Мы ничуть не хуже мужчин!

И вот в этой сложной и опасной профессии появились женщины. Сначала одна и оставалась единственной почти двадцать лет. Сейчас их насчитывается уже около сорока. Потом будет больше.

Такова динамика развития любой профессии: сначала ее осваивают мужчины, и она остается чисто мужской какое-то время, иногда длительное. Потом в нее начинают “проникать” женщины, сначала единицы и с боем, потом - все больше. Так было, например, с полярниками. Иногда со временем профессия почти полностью переходит в женские руки, как было у нас с учителями и врачами. А как будет с космонавтикой?

Осмелюсь сказать, что необходимости прихода женщин в эту профессию в настоящее время скорее нет.

Но есть стремление женщин в эту профессию, и оно приобретает все более упорный характер. И возникает целый ряд вопросов - социальных, этических, философских. Что даст обществу (государству, науке, человечеству, наконец) участие женщин в космических полетах? Что даст профессия космонавта женщине и что отнимет? И (может быть, это самое интересное) что заставляет женщин стремиться в такие сферы жизни и деятельности, которые признаются общественным сознанием “мужскими” в виду их сложности и опасности?

Я не социолог, и это не социологическое исследование. Это мои “мысли и чувства”: “катаклизмы и бури” моей жизни нет-нет да и заставляли меня задумываться, почему и как я попала именно в этот заповедный мужской “ареал обитания”?

Говорят, в жизни каждого человека, как в капле воды, отражается жизнь его поколения. Наверное, это так. Когда формировались мои душа и характер, сердце мое билось в унисон с сердцем страны - с тем его ритмом, который в силу своих личностных качеств я могла уловить. И в этом ритме отчетливо слышалось мне - “непомерные прихоти души”, стремление стать есть отличительный знак “настоящего человека”. Того Человека, который пишется с большой буквы и “звучит гордо”.

Когда я росла, над страной, над всей моей жизнью звучала полная радости и веры в светлое будущее песня:

Расти, страна, где волею единой

Народы все слились в один народ!

Цвети, страна, где женщина с мужчиной

В одних рядах, свободная, идет!

Я очень любила эту песню, она отвечала моему мироощущению, и я с энтузиазмом пела ее “вместе со всем советским народом”. Я знала, что женщина у нас свободна, раскрепощена, имеет равные права с мужчиной и что “все пути” ей открыты. Не знаю, как и когда сформировалось это убеждение, но, сколько помню себя, оно всегда было - как неотъемлемая часть моего “я”.

И из всех “открытых путей” я выбирала для себя самые “не женские”.

В детстве, помню, хотела быть борцом, созидателем, покорителем (в школе, классе в пятом-шестом, мечтала быть капитаном дальнего плавания и даже вырабатывала “морскую походку”).

Я считала, что мне страшно не повезло, что родилась девочкой, - было чувство ущербности, сознание того, что нужно все время оправдываться. Искала способ преодолеть этот свой недостаток и, боюсь, в значительной мере преодолела. Мне очень нравилось то место из книги Фраермана “Дикая собака динго, или Повесть о первой любви”, где героиня говорит - ну и что же, что я девочка, я умею делать все, что и мальчишки: удить рыбу, ездить на велосипеде, прыгать, бегать и прочее в том же духе, и кроме того я - девочка!

Так я себя и вела - как мальчишка.

Нет, у меня не было в игрушках пистолетов и машинок, я, как и положено, играла в куклы и “дочки-матери”. В войну игрушек у меня и вовсе не было, если не считать маленького братца.

А игры у меня были странные: помню, когда училась во втором-третьем классе (мы были тогда в эвакуации в Уфе), мы с подружкой развлекались тем, что перебегали дорогу перед грузовиком, дождавшись, когда он подъедет поближе. Конечно, грузовики тогда были маленькие и ездили медленно, но все равно это было страшно и, думаю, небезопасно. И вот однажды рассерженный и, видимо, испуганный водитель поймал нас и отодрал за уши. Он был так разъярен и так нас напугал, что мы эти свои “подвиги” оставили.

Но не угомонились: начали прыгать через ров, который выкопали у стены соседнего дома для ремонта канализации. Была зима, ров был оледеневший, и каждый раз мы рисковали свалиться в эту мерзостную вонючую жижу. Но прыгали - до тех пор, пока я не уронила с ноги галошу. Это была ощутимая потеря: дома было разбирательство, и от прыжков пришлось отказаться.

Тогда начали прыгать в сугробы с заборов и крыш сараев. Сугробы были высокие, снег мягкий, но мы специально выискивали забор или сарай повыше. Домой приходили мокрые до шеи.

Мама, устав со мной бороться, удивлялась: “Ну, почему у тебя такие дикие забавы! Ведь ты же девочка!” Но уж с этим я никак не могла смириться: ну и что же, что девочка, я ничуть не хуже мальчишки! И в следующий раз мы с подружкой решили влезть на крышу многоэтажного дома по наружной пожарной лестнице. На беду, когда мы залезли уже так высоко, что вниз посмотреть было страшно, на улицу вышла мама с маленьким братом на руках. Он увидел нас и закричал: “Вон наша Валя полез!”

Не помню, как звали мою подружку, не помню ее лица, но хорошо помню тот страх и восторг, которые охватывали меня перед совершением очередного “подвига”.

Должна сказать, что я никогда не была инициатором этих “мероприятий”, но и никогда не отказывалась принять в них участие. Мне всегда было очень страшно, и, когда очередная серия из-за какого-нибудь внешнего обстоятельства (как, например, из-за потери галоши) прекращалась, я испытывала чувство освобождения.

Но потом начиналось что-нибудь новое, так что деваться было некуда.

Ну, ладно, такие “завихрения” для детских лет простительны, но, к сожалению, это осталось во мне и позже. Я с презрением относилась к сугубо женским сферам деятельности и, поступая в институт, выбрала самый что ни на есть “мужской” факультет - моторный. В аэроклубе не пожелала пойти на планерное или парашютное отделение, где было много девушек, а только на самолетное, куда девушек не брали. Один мой однокурсник написал на меня такой шарж:

Она пилот, парашютист,

Гимнаст и, кажется, штангист.

Но менее всего она

Годна как мужняя жена.

Я посчитала это комплиментом, а насчет “мужней жены” - в системе жизненных приоритетов это тогда было на самом последнем месте. Потом, спустя уже годы, иногда вдруг возникало желание “бросить все - и в жены!”. Но это было, как показал опыт всей моей жизни, мне недоступно...

Какой бес толкал меня на эти дороги? Я думаю - бес эмансипации.

Это звучное иностранное слово (уравнивание в правах, освобождение) в дни моей юности было “на слуху”. В стране полным ходом шел процесс эмансипации женщин, и справедливости ради следует сказать -женщины были не только “объектом”, но и активнейшей движущей силой этого процесса. Советская власть предоставила им гражданские и политические права наравне с мужчинами, и считалось, что это и есть равенство. И женщины с энтузиазмом ринулись осуществлять его, не задумываясь, что из этого выйдет.

Вот кадры старого довоенного фильма, показанного не так давно по телевидению - задорные молодые женщины осаждают “всесоюзного старосту” Михаила Ивановича Калинина, добиваясь права участвовать в подземных работах на строительстве Московского метрополитена: “Мы можем и отбойными молотками, мы ничуть не хуже мужчин!”

Мы ничуть не хуже мужчин (имелось в виду - для тяжелой и опасной работы) - это было лейтмотивом воспитания моего и, думаю, не только моего поколения. И любимые книги нашего детства, и фильмы, и любимые наши песни и вообще вся атмосфера нашей тогдашней жизни формировали именно такое мироощущение.

В школьные годы, помню, где-то прочла, что русские революционерки, борясь за полное равенство женщин с мужчинами, добивались и “равного права” на каторгу и смертную казнь. Я восприняла такую позицию как само собой разумеющуюся и единственно правильную: если равенство, то все должны “на равных” участвовать во всех делах и одинаково “получать по заслугам”.

А применительно к “моему времени” понятие равенства выглядело так: раз мужчины плавают на кораблях и летают на самолетах, значит, и мы, женщины, не то что имеем право, но и должны летать и плавать! Может быть, я обобщаю слишком широко, перенося свои “мысли и чувства” на все поколение.

Абстрактно воспринятая формула процесса эмансипации, который проходил под жизнерадостные гимны и марши, - освободить, раскрепостить женщину, дать ей возможность полноценного творческого труда, -на самом деле означала, по удачному выражению одного из современных западных психологов, стремление “смастерить женщину из мужского материала”. Вот мы сами себя и “мастерили”, и именно из мужского материала, стремясь к равенству в “мужских” сферах деятельности.

Почему, интересно, женщины решили соревноваться с мужчинами “на их поле”?

Всплеск женской активности возник на волне революции и связанных с ней процессов. Очень тонко истоки и “движущие силы” складывающейся новой женской ментальное подметил М.М.Пришвин (дневник за 30 год): “...слышал, что в Рязанской губернии во время мужицкого бунта бабы с детьми стали впереди мужиков и солдатики не стали стрелять. В царское время такого быть не могло: солдаты, конечно, стрельнули бы, но не вышли бы бабы, потому что только коллективы могли довести бабью душу до героизма”.

Да, “бабью душу” довели до героизма, и именно “в коллективах” (но не только в колхозах). Везде женщины героически “пробивались” в мужские профессии, героически трудились и героически сражались со своим беспросветным бытом. Мне кажется, что массовое устремление наших женщин в традиционно мужские профессии в 20 - 30-е годы в значительной мере было обусловлено все тем же стремлением доказать, что мы не хуже.

Мы согласиться - в новой реальности действительно нужно что-то доказывать, но почему-то это нужно было делать снова и снова? Всю жизнь я слышала по радио и видела в газетах эти “доказательства”.

Официальная пропаганда также утверждает, что мы “не хуже” и что у нас нет дискриминации женщин в профессиональной сфере.

Это неправда: декларировав равное право на полноценный творческий труд, но не обеспечив условий для реализации этого права, наше родное государство на самом деле вменило женщинам равные обязанности на работу для прокорма семьи. Это привело к не объявленной, но весьма ощутимой дискриминации в профессиональной сфере - любая женщина моего поколения по себе это знает. Оно и понятно - дети (если нет, так будут) бесконечно болеют, а бабушки и няни, которые в прежние времена занимались детьми, как-то повывелись. Меры социальной защиты оказались “палкой о двух концах”: они защищали не женщину как личность, а только ее материнскую функцию. И привели к тому, что как работник женщина всерьез не воспринималась и на ответственную работу, которую нельзя “провалить” из-за несвоевременной болезни ребенка, предпочитали брать мужчин.

И в конце концов в общественном сознании укоренилась мысль, что женщины, пусть даже “эмансипированные” и образованные, - существа второго сорта. И, как ни обидно это признать, сами женщины тоже были носительницами такого типа сознания - они знали, как мало души и сил остается у них для работы от их беспросветного быта...

Доказательства полных и равных с мужчинами возможностей женщин реализовать свои способности неоднократно были явлены нашим государством “советскому народу и всему миру” трудовыми, спортивными, авиационными женскими рекордами - когда государству было нужно, оно призывало женщин потрудиться на благо отечества и даже рискнуть головой, и женщины всегда горячо откликались на этот призыв.

Так было всегда, начиная с полета Валентины Гризодубовой, Марины Расковой и Полины Осипенко и кончая полетом Валентины Терешковой.

В своих воспоминаниях В.В.Терешкова пишет: “Я тогда еще не знала точно, что именно мне суждено доказать, что представительница “слабого пола” может и в космосе конкурировать с мужчинами”. Настолько глубоко было это наше общее подспудное, может, не осознаваемое даже ощущение “второсортное”, что отражалось и в языке: “слабый пол”, “доказать”, “конкурировать”... И я не открещиваюсь от этого - я тоже хотела (и собиралась) “доказать” и “конкурировать”.

С действующими лицами событий государство расплачивалось щедро и широковещательно объявляло, что событие олицетворяет и свидетельствует. “Полет Терешковой - это прежде всего одно из самых ярких доказательств равноправия советских женщин, их большого мужества”, - сказал С.П.Королев, выступая перед журналистами после ее полета.

А “сотни миллионов советских женщин”, представительницами которых объявлялись очередные героини и к которым апеллировала официальная пропаганда, оставались там, где и были - при унылых своих “три К” по-советски: Кастрюлях, Корытах и Конторах (по ассоциации со стародавней немецкой поговоркой: Kirche - Kuchen - kinder - кухня-церковь-дети - Ред.)

Так что равенство, которое олицетворял первый в мире полет женщины в космос, - это миф: между рекордными достижениями и реальным положением женщин в профессиональной сфере - целая пропасть...

Наиболее жесткой конкуренция и, следовательно, дискриминация по признаку пола бывает в престижных профессиях, в тех, которые “на переднем крае науки и техники”.

Дискриминация в летной профессии, когда этап ее становления завершился, проявилась в самых жестких формах. Известно, что есть постановление правительства от 30-х годов о запрете для женщин на летную профессию, оно не отменено и по сию пору. И (как раньше, так и сейчас) женщине, пожелавшей приобрести эту профессию, приходилось преодолевать многочисленные препоны и рогатки. Это не вызывало протеста и не воспринималось как социальная несправедливость: советские женщины знали, что живут в самом справедливом обществе. И есть же у нас знаменитые летчицы - вот книги о них, а вот их портреты.

Значит, дело только в том, чтобы “пробиться”.

Теперь такая элитарная профессия, в которую женщины пробиваются с боем, - космонавт. Нам, первой женской “космической” пятерке, пробиваться не пришлось, предложение стать кандидатом в космонавты свалилось на нас, можно сказать, как снег на голову. Потом ситуация изменилась...

Когда мы ругмя ругаем нашу социальную действительность и возмущаемся дискриминацией женщин, то как бы молчаливо предполагаем, что уж “у них-то там” с этим вопросом все в порядке. На самом же деле это не так.

О перипетиях “хождений по мукам” американских женщин, которые на Заре Космической Эры пытались пробиться в отряд астронавтов, я прочла недавно в американском журнале “Спейс Ворлд”. Многое оказалось очень узнаваемо: им тоже пришлось доказывать, что они ничуть не хуже. А дело было так.

При отборе кандидатов для программы “Меркурий” было решено обследовать и женщин, чтобы посмотреть, “могут ли они в принципе” участвовать в космических полетах. Обследование проходили 20 выдающихся женщин-пилотов.

Одна из них, Джерри Кобб, которая первой в феврале 1960 года закончила начальный этап и приступила к следующей стадии испытаний, действительно была выдающейся летчицей. В двенадцать лет она начала летать со своим отцом-летчиком и впоследствии стала профессиональным перегонщиком самолетов. Она летала по всему земному шару и имела более десяти тысяч часов налета на всех типах самолетов.

Кроме нее первый этап испытаний прошли еще двенадцать летчиц. “Сказать, что эти женщины страстно стремились к полетам в космос, - пишет автор статьи, - значит, ничего не сказать: они не только выносили экстремальные физические воздействия, но и готовы были жертвовать ради этого своей личной жизнью и профессиональной карьерой”.

Как мы в свое время...

Когда сведения об участии женщин в программе “Меркурий” сделались достоянием гласности, общественное мнение и средства массовой информации США отреагировали на это резко и весьма недоброжелательно. Общество потребовало у правительства объяснений, зачем набирают женщин и какова их роль в космической программе. В газетах кандидаток в астронавты называли “космическими девчонками”, “астродурочками” и другими уничижительными прозвищами. Непримиримую позицию заняла НАСА. Она продолжала отвергать возможность участия женщин в космических полетах, несмотря даже на то, что сведения о подготовке женщин в Советском Союзе просочились в американскую печать.

И в июле 1961 года программа испытаний американских женщин была закрыта.

Но они не пожелали с этим смириться, и двое из них, Джерри Кобб и Джерри Харт, отправились в Вашингтон, чтобы защитить программу “женщины в космосе”. Они обращались к вице-президенту Джонсону и в различные высокие инстанции, но все инстанции остались глухи к их требованиям и призывам.

Требования к кандидатам в астронавты, принятые по рекомендации президента Эйзенхауэра в 1958 году, были высокими: наличие степени бакалавра по физическим, биологическим или техническим наукам и квалификация военного летчика-испытателя. Второе требование поставило перед женщинами непреодолимый барьер: единственная женщина в стране, которая имела эту квалификацию, Жаклин Кокран, не проходила по возрастным ограничениям.

Вот тут и проявилось в полной мере отношение к женщинам - НАСА сняла требования об образовании для Джона Гленна (он не имел ученых степеней), а “снизить планку” для женщин не пожелала. При том, что Джерри Кобб имела более высокую летную квалификацию, чем Гленн, имевший пять тысяч часов налета. Кстати сказать, сам Гленн поддерживал идею участия женщин в космических полетах. “Если мы сможем найти женщин, которые продемонстрируют, что имеют более высокую квалификацию, чем мужчины, мы должны встретить их с распростертыми объятиями,” - говорил он.

Не вполне понятную позицию заняла Жаклин Кокран. Она помогала в организации испытаний для женщин, но тем не менее заявила, что затраты на эти испытания могут оказаться напрасными, так как женщины, которые проходят тренировки, “могут никогда не закончить программу, потому что стремление выйти замуж - основная цель всех женщин”.

После полета В.Терешковой НАСА продолжала проводить медико-биологические исследования и эксперименты с участием женщин-добровольцев, создавая задел на будущее, но не принимая женщин в отряд астронавтов. И только в июле 1976 года к отбору астронавтов для новой программы “Спейс Шаттл” были допущены и женщины. Официально это объяснялось большей вместительностью и комфортабельностью космического корабля, что позволяло обеспечить приемлемые условия для жизни и работы женщин.

На самом же деле все было проще. Любое общество, отказывая женщинам в праве на самореализацию, всегда прикрывается заботой о них - это удобно и хорошо выглядит. Но наступает момент, когда противостоять требованиям времени уже невозможно. О том, насколько сильно было стремление женщин к обретению этой профессии, говорят цифры: из 5680 кандидатов 1251, то есть почти четверть, - женщины.

Теперь шансов стать кандидатами в астронавты для женщин значительно больше: набор производится в основном из двух категорий специалистов: военных летчиков-испытателей и сотрудников НАСА, в которой женщины сегодня составляют около тридцати процентов (в 1974 году их было всего три процента).

Начиная с 70-х годов военные ведомства расширяют подготовку женщин-пилотов. Весьма вероятно, что женщины будут квалифицироваться как командиры на Международную космическую станцию. При каждом наборе в отряд астронавтов принимают и женщин, и все они летают.

“Таким образом, - пишет автор статьи, - эра дискриминации по признаку пола закончилась, и будущее в аэрокосмических исследованиях и экспериментах блестяще для женщин”.

И действительно, все основания для оптимизма у них есть : в Америке много женщин-летчиц, в том числе в Военно-воздушных силах, женщины служат даже (вот ужас для нашего патриархального сознания!) в Военно-морском флоте.

Так что, несмотря на широковещательные заявления, что “женский вопрос” у нас решен “полностью и окончательно”, я не могу отделаться от мысли, что “у них” он решен гораздо лучше - по крайней мере в космонавтике. У них летают не мужчины и женщины, а специалисты, которые в одних случаях оказываются мужчинами, в других - женщинами. И критерием при выборе кандидата на полет является только и исключительно профессионализм.

Опыт развития нашей космической программы, к сожалению, не дает оснований даже для сдержанного оптимизма. Это подтверждает не только история нашей группы. В конце 70-х или в начале 80-х годов был сделан второй в нашей стране набор женщин в отряд космонавтов, и в 1982 году состоялся полет С.Е.Савицкой.

И история повторилась: женщины, которые готовились вместе с ней и дублировали ее, в космос так и не полетели. Несколько лет они (как и мы!) “просидели” в отряде, а потом, как и мы, были “ликвидированы” за ненадобностью...

Так что советские женщины, которые первыми в мире послали свою представительницу в космос, оказались в мировой космонавтике в самом плохом положении. Когда по программе международного сотрудничества в космосе Англия и Япония в качестве кандидатов на полет прислали к нам женщин, представление о том, что нам все пути открыты, а в капиталистических странах женщины “закрепощены и бесправны”, рухнуло у меня окончательно.

И очень было обидно - и за себя и за Державу...

“Как живется, как справляетесь?“

Сложная профессия, предполагающая высококвалифицированный труд, требует от человека полной отдачи. Для профессии космонавта это характерно в высшей степени: на этапе непосредственной подготовки космонавт, можно сказать, вообще “выбывает” из всякой жизни, кроме профессиональной, - настолько этот этап многотруден.

И уж, конечно, ничего хорошего в том, что женщина имеет тяжелую и опасную профессию, нет - если подумать, что может быть противоестественней стремления к тождеству женщины и мужчины!

Маркс говорил, что в женщине ценит слабость. Прежде мне было этого не понять! Я, как и “весь советский народ”, считала, что женщина должна быть мужественной (об этом у нас много говорили и писали) и только в последнее время это словосочетание стало резать мне слух: женщина - мужественной!

Но мужество в ряду качеств, необходимых космонавту, стоит на одном из первых мест.

Любая профессия накладывает отпечаток на облик и внутренний мир человека. Но профессия космонавта внутренний мир человека перестраивает кардинально, формируя личность в соответствии со своими требованиями. А эти требования, как я говорила, неординарны и весьма жестки.

В космонавтику приходят женщины, которых природа и общество “смастерили” в основном из “мужского материала”, что понятно и на данном этапе естественно. И эти их качества в процессе профессиональной деятельности (каковой является и подготовка) развиваются и усиливаются. Не потому ли, имея в виду “обобщенный образ” женщины-космонавта, один известный психолог выразился так: “Это будет не совсем женщина - человек женского рода”.

И как же такие “человеки женского рода”, гордые тем, что они “ничуть не хуже мужчин,” живущие бок о бок с великими делами и свершениями, чувствуют себя в “простой” повседневной жизни? Ведь ничто человеческое им не чуждо...

Я сделала такое наблюдение в нашем женском клубе “Авиатриса”, где собрались, как я их называю, “бабушки русской авиации” (не одни только, но в том числе), пенсионерки с авиационным прошлым, знаменитые и заслуженные, многие с несложившейся женской судьбой, одинокие, разведенные... Не знаю, то ли принадлежность к профессии не дает возможности устроить нормальную семейную жизнь, то ли, наоборот, профессия собирает под свои знамена женщин с такими характерами, которые для спокойной семейной жизни не очень-то годятся... Ведь действительно, это женское мужество и преимущественная ориентация на профессиональные дела, то есть в конечном итоге на собственную персону, да еще, не дай бог, профессиональный успех - все это с неизбежностью приводит к ущемлению мужского самолюбия и очень часто сказывается на отношениях в семье...

Впервые я отчетливо осознала это, когда после полета Терешковой в числе прочих “причастных” получила карточку: “Президиум ЦК КПСС и Совет Министров СССР приглашают Вас с супругом на банкет по случаю...”

Такие ситуации случались сплошь да рядом: на различные общие мероприятия приглашали меня, а мужа - со мной. И машину “дали” мне, и дачный участок... И ему приходилось все время искать какой-нибудь противовес моей более высокой, как ему казалось, социальной значимости. “Если я командую полковником, значит, я - генерал!” - заявил он, когда мне присвоили звание полковника. И я не раз подумала: лучше бы он был в отряде, а я - при нем, это было бы естественно.

И еще одна проблема: удастся ли совместить с повседневной жизнью и бытом, с необходимостью вести дом и растить детей профессиональную жизнь? Или, если не удается, сможет ли этот “человек женского рода” принести жертву, положив на алтарь семейной жизни “непомерные прихоти” своей души?

“Собор ущемляет камни”, - сказал Экзюпери. Удивительные слова! Я поняла их так: Собор - это семья, а камни - мы. Если камни хотят, чтобы из них построили Собор, они должны знать, что у них будет совсем другая жизнь, не вольная, как раньше, когда они свободно лежали у дороги. Их обтешут, придав им вид более простой и, может быть, скучный, они будут испытывать давление со стороны других камней. И они должны знать, что назад дороги нет - если Собор разрушится или его сломают, им никогда уже не обрести свой прежний облик: они будут обломками.

Это ведь очевидно, но это трудно принять: мы хотели, чтобы был Собор, но чтобы камни при этом сохранили свои прежние свойства. Чтобы их не коснулся инструмент камнетеса. И чтобы никто на них не давил.

Чтобы семья была как Собор, прекрасный и нерушимый, кому-то из двоих приходится глушить те свои устремления, которые выходят за рамки семейных интересов.

Предполагается, что это должна сделать женщина.

А если не захочешь или не сможешь принести эту жертву и “непомерные прихоти” твоей души осуществятся, то - очень часто! - начинает рушиться Дом. Сначала появляются мелкие трещинки, которые можно просто закрасить, потом их приходится штукатурить, а потом - ставить подпорки, чтоб не рухнула крыша. От трещин в Доме появляются трещины в Душе, ведь Душа и Дом - одно.

Всего-то и надо - изменить образ жизни. Выбиваешься из сил в бесполезной борьбе с собой, а Дом продолжает разрушаться. Тогда, махнув на все рукой, уходишь в поход с “Метелицей”. А в Доме уже рушатся стены...

Издалека все кажется не таким безнадежным, и, вернувшись, снова начинаешь чинить и замазывать, и опять ничего не выходит. И тогда срываешься в какие-нибудь походы или полеты. Так замыкается круг.

Противоречива душа человеческая! Женская - особенно. И то ей нужно, и это... Я думаю, в нашей обыденной жизни существует несколько планов бытия, и в них действуют различные наши “я” - их ведь у нас много. В себе я четко выделяю два “я”, которые полярно противоположны. Может быть, они олицетворяют женское и мужское начало.

В разные периоды моей жизни то одно “я” одерживало верх, то другое, но конфликт, более или менее острый, был всегда. Женщина во мне хотела быть женщиной, женой, хозяйкой Дома, хорошей мамой своему сыночку. А второе мое “я” все время куда-то стремилось - то в небо, то в космос, то в горы, то на Северный полюс (и на Южный тоже). Я страдала от этой двойственности, пыталась ее преодолеть, мучалась оттого, что это никак не удается. “Мне нельзя было быть женщиной, а тем более заводить семью. Я не хочу так жить! Я не хочу быть такой! Я хочу быть спокойной и толстой”, - такая в дневнике есть запись.

Человек себя не знает, не знает, что лежит на самом донышке его души, и живет себе, барахтаясь в противоречиях, часто даже не осознавая этого. Да и себя подчас не осознает: день за днем, все вскачь... И за нашей повседневной гонкой некогда нам подумать о вечном. Да и не умеем, и потребности нет...

Мое мироощущение в молодые годы было мажорным: “В веселии жила! И в радость, словно в ересь, впадала день и ночь! Иначе не могла!” Недавно встретила где-то эти стихи и поразилась - как точно! И все нужные восклицательные знаки на месте!

Мой день был ярок... Где уж тут думать о вечном, это дела вечерние...

Нет, не могу сказать, что я не думала ни о чем таком в “свой день”, думала. Много думала на крутом своем жизненном повороте, когда Валентина улетела, а я осталась, - и о Душе, и о Доме. Спрашивала себя - что же нужно беречь в жизни любой ценой? И выходило - Дом.

Да, самая великая ценность у человека - его Дом и Семья. Даже вот космонавты сказали на весь мир - по телевидению, - что для них главное - это их семьи и дети, а не подготовка к полету и полет. Но это космонавты сегодняшнего дня, в “мое время” они бы так не сказали.

Я всегда беззаветно любила свой дом, для меня это был именно Дом, а не просто жилплощадь. У меня существовал целостный образ Дома - дом был живой и теплый, тот самый, который “мой дом - моя крепость”. Раньше я понимала так, что крепость - это и есть крепость, с бойницами и мушкетами. И лишь много позже поняла, что дом потому крепость, что дает человеку устойчивость, крепость, дает силы жить.

И, хоть это и противоречит всему опыту моей жизни, я все-таки думаю, что назначение женщины - вести Дом и растить детей.

Достаточно ли это, чтобы заполнить жизнь? Думаю, да: воспитать человека - огромная, труднейшая и радостная работа. Но беда в том, что воспитывать детей в изначальном смысле этого слова мы разучились: мы их просто выращиваем - как овощи в огороде. Да еще и “поливаем” только от случая к случаю - у нас свои дела и проблемы...

И остался еще вопрос: может ли быть счастливой женщина, имеющая сложную и опасную “мужскую” профессию и в качестве “бесплатного приложения” к ней целый ворох проблем и противоречий?

Когда меня спрашивают, считаю ли я себя счастливой, я говорю, что счастливой себя чувствую: счастье - это мироощущение. И совсем не обязательно оно связано с благополучными жизненными обстоятельствами (“Случалось, бывало, что из горького горя я счастье свое добывала”, - это Вероника Тушнова). Счастье - это когда выходишь из дома и радуешься деревьям и солнцу в небе. Счастье - когда от тебя тепло тем, кто живет с тобой рядом.

Конечно, если бы состоялся полет, к которому я готовилась, для меня это был бы миг высочайшего счастья. Но - миг. Может быть, длинный (если бывают длинные миги), но все равно на всю жизнь его не растянешь. Любой профессиональный успех, даже высочайший взлет, не даст душе ощущения настоящего счастья, если твой Дом пуст или холоден и неуютен. Вот и получается: счастье - это Дом. Пока жив Дом, жива и Душа.

А если ты не умеешь построить свой дом, или ленишься, или не хочешь, Душа будет усыхать и съеживаться. “Худу быть, кто не умеет домом жить”, - В.И.Даль.

Нужно ли женщине летать в космос?

Этот сакраментальный вопрос на самом деле имеет такой подтекст: “Нужно ли женщину пускать в космос?” Иногда он приобретает форму категорического утверждения. “Нечего ей там делать!” - известный постулат прошлого века “женщине на корабле не место!” в новом исполнении.

Вопрос, “пускать” или “не пускать” женщину в космос, весьма непростой: из этих двух позиций, что называется, “обе хуже”.

Если запретить или ограничить приток женщин в эту тяжелую и опасную профессию - ущемляется их право на свободный выбор способа реализации своих возможностей и устремлений. Если же не препятствовать, то это не совмещается с требованием защиты и заботы о женщине. Мало того, что воздействия, которым подвергается ее организм во время подготовки и полета, неблагоприятны, а иногда и недопустимы для здоровья, - она рискует самой жизнью. Но стремление женщин в летную и космическую профессии бывает столь сильным, что они готовы все перенести и вытерпеть и от всего отказаться.

Вот пример из живой жизни: моя подруга, летчица, проходила врачебно-летную комиссию, будучи кормящей матерью, а женщина-врач, проводившая вестибулярные исследования, никак не хотела дать ей “добро” на полеты.

“Хотела “укрутить” меня на кресле Барани, - говорит Л. - Я сижу и только об одном думаю - пора кормить, а она, злодейка такая, все крутит меня и крутит. Посмотрит - все у меня нормально, и опять крутит”.

И пошла кормящая мамочка летать на реактивном самолете...

Я не могу определить свою позицию по отношению к этой “схватке” двух женщин - врача и летчика. С одной стороны, мне кажется, что наша жизнь была бы более разумной и благополучной, если бы женщины в массе своей были прежде всего женщинами и вели естественный “женский” образ жизни - жили бы в окружении “женских” вещей и предметов, в профессиональной деятельности пользовались “женскими” орудиями труда (уж, во всяком случае, не отбойными молотками!), одевались по-женски. И не нужно было бы им переносить все эти тяготы и доказывать, что они не хуже мужчин.

Но, с другой стороны, если женщина сознательно идет на ущемление других сторон своей жизни ради профессии, то это - ее выбор. И если ее личностные качества удовлетворяют требованиям профессии, недопустимо лишать ее права на этот выбор. А уж как она будет совмещать семью и материнство с требованиями профессии - это ее проблема...

Правда, в разнообразных картинах будущего, которые рисуют философы и фантасты, встречается мысль, что совершенный человек будущего - это человек андрогинный. То есть не будет ни мужчин, ни женщин, будут просто люди, а воспроизводство рода человеческого будет происходить, наверное, почкованием, как на Тау Кита.

Лично мне такая перспектива не кажется радужной: мир должен быть разнообразен, с вечной борьбой и вечным тяготением к единству. И если не будет в нем любви мужчины и женщины, то что же тогда будут делать поэты? Впрочем, в “ближайшем отдаленном будущем” такая перспектива нам, слава богу, не грозит. И наши проблемы остаются при нас.

Так все-таки, нужно ли женщине летать в космос?

Идея первого женского космического полета возникла именно из приоритетных и пропагандистских соображений. Николай Петрович Каманин, вдохновитель и организатор этой идеи, пишет в своих космических дневниках:

“1. Женщины обязательно будут летать в космос, поэтому надо уже начинать готовиться. 2. Нельзя допустить, чтобы первой женщиной в космосе стала американка, - это будет оскорблять патриотические чувства советских женщин. 3. Первая советская женщина-космонавт будет таким же великолепным агитатором за коммунизм, какими стали Гагарин и Титов” (запись от 24.10.61).

В последние годы, когда космонавтика перестала быть областью, закрытой для критики, в прессе неоднократно поднимался вопрос - а нужен ли был тогда, в 1963 году, полет женщины в космос? Тогда этот вопрос показался бы мне просто абсурдным: в первых пяти полетах исследовалось воздействие факторов космического полета на мужской организм, в шестом - на женский, и это был естественный ход событий.

Возможно (так я думаю сейчас), можно было бы “открыть женский космос” и чуть позже, подождав, пока техника “созреет” и достигнет достаточного уровня надежности. Но тут свое слово сказала “космическая гонка”. Однако “гонка” - это привходящее обстоятельство: раньше или позже женщины все равно начали бы летать. Потому что, несмотря ни на какие текущие и грядущие трудности и проблемы, космический императив как объективную закономерность развития человечества отменить невозможно.

Человечество будет осваиваться в космосе, и участие женщин в этом процессе неизбежно и необходимо: мужчина и женщина - две половинки Человека, и “обживать” космос Человек должен в своей целостности.

В длительные и дальние полеты (полетим же в конце концов к Марсу!) без женщин отправляться нельзя - в первую очередь по соображениям безопасности. Для устойчивого и успешного функционирования любой человеческой общности, в том числе (и в особенности!) космического экипажа, необходим полный набор качеств, представленных мужской и женской половиной человечества. Наличие женщин в составе экипажа повысит его надежность: женская психика более устойчива к неблагоприятным воздействиям, женщины более терпеливы, более способны к длительной монотонной работе, более чувствительны к отклонениям от нормы в любой сфере жизни и деятельности и раньше почувствуют опасность любого рода. Кроме того, в тяжелых обстоятельствах это поможет реализовать скрытые резервы: мужчина, как существо “высшего сорта”, каковым он привык себя считать, не позволит себе проявить слабость в присутствии женщин.

И есть еще одна лежащая на поверхности мысль: человек - существо земное, космическая компонента его природы, которая, как пишут многие философы и психологи (а также и по моему глубокому убеждению), “имеет место быть”, пока еще не осознана, и отрыв от привычных земных условий не может не оказывать на психику человека отрицательного воздействия. И чем больше условия существования в космосе будут приближены к земным, тем лучше.

Этого уже достаточно, чтобы обосновать необходимость участия женщин в космических полетах (если нужно это обосновывать). И женщины должны летать уже сегодня, и не в порядке Чрезвычайных Событий и Выдающихся Экспериментов, а просто - работать в космосе. Не надо искать для них какие-то специальные “ниши” и требовать доказательств, что они “не хуже мужчин”. И не надо развивать в них жесткость искусственными препятствиями на пути к цели - в длительных полетах нужны будут как раз сущностные черты женской природы.

Что же касается интеллекта, в наличии которого общественное мнение женщине по привычке отказывает, и “бойцовских качеств”, которых требует профессия, - то если уж она прошла все “препоны и рогатки” при отборе и все страхи и тяготы при подготовке, то все эти качества у нее присутствуют в не меньшей мере, чём у ее коллег-мужчин. Если же иметь в виду дискриминацию женщин, с которой приходится (и, видимо, долго еще придется) сталкиваться на всех ступенях - от первоначальной медкомиссии до подножия ракеты, - можно думать, что эти качества будут выше “среднего показателя”.

Как выразился один известный психолог, при отборе в отряд и при назначении в полет “решетка” (через которую “просеивают” кандидатов) для женщин “ýже” (т.е. имеет более мелкие ячейки), поэтому женщина, прошедшая через эту “решетку”, будет иметь преимущество перед мужчинами “и как биообъект, и как социальный индивид”. А “мелкие женские пакости” “решетка” не пропустит.

Мысль о том, что нужно изменить подходы к отбору кандидатов в космонавты и формированию экипажей, “сделав крен” в сторону более широкого привлечения женщин, все чаще высказывается в последнее время. Например, чешский исследователь, доктор Я.Сикора, пишет, что в дальних полетах космический экипаж “в принципе” должен быть женским, его руководитель - женщина “подвижного типа руководства”. Необходимость участия в экипаже мужчин он подвергает сомнению. В авторизованном переводе его статьи это звучит забавно: “Необходимость участия возможного маскулинного участника и его положение нам предстоит обсудить”.

Теперь, наверное, уже обсудили: в печати прошло сообщение, что “на 2001 год НАСА планирует полет чисто женского экипажа с целью определить, какой экипаж, мужской или женский, предпочтительнее для экспедиции к Марсу и в глубокий космос ко внешним планетам Солнечной системы. Вот так.

Но все перечисленное - это хотя и весьма существенные, но все же как бы попутные аргументы в пользу женщин. Главное же и чрезвычайно важное заключается в том, что общение человека с космосом имеет колоссальное мировоззренческое значение.

Человечество на протяжении многих веков ищет ответ на вечные вопросы: кто мы, откуда пришли и зачем? И сейчас, на фоне уже отчетливо различимых грядущих экологических катастроф, это становится насущно необходимым. Наша техногенная цивилизация вряд ли найдет в своем научном и техническом арсенале эффективные средства для выхода из экологического тупика - мне это кажется очевидным. Может быть, ответ на вопрос “кто мы?” найдется в космосе, и это укажет нам путь к решению экологической проблемы.

И вовсе не путем дружного и веселого переселения в космос или на Марс всего населения земного шара. “В космосе - ключ к открытию психического кода, который был по неизвестным причинам человечеством утрачен”, - пишет академик В.А.Пономаренко, один из крупнейших специалистов по психологии летного труда. Он полагает, что чем дальше человек отдаляется от своей планеты и чем больше его организм испытывает воздействие факторов, неизвестных ему на земле, тем ближе человечество к открытию факта космического происхождения живого вещества. Среди многообразных реакций организма и психики, как он надеется, будут “новые эволюционные знаки”, которые человечество должно увидеть и расшифровать. “И женщина их прочтет и спасет”.

Все это гипотезы, не имеющие пока под собой достаточного основания, но надежда на то, что мир от катастрофы спасет “женская одаренность”, звучат сейчас все чаще и иногда с самой неожиданной стороны - недавно подобную мысль высказал Папа Римский. Нельзя еще упускать из внимания тот факт, что женщина видит и понимает мир не так, как мужчина, и эта компонента мироощущения непременно должна быть включена в общий спектр космического сознания - сознания человека XXI века.

вперёд