Ю.Походаев. Род.1927. Ю.ГАГАРИН и С.П.КОРОЛЕВ. 1977.

Юрий НЕХОРОШЕВ

На выставке работ Юрия Походаева, состоявшейся в Центральном Доме работни-нов искусств, особым успехом пользовалось полотно «Ю. А. Гагарин и С. П. Королев» — центральная часть триптиха, названного «Во имя жизни». Первый космонавт и главный конструктор стоят у ракеты, нацеленной в черно-синюю бездну вселенной. Последние мгновения — и здравствуй, мир неизведанный, суровый, беспощадный! Конструктор слегка улыбнулся — это и прощание, и пожелание добра, и вера в успех. Тишина. В такие мгновения, наверно, слышно движение мерцающих звезд.

Далекие миры влекут не только ученых и космонавтов. Может быть, раньше всех вспыхнули негасимым огнем любви к звездам сердца поэтов и художников. Вот и Юрию Походаеву нет спокойствия от этой бездны, от серебристых молний-ракет, вобравших в себя могущество духа и разума человеческого.

Но может ли художник, не изведав таинств космического полета, написать картину, убеждающую правдой переживания, наполненную волнующей атмосферой «инобытия»?

Может, если его образы рождены земными, конкретными событиями, если романтические подвиги современников заставляют брать в руки палитру и кисти, если светлые родники жизни питают, не иссякая, творческие замыслы. «Романтики двадцатого столетия, я душу грел у вашего огня, и не было отраднее на свете, чем этот жаркий трудный пламень дня» — эти стихи Сергея Орлова словно написаны о Юрии Архиповиче Походаеве. Да, он душу греет, рисуя космонавтов на Байконуре, полярников — на Новой Земле, рыбаков — на Сахалине, пограничников — на Памире...

Разные образы, самые несхожие темы. Но неизменно одно: художника влекут остроконфликтные ситуации. Большие страсти клокочут и в его пейзажах. И потому земля в них дыбится и падает обрывами, восстает грядами холмов, за которыми зловеще полыхает тревожное небо; бьются о скалы ледяные волны, и взлетает к облакам пена, смешиваясь с дождем и ветром. Единоборство человека и стихии начинается на земле, здесь же берут свой разгон и космические бури, утверждают полотна художника.

В его пейзажах зрители видят своих старых знакомых: северные деревушки, истоптанные дороги, вьющиеся среди полей и косогоров, усталые лодки, уткнувшиеся в серый песок, ледяные торосы... Но во всем этом, вроде бы привычном и обыденном, цепкий глаз живописца подмечает моменты особенные. Вот «На Новой Земле» — гигантские навороты кряжей, снежное безмолвие, черная вода, застилаемая льдом, и крошечный домик изыскателей, над которым бьется по ветру красный вымпел. А его «Эски-Кермен» — каменная крымская земля, скалы, объятые вечностью. Когда-то еще Богаевский и Волошин писали Киммерию как символ отшумевших веков. Походаев нашел свою точку зрения на каменное безмолвие базальтов. Пейзаж «Ай-Далары» — синяя густота неба и волн, из них поднимаются розово-перламутровые скалы, почти невесомые, будто сотканные из солнца и розового тумана. Поначалу хочется крикнуть: не бывает такого! Выдумка! Но вглядываешься раз, другой, и произведение убеждает.

Убедительность — особое свойство, вероятно, одно из главнейших качеств художественного обобщения. Полотна Походаева убеждают истиной страстей космических в предлагаемых земных обстоятельствах. Космос начинается на Земле, романтика, рожденная земными делами, возносит человека-творца к мерцающим звездам. Умейте видеть необычное во всем, что окружает вас, — вот чему учат произведения живописца.

В мастерсной художника, недавно отметившего свое пятидесятилетие, — раскрытые папки с рисунками, композиционные наброски, портреты тех, кого мы видим у пультов космических кораблей, этюды, привезенные с БАМа, из северных деревень, с Урала...

Романтика жизни влечет, стучит в сердце. И нет покоя тем, кто озарен жарким пламенем современности нашей.