| 4 1996 | НОВОСТИ КОСМОНАВТИКИ |
 | Журнал Компании “Видеокосмос” |
| Том 6 №4/119 | 12-25 февраля 1996 г. |
| 4 1996 | НОВОСТИ КОСМОНАВТИКИ |
| Журнал Компании “Видеокосмос” |
| Том 6 №4/119 | 12-25 февраля 1996 г. |
Журнал издается с августа 1991 года Зарегистрирован в МПИ РФ №0110293 © Перепечатка материалов только с разрешения редакции. Ссылка на “НК” при перепечатке или использовании материалов собственных корреспондентов обязательна. |
| Адрес редакции: Москва, ул. Павла Корчагина, д. 22, корп. 2, комн. 507 Тел/факс: (095) 282-63-66 E-mail: cosmos@space.accessnet.ru Адрес для писем и денежных переводов: 127427, Россия, Москва, “Новости космонавтики”, До востребования, Маринину И.А. |
| Рукописи не рецензируются и не возвращаются. Ответственность за достоверность опубликованных сведений несут авторы материалов. Точка зрения редакции не всегда совпадает мнением авторов. |
| Банковские реквизиты ИНН-7717042818, “Информвидео”, р/счет 345019 в Межотраслевом коммерческом банке “Мир”, корр.счет 161435 в ЦОУ при ЦБ РФ, МФО 299112 (для иногородних — МФО (44531000), код ЕЕ |
 Учрежден и издается АОЗТ “Компания ВИДЕОКОСМОС”при участии: Мемориального музея космонавтики и Ассоциации Музеев Космонавтики. | ||
| Номер отпечатан фирмой “ITI” | ||
РЕДАКЦИОННЫЙ СОВЕТ:
| ||
| ||
| На обложке: На обложке: РН “Союз-У” с КК “Союз ТМ-23”. Экипаж “Скифов”: Ю.Онуфриенко, Ю.Усачев. | ||
| Номер сдан в печать — 19.03.96 | ||
 |
| Том 6 №4/119 12-25 февраля 1996 | НОВОСТИ КОСМОНАВТИКИ |
Интервью за сутки до космоса
“Крайние” дни на Земле
Старт ТКК “Союз ТМ-23”
Подготовка к запуску
Запуск
Программа полета
Хроника полета
Об истории проекта
Конструкция и научная аппаратура NEAR
Запуск и программа полета
Система “Гонец”
За большой вклад в успешное завершение первого этапа российско-американского сотрудничества в области пилотируемых космических полетов по программе “Мир-Шаттл” наградить:
Шумилина А А.;
Артеменко В.Г., Гончара А.Г., Ермака С.Н., Кузина А.И., Кузнецова А.Н., Макошенца М.В., Рыбкина С.Г., Чистякова Д.И., Шендрикова А.А., Шилова А.Е.
Горбунова В.П., Дысина А.З., Зверева В.А., Калмыкова А.Н., Костюшина Н.А., Лебедева М.Г., Озерова Н.И., Черникова А.А.
Горбунова С.А., Дубенца B.C., Кизима Л.Д., Колесникова Н.П., Овечкина В.А., Павлова К.А., Половникова В.П., Самосушева Н.М., Уса С.Ю., Федорцова С.В., Хозлова В.А
Абрамова В.Т., Алексеенко В.А., Антонова А.Б., Ашуркова В.В., Болысова А.И., Бугая Н.В., Вдонина В.Б., Вернигорова А.И., Войтова В.Э., Десятникова Г.С., Жандарука В.И., Заику С.В., Заровского С.В., Земляного В.П., Калачкина М.П., Каленого В.Г., Кириченко М.Г., Клейменова В.В., Климова В.Н., Комарова Ю.А., Кораблева Е.В., Кошкина В.М., Криваркова Ю.Н., Кубрина А.А., Лаго В.В., Леценко В.Г., Масюка Ю.В., Московского В.Ю., Нахова В.В., Нилова С.И., Овчинникова В.И., Панасенкова Н.Н., Полторацкого Е.В., Поповкина В.А., Пунько В.А, Роженко В.Г., Розанова О.В., Сиченко B.C., Сомова А.В., Сорокового Д.Б., Сучилина С.Ю., Токовенко В.В., Тульского Н.Н., Усикова С.Б., Федорова В.Н., Федотова А.К., Чамату В.Г., Черникова С.В., Шарова В.Ф., Шевелева А.А., Шерешкова В.Г.
21 февраля 1996 года №243 | Президент Российской Федерации Б.Н.Ельцин |
 | Завершается полет экипажа 20-й основной экспедиции в составе командира экипажа Юрия Гидзенко, бортинженера Сергея Авдеева и бортинженера-2 Томаса Райтера на борту орбитального комплекса “Союз ТМ-22” — “Мир” — “Квант-2” — “Кристалл” — “Спектр” — СО — “Квант” — “Прогресс М-30” |  |
(по материалам ИТАР-ТАСС)
13 февраля. Программа полета в период с 9 по 12 февраля включала в себя астрофизические и геофизические исследования, технические и технологические эксперименты. Все трое космонавтов прошли также комплексное медицинское обследование.
Сегодня в рамках проекта “Евромир-95” Сергей Авдеев и Томас Райтер провели серию экспериментов с целью получения дополнительной информации о влиянии невесомости на механизмы управления движением человека и изучения взаимодействия органов зрения с вестибулярным аппаратом.
В интересах дальнейшего изучения взаимосвязи между физическими процессами, происходящими во Вселенной и на нашей планете, в ходе дня выполнен очередной цикл экспериментов по регистрации солнечных вспышек, измерению спектров космического излучения и потоков микрометеоритов в околоземном пространстве.
По результатам телеметрической информации и докладам экипажа, полет орбитального комплекса “Мир” проходит нормально.
15 февраля с помощью двигателей грузового корабля “Прогресс М-30” была проведена коррекция орбиты пилотируемого комплекса.
16 февраля. Завершается очередная неделя космической вахты Юрия Гидзенко, Сергея Авдеева и Томаса Райтера на борту орбитального комплекса “Мир”.
Научная часть программы полета экипажа в минувшие два дня включала в себя медико-биологические, астрофизические и геофизические исследования. В рамках международного проекта “Евромир-95” выполнено несколько серий экспериментов, задачами которых являлись контроль состава атмосферы в отсеках станции и модулей и оценка воздействия ионизирующего космического излучения на работу персонального компьютера. Для получения научной информации о механизмах генерации заряженных частиц высоких энергий в околоземном космическом пространстве сегодня выполнен ряд экспериментов с использованием магнитного спектрометра “Мария”. Сегодня проведены также медицинские исследования с целью определения особенностей обмена веществ в организме человека в условиях невесомости.
Полет “Мира” проходит нормально. Все трое космонавтов здоровы.
20 февраля. Праздничный вечер по поводу 10-летия станции “Мир” устроили сегодня нынешние его “хозяева” — Юрий Гидзенко, Сергей Авдеев и Томас Райтер. Они собрались вместе за столом, украшенным “космической икебаной” — макетом “Мира” с прикрепленной к нему розой. По словам Юрия Гидзенко, “цветок, к сожалению, искусственный, но очень красивый”.
Что касается меню, то оно было обычным. “Главное — это праздничная атмосфера”, — считают космонавты. До вечера у экипажа, как всегда, много работы. Утро началось с анализа крови, потом был проведен эксперимент для ЕКА. Большую же часть времени космонавты в эти дни посвятили подготовке к стыковке с кораблем “Союз ТМ-23”, который 23 февраля доставит на орбиту новый экипаж — Юрия Онуфриенко и Юрия Усачева.
Представитель ЕКА Томас Райтер, впервые побывавший на орбите, находится под большим впечатлением от увиденного. “Работа очень интересная, а в свободное время можно наблюдать за Землей — очень красиво”, — сказал астронавт.
И.Маринин. НК. Так сложилась ситуация, что съемочная группа “Видеокосмоса” во время предстартовой подготовки экипажей на космодроме Байконур работала по заказу телеканала “Деловая Россия”, а так же для Российского телеканала вместе с корреспондентом Александром Песляком.
Нам представилась уникальная возможность снимать и беседовать с Юрием Онуфриенко и Юрием Усачевым в “крайние” дни пребывания на Земле, во время подготовки и отдыха, в автобусе по дороге на старт.
В итоге получилось большое интервью с космонавтами, охватывающее широкие аспекты подготовки и самого предстоящего полета, которое я с некоторыми сокращениями привожу ниже.
Корр: Какие задачи перед вами ставит сама станция в предстоящем полете?
Ю.У (Юрий Усачев): Хороший вопрос. Станция, куда мы прилетим, это наша кормилица, которая нас кормит и поит. И задача, которую она перед нами ставит такова. “Сохраните меня, поддержите в нормальном состоянии.” Дай Бог, чтобы те ребята, которые придут туда после нас смогли нормально работать. Другие задачи, эксперименты всякие, вторично. Не будет станции — все эксперименты теряют всякий смысл. Главная наша задача поддержать станцию в таком состоянии, что бы она могла работать, на ней можно было бы нормально жить и принимать следующие экипажи.
Ю.О. (Юрий Онуфриенко): Я согласен с Юрой и хочу только добавить, что станция и экипаж это единый организм в котором все взаимосвязано.
Корр.: В программе полета стыковка с американским шаттлом. Что во время стыковки будет зависеть от вас?
Ю.У.: Прежде всего координация действий. Т.к массы очень большие необходима очень четкая координация действий экипажей и четкое взаимодействие. В инструкциях все подробно написано, что мы должны сообщать американцам что они нам. К тому же на борту будет Шеннон, которая будет говорить и на русском и на английском языках, чтобы между экипажами было полное взаимопонимание
Ю.О.: А вообще шаттл в данном случае выполняет активную роль. На нем стоит наш активный стыковочный узел АПАС, который будет стыковаться к пассивному АПАСу, установленному на “Мире”. Стыковкой управляют они. Дальше проверку электроразъемов, стягивания, герметичности проводим совместно. Затем переход в стыковочный модуль. Дверь мы открываем, снимаем мишень, снимаем их координаты и светильники. Затем открывают дверь в вестибюль они и происходит встреча: работа со светильниками, с камерами.
Ю.У.. Сфотографируем этот очень эмоциональный момент. Чтобы у нас знали что представляет из себя сама встреча, не с технической, а с чисто эмоциональной стороны.
Когда приезжали к нам американцы в сентябре прошлого года, мы с ними обговорили всю процедуру встречи. У них есть специальный человек, отвечающий за этот этап полета. Мы, конечно перед их приходом все установим и подготовим, чтобы первые моменты встречи и первые минуты американцев в станции — эти ошарашенные глаза, — показать всему миру.
Корр.: Расскажи конкретно о чем-нибудь важном в программе полета. Прежде всего конечно о наших национальных.
Ю.У.: Конечно, сначала о наших. Потому что станция наша и мы не должны забывать национальную программу. Прежде всего, как это ни банально звучит, это продолжение экспериментов, которые проводились до нас. Это медицина, это биотехнология, которая придет с модулем, технические эксперименты. Один из наших самых важных задач — поддержание технического состояния комплекса. Другое, не менее важное — четыре штатных и один резервный выходы в открытый космос, ведь у меня, как и у Юры не было опыта работы за бортом. На них запланирована очень большая, насыщенная и тяжелая работа.
Корр.: Будете ли вы работать на внешней поверхности нового модуля “Природа”?
Ю.О.: В третьем выходе планируется переход на “Природу” и установка там немецкой аппаратуры MOMS (Многоканальный оптико-электронный мультисканер). Благодаря этому прибору появились большие завязки с ЕКА. Есть заказчики на эксперимент с использованием этой аппаратуры не только в Европе, но и во всем мире. Это, пожалуй, самый новый прибор модуля. У него разрешение 5 м в оптическом диапазоне. Он сможет делать многозональные и стереоснимки поверхности. Летать он будет постоянно, так как заказчиков много. Этот прибор уже летал на шаттле, но длительность полета была очень мала.
Ю.У.. Наконец появился реальный прибор на станции, который позволит перейти от разговоров об экологии к конкретным делам. Он может снимать сгереокартинку в цвете, в спектре с максимальным вертикальным и горизонтальным разрешением, что позволит определить реальный ландшафт, реальный цвет, то-есть провести реальный мониторинг. Станции приема информации с прибора находятся в Германии и у нас в России. Стереокартина, полученная с борта будет обрабатываться на Земле, прежде, чем попадет к заказчику.
Этот российско-германский прибор позволит решать проблемы экологии на более высоком уровне.
Ю.О. Я хотел добавить, что основное преимущество прибора в том, что он управляется по командам с Земли, но надо иметь при этом определенную ориентацию станции. Затем сам прибор записывает изображение, передает на НИПы и Земля имеет очень оперативную информацию.
Ю.У. Я еще хотел бы обратить внимание вот на что. Как ни парадоксально, у нас есть очень большой технический задел благодаря длительным космическим полетам. Зачастую я сталкиваюсь с тем, что хорошие идеи, разработанные у нас в РКК Энергия”, в ИМБП и других институтах воплощаются в виде приборов на западе. И это прекрасно. У нас есть мозги, которые придумывают все это, прекрасные люди-энтузиасты, которые несмотря ни на что делают это... А там есть люди, которые могут делать приборы и готовы платить за это деньги. Не стоит здесь искать “только наше”. Ведь реально, космонавтика перестала быть только нашей или только американской. Она действительно стала интернациональной и сейчас много приборов, которые работают на многих наших и зарубежных заказчиков.
Корр.: Что вам реально будет помогать в полете?
Ю.У.: Для нас главная психологическая поддержка — это наши семьи, наши родные и близкие. Конечно же наши родственники, которые за нас болеют и переживают. Поэтому мы и решили не брать сюда, на космодром, наших любимых жен. Мы все-таки должны настроиться на полет, а не отвлекаться заботами о них: как устроились, чем занимаются, как настроение. Пусть они дома смотрят телевизор, видят наши улыбающиеся лица.
Группа психологической поддержки тоже нам помогает. Те кассеты с фильмами, которые они присылают, очень помогают.
А вообще достаточно раз в неделю обычного телефонного звонка домой, поговорить с семьей, узнать что там все нормально.
Ю.О.: У меня нет опыта полета и я не знаю, как поведу себя в длительном полете. Но уверен, что все будет нормально. По любимому выражению нашего американского коллеги Шеннон “все будет хорошо”. Она зря не скажет, у нее огромный опыт. Я же верю во все хорошее и думаю, что все будет нормально. Мне бы тоже хватило раз в месяц поговорить с семьей. Помогла бы и какая-нибудь видеозапись, присланная с грузовиком. Например, чтобы была вода, сидели рыбаки и ни у кого не клевало... Было бы очень хорошо.
Корр.: У вас предусмотрено какое-нибудь расставание на станции, чтобы отдохнуть друг от друга?
Ю.О.: Это предусмотрено планом суточной работы. Каждый выполняет свою работу и очень часто в разных местах комплекса, но в конце дня мы конечно будем собираться вместе, обсуждать итоги дня, составлять планы на будущее Затем будем разбегаться по своим спальным местам. Мы выбрали себе каюты, а Шеннон будет вести спартанский образ жизни в модуле.
Ю.У.: Да это не спартанский, ведь мы в ее распоряжение целый прекрасный модуль отдадим.
Ю.О.: Мы как джентльмены будем иногда меняться местами..., но Усачев перебил, — Не будем меняться..., — И все засмеялись.
Корр.: А правилами безопасности предусмотрена какая-нибудь страховка, когда вы расходитесь в разные места?
Ю.У.: Конечно же основным ядром, в котором мы общаемся, конечно является базовый блок со столом, вокруг которого мы будем собираться. К нему мы будем утром слетаться и обсуждать предстоящие работы и вечером для подведения итогов дня и приема трапезы. Но в течение дня мы все остаемся взаимосвязаны. Каждый в любой момент должен знать, где находятся товарищи. Это необходимо, чтобы иметь возможность в случае нештатной ситуации всем собраться и принять оперативное решение по возможному срочному покиданию станции.
Корр.: А язык общения будет только русский?
Ю.У.: Но ведь это же российская станция, — искренне удивился Усачев, — но есть маленький нюанс. Мы уже договорились с ЦУПом и с психподдержкой, что группа поддержки американских экспериментов по мере возможности будет выдавать информацию для Шеннон на английском языке. Она будет общаться с американским коллегой и не почувствует неудобства от отсутствия английской речи. Такая своеобразная психподдержка Шеннон. Кроме того — радиолюбительская связь. Постараемся, чтобы Шеннон общалась по этой связи с американцами и не чувствовала своей оторванности. Мы постараемся максимально загрузить ее такими переговорами.
Корр.: Все переговоры во время полета будут вести через наш ЦУП?
Ю.О.: В основном через наш. Но на время совместного полета, будет задействован в качестве вспомогательного и Хьюстонский.
Корр.: А хотя бы теоретически, в экстремальных ситуациях, вы смогли бы общаться с американским ЦУПом?
Ю.У.: Yes, of course, — ответил Усачев и все засмеялись.
Следующий разговор происходил уже в присутствии Шеннон Люсид и поэтому первый вопрос был задан ей:
Корр.: Миссис Люсид, как вы предпочитаете, чтобы к вам обращались, миссис, госпожа, по фамилии или по имени?
Ш.Л. А... Зовите меня Шеннон, просто Шеннон.
Корр.: Шеннон, а каково значение вашего имени. Переводится ли оно на русский?
Ш.Л.: Так как бабушка называется. Имья. Имья бабушка Шеннон. (В связи с неважным владением русским языком ниже приводим адаптированный текст ответов Шеннон Люсид, — И.М.)
Корр: Закончилась ваша полуторагодовая подготовка к полету и, наверное, как всегда, чего-то не успели? Что же вы не успели сделать в подготовке и дома?
Ю.О.: По подготовке сделали все, что нужно, из-за этого домашние дела оказались заброшенными или доделанными не до конца. Краны текут по прежнему, так что теперь надеюсь на дублеров, — пошутил Юрий. — Хотелось бы еще сегодня позвонить домой, спросить как дела у детей (У Онуфриенко их трое, — И.М.), были ли исправлены тройки на четверки, четверки на пятерки?
Корр.: Ты строгий папа?
Ю.О.: Приходится...
Ю.У.: А я, уже имея опыт космического полета, прежде чем уйти из дома в профилакторий на обсервационный режим, проверил все краны, замазал герметиком все, что необходимо. Так что надеюсь, что в ближайшие 152 дня у жены не должно быть проблем.
Корр.: Шеннон, вы давно не были дома. Как там у вас дела?
Ш.Л.: А..., повторите вопрос пожалуйста! — пришлось повторить помедленнее, но видимо, сложен все же русский язык. В ответ Шеннон выдала заученную еще на уроке фразу, то ли совсем не поняв, что от нее хотят, то ли применив женскую хитрость, уйдя от ответа.
Ш.Л.: А..., мне нравится здесь, в России, — А затем последовала совсем непонятная фраза, — И конечно я хочу лететь в дом до того как я хочу летать Байконур.
Корр.: Скажите, вы живете все вместе, вы, ваши дети, ваш супруг?
Ш.Л.: Да, у меня есть трое детей. Сейчас они закончили свои университеты. Семь дней, как учились студенты университеты.
На этом мои вопросы к Шеннон исчерпались и я обратился к российской части экипажа:
Корр.: Скажите, на сколько эмоционально различаются роли дублеров и основного экипажа? Тяжело быть дублерами?
Ю.У.: Технически все понятно: второй экипаж готов к полету и если что-нибудь случится с основным экипажем, то должен быть готов его заменить. По человечески... трудно в последние два дня, когда остро чувствуешь, что ребята улетают, а ты остаешься. Слава Богу, и у нас сложилась так, что дублирующий экипаж не наступает на пятки. У нас с ребятами Василием Циблиевым и Сашей Лазуткиным сложились очень доверительные отношения и они все делают, чтобы обстановка последних дней была максимально комфортна для нас. За что мы им очень благодарны.
Ю.О.: Согласен с Юрой, ребята в дублирующем экипаже подобрались очень хорошие и они для нас очень много сделали. Если вернуться в корень вопроса, то основная задача дублера — не мешать основному экипажу, что они и делали. Тем не менее, они очень помогали нам в подготовке. Действительно у нас сложился дружный коллектив — дружная четверка.
А что касается вопроса об отличие состояния дублера от летящего космонавта, то скажу. Когда я был дублером Соловьева и Бударина, я волновался больше, теперь значительно меньше.
Корр.: Юр (Я обращался к Усачеву, — И.М.), в первом полете ты был за опытным командиром, как за каменной стеной. Сейчас, на тебе как на более опытном космонавте лежит большая ответственность. Есть ли в глубине души волнение: а справлюсь ли?
Ю.У.: В прошлом моем полете было два опытных, это Виктор Афанасьев и Валера Поляков. И конечно я у них многому учился, особенно в первые два-три месяца. Потом приходит собственный опыт и чувствуешь себя спокойно. Сейчас обстановка изменилась и я чувствую — нужно создать атмосферу, чтобы Юра как можно быстрее набрался собственного опыта, чтобы быстрее почувствовал уверенность в собственных силах. А волнение небольшое конечно есть. Ведь я выступаю несколько в ином качестве. Но опыт нашего дублирования и этой подготовки говорит, что все будет нормально.
Ю.О.: Я постараюсь перенять все то хорошее, что было у Юры в космосе, поскорее встать в строй, выполнять полетное задание, как требуют инструкции, — по военному строго заявил Онуфриенко, — Конечно Юрий мне в этом поможет.
Корр.: Шеннон, а для вас это пятый полет?
Ш.Л.: А..., Пьятый, только не пилот, обычный...
Корр.. Но это были короткие полеты. А сейчас, не страшно так на долго покидать Землю?
Ш.Л.: Я учитываю это... это моя работа, мне нравится. Мне нравится быть в космосе очень много.
В заключение мы пожелали “Скифам” успешного выполнения программы полета и возвращения в июле на Землю.
И.Маринин. НК. Предстартовую подготовку на 17-й площадке “Скифы” (Ю.Онуфриенко и Ю.Усачев) и Сириусы” (В.Циблиев и А.Лазуткин) прошли строго по графику. Тренировки по стыковки на тренажере “Бивни-3” с “неуправляемым” комплексом, изучение бортовой документации, физическая и медико-биологическая подготовка — это то, чем были заняты экипажи в эти дни.
Кроме, того, с 10 по 14 февраля основной экипаж прошел комплекс тренировок на 254-й площадке (МИК “Бурана”) внутри модуля “Природа”, который в настоящее время готовится к запуску. Именно “Скифам” придется его расконсервировать и принимать в эксплуатацию. С 16 по 19 февраля аналогичные тренировки прошел и второй экипаж. 20 февраля, после ГМК на знакомство с модулем съездили Ш.Люсид и Дж.Блаха. Именно им в ближайшие пол года придется работать на американской аппаратуре, размещенной в “Природе”.
Конечно перед дальней дорогой и напряженной работой на орбите космонавтам дали отдохнуть. За двое суток до старта все тренировки кончились и только медицинский контроль да сауна нарушали их отдых. С погодой космонавтам в этот раз повезло. Была солнечная сухая погода при средней температуре -5 градусов. Поэтому прогулки по парку и берегу Сыр-Дарьи после напряженного дня здорово восстанавливали силы.
В отличие от предыдущего экипажа, “Скифы” не взяли своих жен на космодром. Возвращение к старой традиции прощания с семьей дома Усачев объяснил тем, что в оставшиеся дни необходимо сосредоточиться на полете, и непроизвольное беспокойство о своих близких от этого отвлекает и не способствует деловому настрою. Но это мнение “Скифов”, а “Уранам” (Ю.Гидзенко, С.Авдеев и Т.Райтер) наличие жен на космодроме не помешало прекрасно выполнить программу.
И если у космонавтов все двигалось по отработанной много лет схеме, то у стартовиков в этот раз традиция была нарушена. Ракету-носитель “Союз-У” вывезли не за двое суток до старта, а за трое. Кто-то пустил “утку”, что причина этого в том, что это первый запуск, который проводят сотрудники КБ Транспортного машиностроения (фирма Бармина) без участия стартовиков Военно-космических сил. И им, не имеющим длительного опыта эксплуатации стартового комплекса, понадобился резервный день. На самом деле оказалось, что на старте работало не меньше военнослужащих ВКС, что и в прошлый раз. Истинная причина оказалась в другом. Как объяснил мне начальник космодрома генерал-лейтенант А.Шумилин, по циклограмме подготовки РН “Союз” к старту необходимо проверить аппаратуру системы аварийного спасения. При двухсуточном цикле эта процедура по времени накладывалась бы на второе включение разгонного блока “ДМ-2” РН “Протон-К”, которая 18 февраля вывела на эллиптическую орбиту спутник связи “Горизонт”. В выполнении той и другой операции задействованы одни и те же люди и аппаратура. Поэтому и было принято решение перенести испытания аппаратуры САС на сутки вперед. (К слову сказать, второе включение блока “ДМ-2” все равно не произошло, — И.М.). Весь остальной процесс подготовки к полету РН “Союз-У” проходила по графику.
Кстати, для запуска КК “Союз ТМ-23” была закуплена РН “Союз-У” (11А511У), а не “Союз-У2”, как было во многих предыдущих пусках кораблей серии “Союз ТМ”. Основное отличие этих ракет в том, что “Союз-У” менее грузоподъемна, так как использует в качестве горючего керосин, а не циклин. Циклин в несколько раз дороже и решили сэкономить в ущерб грузоподъемности. Этот тип РН последние годы используется для беспилотных пусков и чтобы получить сертификат для пилотируемого полета еще на заводе-изготовителе в Самаре пришлось провести дополнительные сертификационные испытания.
Как следствие: космонавтам до минимума сократили объем личных вещей, которые они хотели взять на орбиту (до 2.5 кг вместо положенных 4), а так же поставили задачу в ходе предстартовой подготовки согнать по три килограмма “живого” веса. Как мне сказал Юрий Онуфриенко, это оказалось значительно проще, чем отсортировать личные вещи.
20 февраля, за сутки до старта, в гостинице “Космонавт” на 17-й площадке по традиции прошло заседание Государственной комиссии по пуску. Как обычно, доклады сделали Юрий Семенов, Президент РКК” Энергия”, о готовности корабля “Союз ТМ”; Алексей Шумилин, начальник космодрома, о готовности стартового комплекса к запуску в расчетное время; Петр Климук, начальник ЦПК имени Ю.А. Гагарина, о подготовке экипажей и предложении МВК назначить основным экипажем Юрия Онуфриенко и Юрия Усачева, а дублирующим Василия Циблиева и Александра Лазуткина.
Председатель Госкомиссии командующий ВКС генерал-полковник Владимир Иванов зачитал проект решения, который был принят без изменений. Члены комиссии высказали поздравления и пожелания экипажам. На этом Госкомиссия закончила работу.
Спустя полчаса здесь же состоялась пресс-конференция.
В день запуска 21 февраля все проходило по намеченному плану практически без отклонений. Благодаря позднему пуску, космонавты выспались. После легкого завтрака они попали в руки медиков, которые обработали космонавта антисептиком (спирт), наклеили необходимые датчики, очистили космонавтам желудки. В общем, все прошло “штатно”. Для создания хорошего психологического климата и повышения настроения врачи экипажа приготовили космонавтам несколько сюрпризов. Например, входной двери гостиничного номера, где находились комнаты Юрия Онуфриенко и Юрия Усачева висела надпись: Юрий Онуфриев, Юрий Усаченко, а у дублеров: Василий Циблуткин и Александр Лазлиев. Как объяснил очень довольный этим приколом Онуфриенко, это символизирует полное слияние в один экипаж. Другая шутка нашла свое отражение на весах. Космонавтам, сгоняющим заветные три килограмма, последнее время часто приходилось вставать на весы, проверяя достигнутые успехи. На платформу весов медики положили два черных отпечатка человеческих следов с лаконичным замечанием: “Хоть вы и космонавты, а ноги мыть все же надо...”. Было много других приколов, которые видимо найдут отражение в ЦПКовском фольклоре. Но цель — хорошее настроение — была достигнута.
В полдень в номере командира экипажа Юрия Онуфриенко собрались оба экипажа, Шеннон Люсид, Джон Блаха, Клоди Андре-Деэ, Леопольд Эйартц, врачи экипажей, инструкторы. Дабл-Юры разлили шампанское и все присутствующие после проникновенной речи зам.начальника ЦПК Юрия Глазкова, выпили за успешный полет.
Затем, после традиционного Глазковского “Присядем на дорожку” и “С Богом”, под звуки “И снится нам...” экипажи прошествовали в автобусы.
Всю дорогу, занимающую минут 40, Юры смотрели фильм о своей подготовке, изготовленный специально для этого торжественного случая съемочной группой ЦПК. Там были пожелания и музыкальные приветы от жен и детей, от артистов и друзей, остающихся на Земле.
Затем, на второй площадке — одевание скафандров. Все шло своим чередом. Только рекламное фотографирование с журналом “Aerospace Journal” несколько сбило с проторенного пути. До прибытия членов Госкомиссии оставалось немного времени и Петр Климук дал возможность сделать свои пожелания улетающему экипажу американцам и французам, с которыми Юриям предстоит работать на орбите. Очень теплые пожелания доброго пути прозвучали от Клоди и Шеннон. Именно им предстоит встретиться на “Мире” в июле этого года. По время процесса одевания присутствовал Чарли Прекурт, координатор НАСА в ЦПК, уже назначенный командиром STS-84, который в мае 1997 года состыкуется с “Миром” и член первого экипажа Международной космической станции Бил Шеперд. Они впервые побывали на Байконуре.
Затем свои напутствия сказали “Скифам” Юрий Коптев, Юрий Семенов и конечно Владимир Иванов. После рапорта Председателю Государственной комиссии — короткий путь до ракеты. И вот космонавты в белых клубах испаряющегося кислорода махнули рукой со ступенек трапа, сели в лифт и поднялись в теперь уже СВОЙ корабль. Почти через два часа, точно в назначенной время корабль “Союз ТМ-23” с российским космонавтами Юрием Онуфриенко и Юрием Усачевым вышел на орбиту.
Пресс-центр ВКС. 21 февраля 1996 г. в 15:34:05.004 ДМВ (12:34:05 GMT — Ред.) с 5-й пусковой установки 1-й площадки космодрома Байконур сотрудниками КБТМ РКА совместно с боевыми расчетами ВКС произведен пуск ракеты-носителя “Союз-У” (11А511У №651 — Ред.) с космическим кораблем “Союз ТМ-23”, пилотируемым российскими космонавтами: командир корабля подполковник Юрий Иванович Онуфриенко; бортинженер, Герой Российской Федерации, Летчик-космонавт России Юрий Владимирович Усачев. Российская программа 21-й основной экспедиции на “Мир” включает в себя совместную работу с астронавтом США по программе НАСА-2, а так же с космонавтом КНЕС Франции по программе “Кассиопея”.
* “Правда Севера” от 8 февраля 1996 г.Никаких коммерческих пусков! Губернатор Архангельской области Балакшин заявил в понедельник, что с космодрома Плесецк не должно быть произведено ни одного коммерческого пуска. По крайней мере до тех пор, пока область не станет получать за них компенсацию. О пусках же ракет с мирнинского полигона в оборонных целях и об использовании их отделяющихся ступеней договор с военными, по словам генерального директора областного департамента окружающей среды Анатолия Миняева, заключен. |
Корабль выведен на орбиту с параметрами:
— наклонение орбиты 51.6°;
— минимальное удаление от поверхности Земли 201 км;
— максимальное удаление от поверхности Земли 246 км;
— начальный период обращения 88.7 мин.
(Согласно сообщению Мирового центра данных по ракетам и спутникам, космическому аппарату “Союз ТМ-23” было присвоено международное регистрационное обозначение 1996-011А. Он также получил номер 23798 в каталоге Космического командования США — Ред.)
Пресс-центр ВКС. 22 февраля 1996 г. в 10:24:00 ДМВ (07:24:00 GMT) была выдана команда на отстыковку грузового корабля “Прогресс М-30”. ТДУ корабля сработала в 17:02:36 ДМВ. Разрушение корабля происходило в 17:22-17:28 ДМВ. Несгоревшие обломки выпали в районе 222°35' з.д., 49°32' ю.ш. в 3100 км юго-восточнее г. Веллингтона.
23 февраля 1996 г. в 17:20:35 ДМВ (14:20:35 GMT) произведена стыковка космического корабля “Союз ТМ-23” с орбитальным комплексом “Мир”. Корабль пристыкован к станции со стороны модуля “Квант”.
21 февраля. К.Лантратов. НК. Программа полета 21-й основной экспедиции на орбитальный комплекс “Мир” (ЭО-21) рассчитана на 152 суток. Старт Юрия Онуфриенко и Юрия Усачева (позывной “Скиф”) на транспортном корабле (ТК) “Союз ТМ-23” (11Ф732 №72) состоялся 21 февраля 1996 года. В праздничный день 23 февраля произведена стыковка с орбитальным комплексом “Мир” со стороны астрофизического модуля 37КЭ “Квант”. С 24 до 28 февраля будет проходить передача смены от российско-европейского экипажа ЭО-20 (Юрий Гидзенко, Сергей Авдеев, Томас Райтер) “Скифам”. Затем 29 февраля должна состояться расстыковка “Союза ТМ-22” с “Миром” и возвращение на Землю Гидзенко, Авдеева и Райтера.
С 1 марта Онуфриенко и Усачев приступят к выполнению работ по программе ЭО-21. Ее первым этапом должен стать выход “Скифов” в открытый космос. Предварительно (за 2-3 месяца до старта “Союза ТМ-23”) он планировался на 8 апреля, то есть после совместных работ с экипажем “Атлантиса” и подключения к Онуфриенко и Усачеву третьего американского члена экипажа. Однако незадолго до начала экспедиции было принято решение провести первый выход в рамках ЭО-21 еще до прилета шаттла. Во-первых, американский космонавт-исследователь не принимает участия в работах по подготовке и проведению выхода, за исключением, может быть, помощи при поддержании связи с вышедшими космонавтами. Во-вторых, после отлета “Атлантиса” всем трем оставшимся на “Мире” космонавтам предстоит начинать эксперименты и исследования по совместной программе “Мир-НАСА-2”. В этот период, как правило, требуется больше времени на отладку научного оборудования и его тестирование. Поэтому, чтобы не накладывать те работы на подготовку к выходу, и было решено первые “забортные” работы перенести “влево”, на “пораньше”.
Непосредственную подготовку к выходу “Скифы” начнут уже 4 марта. После трех выходных, включая праздничный день 8 марта (хоть на борту “Мира” в тот момент и не будет женщин — Ред.), подготовка завершиться 13 марта тренировкой в скафандрах. Сам выход намечен на 15 марта. Его основная задача — установить по IV плоскости базового блока станции грузовую стрелу (ГСт-IV). Опыт эксплуатации первой ГСт-II, смонтированной на II плоскости и испытанной Виктором Афанасьевым и Мусой Манаровым во время выхода 23 января 1991 года, показал, что это очень удачная и нужная конструкция для орбитального комплекса. С ее помощью космонавты не только переносили грузы к местам работы, но также пользовались ею и для перевозки туда друг друга, что тоже облегчало работу и сокращало время выходов. Место для установки второй грузовой стрелы на II плоскости базового блока подготовили во время выхода в открытый космос 9 сентября 1994 года Юрий Маленченко и Талгат Мусабаев. Теперь Онуфриенко и Усачеву предстоит смонтировать там саму ГСт-IV.
С 16 по 22 марта “Скифы” продолжат выполнение программы ЭО-21. В частности они будут заняты подготовкой к стыковке с “Атлантисом”.
Старт шаттла по программе STS-76 намечен на 21 марта. 23 марта должна состояться его стыковка к стыковочному отсеку российского орбитального комплекса. На “Мир” прибудут Кевин Чилтон, Ричард Сиэрфосс, Линда Гудвин, Майкл Клиффорд, Роналд Сига и Шеннон Люсид. 24, 25 и 27 марта они вместе с двумя Юриями будут работать по совместной программе. В основном она будет включать в себя перенос грузов на станцию из шаттловского сдвоенного “Спейсхэба” и обратно. День 26 марта стоит в программе совместного полета отдельно. На него планируется выход в открытый космос Линды Гудвин и Майкла Клиффорда. Они установят снаружи стыковочного отсека американскую научную аппаратуру. 28 марта шаттл с пятью астронавтами отчалит от “Мира”, оставив там Шеннон Люсид в обществе Онуфриенко и Усачева.
С 29 марта по 18 апреля трое “Скифов” будут заняты работами но программам ЭО-21 и “Мир-НАСА-2”. В отличие от ЭО-20, когда по программе “ЕвроМир-95” работали только Томас Райтер и Сергей Авдеев, в выполнении программы “Мир-НАСА-2” будут участвовать все три члена экипажа. А тем временем 14 апреля должна стартовать с космодрома Байконур ракета-носитель “Протон-К”. Она выведет на орбиту последний предназначенный для станции “Мир” научный модуль 77КСИ “Природа”. Его стыковка к стыковочному узлу по продольной оси (-Х) переходного отсека базового блока запланирована уже на 19 апреля. Впервые сближение тяжелого модуля с “Миром” планируется по 5-суточной схеме. Сокращение сроков автономного полета модуля произошло из-за отсутствия на нем солнечных батарей. Весь автономный полет и стыковка, а также при необходимости и повторные попытки стыковки будут выполняться за счет запаса электроэнергии в бортовых аккумуляторах “Природы”.
На следующий день после стыковки (20 апреля) должна быть выполнена перестыковка модуля на боковой стыковочный узел переходного отсека по оси +Z. Приемный конус на него перенесли предшественники “Скифов” Юрий Гидзенко и Сергей Авдеев во время выхода в открытый космос 8 декабря 1995 года. После перестыковки космонавты откроют люки в “Природу” и начнут подключать ее служебные системы и научную аппаратуру к станционным.
По окончанию перестроения орбитального комплекса и проведения необходимых тестов его систем 26 апреля должен быть запущен с Байконура грузовой транспортный корабль (ТКГ) “Прогресс М-31” (11Ф615А55№231). Он пристыкуется к переходному отсеку базового блока 28 апреля. Орбитальный комплекс “Мир” примет при этом полную конфигурацию, планировавшуюся при его разработке.
Уже на следующий после стыковки с ТКГ день (29 апреля) Онуфриенко и Усачев начнут подготовку к следующим работам снаружи станции. На 8 мая намечен их второй выход в открытый космос. Его основная задача — перенос с помощью ГСт-IV со стыковочного отсека на IV поскость модуля 37КЭ “Квант” российской многоразовой солнечной батареи МСБ. Батарея вместе была доставлена на “Мир” вместе с отсеком на “Атлантисе” 15 ноября. Она аналогична двум батареям модуля 77КСТ “Кристалл”. Одну из них во время трех выходов в открытый космос 12, 17 и 22 мая 1995 года перенесли на II плоскость модуля “Квант” Владимир Дежуров и Геннадий Стрекалов. Теперь подобную операцию решено провести за один выход. Правда заранее предусмотрен и дополнительный выход на случай, если “Скифы” не управятся за один прием. Он запланирован на 13 мая. Перенос совместно созданной российско-американской солнечной батареи дооснащения СБД запланирован на ЭО-22.
Еще один выход Онуфриенко и Усачева запланирован на 25 мая. Во время него Юрии должны вынести наружу спектрометр MOMS-2П, доставленный на “Мир” на борту “Природы”, и установить его снаружи этого модуля. Работа эта в чем то аналогична установке спектрометра “Мирас” на модуле “Спектр”, выполненной Анатолием Соловьевым и Николаем Будариным 21 июля 1995 года.
После этой серии выходов командир и бортинженер ЭО-21 получат небольшую передышку, во время которой 1 июня должен стартовать ТКГ “Прогресс М-32” (11Ф615А55 №232). 2 июня от переходного отсека базового блока отойдет предыдущий грузовик. 3 июня туда же причалит новый “Прогресс”.
С 4 июня командир и бортинженер начнут подготовку к последнему запланированному выходу в открытый космос. Он должен состояться 17 июня. Во время выхода Онуфриенко и Усачев демонтируют на модуле Квант” ферменную конструкцию “Рапана”, привяжут ее к ферме “Coфора”, а на освободившемся месте смонтируют установку “Ферма-3”. Она будет доставлена на борт “Мира” на ТКГ “Прогресс М-31”. “Ферма-3” аналогична поперечным балкам научно-энергетической фермы на Международной космической станции “Альфа”. На таких балках на НЭП будут крепиться 8 панелей солнечных батарей. “Скифы” развернут “Ферму-3”, а перед завершением выхода — опять сложат и оставят на “Кванте” до следующих работ.
После выхода и до начала июля Онуфриенко, Усачев и Люсид будут работать по программам “Мир-НАСА-2”, а российские космонавты еще и по ЭО-21.
6 июля к станции “Мир” должен отправиться ТК “Союз ТМ-24” (11Ф732 №73) с российско-французским экипажем: Геннадий Манаков, Павел Виноградов, Клоди Андре-Деэ. 7 июля от переходного отсека базового блока отстыкуется “Прогресс М-32”, а 8 июля на его место причалит ТК. В течение двух недель на станции будет вестись смена от экипажа ЭО-21 экипажу ЭО-22, а также проводиться работы по американской программе “Мир-НАСА-2” и французской Кассиопея”. 22 июля экспедиция ЭО-21 завершится. В спускаемом аппарате корабля “Союз ТМ-23” на Землю вернутся русские Юрий Онуфриенко, Юрий Усачев и француженка Клоди Андре-Деэ. Шеннон Люсид, являющаяся практически третьим членом экипажа ЭО-21, проработает на “Мире” до 8 августа, когда перейдет на борт “Атлантиса” STS-79 и покинет российскую станцию. Космический полет Шеннон завершится 10 августа.
И.Лисов по материалам НАСА, ЕКА, Центра Джонсона, Центра Кеннеди, Центра Маршалла, “Lockheed Martin”, сообщениям АП, ИТАР-ТАСС, Рейтер, Франс Пресс.
В череде неудач и успехов прошли первые дни 75-го полета по программе “Спейс Шаттл”. “Колумбия” с интернациональным экипажем стартовала точно по графику в четверг 22 февраля, но в воскресенье привязной спутник TSS был утерян. Итак, обо всем по порядку.
“Колумбия” была вывезена на стартовый комплекс LC-39B 29 января 1996 г. В течение выходных перед 12 февраля при проверке электрических соединений корабля с внешним баком был найден дефектный провод, ведущий к одному из пиротехнических устройств 17-дюймового разъема. Новый провод был установлен и проверен, что позволило приступить к работам с пиротехникой 14 февраля.
12 февраля створки грузового отсека были открыты для завершения подготовки полезных нагрузок. В этот же день в “Колумбию” закладывались скафандры, а также проводился поиск неисправностей в системе микропереключателей люка экипажа. Неполадка была устранена путем замены уплотнения люка.
14-15 февраля доступ на стартовый комплекс был ограничен — сначала устанавливались пиротехнические устройства, затем были наддуты баки высококипящих компонентов ДУ корабля. 15 февраля была выполнена продувка внешнего бака.
Напомним, что привязной спутник TSS был доставлен из Италии “Боингом-747” еще 23 марта 1995 г., после чего проходил подготовку и проверки в оперативно-испытательном корпусе ОСВ Центра Кеннеди, и только 31 января был помещен в грузовой отсек “Колумбии”. В ночь на 15 февраля устанавливались электрические батареи спутника. Однако эту работу закончить не удалось — одна из четырех батарей не встала на место. Только вечером 16 февраля 4-ю батарею удалось установить правильно. (Из-за этой задержки створки рулевого отсека были закрыты для полета не в субботу 17-го. а ранним утром в понедельник 19 февраля.) Еще одной важной работой с TSS на старте было пополнение расходуемых материалов системы охлаждения спутника.
К 19 февраля хвостовой отсек “Колумбии” и грузовой отсек получили допуск к полету. В понедельник створки грузового отсека были закрыты. Прогноз метеослужбы ВВС обещал на четверг отличную погоду с нулевыми шансами на перенос старта. “Насколько я знаю, это впервые,” — отозвался о необычном прогнозе менеджер программы Томми Холлоуэй.
В 15:30 EST (здесь и далее приводится восточное зимнее время EST, если не оговорено иначе) экипаж “Колумбии” в составе командира Эндрю Аллена, пилота Скотта Хоровитца, специалистов полета Джеффа Хоффмана, Маурицио Чели, Клода Николлье, Франклина Чанг-Диаса и специалиста по ПН Умберто Гуидони прибыл на Посадочный комплекс шаттлов.
В этот же день, 19 января, в 16:00 в 1-й пультовой Центра управления запусками был начат с отметки Т-43 часа предстартовый отсчет, прошедший по приведенному ниже графику без отклонений.
| Февраль 19 | 16:00 | Т-43 ч | Начало отсчета |
| Февраль 20 | 08:00 | Т-27 ч | Встроенная задержка на 4ч |
| Февраль 20 | 12:00 | Т-27 ч | Продолжение отсчета |
| Февраль 20 | 20:00 | Т-19 ч | Встроенная задержка на 8ч |
| Февраль 21 | 04:00 | Т-19 ч | Продолжение отсчета |
| Февраль 21 | 12:00 | Т-11 ч | Встроенная задержка на 12 ч 58 м |
| Февраль 22 | 00:58 | Т-11 ч | Продолжение отсчета |
| Февраль 22 | 05:58 | Т-6 ч | Встроенная задержка на 1 ч |
| Февраль 22 | 06:58 | Т-6 ч | Продолжение отсчета |
| Февраль 22 | 09:58 | Т-3 ч | Встроенная задержка на 2 ч |
| Февраль 22 | 11:58 | Т-3 ч | Продолжение отсчета |
| Февраль 22 | 14:38 | Т-20м | Встроенная задержка на 10 м |
| Февраль 22 | 14:48 | Т-20м | Продолжение отсчета |
| Февраль 22 | 14:59 | Т-9м | Встроенная задержка на 10 м |
| Февраль 22 | 15:09 | Т-9м | Продолжение отсчета и старт в 15:18 EST |
Утром 21 февраля группе управления пришлось собраться для обсуждения ночного инцидента на старте. Около часа ночи на левый ускоритель и левую сторону внешнего бака был разбрызган слабый раствор гидроксида натрия, используемый как нейтрализующее вещество при снятии крышек с двигателей системы RCS. Причиной был отказ вакуумного устройства, которое должно было всосать названное вещество. Вместо того, чтобы попасть в бак, жидкость ударила 30-метровым фонтаном через клапан и повисла туманом. Покрытые раствором поверхности пришлось промыть.
Подготовка к старту была продолжена параллельно с оценкой возможных последствий попадания жидкости на летные изделия. Инцидент был оценен как несущий незначительный риск, а корродирующая способность гидроксид натрия “вряд ли превосходит флоридский морской воздух”, сказал директор по эксплуатации шаттлов Боб Сик.
Утром 22 февраля астронавты поднялись в три этапа — красная смена в 03:00, белая в 07:30 и синяя в 10:13. Через полчаса состоялась трапеза с фотографированием экипажа. В 11:13 командир, пилот и бортинженер были ознакомлены с прогнозом погоды, в то время как остальные астронавты надевали высотно-компенсационные костюмы. Согласно распорядку стартового дня, примерно в 11:53 экипаж отбыл из здания ОСВ на старт, спустя полчаса начал посадку в корабль и в 13:48 планировалось закрытие люка.
Заправка внешнего бака началась около семи утра и прошла без замечаний. Максимальная концентрация водорода в хвостовом отсеке “Колумбии” составила 130 миллионных, точность заправки компонентов — 0.01% по горючему и 0.05% по окислителю.
Отличный прогноз на 22 февраля оправдался. Скорость ветра не превышала 3 м/с, температура в момент запуска достигла +22.7°С. Длительность стартового окна 22 февраля составляла 2.5 часа. Запасными местами посадки были назначены Бен-Герир и Морон.
75-й полет по программе “Спейс Шаттл” начался точно по графику, в 15:18:00.004 EST (20:18:00 GMT). В первые же секунды полета возникла нештатная ситуация, заставившая понервничать астронавтов и персонал Центра Джонсона. Примерно через 4 секунды после отрыва от старта командир Эндрю Аллен доложил, что по данным приборов кабины экипажа, основной двигатель №2 работает только на 45% номинальной тяги. Кроме этого и независимо от этого, зажегся предупреждающий сигнал. Отказ двигателя в самом начале полета грозил аварийной посадкой. Операторы в Хьюстоне быстро ответили, что, по их данным, все двигатели работают нормально, на 100%. Данные с двигателя тем не менее шли со смещением и временами пропадали. (Как было потом выяснено, предупреждающий сигнал был выдан из-за кратковременного рассогласовании по времени между компьютерами, считывающими данные с двигателя и представляющими их командиру. Причину отказа измерительного устройства НАСА надеется выяснить, когда “Колумбия” вернется.) Дросселирование двигателей до 67% на время прохождения зоны максимального скоростного напора в конце первой минуты полета и выход на полную тягу в 104% прошли нормально. Твердотопливные ускорители были успешно отделены в Т+126.32 сек. Все три основных двигателя успешно отработали циклограмму выведения, отключившись в Т+508.0 сек.
Импульс довыведения OMS-2 через 42 мин после старта перевел “Колумбию” на близкую к заданной околокруговую рабочую орбиту высотой около 296 км1. Теперь на орбитах вокруг Земли двигались три пилотируемых аппарата — “Мир”, запущенный накануне “Союз ТМ-23” и шаттл — с суммарным экипажем из 12 человек, в котором по 4 человека представляли США, Европу и Россию.
1 Наклонение 28.468°. высота над экваториальным радиусом Земли 296.65x298.36 км, высота над эллипсоидом 297.82x302.81 км. период 90.325 мин
Ущерб стартовому комплексу 39В был минимальным. Твердотопливные ускорители были успешно спасены и утром 24 февраля доставлены в Порт-Канаверал, в ангар AF НАСА.
“Колумбия” несет две основные полезные нагрузки — итальянский привязной спутник TSS с системой развертывания и различной научной аппаратурой и американскую микрогравитационную ПН USMP-3. Именно USMP-3 входила в состав ПН полета STS-75, что называется, “с самого начала”, с середины 1993 года по крайней мере. Но, поскольку основное внимание в первые дни полета было уделено TSS, об USMP-3 мы поговорим в следующий раз, а сейчас сосредоточимся на итальянском эксперименте.
Тема привязных спутников, то есть аппаратов, выводимых с корабля-матки на гибких тросах на значительное расстояние, исследовалась уже в начале века. Создание искусственной тяжести, “бесплатное” энергопитание космических аппаратов за счет движения проводящего троса в магнитном поле Земли, изучение верхней атмосферы на высотах порядка 100 км, управление орбитальным движением КА, связь на крайне низких частотах, сигналы которых проникают сквозь землю и воду (в частности, с подводными лодками) — это только часть возможных применений тросовых систем.
Первый вариант практического применения тросовой системы с шаттла предложил д-р Марио Гросси (Mario Grossi) из Смитсоновского института в начале 1970-х годов. Профессор Джузеппе Коломбо (Guiseppe Colombo) из Университета Падуи, Италия, затем показал динамическую осуществимость привязной системы и предложил различные варианты ее использования.
В марте 1984 г. НАСА США и Национальный исследовательский совет Италии подписали меморандум по совместной разработке такого привязного спутника для выведения с шаттла одновременно с запуском итальянского же геодезического спутника “Ligeos 2”. Итальянская сторона обязалась разработать спутник, а американская — систему развертывания и трос. Полет шаттла 81Е с ПН TSS-1 и “Lageos 2” предполагалось тогда осуществить в декабре 1987 г., второй полет привязного спутника — в конце 1988 и третий — в конце 1989 г.
В сентябре 1984 г. итальянские кандидаты в европейский набор астронавтов 1977 года — полковник ВВС Андреа Лоренцони, физики Кристиано Баталли-Космовичи и Франко Росситто, электронщики Франко Малерба и Стефано Сантонико — были вновь привлечены к отбору, на этот раз как кандидаты в специалисты по полезной нагрузке для сопровождения TSS-1. В ноябре 1984 г. список сократился до трех кандидатов (Баталли-Космовичи, Лоренцони и Росситто), которые продолжали подготовку вплоть до катастрофы “Челленджера”.
К весне 1985 г. полет TSS-1 был отложен на год, до октября 1988 г. Летом США и Италия согласовали программу из 8 экспериментов для проведения во время первого полета с тросовой системой. Миссия TSS-1 посвящалась исследованию поведения проводящего троса в ионосфере и магнитосфере Земли. Но если в первом полете предполагалось выведение спутника на тросе длиной около 20 км, то уже во втором планировалось отработать спуск спутника на 100 км вниз от корабля и провести исследования в верхней атмосфере.
Гибель “Челленджера” повлекла за собой новую двухлетнюю отсрочку TSS-1 — до октября 1990 г. (в графике от октября 1986 г.) и января 1991 г. (в начале 1988 г.). 8 февраля 1989 г. Итальянское космическое агентство ASI, сформированное к этому времени и принявшее ответственность за космическую программу у Национального совета исследований, объявило о новом наборе астронавтов для полета с TSS-1. В мае десять отобранных итальянских кандидатов отправились в США, где исследовательская рабочая группа Станфордского университета отобрала четырех кандидатов в полет STS-46. В их число вошли уже знакомые нам Баталли-Космовичи, Малерба и Росситто, а также астрофизик и специалист по физике плазмы Умберто Гуидони.
8 сентябре 1989 г. в экипаж STS-46 были назначены командир Роберт Гибсон и специалисты Франклин Чанг-Диас, Джеффри Хоффман и Клод Николлье. Три итальянца (кроме Росситто) прибыли в январе 1990 г. на подготовку в Центр Джонсона НАСА.
9 июля 1990 г. Гибсон был отстранен от должности командира STS-46 в порядке дисциплинарного взыскания, и в декабре в экипаж были включены новый командир Лорен Шривер, пилот Джеймс Уэзерби и бортинженер Эндрю Аллен. Но и в этом составе экипаж не сохранился: в августе 1991 г. Уэзерби получил место командира в STS-52, Аллен был переведен в пилоты, а Марша Айвинс включена дополнительно,
9 августа 1991 г. президент ASI объявил кандидатами на полет Умберто Гуидони и Франко Малерба, а 26 сентября НАСА решило вопрос об их “старшинстве”: полетную должность получил Малерба.
Первый полет привязного спутника TSS на шаттле по программе TSS-1 состоялся с 31 июля по 8 августа 1992 г., через пять лет после первоначально намеченной даты. (Последними полтора годами отсрочки проект был обязан ломке графика пусков шаттлов в 1990 и 1991.) Программа работ выполнена не была. При развертывании трос встретился с механическим препятствием — болтом в барабане системы развертывания — и спутник массой 517 кг не удалось отвести больше чем на 257 метров. Были получены важные данные по механике тросовой системы на малых расстояниях, но слишком мало научной информации.
В связи с невыполнением программы работ по TSS-1 в полете STS-46 полеты последующих аппаратов этой серии были отложены. (Надо отметить, что и сейчас в перечень заявленных полезных нагрузок шаттлов входят TSS-2 и TSS-3 с заявленными датами — октябрь 1994 г. и октябрь 1996 г.) Больше года потребовалось на анализ причин неисправности и подготовку новых технических решений (по сравнению с TSS-1, в TSS-1R изменена конструкция барабана развертывания, внесены изменения в двигательный блок), а также получение разрешения Конгресса. 10 марта 1994 г. НАСА объявило о включении в программу повторного полета TSS-1 с прежним заданием. Поскольку речь шла о повторении неудавшегося эксперимента, в его обозначение был включен “суффикс” R. Таким образом, обозначение TSS-1R относится к полезной нагрузке полета STS-75, включающей в себя итальянский спутник TSS, бортовые системы обеспечения и обновленную программу работ.
В новый экипаж STS-75 (некоторое время он носил обозначение STS-76) из старого STS-46 перекочевали Франклин Чанг-Диас, вновь объявленный руководителем работ с полезной нагрузкой 25 августа 1994 г., Эндрю Аллен, теперь уже командир, все те же Хоффман и Николлье (27 января 1995 г.). Новый пилот Скотт Хоровитц и итальянский астронавт ЕКА, прикомандированный к отряду астронавтов НАСА, Маурицио Чели, были объявлены в тот же день. Итальянским специалистом по ПН был на этот раз назван Умберто Гуидони (12 октября 1994 г.).
Экипаж получился интересный: на одном корабле впервые должны были лететь три европейских астронавта, два европейских специалиста полета, два итальянца, а коренные американцы оказались в меньшинстве: Франклин Чанг-Диас хоть и имеет гражданство США, но по рождению костариканец. Сами астронавты шутили, что если что-то не заладится с выводом спутника, то ругаться в космосе они будут сразу на четырех языках: итальянском, французском, испанском и английском.
Первый полет TSS (STS-46) обошелся в 379 млн $, из которых 188 млн пришлось на долю НАСА. Подготовка к повторному полету потребовала дополнительных затрат — 40 млн от НАСА и 23 млн от ASI.
Тросовая система дает возможность проявиться множеству очень интересных плазмо-электродинамических феноменов. 20-километровый проводник, движущийся в земном магнитном поле со скоростью около 8 км/с, является своеобразным электрическим генератором, где отрицательный полюс находится на шаттле, а положительный на спутнике. Источником является энергия орбитального движения, и разность потенциалов на концах троса должна достигнуть 5000 вольт. Эта величина получается из простых физических соотношений и не вызывает сомнений. Вопрос об использовании вырабатываемой тросовой системой электроэнергии в другом — будет ли ионосфера проводить достаточный ток в обратном направлении? Электрическое сопротивление околоземной плазмы — величина пока неизвестная.
Так как положительный полюс “батарейки” находится на спутнике, электроны должны собираться на нем весьма охотно. Действием внешней магнитной силы они будут “сбрасываться” по электрической цепи троса к кораблю. Будет ли “контакт” отрицательного полюса на шаттле со средой столь же хорошим — неясно. Чтобы облегчить его, несколько электронных пушек (ускорителей электронов) в ГО “Колумбии должна вновь выбрасывать их в космос. Ученые предполагают, что электроны будут двигаться в ионосфере в сторону TSS, замыкая цепь.
Серия взаимозависимых экспериментов должна быть проведена с использованием аппаратуры управления током по тросу и электронными пушками, чтобы исследовать природу внешнего контура тока через ионосферу. Отдельные инструменты должны измерять магнитные поля, электрические поля, энергии и плотности частиц. Совокупность их данных поможет точному пониманию состояния космической среды и взаимодействия с ней тросовой системы.
Таким образом, первоочередная цель — уяснение физических процессов при помощи экспериментов на TSS в околоземном космическом пространстве и, в расширенном толковании, в пределах Солнечной системы. Когда понимание их будет достигнуто, можно будет перейти к практическим проблемам энергоснабжения КА и связи. Лихая информация агентства Франс Пресс о том, что по итогам эксперимента с TSS-1R предполагается налаживать “тросовое” энергоснабжение станции “Альфа”, скажем так, сильно опережает события.
Работа с тросовой системой представляет собой и некоторую опасность, причем степень ее можно установить только опытным путем. При сматывании могут возникнуть самые разные ситуации: спутник может повредить корабль, трос может оборваться, “щелкнуть” по кораблю и даже обвить его. “К сожалению, это очень трудно сымитировать, — говорит Клод Николлье. — Это очень хаотическое, сложное движение, и трудно сказать, как поведет себя трос.” Если потребуется, он и Франклин Чанг-Диас должны выйти в грузовой отсек и помочь спутнику причалить. Если произойдет обрыв, корабль потребуется срочно отвести в сторону. Экипаж отрабатывал и другие варианты действий в нештатной ситуации, включая перерезание троса и отстрел мачты вместе с ним.
Эксперименты миссии TSS-1R ставились со следующими целями:
1. Определить количество электрического тока и напряжения, созданного в системе шаттл-TSS при взаимодействии ее с ионосферной плазмой, магнитным и электрическим полем;
2. Понять, как привязной спутник связан с плазмой ионосферы и как возникает электрический ток;
3. Продемонстрировать генерацию электрической мощности как произведения тока и напряжения и возможность её использования;
4. Подтвердить модели управления и динамики троса длиной от 2 до 20.7 км;
5. Показать, как нейтральный газ воздействует на плазменную оболочку спутника и сбор тока;
6. Определить, как околоземная плазма проводит электрический ток, путем измерения передаваемых спутником волн с наземных станций. Кроме того, выяснить, каковы характеристики троса как низкочастотной антенны;
7. Научиться управлять движением троса, накапливая данные о силах, возникающих из-за тока.
В состав ПН TSS-IR входят спутник, проводящий трос, система развертывания, платформы, на которых установлена системы, экспериментальная и регистрирующая аппаратура. Для размещения TSS-1R в грузовом отсеке используется негерметичная U-образная платформа лаборатории “Спейслэб”, оснащенная средствами температурного контроля, распределения питания и передачи команд и данных, и присоединенная к ней сзади специальная ферменная конструкция MPESS, похожая по форме на перевернутую букву А.
Система развертывания, изготовленная нынешней “Lockheed Martin Astronautics” в Денвере, находится на “спейслэбовской” платформе и включает опорную конструкцию спутника, подъемную мачту — решетчатую ферму длиной около 12 м с причальным кольцом в верхней части, барабан с тросом, систему энергопитания спутника до отделения, средства управления и приема данных. Мачта располагается в контейнере в нижней секции опорной конструкции спутника. Для развертывания мачта должна быть выдвинута над грузовым отсеком, в средней его части, обеспечивая должное удаление спутника от корабля во время динамических операций. Выдвижение мачты выполняется благодаря вращению контейнера (по принципу винта и гайки).
Барабан рассчитан на 110 км троса и имеет длину 1.2 м и диаметр 1.0 м. Барабан оснащен двигателем, тормозом и устройством равномерного укладывания троса.
Спутник соединяется с системой развертывания тросом, длина которого 22.0 км. Трос, изготовленный фирмой “Cortland Cable Co.”, имеет диаметр около 0.1 дюйма (2.54 мм) и состоит из нескольких слоев. Материал центрального слоя — нейлоновое волокно номекс, вокруг него — слой токопроводящих медных жил. Проводящая часть изолирована тефлоном. Затем идет кевларовая оболочка, придающая тросу прочность, и наконец — внешняя оплетка из номекса для защиты от кислородной бомбардировки. Трос рассчитан на разность потенциалов 5000 В и ток 1 А, а внешне напоминает... очень длинный белый шнурок для ботинок.
Трос хранится на барабане и разматывается с него под действием электромотора, расположенного на конце мачты. Одновременно двигатель спутника на сжатом азоте толкает TSS от корабля.
Спутник TSS имеет приблизительно сферическую форму (диаметр около 1.6 м) и массу 674 кг. Спутник состоит из верхней и нижней полусфер и центрального двигательного блока. Большая часть научной аппаратуры размещена в верхней полусфере — научном модуле спутника. В нижней полусфере (служебный модуль) располагаются обеспечивающие системы энергораспределения, обработки данных, телеметрии, навигационное оборудование. Двигательный блок задает ориентацию и вращение спутника, демпфирует колебательные движения, управляет движением аппарата в направлении троса. Сопла двигательного блока работают на газообразном азоте, бак которого находится в центре сферы.
Трос крепится к TSS в нижней части, так сказать, “на Южном полюсе” спутника. В “экваториальной” плоскости от TSS отходят фиксированная штанга научной аппаратуры длиной около 1.0 м, а с противоположной стороны — короткая мачта с антенной диапазона S для приема команд и передачи данных. Для полетов TSS-1 и TSS-1R на спутник устанавливаются дополнительно две телескопические штанги научной аппаратуры, выдвигаемые на длину до 2.4 м.
Системы TSS питаются от батарей. 8 панелей, образующие внешнюю поверхность спутника, покрыты электропроводящей краской, что позволяет собираться на ней свободным электронам космической плазмы.
Работой аппаратуры спутника можно управлять с Земли.
Регистрирующая аппаратура TSS-1R размещается на спутнике, на негерметичных платформах в грузовом отсеке и на средней палубе “Колумбии”. Обеспечивающее оборудование находится на негерметичных платформах, а также в кабине.
Программа TSS-1R включает 12 экспериментов, из которых пять поставлены ASI, шесть — НАСА, и один — Лабораторией Филлипса ВВС США. Из этого числа семь экспериментов используют оборудование, которое либо инициирует, либо отслеживает поведение привязной системы и связанных с нею явлений, два эксперимента с аппаратурой на орбитальной ступени и на спутнике предназначены для изучения динамики троса, два имеют целью прием на наземную аппаратуру электромагнитного излучения TSS, и еще один призван дать теоретическое обоснование в области электродинамики.
1. Демонстрация генерации электрической энергии и взаимодействия троса с ионосферой является целью эксперимента CORE, аппаратура которого установлена как на развертывающем устройстве “Колумбии” (DCORE, Deployer Core Equipment), так и на спутнике (SCORE, Satellite Core Equipment). Аппаратура разработана в ASI группой д-ра Карло Бонифаци (Carlo Bonifazi). В эксперименте будет вестись управление током по тросу, а также выполняться базовые электрические и физические измерения. DCORE состоит из управляющей электроники и двух электронных пушек.
2. Эксперимент ROPE (Research on Orbita) Plasma Electrodynamics, Исследование электродинамики орбитальной плазмы) направлен на изучение поведения заряженных и нейтральных частиц в ионосфере и ионизированных частиц вокруг спутника. Руководитель — д-р Ноби Стоун (Nobie Stone) из Центра Маршалла НАСА.
3. Д-р Марино Доброволны (Marino Dobrowolny) из итальянского Национального исследовательского совета является постановщиком эксперимента RETE (Research on Electrodynamic Tether Effects, Исследование электродинамических эффектов троса). В нем будет измеряться электрический потенциал в плазменной оболочке TSS и будут идентифицироваться волны, возбуждаемые спутником и тросовой системой. ЕКА поставило датчики и управляющую электронику для этого эксперимента.
4. Уровни и флуктуации магнитных полей вокруг спутника будет измерять аппаратура профессора Франко Мариони (Franco Mariani) из Второго римского университета. Этот эксперимент носит, название MFE (Magnetic Field Experiment for TSS Missions).
5. Эксперимент д-ра Брайана Гилкриста (Brian Gilchrist) из Университета Мичигана в Энн-Арборе SETS (Shuttle Electrodynamic Tether System, Электродинамическая тросовая система шаттла) направлен на исследование способности спутника собирать электроны. Для этого будут измеряться ток и напряжение в тросе и сопротивление току в нем, а также магнитные поля и характеристики плазмы. Аппаратура находится в грузовом отсеке и включает “скоростную” электронную пушку FPEG (Fast-Pulse Electron Gun).
6. Количества заряженных частиц вокруг шаттла до и во время работы с привязным спутником будут измеряться в эксперименте SPREE (Shuttle Potential and Return Electron Experiment), который поставил д-р Дэвид Харди (David Hardy) из Лаборатории Филлипса в Бедфорде, Массачусетсе. В частности, исследователей интересует миграция электронов, выброшенных из корабля электронной пушкой. Часть из них возвращается из-за рассеяния на нейтральных частицах и магнитного отражения. Аппаратура размещена на “Колумбии”.
7-8. Два исследования посвящены “антенным” свойствам 20-километрового троса. Эксперимент IEEET (Investigation of Electromagnetic Emissions for Electrodynamic Tether, Исследование электромагнитных излучений электродинамического троса) поставил д-р Роберт Эстес, Смитсоновская астрофизическая обсерватория, а эксперимент OESEE (Observations at the Earth's Surface of Electromagnetic Emissions) — д-р Джорджо Таккони (Giorgio Tacconi) из Университета Генуи. Три наземные станции должны принимать эти сигналы.
9. Визуальная регистрация динамики троса и оптических эффектов — цель эксперимента TOP (Tether Optical Phenomena), который поставил д-р Стивен Манде (Stephen Mende) из Центра передовых технологий “Lockheed Martin” в Пало-Альто. Астронавты будут снимать трос с заднего поста летной палубы при помощи чувствительной ручной электронной камеры на охлажденном ПЗС с усилителями изображения. Постановщиков интересуют слабые свечения и разряды, являющиеся следствием роста потенциала. В частности, свечение возникает при воздействии электронного пучка на плазму ионосферы. Для съемки свечений и разрядов в грузовом отсеке планируется использовать широкоугольные объективы, небольшой телескоп — для съемок спутника на конце троса, и спектрометр — для регистрации химических деталей свечения и измерения энергии элсктронов в разрядах. В отличие от многих подобных экспериментов, специалисты на Земле увидят кадры ТОР немедленно по их получении.
10-11. Д-р Гордон Гуллахорн (Gordon Gullahorn) из Смитсоновской астрофизической обсерватории поставил эксперимент IMDN (Investigation and Measurement of Dynamic Noise in TSS, Исследования и измерения динамического шума), а его итальянский коллега профессор Сильвио Бергамаски (Silvio Bergamaschi) из Института прикладной механики Университета Падуи — TEID (Theoretical and Experimental Investigation of TSS Dynamics, Теоретическое и экспериментальное исследование динамики TSS). Оба эксперимента направлены на исследование колебаний тросовой системы в большом диапазоне частот.
12. Наконец, теоретическое обоснование эксперимента в области электродинамики возложено на д-ра Адама Дробота (Adam Drobot) из американской компании “Science Applications International Corp.” Эта работа обозначается TMST (Theory and Modeling in Support of Tethered Satellite Applications).
TSS должен быть развернут на тросе до расстояния 20.7 км. Еще 1.3 км троса остаются в запасе. Развертывание на полную длину рассчитано на 5.5-6 часов. Чем дальше отходит спутник, тем стабильнее должно быть, согласно результатам моделирования, состояние троса. Во время развертывания должны проводиться тесты динамики и управления тросом — поддержание постоянного натяжения, исправление возможных возмущений (продольные и поперечные колебания троса, либрация троса, вращательное и маятниковое качание спутника на конце троса). Некоторые возмущения планируется вызвать намеренно. Так, еще в 230 м от корабля запланировано включение малых двигателей ориентации спутника, чтобы испытать его автоматическую систему демпфирования по скорости.
Другой тест должен быть проведен на расстоянии 4 км от “Колумбии”. Автопилот корабля будет перестроен на 10-градусную зону нечувствительности, т.е. двигатели шаттла будут включаться и восстанавливать штатную ориентацию при отклонении ориентации от заданной на 10° в любом направлении вместо стандартных 2°. Используя 10-градусную зону нечувствительности, экспериментаторы хотят увидеть, какое количество движения спутник и трос могут придать кораблю. Испытания динамики тросовой системы помогают оценить и динамику предстоящего возвращения. Астронавты могут управлять движением спутника и троса на основании визуальной и телеметрической информации, включая его. двигатели в телеоператорном режиме.
После окончания развертывания спутник должен в течение 22-24 часов оставаться на расстоянии 20.7 км от “Колумбии”, в точке, обозначаемой в плане полета “Оп-Station 1” (OST-1). Здесь включением двигателей “Колумбии” планируется исследовать возмущения тросовой системы. Для демпфирования движения спутника и троса будет использоваться текущий по нему электрический ток.
Обратное движение спутника к кораблю при сматывании троса до расстояния 2 км также должно занять примерно 5.5 часа. Максимальная скорость сближения должна достигнуть 80 м/мин на расстоянии 7.2 км от корабля. Этот процесс имеет обратную закономерность: чем ближе подходит TSS, тем хуже стабильность системы. Когда TSS окажется достаточно близко, для демпфирования его колебаний должны совместно использоваться двигатели “Колумбии”, встроенная система на конце мачты и двигатели спутника.
В 2.4 км от корабля процесс свертывания планируется остановить для проведения дополнительных научных измерений. На этом расстоянии спутник должен работать в течение 7-9 часов. Окончательный возврат аппарата к причальной конструкции должен занять два часа и произойдет примерно через 46 часов после отделения. К моменту касания спутника к причальному кольцу скорость сближения будет всего около 2.5 м/мин.
Во время развертывания и возвращения антенна диапазона Ku шаттла работает в режиме радиолокатора, определяя расстояние до TSS. Поэтому прямая передача большого объема информации на Землю невозможна. Основные научные данные планируется получить во время нахождения спутника на максимальном удалении от корабля и во время стоянки на 2-километровой отметке. Второстепенные измерения должны проводиться во время двух 5.5-часовых периодов развертывания и свертывания, и в то время, когда TSS будет оставаться в пределах 2.5 км от “Колумбии”.
Работы будут проводиться либо экипажем, либо в соответствии с командными последовательностями, записанными в бортовом компьютере. Эти программы могут быть загружены с Земли. Кроме того, возможно управление инструментами на шаттле с Земли в реальном времени.
Руководство программой TSS-1R разделено между центрами Маршалла (MSFC) и Джонсона (JSC) НАСА, в каждом из которых находится итальянская группа технического обеспечения. Центр Маршалла вел проект и отвечал за разработку, испытания и интеграцию системы TSS; научные группы работали под его руководством. Менеджер миссии TSS-1R от Центра Маршалла — Роберт Мак-Брайер (Robert McBrayer), научный руководитель — д-р Ноби Стоун. Со стороны ASI техническим менеджером является д-р Карло Бонифаци, а руководителем научной программы TSS-1R — д-р Марино Доброволны.
Техническая поддержка летного эксперимента также возложена на MSFC, а все наземные команды на научную аппаратуру TSS-1R на спутнике и на корабле будут выдаваться из ЦУП ПН в Центре Маршалла. Как всегда, Центр Джонсона руководит полетом “Колумбии” в целом. Ввиду уникального характера взаимодействия между спутником и шаттлом, выведением и возвращением TSS также должен управлять хьюстонский ЦУП. JSC также должен управлять спутником на орбите, отслеживать состояние аппарата и троса, приборной платформы в ГО и устройства развертывания. Отслеживая динамические фазы выведения и свертывания, операторы в Хьюстоне должны определять правильный порядок действий, чтобы справиться с любым вариантом динамики троса.
Приведем массовую сводку “Колумбии”:
Табл.1. Массовая сводка STS-75 (кг)
|
Экипаж STS-75 разделен даже не на две. как обычно делается в сложных полетах лабораторий, а на три смены. В красную входят Хоровитц, Чели и Гуидони, в белую — Аллен и Хоффман, в синюю — Николлье и Чанг-Диас. Обязанности астронавтов распределены следующим образом. Хоффман, Гуидони, Чанг-Диас и Николлье отвечают за привязной спутник и его научную программу, Аллен — за пилотирование корабля при выведении и возвращение TSS. Чели отвечает за системы USMP-3, Хоровитц — за аппаратуру “Glovebox”, Николлье — за наблюдения Земли. Как уже говорилось, Чанг-Диас и Николлье подготовлены к работам в открытом космосе, и если потребуется выход, помогать им будет Хоффман.
22 февраля, четверг. Сутки 1
В конце первого витка экипаж получил разрешение на продолжение полета и открыл створки грузового отсека. Через 4 час 30 мин после старта была развернута антенна связи диапазона Ku.
Незадолго до 18:00 EST синяя смена — Клод Николлье и Франклин Чанг-Диас — начали расконсервацию бортовых систем обеспечения спутника TSS, готовясь к его развертыванию утром в субботу, в 15:37 EST. (Возвращение планировалось на понедельник между 12:38 и 13:45 EST.) Николлье, Чанг-Диас и Умберто Гуидони расконсервировали эксперименты SETS и DCORE, опорную конструкцию и средства развертывания спутника TSS. Николлье и Чанг-Диас проверили также аппаратуру эксперимента ГОР и компьютеры, связанные с выведением привязного спутника.
Расконсервация остальной аппаратуры и экспериментов началась позднее. До утра 23 февраля Чанг-Диас обследовал и ввел в действие “перчаточный ящик” MGBX на средней палубе, а Николлье расконсервировал коммерческий эксперимент по выращиванию протеинов CPCG-09. Маурицио Чели активирован аппаратуру обеспечения ПН USMP-3, а Чанг-Диас — включил экспериментальные установки в грузовом отсеке. После этого управление ими перешло к центру управления ПН “Spacelab” в Центре Маршалла.
23 февраля, пятница. Сутки 2
Работа с TSS была главным занятием астронавтов и в ночь на 23 февраля. В свою первую смену Джеффри Хоффман испытал двигатель барабана и механизмы защелок, крепящих TSS на стыковочном кольце на выдвижной мачте.
Днем подготовка TSS осложнилась отказами нескольких компьютерных устройств — трех из 18, связанных с экспериментом TSS-1R. Мультиплексор/демультиплексор, известный под именем “Smartflex” (Smart Flexible Multiplexer Demultiplexer, SFMDM) и предназначенный для ретрансляции команд экипажа и данных с исследовательского комплекта в грузовом отсеке, при первом включении некоторых из четырех экспериментов в ГО испытывал явную перегрузку. “Smartflex” имел проблемы с временной синхронизацией, несколько раз перезапускался и переключился на запасной комплект.
Запасной комплект работал нормально, но операторы ЦУПа полезной нагрузки хотели оценить его работу в течение нескольких часов, прежде чем подключать внешние нагрузки, проверять и настраивать их. Эта стадия работ была перенесена на вечер 23 февраля.
В этот же день была отмечена замедленная работа портативного компьютера для управления и графического представления информации о ходе экспериментов DDCS (Data Display and Control System). Умберто Гуидони и Джеффри Хоффман заменили компьютер-лаптоп на запасной и перестыковали к нему кабели от полезных нагрузок. Но и запасной компьютер работал в явно замедленном режиме. Возможно, неисправности “Smartflex” и DDCS были связаны, как связаны были между собой эти два устройства.
Как сказал корреспондентам руководитель испытаний от НАСА Ли Бриско (Lee Briscoe), пока решение об отсрочке выведения TSS не принято. Однако в план 14-суточного полета заложена возможность продлить его на два дня, и если руководителям полета покажется разумным, они на это пойдут.
Наконец, компьютер приема данных и управления, следящий за различными параметрами TSS, после включения выдал нормальные параметры, за исключением текущей длины троса — 23 метра вместо нуля. После перезагрузки это расхождение пропало и было приписано временному механическому отказу датчика. Поэтому новая проверка должна состояться после подъема мачты с причальным кольцом.
Других замечаний к системам “Колумбии” не было. Несмотря на проблемы с компьютерами, экипаж продолжал проверки и подготовку к развертыванию TSS. Чанг-Диас, пытаясь сохранить заданное время развертывания TSS, продолжил включение приборов. Были приведены в действие датчики ионов и электронов системы SETS, включена и проверена аппаратура DCORE на устройстве развертывания и SCORE на спутнике, включая электронные пушки для сброса тока с орбитальной ступени.
Были успешно выполнены включение и проверка самого спутника TSS и трех установленных на нем экспериментов: RETE, ROPE и MFE. Аппарат был найден в рабочем состоянии, и были получены базовые данные по среде заряженных частиц в грузовом отсеке “Колумбии” и регистрации датчиками спутника “динамического шума” от включений двигателей и сбросов воды.
Работа комплекса USMP-3 шла пока в “фоновом” режиме. Д-р Мартин Гликсман (Martin Glicksman) сообщил о получении самых лучших изображений древовидных кристаллов (дендритов) в эксперименте IDGE.
24 февраля, суббота. Сутки 3
В течение всей ночи Земля и астронавты работали над компьютерными проблемами. Было установлено, что дефектный кабель вызывал перегрузки обоих компьютеров. Чанг-Диас заменил запасным кабель, соединяющий компьютеры DDCS с аппаратурой “Smartflex”. После полного включения экспериментов CORE, SETS и SPREE “Smartflex” вновь испытывал ошибки и автоматически переключился с запасного комплекта обратно на основной.
Экипаж вновь изменил конфигурацию лаптопа, Чанг-Диас отключил кабель и перезагрузил DDCS. Когда он вновь подключил кабель, “Smartflex” вновь перезагрузился — Франклин доложит, что аппарат обнаружил отключение эксперимента SPREE. После того как Николлье включил SPREE, Чанг-Диас опять перезагрузил лаптоп.
После четвертого “краха” компьютера “Smartflex” Чанг-Диас пустил его в работу только с подключенным компьютером системы приема данных и управления DACA. Теперь астронавт подключил по очереди каждый из трех экспериментов — у операторов на Земле, следящих за поведением модулятора-демодулятора, замечаний не было. Отключив эксперименты, Чанг-Диас подключил DDCS и убедился в нормальной работе его в паре со “Smartflex'oм”. Наконец, около трех ночи три эксперимента были вновь задействованы, данные нормально передаваясь через ретрансляционную аппаратуру “Smartflex” на DDCS. Научная аппаратура спутника тоже работала нормально. Все воспрянули духом, но капком Стори Масгрейв сообщил экипажу, что готовится запасной план с суточной отсрочкой выведения.
Клод Николлье вновь включил аппаратуру DCORE, SPREE и SETS. Научные группы в Центре Маршалла подготовили все три эксперимента к предварительным измерениям. Швейцарский астронавт провел съемку земного горизонта с помощью аппаратуры ТОР.
На утреннем совещании руководителей полета, где решался вопрос — выводить ли спутник сегодня, или отложить на 24 часа, — победил консервативный подход. Хотя спутник, система развертывания и аппаратура уже работали, руководители научной программы высказались за отсрочку. Ноби Стоун сказал, в частности, что спешка с вводом в строй экспериментов и их проверкой заставит принести в жертву этап сбора базовых параметров. В частности, необходимо было установить чувствительность приборов спутника к работе двигателей “Колумбии”. Итак, выведение было решено отложить на воскресенье, на 15:45 EST, а возвращение — на вторник в 13:43. За сутки отсрочки ЦУПу и экипажу предстояло также удостовериться в работоспособности ретрансляционного блока “Smartflex” и разработать запасные варианты действий, если аппаратура откажет в процессе развертывания спутника. Полет “Колумбии” был автоматически продлен на сутки, с отсрочкой посадки с 07:32 7 марта на 07:26 EST 8 марта.
Поэтому после полудня экипаж вернулся к графику дня перед выведением и занялся теми этапами работы с аппаратурой, которые пришлось пропустить накануне из-за недостатка времени. Астронавты развернули “Колумбию” в штатную ориентацию для отделения TSS, отработали реальные условия отделения, включая условия освещенности.
На некоторых ночных участках экипаж работат с аппаратурой ТОР, наблюдая через верхние иллюминаторы летной палубы удивительную картину полярных сиянии над Южным полюсом. Научная группа ТОР наблюдала “картинки” живьем и давала рекомендации по смене фильтров и экспозиций.
Экипаж продолжил калибровку экспериментов — в частности, аппаратуры SETS. Велись наблюдения плазменной обстановки и влияния на нее “залпов” электронных пушек и сбросов воды с корабля через систему охлаждения FES. Аппаратура STES регистрировала взаимодействие ионизированного газа с водяным облаком (в частности, обмен зарядом между ионами кислорода и молекулами воды). Н.Стоун сообщил, что “очень интересные данные” уже получены в результате этой работы. Аппаратура SPREE регистрировала возвращение электронов, выброшенных пушкой из грузового отсека.
В этот день было проведено “картирование” заряженных частиц, за которым последовало “совместное представление” графических данных по интенсивности частиц. Как и следовало ожидать, интенсивный сбор электронов и ионов шел на стороне “Колумбии”, обращенной к набегающему потоку. Тем временем группа TMST составила “карту космической погоды” на основе теоретических моделей ионосферы и измерений с 30 наземных станций.
25 февраля, воскресенье. Сутки 4
В третьем исследовании условий ионосферы вокруг “Колумбии” были задействованы эксперименты SETS, SPREE, TOP, ROPE и RETE. Все они исследовали электронные пучки, испускаемые электронной пушкой из SETS. (Пучки быстро расширяются, приобретая форму цилиндра, а эффективность эмиссии зависит от направления пучка, местной плотности ионосферы и электрического потенциала орбитальной ступени относительно ионосферы). В то время как Николлье наблюдал электронные пучки камерой ТОР, приборы ROPE и RETE отслеживали их на солнечной и ночной стороне с помощью плазменно-диагностической аппаратуры. Приборы RETE также использовались в калибровке электромагнитной среды с инструментами STES — наблюдении фоновых низкочастотных волн от различных внешних и корабельных источников. Приборы SPREE и ROPE собрали данные по внешнему давлению и плотности электронов и ионов вокруг корабля и в грузовом отсеке.
Экипаж реконфигурировал лаптоп DDCS, что дало компьютеру возможность связываться с обоими комплектами “Smartflex”. Безукоризненная работа “Smartflex” в течение суток после ночи 24 февраля убедила руководителей полета в том, что выведение TSS выполнять можно. Работая по нормальному распорядку, экипаж выполнил проверку спутника и обеспечивающих систем. “Колумбия” приняла заданную ориентацию — грузовым отсеком вверх, слегка вверх хвостом и вниз носом. Было подтверждено, что “Колумбия” и TSS имеют радиоконтакт, и кабель питания спутника был отделен. Аппарат перешел на питание от внутренних батарей. Маурицио Чели и Клод Николлье выдали команды, по которым шесть защелок, прикреплявших TSS к опорной конструкции спутника, раскрылись, и мачта с причальным кольцом и спутником была выдвинута примерно на 11.9 м над грузовым отсеком. Двигатели ориентации “Колумбии” были выключены, чтобы их срабатывание не повлияло на поведение троса.
Научный руководитель полета Н.Стоун на основании докладов 12 научных групп в Центре Маршалла разрешил запуск управляемого компьютерами графика работы научной аппаратуры. После того как менеджер миссии Р.Мак-Брайер подтвердил готовность Земли, экипаж начал выведение спутника. Отделение спутника от стыковочного кольца было выполнено в 15:45 EST. Аппарат отделился от кольца с помощью собственных направленных вдоль троса двигателей, включенных по команде экипажа, и двинулся вверх относительно корабля, вдаль от Земли, в черноту космоса. Направление его движения, продиктованное законами небесной механики, было примерно под 40° назад относительно траектории движения корабля. Астронавты сообщили о том, что трос слегка колеблется.
* После выхода на орбиту “Колумбии” было присвоено международное регистрационное обозначение 1996-012А. Она также получила номер 23801 в каталоге Космического командования США. TSS, до тех пор пока он висел на тросе, не заслуживал самостоятельного регистрационного обозначения. После обрыва TSS его получил — 1996-012В, номер 23805. |
На первом этапе выведение велось очень осторожно, со скоростью не более полуметра в минуту. Затем скорость постепенно увеличивалась, но только через час спутник преодолел тот рубеж, на котором застопорилось развертывание TSS в июле 1992 г. — 257 метров. Через полтора часа после начала расстояние достигло примерно 1.5 км, а скорость была доведена примерно до 25 м/мин. Здесь скорость была уменьшена, чтобы дать спутнику подняться почти точно над кораблем. Угловое отклонение уменьшилось с 40° до 5°, в то время как длина троса возросла до 5 км.
Примерно в 600 м от “Колумбии” спутнику было разрешено начать медленное вращение. Через 2.5 часа после начала развертывания на расстоянии около 6 км скорость этого вращения была увеличена до четверти оборота в минуту. Вращение спутника было необходимо для нормальной работы приборов. На отметке 6 км К. Бонифаци сообщил, что аппаратура DCORE успешно провела первый сеанс и зафиксировала ток в 195 миллиампер — в 97 раз больше, чем в полете TSS-1. На этой стадии эксперимента контролировался ток по тросу и выполнялись включения электронных пушек.
Стабильность тросовой системы на этом этапе была отличной. Хоффман сообщил, что спутник “тверд, как скала”, и телеметрия подтверждала это.
Начиная с этого момента скорость удаления TSS постепенно возрастала, достигла предельного значения 130 м/мин через 4 часа и на расстоянии примерно 14.5 км. и вновь уменьшалась. Менее чем за пять часов TSS был отведен почти на полную длину троса — на 19.6 км из запланированных 20.7 км.
За это время на тросе были зарегистрированы разности потенциалов до 3500 В и, при работе электронных пушек DCORE, уровни тока до 480 мА. Это были оценочные серии испытаний, но результаты показали, что аппаратура работает лучше предсказанного теоретическими моделями. Во время выведения спутника TSS-1 в полете STS-46 удалось достичь разности потенциалов 60 вольт и тока порядка 2 мА.
Незадолго до достижения предельного расстояния планировалось ненадолго остановить вращение спутника, чтобы измерить динамику троса. Затем скорость вращения должна была быть увеличена ло 0.7 об/мин.
Примерно в 20:30 EST трос оборвался по неизвестной причине. Энди Аллеи доложил, что место обрыва находится внутри 12-метровой мачты, вблизи ее верхушки. На стороне “Колумбии” осталось всего 10 м троса.
Натяжение троса под действием градиента силы тяжести не должно было повлечь подобного результата. На полном расчетном расстоянии от “Колумбии” — 20.7 км — на трос должна была действовать сила всего в 5.5 килограммов! В момент обрыва электрическая система находилась в пассивном режиме, и ток не шел по жилам троса уже в течение более 4 минут.
“Ни астронавты, ни корабль не были в какой-либо опасности,” — говорится в сообщении Центра Джонсона. Да, если говорить об опасности, такой обрыв был самым безобидным. Не потребовалось и никакого маневрирования “Колумбии”, чтобы уйти от спутника, унесшего с собой 19.6 километров троса.
Безусловно, почти пять часов данных, снятых за время развертывания TSS, — как по динамике системы, так и по электродинамике — имеют значительную ценность. Но вся дальнейшая программа работ с TSS, увы, потеряла смысл — сокрушительный удар для американской и итальянской стороны. (Надо отметить, что в обоих полетах местом неисправности была американская система развертывания, а не итальянский спутник, как утверждается в некоторых сообщениях.) “Мы все же получили много стоящих данных во время развертывания, — подвел нерадостный итог Джеффри Хоффман. — К сожалению, мы продемонстрировали возможность использования троса для запуска спутника на более высокую орбиту.”
Потеряв связь с “Колумбией”, спутник немедленно начал удаляться от нее со значительной скоростью — примерно 675 км за виток. Дело в том, что TSS двигался почти с той же скоростью, что и “Колумбия”, но на 20 км выше ее, а там круговая скорость примерно на 11.6 м/с меньше. Следовательно, в момент обрыва TSS имел избыток скорости по сравнению с местной круговой (пусть немного поменьше, чем в нашей прикидке — под ним еще висело 20 километров совсем не невесомого троса) и, естественно, пошел на разгон. “Колумбия” осталась на орбите высотой 293x301 км, а TSS поднялся до 318x412 км! Периоды орбит различались на 1.4 минуты — 90.28 и 91.68 мин.
Всего через полчаса после обрыва расстояние между объектами достигло 40-50 км, и радиолокационный контакт с TSS был потерян. Относительная скорость в этот момент (она, конечно, не связана прямо с интегральными величинами за виток) достигала 45 м/с.
Возможность “вылавливания” TSS не рассматривалась всерьез, так как трос представлял при этом чрезвычайную опасность. “Это не такая вещь, за которой можно вернуться и подобрать,” — сказал представитель JSC Стив Несбитт. ЦУП попросил экипаж заснять на телекамеру мачту и обрывок троса для послеполетного анализа. Когда экипаж передал в ЦУП изображение ненатянутого троса, один из инженеров заметил: “Дело в какой-то динамике троса, которую мы не хотели видеть”. А Джефф Хоффман отметил, что, судя по полученным камерой изображениям, трос мог быть обожжен под действием высокого потенциала.
Руководитель полета Чак Шоу привел корреспондентам поздно вечером в воскресенье слова Теодора Рузвельта: “Если вам ни разу не расквасили нос, значит, вы не в игре”. “Вот нам и расквасили, — горько пошутил он. — Мы определенно разочарованы, но мужчины и женщины, которые в игре, не боятся расквашенного носа.”
Руководителям полета STS-75 предстояло теперь решать, когда и как обеспечить безопасность оставшегося в грузовом отсеке обеспечивающего оборудования, прежде чем перейти к выполнению оставшейся программы.
15 февраля. И.Досталь. НК. Вначале февраля во время проведения испытаний
* Для запусков ИСЗ “Астра” и “Инмарсат” ракетами-носителями “Протон” готовят два разных, не использовавшихся до сих пор разгонных блока. “Астра” будет довыводиться на орбиту блоком “ДМ-3 №01Л (летный), а “Инмарсат” блоком ДМ-1 №01Л. Модификации вызваны необходимостью их облегчения под более тяжелые спутники, обладающие собственным доразгонным двигателем, а также адаптацией блоков под интерфейсы, принятые на фирмах-изготовителях данных спутников. |
В результате расследования выяснилось, что потек один из 160 литиевых аккумуляторов. Эти ХИТы (химические источники тока) необходимы для энергопитания модуля во время автономного полета. После стыковки с комплексом космонавты должны их постепенно отсоединить и выбросить. А пока специалистам пришлось отсоединять все 160 источников на земле и повторно проверять. И хотя выявился только один неисправный элемент, оказалось, что газят практически все. Разработчики заявили, что это их нормальное состояние. Чтобы не дышать парами пришлось на все 160 элементов натянуть резиновые перчатки, а в ближайшее время намечено загерметизировать их специальным вакуумным клеем.
Этот “Боб” не повлиял на срок запуска модуля.
19 февраля. В.Романенкова. ИТАР-ТАСС. Ход подготовки к российско-французской экспедиции на станцию “Мир” в июле 1996 года намерены обсудить сегодня на совещании в Центре управления полетом специалисты двух стран. Им предстоит уточнить детали экспедиции, определить перечень экспериментов, которые будут выполнены на орбите. Кроме того, будут обсуждены планы российско-французского сотрудничества на ближайшие несколько лет.
Как сообщили корреспонденту ИТАР-ТАСС в пресс-службе РКА, подобные встречи проводятся ежегодно начиная с 1965 года. Между Россией и Францией установлены тесные контакты в области пилотируемой космонавтики, французские астронавты побывали на российских станциях уже четыре раза — больше, чем их коллеги из других стран. В пятый полет, в июле нынешнего года, с двумя российскими космонавтами отправится француженка Клоди Деэ.
Россия. Международный научный совет по проекту “Марс-96”15 февраля. К.Лантратов. НК. С 13 по 15 февраля в Институте космических исследований РАН состоялось заседание Международного научного совета (МНС) по программе “Марс-96”. В заседании приняли участие представители ИКИ, НПО имени С.А.Лавочкина, НИИ геохимии и аналитическом химии имени академика В.И.Вернадского. Российского космического агентства, ученые из других российских и зарубежных институтов и научных учреждений, участвующих в проекте. Совет заслушал доклады о текущем состоянии проекта “Марс-96”, ходе работ по подготовке автоматической межпланетной станции (АМС) к запуску, о состоянии отдельных комплексов, элементов и научных приборов станции, о подготовке наземного комплекса управления, средств запуска и связи. Была заслушана на Совете и информация о состоянии дел по американскому проекту “Mars Global Surveyor” и установленном на нем комплексе для ретрансляции данных с малых станций и пенетраторов АМС “Марс-96”. Также ученые из разных стран поделились друг с другом планами на будущее: американцы рассказали о программе “Mars Surveyor — 1998”, российские ученые сообщили 
свои предложения по программе “Mars — Together — 2001” и поделились планами по дальнейшей программе исследования Красной планеты.
Заседание МНС первоначально планировалось на декабрь 1995 года, потом было перенесено на январь и, наконец, состоялось в феврале. До запуска станции “Марс-96”, намеченного на 16 ноября 1996 года, осталось 9 месяцев. Однако станция — не человек, на ее рождение времени требуется больше. И хотя старт “Марса-96” уже передвигался на два года, на Совете порой казалось, что ученым и инженерам все-таки не хватает пары-тройки месяцев для окончательного завершения работ и проведения полного цикла всех запланированных испытаний. И лишь выступление технического руководителя проекта Р.С.Кремнева (НПО им. С.А.Лавочкина) вселило уверенность, что старт все же состоится именно 16 ноября 1996 года в 11:11 ДМВ в расчете на то, что 12 сентября 1997 года АМС прибудет к Марсу. Запуск станции будет произведен вне зависимости от степени готовности научной аппаратуры. Если какие-то приборы не будут готовы, их все равно установят на борт “Марса-96”, только уже в роли мертвого “габаритно-весового эквивалента”.
Основные тревоги пока связаны с комплексом “Аргус”, который размещается на поворотной платформе TSP. Именно поэтому первым слово на МНС было предоставлено научному руководителю комплекса “Аргус” профессор Г.А.Аванесову. Он сообщил, что летный образец платформы TSP, на котором будет установлен комплекс “Аргус”, пока не готов. Над ним упорно трудятся специалисты ВНИИ-ТрансМаш в Санкт-Петербурге. Датой передачи летного образца платформы TSP в ИКИ на Совете было названо 29 февраля. Пока же созданы две инженерные модели комплекса “Аргус”. Одна из них проходит в НПО им.С.А.Лавочкина испытания в составе инженерного образца станции. Вторая инженерная модель используется в настоящий момент в составе летного экземпляра АМС “Марс-96” и проходит комплексные испытания.
Для летного образца комплекса “Аргус” ИКИ и НПО им.С.А.Лавочкина совместно разработали специальную концепцию вхождения его в состав летного образца станции “Марс-96”. Решено, что все испытания летной образца станции будут проведены с технологической моделью комплекса “Аргус”. Сам же комплекс “Аргус” в собранном виде пройдет все испытания в ИКИ и будет готов к поставке в НПОЛ в период с 25 мая по 15 июня. Там платформа TSP будет установлена на борт космического аппарата и в его составе будет отправлена на Байконур. Остальные же приборы комплекса “Аргус”, объединенные в блок научной аппаратуры, будут отправлены на космодром отдельно от платформы. На Байконуре блок научной аппаратуры будет установлен на платформу TSP и будут продолжены электрические испытания. Перед испытаниями собранной станции в барокамере блок научной аппаратуры в силу габаритного ограничения будет вновь демонтирован. После проведения пневмоиспытаний АМС “Марс-96” блок вновь будет смонтирован на платформе и испытан.
Однако ситуация с комплексом “Аргус” остается достаточно напряженной. В составе летного образца станции полный цикл его испытаний провести не удастся. Поэтому полной уверенности в надежности “Аргуса” не будет. Однако независимо от того, в каком состоянии комплекс будет к моменту доставки его на Байконур, его все равно установят на станции. (Даже, как сказал Р.С.Кремнев, если он сгорит при электрических испытаниях, ведь вся математика управления АМС уже разработана с учетом массово-инерционных характеристик комплекса “Аргус”.)
Произошла неприятность и со второй платформой станции “Марс-96” — ПАИС. Как рассказал научный руководитель платформы ПАИС В.С.Трошин, всего было изготовлено четыре образца платформы. ПАИС №1 была технологическим образцом, который находится теперь в НПОЛ в составе технологического экземпляра станции. ПАИС №2 была квалификационной моделью. Она находится в ИКИ, прошла приемочные испытания и готовится для проведения ресурсных испытаний, которые должны завершиться к сентябрю 1996 года.
Платформа ПАИС №3 первоначально являлась летным образцом платформы. При декабрьских комплексных испытаниях она вышла из строя. 10 февраля ПАИС №3 была демонтирована с АМС вместе с научными приборами и отправлена из НПОЛ в ИКИ. С нее будут сняты научные приборы и отправлены во Францию для доработки их и приведения в состояние запасных. Одновременно ПАИС №3 будет доработана и к концу марта станет готова для установки на нее научных приборов. В будущем она станет запасной платформой и будет поставлена в НПОЛ в июне.
Платформа ПАИС №4, оснащенная нормальным летным комплектом научной аппаратуры, сначала была изготовлена как запасная. 1 февраля она была поставлена в НПОЛ, прошла входной контроль, 10 февраля была установлена на летном образце АМС, 12 февраля раскрыта и переведена в состояние для комплексных испытаний в составе станции, которые начались 13 февраля. В составе станции она отправится на космодром. На время пневмоиспытаний ПАИС №4 будет как и TSP снята, а затем вновь установлена и испытана. С этим экземпляром станция и отправится в полет.
Значительно лучше обстоит дело с малыми автономными станциями (MAC) и пенетраторами “Марса-96”. Как сообщил научный руководитель MAC доктор В.М.Линкин, критический пик в испытаниях малых станций в НПОЛ уже пройден, основные результаты получены. Наиболее важными, по его мнению, были сверхзвуковые испытания, состоявшиеся в прошлом году. Они прошли успешно и на их основании в конструкцию MAC внесены изменения. Завершены работы и по выбору и проверке материала системы амортизации. Также в полном объеме выполнены испытания системы вертикализации и термоиспытания. Последние выявили то, что запаса “по теплу” на MAC практически нет в случае нахождения станции зимой в районе полярной шапки. “Но мы туда не летим,” — заверил Линкин.
Также в прошлом году в Хельсинки завершились электрические испытания первого летного комплекта научной аппаратуры MAC. Они завершились успешно и комплект был поставлен в НПОЛ, за исключением радиосистемы. Радиосистема испытывалась на предмет увеличения максимально возможного расстояния связи MAC с орбитальным блоком станции, чтобы увеличить дополнительные сеансы связи с малыми станциями на Марсе. В перицентре система обеспечивает связь MAC с орбитальным аппаратом. Предельная же дальность, которая может быть достигнута, — 5000 км. Сейчас первая летная MAC проходит сборку в НПОЛ. Вторая летная модель прошла испытания в Хельсинки и теперь там же идет отработка циклограммы ее работы на поверхности Марса. Ближе к концу марта второй комплект тоже будет поставлен в НПОЛ для сборки в составе второй MAC.
Также четко по плану идет сейчас сборка радиоизотопных термоэлектрических генераторов (РИТЭГ) для малых станций. По технологии они должны быть установлены на борт MAC на Байконуре. Однако сейчас рассматривается вариант их предварительной поставки в Москву для предварительных испытаний.
Зарубежные ученые подняли вопрос о загрязнения окружающей район посадки MAC поверхности газом из амортизирующих “подушек” при их сдутии. Этот газ производит специальный пиротехнический газогенератор перед посадкой малой станции. Линкин заверил, что его состав достаточно точно определен и при измерении аппаратурой, изучающий химический состав поверхностного слоя, будет внесена коррекция на этот газ. Избежать же загрязнения никак не удастся.
О состоянии дел с пенетраторами рассказал научный руководитель проекта этих зондов Ю.А.Сурков. Он сообщил, что испытания пенетраторов, начавшиеся в 1994 году, практически все проведены и будут завершены в первом квартале этого года. По словам Суркова, примерно половина затрат на создание пенетраторов пришлась на их испытания. Одних только бросковых испытаний внедряемой части пенетратора проводилось четырех видов: выстреливая из пушки, сбрасывая с вышки, с параплана (для сообщения не только вертикальной, но и некоторой горизонтальной скорости при посадке и внедрении), с вертолета.
Особо Сурков остановился на интересной разработке в конструкции пенетратора. Еще несколько лет назад американские ученые высказали предположение, что измерения химического состава стенок скважины, полученной при внедрении пенетратора в грунт, провести не удастся. Ведь при этом будет фиксироваться лишь состав теплозащитного покрытия внедряемой части пенетратора, которое при трении о грунт останется на стенках скважины. За прошедшее время было создано специальное теплозащитное покрытие, раскалывающееся при ударе о грунт. В результате оно остается на поверхности вокруг скважины, а “чистый” пенетратор углубляется в грунт. (Однако, в этом случае может быть приборы зонда будут мерить состав корпуса пенетратора, трущегося о стенки скважины? — Ред.)
Изготовление самих пенетраторов идет по графику. В первом квартале в НПОЛ будут поставлены все их составляющие. Научная аппаратура для первого пенетратора уже поставлена, для второго прибудет в НПОЛ в конце февраля. Окончание сборки пенетраторов и отправка их на Байконур планируется на середину августа (также как и МАСов), то есть позже отправки туда орбитального аппарат (это не задержка, так все первоначально и планировалось).
Изготовление РИТЭГов для пенетраторов тоже идет по графику. Перед установкой генераторов на зонды будут проведены фоновые замеры их спектров. Дело в том, что плутониевые радиоизотопные генераторы, использующиеся для обеспечения пенетраторов энергией и теплом, — не лучшие соседи для гамма-спектрометров. Гамма-спектрометр “Пегас” используется на пенетраторе для определения элементного состава пород Марса. Чтобы свести к минимуму влияние на него РИТЭГ будут также увеличен слой вольфрамовой радиационной защиты под генераторами.
Много вопросов у зарубежных участников проекта были посвящены стерилизации посадочных средств “Марса-96”. Некоторые из них пока так и остались без ответов (о некоторых проблемах стерилизации будет рассказано в одном из ближайших номеров “НК” — Ред.).
О комплексных испытаниях научной аппаратуры на МНС доложил представитель НПОЛ В.В.Нагорных. Он сообщил, что в декабре 1995 года были проведены комплексные испытания “разобранного” (то есть не смонтированного на станции) летного комплекса научной аппаратуры по циклограммам “Трасса” (19 декабря) и “Орбита” (20 декабря). В их ходе выявились замечания по некоторым научным приборам, некоторые из которых пришлось заменить, некоторые — доработаны. В связи с потребовавшейся заменой повторные испытания “разобранного” комплекса задержались и проводились параллельно с МНС. 13 февраля в НПО им.С.А.Лавочкина проходили комплексные испытания по циклограмме “Трасса”, 14 февраля шла подготовка к испытаниям инженерною образца комплекса “Аргус”, а 15 феврали прошли испытания по циклограмме “Орбита”.
Однако заключительного плана подготовки станции “Марс-96” к старту пока нет. Он будет готов в НПОЛ лишь в начале 10-15 марта, после передачи платформы TSP в ИКИ. Однако, как заявил техруководитель “Марса-96” Р.С.Кремнев, “тот объем испытаний, который был запланирован для платформ TSP и ПАИС в НПО имени Лавочкина, провести до старта станции все равно невозможно”. Опоздание с поставкой запасных научных приборов для платформы ПАИС №4 не так критично. Но платформа TSP для комплекса “Apгyc” поступит в НПОЛ тогда, когда работы с летным экземпляром станции на контрольно-испытательной станции будут уже завершены. Это не позволит провести ее предстартовое испытание в полном объеме. Чтобы как то это компенсировать, будет более глубоко проведена отработка этих комплексов в ИКИ. В свою очередь НПОЛ прорабатывает сейчас нештатный график подготовки станции на космодроме. Он предусматривает проведение этапа “космодромной” отработки станции до испытаний в вакуумной камере в НПО имени С.А.Лавочкина. Это позволит провести хоти бы часть испытаний обеих платформ в НПОЛ, более хорошо оборудованном для этих целей.
Также, по словам Кремнева, НПОЛ не может сейчас провести испытания технологического экземпляра станции в безэховой камере объединения на электро-магнитную совместимость. Во-первых, там сейчас проходит аналогичные испытания космический аппарат “Интербол-2”, запуск которого намечен на лето этого года. Во-вторых, технологический экземпляр “Марса-96” значительно отличается от летного. Поэтому его испытания в безэховой камере мало чего дадут. Испытания будут проведены только с летным образцом.
* Российский космонавт Валерий Поляков призвал к организации пилотируемой экспедиции на Марс. В интервью агентству “Интерфакс” 20 февраля врач-космонавт выразил уверенность в том, что такая экспедиция может быть организована к 2020 году. |
В связи с этим возникли проблемы с испытаниями на электромагнитную совместимость с другой научной аппаратурой длинноволнового радара РЛК на орбитальном аппарате станции. Он служит для измерения глубины залегания, мощности и широтного распределения на Марсе вечной мерзлоты. Так как такие испытания на технологическом экземпляре в безэховой камере провести не удастся, Кремнев предложил выполнить их на летном аппарате. Но в связи с тем, что у специалистов НПОЛ существуют большие опасения на счет воздействия РЛК на другие научные прибора орбитального блока, то испытания радара в полном объеме не проводить. Полную же проверку выполнить на технологическом образце уже после старта летного аппарата. Если она даст отрицательный результат, то РЛК включаться не будет. Это предложение вызвало очень бурную реакцию в зале, где проходил МНС.
Для успешного завершения испытаний в НПОЛ, работа там уже организована в две смены. В график работы включены также субботы и воскресения. Это, естественно, стоит вдвое дороже, но Р.С. Кремнев обратился к присутствовавшему заместителю Генерального директора РКА Ю.Г.Милову с просьбой к Российскому космическому агентству, которому подчиняется НПО имени С.А.Лавочкина, компенсировать эти дополнительные затраты.