Статья в «Вашингтон пост», правда, утверждала, что русские намеренно уничтожили свою автоматическую станцию, так как это угрожало безопасной посадке модуля с астронавтами...

Это сейчас кажется, что запустить такого «кентавра», как «Союз» — «Аполлон», — не труднее, чем достать сигарету из пачки с аналогичным названием. Это сегодня к космонавтам относятся, как к таксистам, у которых разве что маршрут несколько затянут... А ведь совсем недавно каждый полет в стратосферу становился исторической вехой.

Что уж говорить о совместном полете «закадычных» врагов — СССР и Америки в 1975 году. Это была стыковка века. По многим параметрам. «Стыковать»-то пришлось и психологию, и амбиции государств, «зазор» между которыми порой достигал размеров бедствия. О самом полете и его технических нюансах написано предостаточно. Но вот о людях, без которых, собственно, весь этот колоссальный процесс не сдвинулся бы с места, известно куда как меньше. Человеческий фактор как с той, так и с другой стороны оказался не без маленьких слабостей. Что, на наш взгляд, ничуть не принижает значения происходивших событий, а придает им более естественный, что ли, и правдивый оттенок.

Записано со слов бывшего помощника по международным делам академиков Келдыша и Миллионщикова, исполнявшего к тому же обязанности старшего переводчика Академии наук СССР, Игоря Георгиевича Почиталина. Он до сих пор носит часы фирмы «Омега», которые слетали в космос. По ним и сейчас еще можно сверять время.

ЗА СКАФАНДР ГАГАРИНА!

Немного об атмосфере, предшествовавшей подписанию соглашения между Академией наук и НАСА. Даже слово «Подлипки», где и конструировались космические «божьи коровки», произносилось тогда шепотом и желательно при плотно закрытых дверях. Специалистов привозили на работу и увозили с нее в спецавтобусах. Жили практически все в одной «резервуации», близ ВДНХ. Для удобства — своего и органов. От иностранцев, понятно, шарахались, как от чумных.

И вот: сама чума навстречу к нам — едут американцы. Вся наша отшельническая космическая община пребывала в состоянии тайного восторга от встречи с запретным и явной, неприкрытой паники. Но ничего, потихоньку лед начал таять. Янки на поверку проявились вполне нормальными ребятами и в чем-то даже свойскими.

Вот только немного доставали с переводом бесчисленных лозунгов, разбросанных повсюду: «Народ и партия едины», «Планы партии — в жизнь!» и т.п. Но и здесь вели себя сдержанно-тактично, всего спросили, мол, неужели никто из москвичей по ночам не пишет на транспарантах нечто вроде «дерьмо».

Худо-бедно, а час подписания соглашения близился. В этот же день, с утра, в Звездном, куда прежде не ступала нога иностранца, произошла историческая встреча американских астронавтов и советских космонавтов. Звездный тогда был совершенно не помпезным, утилитарным поселком, для торжественных мероприятий абсолютно не приспособленным.

Выкручивались так. Поначалу гостей приняли в импровизированном космическом музее. Комнат в нем было немного, но за что выпить нашлось в каждой — за скафандр Юрия Гагарина, за звездную пыль лунных дорог, наконец.

Да американцы и не отнекивались, держали марку.

Все было хорошо, но к 15.00 американский десант должен быть в президиуме Академии. И Почиталин с облегчением вздохнул, когда делегация покинула наконец «бар-музей», и тут же от души чертыхнулся, увидев, что их уже ждет не какой-нибудь фуршет, а настоящий банкет: скатерть-самобранку развернули по полной программе.

Конечно, вестибулярный аппарат у работников космоса не то что у простых смертных. Но все же американцы переоценили свои силы. Когда «Чайки» добрались до места, ни один из гостей самостоятельно не смог выбраться из машины. Их прямо под белы руки и доставили на церемонию подписания. Все это было заснято на пленку явно развеселившимися телевизионщиками. Академик Келдыш метал громы-молнии, и эксклюзивным кадрам хода, увы, не дали.

На следующий день наши, как обычно, вышли на работу, а американцы взяли тайм-аут и из гостиницы носа не высунули. Почиталин с визитом вежливости съездил навестить пострадавших. Все лежали по номерам в лежку. Только Билл Андерс немного хорохорился и даже подписал на память огромную фотографию поверхности Луны и голубого диска Земли на ее фоне (снимок он сделал через иллюминатор своего «Аполлона-8»). Вот только руки у него предательски подрагивали, и астронавт с трудом и не без ошибок вывел короткую благодарственную надпись.

Но мосты были налажены.

Проблемы у проекта зародились с самой колыбели. Поначалу у предполагаемого «дитяти» и имени-то толком не было. «Союз» не котировался совершенно — мал золотник, хоть и дорог. А против рассекречивания гораздо более солидного «Салюта» встали военные. Даже личное послание Келдыша Брежневу не пробило брешь. Что повергло академика в глубокое уныние. Итог же «неравноправного» брака известен.

Другая загвоздка — способ стыковки. Прежние, когда использовали систему «штырь — конус», или «папа — мама», не годились. Помимо этого, в американских кораблях дышали кислородом, а в наших — воздухом. Пойди попробуй сделать, чтоб всем было хорошо.

В ХЬЮСТОН СО СВОЕЙ КОЛБАСОЙ

Наступил момент, которого больше всего боялись в КГБ и Отделе загранкадров ЦК КПСС. Американцам надоело по всякой заморочке летать в Москву, и они настояли: теперь вы к нам, ребята. Подлипки в Штаты?! В соответствующих ведомствах поднялся переполох. Но куда было деваться.

На Старой площади всем отъезжавшим промыли мозги по нескольку раз. Застращали до такой степени, что несчастные в недоумении спрашивали: «Если провокации неизбежны, то как же их избежишь?» Последний инструктаж, самый простой, проводил Почиталин. Он коротко рассказал о таможенных правилах. Зная о всегдашнем стремлении наших специалистов экономить на питании (суточные тогда составляли 16 долларов в день), Игорь Витальевич предупредил, что ввоз в США таких продуктов, как мясо, сало, колбаса, категорически запрещен. «Категорически» повторил дважды. Все понимающе кивали головами: дескать, не чурки березовые.

Надо сказать, группу подобрали из настоящих работяг — прорабам от КГБ в космосе делать нечего. Внешне от всех сильно отличался один — высокий, худющий мужичок — живой памятник Дон Кихоту. Он то ли с трудом осилил среднюю школу, то ли вообще ее не окончил, но спецом был классным, блоху в состоянии невесомости мог подковать. Так вот, наш Дон Кихот после приземления в Нью-Йорке появился на трапе самолета, держа в руке раздувшуюся авоську, из которой торчали хвосты копченой колбасы. Немая сцена. Почиталин остолбенел, предвидя скандал. Но таможенники, всегда бросавшиеся на колбасу, как голодные бультерьеры, стыдливо отводили взоры.

Стало ясно, что американская сторона не меньше нашего заинтересована в успешном течении дела. Цена ставки на политический эффект от совместного полета была чрезвычайно высока.

Размещение косвенным образом подтвердило это. Мотель, в котором предстояло жить нашим специалистам, состоял из четырех длинных двухэтажных зданий.

Одно из них заняли наши, а остальные совершенно пустовали. Да и прилегающий двор выглядел пустынным. Лишь поодаль маячили машины с фэбээровцами.

Две недели в Центре полетов. На «кадиллаках» приезжали, на «кадиллаках» отъезжали — те же, по сути, спецавтобусы, только с кондишенами. Да и как в почти сорокаградусную жару без кондиционеров. Разочек сунулись в раскаленную машину и очень живо представили, как ощущает себя цыпленок в гриле.

Сам Центр поражал масштабами. По площади — несколько футбольных полей, стеклянные потолки — на уровне циркового купола. График работ был плотный. По вечерам от тоски по родине и эмоционального перенапряжения народ стремился расслабиться традиционным способом. Благо запасы позволяли. Уж чего-чего, а водки, несмотря на строжайшие запреты, захватили с собой столько, словно на Марс собирались. Нескончаемые батареи пустой посуды приводили в тихий ужас гостиничный персонал.

Дабы покончить с «бытовым пьянством», в одну из суббот решили конфисковать в пользу общества по бутылке с брата и пригласить хозяев. На мальчишник приехали почти все астронавты и другие космические звезды во главе с директором Центра полетов Кристофером Крафтом. Американцы тоже прихватили ящик «освежающего» — дюжину бурбона «Джек Дэниэлс».

В разгар вечеринки Почиталин вышел на свежий воздух проветриться и обмер, натолкнувшись на красавец «сааб» красного цвета, двухместный, спортивного типа. Ключ торчал в замке зажигания, и сердце автолюбителя дрогнуло. Он сел за руль и сделал осторожный кружок по двору. Когда подкатил обратно, на ступеньках у входа стоял довольно мрачного вида американец.

— Так это ты угнал мою машину, — без тени улыбки сказал он. — Кто ж так ездит. Пересаживайся.

Игорь обошел машину сзади и только тут обратил внимание на номерной знак — «НАСА-1». «Сааб» принадлежал кому-то из знаменитостей, но кому именно? Оказалось, Баззу Олдрину, вслед за Нилом Армстронгом шагнувшему на Луну. Он рванул с места и на сумасшедшей скорости начал закладывать виражи и восьмерки. «Сааб» — подарок шведского короля — не имел аналогов в мире и развивал скорость до 250 километров в час, что они и не преминули испробовать, вырулив на шоссе. К счастью, обошлось без происшествий.

А вообще Олдрин — довольно драматичная фигура в американской астронавтике. Это он должен был первым прогуляться по лунному ландшафту в соответствии с законами НАСА. Но командир корабля Нил Армстронг распорядился по-своему и вошел в историю под номером один. Кто нынче помнит второго? То-то и оно. Говорят, Базз очень переживал из-за этого и пристрастился к рюмке...

«ЧАЕК ПО-РУССКИ»

После визита в Хьюстон обмен делегациями наладился, и специалисты попеременно наезжали друг к другу. Это не замедлило сказаться на результатах работы. К 1972 году принципиально новый андрогинный стыковочный агрегат был готов. Испытания произвели на всех большое впечатление: два многотонных аппарата, словно гигантские намагниченные бронтозавры, медленно, но неотвратимо сблизились и с лязгом сомкнули «объятия». Это только несведущим в космической механике может казаться, что вне пределов земного притяжения корабли могут стыковаться с легкостью пушинок. На самом деле все тела и в невесомости сохраняют свою массу, удар при столкновении нежнее не становится.

В конце 72-го в Москву прилетел командир «Аполлона» бригадный генерал Томас Стаффорд. Незадолго до этого у него был день рождения, и наши космонавты решили задним числом отметить событие. В холле гостиницы «Россия», где остановился Стаффорд, разыгралась тогда незабываемая сцена. Из распахнувшегося лифта показалась процессия — парад славы советской космонавтики. Первым шагал Леонов со старинным самоваром огромных размеров. За ним следовали Кубасов, Филипченко, Рукавишников и остальные с двумя ящиками водки. Войдя в люкс изумленного Стаффорда и коротко поприветствовав его, все молча и сосредоточенно стали открывать бутылки и переливать содержимое в ведерный самовар. Первый ящик туда целиком поместился. Затем приступили к «чаепитию». Надобность в переводчике вскоре отпала. Когда Почиталин покидал номер, в самовар заливали второе ведро.

По слухам, Стаффорд успешно перенял опыт и у себя дома потом частенько приглашал гостей на «чаек по-русски».

Вообще, надо заметить, когда собираются вместе люди одной профессии, ведут они себя примерно одинаково, будь то зеленые лейтенанты, солидные полковники или почтенные генералы. Такова мужская психология. К такому выводу подталкивает и эпизод, происшедший в Париже, где пути наших космонавтов вновь пересеклись со Стаффордом. На авиасалоне в Бурже демонстрировались «а ля натюрель» макеты «Аполлона» и «Союза» в состыкованном виде, что и послужило причиной свидания. К той поре подоспело известие, что Филипченко не будет участвовать в полете. Повод для расстройства сильный. Ведь за каждый космический рейс нашему космонавту полагались орден Ленина или Звезда Героя, десять тысяч рублей (сумма ослепительная по тем дням) в придачу и спецзаказовская «Волга» с четырьмя фарами, «четырехглазка».

От огорчения Филипченко забрался в экспонировавшийся в Бурже сверхзвуковой пассажирский лайнер «Ту-144» и крепко там заквасил. К слову, это был тот самый самолет, что разбился в последний день салона. Громадный, он имел несколько футуристический вид, и трап к нему слепили на скорую руку — тут и трезвому человеку требовалась сноровка, чтобы сойти... Однако проблему кое-как решили.

На последовавшей затем вечеринке Стаффорд, как мог, утешал друга. А под конец твердо вознамерился познакомить его с «маленькой американской пусси» (что-то вроде «кошечки») и объявил, что всех приглашает к себе, в отель «Георг V», где любили останавливаться шейхи, президенты и миллиардеры. Отказаться от предложения не удалось, шестеро здоровенных мужиков погрузились в «кадиллак» и практически на коленках друг у друга поехали в отель. По всем раскладам ответственным кагэбэшникам должны были сниться в эту ночь сплошные кошмары.

До номера Стаффорда добрались общими усилиями. Там бригадный генерал заказал полдюжины лучшего шампанского и позвонил девочкам из посольства. Когда «пусси», у каждой из которых, не исключено, имелись на белье отличительные нашивки спецслужб, наконец прибыли, нужды в них уже не ощущали никакой...

ЭПИЛОГ

А полет исторический, как известно, прошел абсолютно нормально. Есть только один нюанс, неизвестный широкому кругу. Среди тюбиков с питанием попался экземпляр, к которому сразу у совместного экипажа возник обоюдный интерес, — с надписью «Московская особая». Когда Леонов со Стаффордом решились его продегустировать, лица у них непроизвольно скисли: борщ. Это был дружеский привет с Земли...

Виктор ВАСИЛЬЕВ