4-я стр. обложки. Рисунок А.Соколова «К звёздам!»

«Советские люди знают, что все успехи в развитии родной страны, ее экономики, науки, культуры неразрывно связаны с именем Владимира Ильича Ленина, с деятельностью созданной им Коммунистической партии. Ленин совершил самый дерзновенный полет в будущее, на какой только способен человек». Н. С. ХРУЩЕВ

СТРАНА САЛЮТУЕТ ПЕРВОМУ СОВЕТСКОМУ ЗЕМЛЯЧЕСТВУ В КОСМОСЕ.

ПОДВИГ ГЕРОЕВ — ЭТО ПОДВИГ НАРОДА, ТРИУМФ НАШЕЙ НАУКИ, ТЕХНИКИ,ТОРЖЕСТВО НАШЕГО СТРОЯ!

Первые минуты на родной московской земле. Как дорогих сынов, встречают космонавтов руководители партии и правительства.

ЗЕМНОЙ ПОКЛОН ВАМ, НЕБЕСНЫЕ БРАТЬЯ!

	Н. С. Хрущев здоровается с отцом П. Р. Поповича — Романом Порфирьевичем. ← Плечом к плечу, по легендарной красной ковровой дорожке. Земные объятия небесных братьев.

Здравствуйте, дорогие москвичи! Из космоса — на Ленинский проспект, в ликующую столицу.

В Кремле. Никита Сергеевич Хрущев, Андриян Григорьевич Николаев, Павел Романович Попович и родные космонавтов Семьи космонавтов на трибуне Мавзолея. Леонид Ильич Брежнев поздравляет А. Г. Николаева и П. Р. Поповича с высоким званием Героя Советского Союза.

КОСМИЧЕСКАЯ ТРАССА ПРОХДИТ ЧЕРЕЗ КРАСНУЮ ПЛОЩАДЬ...

Репортаж вели: Л. Бородулин, г. Копосов, Ю. Кривоносов, С. Раскин, М. Скурихина, Е. Халдей, И. Туннель, В. Черединцев.

«СОКОЛ» И «БЕРКУТ» УХОДЯТ В КОСМОС... (Из журналистского блокнота)

Мы, небольшая группа журналистов, прилетели на космодром поздним вечером, более чем за сутки до старта «Востока-3», и сразу же, что называется, с головой окунулись в ту напряженную, но очень размеренную работу, которую вели здесь космонавты, ученые, конструкторы, инженеры, рабочие, врачи, расчет стартовой команды, специалисты различных профессий.

Беседуем с Председателем Государственной комиссии — общительным, веселым человеком, большим специалистом и крупным организатором. Введя нас в курс дела, он дал ряд советов: где побывать в первую очередь, на что обратить большее внимание, с кем из специалистов обязательно встретиться.

С космонавтами мы уже повидались, ибо разместились в одном с ними доме, питаемся в одной столовой. На ужин нам предлагали уху, сваренную из рыбы, пойманной космонавтами на вчерашней рыбалке. У них выдалось несколько свободных часов, и друзья отправились на реку. Кто взял с собой удочки, а кто бродил с сеткой. Рыбалка получилась отличная. Но теперь мысли всех были заняты другим.

...Юрий Гагарин и Герман Титов хлопочут на стартовой площадке и на оперативном пункте управления. Андриян Николаев, Павел Попович и дублирующие их летчики проводят предварительную тренировку и уже готовятся к тому, чтобы перебазироваться в «домик космонавтов», туда, где, по традиции, люди, отправляющиеся в космос, проводят перед стартом целые сутки.

Строг часовой график космодрома. В графике этом точно предусмотрено время встречи Андрияна Николаева со стартовой командой возле ракеты. Едем туда. Вблизи ракеты на обочине шоссе красочный плакат: «Теперь советская земля стала Берегом Вселенной». Стартовая площадка — самый край этого берега.

Вот и многоступенчатая ракета-носитель с вмонтированным в нее кораблем «Восток-3». Когда подходишь поближе, то за фермами видишь серебристо-серый, словно выточенный искусным мастером, корпус ракеты.

Главный Конструктор рассказывает нам о предстоящем полете, о качествах, которыми должны обладать летчики-космонавты, об Андрияне Николаеве и Павле Поповиче. Творец чудесных кораблей прекрасно настроен. Карие выразительные глаза его все видят, все подмечают. Главный Конструктор отлично знает обоих космонавтов и с большой теплотой отзывается о непоколебимом спокойствии Андрияна, о веселом, молодцеватом нраве Павла.

После короткого митинга Николаев и его дублер поднимаются на лифте к космическому кораблю: надо еще раз все осмотреть. А мы тем временем спускаемся в так называемый бункер — на командный пункт управления запуском ракеты.

Десятки ступенек идут глубоко вниз, под землю. Здесь, в просторных помещениях, находящихся под мощным железобетонным покрытием, расположены многочисленные пульты и приборы. Комната для членов Государственной комиссии. Множество телефонов, телевизионное устройство, перископы. Просторно, чисто, прохладно. За пультами пуска, на которых мигают разноцветные сигнальные лампочки и световые табло, сидят операторы: тут счет идет на десятые и сотые доли секунды. На небольшом возвышении — рабочее место начальника стартовой команды. Возле него — хронометр, показывающий астрономическое время, радиопереговорное устройство, перископ. Приникаем глазом к окуляру. Как хорошо видна отсюда ракета!

Тут же, в бункере, беседуем с начальником стартовой команды Анатолием Семеновичем, человеком с мягкими, размеренными движениями, открытым, приятным лицом. Многие из советских людей уже видели его на киноэкранах в фильме о полете Германа Титова «Снова к звездам». Теперь на долю Анатолия Семеновича вновь выпадает ответственная задача — запуск двух ракет с космическими кораблями «Восток-3» и «Восток-4». От его уверенных действий во многом зависит точность вывода кораблей на подзвездные орбиты. Теперь мы уже знаем, что вся стартовая команда и ее начальник сработали отлично. «Восток-4» был выведен на орбиту, предельно близкую к орбите «Востока-3» с точностью до десятых долей секунды. Можно представить себе, сколь это трудно было, если корабли летели со скоростью 8 тысяч метров в секунду!

Под вечер заезжаем в обсаженный тополями «домик космонавтов». Он находится совсем недалеко от стартовой площадки. В домике несколько чистеньких, уютных комнат для космонавтов и врачей. Спальня. Две кровати. Над ними портреты Юрия Гагарина и Германа Титова работы художника А. Яр-Кравченко. На круглом столе — цветы. Радиоприемник. Небольшое трюмо. Столик с шахматами и книгами. Андриян Николаев и его дублер уже тут. Недолго беседуем: время для беседы очень ограниченно, режим строжайший.

— Что передать в родные Шоршелы, маме?

— Пусть не беспокоится за меня! Пусть будет уверена во мне так же, как была уверена раньше...

Прощаемся. Последняя просьба, чисто профессиональная, журналистская:

— Запоминай, Андриян, все как следует!

— Постараюсь, — застенчиво обещает он.

А память у него отличная. Через несколько дней, вернувшись из полета, он поделился с нами такими интересными деталями всего увиденного и пережитого в космосе, что просто диву даешься. Товарищи говорили нам, что его первый доклад Государственной комиссии произвел на всех огромное впечатление стройностью изложения, глубиной выводов, обобщений, большой вдумчивостью при оценке каждого из этапов полета, научной обстоятельностью.

...К ночи степной зной сменился приятной прохладой. Собравшись в беседке возле космодромной гостиницы, мы долго сидели, поглядывая на усыпанное крупными звездами небо, на яркий диск Луны. Со стартовой площадки приехал Юрий Гагарин.

— Все в порядке, — весело говорит он, — кажется, сто один раз проверили все агрегаты...

Подошел Герман Титов:

— Ребята уже спят, и спят крепко...

Год назад, готовясь к старту «Востока-2», он вместе со своим дублером Андрияном Николаевым вот таким же безмятежным сном спал в этом «домике космонавтов». А теперь не спится. Не спится и Павлу Поповичу — пробыв в своей комнате пять — десять минут, он вновь появляется возле нашей беседки.

Не мог уснуть и Главный Конструктор, предельно занятый все эти дни техническим руководством предстоящим полетом. Утром товарищи рассказывали нам, что он дважды приходил к «домику космонавтов», задумчиво бродил вокруг него, потом на цыпочках входил в комнату, где спали Андриян Николаев и его дублер. Прислушался к их ровному, чистому дыханию, перебросился несколькими словами с дежурным врачом и ушел к себе, чтобы потом еще раз наведаться сюда.

Рано утром, когда экипаж «Востока-3» еще и не начинал трудового дня, Главный Конструктор, как всегда, бодрый и свежий, занял свое место за длинным столом рядом с членами Государственной комиссии. Заседание происходило в домике, расположенном недалеко от стартового устройства. Строгая, деловая обстановка. Никто не курит. В распахнутое окно видны фермы обслуживания, прикрывающие устремленный в небо корпус ракеты.

Точно в назначенное время — секунда в секунду Председатель Государственной комиссии открывает заседание. Докладывают специалисты. То и дело слышится: «Подтверждаю готовность агрегатов к работе». Наконец звучит чуточку глуховатый голос Главного Конструктора:

— Замечаний нет. Ракета-носитель и космический корабль «Восток-3» к полету готовы!

— Есть ли вопросы? — спрашивает председатель.

Да, есть! Теоретика Космонавтики и некоторых других товарищей интересует физическое и моральное состояние Космонавта-3 и его дублера. Исчерпывающий ответ дает представитель космической медицины. Оба товарища спали замечательно, никаких отклонений от обычных норм в организмах космонавтов не отмечено. Сидящие в зале Юрий Гагарин и Герман Титов, довольные, переглядываются между собой.

Выходим на стартовую площадку, к ракете. У всех, кто находится здесь, — нарукавные повязки разного цвета, Они означают разрешение быть на стартовой площадке до точно определенного времени стартовой готовности ракеты. Получаем такие повязки и мы, журналисты. У лифта, ведущего к космическому кораблю, Андрияна Николаева уже ждут — ждут Председатель Государственной комиссии, Главный Конструктор, Теоретик Космонавтики, ученые, специалисты. Торжественно звучит рапорт о готовности к полету. Наступают волнующие минуты прощания с товарищами, остающимися на Земле. Последним целует Андрияна его друг Павел.

— До побачення на орбите! — весело говорит Попович.

А как в эти минуты чувствует себя дублер Николаева? Он в автобусе. На нем такой же ярко-оранжевый скафандр и гермошлем. Рядом с ним врач Андрей Викторович. Дублер полностью готов в любую минуту, если потребуется, заменить А. Николаева в кабине космического корабля. Но он всем своим видом и шутливыми просьбами поскорее снять с него «космическую робу» дает понять:

— Все идет отлично, замены не потребуется!

Однако порядок есть порядок, и напарнику Космонавта-3 надлежит еще некоторое время пробыть в полной готовности, не снимая с себя «космических доспехов».

Забегает в автобус Павел Попович. Как всегда, оживленный, в молодцевато, чуточку набок сбитой фуражке. Космонавты угощают нас вишневым соком. Поочередно прикладываясь к тубе, вместе с ними распиваем сок за здоровье Андрияна.

— Вроде как бы «посошок» на дорожку, — шутит Павел Попович.

— Товарищи, а знаете, какой сюрприз мы устроили Андрияну? — озорно блестя глазами, спрашивает дублер.

— Сюрприз? Какой же?..

— Мы ему в бортжурнал потихоньку вложили таблицу с путевыми знаками... И шутейные надписи на них сделали...

Это было действительно так. Позже Николаев рассказывал нам:

— На одном из витков, когда я вел записи в бортжурнале, вдруг обнаруживаю таблицу дорожных знаков и шутливые советы друзей. Сразу потеплело на душе...

Тогда же мы узнали еще об одном сувенире, «вернувшемся» из космоса. Нам показали миниатюрную матрешку в национальном чувашском костюме — один из конструкторов перед самым стартом украдкой положил ее в карман скафандра Космонавта-3. На каком-то витке Николаев был приятно удивлен, обнаружив свою «землячку» в кармане.

Цвет наших нарукавных повязок напомнил, что пора покидать стартовую площадку: до полной готовности ракеты к пуску остается немного времени. У выхода на шоссе — большая доска с жетонами, на которых выбиты номера, присвоенные каждому, кто работает на стартовой площадке. Входишь на площадку — повесь свой жетон на поле того цвета, что и твоя нарукавная повязка, под твой номер. Уходишь — сними жетон с гвоздика и повесь на общую табельную доску. Таков строгий закон космодрома. Делается это для того, чтобы дежурный всегда мог знать, где находятся сейчас специалисты — на стартовой площадке или вне ее.

Близ ракеты осталось совсем немного людей. У них нарукавные повязки красного цвета. Сейчас на доске с красным полем считанные жетоны. Дежурный говорит нам:

— Когда стартовая готовность будет исчисляться всего лишь несколькими минутами и все уйдут в укрытие, на доске останется лишь один жетон.

— Чей? — спрашиваем мы.

— Андрияна Николаева.

— Какой же из жетонов «космический»?

— Вот этот...

На память о космонавте, который через несколько минут ринется на штурм Вселенной, дежурный уже написал на жетоне: «Андриян Николаев. 11 августа 1962 года». Когда «Восток-3» выйдет на орбиту, жетон будет снят с красного поля, и дежурная служба сохранит его в качестве сувенира так же, как хранит она жетоны Юрия Гагарина и Германа Титова, как будет хранить и жетон стартующего завтра Павла Поповича.

Направляемся к степному пригорку, на наблюдательный пункт. Здесь уже собралось немало специалистов. Из репродуктора слышатся команды, подаваемые Техническим руководителем. Готовность 10 минут... 5 минут... Четко вырисовывается на фоне голубого неба освобожденный от ферм обслуживания серебристо-серый корпус ракеты. Все взоры сейчас прикованы к ней.

В тишине отчетливо звучат последние предстартовые команды. С наблюдательного пункта хорошо видно, как под могучим корпусом ракеты возникает пламя. Оно все разрастается и разрастается...

— Двигатели включены, работают отлично.

— Подъем!

Ракета медленно приподнимается над стартовым устройством, на какое-то мгновение как бы зависает в воздухе и, набирая скорость, идет ввысь.

И вот уже в синеве неба окончательно растаяло легкое облачко инверсионного следа, оставленного ракетой. «Сокол» сообщил, что видит Землю, что у него все в порядке, что корабль вышел на орбиту. Новый космический полет начался!

А на космодроме готовятся к новому старту. Возле ракеты традиционная встреча стартовой команды с тем, кто завтра полетит в космос, — с Павлом Поповичем и его дублером.

Летчик-истребитель Павел Попович у себя в полку свой самолет ласково называл «Ласточкой». Вот и сейчас он называет свой могучий корабль все так же — «Ласточка». Космонавт любовно погладил рукой серебристо-серый металл, на какое-то мгновение прижался к нему щекой, словно вслушиваясь в биение пульса корабля. Всех растрогали простые и сердечные слова Поповича: «Я верю: «Ласточка» не подведет».

В «домике космонавтов» уже все готово к приезду новых жильцов — Павла Поповича и его дублера. Политработник Николай Федорович позаботился, между прочим, и о том, чтобы в комнате, отведенной для отдыха, появились не только свежие цветы, но и портрет нового космонавта — Андрияна Николаева.

С оперативного пункта управления то и дело прибегают Юрий Гагарин и Герман Титов, сообщая «последние новости» с ообиты: Андриян только что беседовал по радиотелефону с товарищем Н. С. Хрущевым... Андриян освобождался от привязной системы, выходил из кресла и «плавал» по кабине... У Андрияна прекрасный аппетит...

И вот настал день старта «Востока-4».

День этот, как и вчерашний, начался с заседания Государственной комиссии. Снова Главный Конструктор — Технический руководитель полета — сообщает, что никаких замечаний у него нет. Он, как и вчера, как и все эти дни, несмотря на огромную загруженность работой, удивительно свеж и бодр. Откуда только берутся силы у этого поистине железного человека!

Точно по графику к ракете вновь подкатил голубой автобус. Из открытых его окон слышится песня: «Меня мое сердце в чудесную даль зовет!»

Поет человек, который скоро улетит в эту чудесную даль, — поет Павел Попович.

По-своему неповторимы предстартовые минуты каждого нового полета в космос. Мы стоим у самой ракеты, рядом с Германом Титовым, смотрим, как Павел Попович легко поднимается по ступенькам к кабине лифта. Перед тем, как войти в нее, он, по традиции, еще раз поворачивается лицом к провожающим и, приветственно взмахнув обеими руками, говорит:

— По народному обычаю, земной поклон вам, друзья, и сердечное спасибо. «Ласточка» понесет меня в космос. Я верю и знаю: все будет хорошо. До скорой встречи!

Как и вчера, заходим в автобус навестить дублера. Он весел, у него отличное настроение.

— У них всё одинаковое, — говорит врач Андрей Викторович. — И настроение и состояние организма. У них, как у братьев-близнецов: у обоих пульс — 56, температура — 36,1, частота дыхания — 10, давление крови — 110/65.

Нас опять угощают «космическим напитком» из тубы, на сей раз не вишневым, а черносмородинным соком и ломтиками лимона.

...Спешим на наблюдательный пункт. Уже объявлена минутная готовность: Главный Конструктор дает последние напутствия космонавту.

— Подъем!

— Поехали! — слышится голос Павла Поповича.

В вихре пламени, оставляя на степной земле клубы дыма, ракета, кажущаяся отсюда, с земли, огненным клинком, стремительно врезается в синее небо.

Никто не уходит с наблюдательного пункта. Все ждут: вот-вот донесется оттуда весть о встрече в заданном космическом районе двух кораблей — «Восток-3» и «Восток-4». И она произошла именно так и именно в том месте, где это было задумано.

Первый в мире групповой полет космических кораблей начался!

А вскоре на космодроме всем стало известно: Никита Сергеевич Хрущев звонил Председателю Государственной комиссии и поздравлял с замечательным достижением отечественной науки и техники весь коллектив создателей советских космических кораблей, наших космонавтов, всех тех, кто подготовил совместный групповой полет «Востока-3» и «Востока-4».

Теперь мы, журналисты, большую часть времени проводим на оперативном пункте Государственной комиссии по руководству групповым полетом А. Николаева и П. Поповича. За «Соколом» и «Беркутом» круглые сутки следят специалисты. Дежурят по сменам. В каждую смену включены космонавты Юрий Гагарин, Герман Титов, Космонавт-5 и Космонавт-6 — дублеры командиров «Востока-3» и «Востока-4».

Проекции близких друг к другу орбит, по которым стремительно движутся космические корабли, нанесены на большую географическую карту Мира. На одной из них флажками отмечается фактическое положение в космосе каждого корабля. Такие же отметки делаются на специальных схемах, развернутых на большом столе. Возле них все время оживленно. Специалисты то и дело подходят сюда, чтобы узнать у дежурных точные координаты «Востока-3» и «Востока-4».

Над радиопереговорными устройствами — большая таблица позывных космонавтов — «Сокол» и «Беркут» — и ряда станций, которые ведут наблюдение за групповым полетом из различных районов Советского Союза. Тут же телевизионное устройство, на экранах которого можно увидеть Андрияна Николаева и Павла Поповича. То и дело слышатся доносящиеся из космоса их бодрые, полные уверенности голоса. Специалисты дежурной смены удовлетворенно переглядываются: на бортах «Востока-3» и «Востока-4» все идет хорошо, по плану. На почасовых графиках работы космонавтов появляется еще одна отметка: «Выполнено». В соседней комнате, просторной и светлой, непрерывно дежурят члены Государственной комиссии. Тут почти всегда можно застать и Председателя Государственной комиссии, и Главного Конструктора, и Теоретика Космонавтики, и других ученых. Государственная комиссия связана с другими пунктами управления групповым космическим полетом, со штабом встречи космических кораблей, со многими узлами связи, с координационно-вычислительным центром. Все вопросы, возникающие по ходу полета, решаются быстро.

На оперативном пункте бывают моменты, когда пустеет и этот кабинет. Все, кто может на несколько минут оставить свое рабочее место, стараются быть поближе к устройству, транслирующему радиопереговоры космонавтов с Никитой Сергеевичем Хрущевым.

О своих наблюдениях в космосе, о выполненных заданиях, предусмотренных программой полета, А. Николаев и П. Попович сообщали на Землю. Все радиопереговоры по каналам «Земля — Космос», «Космос — Земля» и впервые в мире «задействованному», как говорят связисты, радиоканалу «Космос — Космос» фиксировались на магнитофонную пленку. Эта уникальная магнитофонная запись явится увлекательнейшим рассказом о небывалом в истории групповом полете в космосе, послужит источником многих научных исследований.

Когда стал приближаться заключительный этап полета «Востока-3» и «Востока-4», мы вместе с группой специалистов, вместе с Германом Титовым и врачами вылетели на командный пункт штаба встречи космонавтов. Блестяще выполнив поставленные перед ними сложные задачи, Андриян Николаев и Павел Попович так же блестяще приземлились в заданном районе Советской страны, , южнее города Караганды.

...Первые интервью. Рассказывают сдержанный Андриян Николаев и пылкий Павел Попович. Мы узнаем, что человек может длительное время спокойно работать в условиях невесомости, в свободном, так называемом «плавающем», или, вернее, парящем, положении; что Луна выглядит в космосе ярким шаром; что на подзвездных орбитах вкусна самая обычная земная пища...

Сразу и не перечислишь всего того, что подметили, что испытали за дни штурма Вселенной.

...И, наконец, настал долгожданный час — Андриян Николаев и Павел Попович летят в Москву. Мы летим вместе с ними. На борт самолета «ИЛ-18» № 75823 непрерывно поступают приветственные радиограммы. Экипаж самолета поздравляет знатных коллег с Днем Воздушного Флота. Необычайная пресс-конференция на высоте 6 тысяч метров. Снова расспросы. Павел Попович, любитель шуток, демонстрирует нам, как человек плавает в невесомости. А потом он идет в кабину к летчикам. «Ну-ка, братцы, разрешите. Я ведь еще не разучился держать штурвал самолета...»

Небесные братья, готовясь к встрече с Москвой, пожалуй, волнуются больше, чем перед стартом в космос — так по крайней мере оба они утверждают. Каждый из нас старается дать какой-то совет, кто-то придирчиво оглядывает новенькие мундиры майора и подполковника: все ли тут как положено по уставу? Я вспоминаю при этом, что у Юрия Гагарина в самый торжественный момент, когда он, чеканя шаг, шел по легендарной красной дорожке от самолета к трибуне, развязались шнурки на ботинках.

И Николаев тут же спешно начинает проверять шнурки на своих ботинках.

— И этот Юрин опыт надо учитывать, — улыбается он.

А Попович, большой любитель вокального искусства и знаток всех профессиональных таинств в этой области, попросил у стюардессы сырых яиц.

— Голос что-то сел... А ведь мне держать отчет перед всем народом...

Почетные члены экипажа дают автографы, завтракают, готовятся к рапорту Никите Сергеевичу Хрущеву...

А внизу — Земля, Москва, народ, взрастивший героев.

Редакция журнала «Огонек» попросила журналистов Караганды Игоря Казанцева и Евгения Мехаева встретиться с людьми, первыми увидевшими космонавтов Андрияна Николаева и Павла Поповича после их приземления.

ДМИТРИИ МОР, строитель автобазы.

Мне и сослуживцу по работе Шаймухамеду Усабаеву выпало счастье одним из первых встретить Андрияна Николаева.

В ожидании самолета мы сидели с другими пассажирами за поселком. Разговор шел, конечно, о космосе.

Все слышали сообщение ТАСС о посадке. И вдруг появился вертолет, опустился, и из него вышел Андриян Николаев. Знакомое по портретам в газетах лицо. В первые мгновения все растерялись, но тут же бросились к космонавту. Жив, здоров, стоит и улыбается.

Кто «Ура космонавту!» кричит, кто смеется и плачет от радости и счастья. Здесь же сразу в первые минуты появились цветы.

Конечно, вопросы.

— Как вы себя чувствуете?

— Отлично! — отвечает космонавт.

И прямо как-то не верится, что человек пробыл почти четверо суток в таком дальнем и трудном полете, настолько бодро выглядит он, только что ступивший на родную землю.

— Могли бы вы дольше летать в космосе?

— Сколько угодно. Но программа научных наблюдений была полностью выполнена и получена команда о спуске, — с улыбкой говорит нам космонавт.

— Скажите, почему вы не женаты? — спрашивает девушка-казашка.

— На земле не успел, а в космосе невест пока нет, — смеется Андриян Григорьевич.

Старик казах со слезами на глазах обнимает космонавта.

— Спасибо, сынок, рахмет!

— Вам, отец, спасибо, — отвечает Николаев. Бережно обнимает старика за плечи: — Давайте сфотографируемся на память.

Это была первая земная фотография космонавта.

Нам с Усабаевым посчастливилось получить первыми автографы космонавта. Достаю паспорт, протягиваю:

— Андриян Григорьевич, дайте, пожалуйста, автограф!

Бережно прячу паспорт, ставший реликвией. А космонавту уже протягивает шоферские права Усабаев.

— Ну, теперь автоинспекции не попадайтесь, — смеется космонавт, — отберут: испорчены права.

— Ничего, такое нарушение можно простить. А других у меня нет. — Усабаев показывает на значок «Отличный шофер».

...Не хотелось, чтобы был конец у этой встречи. Но что делать? Андриян Григорьевич уже входит в самолет, чтобы лететь в Караганду.

ВАСИЛИЙ ЖОВНЕР, шофер.

К раскрытым дверцам «Волги», на которой я работаю, подходят Андриян Григорьевич и Павел Романович. Стараюсь быть спокойным, но не получается. Космонавты садятся в машину, здороваются. Вместе с ними в машине первый секретарь обкома партии М. С. Соломенцев.

Едем к дому, где будут отдыхать небесные братья. Внимательно слежу за дорогой. Но так хочется взглянуть на них, а оборачиваться нельзя. Ура, есть выход! Навожу зеркальце. Теперь могу видеть космонавтов.

Друзья оживленно переговариваются. Выглядят жизнерадостными, как будто и не ощущают ни малейшей усталости. Люди-кремни. Вот молодцы!

Космонавты смотрят на улицы, дома Караганды. На повороте к Бульвару Мира дорога изрыта: проводится теплотрасса. Переключаю скорость, веду машину медленнее. Проходит группа девушек. Они видят в машине космонавтов. И вот уже бегут по тротуару, радостно кричат, машут руками.

— Смотри, узнали нас, — с улыбкой говорит Попович Николаеву.

Выезжаем на асфальт Бульвара Мира, прибавляю скорость.

М. С. Соломенцев рассказывает космонавтам о нашем городе, многонациональной семье карагандинцев. Я родился на Полтавщине. Молчу, но про себя очень горжусь, что я земляк одного из космонавтов. А Михаил Сергеевич вдруг говорит об этом вслух. Мне становится даже как-то не по себе от радости, когда Павел Романович говорит мне весело:

— Хай живе радянська Украина, земляк!

...На другой день я отвозил космонавтов в аэропорт.

...Ранним утром в машине жду самых дорогих пассажиров. Дом окружили люди с букетами. Неведомо откуда знают, какая «Волга» повезет космонавтов. Просят меня:

— Вези, пожалуйста, потише! Каждому карагандинцу также хочется запечатлеть в памяти их образ. В открытые окна машины летят цветы — приветствия друзей.

АЛЕКСАНДРА АНДРЕЕВА, работница столовой.

— Еще утром в нашей столовой побывал Герман Степанович Титов. Я как-то не смотрела на него, а то бы узнала, конечно, сразу. Поел он.

— Благодарю, — говорит, — принесите, пожалуйста, книгу пожеланий.

Принесла ему, а сама думаю: что же не понравилось посетителю? Он ушел, а я сразу за книгу. Читаю: «По поручению товарищей и от себя лично благодарю Вас, товарищ Андреева, за быстрое и хорошее обслуживание, за вкусный завтрак. Титов».

Я только ахнула. Как в тумане хожу. А тут вдруг мне говорят: «Готовьтесь, придут к нам в столовую космонавты, прибывшие только что на Землю». Что же делать? И часа нет в твоем распоряжении. Как уж сервировали мы стол, даже рассказать не могу. Очень все волновались: шутка ли, кормить космонавтов!

Но все обошлось хорошо. После каждого блюда Павел Романович и Андриян Григорьевич говорили: «Спасибо! Вкусно!» Ели они с аппетитом.

В книге пожеланий появилась у нас самая дорогая запись:

«Большое спасибо всему коллективу за вкусный обед, за отличное обслуживание и особенно за вкусные щи. Космонавты Попович, Николаев».

ГРИГОРИИ ДЕНИСОВ, тренер футбольной команды.

— Когда мы вернулись с товарищеского матча, нас ожидала в гостинице ошеломляющая новость.

— Здесь Герман Степанович Титов! А скоро приедут Андриян Григорьевич Николаев и Павел Романович Попович!

Герои космоса и земли будут с нами, футболистами, под одной крышей. Мы увидим их. Это здорово!

...И вот крепкая фигура, Павла Романовича. На открытом живом лице радость. Мы приветствуем космонавта.

— Здравствуйте, ребята! Извините, завтра поговорим, — отвечает Павел Романович.

...Утром мы встретились на улице.

— Доброе утро, — приветствовал нас Павел Романович.

Все — и Герман Степанович, и Андриян Григорьевич, и Павел Романович — с каждым из нас знакомятся и крепко пожимают руки.

— Как ваше самочувствие, Павел Романович? — спрашивает у космонавта наш защитник А. Полосин.

— Как? Да просто здорово себя чувствую, — отвечает Павел Романович.

Фотографируемся на память. Вся команда, счастливая от предстоящего случая, собралась, уступая место Николаеву и Поповичу впереди.

— Да ну его! — в шутку бросает Павел Романович и тут же Андрияну Григорьевичу: — Ты мне в космосе надоел, когда мы были рядом...

Космонавтов ждут машины. Последние рукопожатия, слова приветствия и прощания.

— Всего вам счастливого ребята! В класс «А» переходите! — Павел Романович весело подмигивает нам.

— Счастливого пути! — еще и еще раз повторяем мы на прощание.

Попович послал на Землю сообщение. Николаев внимательно проконтролировал результат передачи. В этот период в эфире наблюдались довольно сильные атмосферные помехи. На всякий случай Николаев тут же продублировал сообщение. Вот этот текст: «Докладываем Советскому правительству, ЦК КПСС и лично Никите Сергеевичу Хрущеву. Полет проходит нормально. Между кораблями установлена надежная двухсторонняя служебная связь. Все узлы связи работают отлично. — Николаев, Попович».

Отличная оценка со стороны космонавтов — высшая награда тем инженерам и техникам, кто работал над созданием космической радиоаппаратуры для кораблей «Восток-3» и «Восток-4». Впервые в истории человечества мы являемся свидетелями разговора двух экипажей, находящихся в разных точках космоса. Радиосвязь «Космос — Космос» означает не только успех радиотехники, это и абсолютно необходимый шаг к взаимодействию космических кораблей, шаг, открывающий простор многим другим, ранее казавшимся немыслимыми дерзаниям.

В системе радиосвязи с обоими космическими кораблями действительно многое осуществляется впервые. Например, сейчас, где бы ни находились космолеты — над Тихим, Атлантическим, Индийским океанами, над Америкой, Австралией, Антарктидой, — всюду мы поддерживаем непрерывную радиосвязь. Подчеркиваю, непрерывную!

Как это достигается? Во-впервых, радиосвязь с космическими кораблями проводилась со многих точек территории Советского Союза. Во-вторых, прием и передача осуществлялись строго направленными радиоволнами, посылаемыми в сторону космических кораблей. Длина волны известна — около 15 метров. Такие радиоволны способны огромными прыжками, отражаясь поочередно от ионизированных слоев атмосферы и от поверхности Земли, обогнуть всю сферу нашей планеты и даже вернуться назад, в точку передачи.

Корабль-спутник, разумеется, не стоит на одном месте. В своем движении он как бы ускользает от пучка радиоволн. Поэтому наши радиостанции непрерывно изменяют направление передачи и приема радиоволн. Для этой цели служат десятки антенн — это целые антенные поля — и приемников, между которыми осуществляются сложные переключения.

Если же космонавты пожелают послать сообщение непосредственно на территорию, над которой они пролетают, им удобнее пользоваться вторым радиопередатчиком на ультракороткой волне — 2 метра. Распространение этих двухметровых волн мало отличается от обычных телевизионных волн, на которых осуществляется передача Центральной студии телевидения. Двухметровая волна распространяется прямолинейно, подобно лучу света.

Как во время полета космонавты слышали нас?

С момента полета Германа Степановича Титова прошел год. За это время «возмужала» и радиоаппаратура космических кораблей. Отличная оценка радиосвязи, данная космонавтами в своем докладе Советскому правительству, ЦК КПСС и лично товарищу Н. С. Хрущеву, говорит об очень многом. Космонавты слышали нас, как будто мы находились рядом с ними на борту корабля.

...Космонавты спят. Их сильные руки безмятежно покоятся на ручках кресла. А с борта корабля в эфир продолжал поступать целый хоровод сообщений — это работала радиотелеметрическая аппаратура.

Во сне Николаев вздохнул... Возможно, ему приснились те ночи у костра, когда, обжигаясь печеной картошкой, вместе с друзьями детства он обсуждал, кем быть, и принял твердое решение — доктором. А стал космонавтом...

Вздох космонавта мгновенно услышала Земля. Опоясанная вокруг его груди тонкая резиновая трубочка, наполненная электропроводящим веществом, во время вздоха слегка растянулась. Всплеск тока по радиотелеметрической системе немедленно поступил на центральный координационный пункт Советского Союза, где непрерывно дежурят врачи. Здесь происходит не только регистрация дыхания. Радиотелеметрическая аппаратура передавала запись биотоков, снимаемых с самых различных участков организма: сердца, головного мозга, мышц, кожи. Где бы ни находился космонавт, его верным спутником была медицина. В этом заслуга радиосвязи.

А как же осуществлялись телевизионные передачи из космоса?

На территории Советского Союза изображения космонавтов видели более чем в сорока городах, в тысячах поселков и деревень. В период телевизионных передач из космоса к нашему телевидению подключались каналы европейских социалистических стран и западноевропейского «Евровидения». Общее число телезрителей составляло несколько сот миллионов человек. В истории телевизионного вещания такая гигантская аудитория наблюдается впервые.

Увидели... Рисунок Ю. Черепанова.

Большинство телевизионных передач в эфир, как известно, представляет передачу заранее отрепетированных фильмов. В таких случаях существует полная гарантия качественных передач в техническом отношении. Но то, что мы наблюдали на экранах своих телевизоров 11, 12, 13, 14 августа, ломает все представления о предварительных репетициях. Передачи из космоса осуществлялись без какой-либо репетиции.

В наземных условиях, как мы знаем, все антенны телевизионных приемников должны быть ориентированы на антенну передающей станции. А как же происходили передачи изображений с борта космических кораблей, которые непрерывно изменяли свое местоположение?

Здесь, как и при радиосвязи, антенны наземных приемных станций непрерывно следили за космическими кораблями, несмотря на то, что за пять минут они пролетали более двух тысяч километров. Сигналы от всех станций поступали на Центральную студию телевидения и затем в эфир.

Что же касается качества самого изображения, то об этом очень хорошо сказал Никита Сергеевич Хрущев.

«Действительно, все замечательно видно, — отметил он во время телепередачи из космоса. — Я даже читаю надписи на бортовом журнале, вижу герб Советского Союза...»

Все телевизионные передачи тщательно записывались на видеомагнитофоне, а изображения с экранов снимались на киноплёнку. Этим фильмам — «Трех-пятиминуткам» предстоит войти в историю покорения космоса на века...

- Вижу, сошли с неба благополучно. Рисунок В. Воеводина. — Понимаешь, мамочка, мы испытывали «Восток-5» и создавали невесомость. Рисунок М. Каширина.

— Можете себе представить, я пригласила ИХ на обед! И ОНИ обещали прийти!

— Кто это ОНИ?

Мне хочется ответить моим домашним словами Татьяны Лариной: «Как недогадлива ты, няня!» Неужели не понятно, кто ОНИ? Неужто нужно объяснять? Правда; почти во всех случаях жизни у нас есть привычка говорить МЫ: мы строим (если даже к строительству не имеем никакого отношения); мы собрали урожай (хотя я с мужем не пахала, не сеяла и не жала); мы пользовались огромным успехом за рубежом (успехом пользовались Майя Плисецкая, Эмиль Гилельс и ансамбль Александрова). Но, право же, в этом нет никакой нескромности. Когда говорится МЫ, то подразумевается: мой труд вливается в труд моей республики. Очень хорошо и гордо. Но вот говорить «МЫ в космосе», — на это решается не каждый, хотя, пожалуй, именно в этом деле где-нибудь непременно есть наша частица.

Поэтому, когда я говорю: ОНИ приедут к нам обедать, — должно быть совершенно ясно, о ком идет речь: о космонавтах-героях!

— У тебя, по крайней мере, все готово? — вибрирующим голосом спрашивает муж. — Ведь они привыкли к пунктуальности — секунда в секунду. И ты точно дала адрес? Координаты?

— Да, разумеется: рядом с метро, за ларьком «Фрукты-овощи», дом московских писателей.

Я смотрю в окно. Как только ОНИ появятся из-за угла, я тут же выбегу им навстречу. Но как же я не учла... ведь дом-то писательский, и на тропинках между клумбами, по тротуару, через дорогу движутся звезды самой крупной литературной величины, и звезды средней величины, и даже вращаются искусственные спутники, которые имеют постоянную прописку в этом доме. Вот проплыла звезда на поводке у своего пуделя.

Вот другая, постояв в очереди у ларька, тащит домой гигантский арбуз. Это хорошо, что такое мощное светило не считает для себя зазорным идти в обнимку с арбузом.

Да, но что теперь будет? Все они, и крупные и средние, как только завидят моих приглашенных, немедленно обступят их и будут зазывать к себе! И это совершенно естественно. А у меня стол накрыт: цветы, шампанское, фрукты.

Я вспоминаю, как в прошлом году в Доме литераторов встречали Первого Космонавта. На стол перед ним навалили груду книг с трогательными, остроумными, страстными дарственными надписями, а взамен просили только одного — его автограф. На сцене сидели ослепительные литературные солнца, но решительно никто не обращал на них внимания. Они хоть и были знамениты почти на всю Галактику, и в другое время и в другом месте люди оборачивались бы и произносили их имена, тут все смотрели во все глаза только на стройного, изящного майора с обаятельной улыбкой. ОН первым побывал в космосе! ОН из космоса!

Обо всем этом я думаю, стоя у окна. Как бы не прокараулить дорогих гостей! А о чем я буду с ними говорить? Только о возвышенном. Например, о системах инерциальной навигации. О газовой динамике, о скорости в 24 раза быстрее звука. О том, что на Луне нет атмосферы и даже магнитного поля... кто бы мог подумать! О торможении специальным реактивным двигателем, об огнедышащей температуре воздушной подушки — более 3 тысяч градусов... Да, еще забыла: о проблеме возмущения орбитальных движений! Вот.

Конечно, нечего и говорить, что почти все эти трудные слова, кроме «поле», «Луна» и «подушка», тщательно вызубрены и выписаны мной из статей, которыми украшены сейчас буквально все газеты. Именно украшены, потому что читатели упиваются всем новым. И нет ничего конфузного в том, с что я выписываю «проблему возмущения» и «инерциальную навигацию». Ни в детстве, ни в юности когда память самая свежая, я ни чего подобного не слыхала.

О чем еще? Может быть, о пении? Ведь у одного из них хороший голос. Или о радостях семейной жизни, поскольку другой гость пока еще не женат?..

А что им подарить? Нет уж, конечно, не мою последнюю книжку. Сейчас я горько каюсь, что в книжке про двадцатилетних нет ни одного рассказа о мальчике, о юноше, который сам не знал, что будет космонавтом. И его товарищи и подружка тоже не знали, что он станет знаменитым на весь мир и даже дразнили его. А теперь, когда он стал героем, одним из самых смелых людей на свете, они говорят: «Ах, ах, это ОН!».

- Сколько мне еще ждать? Уже семь витков стою! Рисунок В. Воеводина.

Я так расстроена, что от огорчения... просыпаюсь. И начинаю понимать, что к встрече необыкновенных, дорогих гостей я готовилась во сне. Только во сне...

Но вот тут-то и входит в силу привычное слово МЫ. Разве МЫ не встречаем ИХ, небесных братьев, героев, у себя дома, на милой Земле? И разве МЫ не готовы распахнуть перед ними двери — милости просим, добро пожаловать! Но если бы ОНИ действительно приняли приглашение и вошли в каждый дом с широко распахнутыми дверями, то любая из нас, обыкновенных хозяек земного дома, тут же слетела бы с привычной орбиты! Принимать таких гостей, всемирных героев, — это было бы причиной для небывалой душевной вибрации каждой семьи. А когда МЫ, то можно выдержать любое волнение: и то, которое МЫ испытывали почти четыре дня, и то, до слез радостное, которое испытываем при встрече.

Корреспонденты многих московских газет и журналов звонили мне сюда, в Гагру, где я отдыхаю, с просьбой поделиться своими впечатлениями по поводу последней беспримерной демонстрации мощи советской науки. А я лежал в постели в сильном жару. И все же считал необходимым написать несколько слов читателям «Огонька». Но что я могу сказать? Слова не в силах передать мои чувства.

В тот день, когда с Земли поднялся «Восток-3», температура у меня поднялась до 39°. Ночью я лежал без сна. В моем мозгу, измученном лихорадкой, не возникали видения прошлого, как это обычно случается при сильном жаре. Я думал о храбром человеке майоре Николаеве в далеком космосе. О чем его мысли там? Каково быть советским человеком в такие минуты? Доживу ли я до того момента, когда люди полетят на другие планеты? Вдруг мне самому удастся слетать на Луну? Живут ли люди, подобные нам, в неведомых галактиках?..

На следующее утро я с нетерпением ждал новых вестей, проклиная себя за то, что не знаю русского языка. И вот наконец моя переводчица принесла мне сенсационную, граничащую с невероятностью новость: второй космонавт, подполковник Попович, поднялся ввысь! Два советских человека летят в пространстве вокруг Земли, переговариваясь друг с другом и посылая приветы земным людям!

Коммунисты идут в космос с дружбой, стремясь разгадать его тайны. Империалисты отравляют космос ядерными взрывами. Но сейчас я могу думать только о первых. Все мои мысли с двумя храбрецами. Счастливых вам путей в космосе, товарищи! Всегда возвращайтесь к нам назад, дорогие!

Гагра.

Мое сердце в этот час полно восхищения, радости и надежды. Восхищения отвагой советских людей, прежде всего майора Николаева и подполковника Поповича; радости, вызванной новым достижением советской науки, новыми шагами социализма в космосе, и надежды на замечательное будущее человечества.

«Восток-3» и «Восток-4», которые вращались вокруг Земли по заранее определенным орбитам, прокладывая путь для новых побед науки, — это не просто два космических аппарата в космосе. Это — воплощение революции, это блестящая победа социализма, это предвестники мира во всем мире.

Они порождены новой эрой, и они показывают, как во многом устарел привычный для нас здесь, на Земле, образ мышления. Они пример того, как далеко ушли достижения науки от старых методов решения конфликтов между людьми. Они прокладывают курс к единственно возможному соревнованию в момент, когда человек готовится ступить на Луну и другие небесные тела, — к мирному соревнованию.

Пусть государственные деятели и руководители народов вглядятся в то послание, которое вычертили в небе «Восток-3» и «Восток-4», послание, которое впервые прозвучало в сигналах спутника. Пусть государственные деятели и руководители народов внимательно прочтут это послание. Оно гласит: сосуществование или конец всякому существованию.

Пусть ввиду новых космических достижений будет ускорен конец атомным испытаниям. Для будущего мирные полеты в космос важнее, чем военные испытания.

Наука интернациональна по своему характеру, и она будет развиваться еще быстрее, когда на Земле воцарится прочный мир. Пусть наука укажет дорогу к тому, как надо соединить по-дружески руки.

Как .много можно сделать, если человечество сможет объединить свои ресурсы и направить те средства, которые ныне расходуются на подготовку мировой катастрофы, для того, чтобы соединенными усилиями завоевывать космос, победить рак, уничтожить на Земле голод и экономическую отсталость.

Мое сердце в этот час полно благодарности всем, кто сделал возможным выход космических кораблей на орбиту и тем самым помог людям заново оценить себя и свои мысли.

Я желаю майору Николаеву и подполковнику Поповичу дальнейших космических успехов!

Берлин.

Еще невозможно по-настоящему оценить важность запуска двух советских космонавтов, когда пишешь об этом сразу «после свершившегося события. Мы слишком ошеломлены достижением. На нынешнем этапе космических путешествий мы стали свидетелями такого, что может привести в изумление.

Мы изумлены тем, что в космос запускают корабль и в нем, вращающемся с фантастической скоростью — один оборот вокруг Земли за полтора часа, — находится человек, который поддерживает связь с нами с помощью радиоволн. Между нами и космонавтом — атмосферный покров, сквозь который ему нужно прорваться огненным метеором. Между нами и космонавтом — преграда космической скорости. Все, что связано с полетом, так далеко от обычной инженерной практики, что успешный запуск сам по себе оправдывает все затраченные усилия.

Но затем станет понятней важность эксперимента во многих аспектах. Пока мы еще не знаем в деталях, какие научные задачи ставились перед космонавтами. Но мы можем быть уверены, что глубокие вопросы физики, биологии и химии, на которые еще никогда не было ответов, теперь могут быть атакованы и будут решены благодаря таким средствам, которые невозможны в обычных земных лабораториях. Поэтому легко предсказать, что имена Поповича и Николаева останутся навсегда связанными с теми подвигами, которые еще предстоит совершить, когда полеты по орбите и за орбиту уже станут обычным явлением. Все, кто имеет отношение к этим полетам, заслуживают поздравления от всего человечества: мы все у них в долгу.

Москва.

Этот трамвайный вагон, как обычно, совершал очередной рейс по улицам Магнитогорска. Только что радио принесло радостную весть: оба космонавта приземлились в заданном районе, и сейчас у всех особенно приподнятое настроение. Вагон ликует. Одного из космонавтов, Павла Поповича, хорошо знают многие магнитогорцы. Здесь он закончил индустриальный техникум, впервые поднялся в воздух с летного поля местного аэроклуба...

— И нам и нам покажите! — раздались вдруг возгласы пассажиров.

По рукам пошли фотографии двенадцатилетней давности — юный Павел Попович среди своих однокурсников по техникуму. Владелец этих фотографий работник горкома партии Михаил Тихонович Синицкий едва успевает отвечать на вопросы. Люди живо интересуются подробностями магнитогорского периода жизни Космонавта-4. А рассказывать М. Т. Синицкому есть что. Четыре года он учился вместе с Павлом Поповичем в одной группе. Жил с ним в одной комнате общежития...

— Павел и сам учился хорошо и товарищам помогал. На все его хватало: и на учебу, и на самодеятельность, и на спортивные соревнования, и на любительскую фотографию, и, конечно, на занятия в аэроклубе... Очень он стремился к летному делу... Мы, его старые друзья, уже отправили ему коллективное письмо. Горячо поздравили с подвигом, рассказали, как вырос и похорошел наш город металлургов. Ну и, конечно, пригласили в гости. И Павла и его небесного брата Андрияна Николаева...

В Магнитогорске у космонавта Павла Поповича множество друзей — по техникуму, по комсомольской работе, аэроклубу, сводному хору, старостой которого длительное время был будущий космонавт. Особенно много друзей в аэроклубе. «Из аэроклуба — путь в космос!» Этот плакат давно уже висит у входа в магнитогорский аэроклуб, и он оказался поистине пророческим.

Сейчас здесь обнаружены документы о Павле Поповиче. Приказ о его зачислении в клуб; акт комиссии о выпуске курсантов-пилотов; ведомость индивидуальных оценок, в которой под номером 70 значится фамилия Поповича и сами оценки: «Самолет — 5; мотор — 5; теория полета — 5; аэронавигация — 5; наставление по производству полетов — 5; общая оценка — 5».

— Из всех моих учеников, — вспоминает бывший летчик-инструктор, ныне пенсионер Николай Константинович Матюшин, — Павел был самым способным. Был он у нас старшиной летной группы и право летать получил первым... Я всегда был уверен, что он станет замечательным летчиком... Ну, а о космических полетах мы еще тогда и не думали...

А. ГРИГОРЬЕВ

Еще несколько дней назад редко кто слышал о железнодорожной станции Деревянка и поселке леспромхоза, раскинувшемся на лесистом Карельском пригорке. Курьерские поезда проскакивали Деревянку на полном ходу.

Сегодня вопреки всем правилам на станции остановился и скорый поезд: из вагона вышли пассажиры с магнитофонами и киноаппаратурой... Приехали журналисты, кинооператоры.

— Как пройти в поселок Деревянского леспромхоза?

— Он рядом, по ту сторону полотна, — ответил дежурный. — Но боюсь, что там сейчас не до вас...

Здесь уже все знают: в этих местах когда-то жил и работал Андриян Николаев.

...По деревянным тротуарам идем вверх. Сквозь деревья видны аккуратные деревянные домики с белоснежными занавесками на окнах.

— До рассвета никто в поселке не сомкнул глаз, — рассказывает секретарь парткома леспромхоза тов. Печуев. — Все слушали радио, смотрели телевизионные передачи. Шутка ли, наш лесоруб в космосе!

На фасаде столовой бросился в глаза небольшой листок, приколотый гвоздями. Размашистым, торопливым почерком на нем написано: «Ура!!! Товарищи!!! Наш Андрюшка Николаев в космосе! Ему 33 года. В 1947 — 50 гг. работал мастером нашего Леспромхоза. Привет Космонавту-3».

— Почему Андрюшка, а не Андриян? — спросили мы у Печуева.

— Мы его все называли Андрюшей, а многие ласково — Андрюшка. Он тогда не был таким здоровенным мужчиной, как сейчас, — улыбается Печуев, — а был совсем небольшим, худощавым, вихрастым пареньком.

— Но Андрюша и тогда работал что надо! — вмешался в разговор мастер Леонид Васильевич Богданов. — Мы были доморощенные практики, а он дипломированный техник. Но Николаев не кичился своими знаниями. Учил нас и у нас же перенимал практический опыт. В любую погоду, если требовало дело, Николаев шел в лес. Молодой специалист как-то сразу, с первого дня, завоевал уважение и у стариков и у юношей. Если кто начинает шуметь, нервничать, Николаев остановит его и скажет: «Прежде всего спокойствие, тогда и дело пойдет лучше».

Смелый парень! Когда в леспромхозе внедрялась подвесная трелевка с помощью лебедок, многие не решались сооружать высокие мачты, а Николаев первый взялся за это. Ловко, бывало, взберется на самую вершину тридцатиметровой сосны, срежет макушку, поставит блок, закрепит трос и забирается на следующую...

...Отсюда, из Шапшинского лесопункта, Андриян Григорьевич Николаев ушел в Советскую Армию. Военный летчик не порывал связи со своими друзьями из леспромхоза. И не удивительно, что в первые же часы полета космического корабля «Восток-3» почта Деревянского леспромхоза приняла от лесорубов в адрес героя десятки телеграмм.

К. ЧЕРЕВКОВ

Полет космических кораблей «Восток-3» и «Восток-4» отмечен Министерством связи СССР тремя почтовыми марками. Первая, крупноформатная, появилась на следующий день после вывода на орбиту корабля «Восток-4». На рисунке — герои космоса в гермошлемах, вверху — лозунг «Слава покорителям космоса!» Две другие марки воспроизвели портреты небесных братьев — Андрияна Николаева и Павла Поповича. Здесь же изображение земного шара, опоясанного орбитами, названия кораблей и памятные даты старта и приземления. Марки выполнены по эскизам художника И. Левина.

В дни всенародного праздника марки гасились специальным штемпелем.

М. МИЛЬКИН

На концерте художественной самодеятельности (второй справа) летчик Попович.

Вл. ПАВЛОВ

— А вы не удивляйтесь, — говорит майор медицинской службы Осипов, который в этот момент измеряет одному из крепышей кровяное давление. — Путь в небо и дальше ведет через кабинет врача!

Так состоялось наше знакомство с летчиками Н-ского авиационного полка, сослуживцами космонавта Павла Поповича.

О Поповиче все говорят сразу. Мы узнаем, что космонавт — хороший спортсмен, общительный человек и замечательный товарищ, что его жена — тоже летчица, не раз участвовала в воздушных праздниках и что сам Попович был одним из лучших артистов полковой самодеятельности...

— Самодеятельность — это особенно важно! — строго вставляет в разговор Осипов. — Это, если хотите знать, с медицинской точки зрения, прекрасная психологическая процедура!

Летчики понимающе улыбаются. Может быть, они и не придают сценическому искусству такого сугубо медицинского значения. Но судя по многочисленным снимкам, которые мы перед тем видели в коридоре (а потом в клубе), и по тому, с какой придирчивостью и знанием дела обсуждаются номера, показанные на последнем смотре, самодеятельность здесь любят.

Тут же, в ПАЗ, пока идет медосмотр, нам показывают парашют; на четырехугольном, защитного цвета клапане парашютного ранца чернильным карандашом аккуратно выведено: «Попович». С этим парашютом не раз поднимался в воздух будущий космонавт...

...Шестнадцать пятьдесят. Летчики, на ходу надевая фуражки, торопятся к взлетной полосе, вдоль которой вытянулась нескончаемая серебристая шеренга острокрылых «МИГов».

У боевых машин возятся механики. Ровно в семнадцать раздается команда:

— Становись!

Бегом, дробно постукивая сапогами по бетонным плитам, летчики и механики выстраиваются в правильный четырехугольник, открытый с одной стороны.

— Смирно!

На аэродроме все замирает. Слышно, как посвистывает порывистый ветер в оперении самолетов да где-то, очень далеко, погромыхивая, бродит по небу гром.

Командир полка ставит задачу на предстоящие учебные полеты. Обстановка сегодня сложная — многослойная облачность мощностью чуть не в восемь километров, грозовые фронты, шквалы.

Парашют летчика Поповича.

...Только что прилетел из метеорологической разведки подполковник Фокин — участник группового пилотажа на сверхзвуковых реактивных машинах, который демонстрируется на авиационных праздниках. Таких, как Фокин, здесь много.

Летчики этого полка обычно выполняют столь почетное задание, как встреча у границ нашей Родины воздушных кораблей с высокими гостями — встречают и эскортируют в столицу. Им, бывшим сослуживцам Поповича, в свое время выпала честь сопровождать и самолет, в котором прибыл в Москву первый космонавт мира майор Юрий Алексеевич Гагарин. В прошлую субботу они почетным эскортом прошли над праздничной Москвой рядом с самолетом, на котором летели в столицу их славный однополчанин Павел Попович и его небесный брат Андриян Николаев...

А сейчас Фокин возвратился после трудного «боя» со стихией. Летчики внимательно слушают рассказ о перипетиях полета: через несколько минут в такой же «бой» предстоит вступить и им.

...Построение окончено, на головы вместо фуражек надеты кожаные шлемофоны. Идут последние приготовления. Занял место в кабине своего «МИГа» и бывший ведомый Поповича — капитан Сидоров.

Около него, на приставной металлической лесенке, выкрашенной (чтоб не забыть убрать!) в красный цвет, стоит старший техник-лейтенант Зайцев. Интересно наблюдать, как в последний раз перед полетом он осматривает, ощупывает каждую детальку, пробует каждую рукоятку, каждый тумблер. В воздухе нет второстепенных вещей: все важно, все должно быть абсолютно надежно.

Зайцев — старый технический «волк». «Технарит», как он говорит, с сорок первого. Летчик, самолет которого он обслуживал во время войны, стал Героем Советского Союза. Десятки раз приходилось Зайцеву готовить к полету и машину Поповича.

А теперь он готовит машину его ведомого. Может быть, и ведомого ждет дорога в космос? Кто знает?

— А что же, может, и ему придется, — говорит майор Мельников, который оказывается рядом с нами на поле аэродрома.

...Один за другим самолеты с ревом мчатся по взлетной полосе, сначала тесно прижимая тело к бетону, потом задирают нос, отрываются и стремительно уходят ввысь. Так стремительно, что кажется, они сейчас вырвутся, освободятся от притяжения нашей планеты и уйдут в космос.

- Ух ты!.. Но ведь они нас с собой не возьмут. Придется подождать амери- канца. Рисунок Херлуфа Бидструпа. Земля: — Горжусь своими сыновьями! Рисунок В. Черникова.

Рисунок М. Каширина.

СИЛА ПЛАНЕТЫ Константин МУРЗИДИ Им вечный холод был не страшен И не пугала высота: Дошло до них дыханье наше, Приветствий наших теплота. Они улыбкой отвечали, И мы, взметнув мильоны рук, Героям Космоса кричали: - Обозревайте все вокруг!.. Вглядясь в лицо планеты милой, Что с высоты ясней видна, Скажите нам, какою силой Она воистину сильна. И нам казалось, мы слыхали Небесных братьев голоса, Когда циклоны утихали И прояснялись небеса: - Пусть непременно помнят люди И не забудут никогда: Вовек сильна планета будет Величьем мира и труда!

КРЫЛЬЯ Анатолий ПОПЕРЕЧНЫЙ Священно крыло над нами! Крыло от крыла сквозь века летит: Обожженное инквизиций кострами, Красноперое, Вечно надо мною горит... Краснозвездное, пробитое, как знамя, Русской птицы голубое крыло. Да, священно крыло над нами, Как священно в море весло! И не просто стимул движенья, А символ вторженья в высь. И не просто Икарова крыла сожженье, А его продолженье И звездная жизнь... Когда, расправив руки Крылато, Обретая невесомость и красоту, Андриян Николаев, Рапортуя сжато, Притяженье преодолев, Набирал высоту, Орел Памира завидовал: «Мне бы!..» Дробились созвездья В космической мгле. Священно крыло звездолета в небе, Как священна рука на Земле! Но разве в небе она не священна? Павел Попович, твоя рука Прекрасна, как молния, И мгновенна, Упругая, жилистая, она так легка. Она — пловец, Плавает над приборами плавно, Машет в иллюминатор брату, Не дремлет на рычагах... Я лежу на дне лодки В Приингульских плавнях И вижу небо В крыльях, звездах и облаках.

Педер ХУЗАНГАЙ, народный поэт Чувашии

Ник. КРУЖКОВ

Вот в этом купеческом особняке, в котором вскоре действительно открылся музей, и находился странный предмет сигаровидной формы, сделанный из гофрированной жести. Жестяная сигара величиной примерно в полтора человеческих роста стояла в углу большой комнаты и ничем не привлекала к себе внимание редких посетителей. Впрочем, нам, тогдашним гимназистам, было известно, что этот загадочный предмет является моделью той машины, на которой преподаватель математики Калужского епархиального женского училища Константин Эдуардович Циолковский «собирается лететь на Марс». Именно на Марс, а не на Луну. В ту пору лучшие умы человечества, а следовательно, и гимназисты, были твердо убеждены, что Марс населен разумными существами, что так называемые марсианские каналы — дело их рук и что, конечно, ежели уж лететь, то не иначе, как на Марс.

«Собирается лететь на Марс!» Вот, пожалуй, и все, что знало о своем великом земляке большинство жителей маленького губернского города. Зная, что Циолковский «собирается лететь на Марс», обыватели при виде пожилого человека в неизменном плаще-крылатке, медленно идущего по улице, стучали себя пальцем по лбу и говорили между собой, что у учителя «не все дома». Циолковский был слишком велик для дореволюционной Калуги, и жил он значительно впереди своего века.

Примерно к 1920 году относится мое личное знакомство с ним. Циолковский очень любил молодежь, и в его садике при маленьком, покосившемся домике на Коровинской улице частенько собирались молодые люди поговорить о разных материях. Знали ли мы тогда, с кем разговариваем? Кто этот человек с седой бородой, с глуховатым голосом, с живыми глазами, взгляд которых, казалось, проникал в душу собеседника. Нет, не знали, мы только начинали догадываться, нас тянуло к нему то необычное, что было заключено в нем, в его мыслях, казавшихся несбыточными мечтаниями. То, что его мечтания станут реальностью и мы эту реальность увидим, нам тогда и в голову не приходило.

Можно с полным правом сказать, что если бы не было Великого Октября, мир не знал бы Циолковского. Более того: сам Циолковский не заметил бы мировой важности всего сделанного им, ибо все это оказалось бы погребенным в тине, засохло на корню. Когда в 1935 году умер Циолковский, вся страна хоронила его, вся страна скорбела о нем. Если бы это произошло раньше, за гробом учителя епархиального училища шло бы несколько друзей и близких, меся грязь калужских мостовых. Кому в старое время был нужен Циолковский?!

Этот человек, проживший такую трудную жизнь, около 80 лет тому назад доказал, что можно построить аппараты, способные преодолеть земное притяжение и выйти в небесные просторы. Он дал идею многоступенчатой ракеты и постоянных станций в космосе. И оставил сотни других идей, начиная от проекта цельнометаллического дирижабля до пишущей машинки, способной печатать на всех языках.

Циолковский — огромная гора мыслей! Эту гору разрыли, разработали и продолжают разрабатывать советские люди.

Стояла глубокая осень 1933 года. О том, что готовится необычный полет куда-то за пределы земной атмосферы, туда, где и дышать нечем, в Москве говорили давно. Но кто полетит? На чем полетят? Догадки были самые разнообразные. То, что над куполом земной атмосферы существует стратосфера, мы знали. Но стратостата, способного подняться в такую высь, мы себе представить не могли. Что это за штука — шар, дирижабль, самолет? Впрочем, самолеты тогда, если брать нынешние скорости и моторы, еле-еле царапали небо, и все понимали, что стратосферу им никак не осилить.

30 сентября сомнения и догадки разрешились: в небо взвился стратостат «СССР-1». Он поднялся на высоту в 19 тысяч метров и благополучно приземлился. В его гондоле находились три советских молодых парня: командир Георгий Алексеевич Прокофьев, пилот Эрнест Карлович Бирнбаум и инженер Константин Дмитриевич Годунов. Сообщения об этом полете были встречены с ликованием. Сам Пикар, бельгиец, пионер стратонавтики, был оставлен позади.

Вскоре вся Москва знала первых советских стратонавтов. Георгий Прокофьев, крепкий, ладно скроенный, в неизменной летной форме, с неторопливой обстоятельной речью, обыкновенный русский человек с лицом мягким и приятным, каких тысячи; сдержанный, немногословный Эрнест Бирнбаум, коренастый латыш; мрачноватый, застенчивый, вовсе молчаливый Константин Годунов стали самыми популярными людьми. Еще бы! Стратонавты! Слово-то какое — рожденное невиданной высотой! Они первыми из советских людей увидели, как наше обычное голубое небо превратилось в фиолетовое, потом в темно-фиолетовое, уходящее в сплошную чернь, как наша земля принимает на глазах шаровидную форму.

В воздухе у них были гордые позывные: «Говорит Марс»...

Прошло немногим более трех месяцев, и в январе 1934 года, в дни работы XVII съезда партии, взвился в небо второй советский стратостат. На нем находились Павел Федорович Федосеенко, Андрей Богданович Васенко и Илья Давыдович Усыскин. Федосеенко было 36 лет, Васенко — 35, Усыскину — 24 года. Это были отважные люди, уверенные в успехе, сильные духом... Стратостат Федосеенко поднялся на высоту более чем в 20 тысяч метров. Вначале все шло хорошо — страна с радостью ловила позывные стратостата: «Говорит Сириус» ...

«Стратостат СССР-1» и его героический экипаж: Г. Прокофьев. Э. Бирнбаум. К. Годунов. Стратонавты П. Федосеенко, А. Васенко, И. Усыскин.

Но потом все смолкло.

Стало ясно, что произошла катастрофа. В душе каждый понимал, что завоевание небесных высот не может пройти без жертв, но эта жертва всем казалась тяжелой и обидной.

...Прах трех героев покоится теперь на Красной площади, в Кремлевской стене. Вечная им слава!

...Остался в памяти еще один день — 5 сентября 1935 года. Над Москвой вставало ясное, чистое, необычайно теплое для сентября утро. Несмотря на ранний час, к Центральному аэродрому, что на Ленинградском шоссе, стекалось множество люден. Здесь Георгий Прокофьев должен был подняться снова в стратосферу, чтобы перекрыть свой собственный рекорд и завершить то, что не удалось сделать Федосеенко и его товарищам. Над зеленым полем аэродрома возвышался огромный овал стратостата. Он еще не в полной мере принял свои очертания, продолжалась накачка газа. До начала полета оставались считанные минуты, как вдруг над куполом стратостата блеснул желтый язык пламени, и через мгновение он запылал весь, как факел.

Полет не состоялся. Все уныло возвращались по домам.

Не так-то просто давался людям штурм неба!

Всех мы должны помнить, кто пролагал пути в небеса, — и инженера Фридриха Артуровича Цандера, творчески развивавшего идеи Циолковского, и летчика-испытателя первого советского реактивного самолета Григория Бахчиванджи, и летчиков-высотников, преодолевавших звуковые барьеры, и всех, кто, не щадя сил и подчас жизни, рвался в небо, ввысь, открывая людям новые, доселе не изведанные дали.

В 1957 году, всего 5 лет назад, поднялся в небо первый советский искусственный спутник Земли. Это казалось невозможным, невероятным. Но научно-технический прогресс в нашей социалистической стране развивается столь стремительно, что сейчас первый спутник представляется игрушкой по сравнению с теми космическими кораблями, на которых облетели вокруг Земли Юрий Гагарин и Герман Титов, Андриян Николаев и Павел Попович. Однако этот первый спутник нам дорог, как первая любовь, как первая улыбка ребенка.

В 1959 году советские люди послали на Луну свой вымпел, и он находится там средь лунных скал. Помнится, как в Чехословакии, где я тогда был, сообщение о запуске лунника все встретили с необычайным восторгом. Нас, советских гостей на ярмарке в Брно, обнимали и целовали так, словно именно мы были непосредственными виновниками торжества. Русское слово «лунник» раздавалось на всех углах. Это было второе космическое русское слово, мгновенно приобретшее международное звучание. Первое было — «спутник».

Удивительную жизнь прожило мое поколение, те, кому сейчас шестьдесят или около этого. Мы видели первый кинематограф — мечущиеся тени на экране под аккомпанемент расстроенного рояля. Первые аэропланы, похожие на этажерки... Кто из нас, тогдашних мальчишек, не знал имен Уточкина, Васильева, Андреади! Первые радиоприемники, с наушниками, из которых доносился слабый писк. Первые громоздкие автомобили, нахально презираемые недальновидными извозчиками... И вот мы дожили до космических кораблей.

Интересно жить на свете, черт возьми!

На пресс-конференции. А. Г. Николаев, М. В. Келдыш и П. Р. Попович. Фото Ю. Криво Носова.

В Актовом зале Московского университета собрались советские и иностранные журналисты, представители крупнейших телеграфных агентств и газет всего мира. Пресс-конференцию, посвященную полету Андрияна Николаева и Павла Поповича, открыл президент Академии наук СССР М. В. Келдыш.

В его выступлении, в выступлениях профессора В. И. Яздовского и академика А. А. Благонравова были обобщены предварительные итоги беспримерного научного эксперимента. Затем на трибуну один за другим поднялись космонавты. Андриян Николаев рассказывает о своем подвиге скромно, по-деловому. Отвечает на вопросы корреспондентов коротко, точно. Говорит о своих ощущениях при спуске с орбиты, когда обмазка корабля стала трещать, а в иллюминаторах билось разноцветное пламя.

Павел Попович, рассказывая о космическом рейсе, яркими мазками дополняет картину группового полета.

Путь в космос, начатый Гагариным и Титовым, продолжен Николаевым и Поповичем дальше, к звездам!

20 августа в гости к огоньковцам приехали прославленные путешественники Иржи Ганзелка и Мирослав Зикмунд. Редакция «Огонька» тепло встретила их.

На фото: И. Ганзелка и М. Зикмунд в редакции «Огонька».

— Мы прибыли в Москву в знаменательные дни, — сказал И. Ганзелка, — когда все человечество следило за полетом ваших космонавтов. Нам посчастливилось познакомиться с космическими путешественниками Андрияном Николаевым и Павлом Поповичем. Мы сняли встречу космонавтов в Москве для телевизионного кинофильма. Должен сказать, что никогда еще у нас не было такой увлекательной и напряженной работы.

— Мы побывали во многих странах, — заметил М. Зикмунд. — Наш путь составил около ста восьмидесяти тысяч километров. Для этого нам понадобилось семь лет. А ваши космонавты покрыли такое же расстояние менее чем за семь часов!..

М. Зикмунд и И. Ганзелка поделились с огоньковцами своими дальнейшими планами. Они обещали прислать репортажи из Индонезии и Австралии. Чешские друзья просили передать горячий привет читателям «Огонька».

В один из дней «космической недели» у здания советского посольства в Софии. Фото АПН — БТА.

С того момента, когда Землю вместе с кораблями «Восток-3» и «Восток-4» облетела весть: «Русские снова в космосе!» — люди во всем мире выражают свое восхищение успехами нашей страны.

Ликование на Красной площади достигло наивысшей точки. Рисунок И. Массины.

ОТ ПЕСНИ — К БЫЛИ — Я верю, друзья, караваны ракет... Рисунок М. Вайсборда.

Благополучное приземление и... ...вынужденная посадка... Рисунок М. Абрамова.

Мы как только узнали, что наши небывалые герои в космосе называют друг друга Сокол и Беркут, так сразу решили, что я теперь тоже буду Беркут, а Мишка — Сокол. Потому что все равно мы будем учиться на космонавтов, а Сокол и Беркут — такие красивые имена! И еще мы решили с Мишкой, что до тех пор, пока нас не примут в космонавтскую школу, мы будем с ним понемножку закаляться, как сталь. И как только мы это решили, я пошел домой и стал закаляться. Я залез под душ и пустил сначала тепленькой водички, а потом, наоборот, поддал холодной. И я ее довольно легко перетерпел. Тогда я подумал, что раз дело идет так хорошо, надо, пожалуй, подзакалиться чуточку получше и пустил леденистую струю. Ого-го! У меня сразу вжался живот, и я покрылся пупырками и так постоял с полчасика и здорово закалился! И когда я потом одевался, то вспомнил, как бабушка читала стихи про одного мальчишку, как он посинел и весь дрожал.

А после обеда у меня потекло из носу, и я стал чихать. Мама сказала:

— Выпей аспирин и завтра будешь здоров. Ложись-ка! На сегодня все!

И у меня сейчас же испортилось настроение. Я чуть было не заревел, но в это время под окошком раздался крик:

— Бе-еркут! А Беркут! Да Беркут же!

Я подбежал к окошку, высунулся, а там Мишка! Я сказал:

— Чего тебе, Сокол?

А он:

— Давай выходи на орбиту!

Это во двор, значит. Я ему говорю:

— Мама не пускает. Я простудился!

А мама потянула меня за ноги и говорит:

— Не высовывайся так далеко! Упадешь! С кем это ты?

Я говорю:

— Ко мне друг пришел. Небесный брат. Близнец! А ты мешаешь!

Но мама сказала железным голосом:

— Не высовывайся!

Я говорю Мишке:

— Мне мама не велит высовываться...

Мишка немножко подумал, а потом обрадовался:

— Не велит высовываться, и правильно. Это будет у тебя испытание на не-вы-со-вы-ва-е-мость!

Тогда я все-таки немножко высунулся и сказал ему тихонько:

— Эх, Сокол, ты мой Сокол! Мне тут, может, сутки безвыходно торчать!

А Мишка опять все по-своему перевернул:

— И очень хорошо! Прекрасная тренировка! Закрой глаза и лежи, как в сурдокамере!

Я говорю:

— Вечером я с тобой установлю телефонную связь.

— Ладно, — сказал Мишка, — ты устанавливай со мной, а я с тобой.

И он ушел.

А я лег на папин диван, и закрыл глаза, и тренировался на молчание. Потом встал и сделал зарядку. Потом понаблюдал в иллюминатор неведомые миры, а потом пришел папа, и я принял ужин из натуральных продуктов. Самочувствие было превосходное. Я принес и разложил раскладушку.

Папа сказал:

— Что так рано?

А я сказал со значением:

- Вы как хотите, а я буду спать.

Мама положила мне руку на лоб и сказала:

— Ребенок заболел!

А я ничего ей не сказал. Если они не понимают, что это все тренировка на космонавта, то зачем объяснять? Не стоит! Потом сами узнают из газет, когда их благодарить будут за то, что воспитали такого сына, как я!

Пока я думал, прошло довольно много времени, и я вспомнил, что пора налаживать телефонную связь с Мишкой.

Я вышел в коридор и набрал номер. Мишка подошел сразу, только у него был какой-то чересчур толстый голос:

— Нда-нда! Говорите!

Я сказал:

— Сокол, это ты?

А он:

— Что-что?

Я опять:

— Сокол, это ты или нет? Это Беркут! Как дела?

Он засмеялся, посопел и говорит:

— Очень остроумно! Ну, довольно разыгрывать. Сонечка, это вы?

Я говорю:

— Какая там еще Сонечка, это Беркут! Ты что, обалдел, что ли?

А он:

— Кто это? Что за выражения? Хулиганство! Кто это говорит?

Я сказал:

— Это никто не говорит!

И повесил трубку. Наверно, я не туда попал. Тут папа позвал меня, и я вернулся в комнату, разделся и лег. И только стал задремывать, вдруг — ззззззь! Телефон! Папа вскочил и выбежал в коридор, и, пока я нашаривал тапочки, я слышал его серьезный голос:

— Беркутова? Какого Беркуто-ва? Здесь такого нет! Набирайте внимательно!

Я сразу понял, что это Мишка! Это связь! Я выбежал в коридор прямо в чем мать родила, в одних трусиках.

— Это меня, меня! Это я Беркут! Папа сейчас же отдал мне трубку, и я закричал:

— Это Сокол? Это Беркут! Сокол! Слушаю вас!

А Мишка:

— Докладывай, чем занимаешься!

Я говорю:

— Я сплю!

А Мишка:

— Я тоже! Я уже почти совсем заснул, да вспомнил одно важное дело! Беркут, слушай! Перед сном надо спеть! Вдвоем! На пару! Чтобы у нас получился космический дуэт!

Я прямо подпрыгнул.

— Молодец, Сокол! Давай любимую космонавтскую! Подпевай!

И я запел изо всех сил. Я хорошо пою, громко! Громче меня никто не может. Я по громкости первый в нашем хоре. И вот, когда я запел, сейчас же изо всех дверей стали высыпаться соседи, они кричали: «Безобразие! Что случилось! Уже поздно! Распустились! Здесь коммунальная квартира! Я думала поросенка режут!»

Но папа им сказал:

— Это небесные близнецы, Сокол с Беркутом, поют перед сном!

И тогда все замолчали.

А мы с Мишкой допели до конца:

...На пыльных тропинках далеких планет

Останутся наши следы!

Больше всего меня волновала утренняя гимнастика небесных братьев. В космосе уже многое случалось, но до сих пор никто еще не занимался там спортом. Именно поэтому я обратился к руководителю спортивного отдела Венгерского общества астронавтов Михаю Рабочаи, попросив его рассказать о расширении спортивной жизни в мировом масштабе. Михай Рабочаи охотно откликнулся на мою просьбу.

— Какие виды спорта вы предлагаете космонавтам?

— К сожалению, пока нельзя посоветовать бег на длинные дистанции, футбол, скачки по пересеченной местности. До них дойдет очередь тогда, когда увеличатся размеры космического корабля или же будут созданы новые площадки для молодежи мира. Пока наиболее подходящее — гимнастика. Если кто-нибудь прыгает на высоту в двести пятьдесят километров, то он тем самым развивает мышцы, улучшает кровообращение. Очень полезно также делать круги над Землей каждые 88 минут.

Мы спросили у мастера, каково его мнение о будущем космического спорта. Он ответил:

— Об этом рано говорить, ведь даже Международная федерация гимнастики еще не разработала комплекса космической зарядки. По-моему, интересное будущее у игр с мячом — космического поло, где мячом может служить астероид круглой формы. В атлетике можно ввести большие звездные испытания. Что, если брошенный молот вылетит за пределы солнечной системы? Трудно будет применить традиционные методы измерения расстояния... В парусном спорте надо использовать световое давление. Так как в космосе довольно холодно, много радости будет у любителей зимнего спорта... Выходите на космические старты, товарищи спортсмены!

НА ЗЕМЛЕ — КАК В КОСМОСЕ

Многократные перегрузки.	Аппаратура работает бесперебойно.	Установлена двухсторонняя связь.	Рисунки Д.Самойлова