Татьяна Копылова неоднократно встречалась с Юрием Гагариным и другими космонавтами и конструкторами, много писала о покорении космоса, а также сделала литературную запись двух книг матери первого космонавта Анны Тимофеевны - "Слово о сыне" и "Память сердца". Даже сейчас, спустя столько лет после эпохального полета Юрия Гагарина, она достает из своего архива новые свидетельства о его жизни - иногда чрезвычайно любопытные и даже сенсационные. О нескольких эпизодах из жизни первого космонавта рассказывает "Известиям" литератор Татьяна КОПЫЛОВА.

В 1984-м из Оренбурга пришло письмо, заинтриговавшее нас с Анной Тимофеевной. Было оно от полковника в отставке Ивана Михеевича Полшкова, бывшего командира полка боевого применения (полка реактивных истребителей), приданного Чкаловскому летному училищу. В этом полку проходили последнюю перед выпуском практику будущие военные летчики.

Иван Михеевич писал, что у него есть документ, который нигде не опубликован и даже не упоминается. Когда мы встретились, он пододвинул ко мне пожелтевшие листки.

Бросилась в глаза дата - 4 марта 1957 г., выделенные жирным шрифтом фамилии и фраза: "Объявляется приговор Военного трибунала Южно-Уральского военного округа от 28 февраля 1957 года об осуждении курсантов 1-го ЧВАУЛ Бушнева И.Л., Шпанько Б.Г, Ошуркова Е.Н. за нанесение побоев помощнику командира взвода сержанту Гагарину за его требовательность по службе".

- Никогда, - воскликнула я, - никогда и ничего не слышала об избиении Юрия Гагарина в военном училище!

- Вот именно, - подтвердил полковник.

Я развернула листки. "Подсудимый Бушнев, будучи недоволен требовательностью по службе пом. командира взвода сержанта Гагарина, склонил подсудимых Шпанько и Ошуркова на избиение Гагарина, на что они ему дали свое согласие.

В осуществление этого намерения - при активном участии Шпанько - в ночь на 30 января 1957 года, когда после отбоя весь личный состав лег спать, в том числе и Гагарин, Ошурков и другие курсанты напали на Гагарина и подвергли его избиению, при этом Шпанько и Ошурков завязали себе головы полотенцами, чтобы их не узнали, а Бушнев в это время стоял у входа в казарму с целью предупреждения исполнителей в избиении Гагарина, в случае появления кого-либо из командования.

В результате преступных действий Бушнева, Шпанько и Ошуркова сержант Гагарин был избит.

В судебном заседании подсудимые в изложенных преступных действиях виновными себя признали и дали подробные объяснения...

На основании изложенного Военный трибунал признал Бушнева, Шпанько и Ошуркова виновными в принуждении группой лиц к нарушению обязанностей по военной службе, т.е. в преступлении, предусмотренном ст. 193-4 п. "б" УК РСФСР"...

Далее в приговоре указывались меры наказания: Бушнева и Шпанько на 3 года каждого с отбыванием в исправительно-трудовом лагере, а Ошуркова на 2 года с отбыванием этого наказания в дисциплинарном батальоне, всех троих без поражения в правах.

...Потом Иван Михеевич давал пояснения к событиям 1957 года. На помощниках командиров взводов лежала малоприятная обязанность - обеспечение внутреннего распорядка подразделения: подъем, зарядка, посещение занятий... И Гагарин всегда исполнял эту обязанность, не делая исключений ни для себя, ни для других. Его требовательность пришлась не по вкусу троим друзьям. Особенно их раздражал ранний подъем на утреннюю зарядку. Вот и предупредили сержанта: что подчиняться ему не будут. Но и тот ответил категорично: "Распорядку в казарме будут следовать все". Троица повторила угрозу. Помкомвзвода вновь подтвердил: "Никаких исключений!" Тогда угрозу привели в исполнение. Избит Гагарин был жестоко, до потери сознания - на несколько дней его поместили в госпиталь. Остальные курсанты настояли, чтобы хулиганы пошли к командованию.

Заседание трибунала состоялось через месяц. К этому времени Гагарин был уже здоров и по-прежнему исполнял свои обязанности младшего командира. Эту гагаринскую черту - безукоризненную дисциплинированность в службе и абсолютную требовательность - неизменно подчеркивали его товарищи по военной службе, товарищи по училищу, именно это качество отмечали товарищи по отряду космонавтов.

Григорий Константинович Серков в конце пятидесятых, когда в училище учился Юрий Гагарин, был заместителем Полшкова. Именно он "давал путевку в небо" Юрию Гагарину, то есть принимал у него контрольный полет, в котором выпускник должен был на двухместном истребителе, во второй кабине которого сидел экзаменатор, показать свое умение и мастерство. Рассказал, что Гагарин очень волновался: от этого экзамена зависело разрешение на самостоятельный вылет уже на одноместном реактивном самолете.

У летчиков давняя, еще с фронтовых времен, традиция: молодой летчик, прошедший испытание контрольным полетом, дарит экзаменатору пачку лучших папирос или сигарет. Вот и Юрий Гагарин, завершив полет, преподнес Г.К.Серкову пачку сигарет. "Видно, задолго готовился к полету, - заключил рассказ Григорий Константинович, - пачка была довольно помятая".

- Все вроде правильно в рассказе Григория Константиновича, - сказал мне на другой день полковник Полшков. - Но кое-что он пропустил...

Я ждала продолжения.

- Знаете, почему пачка сигарет была так измята? Почему долго валялась в планшетке курсанта? Не знаете? Что ж, слушайте.

...На завершающем этапе обучения курсанты пересаживались с винтовых самолетов на реактивные. Аэродром находился под Оренбургом в совхозе "Караванный". Туда и прилетел Иван Михеевич, чтобы принять зачеты.

В тот летний день проходили проверку курсанты летчика-инструктора Анатолия Григорьевича Колосова. Один, второй, третий, четвертый полет. Подошла очередь и старшего сержанта Гагарина. Запуск мотора, выруливание, взлет, работа в зоне по определенному заданию, заход на посадку. Иван Михеевич не заметил ни одного сколько-нибудь серьезного отступления. Но... перед самой землей самолет вдруг резко клюнул носом, и командиру полка пришлось самому исправлять положение и спасаться от "козла".

Расстроенный курсант вылез из машины. Полковнику показалось, что он даже побледнел за те несколько минут, что был в небе.

- Ошибки знаете? - спросил Иван Михеевич.

- Так точно, - ответил старший сержант.

- Перечислите.

Тот доложил.

- Правильно, - кивнул полковник. - Работайте дальше.

Но через две недели история повторилась. Когда у начальника училища подводились итоги контрольных полетов, решение было категоричным: курсантов, не сумевших по какой-либо причине полностью выполнить полетное задание, предстояло отчислить из училища. Кроме старшего сержанта Гагарина в тот год еще трое курсантов должны были покинуть училище, не получив назначения в истребительную авиацию.

Тут Иван Михеевич напомнил мне, что авиация - не та область, где выпускника может спасти средний балл. Двойка по каждому параметру обладает правом вето. Будь то знание теоретического курса, здоровье, тренированность, особенности вестибулярного аппарата или деталь в технике пилотирования.

...Следующая встреча со старшим сержантом Гагариным была для командира полка неожиданной. Вовсе неожиданной.

Стояла дождливая, нудная погода, когда Иван Михеевич поехал в летние лагеря под Оренбургом. Дождь всех - и летчиков, и курсантов, и техников, и солдат - загнал в казармы. Только на спортивной площадке на тренажере крутилась фигурка. Иван Михеевич подошел поближе, разглядел, узнал курсанта и, ничего не сказав, пошел в штаб. Вызвал к себе инструктора Колосова.

- Где документы на списание сержанта Гагарина?

- Еще не готовы, - ответил Колосов.

- В чем дело, товарищ капитан? Вам что, непонятно распоряжение начальника училища? - Полшков начал строго, но перешел на неофициальный тон. - В чем дело, Анатолий Григорьевич?

- Не могу решиться, Иван Михеевич.

- Это почему же?

- Да курсант очень уж переживает.

- Что значит переживает? - не отступал командир полка. - Плачет, что ли?

Колосов утвердительно кивнул.

- Считайте, что плачет. Говорит, что без неба не может, жизнь ему не в жизнь.

- Ну и что прикажешь делать? Выпускать на смерть? А если он разобьется?

Но тут перед мысленным взглядом Полшкова возникли строй курсантов и какая-то важная деталь в нем...

- Анатолий Григорьевич, ты заметил, что Гагарин невысокого роста?

- Знаю.

- Что-нибудь под сиденье подкладывали?

- Прокладку специальную смастерил.

- Пусть сделает еще одну. Потому что, как объяснил мне опытнейший пилот, некачественная посадка может быть по двум причинам. Во-первых, из-за отсутствия у летчика чувства земли - того чувства, которое создает точнейшее ощущение высоты с точностью до плюс-минус десяти сантиметров. Это чувство не заменить никаким прибором. И, во-вторых, неправильный угол зрения. У невысоких людей он будет отличаться от расчетного и может сыграть коварную шутку.

Решили еще раз испытать судьбу и летческое умение Юрия Гагарина.

- Кстати, извести-ка, Анатолий Григорьевич, твоего подопечного, что контрольные полеты у него буду принимать не я, - решил полковник Полшков. - Может, у него из-за меня неуверенность? Один раз мне не сдал, два мне не сдал... Пусть Серков принимает...

Но третий раз зачетный полет был выполнен Гагариным более или менее успешно. Серков дал разрешение на самостоятельные вылеты, хотя и он отметил резкость при посадке. На грани допустимого. Но все-таки допустимую. И до самого выпуска из училища Гагарин оттачивал "посадку".

- Вот ведь как... - завершил свой рассказ Иван Михеевич. - Еще бы немного - и не быть Гагарину военным летчиком, а стало быть, и космонавтом...

Вспомнив про историю с военным трибуналом, я подумала, что при решении вопроса о допуске курсанта Гагарина к полетам среди аргументов "за" (отличное знание теоретических предметов, отличное пилотирование винтокрылых самолетов) фигурировала уверенность руководства училища, что этот парень будет биться за право летать на истребителях, собрав в кулак всю свою волю.

Я спросила об этом полковника Полшкова.

- Боюсь присочинить лишнее, - ответил Иван Михеевич. - Но, наверное, в глубине души мысль была, что парень внутренне собран, умеет держать удар. Ему надо было дать шанс. Мы дали. И не ошиблись.

...В последнем выпуске телепрограммы "Намедни" ведущий Леонид Парфенов так определил задачу первого космонавта: Гагарину, как и собакам Белке и Стрелке, требовалось выжить.

Заявление это задело и ранило. Ибо на самом деле Гагарин должен был ответить на важнейший и ответственейший вопрос: может ли человеческая психика преодолеть опасности работы в невесомости? И это был вопрос, на который на земле невозможно было получить ответ и от решения которого зависела судьба пилотируемой космонавтики.

В самолете-лаборатории создавали невесомость всего на 30-40 секунд. При этом летчики испытывали различные чувства: одни - приливы эйфории, другие - подавляющий ужас. И почти все - дезориентированность, неумение сконцентрироваться. Об опасностях говорили и другие объективные свидетельства: кинокамеры, наблюдавшие за собаками во время космического полета, запечатлели, как те бились в скафандрах в конвульсиях страха.

Юрий Гагарин во время тренировок в условиях невесомости не терял самообладания, ориентировался во времени и пространстве. Но не существовало никаких гарантий, что эти реакции будут неизменными. И уж вовсе было неизвестно, что станет с его психикой через минуту, две, пятнадцать, тридцать.

Об этом не любят рассказывать, но опасность психического срыва под влиянием невесомости была настолько реальна, что конструкторам кабин космического корабля было предложено придумать, как "защитить" красную кнопку ручного аварийного спуска, кнопку ТДУ (тормозной двигательной установки). Не исключалось, что космонавта охватит немотивированная паника и он в невменяемом состоянии нажмет кнопку "Спуск", дающую команду на незапланированное торможение. И конструкторы предложили не только закрыть кнопку специальной крышкой, но и поставить "логический замок". Ими были смонтированы два ряда кнопок, которые надо было нажать в определенном порядке, чтобы открылась крышка над ТДУ. "Ключ" к "логическому замку" был записан на специальной кодовой карточке. Чтобы космонавту привести в действие ТДУ, ему нужно было произвести весь ряд логических действий: взять "ключ", прочесть его, набрать код, открыть крышку ТДУ, и только после этого начать - если возникнет в том необходимость - действовать. Таким образом космонавт доказал бы себе и руководителям полета, что находится в здравом уме и абсолютном спокойствии и полностью контролирует свои действия.

Напомню, что из семи полетов космических кораблей типа "Восток", предшествовавших гагаринскому запуску, четыре были неудачными. Все, с кем мне позже приходилось беседовать о дне полета, начинали свой рассказ именно с опасностей, которые были им известны и страшны.

Очень подробно говорил об этом один из ведущих конструкторов кабины космического корабля Олег Генрихович Ивановский.

...На космодроме накануне старта никто не спал, кроме двоих: командира космического корабля и его дублера. В 3 часа ночи в домик, где спали космонавты, пришел Королев. Приоткрыв дверь в спальню, поглядел на спящих и осторожно закрыл.

Начинаются последние действия. Один из ведущих конструкторов кабины "Востока" Олег Генрихович Ивановский и специалист по автоматике поднимаются с Гагариным в лифте, чтобы помочь ему сесть в кабину, подключить все системы. У крышки люка корабля двое рабочих сняли с нее защитную пленку, чтобы водрузить на место. И вот командир "Востока" в кабине. Идут подключения, проверки, доклады о них. Прощаются те, кто поднялся вместе с Ю. Гагариным.

Крышка накидывается на замки. Втроем, в шесть рук, работают конструктор и двое рабочих. Одна, пять, восемь, тридцать гаек. Проведена последняя затяжка. И вдруг настойчивый сигнал телефонного аппарата, установленного на мостике. Слышится тревожный голос Королева:

- Почему не докладываете? Как у вас дела?

- Тридцать секунд назад закончили установку крышки люка, - с облегчением отвечает О.Г. Ивановский.

- Правильно ли установлена крышка? Нет ли перекосов? - спрашивает С.П. Королев.

- Нет, Сергей Павлович! Все нормально.

- В том-то и дело, что ненормально. Нет КП-3, - говорит С.П. Королев. Его сообщение оглушает Ивановского, как гром. КП-3 - сигнал от специальных контактов. Отсутствие сигнала означает или неисправность самих контактов, или неисправность в установке крышки люка. Это значит - есть опасность разгерметизации кабины.

- Что можете сделать для проверки контакта? - спрашивает Королев, и тут же абсолютно спокойно задает вопрос-предложение. - Успеете снять и снова установить крышку?

- Успеем, Сергей Павлович! Только передайте Юрию, что мы открываем люк.

- Все, передали. Спокойно делайте свое дело, не спешите. Не спешите.

Они не спешили. То, что делали они втроем у люка, не было похоже на спешку. Они просто превратились в шесть рук, работавших поразительно слаженно. Вывернуты гайки, снята крышка люка. Короткий взгляд внутрь кабины. Конструктор видит, что Гагарин через зеркальце, прикрепленное к рукаву скафандра для удобства обзора, наблюдает за ними.

Был ли он спокоен? Почему он, знавший расписание предполетной подготовки до секунд, понимавший, что означает малейшая неисправность в системе герметизации, в это время напевал?

То была не беспечность.

Гагарин делал все возможное, чтобы успокоить работавших у люка, помочь им справиться. А те, поставив на место чуть сместившийся кронштейн, принялись за вторичную установку крышки. Закручена последняя гайка. Одновременно раздается голос С.П. Королева:

- КП-3 в порядке! Приступайте к проверке герметичности.

Они встретились на следующий день в домике на берегу Волги. Когда Олег Ивановский подошел, Гагарин с улыбкой протянул ему обе руки:

- Ну здравствуй, ведущий! Как чувствуешь себя?

Тот ответил с удивлением:

- Почему ты меня-то спрашиваешь о самочувствии? Сегодня этот вопрос задают только тебе.

- Посмотрел бы ты на себя вчера, когда крышку люка открывал...

Все 108 минут, которые длился полет, Гагарин докладывал о своих наблюдениях, о своих действиях, о своем самочувствии. Позже в подробном докладе космонавт отметил, что психика управляема, что чувство страха можно подавить. Им была предложена определенная система тренировок, предусматривающая переключение внимания, избавляющее человека от панического страха.

После первого космического полета на тормозное устройство в кабине космического корабля больше никогда не ставили "логических замков".

Накануне юбилейной даты, которая будет отмечаться 9 марта, обозреватель Газеты Николай Добрюха встретился с одним из помощников Сергея Павловича Королева, летчиком-космонавтом, дважды героем Советского Союза Виталием Ивановичем Севастьяновым. Сегодня мы публикуем его воспоминания о некоторых обстоятельствах жизни и смерти первого космонавта планеты Земля.

Прожил он 34 года. И со дня его гибели прошло уже 36 лет. Но все равно я его помню живым. Потому что характер у него был такой: он, что называется, жизнелюб и добряк, весельчак и... хваткий парень, воспринимал все мгновенно, реагировал быстро, задумывался... И глубоко задумывался! Встретил я его в 60-м году, на второй день после того, как 13 марта в Москве собрался первый космический отряд. Его теперь так и называют - "гагаринский". Помню, как Королев, отец нашей космонавтики, вызвал моего учителя и своего друга академика Тихонравова - Михаил Клавдиевич руководил тогда космическим отделом в конструкторском бюро, где уже создавался первый пилотируемый корабль "Восток", вот-вот должны были начаться испытания его беспилотного варианта... 15 мая 1960-го полетел первый такой корабль-спутник. Пять беспилотных кораблей мы запустили, прежде чем решились на полет человека. С небом шутить нельзя, а с космосом - тем более... Так вот, Королев вызвал Тихонравова и меня. И говорит: "Михал Клавич, завтра первое занятие первого отряда космонавтов. Прошу поехать и выступить с первой лекцией вас!.. И Виталий обязательно пусть едет. После того как ты сделаешь вступительную лекцию, пусть Виталий читает спецкурс. Только сделай свою лекцию по-настоящему обзорной, с перспективой, чтобы они понимали, что за новая техника их ожидает и какие у нас планы". А я в то время в отделе Тихонравова занимался по программе "Восток" системой солнечной ориентации...

Все начиналось в районе метро "Аэропорт": около аэровокзала и по сей день стоит неприметный такой двухэтажный домик с мансардой. Как и просил Королев, первое занятие провел Михаил Клавдиевич. А я сидел и смотрел: наблюдал за глазами двадцати молодых летчиков, в основном лейтенантов. На следующий день стал читать свой курс. Сначала - "Механику космического полета", это такая смесь небесной механики и внешней баллистики: маневрирование на орбите, вход в атмосферу и т.д. Потом - "Конструкцию "Востока" по системам". В течение полугода три раза в неделю по четыре часа я читал эти лекции, а в перерывы все выходили на улицу и расслаблялись. Тепло уже было...

В мае переехали в Звездный городок. Тогда это еще был пансионат военных летчиков около "Чкаловской", у аэродрома: его передали отряду космонавтов. Там была небольшая спортивная база и два маленьких домика. Уже строились основной учебный корпус с хорошим спортивным залом и летной столовой, а рядом только-только заложили фундамент тренажерного корпуса. В те дни, когда были лекции, у меня хватало времени понаблюдать за ребятами. Отличил я его сразу... Сразу. И не потому, что позже его определили первым. Просто он был таким... любой бы выделил его сразу. И я тоже выделил. Вижу: каждый перерыв ребята кучкуются вокруг кого-то... Пригляделся: невысокий, голубоглазый такой... живой парнишка. Они, правда, все были примерно его роста. Коренастые, крепкие. Однако этот особенно был... живой. Естественно, и фамилия его сразу запомнилась - Гагарин! Любили они "баскетбол гонять" и в волейбол играть. И я вместе с ними. Одно слово - ровесники. Обратил я внимание и на вопросы, которые задавали мои слушатели во время занятий. Этот больше других задавал. И не лишь бы отметиться, а серьезные вопросы. И толково ставил. Было видно, что материал он не просто усваивает...

К тому времени, когда подошли экзамены по теоретическому курсу, прошли уже и испытания пяти беспилотных кораблей-спутников по программе "Восток". Первый полет был неудачным. Вместо спуска и входа в атмосферу корабль был разогнан и запущен на высоту 350 километров. Правда, он и не предназначался для спуска. Отрабатывались только двигательные системы: главный движок, система ориентации и комплекс всех остальных 36 маленьких двигателей, предназначенных для ориентации. Второй корабль спустили по солнечной системе ориентации, которую поручили разрабатывать мне. Собачки - космонавты Белка и Стрелка - живые и здоровые вернулись. Академик Газенко демонстрировал их по телевидению. Третий корабль, пассажирками которого были Пчелка и Мушка, тоже был запрограммирован на спуск не по солнечной, а по основной системе ориентации и, к сожалению, с главной поставленной задачей не справился: собачки умерли от теплового удара. Они долго неуправляемо летали, потом корабль пассивно вошел в плотные слои атмосферы и... погиб.

Между тем приближался 61-й год. Подошел этап, когда намечались запуски двух последних зачетных кораблей-спутников "Восток". "Если их программы будут успешными, пойдем на пилотируемый полет!" - так сказал Королев. И вот запустили сначала Цыгана. Полет успешный. Полностью. Пес благополучно приземлился "по солнышку", по солнечной системе наведения, там, где ждали. Точность - 8 километров! Последней перед стартом человека в космос летела Звездочка. Тут уж и Гагарин ее в полет провожал. И этот корабль слетал прекрасно - без замечаний. Дорога в космос была готова... И было уже известно, кто первым может попробовать по ней "проехаться".

Позади был этап конкретной предполетной подготовки. Еще в конце сентября - начале октября 60-го года по результатам сданных экзаменов, по итогам углубленных медицинских осмотров, по данным медико-биологических тренировок из двадцати человек отобрали шесть возможных кандидатов на первый космический полет: Гагарина, Титова, Николаева, Поповича, Быковского и Нелюбова. Хотя они выглядели примерно равными по своим данным, предпочтение все-таки имели Гагарин, Титов и Нелюбов. Однако потом случилось так, что Гриша Нелюбов был отчислен из отряда будущих космонавтов и отправлен служить в Дальневосточный военный округ летчиком боевого полка. Жизнь его кончилась трагически: возвращаясь в гарнизон, Гриша погиб под колесами поезда...

Наступило 12 апреля 1961 года. Все причастные к полету Гагарина специалисты были расписаны по группам управления.

Я должен был работать в Москве во главе гражданских и военных лиц, отвечавших за аварийные ситуации. В нашем распоряжении находилась вся необходимая документация, чтобы в случае отказа каких-то систем мы могли принять решение, что делать. Королев, контролировавший все, определил свое место на космодроме Байконур. Общее управление полетом шло из старого здания Генштаба в Москве. На четвертом этаже в большом зале располагались все группы, в том числе и наша - аварийная... Насколько знаю, волновались все. Волновался Сергей Павлович. Волновался и Юра. Но... успокоил себя. Крепкий у него характер был. И найдя успокаивающее слово, сказал: "Поехали". Словно дорога в космос была готова уже настолько, что не он первый по ней ехал. Сказал... И поехал...

А вслед за ним и все остальные поехали. Уж пятый десяток лет мир едет дорогой, которую он открыл!

Нил Армстронг, американский астронавт, который 20 июля 1969 года первым ступил на Луну, прибыв в Звездный городок, в Книге Памяти в мемориальном кабинете Гагарина написал: "Он всех нас позвал в космос".

Своим полетом Гагарин ответил на главный вопрос: может ли человек жить и логически мыслить в условиях космоса, и прежде всего в условиях невесомости, можно ли ему доверить операции по управлению кораблем? В связи с этим в кабине космонавта рядом с пультом за специальной дверцей в нишу был заложен запечатанный конверт с письмом, содержащим трехзначный код, необходимый для включения пульта ручного управления космическим кораблем "Восток -1". Дверца имела такой замок, который закрывался на Земле, а открывался только в условиях невесомости! И вот, выйдя на орбиту, Гагарин пробует открыть этот секретный замок... Невесомость позволяет ему сделать это. Гагарин достает конверт. Распечатывает письмо. Вынимает лист. Считывает и набирает указанный код. Число 376 разрешает включить кнопку пульта управления. Гагарин нажимает кнопку. И пульт "оживает". Приборы показывают, что все системы ручного управления работают! И тогда Гагарин, как и договаривались на Земле, пробует чуть-чуть поуправлять кораблем. И это у него получается. Потом пробует "позавтракать" - пьет черносмородиновый сок. И это у него выходит. Земля в восторге! Человек впервые в космосе! Всего один виток вокруг Земли. Какие-то минуты... Но даже за эти 108 минут удается убедиться в том, что человек может оставаться человеком не только на Земле, но и в других точках Вселенной.

Всего этого я не забуду никогда. Особенно подготовку к полету, ведь мне было доверено составить его программу. Естественно, я переживал в те минуты как мало кто на Земле. Вдруг чего-то не предусмотрел... Но Юра своими безошибочными действиями доказал, что, судя по всему, я не ошибся... По поручению Королева, готовя полетное задание, я объехал 18 министерств и ведомств, с которыми мы согласовывали те или иные пункты. Особая проблема вышла с моряками. Приехал я в Главный штаб Военно-морского флота, к Касатонову, командующему Черноморским флотом (это отец Игоря Владимировича Касатонова, нынешнего адмирала). Касатонов-старший спрашивает: "Когда пуск?" Отвечаю: "Дата будет назначена отдельным решением". Касатонов снова спрашивает: "А вы знаете, что нам нужен месяц, чтобы выйти в район экватора и выстроить по трассе полета корабли-спасатели на случай непредвиденной посадки?" "Я, - говорю, - сообщу об этом Королеву". Возвращаюсь к Сергею Павловичу и передаю условия ВМФ - было это в самых первых числах марта 1961 года. Королев говорит: "Иди в первый отдел. Пиши шифровку". Иду, пишу. Приношу шифровку Королеву. Но без указания даты полета. Королев мне:

"А чего ты дату-то не поставил? Ты же ее знаешь". Отвечаю: "Знаю, но, по-моему, я не имею права ее указывать". "Ладно, давай!" - и Королев собственноручно пишет: "12 апреля 1961 года"...

Правда, еще до этого мы сообщили ВМФ дату с "разбежкой" в пять дней, чтобы к нужному часу моряки могли развернуть все свои силы. Дали им координаты, но предупредили, что точное время сообщим отдельно. И вот теперь этой шифровкой Королев обозначал окончательное свое решение...

И вот Юра возвращается. Когда уже спуск пошел, неожиданно случились небольшие отказы в технике. Переволновались все! Но, к счастью, эти отказы никак не угрожали жизни космонавта. Связь была нормальная. Наступил самый ответственный момент, то есть вход спускаемого аппарата в плотные слои атмосферы: верхняя ее граница считается с высоты 100 километров... Корабль проходит перегрузки. Образуется плазма. И тут связь обрывается... Не слышали мы Гагарина примерно три с половиной минуты. Однако и он, и Земля были к этому феномену готовы и пережили его довольно спокойно... Связь восстанавливается через щелевую антенну. В дело включаются парашюты. Происходит катапультирование космонавта... Многие на ВДНХ видели шар-кабину корабля "Восток-1", в которой Гагарин совершал свой полет. Но мало кто знает, что приземлялся он отдельно от этого шара. Дело в том, что на кораблях "Восток" при катапультировании через один из люков должно было вылетать (и, к счастью, тогда благополучно вылетело) кресло с космонавтом, а сам шар садился отдельно. После расставания со спускаемым аппаратом кресло также отделялось от космонавта, и он, уже как обычный летчик, спускался на землю на собственном парашюте. При этом на том же парашюте, на подвеске, находящейся на 12 метров ниже космонавта, первым достигал земли НАЗ, то есть "носимый аварийный запас". Туда входит: питание, вода, медикаменты, надувная лодка, лагерное снаряжение, радиопередатчик... Короче, все, что может понадобиться, если космонавта будут долго искать.

Слава богу, ничего этого Гагарину не понадобилось. Даже радиостанция "Прибой" не пригодилась. Прежде чем за ним прилетела на вертолете группа поиска и спасения, ему помогли эвакуироваться случайно оказавшиеся поблизости люди...

Информацию об успешном завершении полета Центр получил быстро. Окрыленный полученной вестью, я вышел из Генштаба и по бульварам, мимо Дома журналиста, пошел в сторону улицы Горького. Дошел почти до Пушкинской площади... А вокруг все так, будто ничего не случилось. Все куда-то спешат. Никто ничего не знает. А Гагарин уже слетал... Стало даже немного не по себе от того, что среди окружающих я единственный владею такой огромной радостью. Что же это такое? Что происходит? Мне же не приснилось, как я сам визировал сообщение ТАСС. Неужели почему-то решили не сообщать? Или что-то еще?.. Озадаченный, я уже не знал, куда идти и что делать. Уже должны были объявить! Ведь мне сказали, когда я визировал, что сейчас же объявят. А ничего нет!!! И вдруг... все "тарелки" репродукторов на Пушкинской площади буквально взорвались голосом Левитана: "Внимание! Внимание! Говорит Москва! Говорит Москва! Работают все радиостанции Советского Союза. Передаем срочное сообщение ТАСС: 12 апреля 1961 года в Советском Союзе выведен на орбиту вокруг Земли первый в мире космический корабль-спутник "Восток" с человеком на борту. Пилотом-космонавтом космического корабля-спутника "Восток" является гражданин Союза Советских Социалистических Республик летчик майор Гагарин Юрий Алексеевич... После успешного проведения намеченных исследований и выполнения программы полета 12 апреля 1961 года в 10 часов 55 минут московского времени советский корабль "Восток" совершил благополучную посадку в заданном районе Советского Союза".

Боже мой! Что тут началось! Все троллейбусы и автомобили тут же остановились. Из них начали выскакивать люди, кричать, обниматься. Образовался стихийный митинг. Словно все мигом забыли, что им надо куда-то спешить. Всеобщее ликование волнами стало распространяться по всей Москве, а от нее - по стране и миру. Это действительно был всенародный и даже всемирный праздник! И главным виновником его был наш Юра...

Шло время, но народная любовь к Гагарину не угасала. Где бы он ни появлялся, его тут же окружали восхищенные люди. Я сам был свидетелем одной такой истории. В подарок за свой полет Гагарин получил от Совета Министров "Волгу" ГАЗ-21 черного цвета с номерами 78-78. И вот на этой "Волге" поехали как-то мы с ним на футбол в Лужники. Играли ЦСКА - "Динамо". Мы, конечно, болели за ЦСКА. Хороший футбол получился. Выходим из ложи для почетных гостей. Идем на стоянку автомобиля. Гагарина болельщики сразу заметили. Сперва просто заворожено смотрели, а потом будто очнулись. Не успели мы сесть в машину, как толпа подняла ее. И, скандируя "Га-га-рин, Га-га-рин", принялась качать. Мы не на шутку встревожились: не дай бог, не удержат автомобиль, придавит кого-то. "Что будем делать?" - спрашивает Юра. "Попробуй запустить двигатель", - предложил я. Он запустил. Это несколько охладило собравшихся. Они осторожно опустили машину на землю, и мы медленно тронулись с места. Мало-помалу народ расступился. Еле мы уехали... Но пока было видно, толпа махала руками вслед Гагарину.

После смерти в 1966 году Королева начинается черная полоса советской космонавтики. Многим из наших космических планов, намеченных еще Сергеем Павловичем, не суждено будет сбыться. Почти каждый год смерть станет вырывать из наших рядов лучших из лучших. В апреле 1967-го, при завершении полета, в возрасте 40 лет погибнет Володя Комаров. Через год страшная очередь дойдет и до Юры. Ему, как и Чкалову, будет только 34... 1969-й - год передышки. Но зато потом смерть, как голодная, снова ворвется в наши космические ряды и в 1970-м унесет Павла Беляева, а в 1971-м сразу троих - Пацаева, Добровольского и Волкова...

Теперь я вспоминаю последний день рождения Юры. 68-й год. Март. Мы в Крыму.

В Евпатории. Только что прилетели с Байконура, где присутствовали при запуске "Зонда". Это был беспилотный корабль для облета Луны. Все складывалось удачно. После запуска мы перелетели на самолете в Евпаторию, откуда шло управление "Зондом". Полет продолжался примерно неделю: трое с половиной суток для облета Луны и столько же - для возвращения на Землю. Запустили 2 марта, а на 9 марта было намечено возвращение, то есть как раз в день рождения Юры. Очень знаменательное совпадение! В Евпатории Гагарин находился с группой космонавтов, которая готовилась к облету Луны. Было сформировано четыре экипажа: Паша Попович и я, Леша Леонов и Олег Макаров, Быковский и Коля Рукавишников... И, наконец - Жора Гречко и Добровольский.

9 марта обедали все вместе. Ну и выпили по бокалу шампанского. Так для начала мы отметили Юрин день рождения. Только по бокалу! Потому что в 22.15 намечалась посадка "Зонда", и мы должны были работать. В назначенное время "Зонд" со второй космической скоростью 11,2 километра в секунду вошел в атмосферу и начал спускаться на парашюте. Этот вход в плотные слои атмосферы был для нас особенно интересен, потому что до этого корабли входили в атмосферу с околоземной орбиты со скоростью всего 8 километров в секунду. Возвращение оказалось успешным. Правда, в последний момент в месте спуска над Гвинейским заливом была дана команда "АПО" - аварийный подрыв объекта. И "Зонд" разлетается на мелкие кусочки. Заложенная взрывчатка сработала на уничтожение, чтобы наши технологические секреты не попали в чужие руки.

Не помню уж, почему решили не посылать корабли к берегам Африки на встречу "Зонда". Кажется, причиной послужили финансовые соображения.

Но вся телеметрия, все данные полета были получены. Это означало успех. И тогда на радостях мы собрались отметить его вместе с гагаринским днем рождения. Сели за стол и выпили уже как следует. Помню, тамадой у нас был Паша Попович. Никто и подумать не мог, что этот день рождения станет для Юры последним...

На другой день самолетом все вернулись в Москву. А уже 11 марта в порядке подготовки к облету Луны мы с Поповичем были выброшены "на выживаемость" в леса под Вологдой. 8 дней пробыли мы с ним в тайге без всякой связи с миром. Связь была только между собой, в режиме пеленга. Причем каждый поначалу выживал по отдельности, между нами было 50 километров. Потом сошлись. Развернули лагерное снаряжение. В общем, несколько дней в сугробах хорошо мы с ним прожили. Я нашел речку. А Паша, знаменитый рыбак, обеспечил рыбой.

19-го числа в семь вечера, не успели мы вернуться с аэродрома в профилакторий, как уже нужно было бежать домой к Леонову. Алексей Архипович как раз в этот день отмечал третью годовщину своего полета, когда он первым из людей вышел в открытый космос и на определенное расстояние отдалился от корабля "Восход -2". Только мы пришли, входят и Юра с Валентиной Ивановной, с супругой. Юра веселый такой... Последний раз я тогда его видел - живым... Посидели немного, а потом я поднялся из-за стола и вышел в соседнюю комнату, в Лешин кабинет. Набрал номер домашнего телефона, разговариваю с женой, с Аленкой. Вдруг заходит Юра. Говорит: "Домой звонишь?" - "Да". - "С Аленкой болтаешь?" - "Да". "Ну, дай, - говорит, - трубку. Але! Прилетели! Их выловили сегодня в вологодской тайге. 8 суток они там по сугробам шастали. Но дома будет не скоро. Завтра улетает на парашютные прыжки. Так что не жди. Но вернется, вернется. Все будет в порядке!"

Что его заставило зайти? Может, сам хотел кому позвонить? Не знаю... Случай. Но как тепло поговорил с моей Аленкой. И успокоил. Добрый был человек. Знал, как жены переживают наше отсутствие и наши испытания.

Этот случай мы до сих пор вспоминаем. Этот наш последний разговор с Гагариным.

27 марта 1968-го мы прыгали с вертолета. В день полагалось два прыжка.

Сделали первый. Все нормально. Пошли на второй. Поднялись. Три яруса облачности. Прямой видимости аэродрома нет. А у нас уже были прыжки с задержкой: 50 секунд свободного падения. Их разрешалось делать только в прямой видимости аэродрома. Второй прыжок отменили. Вертолет сел. Леонов поехал на командно-диспетчерский пункт разузнать про погоду. Было примерно половина одиннадцатого. Вышли мы из вертолета, отошли подальше перекурить. Вдруг где-то вдалеке - двойной удар: бух-бух! Кто-то говорит: "О! Какой-то хулиган скорость звука на малой высоте прошел. Да... Лихо!"

Возвращается Леонов: "Дана команда срочно вылететь на аэродром в Чкаловскую. На базу!"

Летим на вертолете. Связь держим. Вдруг сообщают: на базе упал МиГ-17. Стали считать: кто сегодня летает? Сегодня четверг. А в четверг летают наши ребята. Вспомнили, что Шаталов летал на МиГ-17. Но ведь и из полка летчики тоже могли летать. Прилетаем. Встречает начальник штаба: "Полчаса назад кончилось топливо у Серегина с Гагариным. Не вернулись!" Е-о-о!!!!!!...

"Всем немедленно в профилакторий, никуда не отлучаться. Идут поиски".

Где-то около восьми вечера - весть: нашли. Вот и пришла смерть...

Но в памяти у меня остался он живой.

... Много разных слухов о его гибели. Думаю, разговоры о диверсии вряд ли имеют хоть какое-то право на существование. Было трагическое стечение обстоятельств! Что касается меня, то я на 75 процентов придерживаюсь версии столкновения. В тех местах было множество метеорологических зондов из Долгопрудного. Они настолько малы, что заметить их трудно. Тем более в облаках, которые стояли в тот день в три яруса. Однако вес этих зондов приличный - до 5-6 кг. Это такие воздушные шары диаметром в метр. Плюс мощный блок приборов с радиостанцией, летающий вслед за шаром на подвеске. Вот этот почти шестикилограммовый блок и мог снести часть остекления кабины истребителя. А заодно - отправить в нокдаун летчиков, которые от удара могли на какое-то время потерять сознание. Во всяком случае комиссия установила, что самолет снижался с несброшенным газом. Вообще, когда идет снижение, газ обязательно уменьшается. Гагаринский же "МиГ" так до конца и шел с мощно работающими двигателями. И значит, разгонялся еще больше.

Давление воздуха в кабине поддерживается подкачкой на уровне 1,3 атмосферы. Прибор же, показывающий давление в кабине гагаринского самолета, застыл на отметке 0,7. Это могло случиться из-за нарушения остекления кабины на высоте, что и стало причиной оттока воздуха. Пожара при падении не было. Поэтому, просеяв землю в зоне разброса частей самолета, смогли в том или ином состоянии найти все его детали, и только от остекления обнаружили лишь 30 процентов осколков. Перед катапультированием фонарь (то есть остекленная часть кабины) сбрасывается. Однако он остался несброшенным. Так что попытки катапультироваться, скорее всего, не было, и в то же время, повторюсь, 70 процентов остекления найти так и не удалось. Выходит, оно было утеряно далеко от места падения. А как же иначе? Рамки от фонаря все здесь, а стекла не хватает...

Как показали исследования, в момент гибели летчики были уже в сознании. Они уже действовали. Биохимический анализ тканей мышц рук свидетельствовал о том, что они работали. И пилотаж уже был. Они выравнивали машину. Но - не хватило высоты. Поэтому, сбив семь елочек и одну березку, врезались в землю...

Мы, 12 человек, близко знавшие их, были на опознании в морге госпиталя имени Бурденко. Перед нами разложили... Тяжело вспоминать... Два ведра... не полных... Все, что осталось от двоих... наших товарищей. Часть фрагментов тел невозможно было извлечь из остатков кабины... Как понять: кто был кто? Но - поняли... Два правых уха... лежали перед нами. А у Юры именно за правым ухом была маленькая родинка-бородавочка. Я ее сразу узнал. Мы с ним часто вместе в парикмахерскую ездили, и он Гале, парикмахерше в бывшем ЦК комсомола - я у нее и сейчас стригусь - всегда говорил: "Галя, тут осторожно!" "Да знаю, Юрий Алексеевич..."

И вот кусочек кости с правым ухом, с кожей, с бородавочкой-родинкой этой и немного волос гагаринских... И такое же правое ухо Серегина с кусочком кости и - волосы. А волосы совершенно разные. У Серегина волосы вьющиеся были, мелко вьющиеся, а у Гагарина прямые такие - лен... Отрезали мы волосы его, нашли конверт, положили туда, и Леонов его забрал. Говорит: "Валентине Ивановне передам..." Судьба дала ему величайшее счастье в жизни, но... вот так вот, к сожалению, произошел и слишком быстрый ее конец. Недаром, наверное, говорится: "Любимца неба Бог уносит рано!"