Юрий Гагарин был избран делегатом XXII съезда партии, но на его открытии 17 октября 1962 года первый космонавт планеты вынужден был отсутствовать. Произошла поистине нелепая и необъяснимая случайность. Но все по порядку. С конца сентября Гагарин и Титов отдыхали в Крыму, в Форосе, на красивой даче, где в середине тридцатых жил Максим Горький. На 13 октября был назначен их отъезд в Москву. Но на 11 октября их пригласили в соседний санаторий выступить перед отдыхающими и рассказать о ближайших планах космонавтов. Встреча продолжалась почти два часа. В конце Юрий ответил на несколько вопросов и направился к себе, чтобы сообщить Валюше о своем скором возвращении в Звездный. Герман остался в зале, чтобы ответить на остальные вопросы. Гагарин был уже у цели, когда шумная группа молодых людей вблизи затененной аллеи отвлекла его внимание, он споткнулся на бордюрный камень и упал. При ударе об острый угол бордюра была рассечена кожа, пробита левая надбровная кость. Пришлось обратиться к хирургам, которые искусно заштопали ранку, но прописали постельный режим. Глаз затек, бровь опухла и появиться с такой внешностью в Москве, тем более, на партийном съезде он посчитал неудобным. Титов улетел в Звездный, а Гагарину пришлось на несколько дней задержаться в Крыму. Ни одно советское издание не сообщило о нелепом происшествии с первым космонавтом. Зато на Западе его отсутствие на XXII съезде партии послужило поводом к написанию откровенных небылиц. Американские газеты сообщили, что «Юрий Гагарин поражен лучевой болезнью и тяжело болен». Спустя несколько дней появилась новая версия: «Гагарин погиб в автомобильной катастрофе». Дальше всех пошла лондонская «Таймс», которая сообщила, что «Гагарин утонул в Черном море». Конец махровому вранью положило только само появление Юрия в Кремлевском дворце съездов в предпоследний день его работы, 29 октября. Гагарин занял место среди делегатов партийного форума и с большой радостью слушал выступление своего товарища — Германа Титова. Космонавт-два достойно говорил не только о своей недавней работе на околоземной орбите, но и о создателях непревзойденной советской космической техники. Свое яркое выступление Герман закончил словами:

— Мои друзья-космонавты готовятся к новым полетам. Ведь эра освоения космоса только началась, и мы гордимся тем, что Юрию Гагарину и мне выпала честь открывать ее. Впереди новые, более сложные космические маршруты. Все новые и новые советские люди полетят в космос по неизведанным маршрутам, будут изучать его, раскрывать и дальше тайны природы и ставить их на службу человеку, его благосостоянию, на службу миру.

Юрий Гагарин и Сергей Павлович Королёв

Перед отпуском Гагарин и Николаев навестили Главного конструктора в больнице. В палате находилась и Нина Ивановна. Когда время посещения подошло к концу, Сергей Павлович протянул жене остановившиеся часы, попросил:

— Принеси мне, Нинок, пожалуйста, другие часы из дома. Эти почему-то остановились.

Нина Ивановна взяла часы, пообещала:

— Хорошо, Сережа, обязательно принесу.

Неожиданно Гагарин тут же снял с руки свои часы и протянул их Главному конструктору:

— Возьмите, пожалуйста, мои, Сергей Павлович.

Королёв встретил руку Гагарина возражением:

— Нет, Юрий, не надо. Дома у меня есть даже двое часов.

— Считайте это моим подарком, Сергей Павлович, — не отступал космонавт. — Вам будет здесь не совсем удобно без часов.

— Тогда надо на них что-то написать о дарении, — вынужден был уступить настойчивости Юрия Алексеевича Главный конструктор.

— Когда выйдете из больницы, Сергей Павлович, тогда обязательно и напишем. — пообещал Гагарин и добавил: — В память о первом полете напишем. Так будет лучше.

Уже находясь в отпуске, в Гурзуфе, командир отряда космонавтов получил письмо от Главного конструктора. После выхода из больницы, Сергей Павлович отдыхал в Сочи. Он охотно поделился с Юрием состоянием «космических дел». Королёв сообщил Гагарину, что ему предложил Устинов в марте — апреле шестьдесят третьего запустить на околоземную орбиту одновременно три пилотируемых корабля-спутника. Но готовых «Востоков» имеется только два. Чтобы выпустить еще пять кораблей, как предлагает Устинов, нужен срочный заказ Главного штаба ВВС, а заказа нет. Значит, отсутствует и финансирование.

Утром 8 октября Гагарин отправил в Явейную ответное письмо Главному конструктору и в тот же день улетел с семьей в Оренбург. Приболела его теща. Валюше очень хотелось увидеться с матерью, поддержать ее в трудную минуту. Встреча в Москве с Сергеем Павловичем откладывалась, поэтому до 20 октября.

Михаил Егоров и Юрий Гагарин — настоящие герои!

В Смоленске на пленуме обкома комсомола 9 апреля 1963 года произошла первая встреча Героев Советского Союза М.А.Егорова и Ю.А.Гагарина. Примечателен их диалог:

Егоров (обнимает, целует Гагарина): Как это здорово получается, Юрий. В апреле сорок пятого, восемнадцать лет назад, мы с Мелитоном карабкались по стеклянному куполу рейхстага, чтобы водрузить над ним наше победное Красное знамя. А два года назад, ты забрался еще выше, на триста с лишним километров, чтобы снова покорить сердца людей всей планеты нашей русской стойкостью и упорством. Поздравляю тебя, Юрий, с Днем космонавтики… Сердечно, поздравляю!

Гагарин: А я заранее поздравляю тебя, Михаил Алексеевич, с Днем нашей Великой Победы и приглашаю, как-нибудь, по случаю, заглянуть к нам, в Центр подготовки космонавтов. Уверен, что понравится тебе наше необычное заведение.

Егоров: Очень хорошо… Спасибо, Юрий. Через пару лет будет проводиться юбилейный Парад Победы и я обязательно воспользуюсь твоим приглашением.

Гагарин: Нет, Михаил Алексеевич, в мае это будет уже поздновато. 11 апреля, в канун очередной годовщины моего полета, в Звездном проводится торжественное собрание, на которое я тебя и приглашаю.

Егоров: Согласен, Юрий, и с такой поправкой, но ты должен обязательно учесть, что по такому случаю пораньше прибудет в Москву и Кантария.

Гагарин: А что учитывать, Михаил Алексеевич, пусть прибывает и Мелитон Кантария. Космонавты примут и его с распростертыми объятиями. Оба подлинных знаменосца Победы опять окажутся вместе. Получится знаменательное событие.

Егоров: После Звездного я отвезу Мелитона на свою родину, на смоленское приволье, в Рудню. Пусть кавказец побудет недельку гостем моей семьи. Я покажу ему памятные места Великой Отечественной войны. Западнее Рудни капитан Флеров произвел второй залп своей знаменитой батареи «катюш» в июле сорок первого. Мы побываем с ним там, где я в грозном сорок втором в партизанском отряде начинал свою военную биографию.

Гагарин: Наша Смоленщина, Михаил Алексеевич, очень богата памятными местами, а я все не могу выкроить время и побывать в Царёво-Займище, где Михаил Илларионович Кутузов вступил в командование русской армией в Отечественную войну 1812 года против Наполеона; на родине Михаила Ивановича Глинки, Николая Пржевальского, Сергея Коненкова, Михаила Исаковского.

Егоров: Наша молодежь, перед которой мы, Юрий, сегодня выступали, организует для нас такие поездки, ведь пленум посвящен патриотическому воспитанию!..

Журналисты окружают Михаила Егорова и Юрия Гагарина в вестибюле Дома Советов. Начинается импровизированая пресс-конференция.

Соскин (Егорову): Газета «Рабочий путь». Михаил Алексеевич, когда последний раз вы встречались с Мелитоном Кантария?

Егоров: Мы встречаемся с Мелитоном один-два раза ежегодно, то в Москве, то в Сталинграде, то в Курске или Киеве. В ноябре минувшего года я целую неделю гостил у него с женой в Сухуми.

Пашков (Гагарину): Газета «Смена». Юрий Алексеевич, когда состоится ваш следующий старт на орбиту Земли? И еще. Чем вы сейчас занимаетесь в Центре подготовки космонавтов?

Гагарин: Когда состоится мой следующий полет на орбиту Земли, этого я сказать не могу. Вопрос о составе экипажа корабля каждый раз решает Государственная комиссия накануне старта. Как известно, в первый отряд претендентов для полета в космос было отобрано двадцать летчиков. Все они сдали государственный экзамен и готовы стартовать. Что касается ближайшего полета, то он, насколько мне известно, тоже будет групповым. Особенность его будет заключаться в том, что в этом полете в качестве командира одного из кораблей полетит первая женщина-космонавт. Сейчас в нашем Центре проходит подготовку женская группа в составе пяти претенденток на первый полет. Фамилии их я пока называть не буду. Командиром другого корабля станет кто-то из первой «ударной шестерки». Из нее до сих пор не стартовали только Валерий Быковский и Владимир Комаров. Кто из женщин и мужчин полетит персонально, это решит Государственная комиссия на Байконуре накануне старта кораблей. Относительно моих нынешних занятий в Центре подготовки. Приказом Главкома ВВС Вершинина через полтора месяца после полета на орбиту Земли я был назначен командиром отряда космонавтов. С начала этого года, я вернулся к полетам на реактивных са-молетах по специальной программе, что является обязательным элементом подготовки пилотов космических кораблей.

Глазков (Егорову): Газета «Сельская жизнь». Михаил Алексеевич, какое участие в вашем восхождении на купол рейхстага принимала группа лейтенанта Береста?

Егоров: Лейтенанту Бересту, замполиту командира 1-го батальона капитана Неустроева с двумя автоматчиками и пулеметчиком было приказано командиром полка Зинченко прикрывать наше продвижение по этажам здания. Со своей задачей группа вполне справилась. На крышу рейхстага с нами никто из ее состава не поднимался.

Артеменко (Гагарину): Газета «Правда». Скажите, Юрий Алексеевич, когда ориентировочно вам будет присвоено генеральское звание?

Гагарин (улыбается): Через три месяца по выслуге, в июне мне должно быть присвоено очередное звание — полковник. Как получится с генеральскими погонами, я еще не успел даже подумать.

Соскин (Егорову): А вам, сержант Михаил Егоров, никто не предлагал присвоить звание хотя бы младшего лейтенанта?

Егоров: Я, товарищ корреспондент, никаких военных училищ не кончал и не вижу оснований быть удостоенным офицерского звания.

Пашков (Гагарину): В очередном групповом полете, Юрий Алексеевич, как я понимаю, не планируется выход человека в открытый космос? Но это событие должно обязательно когда-нибудь произойти?

Гагарин: Предстоящий групповой полет будет осуществляться на кораблях первого поколения типа «Восток», которые не оборудованы специальной шлюзовой камерой, совершенно необходимой для осуществления такой операции, как выход человека в открытый космос. Значит, она будет осуществлена на многоместном корабле следующего поколения, оборудованном таким устройством. А само событие скоро непременно произойдет, поскольку многоместный корабль уже делается.

Глазков (Егорову): В зарубежной печати, Михаил Алексеевич, появились публикации, что первой Красное знамя над рейхстагом водрузила группа капитана Макова, сформированная штабом 79-го стрелкового корпуса перед повторным штурмом гитлеровской цитадели? Что вы скажете на это?

Егоров: Да, две такие штурмовые группы во главе с майором Бондарем и капитаном Маковым действительно получили знамена для водружения над рейхстагом. Но утром 1 мая военные фотокоррес­понденты зафиксировали над куполом рейхстага Красное знамя под номером пять нашего 756-го стрелкового полка, доставленное туда сержантом Егоровым и младшим сержантом Кантария. Ничего другого по поводу приведенных вами свидетельств из зарубежной печати я, к сожалению, сказать не могу.

Соскин (подходит к Гагарину, протягивает ему свой блокнот): Юрий Алексеевич, все мы смертны. Оставьте в моем журналистском блокноте свой автограф на память следующим поколениям.

Гагарин (задумчиво): Правильно, вы все смертны, товарищ Соскин, а я бессмертен... (Расписывается в блокноте, ставит текущую дату, 9 апреля 1963 года).

Не удалось полетать на «Союзе»

На пятом году своего «вынужденного простоя» Гагарин получил, наконец, разрешение на второй орбитальный полет. Приближался старт многоцелевого корабля-спутника «Союз». К полетам на нем в Центре подготовки отнеслись очень серьезно. К этому обязывала и сама программа предстоящего старта. Во всех отношениях она являлась качественным шагом вперед как по части оснащения корабля, так и в научном смысле — ничего подобного в космосе еще не происходило.

Программа полета включала старт с суточной задержкой двух «Союзов». Первый стартовал с одним пилотом на борту. Второй — через сутки с тремя космонавтами. После установления надежной радиосвязи между экипажами требовалось осуществить сближение кораблей и их стыковку. Следующий шаг, не менее ответственный, заключался в переходе двух членов экипажа «пассивного корабля» в «активный» через открытый космос и в нем возвращение на Землю.

За три недели до старта специальная комиссия приняла у космонавтов экзамен по «Союзу» и рекомендовала составы экипажей. Для «Союза-1»: командир — Комаров, дублер — Гагарин. Для «Союза-2»: командир — Быковский, члены экипажа — Елисеев и Хрунов. Их дублеры — Николаев, Горбатко и Кубасов.

По установившейся на Байконуре традиции, накануне старта двух «Союзов» состоялся митинг-встреча космонавтов с личным составом полигонных подразделений, а также специалистами научных организаций и промышленных предприятий, которые участвовали в подготовке ответственных стартов.

Участники митинга собрались на стартовой площадке, вблизи ракеты. Вступительное слово произнес замполит полигонной части полковник Гурьев. От имени космонавтов выступил командир «Союза-1» полковник Комаров. Он поблагодарил стартовый расчет, представителей науки и промышленности за большой труд в подготовке корабля и носителя к полету. Владимир Михайлович заверил присутствующих, что космонавты отдадут все силы для выполнения важного задания...

Запуск «Союза-1» состоялся в половине четвертого 23 апреля. За два с половиной часа до старта из полигонного автобуса вышли Комаров и Гагарин. Владимир Михайлович доложил председателю Государственной комиссии Керимову о готовности к полету. Попрощавшись с ним, маршалом Крыловым, Каманиным, Мишиным, Келдышем и коллегами по Звездному, вместе с Юрием, он поднялся на верхнюю площадку ферм обслуживания, к входному люку корабля. Там, наверху, в лучах мощных прожекторов командир «Союза-1» и дублер по-братски расцеловались, крепко пожали друг другу руки, пожелали быстрого возвращения на Землю.

Прошли сутки. За это время Комаров пробовал выполнять маневры, контролировал работу бортовых систем, часто выходил на связь, давал квалифицированную оценку технических характеристик нового корабля. Он еще не знал решения Государственной комиссии, но понимал, что возникшие осложнения непременно заставят его свернуть программу.

Отмена пуска «Союза-2» очень огорчила его экипаж. Космонавты осуждали Государственную комиссию за перестраховку и нерешительность, вспоминали, как поступал в подобных случаях Королёв. Но все это были лишь разговоры. Гагарин тотчас вылетел в Центр дальней космической связи Министерства обороны, расположенный под Евпаторией, где находилась Главная оперативная группа управления.

Утром 24 апреля на борт «Союза-1» была передана команда о посадке. Комаров воспринял ее спокойно. На расчетном витке из-за низкой чувствительности ионных датчиков корабль не был сориентирован для посадки в автоматическом режиме, и тормозные двигатели не сработали. Было принято решение о ручной ориентации корабля при посадке. Гагарин четко передал его Комарову, который безупречно выполнил все операции по утвержденной программе.

Тормозная двигательная установка включилась над Африкой на девятнадцатом витке и «Союз-1» пошел на снижение. Последний доклад его командира был о разделении спускаемого аппарата с бытовым и приборным отсеками. Затем по телеметрии прошла команда «Авария-2», сигнализирующая о том, что двигатель причаливания и ориентации не справился с возмущающим моментом из-за асимметрии, создаваемой только одной раскрытой панелью солнечной батареи. Вращение корабля набирало обороты.

Прекращение связи с «Союзом-1» при входе в плотные слои атмосферы не вызвало тревоги на командном пункте. Члены Государственной комиссии Керимов, Мишин, Келдыш, Афанасьев, Руденко и Каманин обменивались короткими репликами.

Тут же на командный пункт поступило короткое сообщение от Гагарина: «Объект прошел зону. Время видимости — две секунды». Примерно через минуту Юрий уточнил: «Предполагаемая точка приземления — пятьдесят километров восточнее Орска».

Последовательность операций включения парашютной системы корабля при спуске казалась не сложной. После входа в атмосферу сначала вводился тормозной парашют. Он обеспечивал спуск корабля до скорости, безопасной для ввода основного парашюта на семикилометровой высоте. Затем тормозной парашют отцеплялся от корабля и вытаскивал из контейнера упаковку купола основного парашюта. Выполнив эту операцию, тормозной парашют отделялся, и спуск корабля происходил на основном парашюте. При отказе основного парашюта на высоте в пять километров автоматика выдавала команду на ввод запасного парашюта.

При полете «Союза-1» из-за отказа основного парашюта отделение тормозного парашюта не произошло. Запасной же парашют по команде автоматики вышел из контейнера. Но Комарову так и не удалось справиться с вращением корабля. По этой причине в ходе дальнейшего спуска произошло спутывание строп парашютов и «задушение» купола запасного парашюта.

Последующее выяснение причин отказа основного парашюта показало, что эллиптический по форме контейнер, в который запрессовывалась укладка парашюта, имел недостаточную жесткость стенок и при открытии в разреженной атмосфере крышки контейнера образовывался перепад давления снаружи и внутри корабля, что способствовало зажиму упаковки в контейнере.

Проверить и подтвердить работоспособность парашютной системы в нормальных условиях полета при проведении беспилотных испытаний корабля не удалось. Во втором беспилотном пуске из-за прогара днища корабля при спуске перепад давлений, сжимающий стенки парашютного контейнера, отсутствовал, и основной парашют сработал безотказно.

«Союз-1» приближался к Земле со скоростью почти сто пятьдесят километров в час! Двигатель «мягкой посадки» не мог погасить столь стремительное падение...

В конце апреля, после мучительных раздумий, Главком ВВС Вершинин распорядился показать их летавшим и не летавшим космонавтам, чтобы не строили иллюзий и осознанно шли в рискованный полет.

К Михаилу Шолохову — с удовольствием!

В мае шестьдесят седьмого Юрий Гагарин дал интервью корреспонденту «Комсомольской правды» Василию Пескову, в котором говорил о смысле необычной профессии космонавта, развеял сомнения, возникшие в связи с недавней гибелью Владимира Комарова: «Полеты в космос остановить нельзя. Это не занятие одного какого-то человека или даже группы людей. Это исторический процесс, к которому закономерно подошло человечество в своем развитии. И космонавты полетят. И новые космонавты, и те, которые уже летали. И я, и мои товарищи отдают себе отчет в том, что гибель Володи — это трагическая случайность. Что же касается разговоров о задержках, то здесь не надо быть пророком, чтобы понять — полет нового корабля типа «Союз» будет возможен лишь при полном выяснении причин гибели корабля, их устранении в последующих испытаниях. Разумеется, для этого надо время».

Интервью запомнилось.

В конце мая Гагарин встретился с главным редактором «Молодой гвардии» Валентином Осиповым и пообещал ему через полгода представить рукопись своей второй книги «Психология и космос». Так налаживалось творческое содружество первого космонавта Земли и молодежного издательского коллектива.

Спустя пару недель, в июне, ЦК комсомола, издательство «Молодая гвардия» и Союз писателей СССР приняли решение о проведении совещания молодых писателей. Завершить его было намечено в Вешенской, у Шолохова. При обсуждении плана семинара и состава творческой группы Осипов предложил включить в нее и Юрия Гагарина. Космонавт с радостью согласился на поездку. Он пообещал в течение нескольких дней уладить свои служебные дела с руководством Центра подготовки. Известие о том, что в составе группы на Дон прибудет и первый космонавт планеты, очень порадовало и Михаила Александровича.

Юрий Алексеевич сразу оказался в центре всеобщего внимания и чувствовал себя неловко. Чтобы как-то избавиться от не нужной опеки в самолете, Гагарин пошутил. В разговоре со стюардессой он указал взглядом на Юрия Верченко и, на полном серьезе, заявил, что это и есть новый «Главный конструктор» космических кораблей. Рядом с Верченко сидел Валерий Ганичев. Он стал у Гагарина «Главным теоретиком космоса». Тут же Юрий добавил:

— Посмотрите, Алла, как они наблюдают за мной. Они — великие авторитеты, лауреаты Ленинских и Государственных премий, Герои Социалистического Труда и потом они...

Гагарин многозначительно поднял вверх большой палец. Присев в кресло рядом с Валерием Ганичевым, он затаенно произнес:

— Очень волнуюсь, Валерий. Шутка ли, предстоит встреча с самим Шолоховым. Кстати, вскоре после моего полета он прислал в Звездный поздравительную телеграмму. «Вот это да! И тут уж больше ничего не скажешь, немея от восхищения и гордости перед фантастическим успехом родной отечественной науки!» Как здорово сказал Михаил Александрович!

Встреча «писательского десанта» с Михаилом Александровичем Шолоховым прошла очень волнительно и с большой пользой для обеих сторон.

— Спасибо тебе, Юрик! Очень порадовал ты и меня, — сказал великий писатель, по-отечески обнял Гагарина и поцеловал. — Хорош! Таким я тебя и представлял… Люблю я вас, орлята!

Напряженные дни работы творческого семинара на Дону, в самой Вешенской, пролетели, как один день, но усталости никто не почувствовал…

Гагарин, так получилось, покидал гостеприимную Вешенскую первым. По поручению ЦК ВЛКСМ он улетал в Комсомольск-на-Амуре. Таким желанным порученцем оказывался Юрий Алексеевич повсюду.

Гагарин не погиб. Он и сегодня среди нас!

Юрий стремился жить активно. Строил смелые жизненные планы. Время для него летело стремительно. Гагарину казалось, что шестьдесят восьмой только начался, а на календаре уже значился самый конец марта. Хотя и за эти три месяца всякое случалось на трудной службе и дома.

После гибели Комарова пилотируемых полетов не было, но Юрий упорно готовился к своему, очередному, он ведь являлся дублером у Владимира. На другой день после защиты дипломного проекта в инженерной академии имени Жуковского, 18 февраля, Гагарин, выступая перед коллективом сотрудников газеты «Известия», на вопрос: «Когда вы снова полетите в космос?», ответил: «Обязательно полечу! Я не мыслю себе жизни без авиации, без полетов, без космоса!». Это была правда.

На рассвете 2 марта как член Государственной комиссии Юрий улетел на Байконур для участия в запуске автоматических зондов. Он поднялся в салон «транспортника», поздоровался с экипажем, попросил разрешения у командира о занятии правого пилотского кресла. Надевая шлемофон и поудобнее усаживаясь на место второго летчика, Гагарин с блеском в глазах сказал:

— Как прекрасна наша профессия!.. Вернусь с космодрома — буду много летать. Разрешение получено!

С утра 6 марта у Юрия — особая работа. Он прихватил на космодром верстку книги «Психология и космос», написанную совместно с профессором Лебедевым. Это было, по существу, первое в мире исследование, соединившее в себе взгляды на актуальную проблему космонавта и ученого. Юрий пообещал вернуть верстку в издательство «Молодая гвардия» в конце месяца и старался сдержать слово, используя каждое «окно» в работе.

Конец первой декады марта у Гагарина всегда в особом почете. Как никак, женский праздник и рядом его день рождения. Он позвонил в Звездный, поговорил с дочерьми, потом с Валюшей, которая находилась в это время в больнице. Ближе к полудню отправил телеграммы мамочке и сестре в Гжатск. Прямо с почты позвонил в Звездный и поздравил с праздником Валентину Терешкову.

Вечером 10 марта Юрий вернулся домой. Позвонил жене в Москву, пообещал на другой день приехать. Потом допоздна читал Лене и Галочке интересную книжку Чуковского. Когда дочери улеглись спать, заместитель начальника Центра подготовки космонавтов внимательно разобрал накопившуюся за время отсутствия почту, изучал предстоящие летные упражнения.

В погожее утро 13 марта Гагарин занимает, наконец, пилотское кресло в спарке. Налет составил в этот день почти два часа. Он совершил несколько полетов по кругу, а закончил упражнение контрольным полетом в закрытой кабине. Инструктор Александр Устенко, опытный летчик, особенно придирчиво проверял технику пилотирования, ведь Юрию предстоял вскоре самостоятельный полет. Но полковник Гагарин работал четко и грамотно. Упражнения выполнял с изяществом.

Летный порыв Гагарина пытался сдержать генерал-лейтенант Николай Петрович Каманин. «Главный куратор» космонавтов от командования ВВС был обеспокоен высоким темпом учебных полетов. 23 марта Николай Петрович пригласил к себе Гагарина на беседу.

— Я тоже летчик, Юрий Алексеевич, и отлично понимаю твое стремление быть в надлежащей форме, — доброжелательность и забота сквозили в голосе уважаемого наставника. — Но меня тревожит набранный тобой темп. Три летных дня в неделю — это очень много. Возможны перегрузки.

— На то мы и космонавты, Николай Петрович, чтобы выдерживать любые перегрузки, — улыбнулся в ответ Гагарин. — Заказано ведь десять «Союзов» и мы обязаны научить летать эти умные корабли. Этому учил нас Сергей Павлович.

Каманин понял, что ничего ему уговорами не добиться от Юрия и переменил тему разговора:

— Как чувствует себя Валентина? Когда ты встречался с женой в последний раз?

— Вчера встречался, Николай Петрович. Чувствует она себя получше, на следующей неделе собирается вернуться домой, — четко, по-военному, доложил Гагарин.

— Ты с кем-нибудь из медперсонала уже разговаривал о дальнейшем лечении жены? Может, ей полезней съездить на пару месяцев в Крым? Там уже совсем тепло.

— Я разговаривал с ее лечащим врачом, а на обратном пути заехал в институт, к Евгению Анатольевичу, попросил его профессионального совета в уточнении диагноза.

— Карпов пообещал тебе помочь?

— Конечно, Николай Петрович. У нас сохранились с ним близкие, дружеские отношения.

Сроки поджимали. 24 и 25 марта Гагарин до полуночи работал над версткой книги «Психология и космос». Внимательно проверял фактический материал, вносил на полях необходимые дополнения и комментарии. А утром следующего дня он поехал в издательство, зашел к главному редактору Осипову. В долгой беседе по содержанию рукописи участвовал и редактор книги Федченко. В заключение встречи, Осипов пригласил к себе сотрудников, которые участвовали в подготовке книги к изданию. Гагарин поблагодарил их за большую работу над его вторым произведением, пообещал, что непременно напишет книгу о своих встречах с Королёвым.

— Вы не можете себе представить, товарищи «молодогвардейцы», — говорил Юрий, — что значил для будущих космонавтов Сергей Павлович Королёв. Лично я считал его при жизни и теперь считаю своим духовным отцом. Главный конструктор не реже одного раза в месяц приезжал в Звездный, непременно встречался с нами, придирчиво интересовался ходом подготовки, привозил какую-нибудь интересную новость. Сам тщательно редактировал программу наших занятий, подбирал для их проведения толковых и интересных во всех смыслах преподавателей. Ему очень понравились наши коллективные действия, когда мы всем отрядом отстояли от врачебных придирок Володю Комарова…

Кто-то из сотрудников издательства спросил:

— Юрий Алексеевич, а кто именно решил вопрос о первом космонавте? Кто сказал, что им должен стать Гагарин? Расскажите, если вам действительно это известно.

Тут Юрий высказался осторожно, предположительно:

— Я не уверен, что кто-то в Главном штабе ВВС, Руденко или Каманин, у нас, в Центре подготовки, знает этот вопрос совершенно точно. Официально его решила уже на Байконуре Государственная комиссия 10 апреля. Но я убежден, что Сергей Павлович Королёв в принятии такого решения активно участвовал, а может быть, именно он и предложил мою кандидатуру. Вам очень трудно сегодня представить, каким огромным авторитетом он пользовался повсюду — в ЦК партии, в правительстве, в Академии наук, в собственном ОКБ и на производстве, где делается ракетная техника. Его авторитет повсюду был непререкаем. Вот это я говорю вам совершенно ответственно.

Гагарин на секунду умолк, а потом добавил:

— Я не ошибусь, если скажу, что никто из сотрудников «Молодой гвардии» не был дома у Сергея Павловича. Мне посчастливилось посещать его дом в 6-м Останкинском переулке много раз. Это — музей космонавтики в миниатюре. Я был на его даче в Сочи. Его жена, Нина Ивановна, жива. Давайте вместе к третьей годовщине со дня смерти Королёва подготовим большой интересный материал. Я обещаю принять в этом издании активное участие.

В три часа пополудни в этот же день Юрий присутствовал на предварительной подготовке к полетам. В дневнике вечером он сделал короткую запись: «Разрешены полеты 27 марта в одной из авиачастей. Я в них участвую. На телевидении готовится большая передача к Дню космонавтики. Генерал Кузнецов получил письмо от руководителей Останкинского телецентра с просьбой поучаствовать в праздничном «Огоньке». Начальник Центра подготовки еще не решил, кто от нас конкретно примет в нем участие».

Вечером 27 марта, несмотря на полеты, он вместе с дочками собирался опять навестить Валюшу в больнице…

В летный день — распорядок особый: столовая, выезд на аэродром. В тренировочных полетах, кроме Гагарина, должен был участвовать полковник Николаев, а полковник Леонов готовил не летавших еще космонавтов к парашютным прыжкам в соседнем квадрате. Готовились Шаталов, Волынов, Елисеев, Кубасов, Филипченко, Волков, Горбатко, Рукавишников.

В кабинете командира части полковника Серёгина на командном пункте начальник Центра подготовки генерал-майор Кузнецов тщательно проверял летную книжку Юрия Гагарина, правильность ее заполнения, общий налет. Дал «добро» на участие в полетах.

Юрий Алексеевич прошел в класс предварительной подготовки. Начальник связи полка майор Понкратьев предложил Гагарину проверить данные запасных аэродромов в Щелково и Монино. Юрий Алексеевич достал планшет, сверил свои контрольные записи.

В класс предварительной подготовки вошли Серёгин и Кузнецов. Командир полка распорядился:

— Проводите предварительную подготовку!

Заместитель командира Сухинин начал постановку задач. Затем выступили руководитель полетами, дежурный штурман, главный инженер и начальник связи.

Полковник Серёгин слушал сообщения начальников служб, просматривал полетные листы, собственноручно правил их в отдельных местах. Обязательно отыс­кивал глазами того учлета, чей документ оказывался в его руках, и лишь после это-го утверждал его право на полет в этот день.

— Через два часа резко ухудшится погода, Юрий Алексеевич, — тихо предупредил Гагарина командир части полковник Серёгин.

— Мы отлетаем при сносной погоде, Владимир Сергеевич, — уверенно отозвался Юрий Гагарин.

Серёгин и Гагарин отправились на аэродром и в десять девятнадцать взлетели. В учебном полете предстояло выполнить несколько обязательных упражнений: виражи с креном тридцать градусов, витки малой спирали, пикирования и выходы боевым разворотом. Завершалась программа выполнением двух «бочек».

В десять двадцать шесть УТИ МИГ-15 под бортовым номером «18» занял свою зону и получил разрешение продолжать выполнение контрольной программы.

В десять тридцать Гагарин запросил разрешение на переход с курса «70» на курс «320» и получил «добро» от руководителя полетов. Через четыре минуты он должен был завершить разворот на привод и доложить о начале снижения до высоты круга... Доклада об этом не последовало... На запрос руководителя полетов «625-й» не ответил. Все борта, находящиеся в этом районе, попросили связаться с самолетом Гагарина-Серёгина. Но тот молчал.

Через сорок пять минут, когда стало ясно, что горючего на спарке Гагарина-Серёгина не осталось, тревога охватила всех занятых на полетах… По радио последовали команды: «Всем самолетам, готовым к взлету, выключить двигатели. Всем летчикам прибыть в штаб. Поднять в воздух транспортный Ил-14.

Пошло томительное время надежды. Включаются дополнительные радиоэлектронные средства. В воздух поднимаются поисковые вертолеты. Комплектуются наземные поисковые группы.

Наконец, с борта Ил-14 поступает донесение:

— Южнее поселка Новоселово в лесу видна большая воронка…

...Юрий не приехал к жене в больницу 27 марта. Такое случалось редко, чтобы он не выполнил свое обещание. Ближе к вечеру Валюшу охватило беспокойство. Она набрала номер домашнего телефона… Занято! Повторила набор еще несколько раз, но результат получился тот же. Тогда набрала номер соседей, Волыновых. Тамара ответила, что Юрий еще не вернулся с полетов, но дома все в порядке. Мария уложила девочек спать, а телефон у них почему-то испортился. Утром телефон тоже не работал.

В половине двенадцатого в палату вошли Терешкова, Николаев и Попович. Один их вид все сразу сказал Валюше. Она уселась на краешек кровати, машинально спросила:

— С Юрой несчастье?.. Что произошло?.. Когда?

— Вчера утром их самолет не вернулся из зоны, — тихо сказал Павел. — Спарку Юрия и полковника Серёгина нашли в лесу в полдень под Киржачом… Это во Владимирской области...

Поцелуй Джины Лоллобриджиды.

Анатолий Александров