237 суток вне Земли

Закончилась самая длительная в истории космонавтики командировка, поставлен новый мировой рекорд, 2 октября космонавты Леонид Кизим, Владимир Соловьев и Олег Атьков вернулись на Землю.

...От спускаемого аппарата до подъезда родной гостиницы их поддерживали дружеские руки. Потом они пошли сами... Сто шагов, двести. После почти что восьми месяцев в невесомости здесь, на Земле, кровь стучит в висках и совсем не по-мужски замирает сердце. Нужно всю волю напрячь, чтобы тело держалось ровно и прямо.

И знакомые вещи — чашка, ботинки, щетка, куртка — стали тяжелы и незнакомы. Сознание напоминает, как надо взять их в руки, чтобы удержать, но вдруг память услужливо вводит легкий жест из той, другой жизни в невесомости, и летит со звоном посуда на пол... Уронят ручку, носок и невольно поднимают глаза кверху, ищут их на потолке.

Космонавты говорят, что в первые ночи после приземления трудно сказать, спишь ты или нет. Мысли еще там, в космическом доме, где каждый винтик, каждая панель согреты их руками. Всю ночь что-то включаешь, выключаешь, явственно слышишь сквозь шум вентиляторов и приборов: «Маяк», «Маяк»! Я — «Заря», на связь!» А проснешься — оглушит земная тишина. И хочется немедленно выглянуть в окно. Вот ветка, вот желтый осенний листок, роса на траве. Хочется всего сразу... Хочется быть наконец одному, чтобы слушать успокоительную тишину. Хочется зачерпнуть ложкой свекольную тяжесть борща и нюхать хлеб. Не экономя воду, счастливо улыбаясь, стоять под душем, смотреть и слушать, как, журча, бегут струйки воды, доброй, земной.

В последнем сеансе связи их жены волновались, ту ли обувь положили, может, у космонавтов ноги стали больше. «Нет, — смеялись на борту. — Ноги вроде такие же, а вот мы сами выросли». «Великанами стали?» — ужаснулся младший Леонид Кизим. «Ты не волнуйся — это совсем незаметно», — успокоил его отец.

Да нет, заметно. Не в смысле роста, это для врачей важно, сейчас их измеряют и взвешивают. Выросли «Маяки» в профессиональном смысле. И космонавтика, как наука, выросла вместе с ними.

Рассказывая о многих этапах программы, специалисты часто говорят: «впервые в мировой практике». И прежде всего впервые этот экипаж совершил шесть выходов в открытый космос. Они пробыли там в общей сложности почти сутки. Наращивание солнечных батарей, сложный комплекс технологических операций с топливной системой двигательной установки. Эти работы не только повысили эффективность станции. Они стали прологом следующих крупных монтажно-сборочных работ на орбите.

Из нескольких сотен экспериментов, проведенных в космосе, я расскажу о трех: по астрофизике, дистанционному зондированию и медицине. Они выполнялись «Маяками» на орбите впервые, хотя и являются развитием тех исследований, которые уже проводились на станциях «Салют-6» и «Салют-7». Я попросила прокомментировать эти эксперименты ученых, что участвовали в их подготовке и выполнении.

— Как-то я слышал выступление кинорежиссера Ромма. Он говорил, что в творчестве своем художник должен пользоваться сразу двумя инструментами: микроскопом и телескопом. Первым — чтобы скрупулезно увидеть мельчайшие детали, а вторым — чтобы схватить картину мироздания в целом. Я думаю, что эти слова могут служить эпиграфом к рассказу о нашем эксперименте, — говорит Тофик Кязимович ИСМАИЛОВ, генеральный директор Научно-производственного объединения космических исследований АН Азербайджанской ССР, доктор технических наук. — Солнечное тепло, излучаемое Землей, солнечные лучи, отраженные Землей, — это то, что могут «видеть», «брать» приборы в космосе, на расстоянии. И не случайно мы выбрали название для эксперимента: «Гюнеш» — «Солнце».

Исследования велись одновременно на Земле и в космосе. На Земле научный полигон занимал целую треть Азербайджана, территорию в отрогах Большого Кавказского хребта, где практически представлены все природные зоны земного шара, кроме разве настоящей пустыни или тундры с вечной мерзлотой. А по вертикали он шел от Земли до неба и еще плюс 360 километров. Там, на «Салюте-7», была аппаратура, с которой работали Леонид Кизим, Владимир Соловьев и Олег Атьков. Их снимки с орбиты охватывали всю зону эксперимента. На высоте три-пять тысяч метров эту же зону изучали три самолета-лаборатории. Еще ниже велись наблюдения с вертолета. И наконец, на Земле работали информационно-измерительные комплексы. Они стояли в засоленной, выжженной солнцем степи, в полях, садах и виноградниках, в альпийских лугах, Мингечаурском водохранилище... Станции собирали и анализировали информацию о состоянии воды, почвы, их составе, температуре.

Исследования шли синхронно. Когда станция пролетала над Азербайджаном, мгновенно на всех «этажах» включалась сложнейшая аппаратура. Ученые девяти социалистических стран объединили в этом эксперименте свои руки, интеллект, волю.

Работа, кроме накопления теоретических данных, принесла и практическую пользу. Например, получены карта засоленности почвы этих районов, интересные результаты есть и по исследованию Мингечаурского водохранилища.

Настанет день, когда на стол председателя каждого сельхозобъединения ляжет радиограмма, что на таком-то участке начинается эрозия почвы и надо принимать срочные меры. Здесь в поле не хватает влаги, а в другом месте явный перелив воды, требуется не полив, а подкормка. И информация эта придет методом космического зондирования.

— Этот полет необычен как по длительности, так и по насыщенности программы медицинскими экспериментами, ибо все эти 237 суток на борту находился врач — Олег Атьков, — рассказывает академик Евгений Иванович ЧАЗОВ, директор Всесоюзного кардиологического центра. — Наряду с целым рядом прикладных работ, таких, как, скажем, изучение функций сердечно-сосудистой системы, гормональных органов или вопросов адаптации, решалось большое количество теоретических вопросов по биологии и медицине. До полета мы знали, что нормальная функция клеточных элементов меняется от содержания кальция в мембранах клетки. На «Салюте-7» был проведен эксперимент «Мембрана», посвященный вопросу кальциевого обмена на уровне мембраны клетки. Исследователям удалось найти те вещества, что могут защитить клетку в экстремальных состояниях. Оказалось, что это группа препаратов, так называемых антиоксидантов. Они предупреждают изменения в клетке. Причем эти препараты можно применить не только в космосе, но и для лечения некоторых заболеваний и их профилактики на Земле.

Космос, естественно, требует техники уникальной. Специально для исследований на борту был создан эхокардиограф «Аргумент». Аналогов этому прибору нет в мировой практике. Легкий, удобный в работе. Первую эхокардиограмму, то есть первое ультразвуковое исследование сердца с помощью «Аргумента», провели еще в июне 1982 года. С тех пор при помощи этого прибора регулярно и достаточно точно специалисты получают с борта информацию о состоянии сердца и крупных сосудов космонавтов,

А теперь мы приспосабливаем этот прибор для Земли, внедряем его в бригадах «Скорой помощи». Более того, разрабатываем новый прибор, который соединяет в себе электрокардиограф и эхокардиограф. В основе разработки его — «Аргумент». Прибор должен быть таким же удобным, надежным, подобно его космическому собрату. Весить не пятьдесят — шестьдесят килограммов, как стационарный аппарат, а много меньше. Да и недорого стоить, чтобы каждая поликлиника могла им располагать. Это особенно важно сейчас, когда решается вопрос всеобщей диспансеризации населения, когда предстоит обследовать двести с лишним миллионов людей, и на очень хорошем уровне.

В полете проведен еще интереснейший эксперимент — «Геном». Как известно, в ДНК — молекуле наследственного вещества — закодирована информация, которая определяет формирование и развитие организма, его реакции на различные раздражители. От сочетания тех или иных генов зависит, какие у нас волосы, глаза, рост, сложение, к каким болезням мы предрасположены. Представьте, как важно для биологии и медицины разделить ДНК на отдельные фракции и исследовать их. Но в земных условиях, увы, такое невозможно. Решили использовать набор необычных условий космоса. Создали уникальную аппаратуру, с которой под руководством Олега Атькова экипаж успешно провел серию экспериментов. Но более подробно пока говорить рано. Самая большая тайна была и есть человек. Я даже представить не могу, какие огромные возможности откроются нам, если удастся в космосе разделить ДНК...

— Эксперимент с романтическим названием «Сирень» расшифровывается так: спектрометрические исследования рентгеновских источников, — сказал мне Рашид Алиевич СЮНЯЕВ, заведующий отделом Института космических исследований АН СССР, доктор физико-математических наук. — Для этого эксперимента на борт были отправлены уникальные телескопы. Один создали во Франции, работает он в мягком рентгеновском излучении. Второй — отечественного производства, работает в жестком излучении. Он как бы подхватывает эстафету. Верхний предел французского телескопа — точка отсчета для работы нашего.

Оба телескопа были установлены в переходной камере против открытого люка, как бы вынесены за пределы станции в открытый космос. Пульт управления ими находился у космонавтов в рабочем отсеке.

Исследовались различные источники излучения в созвездиях Лебедь, Телец, Стрелец. Те источники, которые по разным причинам в разное время вызывали особый интерес ученых-астрофизиков.

Скажем, в созвездии Лебедь есть необычная звезда. По косвенным признакам ученые подозревают, что это «черная дыра». Обычная звезда испускает лучи, а «черная дыра» притягивает и никакого излучения не выпускает. Если рядом находится обычная звезда, то ее вещество будет как бы перетекать к «черной дыре». Но, прежде чем исчезнуть от наблюдателя, оно разогревается до высочайших температур. Вот тут-то и начинается излучение в рентгеновском диапазоне. «Голос» плазмы в этот момент способна услышать наша космическая рентгеновская аппаратура, причем в минимально искаженном виде. Когда космонавты только-только настроили аппаратуру по району Крабовидной туманности, произошла ярчайшая рентгеновская вспышка нейтронной звезды. Звезда эта известна давно, но вот почему она себя так ведет, почему вдруг такая активность, далеко не ясно. С нетерпением ждем магнитной пленки.

Туманности, звезды, «черные дыры» чрезвычайно интересуют не только астрофизиков. Наука — это знание. А знание всегда практично. Напомню пример. Когда ученые внимательнее пригляделись к Солнцу, они обнаружили там неизвестный доселе элемент. Стали искать его и дома, на Земле. Нашли и назвали гелием. Нет открытий в науке, которые рано или поздно не принесли бы реальную пользу.

Сегодня мы изучаем плазму, чтобы строить термоядерные энергетические установки. Но сверхтемпературную плазму, магнитные поля столь высокой плотности невозможно смоделировать на Земле, нельзя взять «пробу» и привезти на Землю, как, скажем, взяли лунный грунт. Космос — гигантская плазменная лаборатория, в которой с помощью вот таких уникальных приборов, как на «Салюте», можно получить важнейшую информацию.

В отличие от земных космические телескопы закреплены жестко. Чтобы их навести, чтобы отыскать и удержать объект, который изучается, надо уметь точно ориентировать и нацеливать станцию. Без преувеличения скажу: астрофизики искренне восхищены высшим пилотажем космонавтов, наших помощников, исследователей Вселенной.

...237 суток работы на орбите, почти восемь месяцев. Это не просто спортивное достижение, не просто рекордный полет. По материалам космических экспериментов будут написаны целые тома научных исследований, подкрепленных внеземной информацией: портретами озер, рек, океанов, ледников Земли, бесконечными магнитными лентами, ампулами со сверхчистым веществом, выращенными в невесомости кристаллами, сведениями по биологии и медицине. Работа на станции — оптимистическая демонстрация перспектив человечества в мирном использовании космического пространства.