Загляните в календарь. Вчерашний день 43 года назад был сгустком восторга, всплеском всенародного ликования. Сейчас страсти поутихли, пришло время других, индивидуальных празднований и проблем. И все-таки!

Тогда, в самом начале шестидесятых годов, имена Юрия Гагарина, Булата Окуджавы, Юрия Визбора появились у нас на слуху практически одновременно.

Помню, как я спел Гагарину — в неофициальной обстановке посреди какого-то тихого застолья — визборовского «Серегу Санина». Прозвучала строчка: «Не дотянул он до посадочных огней, — и Гагарин заплакал. Дослушал, вытер глаза по-школярски, тыльной стороной ладони, глубоко вздохнул:

— Это про моего Серегу, хоть и не Санина. Был у меня дружок. Летал как Бог. Механики подвели. Тоже не дотянул...

Космонавты, отмечая в Звездном свои собственные или всесоюзные даты, требовали включать в программы праздничных концертов (еще, помнится, в школьном спортзале) не только народных артистов, но и бардов. И заказывали громким шепотом из зала то, что успели полюбить. И ведущий, зябко поеживаясь (тогда импровизаций особенно не любили!), вынужден был соглашаться — космонавты все-таки...

Они таскали туда, в космос, земные гитары, пели на орбите наши песни. И не только наши. Юре Романенко кто-то из друзей показал несколько аккордов — и вот так, в гитарной эйфории, у него в репертуаре появились две собственные песни...

Кстати, о Романенко.

Вместе с Георгием Гречко они привезли на Землю из долгой командировки на орбиту несколько кассет: видеозаписи с хорошим изображением и отчетливым звуком. Давний мой друг, режиссер любимой космонавтами студии «Центрнаучфильм» Виктор Ман, предложил мне сделать на этой основе кино — двадцатиминутный ролик: «Доснимем, ты что-то допишешь, а для начала позвони Георгию Гречко, познакомься».

— А чего мне знакомиться? — ответил Гречко в трубке вопросом на вопрос. — Ты же Боря? Так я твои песни сто лет пою. Я ж по молодости на все ваши бардовские сходки тяжелым магнитофоном мотался, все записи сохранил, переслушиваю. Так когда и где по работе встречаемся?..

Фильму придумали название: «Единственный выход». Придумывать, собственно, ничего не было нужно. Для двоих космонавтов это был единственный выход в открытый Космос. И — единственный человеческий, профессиональный выход из внештатной ситуации. Выход, к чему скрывать, рискованный.

У них было предостаточно заданий, так сказать, научного толка. Но было и еще одно, сведения о котором в прессу не просочились. Архиважное, как говаривал дедушка Ленин.

Предыдущее, с болгарским космонавтом в экипаже, рабочее посещение орбитальной станции закончилось полным провалом. Корабль поцеловал станцию мимо стыкового узла и бесславно вернулся на Землю. Гречко и Романенко должны были осуществить выход в открытый космос, чтобы визуально определить, жив ли узел, не изуродован ли неуклюжей стыковкой, способна ли станция принимать последующие экспедиции.

В переходном отсеке началась чертовщина. Внутренний люк не хотел открываться. Задействовали причудливо изогнутый рычаг из нержавейки, именуемый по-свойски «фомкой». Люк сдался. Что теперь? Закроется ли коварная круглая дверца после выхода наружу и возвращения в отсек? Если нет - придется перебираться в пристыкованный с другого конца станции корабль и спешить в спасительные объятия Земли, поставив жирный крест на орбитальной станции, которая станет с этого момента просто металлической скорлупой, бесполезно для человечества болтающейся на орбите...

Произнеся приличествующие случаю слова, которые мы потом из пленки вырезали, Юра рванулся в открывшийся люк, И болтался бы на шланге питания в открытом космосе, если бы в последний момент Гречко не успел ухватить товарища за бахилы. Разворачивал его за ноги, чтобы мог оглядеться и не повредить перчатками хрупкие датчики. В фильме остался ликующий крик Романенко:

— Братцы! Все в порядке! Стыковочный замок — как только что с завода. Даже смазка не тронута! — люк закрылся на удивление уверенно.

Фрагмент фильма: в станцию из переходного отсека вплывает Гречко, лицо лоснится от пота.

Вопрос из Центра управления полетами:

— Как самочувствие, Георгий?

— Все нормально. Но, если бы не невесомость, валились бы с ног от усталости.

Поэт Юрий Визбор и космонавт Валерий Рюмин

Дикторского текста в «Единственном выходе не было». Только синхронные записи и сообщение ТАСС об этом полете. И еще — стихотворный как бы диалог, который мы дали начитать двум актерам с совершенно домашними голосами:

— Что тебе снится вдали от Земли?

— Снится Земля...

Гречко, отсмотрев материал, решил, что фильму нужна песня. Из повести Стругацких «Полдень, XXII век»: «Если б ты повернул назад, кто бы пошел вперед?» Я возразил, что текста там маловато. Позвонили Борису Стругацкому.

— Так не наша вовсе это песня, мы что-то подобное от альпинистов слышали, когда по молодости горами увлекались. Пишите заново, не возражаем.

Так появилась эта песня. И опять альпинисты и туряги считают ее своей отчасти.

Жизнь продолжается. Сын Юры Романенко — в сегодняшнем отряде космонавтов. Через шесть дней на орбитальную станцию стартует международный экипаж — кроме нашего космонавта, в нем будут американец и голландец. Съемки на космодроме в этот день будет проводить режиссер «Единственного выхода» Виктор Манн.

ПЕСНЯ ИЗ ФИЛЬМА «ЕДИНСТВЕННЫЙ ВЫХОД» Стихи Бориса Вахнюка Не вдоль по речке, не по лесам, Вдали от родных огней Ты выбрал эту дорогу сам - Тебе и идти по ней. Лежит дорога, твой рай и ад, Исток твой и твой исход. И должен ты повернуть назад Или идти вперед. Твоя дорога и коротка, И жизни длинней она. Но вот не слишком ли высока Ошибки твоей цена? И ты уже отказаться рад От тяжких своих забот... Но если ты повернешь назад, Кто же пойдет вперед? Хватаешь небо горячим ртом, Ступени вперед круты. Другие это пройдут потом, И все же сначала — ты. Так каждый шаг перемерь стократ И снова проверь расчет: Ведь если ты не придешь назад, Кто же пойдет вперед?.. 1981 г.