Он вновь рассказывал о житье-бытье на “Мире”. То, что нет ни горячего душа, сломавшегося уже давно, ни организованной в нем и недавно разобранной бани, и мыться приходилось мокрыми салфетками — не беда, заявил американец. Но вот родная, привычная еда... Норман вспоминал о ней второй день подряд. Пресное меню “Мира” надоело Тагарду. Хотелось холодного пива и ароматной пиццы. “Хот-доги, гамбургеры и мороженое. Это будет великолепно!”

А запахи? Воздух иа “Мире” очищается не хуже, чем на шаттле. “Мы поддерживали чистоту, как и на Земле... Здесь почти никогда не бывает неприятных запахов.”

Соловьев и Бударин вместе с Гибсоном и Прекуртом продолжили проверку систем связи в нескольких вариантах: Шаттл-Мир-Союз, ЦУП-М-ЦУП-Х-Шаттл-Мир-Союз, Шаттл-Союз, ЦУП-Х-ЦУП-М-Мир-Шаттл.

Простояв в ОСК один виток, станция “Мир” развернула связку в инерциальиую ориентацию ИСК +R (она же ИО 1.2.) — и простояла в этой ориентации 2 витка. Затем управление опять было передано шаттлу. При управлении ориентацией “связки” было потрачено 48 кг топлива: 40 кг на развороты; 8 кг — на поддержание ориентации.

Во второй половине рабочего дня Тагард и Стрекалов “посидели” в установке создания отрицательного давления на нижнюю часть тела LBNP. Дежуров от этого эксперимента отказался. Впрочем, объем медицины утомлял даже профессионала-врача: Тагард ясно дал понять, что больше одного раза носить кардиомонитор он не намерен. (НАСА рассматривает астронавтов как добровольцев, которые могут отказаться от эксперимента, разъяснил руководитель научной программы STS-71 Том Салливан.)

Когда Тагард доложил о появлении лихорадочного волдыря у него на губе. ЦУП-Х попросил его сделать и сохранить... еще одну пробирку слюны.

Вечером “Ураганы” продолжили передачу смены “Родникам”. Космонавты доложили в ЦУП-М, что все оборудование к возвращению готово, кроме вакуумного насоса, который до сих пор не найден. Неожиданным событием закончилась операция по обжатию оболочки в контейнере с водой №1 в “Кванте-2”. Удалось откачать около четырех емкостей для воды (ЕДВ), хотя раньше считалось, что вода там кончилась. Вероятно, раньше на насосе был пузырь воздуха, мешавший брать воду.

К вечеру 2 июля на “Мир” в 14-ти мировских ЕДВ и двух шаттловских емкостях было перенесено 390 л воды с шаттла.

Тем временем Гибсон, Прекурт и Харбо укладывали на “Атлантисе” возвращаемое оборудование. Прекурт провел для Стрекалова “экскурсию” по “Атлантису” и “Спейслэбу”, которая транслировалась по телевидению. Тагард заснял визит с комментариями на русском, а Соловьев и Гибсон изучали в это же время различные процедуры разделения двух космических аппаратов.

Вечером ЦУП-Х, на всякий случай, запросил Гибсона об объеме работы. “Здесь от нас ждут, чтобы мы двигались быстро, — ответил тот. — У нас много дел, которые надо сделать, и ограниченное количество дней для работы. Поэтому завтра мы готовы впрячься снова.”

Рабочий день американского экипажа кончился в 01:32 ДМВ (18:32 EDT, Т+123:00). Космонавты легли спать в три часа ночи.

Воскресенье прошло почти без приключений — ни на “Мире”, ни на “Атлантисе” техника не шалила по-крупному. Все же большая связка приносит и свои заботы, которых раньше не было. При закладке суточной программы “Мира” не прошли две команды, предположительно — из-за кратковременного затенения приемной антенны шаттлом.

В 07:20:34 ДМВ (00:20:34 EDT) комплекс “Мир” вместе с “Атлантисом” пересек экватор и начал свой 53546-й виток. Высота орбиты комплекса составила 393.37x413.99 км над земным эллипсоидом, или 387.90x401.58 км над экваториальным радиусом Земли (Re). Период обращения составлял 92.411 мин.

Третьего июля Норману Тагарду исполнилось 52 года, и потому в качестве утреннего музыкального номера в 09:32 ДМВ (02:32 EDT) была исполнена “боевая песнь семинолов” — гимн студентов Университета штата Флорида. “Семинолом” тридцать лет назад был и Норм.

На 10:30 ДМВ была запланирована беседа с экипажем министра обороны России Павла Грачева, однако она не состоялась.

Подъем у космонавтов был в 11 часов. И опять “Ураганы” измерили массу тела, и опять провели день в упражнениях на бегущей дорожке и велоэргометре в лаборатории шаттла. На них проверяли, как после долгой невесомости человек воспринимает медикаменты и реагирует на вирусные инфекции.

Хьюстон вновь заказал Тагарду лишнюю пробирку слюны в дополнение к обычным утренним анализам. “Это его подарок к дню рождения,” — съязвил капком Дэвид Вулф.

На 91-м витке “Атлантиса”, в 17.07 ДМВ (10:07 EDT), все три экипажа собрались в “Спейслэбе” на традиционную полетную пресс-конференцию. Вопросы задавали корреспонденты из американских космических центров Джонсона и Кеннеди и российского ЦУПа в Калининграде.

“Мы вполне довольны тем, как идет полет,” — заявил Роберт Гибсон. Астронавты и космонавты назвали полет успешной отработкой совместной работы на будущей всемирной орбитальной станции. “Это всего лишь один маленький этап очень большого пути, — сказал Гибсон. — Но мы наконец начали этот долгий путь. Международная космическая станция будет продолжением того, что начали мы.”

Роберт Гибсон и Владимир Дежуров дали отличную оценку работы центров управления полетом в США и в России, отметив “высочайшую степень координации их деятельности”.

Тагард рассказал о проблемах, встретившихся ему во время почти 4-месячного полета. Он заявил, что официальные руководители должны уделить большое внимание психологическому стрессу и взаимоотношениям членов экипажа во время длительного полета, прежде чем проводить шестимесячные или более длительные экспедиции. “По моему ощущению, психологические аспекты представляют угрозу в наибольшей степени, — заявил он. — В отношении физиологии больших проблем быть не должно.” Что касается психологии, то Тагард назвал проблему “крайней культурной изоляции” в многонациональном экипаже.

Отношения в экипаже были прекрасными на протяжении всего полета, сказал американец, и он не может вспомнить “ни одного серьезного спора”. Но, конечно, не хватало англоязычных собеседников. “Временами я проводил по 72 часа, не обменявшись словом с человеком, говорящим по-английски. Я получал здесь немного новостей. Через некоторое время все это начинает давить все сильнее.” Тагард сказал даже, что если бы он имел возможность взять с собой жену, он, вероятно, сделал бы это.

Семья также принесла в жертву общение, не получая взамен даже радости от полета, сказал Тагард. Жена могла говорить с ним один раз в неделю, а то и в три; между тем Норман домосед и привык к повседневному общению, а также к тому, чтобы прочитать одну-две газеты за день. В отличие от полетов мужа на шаттле, Кёрби Тагард не могла ни увидеть его по телевидению НАСА, ни обменяться факсами.

Впервые в течение четырех суток на станции “Мир” работает 10 человек. “Нет нам не тесно, — улыбнулся, отвечая на вопрос корреспондента ИТАР-ТАСС Владимир Дежуров. — Стольким специалистам работать вместе даже интересней.” Кроме того удалось подтвердить, что система станции действует нормально, без перегрузок. Это пригодится для будущих стыковок, подчеркнул он.

“Не могли бы вы поделиться своими соображениями по поводу создания единого языка на космической станции. Как вы считаете, не станет ли им английский, так же как он стал единым языком в авиации?” — задал свой вопрос “космический” корреспондент “Голоса Америки” с многолетним стажем Николай Сорокин.

“Наверное, в технике свой язык, чисто технический, — ответил Геннадий Стрекалов, — реально он не принадлежит ни к какому языку, ни английскому, ни русскому и ни китайскому. Язык вырабатывается в процессе работы, в процессе эксплуатации техники. Когда профессионалы работают, они сами выходят на этот язык общения... Само собой как-то образуется такой стиль общения на техническом языке.”

С другой стороны, добавил Чарлз Прекурт, независимо от того, какой язык станет основным языком общения на Международной космической станции, “нам придется в течение многих лет знать языки друг друга”.

“Какую первую информацию вы получили по состоянию здоровья экипажа “Мира”, и не было ли каких-нибудь сюрпризов?” — этот вопрос одним из первых был задай астронавту-врачу Бонни Данбар. Бонни сообщила, что все три члена экипажа ЭО-18 потеряли в весе (Тагард — около 5 кг), но “вы и сами можете видеть, как хорошо они выглядят”.

Второй вопрос Н.Сорокина был адресован Владимиру Дежурову: “К чему было труднее всего привыкнуть на борту “Мира”, вы там впервые?” “Наверное, к той обстановке, непривычной для Земли, которая существует на станции и на всех космических кораблях. Где каждая вещь лежит по-своему и нехарактерно для Земли. Казалось бы, человек старается ее положить там, как он хотел бы ее положить на Земле, и ему это не удается. И вот так получается: необходимо это все укладывать и располагать так, чтобы это было удобно для космоса и для эксплуатации в космосе.”

В этот день на “Мир” были перенесены блоки оранжереи “Свет”. Старые же, израсходованные блоки оранжереи нужно было вернуть на шаттле. Но старые блоки оказались новыми, неизрасходованными, и поэтому их оставили на станции. Остальное время было посвящено переносу результатов экспериментов в шаттл и передаче смены.

За дни совместного полета на “Мир” было перенесено более 450 л воды. Путем наддува атмосферы комплекса “Атлантис” передал “Миру” 24 кг кислорода и 36 кг азота.

Последняя парадная церемония — заключительная встреча и прощание экипажей Дежурова, Гибсона и Соловьева в базовом блоке “Мира” — должна была начаться в 20:32 ДМВ (13:32 EDT). “Родники” готовили свои видеосредства, а “Ураганы” переносили свои ложементы в шаттл. (Американцы, кстати, утверждали, что это было сделано еще 29 июня.)

Уходяшие преподнесли Анатолию и Николаю очередную порцию значков и часов, а также свежие фрукты и мешочек маисовых лепешек-тортилий. Гибсон преподнес Соловьеву (большому любителю баскетбола, как он полагает) майку с новой эмблемой баскетбольной команды “Houston Rockets”. Анатолий немедленно надел майку и изобразил бросок в кольцо.

Норман Тагард обратился со словами благодарности к персоналу российского ЦУПа. “Вместе мы можем сделать все, что захотим, — сказал он, — включая полет на Марс. Спасибо вам за опыт, спасибо за психологическую поддержку... и еще раз спасибо!” (Франс Пресс приписало произнесенные по-русски слова о полете на Марс Чарлзу Прекурту.)

Роберт Гибсон сказал, что миссия STS-71 (в широком смысле слова) не кончается в пятницу. “Никто из нас не будет считать наш полет оконченным, пока члены нашего экипажа не вернутся на Землю, — сказал он, имея в виду Анатолия Соловьева и Николая Бударина. — Я не знаю, как сказать это по-русски, но мы желаем вам попутного ветра, спокойного моря и мягких посадок. Мы будем считать дни до вашего возвращения, и тогда увидимся снова!”

“Надеюсь, мы встретимся в Москве в августе с нашим очень большим экипажем, — сказал Анатолий Соловьев, стараясь правильно выразить свою мысль по-английски. — Я думаю, это была очень хорошая работа на “Мире” и “Атлантисе”. Гибсон добавил, что американцы как раз могут быть в это время в Москве.

Российский командир поблагодарил Хьюстон за очень хорошую работу по координации стыковки. Бонни Данбар, перемешивая английские и русские слова, говорила, что не может спокойно думать о прощании с товарищами. “Я знаю, что они проведут здесь большую работу,” — сказала она. Бонни часто отворачивалась от камеры, временами явно смахивала слезу, и держала за руку Анатолия Соловьева.

Прощание было нелегким для всех — по лицу Тагарда временами тоже пробегала печальная гримаса. Дальше расставание шло уже без телекамеры. Наконец, восемь ушли на шаттл. Двое — Соловьев и Бударин — остались на “Мире”. Анатолий Соловьев и Геннадий Стрекалов обняли друг друга на прощанье, и люки между “Атлантисом” и “Миром” были закрыты окончательно. “Родники” установили на место “крестовину” — мишень для следующих стыковок. В 22:32 ДМВ Соловьев установил крышку люка “Кристалла”.

Грег Харбо со стороны “Атлантиса” проверил еще раз стыковочную мишень и в 22:48 ДМВ (15:48 EDT) закрыл люк стыковочной системы ODS. Затем бортинженер “Атлантиса” стравил воздух из переходного туннеля шаттла. Но давление падало куда медленнее, чем полагалось. По документам за 43 секунды оно должно было уменьшиться до 10 мм рт.ст, а упало за полтора часа только до 92 мм рт.ст. (Наверное, теплая дружеская атмосфера дней совместной работы не хотела уходить с шаттла. А руководители полета считают, что причиной была теплоизоляция, частично закрывшая клапан.)

Проверка герметичности переходного тоннеля “Атлантиса” и приборно-стыковочного отсека “Кристалла” показала, что оба обитаемых объекта не травят. До десяти миллиметров давление в переходном туннеле упало только в 8 часов утра (ДМВ) 4 июля.

“Родники” проснулись в восемь утра (ДМВ) полноправными хозяевами “Мира” После завтрака они выполнили частичную консервацию станции.

Американцы и “Ураганы” поднялись в 09:32 ДМВ (02:32 EDT) под звуки “America the Beautiful” — день расстыковки совпал с Днем независимости США.

В сеансе 11:14-11:37 ДМВ (04:14-04.37 EDT) были сняты стяжки между модулем “Квант” и ТК и космонавты перешли в “Союз”. Затем была проведена проверка герметичности и “Родники” вели переговоры со специалистами о предстоящей съемке связки “Мир-Шаттл”.

— Толя, я тебя поздравляю! У тебя это очень хорошо [получилось]! Молодцы! Спасибо большое вам!

Такой редкой похвалы удостоился новый командир “Союза ТМ-21” Анатолий Соловьев после выполненной стыковки с орбитальным комплексом “Мир” от руководителя полета Владимира Соловьева. Это выглядело наивысшей оценкой в устах всегда сдержанного на похвалу РП.

По данным НАСА, планом на 4 июля предусматривалось, что в 13:55 ДМВ (06:55 EDT) от стыковочного узла на “Кванте” отходит “Союз ТМ-21”, пилотируемый Соловьевым и Будариным. В 14:10 ДМВ (07:10 EDT) Роберт Гибсон отстыковывает “Атлантис” от узла на “Кристалле”; российский экипаж выполняет видеосъемку связки “Мир-Шаттл” и отход шаттла. В 14:43 ДМВ (07:43 EDT) “СоюзТМ-21” вновь стыкуется с “Миром”; американцы ведут съемку подхода и стыковки “Союза”. Затем шаттл выполняет облет станции и выполняет ее подробную техническую фото— и видеосъемку. Окончательное расхождение, намечавшееся сначала на 16:28 ДМВ (09:28 EDT) после полутора “витков” вокруг станции, накануне расстыковки перенесли на 15:33 ДМВ (08:33 EDT).

В калининградском ЦУПе этот план был представлен так (здесь и далее все неоговоренные времена приводятся по ДМВ):

13:55-14:00 — расстыковка корабля “Союз ТМ-21” с комплексом “Мир”;

Опасности и проблемы расстыковки

Шаттл и “Мир” удерживают в состыкованном положении шесть замков — шесть пар крюков, каждая из которых развивает усилие в 5 тонн.

Для отстыковки от “Мира” стыковочная база системы ODS должна быть разгерметизирована, и экипаж шаттла должен выдать команду на раскрытие замков стыковочного шпангоута “Атлантиса”. После этого предварительно напряженные пружины отталкивают корабль и станцию друг от друга.

Основной способ разделения может не сработать. Особенно неприятной может стать ситуация, когда часть замков откроется, а часть — нет. Это значит, что две стотонные массы не могут разойтись, но и не находятся более в жестком зацеплении. Однако есть возможность выдать команду на раскрытие замков и со стороны “Мира”.

Второй уровень резервирования средств расстыковки, который можно использовать, если ни с одной стороны не удастся провести расстыковку штатно, представляют собой две группы из 12 пироболтов в каждой. Каждый пироболт подрывается с силой, соответствующий выстрелу из оружия 38-го калибра. Цепи подрыва пироболтов дублированы. В результате подрыва любой из двух групп зарядов удерживающие замки болты разрушаются и крюки получают возможность повернуться вокруг независимой оси и расцепиться. Все замки будут раскрыты, и пружины разведут аппараты.

Наконец, если и этот запасной вариант по каким-либо причинам нс сработает, придется попотеть американским астронавтам. После того как будет обеспечена вновь жесткая конфигурация связки “Мир-Атлантис”, Грегори Харбо и Эллен Бейкер выйдут в грузовой отсек и вручную открутят 96 болтов, которыми стыковочная база ODS соединена с верхним фланцем внешней шлюзовой камеры. Шаттл таким способом может быть освобожден от станции, но стыковочный узел будет потерян с соответствующими последствиями для будущего программы “Мир — НАСА”

“Нам не хотелось бы оказаться в таком положении, — говорил Харбо перед стартом. — Но если все остальное откажет, мы подготовлены и можем сделать это.”

— Потенциальные опасности расстыковки подразумевают присутствие, по возможности, экипажа на борту “Мира”, который мог бы выдать при необходимости команды со стороны станции. Однако в момент расстыковки “Атлантиса” экипажа на станции не будет: Соловьев и Бударин будут “висеть” в сотне метров от “Мира”, снимая отход шаттла со стороны. Нет сомнения в том, что это мероприятие (“кордебалет”, как назвал его руководитель баллистической службы ЦУПа Николай Дмитриевич Биденко) — рискованно.

Инициатива проведения этого эксперимента исходила от российской стороны и, судя по имеющейся информации, НАСА пошло на двойную расстыковку с меньшей охотой, чем Российское космическое агентство. Есть данные о том, что в качестве альтернативного варианта получения “исторического архивного материала” предлагалось оставить на борту “Мира” до STS-74 широкоформатную кинокамеру IМАХ, которой можно было бы отснять расстыковку “Атлантиса” со станции.

Американцы согласились в принципе с двойной расстыковкой при условии, что этот эксперимент имеет сравнительно низкий приоритет, а американская сторона оставляет за собой право подтвердить выполнение съемки с “Союза” за десять минут до начала операции. Что касается независимых экспертов, то Джеймс Оберг, например, назвал просто “глупым” решение рисковать станцией и будущим пилотируемых программ для проведения — пусть даже уникальной — съемки.

14:00-14:32 — расхождение, облет, зависание корабля “Союз ТМ-21”;

14:06-14:10 — расстыковка корабля “Атлантис” с комплексом “Мир”;

14:10-15:31 — отход, зависание, облет, увод корабля “Атлантис”;

14:33-14:43 — причаливание корабля “Союз ТМ-21” к комплексу “Мир”;

14:43-15:00 — стыковка корабля “Союз ТМ-21” с комплексом “Мир”.

Во время расстыковки шаттла связка “Мир-Атлантис” находилась в режиме гравитационной ориентации (GG/ГО-1.2), “Атлантисом” вниз и модулем “Квант-2” вперед. Правда, из-за большой массы, сосредоточенной в корме шаттла, ось X комплекса стояла не вертикально, а под углом 25-30° от вертикали.

Сеанс связи на витке 53565/1 начался через Щелково в 12:48:52 ДМВ.

— Закрыли люк, — доложил А.Соловьев. — Проверили герметичность. Сбросили давление из стыковочного узла. Замечаний нет.

Экипаж “Союза” уже надел скафандры. Люк между бытовым отсеком и спускаемым аппаратом — открыт.

— Одели. Только новых нам ребята не оставили, мы одели старые, — сообщил А.Соловьев.

— Толя, Бог с ними. Одели и одели, — успокоил экипаж Владимир Соловьев.

В 12:53 ЦУП-М и экипаж “Союза” провели сверку времени. Бортовые часы отставали на три секунды. Затем “Родники” скорректировали и “индикатор положения корабля относительно Земли”, именуемый с полета Гагарина “Глобусом”.

ЦУП попросил экипаж внести в документацию контрольные точки на ближайший час. Метка “5 минут до расстыковки” — 13:47:00. В 13:50:00 космонавты должны включить бортовое телевидение. Выдача команды на расстыковку — по плану в 13:52:00. В 13:56:40 — плановое время выдачи импульса на облет.

Рис.1.

— Ребят, когда будете расстыковываться, как будете сидеть? — спросил В.Соловьев.

— Как записано, так и будем, — ответил А.Соловьев.

— “Родники”, следующий сеанс у нас запланирован: СР 13:45-14:30, УКВ 14:23-14:47, — передал оператор связи. — Если СРа нет, то попытаемся организовать связь через шаттл. Сейчас попробуем выяснить, что делаем, если вообще связи не будет...

(В качестве дополнительной подстраховки к работе было решено привлечь и второй СР, после чего ближайшая зона связи на табло ГЗУ значилась уже с 13:45 до 15:11, а следующая — с 15:22 до 16:49.)

— При переходе в точку зависания важно выдать импульс очень точно. Именно — 4 секунды вперед и 6 секунд влево. От этого будет зависеть точка выхода.

— Причем чем раньше импульс выдадите, тем лучше, — наставлял ЦУП. — То есть как только бортинженер перейдет в БО для съемки камерой, сразу можно выдавать импульс.

Сеанс через Уссурийск закончился в 13:12:40. Связь через западный СР в 13:45 из-за навигационной ошибки установить не удалось. Связь с бортом “Союза” велась через шаттл.

“Союз ТМ-21” отделился от узла на модуле “Квант” орбитального комплекса “Мир” в 13:55:01 ДМВ (10.55:01 СМТ). Это произошло над Атлантикой к востоку Южной Америки.

В 13:59 на экран ЦУП-М начали транслировать картинку с “Атлантиса”. Съемка велась из левою верхнего иллюминатора пилотской кабины. Можно было во всех подробностях разглядеть модуль “Спектр” со сложенной в три погибели солнечной батареей справа. Было видно, как “Союз” постепенно удаляется от станции, облетает ее. Сначала корабль был виден между солнечными батареями базового блока и модуле “Спектр” по правому борту (IV плоскость орбитального комплекса, см. рис.1).

В 14:02:41 корабль прошел около самого края батареи базового блоки. Постепенно “Союз” облетел “Мир” на 90° влево и завис метрах в 90 от орбитального комплекса со стороны левого крыла “Атлантиса” (14:09:13). Теперь и в хьюстонский, и в калининградский ЦУПы транслировалось изображение “Союза ТМ-21” с телекамеры “Атлантиса”, установленной на задней стенке грузового отсека. Сверху в камеру заглядывало солнце, слепило.

Видеокадры расстыковки “Союза”, передаваемые НАСА, транслировали напрямую американские телеканалы CNN и CSPAN-2. А изображение с “Союза” нельзя было увидеть до возвращения Соловьева и Бударина на “Мир” и сброса картинки средствами станции.

Затем на экранах появилось телеизображение стыковочных узлов “Кристалла” и “Атлантиса”. Хвост шаттла и нижняя часть “Кристалла” были видны на фоне края Земли.

В 14:08:52 над точкой 18° з.д. начался 53566-й виток “Мира” и 105-й виток “Атлантиса”. Перед отстыковкой шаттла связка на 10 минут была оставлена в свободном дрейфе, чтобы никакие включения двигателей не помешали расстыковке.

Роберт Гибсон выдал с заднего поста управления команду на открытие замков. “Нажал кнопку, крюки пошли,” — сообщил он. В 14:09:32 ДМВ (11:09:32 GMT, 07:09:32 EDT) замки раскрылись, и пружины стыковочных механизмов оттолкнули шаттл и обеспечили медленное расхождение. (По нашим данным, отделение произошло в 14:09:42 ДМВ — Ред.) Начальная скорость, приданная пружинами, составила 5.8 см/с для стыковочного интерфейса “Атлантиса” и 4.0 см/с для его центра масс. (Здесь нужно исправить ошибку, допущенную в предыдущем номере. Нецентральное расположение ODS уменьшало, а не увеличивало эффективную массу “Атлантиса” при стыковке и расстыковке.)

Как только плоскости шпангоутов разошлись на 0.6 м (а это произошло спустя 9 сек после разделения), Гибсон перевел шаттл в режим сохранения текущей ориентации (LVLH Hold) и дал двигателями RCS в режиме Low-Z импульс величиной 6 см/с для отхода от “Мира”. Благодаря исходной ориентации комплекса “Атлантис” отходил от станции в сторону Земли и затем немного вперед по вектору скорости. Николай Бударин снимал отход шаттла из бытового отсека “Союза” — российский экипаж подтвердил, что хорошо видит отход. А на “Мире” не осталось ни одного человека.

Из-за нецентрального приложения усилия при разделении “американец” стал медленно разворачиваться носом вниз (расчетная величина угловой скорости этого разворота составила 0.11° в секунду). Разворот угадывался по телеизображению, передаваемому с телекамеры на люке ODS. На нем станция “Мир” постепенно уходила вбок. Через минуту после расстыковки в камеру “заглянуло” солнышко, и ее отключили. На изображении с камеры грузового отсека “Кристалла” уже не было, но в 14:11:40 она “поймала” висящий в пространстве “Союз”.

План расхождения предусматривал, что при дальности 15 м “Мир” возвращается в режим ГО-1.2, чтобы обеспечить визуальное и приборное определение расстояния. При дальности 75 м станция должна быть переведена в инерциальную солнечную ориентацию ИО-1 или ИО-2.

До дальности 135 м “Атлантис” отходил свободно, не включая двигателей. (На этом этапе дальность измерялась между стыковочными интерфейсами корабля и станции. Позже, во время облета, дальностью считалось расстояние от верхних иллюминаторов летной палубы “Атлантиса” до ближайшей точки комплекса.) Данные по отходу “Атлантиса” отображались в ЦУП-М по информации от американцев. Приведенные в Табл. 1 расстояния соответствуют целым десяткам футов и поэтому, вероятно, не очень точны.

Табл.1. Отход “Атлантиса” от
стыковочного узла “Кристалла”

Время, ДМВ	Дальн., м	Скор., м/с	Время, ДМВ	Дальн., м	Скор., м/с
14:12:28	12.19	0.09	14:16:58	45.72	0.12
14:13:48	21.34	0.10	14:17:46	51.82	0.13
14:14:42	27.43	0.10	14:21:36	91.44	0.19
14:15:31	33.53	0.11

— “Атлантис”, это был вдохновляющий визит к нашим космическим соседям, — произнес капком Дэвид Вулф из Хьюстона. — Будем с нетерпением ждать возвращения.

— Мы согласны, — отозвался Гибсон с отходящего “Атлантиса”. — На все 100 процентов... Сейчас все три объекта в полете. Приходят на ум слова “космический балет”, — прокомментировал он зрелище станции и корабля “Союз”.

Только над Грецией, после входа “Союза” в зону наземных ОКИКов, удалось установить прямую связь ЦУП-М с “Союзом”:

— “Родники”, ЦУП вас просит включить телевизионный передатчик. “Роман-17” выдайте, пожалуйста (14:22:11).

— “Родники”, как оцениваете дальность? — РП интересовало расстояние между “Союзом” и “Миром”.

— 60 метров, — доложил “Родник-1” в 14:22:55. — Ориентация на “Квант-1”.

Судя по картинке с “Атлантиса”, переданной в 14:20:42, “Союз” летел в это время носом кверху. (Корреспондент Рейтер сравнил “Союз” с летящим драконом, а шаттл — с чайкой.)

Корабль начал обратный облет станции и заход на стыковочную ось астрофизического модуля. Связь с “Союзом” была скверная. И калининградский ЦУП, и космонавты постоянно переспрашивали друг друга, просили повторять команды и сообщения.

— Ребят, давайте телевидение корабельное включите, — взмолился В.Соловьев. — Выдайте “Роман-17”.

— Понял, — наконец доложил А.Соловьев. — Выдаю “Роман-17”.

— “Мир” сейчас немножко блокирует спутник-ретранслятор, поэтому передача будет с перерывами, — предупредила “Родников” Земля.

— Дальность до шаттла 414 футов, — ретранслировали космонавты сообщение с “Атлантиса” (14:24:22; 126 м). “Атлантис” отошел на предусмотренное программой расстояние, на котором по плану должен был оказаться через 20 мин после расстыковки, и начал облет комплекса из положения впереди в верхнем направлении (Рис. 2).

Рис.2.

На экранах ЦУП-М наконец появилось дрожащее телевизионное изображение с “Союза” (14:25:17). На черно-белой “картинке” на фоне нависающей сверху Земли летел комплекс “Мир”: вниз смотрел модуль “Квант”, вверх — “Кристалл”, вправо — “Квант-2”, влево — “Спектр”. “Атлантис” уже не попадал в зону видимости корабельной телекамеры. Станция с возмущением при расстыковке с “Атлантисом” справилась нормально, в индикаторный режим не перешла. (Это она не преминула сделать чуть позже.)

В 14:26:45 стало заметно, как орбитальный комплекс медленно разворачивается. “Союз” при этом оставался относительно нее неподвижным.

В 14:27:26 от “Союза” до “Мира” было около 70 м. На табло в ГЗУ горела информация: температура в спускаемом аппарате — 21.31°С, влажность 69.14 %, давление — 793.9 мм рт.ст, парциальное давление кислорода 171.8 мм, углекислоты 5.27 мм, водяного пара 12.39 мм.

В 14:27:54 в главном зале управления началась легкая паника, дежурная смена заволновалась. Система “Курс” на “Мире” отключилась. Руководство полетом мгновенно приняло решение о ручной стыковке “Союза” с орбитальным комплексом. Анатолий Соловьев взял управления на себя.

— Толя, это станция разворачивается, — предупредили “Родников” с Земли (14:28:35). Успокаивая командира, ЦУП передал, что угловые скорости не очень велики для стыковки (потом выяснилось, что станция разворачивалась достаточно быстро).

Связь в это время вновь стала скверной, и на фоне помех было слышно лишь, как Земля периодически обращается к “Роднику-1”.

— Дальность увеличилась сейчас на несколько метров, — услышали мы А.Соловьева, когда стало чуть получше.

— Идем по варианту два, — подсказывал Владимир Соловьев. — Торопитесь, надо стыковаться.

— Я понял вас. Я кончаю разворот, — спокойно доложил “Родник-1”.

— Сколько до конца разворота? — запросил оператор. Не поняв его, А.Соловьев продолжал:

— Так, я понял, (даю] 3 секунды на подвод... Сперва по крену, потом — по курсу будем, — советовался сам с собою командир “Союза”.

— Коля, заканчивай! — торопил ЦУП Бударина с завершением съемок. Тем временем продолжался разворот станции и шло медленное сближение.

Расстояние до “Мира” стало сокращаться. В обычной ситуации сначала выполняется облет на постоянной дальности, и только после выхода на ось стыковки корабль начинает сближение со станцией. На этот раз облет и сближение шли одновременно. А.Соловьев торопился.

— Контролируйте скорость сближения, — предупредил оператор.

Через некоторое время в динамиках раздалось кряхтение:

— Николай начинает пробираться в СА, — пояснил “Родник-1”.

— Толя, до тени еще 15 минут, — напомнил В.Соловьев.

— Я понял. Кресты я наблюдаю с этой дальности в ВСК, — доложил А.Соловьев.

— Я поэтому подгашиваю угловую, — подтвердил командир. — Закрывай люк, — обратился он уже к Н.Бударину (14:33).

— Все, бортинженер судя по дыханию в СА, — облегченно выдохнул оператор связи.

Работы по программе ЭО-19

Экипаж 19-й основной экспедиции останется работать на борту станции “Мир” примерно на 70 суток.

За время работы на борту станции “Мир” космонавтам Анатолию Соловьеву и Николаю Бударину предстоит работать в открытом космосе и принять грузовой корабль. Космонавты должны провести несколько технологических экспериментов в области кристаллографии, технических экспериментов по исследованию влияния вакуума на различные образцы материалов. В области технологии намечается использовать установки “Галлар”, “Кратер”. Также широко будут представлены работы по дистанционном зондированию Земли.

Большой интерес представляют исследования из космоса зарождения и развития тайфунов в различных районах Мирового океана. Эти работы будут выполняться с использованием аппаратуры КФА-1000, “фиалка”, телевизионных камер на дистанционной управляемой платформе модуля “Квант-2”. Продолжатся и традиционные астрофизические эксперименты.

Биотехнологические эксперименты космонавты планируют проводить на контрактной основе с использованием аппаратуры фирмы “Боинг”, а также установок “Пейлоуд”, “Рекомб”, “Биокрист”. Доставка на Землю результатов исследований предполагается с помощью транспортного корабля “Союз ТМ”. Экипаж вернется на Землю, приземлившись на территории России на российском космическом корабле “Союз ТМ-21”.

14 июля Соловьеву и Бударину предстоит первый из трех запланированных выходов в открытый космос. Они должны осмотреть боковой стыковочный узел по оси -Z переходного отсека “Мира” и освободить застрявшую солнечную батарею модуля “Квант-2”.

Продолжался разворот по курсу. Станция практически развернулась “Квантом” к “Союзу”. Комплекс, “Союз” и “Атлантис” приближались к Барнаулу.

— Толя! У нас на станции авария ЦВМ-11 — сообщил “Ураганам” причину разворота “Мира” В.Соловьев в 14:33:56. — Давай стыкуйся вручную. И — аккуратно. Она подворачиваться не будет.

— Понял, — коротко ответил А.Соловьев. — А остаточные какие?

— Остаточные почти нулевые, — заверил его РП.

— “Родники”, не забудьте выдать команду “Владимир-5”, — вклинился оператор. — Мы наблюдаем, что облет вы почти закончили.

В 14:35:00 Анатолий Соловьев начал разворот влево по крену. Судя по изображению “Мира”, ему надо было выбрать 25-30°.

— Какая у тебя дальность? — запросил Владимир Соловьев.

В этот же момент (14:35:38) завершился разворот корабля по крену. В 14:35:49 Анатолий Соловьев выдал импульс на подвод.

— ССВП у тебя подготовлен? — на всякий случай спросил РП. Не хватает еще в цейтноте поломать не готовый к стыковке узел.

— Да, ССВП горит, защелки и крюки открыты... Солнышко неудачное... Есть небольшое вращение (14:36:20).

Как потом нам сказали диспетчеры ЦУПа, только один раз при ручной стыковке со станцией угловые скорости ее вращения были больше, чем сегодня: во время стыковки Владимира Джанибекова с “мертвым” “Салютом-7” 8 июня 1985 года.

Стоит отметить и то, что скорость подхода корабля была на этот раз тоже выше обычной. Видно, Анатолий Соловьев очень спешил вернуться на станцию.

— Мы, значит, начинаем причаливание, — сообщил он.

— Принято. Кресты различаешь? — спросил оператор ЦУПа.

— Различаю, но достаточно плохо. (Это из-за того, что мешало Солнце — К.Л.). — Дальность 8 метров (14:37:32)... “Собрал” кресты... Есть подвод, есть межсоединение!

“Союз ТМ-21” коснулся приемного конуса на модуле “Квант” в 14:38:12 ДМВ (11:38:12 GMT, 07:38:12 EDT). Мехзахват произошел секунду спустя. Это случилось над Маньчжурией, в зоне связи Уссурийска.

— Ура!!! — раздалось на балконе ЦУПа под аплодисменты.

— Толя, я тебя поздравляю! — прокричал Владимир Соловьев. — У тебя это очень хорошо [получилось). Молодцы! Спасибо большое вам.

Дальше пошли уже чисто рабочие инструкции руководителя полета:

— Толя, ребята, дальше контролируете работу ССВП, проверяете герметичность, как полагается по документации транспортного, скажем так — в ускоренном режиме. [Следующий] СР у нас, естественно, не получится, поскольку машина отказала. В следующей зоне (15:58 — И.Л.) встречаемся с вами на станции. И тогда будем соображать. Если удастся “подхватить” машину... Хотя, нет. Ничего не получится. Тогда мы уж сами все решим... И тем не менее, вы — молодцы. Мы вас поздравляем.

Стыковка завершилась в 14:44:28 срабатыванием замков стыковочных шпангоутов и стыковкой электроразъемов. Американцы снимали и транслировали стыковку “Союза”, но качество изображения было плохим: мешало заходящее Солнце. Из-за аварии ЦВМ-1 сброс снятых Н.Будариным кадров был отложен до следующего дня.

К 14:54 ДМВ (07:54 EDT) “Атлантис”, обойдя “Мир” спереди поверху, пристроился позади станции. В 15:35 ДМВ (08:35 RDT), над Южной Америкой, командир “Атлантиса” выдал импульс на расхождение с “Миром”. Шаттл чуть притормозил и перешел на орбиту высотой 386.52x401.43 км (над Re). Период его обращения уменьшился до 92.388 мин и стал на 1.4 сек меньше, чем у “Мира”. Поэтому американский корабль стал отставать — примерно на 11 км за каждый виток.

Рассказ о драме, происходящей 4 июля вокруг “Мира”, был бы неполным, если бы не были названы ее ключевые участники на Земле. О составе американской смены в Хьюстоне мы писали в “НК” №12, 1995. В Калининграде работой станции и российского экипажа управляли руководитель полета Владимир Алексеевич Соловьев, заместитель руководителя полета Виктор Дмитриевич Благов, сменные руководители полета Экрем Мухамедович Конеев (полет станции) и Юрий Леонидович Серебрянников (автономный полет корабля). 29 июня, в день стыковки, сменным руководителем полета был Игорь Алексеевич Тополь. В другие дни совместного полета сменными руководителями работали Виктор Иванович Шадрин, Николай Борисович Никифоров и Александр Иванович Волченков.

Расстыковку “Атлантиса”, как и стыковку, обеспечивала группа из 10 российских специалистов в Центре Джонсона во главе с Сергеем Крикалевым. (Кто-то очень похожий на Сергея работал в эти дни и в ЦУПе, но это уже другая история.)

После окончания совместного полета в Центре Джонсона состоялся брифинг для журналистов.

— Джин, докладываю вам, что это лучший час НАСА, — сказал Т.Салливан, не только позаимствовав фразу из фильма “Apollo 13”, но и обращаясь с ней к герою фильма руководителю полета “Аполлона” Юджину Кранцу. — И я ожидаю, что он будет продолжаться в течение многих лет.

Руководитель полета STS-71 Боб Кастл рассказал американским корреспондентам об экстренной стыковке “Союза”.

— Мне сказали, что это случалось в прошлом, и они не были очень обеспокоены, — сказал он.

С другой стороны, чиновники НАСА намерены исследовать это происшествие до того, как “Атлантис” вернется к “Миру” в октябре. Ведь если бы компьютер “Мира” отказал при подходе шаттла, стыковка стала бы невозможной.

Дни совместного полета пролетели так быстро, что только после расстыковки

астронавтам и космонавтам удалось осознать сделанное. Я не могу поверить, сказал Чарлз Прекурт, что долгожданная встреча окончилась. “Нам остается только покачать головой — как быстро прошло все это. Как будто это был сон, и мы не жили на самом деле. Но какое великое время, какое большое предприятие!”

Тем временем экипаж “Атлантиса” восстановил проход в “Спейслэб”, и Бонни к Эллен опять взялись за экипаж ЭО-18. В этот день Владимир, Геннадий и Норман поочередно работали на бегущей дорожке.

К 15:00 EDT (22:00 ДМВ) “Атлантис” обогнал “Мир” уже на 65 км. Расхождение, уже со скоростью 17 км за виток, продолжалось.

В 02:32 EDT на борту “Атлантиса” прозвучала детская песенка “Я люблю мою Луну” (“I Love My Moon”). Это было специальное посвящение Роберту Гибсону от его дочки Эмили Луизы, которой исполнилось уже... 26 дней.

Шестой день экспериментов над Дежуровым, Стрекаловым и Тагардом был посвящен изучению и поиску средств против ортостатической нечувствительности. Геннадий и Норман провели по два часа в “вакуумных штанах” LBNP. Была проведена серия экспериментов “Барорефлекс”. Все три космонавта работали на бегущей дорожке.

C 06:42 EDT (13:42 ДМВ) Гибсон, Прекурт, Дежуров и Тагард обсуждали полет на “Атлантисе” и “Мире” с передачей “Сегодня” американской телепрограммы NBC.

Тагард повторил свои опасения в связи с длительной изоляцией на “Мире”. “Мы большие друзья сейчас, и останемся ими, наверное, на всю оставшуюся жизнь, — сказал он о своих русских коллегах. — И все же, когда ты единственный американец на российском корабле... Три месяца не были проблемой... Думаю, всякий может пройти три или четыре месяца, как я. Шесть месяцев, по моему мнению, и больше — совершенно другое дело. Если бы мне предстояли шесть месяцев, то около трех месяцев я бы всерьез обеспокоился, выдержу ли я... Это то, на что нам следует обратить внимание в более длительных полетах.”

(Откровенные оценки Тагарда, которые он сделал в нескольких полетных интервью, — замечания, подобные которым не позволял себе до сих пор ни один активный астронавт НАСА, сделались темой для множества комментариев в печати, сочувственных и неприязненных. Сергей Лесков, корреспондент “Известий”, привел оценку “скандальных интервью” Тагарда неназванными собеседниками в российском отряде космонавтов: Тагард “скулит”. Совсем иначе отнеслись к откровенному подходу Нормана медики НАСА. Вот точка зрения Тома Салливана: многое из того, что сказал Тагард, мы в целом понимали. Но множество деталей становятся понятны лишь сейчас. Как первый американец, живший на “Мире”, Тагард хочет, чтобы пришедшим за ним было легче, сказал руководитель медиков Центра Джонсона Роджер Биллика (Roger Billica). “Он очень заботится о тех, кто последует за ним. Я думаю, об этом свидетельствует то, что он захотел сделать такие замечания.”) Нормана спросили, чего он ожидает от посадки. Тагард честно признался, что стоять он, наверное, будет с трудом, но встреча с родными должна дать для этого силы. “Первое, что я собираюсь сделать — это встать, если мне это удастся... Надеюсь, что там будет моя семья, и я хотел бы подарить моей жене и детям множество объятий и поцелуев.”

Он сказал, что во время полета с вниманием относился к советам русских специалистов и занимался упражнениями с религиозным рвением.

Роберт Гибсон рассказал, что утром все еще видел станцию как далекую звезду при каждом орбитальном восходе, и временами солнечные блики вспыхивали на ее солнечных батареях. “Она уже далеко, но на восходе ее можно видеть вполне ясно. Это просто пятно света.” (К 07:00 EDT “Атлантис” шел уже в 222 км впереди российской станции, а к 18:00 расстояние увеличилось до 370 км.)

В середине дня пилотам “Атлантиса” пришлось изобретать новый способ подачи питания на аппаратуру, позволяющую сбрасывать на Землю “электронные” фотографии. Ремонт был успешным, и еще несколько снимков были переданы на Землю. Других неполадок на борту не было.

Медицинский марафон измотал Володю Дежурова. Внутренняя камера “Спейслэба” поймала его задремавшим в углу лаборатории по окончании экспериментов — глаза закрыты, руки сложены на груди. “Как вы видите, Спейслэб — улей сегодняшней активности,” — пошутил Тагард. Представитель НАСА Джеймс Хартсфилд, чтобы пресечь возможные домыслы, объяснил, что Дежуров “приспосабливает свой график сна” к предстоящей посадке. Было ясно, однако, что неумолимое расписание экспериментов утомляет экипаж ЭО-18.

“Мы очень довольны состоянием здоровья экипажа,” — сообщил Р.Биллика. Он сказал также, что Тагарда попросили попытаться встать в “Атлантисе” сразу после посадки. “Конечно, он не будет делать это без помощи, и за ним будут следить, чтобы не было причинено никакого вреда,” — заявил американский медик.

Рабочий день закончился, как всегда, в 18:32 EDT. Уже после этого, в 21:16 EDT, на летящий на высоте 400 км над Индийским океаном “Атлантис” в первый раз были выданы управляющие команды из нового зала Центра управления полетом в Хьюстоне. В следующем полете (STS-70) орбитальной фазой полета будут управлять из нового зала (“НК” №26, 1994).

В 02:30 EDT на борту “Атлантиса” зазвучала веселая пародия на “Битлз”. Начался последний полный рабочий день экипажа STS-71 и ЭО-18.

В 03:15 EDT был успешно испытан канал голосовой связи между шаттлом и новым залом ЦУП-Х.

Большую часть дня заняла подготовка к посадке, которую планировалось выполнить в пятницу в 10:55 EDT в Центре Кеннеди. (Вторая посадочная возможность имелась в 12:31 EDT.) С утра Гибсон, Прекурт и Харбо задействовали одну из гидросистем орбитальной ступени и опробовали управляющие поверхности, которым предстоит работать на атмосферном участке полета, проверили и перепроверили все оборудование, необходимое для входа в атмосферу и приземления. Затем они испытали 38 основных двигателей системы реактивного управления, необходимых для ориентирования корабля в верхних слоях атмосферы. Один хвостовой двигатель, “смотрящий” вверх, отказал, но поскольку его дублируют еще два расположенных рядом двигателя, опасности отказ не представлял.

Затем Харбо и Бейкер установили на нижней палубе “Атлантиса” три специальных кресла для возвращения экипажа Дежурова в положении лежа.

В 10:07 EDT членов экипажа интервьюировала хьюстонская телестанция KHOU-TV. Тележурналистам удалось разговорить Володю Дежурова, и его ответ на вопрос, чего больше всего не хватало в полете, мало чем отличался от ответов Тагарда.

— Жду не дождусь, когда опять увижу детей и жену, смогу вновь общаться с ними, например, пойти на прогулку всей семьей. Сказать по правде, я очень скучаю по близким людям и по обычной земной жизни. Первое, что сделаю после возвращения — приму горячий душ и долго-долго буду стоять под ним...

Дежуров поделился своими ощущениями от тренировки в LBNP. “Трудно даже сразу понять, находишься ли ты на Земле или в космосе,” — сказал он.

В 12:32 EDT антенна связи диапазона Ku была свернута.

Работа в “Спейслэбе” продолжалась. Вновь Тагард и Стрекалов сидели в LBNP. Лишь ближе к вечеру Бейкер и Данбар провели частичную консервацию “Спейслэба . В отличие от обычного графика полета шаттла с лабораторией, была предусмотрена возможность возобновления упражнений в модуле в том случае, если посадка в пятницу не состоится.

Метеослужба обещала на пятницу благоприятную погоду — рассеянная облачность, легкий ветер, — но вблизи посадочного комплекса был возможен дождь. Руководители полета, однако, считали шансы на посадку хорошими.

Последнее утро на “Атлантисе” началось в 02:32 EDT. Возвращающимся из долгого космического путешествия космонавтам ЦУП-Х посвятил песню Superiramp “Take the Long Way Home”. “Спасибо, что ты прошел долгую дорогу к дому, — сказал оператор ЦУП-Х, обращаясь к Тагарду. — Мы постараемся, чтобы сегодня дорога была как можно короче.”

Погода во Флориде оказалась благоприятной, и незадолго до 06:00 EDT Гибсон и его экипаж перешел на посадочный график работы. Кабину “Атлантиса” готовили к возвращению. На летной палубе поставили съемные кресла для Эллен Бейкер и Грегори Харбо. Астронавты закончили консервацию “Спейслэба” и закрыли внутреннюю шлюзовую камеру корабля.

Гибсон, Прекурт, Бейкер и Харбо заняли четыре кресла летной палубы. Дежуров, Стрекалов и Тагард разместились в лежачих местах на средней палубе (головами к шлюзовой камере), и к ним подключили аппаратуру регистрации пульса, давления и прочих параметров. Бонни Данбар устроилась здесь же, на единственном обычном кресле специалиста полета.

На последнем витке “Атлантис” описал длинную дугу над Западной Европой, южными районами России, Казахстаном, Центральной Азией. Гибсон и Прекурт включили двигатели “Атлантиса” в 09:45 EDT, когда их корабль шел над Бенгальским заливом на 153-м витке. В эти минуты над посадочной полосой Центра Кеннеди начали собираться пухлые кучевые облака, но грозы не ожидалось, и бриз должен был отнести их в сторону к моменту приземления.

“Атлантис” подходил к Флориде по очень редкой трассе — с юга, со стороны Панамского перешейка. Выполнив глубокий левый разворот над центральной частью Флориды, “Атлантис” вышел с северо-востока на ось полосы 15. За полминуты до касания экипаж доложил о неисправности, оказавшейся связанной с давлением гелия в основной двигательной установке; приземлению она не помешала.

В 10:54:36 EDT (14:54:36 GMT) колеса основного шасси шаттла коснулись полосы. Через 8 секунд опустилась носовая стойка. “Атлантис” остановился в 10:55:27 EDT.

— Добро пожаловать домой, “Атлантис”, — радировал из Хьюстона капком Кёрт Браун. — Поздравляем с прекрасным окончанием вашей исторической миссии. Началась новая эра пилотируемых полетов.

ИТОГИ ПОЛЕТА
STS-71 — 69-й полет по программе “Space Shuttle”
Космическая транспортная система: ОС “Атлантис” (Atlantis OV-104 с двигателями №2028, 2034, 2032 — 14-й полет), внешний бак ЕТ-70, твердотопливные ускорители: нaбор RSRM-44/BI-072
Старт: 27 июня 1995 в 19:32:18.988 GМТ (15:32:19 EDT, 22:32:19 ДМВ)
Место старта: США, Флорида, Космический центр имени Дж.Ф.Кеннеди, стартовый комплекс LC-39A, подвижная стартовая платформа MLP-3
Стыковка с ОК “Мир”: 29 июня 1995 в 13:00:16 GMT (09:00:16 EDT, 16:00:16 ДМВ) на стыковочный узел модуля “Кристалл”
Расстыковка: 4 июля 1995 в 11:09:42 GMT (07:19:42 EDT, 14:09:42 ДМВ)
Посадка: 7 июля 1995 в 14:54:36 GMT (10:54:36 EDT, 17:54:36 ДМВ)
Место посадки: США, Флорида, Космический центр имени Дж.Ф.Кеннеди, Посадочный комплекс шаттлов, полоса № 15
Длительность полета корабля: 9 сут 19 час 22 мин 17 сек, 153 витка
Начальная орбита (27 июня, 1-й виток, над эллипсоидом); i=51.65, Hр = 158.4 км, На = 295.8 км, Р = 88.96 мин
Рабочая орбита (29 июня, 32-й виток, над эллипсоидом): i = 51.65, Нр = 393.5 км, На = 416.6 км, Р = 92.42 мин
Задание: Первая стыковка с ОК “Мир”, лаборатория “Спейслэб-Мир”
ЭКИПАЖ:
Командир: кэптен (капитан 1-го ранга) ВМС США Роберт Ли 'Хут' Гибсон (Robert Lee-'Hoot' Gibson) 5-й полет, 132-й астронавт мира, 66-й астронавт США

Пилот: подполковник ВВС США Чарлз Джозеф Прекурт (Charles Joseph Precourt) 2-й полет, 289-й астронавт мира, 181-й астронавт США
Руководитель работ с полезной нагрузкой и Специалист полета-1:
Д-р Эллен Шалман Бейкер (Ellen Shulman Baker) 3-й полет, 220-й астронавт мира, 131-й астронавт США
Специалист полета-2 и бортинженер: Грегори Джордан Харбо (Gregory Jordan Harbaugh) 3-й полет, 244-й астронавт мира, 151-й астронавт США
Специалист полета-3: Д-р Бон ни Джин Данбар (Bonnie Jeanne Dunbar) 4-й полет, 187-й астронавт-мира, 112-й астронавт США
Специалист полета-4, командир ЭО-19 (до 29.06.1995 — доставка): полковник ВВС РФ Анатолий Яковлевич Соловьев 4-й полет, 205-й космонавт мира, 65-й космонавт СССР/России
Специалист полета-5, бортинженер ЭО-19 (до 29.06.1995 — доставка): Николай Михайлович Бударин 1-й полет, 326-й космонавт мира, 82-й космонавт России
Командир ЭО-18 (с 29.06.1995 — возвращение): подполковник ВВС РФ Владимир Николаевич Дежуров 1-й полет, 325-й космонавт мира, 81-й космонавт России
Бортинженер ЭО-18 (с 29.86.1995 — возвращение): Геннадий Михайлович Стрекалов 5-й полет, 99-й космонавт мира, 49-й космонавт СССР/России
Космонавт— исследователь ЭО-18 (с 29.06.1995 — возвращение): Д-р Норман Эрл Тагард (Norman Earl Thagard) 5-й полет, 122-й астронавт мира, 58-й астронавт США

— Трудно было сказать лучше, — ответил Гибсон. — Мы горды быть частью этого.

(Приведенные выше времена даны по оперативной информационной сводке НАСА. Однако момент касания вызывает некоторые сомнения. Дело в том, что К.Лантратов лично наблюдал репортаж CNN о приземлении “Атлантиса”, и на телеэкране касание было видно на 3 секунды раньше, чем сообщило НАСА. Более позднее касание можно было бы объяснить задержкой при распространении телесигнала через все ретрансляторы, но более раннее — загадка. Кстати, в этом же репортаже было ясно видно, как на полосу позади шаттла шлепнулась крышка отсека тормозного парашюта.)

Восемь человек вернулись на борту шаттла во второй раз за историю этой программы. 6 ноября 1985 г. приземлением на базе Эдвардс завершился семидневный полет “Челленджера” (STS-61A) по немецкой программе “Spacelab D1”, в котором — от старта до посадки — участвовали пять астронавтов НАСА и три исследователя ФРГ и ЕКА.

Президент США Билл Клинтон связался с астронавтами и космонавтами через несколько минут после приземления, приветствовав их на Земле. “Картинки были чудесными, и все мы смотрели на вас с совершенным очарованием, невероятной поддержкой и энтузиазмом, — сказал Президент США командиру “Атлантиса”. — Это действительно начало новой эры сотрудничества между Соединенными Штатами и Россией. Мы построили новые отношения между двумя нашими странами. То, что вы и ваш экипаж, и русские сделали вместе, символизирует больше, чем я могу сказать.”

“Благодаря вашему полету, Соединенные Штаты и Россия — вместе с нашими партнерами в Канаде, Японии и Европе — смогут справиться с задачей строительства Международной космической станции,” — сказал Клинтон.

ИТОГИ ПОЛЕТА ЭО-18
ЭКИПАЖ ЭО-18:
Командир: гражданин Российской Федерации подполковник ВВС РФ Владимир Николаевич Дежуров
(1-й полет, 325 космонавт мира, 81-й космонавт России)
Бортинженер: гражданин Российской Федерации, Дважды Герой Советского Союза, Летчик-космонавт СССР Геннадий Михайлович Стрекалов
(5-й полет, 99-й космонавт мира, 49-й космонавт России)
Космонавт-исследователь: гражданин Соединенных Штатов Америки Норман Эрл Тагард (Norman Earl Thagard)
(5-й полет, 122-й астронавт мира, 58-й астронавт США) СТАРТ НА КОСМИЧЕСКОМ КОРАБЛЕ “СОЮЗ ТМ-21” (11Ф732 №70)
Старт: 14 марта 1995 в 09:11:34.134 ДМВ (06:11:34 GMT)
Место старта: площадка №1, космодром Байконур, Республика Казахстан
Стыковка: 16 марта 1995 г 10:45:25 ДМВ (07:45:25 GМТ) в автоматическом режиме к модулю “Квант” (37КЭ)
ПОСАДКА НА КОСМИЧЕСКОМ КОРАБЛЕ “АТЛАНТИС” (OV-104) вместе с астронавтами США Р.Гибсоном, Ч.Прекуртом, Г.Харбо, Э.Бейкер, Б.Данбар
Расстыковка: 4 июля 1995 в 14:09:42 ДМВ (11:09:42GMT) от модуля “Кристалл” (77КСТ)
Посадка: 7 июля 1995 в 17:54:36 ДМВ (14:54:36 GMT)
Место посадки: полоса №15, Посадочный комплекс шаттлов, Космический центр имени Дж.Ф.Кеннеди, Флорида, США
Длительность полета: 115 сут 08 час 43 мин 02 сек
ВЫХОДЫ 8 ОТКРЫТЫЙ КОСМОС
(В.ДЕЖУРОВ, Г.СТРЕКАЛОВ):
12 мая 1995 из ШСО модуля “Квант-2” (77КСД), 07:20:44 — 13:35:16 ДМВ (04:20:44 — 10:35:16 GMТ), 6 час 14 мин 32 сек, подключение кабеля электропитания контейнера с приводом КсП-IV к бортовой кабельной сети модуля “Квант” (37КЭ), складывание 3 секций многоразовой солнечной батареи МСБ-IV на модуле “Кристалл” (77КСТ)
17 мая 1995 из ШСО модуля “Квант-2” (77КСД), 05:38:21 — 12:20 ДМВ (02:38:21 — 09:20 GMT), 6 час 42 мня, полное складывание МСБ-IV на модуле “Кристалл” (77КСТ), перенос ее на модуль “Квант” (37КЭ)
12 мая 1995 из ШСО модуля “Квант-2” (77КСД), 03:10:20 — 08:25:11 ДМВ (00:10:20 — 05:25:11 GMT), 5 час 14 мня 51 сек, установка МСБ-IV на

модуле “Квант” (37КЭ) и подключение ее к системе электропитания, складывание 12 секций многоразовой солнечной батареи МСБ-II на модуле “Кристалл” (77КСТ)
29 мая 1995 внутри ПхО базового блока (17КС №127), 01:22:13— ~01:43 ДМВ (22:22:13-22:43 GMT), 21 мин, перенос пассивного устройства в ПхО с оси -Y на ось -Z
2 июня 1995 внутри ПхО базового блока (17КС №127), 01:05:30-01:28:20 ДМВ (22:05:30-22:28:20 GMT), 22 мин 50 сек, перенос пассивного устройства в ПхО с оси -Z на ось -Y
ДИНАМИЧЕСКИЕ ОПЕРАЦИИ С ГРУЗОВЫМ ТРАНСПОРТНЫМ КОРАБЛЕМ, МОДУЛЯМИ И ОРБИТАЛЬНОЙ СТУПЕНЬЮ МТКК “СПЕЙС ШАТТЛ”:
“Прогресс М-27” (11Ф615 А55 №227)
Запуск 9 апреля 1995 в 22:34:12 ДМВ (19:34:12 GMT) с площадки №1 космодрома Байконур
Стыковка 12 апреля 1995 в 00:00:44 ДМВ (11 апреля в 21:00:44 GMT) к переходному отсеку базового блока (17КС №127)
Расстыковка 23 мая 1995 в 02:42:37 ДМВ (22 мая в 23:42:37 GMT)
Включение ТДУ 23 мая 1995 в 05:40:15 ДМВ (02:40:15 GMT), корабль разрушился в атмосфере над Тихим океаном
“Спектр” (77КСО №17103) Запуск 20 мая 1995 в 06:33:22.064 ДМВ (03:33:22 GMT) с пусковой установки №23 площадки №81 космодрома Байконур
Стыковка 1 июня 1995 в 03:56:16 ДМВ (00:56:16 GMT) к переходному отсеку базового блока (17KC №127)
Перестыковка 3 июня 1995 с 22:53:50 ДМВ (19:53:50 GMT) в течение 1.5 час со стыковочного узла по оси -X на боковой узел по оси -Y переходного отсека базового блока (17 KC №127)
“Кристалл” (77КСТ №17102)
Перестыковка 27 мая 1995 с 02:07:44 до 03:36:10 ДМВ (с 23:07:44 GMT 26 мая до 00:36:10 GMT 27 мая) с бокового стыковочного узла по оси -Y на узел по оси -X переходного отсека базового блока (17 КС №127)
Перестыковка 30 мая 1995 в течение 1.5 час со стыковочного узла по оси -X на боковой узел по оси -Z переходного отсека базового блока (17KC№127)
Перестыковка 10 июня 1995 в течение 1.5 час с бокового стыковочного узла по оси -Z на узел по оси -X переходного отсека базового блока (17КС№127) “Атлантис” (OV-104)
Стыковка 29 июня 1995 в 16:00:16 ДМВ (13:00:16 GMT) к модулю “Кристалл” (77КСТ)

Президент США поздравил Нормана Тагарда с его рекордным достижением, сказал, что он им гордится. “Русские хорошо заботились обо мне, теперь мы большие друзья, — ответил Тагард. — Если то, что мы сделали на персональном уровне, о чем-то говорит, у нас не должно быть никаких проблем на межправительственном уровне.”

“Когда в следующий раз у российских и американских официальных лиц будут какие-нибудь проблемы, я отправлю их в космос, — пошутил Клинтон. — Кажется, теперь я знаю, как решить все международные проблемы.”

Президент Клинтон пригласил астронавтов и космонавтов STS-71 на встречу в Белом доме.

Жены и дети Дежурова, Стрекалова и Тагарда встречали “Атлантис” у посадочной полосы. Здесь же находились директор НАСА Д.Голдин и генеральный директор РКА Ю.Коптев.

Примерно через час после приземления Дежурова, Стрекалова и Тагарда пересадили в специальный автобус, на котором их перевезли в здание ОСВ. После короткой встречи с семьями три члена экипажа ЭО-18 были отправлены на первичное послеполетное медицинское обследование длительностью всего навсего... 3.5 часа.

Вскоре после полудня 7 июля “Атлантис” был отбуксирован с полосы и помещен в 2-й отсек корпуса подготовки орбитальных ступеней. Здесь корабль будет готовиться к полету STS-74 и второй стыковке с “Миром”.

Позже в этот же день экипаж ЭО-18 и члены их семей на санитарном самолете ВВС С-9 “Найтингейл” был переправлен из Центра Кеннеди на базу Эллингтон под Хьюстоном. Космонавты прибыли туда через 9.5 час после посадки.. А около 22:00 EDT на Эллингтон прилетели и пять членов основного экипажа “Атлантиса”.

Послеполетные обследования экипажа ЭО-18 в Центре Джонсона рассчитаны на три с половиной недели.

Только после посадки удалось выяснить страшную тайну — какие именно слова произнес Роберт Гибсон в момент запуска. Слушавшим репортаж американцам показалось, что командир шаттла упомянул какую-то “аномалию”. На самом деле, как установил, переговорив с Хутом, Майкл Грабом из Центра Хьюстона, американец сказал: “Хьюстон, поехали! Вращение Атлантиса...“. Слово “поехали” было произнесено по-русски.

Через час после посадки маленькую пресс-конференцию провели директор программы “Спейс Шаттл” Брюстер Шоу, руководитель полета посадочной смены Уэйн Хейл и руководитель научной программы Том Салливан.

Сразу после нее с корреспондентами встретились Ю.Коптев и Д.Голдин. Директор НАСА признался, что агентство сосредоточило все усилия на физической форме Тагарда и успехе полета, и упустило психологические аспекты. Он назвал этот неприятный момент одним из основных открытий полета. “Если мы намерены посылать людей в полет на два-три года, мы должны чертовски лучше заниматься психологическими аспектами в дополнение к физиологическим.”

10-дневный полет “Атлантиса” “продемонстрировал, что мы можем достичь любой технической цели,” — сказал Юрий Коптев.

И.Лисов. НК. Российская система медико-биологического обеспечения безопасности длительных полетов была успешно опробована и на американском астронавте. Более того, Норман Тагард закончил 115-суточный полет в значительно лучшей форме, чем командир и бортинженер его экипажа.

Как и планировали американцы, еще на борту “Атлантиса” Норман Тагард смог встать. Он не остановился на этом и самостоятельно перешел из корабля в специальный автобус. Об этом на пресс-конференции после посадки сообщил журналистам Роберт Гибсон. Дежурова и Стрекалова из шаттла вынесли на носилках.

У здания ОСВ, где астронавты живут в дни перед стартом, произошла встреча экипажа ЭО-18 с семьями. Тагард вновь вышел сам, встретил объятиями и поцелуями свою жену Кёрби и трех сыновей, и стоял без посторонней помощи в течение 10 минут. “Он слегка тощий, но выглядит отлично,” — сообщила Кёрби.

Российские космонавты, сказал позже Гибсон, также чувствуют себя прилично. “У них все очень хорошо. Все трое вставали и ходили.” Доктора, сказал командир, были слегка недовольны тем, насколько активным был Тагард и как много он “бегал”.

НАСА показало видеосъемку космонавтов в ОСВ после медицинского обследования, где, как и обещал во время полета Д.Голдин, он предложил им любимую американскую еду. Здесь Дежуров и Стрекалов сидели в креслах, а Тагард обходил товарищей, раздавая им хот-доги, гамбургеры и мороженое. Сам он сразу принялся уплетать за обе щеки фруктово-ореховое мороженое.

Разумно предположить, что Норман, не перегруженный сверх меры своей научной программой, имел возможность отрабатывать все профилактические мероприятия на борту “Мира” в полном объеме. Если же вспомнить, с каким напряжением работали командир и бортинженер, вспомнить пять выходов и подготовку к ним, прием и обживание “Спектра”, поиск всевозможного оборудования, все неисправности и ремонты, погрузку-разгрузку

Космонавты, предъявите паспорта!

7 июля. По материалам ИТАР-ТАСС. Россияне Владимир Дежуров и Геннадий Стрекалов сегодня вечером должны впервые пересечь государственную границу США довольно нетрадиционным путем — со стороны космического пространства. Однако, как заверил начальник Центра подготовки космонавтов Петр Климук, проблем с въездными документами у космонавтов не возникнет.

После посадки “Атлантиса” российских космонавтов встретит делегация соотечественников. Представители космической отрасли РФ привезли для Дежурова и Стрекалова паспорта и все другие необходимые документы. После двух-трех недель послеполетной реабилитации в Америке Владимир Дежуров и Геннадий Стрекалов вернутся в Россию. При выезде им будут оформлены визы, сказал Петр Климук.

“Атлантиса” и передачу смены, становится понятно, что времени на физические упражнения в требуемом объеме у них просто не было. Что и сказалось на самочувствии после приземления.

В первый вечер в Хьюстоне Тагард настоял на том, чтобы его отпустили домой вместо того чтобы держать несколько дней под медицинским надзором в космическом центре. Дежуров и Стрекалов предпочли остаться в руках медиков (у них не было дома в Хьюстоне!).

Рассказывая о полете через пару дней после посадки, российские космонавты дали ясно понять, что перенесли приземление на шаттле значительно легче, чем это было бы в спускаемом аппарате российского корабля. Максимальная перегрузка при спуске на шаттле составляет всего 2g. “Я не знаю, как бы я выдержал посадку на Союзе,” — честно признался Геннадий Стрекалов.

Посадка на шаттле облегчает не только реадаптацию космонавтов. Сильный удар при приземлении СА “Союза” повреждает возвращаемые образцы клеток и структур. На борту шаттла биологические образцы возвращаются в большей сохранности.

В первые дни после посадки, помимо медицинских тестов и занятий в тренажерном зале, Дежуров, Стрекалов и Тагард отвечали на множество вопросов специалистов других профилей. Тех интересовали мельчайшие подробности, касающиеся пребывания на станции и проводившихся на ее борту экспериментов. Первым выходным днем космонавтов на Земле стала лишь пятница 14 июля.

“Дата возвращения космонавтов в Россию, — сообщила 10 июля корреспонденту ИТАР-ТАСС представитель НАСА Кэри Флюгел, — еще точно не установлена, но, думаю, не раньше, чем через две недели.”

15 июля с Норманом Тагардом беседовала корреспондент АП Марсия Дани. “Я так и не отметил по-настоящему наше возвращение, — сказал Тагард. — Было бы здорово выпить бокал шампанского.” Американец еще чувствовал себя немного слабым, но — благодаря домашнему столу — набрал 4 кг из потерянного в полете веса.

Впервые в полете STS-71:

— На шаттле стартовало сразу два российских космонавта;

— Российский космонавт начал свой первый полет на американском корабле. Мы полагаем, что в связи с этим фактом Николаю Бударину можно было бы присвоить почетное звание “Летчик-астронавт РФ” (Шутка — Ред.).

— Стыковкой двух объектов 100-тонного класса был образован космический комплекс массой около 220 тонн;

— На одном космическом комплексе находились 10 человек (из них 8 мужчин). Мировой рекорд по количеству женщин на борту пилотируемого КА (три) побит не был, но на “Мире” одновременно две представительницы прекрасного пола оказались впервые.

— Шаттл стартовал с одним экипажем, а приземлился с другим;

— Российские космонавты приземлились в Соединенных Штатах, причем они явно могут претендовать на рекорд по расстоянию между местом старта и местом посадки;

— Россия вышла на второе место в мире (после США) по количеству космонавтов, совершавших полет на американском шаттле — шесть.

Кстати, минимума вес Тагарда достиг на борту “Мира” в начале мая, когда он потерял 8 кг из своих обычных 71 кг. Столь большая потеря происходит очень редко. Проблема состояла в том, что всю съеденную еду необходимо было записывать, отчего есть уже как-то не хотелось. “Я не понимал, что могу дойти до такой потери веса.”

Тагард сказал, что его пошатывало, когда он выходил из “Атлантиса”. Потом в течение нескольких дней он чувствовал большую тяжесть и имел проблемы с чувством равновесия.

Что касается своего полета, “я бы повторил его снова, — сказал Тагард. — Но я рад, что мне не придется этого делать, потому что это очень долгий период времени. В сущности я остановил [на это время] мою жизнь.” В течение двух лет, объяснил астронавт, он вынужден был жестко ограничить свои запросы, чтобы как можно лучше подготовиться к полету.

В одном из полетных интервью Тагард сказал, что это, вероятно, его последний полет. Наверное, он будет последним и для Геннадия Стрекалова. А Владимир Дежуров еще в полете сказал, что с удовольствием вернулся бы на “Мир” или полетел бы в длительную экспедицию на Международную космическую станцию. “Чем дольше полет, тем сильнее становится человек, во всех аспектах — в хорошем и не очень хорошем,” — сказал он.

В марте 1996 г. на “Мир” должна прибыть Шеннон Люсид. Не все американские астронавты готовы к таким подвигам. “Я не уверен в том, что с моим складом ума могу остаться где-нибудь на три, шесть или 12 месяцев, — сказал, в частности, Грегори Харбо. — Если не надо куда-нибудь лететь.”

На следующем витке после успешной стыковки А.Соловьев доложил, что когда влетели в станцию была сирена и горел транспарант “Авария ЦВМ-1”.

По просьбе ЦУП космонавты показали видеозапись расстыковки шаттла. Качество плохое. Еще через виток на связь вышел В.Соловьев и рассказал, что авария ЦВМ-1 была вызвана сбоем в математике, а так машина цела и через пару дней планируем раскрутить гиродины. А пока космонавты собрали систему откачки конденсата, перевели ТК на автономное питание и выключили систему “Воздух” для экономии электроэнергии.

5 июля. 9 день. У космонавтов по плану отдых, но пришлось все же позаниматься регламентными работами. В ЦВМ-1 пришлось заменить 2 блока — МУР2 и МИ2. Короткая самопроверка ЦВМ-1 после замены прошла без замечаний. На витке 13.30-13.54 был проведен сброс информации по расстыковке через наземные НИПы. Качество плохое. К вечеру ЦУП включил ЦВМ-2 (Аргон-16) и заложил в нее уставки.

Ситуация с СЭП улучшилась и ТК был переведен на режим подзаряда от станции. Космонавты попросили планировать по 1 часу в день на наведение порядка на станции. Вероятно из-за подготовки к предстоящим выходам невозможно будет найти это время и если это желание не пропадет со временем, видимо придется “Родникам” изыскивать собственные ресурсы.

6 июля. 10 день. ЦУП в с/с 6.23-6.34 заложил одну треть базы для построения ориентации под раскрутку гиродинов. На следующем витке — 4/5 базы. Не заложилось 4 массива. Пришлось выполнить перезакладку на следующем витке. Еще через виток в с/с 11.0011.24 заложили суточную программу и выдали команду “Разрешение работы по признакам” (РРП). Сразу же получили аварийный сигнал “Проверь СУД” из-за неготовности интерфейса с “Кванта-2”.

На следующем витке из теста был исключено обращение к интерфейсу и циклограмма на раскрутку датчиков “Омега” была запущена. В этом же сеансе был проведен тест интерфейса Д без замечаний и его включили в контур управления.

Через виток, в 14.09-14.29 запустили двигатели для построения ориентации под раскрутку гиродинов. На эту операцию было потрачено 65.88 кг топлива. Космонавты же работали по ранее запланированной программе без изменений. До завтрака они провели измерение объема голени. А затем удаляли из отсеков ПНО и ШСО “Кванта-2” оборудование, которое боится разгерметизации и которое мешает проведению подготовительных работ к выходу. Ручную велоэргонометрию в этот день им заменили на физкультуру.

7 июля. 11 день. На с/с 5.27-5.42 ЦУП начал раскрутку гиродинов. На с/с 11.40-12.04 гиродины 1-5 на “Кванте” и 2,3,5,6 “Кванте-2” были включены к контур управления.

Космонавты вышли на связь уже на витке 7.01-7.18. Они сообщили, что смотрели на место посадки шаттла и там все видно отлично, погода хорошая. ЦУП предупредил космонавтов, что вероятность приезда министра обороны П.Грачева остается и что СР для переговоров планируется. Но на следующем витке последовало опровержение этой информации и экипаж попросили сбросить съемку отделения шаттла: пару раз молча, а третий раз с комментариями. Ю.П.Семенов очень интересуется картинкой. Что и было проделано космонавтами.

Потом А.Соловьев ответил на вопрос о трудности стыковки со станцией. “Вначале нет, но потом по крестам стало трудно ориентироваться, делал по общей конфигурации. Тангаж был 0.2 град/сек, рыскание — мало. Успели вовремя, ждать было нельзя, через минуту было бы плохо ориентироваться”.

На этом же с/с “Родников” попросили поискать вещи Мербольда: мешок с кассетами, конвертами. “Мешок с картинками нашли, наверное второй где-то там, еще поищем.”

После с/с космонавты занимались установкой шлангов БСС и регламентной заменой дисцилятора с влагоуловителем. Космонавты подтвердили получение всего комплекта инструмента для выхода по раскрытию ДСБ4 на модуле “Спектр”.

“Осторожно перекусывайте штырь, а то при отработке штыри разлетались как пули.” ЦУП в течение дня рассказывал о циклограмме посадки шаттла. А затем в 17.45-18.09 в ЦУП шла прямая трансляция из Хьюстона. Посадка прошла гладко, без замечаний.

“Родники” в это время провели инвентаризацию сменных элементов скафандров и замену блока колонок очистки и фильтра газовой сети в системе регенерации воды из конденсата.

8 июля. 12 день. Рабочий день у “Родников” начался с подключения к телеметрии скафандров (СК), БСС и медицинского пояса. Затем последовала расконсервация и осмотр СК и БСС, очистка гидросистем СК и БСС, подгонка скафандров. Параллельно этому экипаж доделывал расчистку ПНО и ШСО к выходу. Также “Родники” провели ручную велоэргометрию для оценки состояния мышц рук перед выходом.

Космонавты пожаловались, что при работе со скафандрами наблюдался отрицательный баланс электроэнергии — батареи затенены на 50% и там очень холодно. (В.И. Сейчас дежурная ориентация +Х, -У станции на Солнце. При этом Солнце освещает батарею на модуле “Квант”, 2 батареи на ББ и 4 батареи на “Спектре”. Модуль “Квант-2” находится как бы под “Спектром” и ББ и затеняется СБ ББ. Увеличение количества батарей, к сожалению не приводит к арифметическому увеличению электроэнергии).

Из замечаний к работе систем можно также отметить появление аварийной сигнализации на системе регенерации воды из урины (СРВ-У) и разовый переход на резерв магнитного подвеса (РМП) 4-го гиродина на “Кванте”. В основное положение он был возвращен экипажем с дисплея.

9 июля. 13 день. Космонавтам дали один день отдохнуть. Они только заменили насос в СРВУ (после замены работа системы возобновилась штатно) и заменили сломанное основание у радиолюбительской антенны (новое было доставлено на шаттле).

В этот день космонавты разговаривали по телефону со своими семьями. Два раза переходил на РМП СГ4Э. После второго перехода ЦУП решил оставить гиродин на резерве.

10 июля. 14 день. Космонавты продолжили подготовку СК. Была проведена проверка герметичности резервной гермооболочки СК, проверка работы клапанов СК, проверка герметичности БСС приборно-научного отсека (ПНО) и скафандров.

Затем “Родники” поочередно провели медицинское обследование МК-5 со сбросом информации на телеметрию и далее в ИМБП. После обеда космонавты выполнили замену блока фильтров в газоанализаторе углекислого газа и проверку пульта обеспечения выхода (ПОВ). Проверку телеметрии через скафандры и прохождение медицинских параметров договорились выполнить на тренировке по выходу.

Вечером первый раз космонавтам был запланирован 1 час для наведения порядка на станции. На 4 витка ЦУП менял дежурную ориентацию на -X, +У на солнце. В этой ориентации солнце без помех падает на СБ модуля “Квант-2”.

11 июля. 15 день. После окончательного осмотра скафандров, была проведена подготовка средств связи, космонавты одели скафандры и принялись оценивать качество подгонки. После тренировки космонавты готовили инструмент для выхода. ЦУП попытался запустить генератор кислорода “Электрон” в “Кристалле”, но попытка успехом не увенчалась.

И опять ЦУП разворачивал комплекс в ориентацию -Х,+У на Солнце на 4 витка. Результаты положительные. Но космонавтам хотелось бы большего.

12 июля. 16 день. Утром ЦУП провел тест-системы сближения и стыковки “Курс” со стороны переходного отсека станции. Замечаний нет.

Весь день космонавты занимались подготовкой оборудования к выходу, а вечером смотрели видеофильм из ЦУПа по работе с ДСБ на модуле “Спектр”. Состоялись переговоры со специалистом по аппаратуре “Астра-2”. Специалисты хотели бы использовать имеющийся на борту российский laptop, для сбрасывания на него информации со своей аппаратуры. Пришлось космонавтам их разочаровать: компьютер не загружается.

ЦУП трижды пытался включить “Электрон” и трижды ему это не удалось. Последний раз его не удалось даже штатно выключить: после продувки не закрылись клапана. Только после снятия питания с блока управления клапана закрылись.

Еще одним замечанием было пропадание командного канала на НИПе в Петропавловске-Камчатском на витке закладки суточной программы. Оказалось, что пропадание каналов вызвано внеплановой профилактикой каналов министерством связи РФ. Опять ЦУП разворачивал комплекс на 4 витка в ориентацию -Х,+У в стррону солнца.

13 июля. 17 день. На сегодня планировался ТВ-сеанс главкома ВВС Дейнекина с экипажем станции “Мир”, но и этот высокий руководитель министерства обороны не явился на связь. В этом сеансе космонавты на макете станции уточняли трассу прохождения во время выхода и передали специалистам пожелание прислать изоленту, ворсовку, отвертки различных вариантов, фалы переменной длины, которых на станции явно не достаточно.

Перед обедом состоялись переговоры с В.Бизяевым (“Маяк”), а после обеда космонавтов отпустили спать. ЦУПу удалось разобраться в причинах плохой работы “Электрона” и на этот раз “Электрон” отработал без замечаний 3 часа.

14 июля. 18 день. “Родники” встали в 00 часов 10 мин. После измерения артериального давления и температуры тела они позавтракали, провели измерение массы тела. После этого обязательный медицинский контроль и проверка систем скафандров и БСС. Убедившись, что все нормально космонавты надели скафандры.

И.Лисов. НК. План полета 19-й основной экспедиции предусматривал три выхода в открытый космос, намечавшихся на 14 и 18 июля и на 18 августа.

Первоочередной целью была, скажем так, “работа над ошибками”. Анатолий Соловьев и Николай Бударин должны были выполнить примерно те же операции, которые планировались для так и не состоявшегося шестого выхода Владимира Дежурова и Геннадия Стрекалова.

Сначала для этого были запланированы два выхода — 14 и 18 июля длительностью примерно по 4 часа. Потом за счет исключения нескольких операций программу двух выходов удалось свести в один, а 19 (теперь) июля осталось как бы резервным днем.

1. Разблокирование СБ-11 на модуле “Квант-2”; .

2. Осмотр конусных частей модулей “Спектр” и “Кристалл”;

3. Осмотр стыковочного агрегата по оси -Z ПхО ББ;

4. Расфиксация дополнительной солнечной батареи ДСБ-IV на модуле “Спектр”.

Анатолий Соловьев в двух предыдущих экспедициях уже шесть раз работал за бортом “Мира” — дважды с Александром Баландиным в июле 1988 г. и четыре раза с Сергеем Авдеевым в сентябре 1992 г. Его “внекорабельный стаж” более чем внушителен: 28 час 52 мин. Для Николая Бударина это первый выход.

А раз так, руководители полета и товарищи-космонавты присутствовали в полном составе. На связи находились Александр Александров, Владимир Соловьев, Виктор Благов, Сергей Крикалев, Олег Цыганков. На выход приехали В.Л.Иванов (по другой, впрочем, причине), П.И.Климук, В.А.Джанибеков, А.Ф.Полещук.

По плану открытие люка было намечено на 06:40 ДМВ, сразу после окончания тени в 06:38:18, в самом конце 53716-го витка. (Сеансы связи и периоды тени во время выхода приведены в Табл. 1.)

В 04:15-05:05 космонавты надели специальные костюмы с водяным охлаждением, закрыли люк между шлюзовым стыковочным отсеком и приборно-научным отсеком “Кванта-2”. Затем они вошли в скафандры, закрыли ранцы, провели шлюзование.

Табл.1. Зоны связи и время входа и выхода
из тени в первом выходе

Зоны связи	Нач. и конец тени
СРТ 06:07:00 — НИП 07:18:17	06:04:24-06:38:18
СРТ 07:46:00 — НИП 08:51:56	07:36:56-08:10:50
СРТ 09:23:00 — СРТ 09:40:00	09:09:27 — 09:43:21
СРТ 09:48:00 — УСК 10:27:11
СРТ 11:00:00 — УЛД 11:56:56	10:41:58 — 11:15:53
СРТ 12:37:00-ДЖС 13:29:15	12:14:30-12:48:24
СПБ 14:48:53— ДЖС 15:03:56	13:47:02 — 14:20:56

В 06:20:27 экипаж закончил последний контроль давления в скафандрах. За пять минут стрелка мановакуумметра “проползла” на 1.5 мм. Это меньше предельной скорости — 2 мм за 5 минут.

— Меньше двух, — подытожила Земля. — Выполняем?

— Выполняем, — с готовностью откликнулся борт.

В 06:21:35 космонавты перешли на автономное питание. В 06:23:35 был открыт клапан сброса давления (связь через западный СР была на редкость чистой, и шум выходящего воздуха был отлично слышен в ЦУПе). Давление в отсеке быстро пошло вниз: 450... 420... 390..., а в скафандры были наддуты с 0.22 до 0.33-0.36 атм. В 06:38:35 давление в ШСО уменьшилось до 23 мм рт-.ст., но дальше идти не хотело. Судя по отрывкам переговоров, влага в воздухе сконденсировалась около клапана сброса в ледяной нарост.

— Я пытаюсь сбить его карандашом, но он довольно твердый...

За две следующие минуты ушло еще 3 миллиметра. Стало понятно, что дойти если не до нуля, то хотя бы до привычных уже 7 мм быстро не удастся. ЦУП распорядился прекратить сброс давления, начать контроль герметичности, а затем очень аккуратно, через узкую щель, стравить остатки воздуха. (У Анатолия Соловьева есть уже печальный опыт по этой части. 17 июля 1990 г. он и Александр Баландин начали открывать люк ШСО при 50 мм рт.ст., в результате чего загнулись петли люка. Ведь даже одна сороковая атмосферы давит на площадь люка с силой не в одну сотню килограммов.)

— Здорово парило, когда открыли КСД (клапан сброса давления)?

В 06:42:40 “Родники” доложили о закрытии КСД. В течение пяти минут они вновь проверили герметичность скафандров, и в 06:49:15 Земля дала добро на открытие люка. В режиме “Сброс” с 06:51:37 дб 06:55:22 давление снизилось до 7 мм. В 06:53:15 и 06:54:24 Соловьев и Бударин доложили об отстыковке колодок от борта.

— Коля, ну давай, придерживая, открывай... (06:55:35).

— Так, открыл... — доложил бортинженер” в 06:56:26. — Люк на фиксаторе (06:57:00).

Очередной выход с борта “Мира” начался над Средней Азией в 06:56:26 ДМВ (03:56:26 GМТ).

Установив защитное кольцо, бортинженер и командир вытащили две укладки с инструментом и двинулись к закрепленному ниже на “Кванте-2” концу грузовой стрелы. В первую очередь им нужно было выяснить, что произошло с солнечной батареей СБ-II “Кванта-2”, отказывавшейся штатно следить за Солнцем. По всем признакам, ее “держала” грузовая стрела.

— И подходим. Мы уже видим. Она действительно закреплена неудачно.

Стало ясно, что с первым заданием проблем не будет. Действительно, как только космонавты “отвязали” грузовую стрелу, зацепление прекратилось.

В этой же зоне космонавты должны были перебраться по грузовой стреле на базовый блок и в течение первой тени отдыхать. Но задержка начала выхода на 16 минут сразу сказалась на графике работы. Конец зоны и начало тени приближались неумолимо, и ЦУП предупредил, чтобы “Родники” не спешили с переходом по стреле.

— В первую тень не лезьте, особенно Коля... Кончается тень, удлиняете стрелу так, чтобы она доставала до параллельных поручней.

Пока стрела находится в нештатном состоянии: в центре ее собраны, то есть вдвинуты, как на телескопической антенне, два звена. Именно поэтому стрела цеплялась за батарею СБ-II.

Рекомендация ЦУПа была принята к сведению, но не к исполнению. Ждать час — значит поставить под угрозу план выхода. В 08:03, за 8 минут до выхода из тени в эсэровской зоне на следующем витке, на вопрос “Ну что?” экипаж невозмутимо ответил:

Переход по стреле командир и бортинженер выполнили по-разному. К этому выходу в отделе О.С.Цыганкова для стрелы сделали “лифт”. Если А.Соловьев лез обычным путем, попеременно страхуясь двумя карабинами, то Н.Бударин, надев с одного конца стрелы специальное кольца, “съехал” на нем как по перилам. Космонавты “привели стрелу в чувство”: извлекли два звена, выровняли, где было перекручено. Этим “Родники” убили двух зайцев: удлиненная ГСт в “запаркованном” положении больше не угрожала торчащим под ней батареям “Кванта-2”, а также ее длины хватало теперь, чтобы подобраться к ДСБ-IV на “Спектре”.

По дороге космонавты установили на ББ новую радиолюбительскую антенну между основанием грузовой стрелы и переходным отсеком, но разъем не подключили. (О причинах они сообщили позже.)

Итак, “Родники” вернулись в график, к 08:14 выбрались на базовый блок, и по кольцевым поручням между большим и малый диаметром рабочего отсека спустились в район I и IV плоскостей. Анатолий шел впереди, Николай чуть сзади. Подтаскивая за собой укладку, они двинулись по параллельным поручням малого диаметра к переходному отсеку.

Здесь космонавтам предстояло найти на конусных частях следы касания модулей “Кристалл” и “Спектр” 10 июня 1995 г., во время последней перестыковки ЦМ-Т, о котором доложил предыдущий экипаж (“НК” №12, 1995, стр. 13-14). Одной из наиболее вероятных представлялась версия о том, что касанием поручня “Кристалла” была повреждена тарельчатая, вся в мелких отверстиях, антенна 2АСФ на III-IV плоскости “Спектра”. В этом случае космонавтам предлагалось отрезать, отпилить или оторвать рефлектор антенны — тарелку диаметром около 40 см. В подробной “Последовательности операций” экипажа эта работа была деликатно названа “воздействием” на антенну 2АСФ, а в укладку вошел инструмент для срезания тарелок и подворачивания винтов.

В этот момент ситуация осложнилась тем, что на всем стекле гермошлема бортинженера появилось запотевание в виде капелек.

В 08:18 Анатолий Соловьев по командам ЦУПа начал детальный, придирчивый осмотр поверхности и деталей конической части “Спектра” вблизи стыковочного узла.

Гладкая, чистая поверхность. Еще новенькие замочки и винтики. Штыри и электроразъемы — местами не очень аккуратные, но явно не несущие следов удара.

На противоположной стороне А.Соловьев обнаружил пустой, не держащий ничего фал. Н.Бударину было поручено забрать его. Пригодится, а здесь мешать не будет.

— Предлагаю перенести внимание на “Кристалл”. Посмотрите на “Кристалле” вещи рядом со стыковочной плоскостью — могло ли что-нибудь оказаться в узле? (08:29)

Это еще одно задание из записанных в “Последовательности операций” — осмотр привалочного шпангоута стыковочного агрегата по оси -Z. Отчего травил этот люк, когда на него ненадолго переставили “Кристалл”? Быть может, какой-то наружный элемент, трос, фал, что-то еще попало в стыковочный узел? Поскольку теперь это штатное место модуля ЦМ-Т, найти причину негерметичности было очень важно. И вновь — ничего.

— Ты на ПхО можешь пройти, зайти с другой стороны?

— Вышел. У манипулятора. Нахожусь в районе встречного гнезда.

— Посторонних предметов в этой зоне нет, — твердо произнес “Родник-1”, подлетая над Каспийским морем к городу Туркменбаши (б.Красноводск).

С 08:40 до 08:45 командир осматривал три антенны, которые могли бы пострадать при несанкционированном касании модулей.

— Толя, не торопись, — вступил в беседу Владимир Соловьев. — Мы пока обсуждаем, что еще можно посмотреть. Стрекалов говорил, когда переносили “Спектр”, произошло заминание антенн — этих “дуршлагов”... Нет ли царапин, следов, заминов?

Владимир Соловьев не успокоился и за семь минут до конца зоны попросил “Родников” посвятить осмотру внешних поверхностей и подозрительных элементов всю светлую часть витка — до 09:09.

— До тени еще 18 минут (РП ошибся или сознательно приуменьшил оставшееся время — И.Л.). Посмотрите у манипулятора “Кристалла”, нет ли чего возможного или невозможного?.. Пока осматриваете, а потом пойдем на “Спектр” к батарее... И еще, Толя! Посмотри на ПхО “курсовские” антенны, и те, которые в карданном подвесе, головки ГСН.

Итак, осмотр конусных частей блоков и шпангоута стыковочного узла по -Z дал исключительно отрицательные результаты. Повреждения антенн, поручней, ЭВТИ, радиационно-защитного пакета найдены не были. Что касается пресловутого соударения модулей, пришлось признать, что “Ураганы” приняли за удар скрежет механизма перестыковки. Зря укладку с инструментом тащили!

Пока не было связи, Соловьев и Бударин вернулись к основанию грузовой стрелы. В начале сеанса 09:23-10:27 “Родники” сообщили, что они начинают “стрелу гнать на Спектр”, но опасаются проходить мимо двигателей. Владимир Соловьев объяснил, что то, что они видят — двигатели ОДУ.

К 09:43 А.Соловьев с первой укладкой добрался по стреле до модуля “Квант-2”, зафиксировал ее там и забрал вторую укладку — с двумя вариантами инструмента для перекусывания трубки и кабеля, удерживающих батарею ДСБ-IV в странном положении раскрытой книжки. В комплект входили два варианта инструмента — российского и американского производства.

По циклограмме выхода на стреле на “Спектр” должен был “ехать” бортинженер. Но поскольку на конце стрелы уже сидел Соловьев, программу тут же переиграли.

— Коля, а ты понимаешь, куда эти ручки крутить?

Как и планировалось, связь через западный СР была прервана на несколько минут. После возобновления связи в 09:54 Н.Бударин начал двигать стрелу с командиром. Нужно было, управляя перемещением стрелы в двух плоскостях, обвести ее вокруг всех батарей и антенн. При всей кажущейся простоте эта операция заняла 15 минут, и лишь в 10:10:18 космонавты доложили:

— Все, приехали. Есть захват. Грузовая стрела подошла к лафету прибора “Мирас”, расположенному на самой нижней, конической части “Спектра”, между двумя ДСБ.

Кольцо для быстрого перемещения по стреле осталось на “Кванте-2”, и поэтому Коле Бударину пришлось лезть шажками. Тем временем Земля напоминала космонавтам, что перерезать надо покрашенную в белый цвет трубку, официальное название которой — тяга узла зачековки ДСБ-IV.

— А резать когда? — поинтересовался экипаж. До конца зоны осталось девять минут.

— В любое время, — разрешил В.Соловьев. — Команду потом выдадим. Впрочем, не возбраняется постучать обратной стороной багра. Вдруг сухарики разойдутся?

Экипаж выбрал для работы американские “ножницы” и перед выходом из зоны перенес их на лафет “Мираса”. Один космонавт должен был держать ножницы, второй — заводить их и резать.

Сеанс связи в 11:00 начался с радостного сообщения: трубку перерезали, все в порядке.

Пока продолжалась тень, “Родникам” надо было убраться в безопасное место, где можно переждать раскрытие ДСБ-IV. А пока В.Соловьев решил выяснить, как дела с радиолюбительской антенной.

— Ребята, вы напомните, вы антенну подключили?

Рис.3. Примерный вид комплекса “Мир” после раскрытия ДСБ-IV на “Спектре”.

Из ответа с орбиты стало ясно, что новую антенну (японского, кстати, производства) уже постигла судьба старой: она обломилась у самого основания. Вокруг Сергея Самбурова, сидевшего справа от РП с копией антенны, сразу возник “банк”. Можно было предположить, что антенна не сломалась, а сложилась у основания. Поэтому Соловьев посоветовал экипажу все же подстыковать разъем. Если будет работать — тем лучше. Если нет — заберут в следующий выход; на грузовике новая идет. А пару дней без радиолюбительской связи станция переживет. Однако Самбуров, услышав такую рекомендацию, бросился к Владимиру Соловьеву и отговорил РП от такого варварства.

Наконец, комплекс вышел на свет, и Анатолий Соловьев, подтвердив, что он и Николай укрылись, в 11:19:40 дал разрешение на раскрытие ДСБ-IV.

В это время батарея разворачивалась из “книжки” в линию. ДСБ-IV состоит из пяти секций, причем все, кроме первой, имеют основные и боковые панели. Пока “боковушки” были закрыты, как клапаны суперобложки. Полторы минуты спустя “Родники доложили, что батарея “дальше не хочет идти”, а еще 20 секунд спустя — что начали разворачиваться боковые панели. И только специалисты в ГЗУ сказали “Уфф!”, как с орбиты доложили, что пятая секция ДСБ осталась под прямым утлом к плоскости остальных.

— Боковушки ее пытаются раскрыть, но она (стала под углом и не хочет идти, — доложили “Родники”.

Причин здесь могло быть много — от ложного сигнала датчика положения секции до обрыва привода. В итоге к 11:29 боковушки на 2-й и 3-й секции открылись с обеих сторон, а на 4-й и 5-й — только по одной с разных сторон.

Специалисты, собравшиеся у макета станции над пультом РП, прикинули, что больших неприятностей от этой неполадки не предвидится. Конечно, полной мощности батарея не разовьет, но, по крайней мере, и не заденет ни за что при повороте. (Как хорошо, что ее ось находится под углом к оси основной батареи!)

— Ну что, может, мы начнем передвигаться? — напомнил о себе экипаж. Все-таки уже 4.5 часа они за бортом.

— Да, наверное, — протянул В.Соловьев. — Тут надо осмыслить... Значит, ребята, не спеша идите туда, закрепляйте как следует стрелу и домой.

На обратном пути космонавты подобрали на ББ поломанную антенну и унесли ее с собой. В 12:38 “Родники” доложили, что они вернулись в ШСО, занесли все оборудование, в 12:30 закрыли выходной люк, наддули отсек до 230 мм и только что подстыковали бортовые колодки. В 12:40:48 экипаж перешел на бортовое питание.

Поскольку экипаж полностью выполнил задачи выхода, от второго можно было бы и отказаться. Однако у руководителя полета было другое мнение на этот счет, и, пока “Родники” наддували ШСО до 590 мм, он тут же принялся согласовывать с экипажем задачи на второй выход.

— Предлагаю делать выход 19-го числа. Руки чешутся заняться “Мирасом”, но нужно вызвать иноземцев, посоветоваться... Там еще внутри надо много сделать — клапаны и т.д. Возражений нет?

“Мирас” — это советско-французско-бельгийский атмосферный спектрометр, который должен быть установлен на лафете на негерметичном отсеке “Спектра”.

— Тут еще “Трек” есть... Надо бы и его снять и затащить. Но он останется у вас до

От редакции. 11 июля 1995 г. НАСА успешно произвело запуск “Дискавери” по программе STS-70. В связи с большим объемом сообщений, связанных с полетом STS-71, мы приняли решение дать отчет о полете “Дискавери” в 15-м номере “НК”.

октября, до STS-74. Он не будет вам там мешаться?

— Тогда мы его запланируем и рассчитаемся с америкашками. Теперь: в ночь с воскресенья на понедельник — перестыковка “Кристалла”. Да, вы не огорчайтесь и не радуйтесь, что 3-й выход аннулируется. В начале августа вам его все равно придётся делать.

В 13.01:35 “Родники” доложили, что стабилизация закончилась, и они выходят из скафандров. Первый выход экипажа ЭО-19, продлившийся 5 час 34 мин, завершился успешно.

• 14 июля 1995 г. между 09:00 и 10:00 ДМВ, во время выхода А.Я.Соловьева и Н.М.Бударина в открытый космос, ЦУП посетила военная делегация Южно-Африканской Республики. Делегацию сопровождал командующий ВКС МО РФ генерал-полковник В.Л.Иванов.

• На одном из основных двигателей “Дискавери” (STS-70) установлен новый насос окислителя с повышенным ресурсом компании “Pratt & Whitney”. Согласно материалам компании, топливный насос, разработка которого была продолжена в мае 1994 года после перерыва на 2.5 года из-за финансовых трудностей, будет готов и представлен для сертификации в августе 1996. Первый полет шаттла с новым насосом намечается на сентябрь 1997 года.

• 29 нюня 1995 г. сошел с орбиты ИСЗ “Aussat В2”, выведенный 21 декабря 1992 г. на нерасчетную низкую орбиту китайским носителем CZ-2E.

В.Истомин. После закрытия люка и шлюзования космонавты сняли скафандры и одежду и просушили ее. Медконтроль после выхода показал, что все в норме. После приема пищи были сняты сменные элементы, скафандры подготовлены скафандры. В 18 часов космонавтов отпустили спать.

15 июля. 19-й день. Космонавты встали в обычное время, в 8 часов, и после завтрака начали подготовку скафандров ко второму выходу. Была закончена их сушка, дозаправлены водяные баки, заменены сменные элементы.

В этот день космонавты поговорили со своими семьями и с группой юных журналистов. Переговоры А.Соловьева с семьей не состоялись из-за поломки коммутирующей аппаратуры в ЦУПе.

Во второй половине дня “Родники” провели монтаж панели агрегатов и подстыковали ее к гермопроходнику (сборка резервной магистрали “Электрона” в “Кванте-2”). Просмотреть видеофильм по “Мирасу” космонавтам не удалось. По телефонному каналу космонавтам ЦУП было практически не слышно, а про телевидение и говорить не приходится.

Один раз на РМП переходил СГ-2Э, но был возвращен в основное положение экипажем.

7 июля. И.Лисов по сообщениям АП, Рейтер. “НК” несколько раз обращались к инциденту с Бонни Данбар, происшедшему 16 октября 1994 г. во время проведения медицинского эксперимента в Центре Джонсона (№22, 1994; №10, 1995). Дополнительные сведения, приведенные 7 июля, в день приземления “Атлантиса”, в передаче “CBS News”, заставили вернуться к этой теме еще раз.

По прозвучавшей в передаче версии событий, Бонни едва не умерла от анафилактического шока. Она была срочно доставлена в госпиталь, сердцебиение и дыхание прекратились.

Причиной едва не случившегося несчастья стали небрежность программы эксперимента и его подготовки. Для измерения объема крови в тело Бонни вводили экспериментальное трассировочное вещество, не разрешенное властями США к повседневному использованию на людях, причем почти вчетверо быстрее, чем рекомендовал изготовитель. В лаборатории не оказалось критически важных средств для реанимации. Даже после того как Данбар стало плохо, эксперимент с двумя другими испытуемыми продолжался. Наконец, за несколько месяцев до происшествия с Данбар один из астронавтов испытал от этого же препарата серьезную аллергическую реакцию в полете, но Бонни об этом сказано не было.

И этот случай не был единственным, утверждали авторы передачи на основе анализа документов НАСА и интервью с более чем десятью бывшими и сегодняшними сотрудниками агентства. Открылась картина небрежности в проведении экспериментов, запугивания со стороны руководства и нарушений правил защиты жизни испытуемых.

Такая обстановка способствовала возникновению несчастных случаев. Так, в 1990 г. беременной женщине было введено радиоактивное вещество, поскольку обязательная проверка на беременность проведена не была. В 1994 г. после серии ошибок в лаборатории произошла остановка сердца испытуемого.

Как сказал бывший руководитель медицинских операций по программе “Спейс Шаттл” Джон Шульц (John Schultz), “ваша работа состоит в том, чтобы защищать астронавтов, заботиться о них. Но когда вы сталкиваетесь с экспериментом, могущим представлять риск, проявляется предпочтение эксперименту, а не астронавту”.

Медицинские ошибки повторяются, так как давление руководства заставляет исполнителей молчать даже в опасной ситуации, сообщило CBS со ссылкой на результаты расследования НАСА. Многие астронавты говорят, что чувствуют себя связанными обязательством подвергаться экспериментам и опасаются, что жалобы или отказ могут повлиять на их назначение в полет.

Каролин Хантун, директор Центра Джонсона, возглавлявшая ранее в нем медицинские исследования, заявила, что ошибки были, но предприняты необходимые шаги для их устранения.