Е. Александрова

В 1949 году я был направлен в НИИ-4 ААН в Болшево, где через несколько дней познакомился с Михаилом Клавдиевичем Тихонравовым, выдающимся ученым, чье имя наряду с именем С. П. Королева навсегда вписано в историю космонавтики.

Его помощником был Игорь Марианович Яцунский, который в отсутствие Тихонравова руководил работой молодых инженеров. Среди них оказался и я. Меня познакомили с сутью задач, которые предстояло решить. М. К. Тихонравов со своими учениками Г. Ю. Максимовым, Б. С. Разумихиным, Л. Н. Солдатовой и Я. И. Колтуновым работал в это время над обоснованием возможности создания жидкостной баллистической ракеты, способной достичь первой космической скорости. Наличие такой ракеты, считал Тихонравов, решило бы две проблемы – послужило бы укреплению обороноспособности страны и обеспечило бы возможность создания искусственного спутника Земли и вывод человека в космос.

Свое виденье проблем создания искусственного спутника Земли и вывода его на орбиту Михаил Клавдиевич Тихонравов изложил на научно-технической конференции, проходившей 15-16 марта 1950 года.

Тихонравов начал доклад спокойно и уверенно. Волнения не чувствовалось. Мы тоже спокойно слушали. Но когда он перешел к изложению нового пути решения проблемы составных ракет, на душе стало как-то тревожно.

– Проведенные нами исследования, – говорил он, – позволяют утверждать, что уже при современном состоянии ракетной техники дальность полета баллистических ракет технически не ограничена.

Он подошел к плакату, на котором была изображена схема выведения спутника на траекторию его движения относительно Земли, и продолжил:

– Этот вывод позволил нам более реально отнестись к проблеме создания искусственного спутника Земли.

Зал настороженно зашумел. Михаил Клавдиевич подождал, пока наступит тишина, и затем сказал:

– Основная проблема состоит в выводе спутника на орбиту, – Михаил Клавдиевич сделал паузу, ожидая, когда смолкнет шум в зале, и закончил: – И эта проблема, как показывают наши расчеты, может быть практически решена в самом ближайшем будущем.

Теперь уже зал гудел, слышались осуждающие реплики, возгласы недовольства.

– Но чтобы такую проблему решить, нужно уже сегодня приступить к серьезному ее изучению, – докладчик говорил, повышая голос, он пытался остановить все возрастающий шум аудитории. – А решать ее нужно, и решать ее должны мы!

Последние слова докладчика переполнили чашу терпения слушателей. Уже ясно были слышны выкрики: «А зачем это нужно? Нам что, делать нечего? Надо кончать эту канитель. Это же бред!»

Председатель начал успокаивать присутствующих. Когда ему это в некоторой степени удалось, докладчик стал рассказывать о тех задачах, которые могут быть решены с использованием спутника, о возможностях полета человека в космос. Но это уже было слишком! Зал зашумел так, что докладчика практически уже не было слышно. Особенно были недовольны тем, что предполагалось запустить в космос человека. «А кто его оттуда будет спускать?» «Лучше запустить обезьяну». «А чем он там будет питаться?» «Кто будет отвечать за гибель людей?»

Михаил Клавдиевич еще говорил, но мы, сидевшие в дальних рядах, уже не слышали его слов. Он, видно, закончил свой доклад, так как расстроенный покинул трибуну, спустился со сцены и медленно шел вдоль первого ряда. Кто-то встал, предложив свое место, и Михаил Клавдиевич устало опустился в кресло.

В зале еще было шумно, когда председательствующий, повышая голос, предоставил слово одному из гостей конференции. Из-за шума фамилию нового оратора трудно было услышать. Как потом выяснилось, это был председатель комиссии, проверявший работу нашего института, П. П. Чечулин. Аудитория затихла, когда он в выжидательной позе посмотрел на присутствующих с трибуны.

– Тихонравов призывал нас развертывать исследования по созданию спутника, – он сразу начал с наиболее острого момента, – утверждая, что спутник необходим, привел перечень вопросов, которые можно решить с помощью спутника. Я внимательно слушал эту часть выступления. – Он сделал паузу. Слушатели затихли, как будто ожидая вынесения приговора. Оратор посмотрел на сидящих в президиуме, обвел взглядом аудиторию, нашел среди сидевших в зале Тихонравова и, обращаясь к нему, произнес: – Думаю, что все это фантастика! Никому не нужная затея! – Эти слова были встречены аплодисментами. – Считаю нецелесообразным тратить время не только на такие исследования, но даже на их обсуждение. – В зале опять послышались аплодисменты. Когда они стихли и наступила тишина, выступающий, обращаясь к президиуму, сказал: – Прослушанный нами доклад показывает, что институт, вместо того чтобы решать насущные задачи ракетной техники, ведет исследования надуманных, неактуальных проблем. Руководству института надо об этом серьезно подумать.

Через несколько дней Михаил Клавдиевич уехал отдыхать… А как только он возвратился из отпуска, мы узнали, что его отстранили от занимаемой должности, сделали консультантом, а его прежнее место занял А. З. Краснов, который по указанию руководства института строго-настрого запретил нам заниматься исследованиями проблем, связанных с созданием спутника.

И вот Михаил Клавдиевич на новом рабочем месте, в нашей комнате. Его стол у стены. Отсюда видны все сотрудники и входная дверь. Мы окружили Михаила Клавдиевича и молча ждем, что он скажет. Но он тоже пока молчит и с улыбкой внимательно глядит на нас, как будто видит в наших лицах что-то новое, незнакомое.

– Ну, что вы смотрите на меня с такой жалостью? – обращается он к нам, и мы невольно опускаем глаза. – Никакой трагедии не произошло!

– Как же так, Михаил Клавдиевич?.. – в голосе Лиды Солдатовой чувствуются напряженные нотки возмущения. – А эта чудовищная несправедливость по отношению к вам?.. Ну, а запрет на продолжение наших работ?

– Лидия Николаевна, Лидия Николаевна, – Михаил Клавдиевич укоризненно посмотрел на Лиду. – А не преувеличиваете ли вы?

– Я преувеличиваю? – Лида покосилась на нас, как бы ожидая поддержки.

– Садитесь все, и давайте спокойно разберемся. Во-первых, моя новая должность, если отбросить амбицию, не так уж плоха. Теперь я всегда с вами. У меня нет административных обязанностей, и думаю, что появится больше времени для работы и для борьбы за наши идеи.

– Выходит, наши противники сработали против себя?

– А что? Это мысль, – Михаил Клавдиевич улыбается. Мы тоже повеселели. Даже Лида, больше всех переживавшая за Михаила Клавдиевича, немного успокоилась.

– Во-вторых, нам запретили заниматься спутником? Но пакетами-то мы заниматься обязаны. Эти исследования никто с нас не снимал. А что это значит? – Михаил Клавдиевич обращается к нам и сам же отвечает: – Это значит, что мы уже сейчас, вполне официально, можем заниматься почти всеми проблемами вывода спутника. Помните обсуждение на НТС? Пакет не взлетит… Пакет опрокинется… Пакет разрушится… Пакет не разделится… Пакет сгорит… На все эти вопросы нужны ответы. А они общие и в случае использования пакета как ракеты, и в случае его использования для вывода спутника. Пока же мы будем решать эти проблемы, думаю, что мне удастся доказать необходимость и целесообразность развертывания исследований по созданию спутника.

Михаил Клавдиевич говорил уверенно, чувствовалось, что у него уже разработан план действий, который должен будет завершиться торжеством наших идей.

Выступление Тихонравова на НТС и конференции не было прожектерским. Оно имело серьезные обоснования. За ним стояли инженерные расчеты, интуиция конструктора, предвидение ученого.

Как ни огорчительна была реакция аудитории, как ни трудно было переносить несправедливые упреки, но в обсуждении докладов были и свои положительные моменты. Нам стало ясно, какие вопросы теории требуют более детальной проработки. Вскрылись наиболее важные технические проблемы, без решения которых продвижение вперед становилось невозможным. Именно эти проблемы Михаил Клавдиевич и считал необходимым рассматривать в первую очередь.

С этого дня началась наша подвижническая работа. Мы вспоминали критические замечания, высказанные при обсуждении пакетной схемы, пытались в деталях представить полет пакета, чтобы найти скрытые трудности, думали о путях их преодоления, искали возможные технические решения, формулировали задачи.

В самом лучшем положении был у нас, видимо, И. М. Яцунский. Хотя ему и предстояло решать наиболее сложную и, пожалуй, самую ответственную задачу, однако он уже раньше успел много сделать, у него было выбрано генеральное направление исследования, и теперь оставались лишь «технические» трудности. Официально Игорь Марианович был у нас, как теперь говорят, ответственным исполнителем. Фактически он – первый помощник Тихонравова в руководстве группой. Михаил Клавдиевич часто советуется с ним, а в отсутствие Тихонравова все решения принимаются только по согласованию с Яцунским.

Характер у него коммуникабельный.

Мы никогда не видели его, например, в крайнем возмущении. Он хорошо умел владеть собой. Всегда спокоен. Когда с ним споришь, что-нибудь доказываешь, горячишься, он при этом слушает молча, внимательно, сосредоточенно. А выслушав весь обрушившийся на него несвязный поток доводов, он спокойно, немного помедлив, с легкой улыбкой начинает возражать, приводить свои аргументы, контрдоводы. Его олимпийское спокойствие и, казалось бы, нарочито медлительная речь должны раздражать, вызывать возмущение, однако вы слушаете Игоря Мариановича, терпение ваше почему-то не «лопается». Вы постепенно успокаиваетесь, начинаете более логично мыслить и понимать то, о чем он говорит.

Игорь Марианович имел исключительный талант преодолевать стоящие перед ним «технические» трудности. В то время ЭВМ не было, и количественные оценки можно было получить только на основе аналитических решений. Но, чтобы получить аналитическое решение, надо очень глубоко изучить физическую суть исследуемого явления, дать его математическое описание и найти пути решения сформулированной задачи. Естественно, решение должно быть получено в аналитическом виде. А это связано с громоздкими преобразованиями, с выбором корректных допущений и упрощений, с оценкой точности получаемых результатов. В те времена особые требования предъявлялись к изящности математических преобразований, к красоте и компактности аналитических решений. Конечно, чтобы получить такого рода «особое» решение, требовалось время. Игорь Марианович до позднего вечера засиживался, изыскивая пути преодоления своих «технических» трудностей. В скором времени он уже смог приступить к исследованию параметров составных ракет пакетной схемы с целью отыскания их оптимальных значений.

Выполнили теоретическую часть запланированных исследований Глеб Юрьевич Максимов, Лидия Николаевна Солдатова, Ян Иванович Колтунов и я. Теперь предстояло провести требуемые расчеты и получить искомые количественные оценки.

А основная забота Михаила Клавдиевича теперь касалась «кадрового вопроса». Нельзя же было ждать 5-10 лет. И решил он эту проблему вполне успешно. К нам прибыло пополнение. В начале 1951 года после окончания учебы пришли к нам Игорь Константинович Бажинов, Олег Викторович Гурко, а также работавшие ранее с Тихонравовым Григорий Макарович Москаленко и Владимир Николаевич Галковский. Наши исследования, как по составным ракетам, так и по ИСЗ значительно продвинулись вперед.

К этому времени в мире складывалась такая ситуация, что в условиях напряженного международного положения наша страна оказалась практически под угрозой атомного нападения со стороны США при полном отсутствии возможности нанести ответный атомный удар. Необходимо было создание межконтинентальной баллистической ракеты с дальностью стрельбы порядка 8-10 тысяч километров. И сделать это нужно было достаточно оперативно! Выполненные Тихонравовым исследования по созданию многоступенчатых жидкостных баллистических ракет дальнего действия на основе пакетной схемы оказались очень кстати!

Особое внимание Тихонравов уделял проблеме обеспечения надежности межконтинентальной баллистической составной ракеты. Он предложил своим молодым сотрудникам принять участие в разработке проекта экспериментального пакета, составленного из существующих и проектируемых в ОКБ Королева одноступенчатых ракет. Эта идея предусматривала возможность в процессе проектирования рассмотреть все проблемы создания пакета в комплексе. В проекте экспериментального пакета были представлены два варианта составных ракет: из трех ракет Р-2 и из трех ракет (по проектным характеристикам) Р-3.

В 1951 году мы под руководством Тихонравова не только завершили все теоретические исследования по обоснованию возможности создания межконтинентальной баллистической составной ракеты, но и разработали проекты двух вариантов экспериментального пакета из одноступенчатых ракет разработки ОКБ Королева, где учли все критические замечания, высказанные при обсуждении докладов Тихонравова. Три тома отчета, содержащие эти разработки, были представлены в ОКБ Королева в конце 1951 года.

Эти материалы содержали вполне обоснованный вывод о том, что при современном состоянии ракетостроения на базе составных ракет пакетной схемы возможно обеспечить любые дальности полета. Практически, дальности полета ракет неограниченны!

Заметим, что в конце 1950 года Сергей Павлович Королев, видимо очень веривший в перспективность «пакетной схемы», для надежности заказал аналогичное исследование еще и ученым института М. В. Келдыша.

Проведенные в НИИ-4 ААН под руководством Тихонравова и в ОПМ АН под руководством Келдыша исследования составных многоступенчатых ракет пакетной схемы открыли путь к созданию многоступенчатых жидкостных баллистических ракет пакетной схемы.

Но совсем плохо обстояло дело с проблемой спутника. Начатые было работы над этой проблемой были в корне пресечены. Заниматься спутником строго-настрого запрещено. А если это направление не будет развиваться, то реализация полета в космос даже при успехах с ракетой окажется под ударом. Может быть, более энергично «нажать» на проблему межконтинентальной ракеты? Быстрей доказать ученым, конструкторам и «функционерам» реальность получения космической скорости? Тогда, возможно, будет снят этот бессмысленный запрет? Но все сотрудники загружены до предела. Нельзя и сократить объем работ по основному направлению, ведь это плановые работы, над ними трудятся многие отделы института.

Глеб Юрьевич и Игорь Константинович предложили Михаилу Клавдиевичу свои услуги в работе над проблемой обоснования возможности создания спутника, несмотря на запрет, в нерабочее время при условии выполнения всех плановых институтских заданий. Они для себя уже составили план проведения работ по исследованию закономерностей движения спутника. Еще в 1949 году Глеб с увлечением работал над задачей вывода спутника на круговую орбиту наибольшей высоты. Задача эта решалась впервые. Сколько радости было, когда удалось найти решение! Потом исследовались затраты энергии, необходимые для спуска спутника на Землю. Оценивалось влияние ошибок работы тормозного двигателя на точность посадки спутника. Задачи эти были настолько интересны, что Глеб Юрьевич, несмотря на запрет, продолжал работать в этом направлении. Правда, много ему сделать не удалось, уж очень тогда были загружены основной работой, однако кое-какой «задел» у него был. И вот теперь он увлек и Бажинова. Так у них родился совместный план. Хотя план этот касался лишь только части задач и был рассчитан на двух человек, сама идея развертывания работ по спутнику с одновременным выполнением плановых институтских заданий Тихонравову очень понравилось. Очевидно, это был пока единственный способ в создавшейся ситуации сдвинуть проблему с места. Михаил Клавдиевич, посоветовавшись с Яцунским, решил вынести этот вопрос на рассмотрение всей группы. Когда в назначенный час все собрались, Михаил Клавдиевич сказал:

– Сегодня, я считаю, мы должны приступить к следующему этапу наших исследований по проблемам спутника.

– Так это же замечательно! – послышались голоса.

– Мы нарушаем запрет! – предупредил кто-то.

– Открываем «подпольную корпорацию»?

– В том-то и дело, что подпольную, – подтвердил Михаил Клавдиевич, обвел взглядом ожившие лица сотрудников и продолжил: – Заниматься этим официально – мы не имеем права. Так что все должны продолжать выполнение основных, плановых работ в полном объеме. Проблемы спутника – это дополнительная нагрузка. Мне нужно ваше согласие. Глеб Юрьевич и Игорь Константинович уже дали его и даже предложили конкретный план проведения исследований.

Согласие было общим, и проявлялось оно достаточно эмоционально. Все реагировали так, что со стороны могло показаться, как будто Тихонравов предлагает своим сотрудникам бесплатные путевки на побережье Черного моря в самый разгар курортного сезона.

С радостной тревогой приступали мы к исследованиям проблем создания спутника. Обдумывали задание, советовались друг с другом, искали наилучшие варианты решения задач. Когда что-нибудь подходящее находили, с увлечением отдавались новой работе, забывая обо всем на свете. А вот этого как раз и нельзя было делать.

«Подпольная работа» стала невозможна с приходом нового директора. Как ни странно, им оказался тот самый председатель проверочной комиссии, который так беспощадно критиковал идеи М. К. Тихонравова на научной конференции, – Петр Петрович Чечулин. По его инициативе тогда запретили все работы по спутнику. Он систематически, один или два раза в неделю, посещал научные отделы и подробно беседовал с сотрудниками. Высокий и грузный, он обычно неторопливо, вразвалку прохаживался по коридору с логарифмической линейкой в руках. Внезапно остановившись около какой-либо комнаты, входил в нее и подсаживался к одному из сотрудников.

— Расскажите, пожалуйста, над чем вы трудитесь? – спрашивал он.

И пока экзаменуемый начинал несвязно рассказывать о своей работе, кто-нибудь из присутствующих пытался улизнуть из комнаты, чтобы сообщить начальнику отдела о приходе директора. Но не тут-то было. Директор, заметив движение, обводил всех грозным взглядом и довольно твердо говорил:

– Работайте, пожалуйста, спокойно. Я вам не буду мешать.

Все трудней и трудней было сохранять тайну, все-таки слухи о том, что группа Тихонравова занимается «запретной» тематикой, распространились по институту.

Узнал я об этом, как ни странно, на партсобрании отдела. Я в это время был членом партбюро, и мне поручили сделать доклад об авангардной роли коммунистов в выполнении планов НИР. Я подготовился, доложил, в том числе рассказал и о нашей группе. Когда я закончил и уже собирался сесть на место, один из коммунистов с многозначительной улыбкой задал мне вопрос:

– А что же вы, дорогой товарищ Брыков, ничего не рассказываете нам о ваших работах над спутником?!

– Над каким спутником? – растерянно спросил я, еще не сообразив, о чем идет речь и что сейчас мне предстоит держать ответ за нарушение запрета.

– Ведь группа работает над вопросами создания спутника?

– Ра-а-бо-та-ет… – заикаясь, ответил я.

– Я так и знал. Тихонравов уже однажды наломал дров со своим спутником Земли и теперь опять втягивает этих несмышленышей в очередную авантюру. Как же вы можете нарушать распоряжение директора?

В его словах было столько неприязни к Михаилу Клавдиевичу, что я потерял дар речи. Я смотрел на этого товарища и удивлялся. Мне никогда еще не приходилось слышать таких резких суждений о деятельности Тихонравова. Мне почему-то казалось, что он должен был стыдиться своих слов. Однако на его лице была довольная улыбка.

– Группа Тихонравова не нарушает никаких распоряжений дирекции, – вступился за меня секретарь партбюро Александр Иванович Мансуров. – Над проблемами создания спутника они работают факультативно, в нерабочее время. Как мы слышали из доклада Анатолия Викторовича, все сотрудники группы Тихонравова текущие задания выполняют успешно. Претензий к ним нет.

Я вспомнил наш разговор с Александром Ивановичем о трудностях решения проблем создания спутника и был очень благодарен ему за поддержку.

В новом, 1953 году у нас появилась возможность значительно больше времени уделять «запретной» тематике. Особенно чувствовалась прозорливость Михаила Клавдиевича, вовремя он организовал нашу «подпольную корпорацию». Именно теперь, когда «освободились» от работы в условиях, ограниченных жесткими сроками выполнения правительственной темы, и представлялась возможность более «свободно» приступить к реализации наших заветных планов, предварительные проработки прошлого года оказались особенно полезны. У многих из нас не только определились пути решения поставленных руководителем задач, но и появилась полная ясность физической сути исследуемых процессов, в первом приближении выявились основные факторы, влияющие на ход этих процессов, определились взаимодействия между ними, да и в значительной степени были выполнены проработки методических вопросов. Приступали мы теперь к продолжению исследований, «вооруженные» как достаточно значительным научным «заделом», так и неукротимой жаждой как можно скорей получить конкретные результаты, удовлетворить свое научное любопытство, да и еще раз убедиться в возможности решать сложные научные задачи. И, конечно, все это благоприятно отразилось на результатах, тем более что на первых порах работа «на два фронта» как-то уж очень напоминала направление «главного удара» на фронте «запретной» тематики.

Эффектно продвигались дела у Яцунского и Гурко. Пока Игорь Марианович «развивал» методику исследования борьбы с тепловыми нагрузками применительно к ракетам (а теперь уже рассматривалась и возможность охлаждения боевой части за счет испарения жидкости с ее поверхности), Олег Викторович продолжал рассмотрение той же проблемы применительно к спутнику, но на основе эксперимента.

Если разработка всех теоретических аспектов этой проблемы, а также руководство целиком ложились на Игоря Мариановича Яцунского, то за подготовку эксперимента и его проведение ответственность взял на себя Олег. При спуске на Землю с космической скоростью спускаемому аппарату предстояло двигаться в атмосфере и снижать свою скорость за счет аэродинамического торможения. Естественно, что почти вся энергия торможения превращается в тепло. Спускаемый аппарат нагревается. Куда же отвести тепло и как предохранить спутник от чрезмерного нагрева? Традиционные способы охлаждения, как это делалось, например, в камерах жидкостных реактивных двигателей, здесь не подходили. Это показали первые предварительные расчеты. Нужно было искать другие пути. И вот Игорь Марианович и Олег Викторович решили экпериментально проверить возможность двух способов. Первый предусматривал использование излишнего тепла на возгонку или испарение поверхностного слоя спускаемого аппарата. Здесь задача состояла в изыскании такой обмазки для покрытия поверхности спускаемого аппарата, которая бы решила задачу его защиты, не разрушаясь от динамических нагрузок, сопровождающих полет спускаемого аппарата. Основу второго способа составляло испарение жидкости с поверхности движущегося аппарата. В этом случае нужно было найти пористый материал требуемой прочности, через который можно было бы вытеснять на поверхность аппарата охлаждающую жидкость, определить потребные расходы жидкости и оценить параметры устройств, обеспечивающих подачу охлаждающей жидкости.

Задача Глеба Максимова фактически относилась к задаче небесной механики. Нужно было проанализировать влияние возмущений на движение материального тела вокруг притягивающего центра. Методы оценки такого влияния в небесной механике были хорошо разработаны. Казалось бы, бери и используй. Но в действительности дело обстояло совсем не так. Раньше никого не интересовало влияние нецентральности поля Земли на движение небесных тел. Оно очень мало. Для искусственного спутника Земли, который, по сравнению с небесными телами, движется практически вблизи Земли, это влияние, как оказалось, заметно. Задача состояла не только в разработке метода учета сжатия Земли. Это, наверное, была менее сложная часть задачи. Нужно было вывести, по возможности, более простую формулу или группу формул, по которым можно было бы делать количественные оценки при проведении массовых расчетов. Долго Глеб думал над этой задачей. Консультировался со специалистами небесной механики. Побывал у Г. Н. Дубошина.

Глеб впервые вывел формулы, определяющие изменение всех параметров движения искусственного спутника под влиянием сжатия Земли. Впоследствии эти формулы уточнялись многими авторами. Но первым был Глеб. Интересно, что через некоторое время в печати появилась работа немецкого ученого, доктора Краузе, где рассматривался и вопрос влияния сжатия Земли на движение спутника. Глеб сравнил свои результаты с разработками Краузе. Оказалось, что все формулы в точности сошлись, а одна не сходилась. Глеб же использовал свои формулы для получения количественных оценок, и по ним уже были сделаны выводы о характере движения спутника. Сколько Глеб ни проверял свои формулы, выискивая различные, независимые пути вывода, получался один и тот же результат. Привыкший верить печатному тексту, Глеб не мог даже допустить и мысли, что Краузе ошибся. После долгих мучительных расчетов он обратился к Михаилу Клавдиевичу, и тот успокоил Глеба, сказав, что, видимо, ошибся доктор Краузе.

Вопросы точности вывода спутника на орбиту не были для нашей группы новыми, у нас уже были получены некоторые результаты по исследованию точности окончания активного участка. Поэтому Игорь Бажинов, приступая к исследованию поставленной перед ним задачи, в первую очередь проанализировал полученные ранее данные. Как и ожидал Михаил Клавдиевич, применяемые в ракетах способы управления в конце активного участка нельзя было перенести без изменения на ракету-носитель. Первые спутники Земли, по нашему глубокому убеждению, не могли иметь орбиты, далеко удаленные от поверхности Земли.

Существовавшие же принципы управления окончанием активного участка при тех точностях, которые в то время можно было реализовать в аппаратуре управления, требовали слишком высоких орбит. При выводе на низкие орбиты, из-за ошибок окончания активного участка, всегда существовала опасность, что спутник на первом же витке попадет в плотные слои атмосферы. Поэтому нужно было совершенствовать принципы управления. И вот Игорь в сотрудничестве с Глебом приступили к решению этой задачи. Начали они с вывода формул, определяющих влияние единичных возмущений на параметры, характеризующие движение спутника по орбите. Это тоже была совершенно новая задача, не имевшая аналогов ни в ракетной баллистике, ни в небесной механике. После долгих поисков Игорю Константиновичу удалось найти способ управления окончанием активного участка, при котором основные ошибки компенсировались. Таким образом, появилась надежда доказать возможность обеспечения достаточно высокой точности вывода спутника на орбиту при существующих технических средствах управления.

Вопросы энергопитания спутника на данном этапе исследований, конечно, не имели принципиального значения. Такого, скажем, как проблемы вывода спутника. Первые спутники могли работать и на обычных аккумуляторных батареях. Однако Михаил Клавдиевич Тихонравов всегда смотрел далеко вперед. Уж если решать проблему создания спутника, то решать ее нужно было кардинально. Лида Солдатова изучила ворохи книг, просмотрела горы периодической литературы, побывала в институтах, занимающихся современными проблемами энергетики. Ее картотека по возможным способам обеспечения энергоснабжения спутника пополнилась даже нереальными по тому времени атомными источниками питания. И все же это были пока лишь традиционные способы, не дающие существенных преимуществ, либо трудноосуществимые, не гарантирующие возможности реализации в ближайшие годы.

Однажды Михаил Клавдиевич принес какой-то журнал, подал его Лиде Солдатовой и заявил:

– Вот вам, Лида Николаевна, источник питания для спутника.

Лида перелистала весь журнал, но ничего особенного так и не заметила.

– Михаил Клавдиевич, может, вы мне не тот журнал дали? – неуверенно спросила она.

Тихонравов взял в руки журнал, перелистал несколько страниц, нашел нужную статью и, положив открытый журнал перед Лидой, сказал: – Вот здесь читайте, Лидия Николаевна.

На указанной Михаилом Клавдиевичем страничке была помещена фотография части комнаты. На переднем плане висела керосиновая лампа с большим абажуром. От него тянулись для провода к небольшому приемнику, который стоял на столе. Под фотографией заметка. В ней говорилось, что один подмосковный завод разработал генератор постоянного тока, который может обеспечить питанием радиоприемник «Колхозник». Генератор работал от керосиновой лампы. И все! Ясно было, что лучистая энергия лампы превращалась в электроэнергию. Но каким образом? Лида вопросительно смотрела на Михаила Клавдиевича.

– Вот вам и предстоит узнать, – сказал он, отвечая на ее взгляд.

Так у Лиды Солдатовой неожиданно появилось новое направление исследований, обещавшее успех.

Поработали над конструированием спутника и мы с Григорием Макаровичем Москаленко. Проанализировали несколько вариантов конструктивных схем размещения аппаратуры внутри спутника, схему стыковки с ракетой-носителем и принципы отделения спутника после вывода на орбиту. Выяснились некоторые технические трудности. Чтобы их преодолеть, необходимо было провести дополнительные исследования и расчеты. Но выявление трудностей решения рассматриваемой проблемы и составляло одну из задач первого этапа исследований.

Михаил Клавдиевич был очень доволен результатами. Теперь в его распоряжении имелись кое-какие данные, необходимые для следующего этапа борьбы за право развернутого исследования по проблеме создания спутника.

Михаил Клавдиевич был уверен, что если наш коллектив освободить от всех других работ, то, несмотря на трудности, мы сумеем обосновать возможность создания спутника в самое короткое время. Залогом тому были наши работы по обоснованию ракеты-носителя. Чтобы сдвинуть проблему создания спутника с мертвой точки, нужно было решаться на энергичные действия. И Михаил Клавдиевич решился. Совместно с Яцунским, используя разработки своих сотрудников, он написал для Правительства справку-доклад, в которой излагалось состояние, проводимых под его руководством исследований и содержались предложения по дальнейшему их развертыванию. Справка-доклад обосновывала возможность и необходимость широких исследований по проблеме создания искусственного спутника Земли. Составлялась она с участием Сергея Павловича Королева. Михаил Клавдиевич постоянно консультировался с ним. Отослав доклад, Михаил Клавдиевич и Игорь Марианович с нетерпением ждали ответа. Мы в это время путешествовали и не догадывались, что Михаил Клавдиевич, отправляя этот документ в Правительство, возможно, принял самое ответственное решение в своей жизни. Возвратившись на работу, мы почувствовали какую-то напряженность, повышенную возбудимость окружающих, но понять причины не могли. Потребовалось некоторое время, чтобы отвлечься от воспоминаний, связанных с только что окончившимся путешествием, и настроиться на изучаемую проблему.

Через несколько дней Михаил Клавдиевич сообщил, что уже есть первая реакция на справку-доклад. В вышестоящих организациях готовится распоряжение, по которому нашему институту (именно институту, а не только нашей группе!) предстоит официально участвовать в работах над решением проблем, связанных с созданием искусственного спутника Земли. Когда мы бросились поздравлять друг друга, Тихонравов остановил нас:

– Тихо, товарищи, тихо! Пока решение не вышло, не будем искушать судьбу. Хотя я и не суеверный, но…

Он улыбался. Прохаживался по нашей маленькой комнатке и улыбался. Видимо, он очень верил в успех дела.

И действительно, однажды, в разгар бабьего лета, почему-то этот теплый солнечный день особенно запомнился, Михаил Клавдиевич пришел от директора с новостью:

– Разрешение получено! С будущего года в институте открывается новая тема – «Исследования по вопросу создания искусственного спутника Земли».

– Ура! – закричал Глеб. – Это историческая дата! Ее нужно запомнить…

– Начинать же работать нам разрешили уже с сегодняшнего дня, – продолжил Михаил Клавдиевич. – Правда, мы должны завершить запланированное на этот год в установленные сроки.

– Закончим, Михаил Клавдиевич! – заверили мы его.

Как только Тихонравов вышел, Глеб обратился к нам с предложением увековечить эту дату.

– Как? – спрашиваю я.

– Очень просто, – Глеб взял красный карандаш подошел к стене и на зеленом фоне написал: «16 сентября 1953 года».

Уже сам факт официального открытия работ по исследованию проблем создания спутника вселял надежду на реализацию космического полета в самом ближайшем будущем. Новые вопросы увлекали. Они действительно были интересны. И мы работали с большим удовольствием. Решения иногда были самые неожиданные. Так, Глеб, изучая влияние сопротивления атмосферы на движение спутника, пришел к парадоксальному выводу: чем больше спутник тормозится атмосферой, тем он быстрей будет двигаться!

– Глупость какая-то! А ошибки нет? – ходит Глеб по комнате и ругается.

– Может быть, ты в знаке ошибся? Вместо минуса плюс поставил? – высказывает предположение Игорь.

– Это я в первую очередь проверил.

– При торможении, конечно, скорость должна уменьшаться. Весь наш жизненный опыт говорит об этом, самолеты, поезда, автомашины…

– Но в отличие от других движущихся в атмосфере аппаратов, у спутника имеется специфика. – Глеб в задумчивости ходит по комнате. – Здесь противоборствуют два фактора. За счет торможения скорость спутника уменьшается, а с уменьшением скорости спутник переходит на более низкую орбиту, и за счет потери высоты скорость его увеличивается.

– Да! Пожалуй, в этом все дело, – соглашается Игорь. – Ты проанализируй как следует эти факторы.

– Очевидно, потери энергии на преодоление сопротивления атмосферы меньше, чем приобретение ее за счет уменьшения высоты, – Глеб обрадовался счастливой мысли и, обращаясь к нам, говорит: – Надо проверить!

Анализ физики явления подтвердил его догадку, и парадокс Глеба вошел в историю.

Через много лет после запуска первого искусственного спутника Земли об этом писали газеты, и специалисты с интересом наблюдали, как ракета-носитель, которая была значительно сильнее подвержена сопротивлению атмосферы, все больше и больше обгоняла спутник. Однако никто тогда не знал, что явление это впервые теоретически открыл один из учеников Тихонравова – Глеб Юрьевич Максимов.

Были вопросы, которые вызывали острые споры. Каким должен быть первый спутник? Автоматический или пилотируемый? Ответ на этот вопрос имел принципиальное значение. От его решения зависела организация работ по теме. Каким проблемам уделять больше внимания?

Единого мнения не было.

Михаил Клавдиевич дал однозначный ответ на мучивший нас вопрос: каким должен быть первый спутник? Автоматическим, беспилотным. Он вписал в это время в отчет по теме: «Пути реализации простейшего автоматического спутника, снабженного радиоаппаратурой и имеющего связь с Землей, в настоящее время принципиально ясны. Некоторые вопросы потребуют дальнейших исследований, но, во всяком случае, можно говорить о создании технического проекта такого спутника».

Если первым будет простейший автоматический, то как же быть с пилотируемым? У Михаила Клавдиевича уже сложился довольно-таки стройный план решения и этого вопроса. Он считал, что начинать следует с отработки полета человека на ракете. Важное место при этом отводилось спуску капсулы с пилотом на Землю. Но Тихонравов пошел дальше, заглянул в «послепилотный» период освоения космоса. Его перспективный план включал несколько этапов.

Первый этап этого плана предусматривал запуск серии простейших автоматических спутников, предназначенных для решения научных задач, а также для отработки ракеты-носителя и всех обслуживающих систем. Одновременно должны были проводиться специальные пилотируемые пуски ракет для освоения человеком техники полета на ракетах и отработки методов безопасности спуска.

Следующим этапом предусматривался запуск небольшого экспериментального спутника с одним или двумя пилотами, рассчитанного на длительное пребывание на орбите.

И, наконец, создание спутника-станции, достаточно больших размеров, с обеспечением регулярного сообщения с Землей. При этом предполагалось, что спутник-станция может служить лабораторий для целого ряда научных исследований, отправной базой для полетов к другим планетам.

Последним этапом была определена задача достижения Луны либо с посадкой на ее поверхность, либо с облетом Луны и посадкой на Землю.

Этот план Михаил Клавдиевич сформулировал в начале 1954 года в научном отчете и назвал его программой освоения космоса. Поразительна смелость и прозорливость научного предвидения Тихонравова. Самое удивительное для меня в этом плане было предусмотренное Тихонравовым начало освоения Луны. Эта идея в начале пятидесятых годов представлялась такой же фантастической, как его идеи создания спутника в 1948 году и запуска человека в космос в 1950 году.

Последующие два года мы работали над теоретическими проблемами первого этапа этой программы, не касаясь, правда, вопросов полета человека на ракете. За два года работы проведены исследования, многие результаты которых легли в основу зарождающейся ракетно-космической науки. Особенно важные результаты были получены при рассмотрении проблем вывода спутника на орбиту, при исследовании динамики полета спутника и при изучении движения на участке спуска.

Одним из наиболее важных, имеющих принципиальное значение, направлений исследований было изучение закономерностей движения спутника на орбите. Общие законы небесной механики давно были известны. Знание их давало полную уверенность в возможности создания спутника, потребовалось более глубокое изучение характера его движения. Чтобы спутник мог выполнить те задачи, которые на него возлагаются, нужно в любой, наперед заданные момент знать параметры его движения, нужно знать, сколько времени он может находиться в космосе, – т.е. знать время его существования. Для этого нужно уметь достаточно точно прогнозировать движение спутника.

А чтобы эту задачу решить, в первую очередь нужно было исследовать воздействие различного рода возмущений на движение спутника и научиться учитывать их влияние при расчете параметров движения спутника. Эти исследования были выполнены Максимовым.

Исследования Глеба Юрьевича носили фундаментальный характер. Выполнены они были впервые, предшественников не было. Многие из предложенных им формул впоследствии изменялись, уточнялись, преобразовывались, но суть большинства из них и по сей день осталась неизменной. Они составили основу современной теории движения искусственных спутников Земли. И жаль, что многие молодые ученые и конструкторы, пользуясь в своих исследованиях этими формулами, не знают их настоящего автора – Г. Ю. Максимова.

Следующее направление исследований, входившее в комплекс данных, необходимых для обоснования возможности создания спутника, касалось проблемы спуска спутника на Землю. Может возникнуть вопрос: так ли уж необходимо было заниматься этой проблемой на начальном этапе исследований? Ведь к тому времени уже было ясно, что первые спутники не будут спускаться на Землю. Спуск спутника – это кардинальная, трудноразрешимая проблема. Известно, что все посланники космоса – метеоры, врезаясь в атмосферу, не доходят целиком до поверхности Земли. Они либо сгорают, либо разрушаются. А может ли спутник благополучно достичь Земли? Если это окажется невозможным, то стоит ли вообще его создавать? Какая тогда от него будет польза? Какова перспектива? Нет! Вопрос о возможности спуска спутника должен быть разрешен!

Над решением его работали у нас сразу несколько человек.

Общую постановку задачи спуска разрабатывал Яцунский. Он определил необходимые для рассмотрения варианты спуска, изложил возможные принципы, которые могут быть использованы при исследовании путей защиты спускаемого аппарата от напряженных тепловых потоков, описал основные трудности спуска человека и разработал программу отработки этого спуска на ракетах.

Баллистику спуска исследовал Бажинов. В проблеме баллистики спуска были три наиболее актуальные задачи. Во-первых, необходимо было найти такие траектории спуска, которые бы обеспечивали наиболее благоприятные условия борьбы с чрезмерным нагревом спутника при движении его в плотных слоях атмосферы. Во-вторых, из условий безопасности спуска нужно было найти способ отыскания траекторий с заданным ограниченным значением перегрузки. В-третьих, выбранные траектории должны были обеспечивать при сравнительно простых системах управления достаточно высокую точность приземления.

Все эти задачи Игорь Константинович решал для неуправляемого баллистического спуска и для управляемого планирующего.

Было установлено, что при баллистическом спуске изменением параметров входа в атмосферу нельзя существенно повлиять на уменьшение наибольших перегрузок, тепловых потоков и разброса точек приземления. Значительно большие возможности в этом отношении имеет управляемый планирующий спуск.

Как показали результаты исследований, для обеспечения приемлемых тепловых нагрузок управляемый спуск требует большого аэродинамического качества и достаточно совершенной системы управления. Естественно было искать какие-то упрощенные пути решения задачи. Одним из таких путей был планирующий спуск с малым аэродинамическим качеством. Бажинов рассмотрел этот путь. Проведя соответствующие расчеты и выполнив их анализ, Игорь Константинович установил перспективность такого способа спуска.

Все исследования, касающиеся точности посадки спускаемого аппарата, выполнялись в предположении, что при переходе на траекторию спуска аппарат тормозится мгновенно. Ну, а как изменятся точностные характеристики посадки спутника, если учесть, что реальные двигатели будут вносить дополнительные погрешности? Анализ погрешностей, обусловленных отработкой тормозного импульса реальными двигателями при спуске, проводил я. Исследования показали, что принципиальных трудностей при переходе с орбиты на траекторию спуска возникнуть не должно.

Результаты исследований давали возможность оптимистически смотреть на проблему запуска спутника.

На основании итогов этой работы, еще до ее завершения, было составлено техническое задание на разработку проекта искусственного спутника Земли, согласовано со всеми заинтересованными организациями и выдано предприятиям, которым предстояло участвовать в создании первого в мире искусственного спутника Земли.

Михаил Клавдиевич был доволен. Его мечта сбывалась!

Михаил Клавдиевич был не только ученым-исследователем, но и, в первую очередь, инженером. Он сам строил в свое время успешно летающие планеры и, конечно, считал, что должны уж если не построить спутник (была такая возможность, он бы не остановился и перед этим), то хотя бы разработать эскизный проект. И мы разработали эскизный проект искусственного спутника Земли в 1955 году. Следует, правда, отметить, что, хотя мы его и назвали в отчетах эскизным проектом, это, видимо, было предэскизное проектирование.

Этот проект создавался в два этапа: на первом решались принципиальные вопросы компоновки простейшего автоматического спутника, на втором – уточнялись характеристики спутника, обосновывались параметры различных систем, входящих в состав спутника, вырабатывались более совершенные конструктивные решения спутника и его элементов.

Глеб Юрьевич Максимов сформулировал требования к простейшему спутнику, дал методику выбора орбиты, оценил точность вывода спутника на орбиту. Игорь Марианович Яцунский рассмотрел вопросы определения орбиты для принятого варианта спутника, оценил влияние различных возмущающих воздействий на движение спутника. Большой и интересный раздел был посвящен энергетической установке спутника. Кроме аккумуляторных батарей, спутник предполагалось оснастить термоустановкой, преобразующей энергию солнечной радиации в электрическую. Эту проблему разрабатывала Лидия Николаевна Солдатова. Она представила методику расчета параметров такой термоустановки и изложила в проекте способ обеспечения спутника электроэнергией. Мы считали, что проведение научных исследований, особенно связанных с наблюдением поверхности Земли и атмосферы, потребует наличия на борту спутника системы ориентации. Только в этом случае можно ожидать высокой эффективности использования бортовой научной аппаратуры. Изыскания Глеба Юрьевича привели его к убеждению, что наиболее надежно для рассматриваемого варианта автоматического спутника систему ориентации строить на основе свободных гироскопов с коррекцией их по звездам. Принималось, что астроориентация спутника в полете осуществляется до тех пор, пока запланированные наблюдения нельзя будет осуществить из-за ограничений на работу астродатчиков. При возникновении таких ограничений ориентацию спутника можно было «переводить» на гироприборы.

Конструктивную проработку автоматизированного спутника, компоновку его элементов и составление весовой сводки выполнял я. Этот этап был завершен в апреле 1955 года.

Как ни велика наша страна, уже предварительный анализ показал, что выбрать «основной полигон» для старта ракеты и «малый полигон» для контроля движения боевой части у цели и обеспечить при этом возможность проведения испытаний на полную (максимальную) дальность не представляется возможным.

Уж больно густо населена наша страна в европейской части, а в той части азиатской, где имеются малонаселенные области, невозможно подобрать подходящих условий для размещения этих двух полигонов.

Как же быть? Один из путей решения проблемы – стрельба по акватории Тихого или Индийского океана. Такое решение реально, но сколько трудностей ожидает испытателей на этом пути? Кроме чисто технических (определение точки падения, отыскание боевой части и др.), нужно было еще решать проблемы с обеспечением безопасности по трассе стрельбы, условий плавания для судов всех стран в нейтральных водах, содержать вдали от своих баз специальные корабельные пункты, да и учитывать зависимость испытаний от погодных условий в районе условной цели. Однако и этот вариант нужно было рассматривать, и его изучали специалисты.

Был другой вариант, чисто баллистический, – стрельба на укороченные дальности с полной выработкой топлива, как это предусмотрено при стрельбе на полную (максимальную) дальность. Такие испытания можно осуществить за счет перехода на так называемые «крутые» траектории. Стартуя вертикально, ракета медленнее поворачивается в плоскости стрельбы в сторону цели, в результате чего после отделения боевой части она продолжает полет на значительно больших высотах и, подлетая к цели, входит в атмосферу существенно большими углами входа.

Решение задачи по исследованию нагрева боевой части было поручено Яцунскому, мне же – в части рассеивания. Я нашел один из возможных вариантов решения, разработал требования к составу дополнительных измерений, которые нужно провести на активном участке траектории и при входе боевой части в атмосферу. Была создана также методика моделирования движения ракеты по двум видам рассматриваемых траекторий для определения коэффициентов приведения и пересчета параметров рассеивания. Аналогичную задачу применительно к нагреву боевой части решил и Яцунский.

Представители нашего института не только теоретически решали проблемы создания полигона. Они участвовали и в экспедициях, которые осуществляли выбор места для строительства стартовых сооружений и определяли расположение измерительных пунктов и их геодезическую привязку. Много избороздили воздушных дорог над казахстанской степью, пока нашли подходящее место для строительства всемирно известного впоследствии космодрома Байконур и расположения средств измерительного комплекса.

Совершенно неожиданно для нас в нашу размеренную работу вмешались американцы. Они тайно готовили запуск спутника, разработали проект спутника «Авангард». Более того, в сентябре 1956 года они сделали попытку запустить спутник, но потерпели неудачу. А теперь готовятся повторить пуск, чтобы опередить нас!

Сергей Павлович Королев был очень обеспокоен этим обстоятельством и обратился в Правительство с докладной запиской «Предложения о первых запусках искусственных спутников Земли до начала Международного геофизического года», в которой просил разрешения вместо тяжелого спутника-объекта Д запустить два спутника упрощенной конструкции. В частности, он писал: «Ракету путем некоторых переделок можно приспособить для пуска в варианте искусственного спутника Земли, имеющего небольшой полезный груз в виде приборов, весом около 25 килограммов. Таким образом, на орбиту искусственного спутника Земли на высоте 225-500 километров от поверхности Земли можно запустить центральный блок ракеты весом 7700 килограммов и отделяющийся шаровидный контейнер собственно спутника диаметром около 450 миллиметров и весом 40-50 килограммов. В числе приборов на спутнике может быть установлена специальная коротковолновая станция с источником питания из расчета на 7-10 суток действия». Такое решение было принято, и наш институт стал готовиться к пускам этих простейших спутников.

Приступили к подготовке и мы.

Новый, прикладной характер нашей работы потребовал приобщения к современным техническим средствам. Мы знакомились с измерительными системами, как радиотехническими, так и оптическими, с системами связи и службы единого времени, с вычислительной техникой. В это время в печати уже появлялись статьи, в которых доказывалась необходимость создания в Советском Союзе вычислительной техники, с кибернетики снималось клеймо «лженауки», и мы «без страха» изучали двоичную систему исчисления и основы программирования.

Первой и, по-видимому, самой основной нашей задачей была задача определения орбиты по данным измерений и прогнозирование движения спутника для расчета целеуказаний всем средствам наблюдений и измерений. Общими усилиями под руководством П. Е. Эльясберга удалось удовлетворительно решить эту сложную (в отсутствие ЭВМ) задачу. Тогда же была создана графоаналитическая методика, основу которой составляло определение по данным измерений на специальных планшетах периода обращения спутника. Методику эту разработали П. Е. Эльясберг и Г. Р. Успенский. Принимал участие и я. Была подготовлена и методика оперативного определения параметров движения спутника по данным измерений угловых координат радиотехническими системами. Эту методику разработал И. К. Бажинов.

Имея перед собой прогноз движения, казалось бы, уже нетрудно осуществить расчет целеуказаний. Принципиально, конечно, это было так. Но практически еще много нужно было сделать, чтобы решить эту задачу.

Неожиданная трудность возникла и в связи с желанием многих обсерваторий мира принять участие в проведении наблюдений за спутником. Нужно было определить условия освещенности, рассчитать целеуказания и подготовить данные для опубликования в печати, с тем, чтобы наблюдатели успели ими воспользоваться. Ведь спутник за полтора часа делал один оборот вокруг Земли! Такую методику оперативного расчета разработал Игорь Марианович Яцунский. Принимали в этой работе участие Гурко и Бажинов. Кроме того, Игорь Константинович работал еще и на перспективу. Он разрабатывал в это время методику практического решения задачи выбора времени вывода спутника на орбиту с таким расчетом, чтобы в течение заданного числа витков спутник наибольшее время был освещен Солнцем.

Наши исследования уже подходили к завершению, когда тогдашний начальник института Андрей Илларионович Соколов предпринял третий, завершающий шаг, окончательно утвердивший в нашем институте космическую тематику и превративший его в одну из ведущих организаций по управлению полетом спутников. У нас был создан координационно-вычислительный центр (КВЦ). Начал он свою работу с подготовки к пуску первого искусственного спутника Земли. Работами руководил П. Е. Эльясберг.

Кто был в современном центре управления полетами (ЦУПе) или даже видел по телевидению лишь его частичку – зал управления, тому нужно иметь очень богатую фантазию, чтобы представить, как работали мы. В нашем КВЦ было представлено все необходимое для успешной работы службы: связи телефонная, телеграфная и специальная, служба единого времени, вычислительное бюро, службы анализа и обработки информации, службы координации. Основу КВЦ составляли три группы баллистиков и отделение вычислителей. Первая группа должна была заниматься определением орбиты и прогнозированием движения спутника, вторая – анализом измерений, их оценкой и приведением к виду, удобному для использования в первой группе, третья – расчетом целеуказаний. Техническая база у нас была несложной – планшеты, линейки, измерительные принадлежности, лекала и карты составляли ее арсенал. Сидели все тогда в одной большой комнате – бывшем конференц-зале. В центре стоял огромный квадратный стол с картами и документами. К нему примыкал стол баллистиков первой группы. Тут же сидели и связисты. Имелся еще «машинный» зал – помещение, где десять девушек должны были вести расчеты на клавишных машинах.

Я работал тогда в группе предварительной обработки информации. Основными нашими корреспондентами были специальные оптические станции Астрономического совета АН СССР, созданные при университетах и некоторых высших учебных заведениях страны. Обслуживались они в основном преподавателями и студентами. Измерительную информацию присылали также обсерватории и астрономы-любители не только из Советского Союза, но и из-за рубежа. Наша группа тесно взаимодействовала с Астросоветом. Мы постоянно получали поддержку и консультации высококвалифицированных специалистов.

Игорь Константинович Бажинов представлял наш КВЦ на полигоне в качестве специалиста по баллистическому обеспечению управления полетом. Вот где пригодился ему многолетний опыт работы с Михаилом Клавдиевичем над проблемами спутника! Наш «представитель КВЦ» непринужденно отвечал на все вопросы, которые ему задавали самые высокопоставленные представители правительственной комиссии, руководившей подготовкой и проведением пуска первого в мире искусственного спутника Земли. Ведь не многие тогда знали все тонкости проблемы запуска, а всем хотелось просто побеседовать с Игорем. Так уж сложилась судьба Игоря Константиновича, что в день запуска спутника он оказался на том самом полигоне, который выбирался с его участием. Там, где ранее простиралась голая степь, теперь со стартового стола отправлялась в космос красавица ракета-носитель со спутником.

Трудно, конечно, передать то состояние значительности момента, тревожности и духовного подъема, которые чувствовал и переживал каждый участник подготовки ракеты-носителя и спутника к пуску. Игорь Константинович так рассказывал о своих впечатлениях:

– В день запуска первого спутника мне пришлось быть на космодроме. Наступил вечер, запуск был вечерний. Мы все вышли из помещения. Через некоторое время увидели, как вдруг загорелось зарево, потом появилась какая-то вспышка огненная, стало немножко страшно, уж не случилось ли чего?.. Но из этого огромного огненного клуба вдруг выделилась ракета, пошла вверх. Мы все поняли, что все проходит нормально и что спутник ушел с Земли. А дальше был восторг. Взрослые, солидные люди радовались по-детски. Пошли объятия, поцелуи, слезы на глазах. Сергей Павлович поздравил всех нас. Вот здесь только все и ощутили, какое действительно огромное событие произошло…

Мы в КВЦ в это время с напряжением ждали измерений. Только обработав их, можно было окончательно убедиться, что первый спутник будет «долгожителем», а не упадет на Землю, сделав один-два оборота вокруг нее. Работа была у нас напряженной, но, как только наступил благоприятный момент для наблюдения за полетом спутника у нас в КВЦ, все мы и многие наши гости вышли из корпуса на смотровую площадку и в ожидании появления спутника обратили «свои взоры» в небо. Был поздний час, но на западе еще были видны отсветы уже далеко скрывшегося за горизонтом Солнца. В назначенное Игорем Мариановичем время высоко над горизонтом в северо-западной части неба вспыхнула яркая звездочка и начала медленно двигаться среди звезд, пересекая небосвод. Прошло несколько минут необычного зрелища – и «звездочка» внезапно исчезла. Ракета-носитель, а именно ее мы наблюдали, ушла в тень Земли!

Конечно, потом была другая, не менее интересная работа, к примеру, по «лунной тематике» и многое другое. Боюсь, для того, чтобы рассказать об этом, не хватит объема никакого альманаха. Всем интересующимся историей развития космонавтики и научным вкладом в нее М. К. Тихонравова и его учеников и коллег я хочу порекомендовать прочесть свои книги: «К тайнам Вселенной» (М.; Инвенция, 1993) и «У космоса в плену» (Юбилейный, 2000).