Однотонное пение счетчиков прервалось негромким металлическим лязгом. Девушке вздрогнула, выпрямилась и заломила тонкие руки, выгибая уставшее тело.

Позади щелкнула дверь, возникла крупная тень появившегося человека с отрывистыми и точными движениями. Вспыхнул золотистый свет, от которого густые темно-рыжие волосы девушки словно заискрились. И также осветились ее глаза, с тревогой и любовью устремленные на вошедшего.

— Неужели вы так и не уснули? Сто часов без сна!..

— Вы думаете, плохой пример? — не улыбаясь, но весело спросил вошедший. В его голосе проскальзывали высокие металлические ноты, он будто стальными звеньями склепывал речь.

— Все другие спят, — несмело произнесла девушка, — и... ничего не знают, — добавила она вполголоса.

— Не бойтесь говорить. Товарищи спят, и сейчас нас только двое в Космосе, и до Земли пятьдесят биллионов километров, всего полтора парсека!

— И анамезона осталось только на один разгон! — ужас и восторг зазвучали в возгласе девушки.

Двумя стремительными шагами начальник тридцать седьмой звездной экспедиции Эрг Ноор достиг багряного циферблата.

— Пятый круг!

— Да, вошли в пятый. И... ничего! — девушка бросила красноречивый взгляд на звуковой рупор автомата-приемника.

— Видите, спать нельзя. Надо продумать все варианты, все возможности. К концу пятого круга должно быть решение.

— Но это еще сто десять часов.

— Хорошо, я посплю здесь в кресле, потом, когда кончится действие спорамина. Я принял его сутки назад.

Девушка что-то сосредоточенно соображала и, наконец, решилась:

— Может быть, уменьшить радиус круга? Вдруг у них что-нибудь с передатчиком?

— Нельзя! Уменьшить радиус, не сбавляя скорости, — мгновенное разрушение корабля! Убавить скорость и потом лететь без горючего — анамезона — полтора парсека со скоростью древнейших лунных ракет? Через две тысячи лет приблизимся к нашей солнечной системе.

— Понимаю... Но не могли они?..

— Не могли. В незапамятные времена люди могли совершать небрежность или обманывать друг друга и себя. Но не теперь!

— Я не о том, — обида прозвучала в резком ответе девушки, — я хотела сказать, что «Альграб», может быть, тоже ищет нас, уклонившись от курса.

— Так сильно уклониться он не мог. Не мог не отправиться в точно рассчитанное и назначенное время. Если бы случилось невероятное и вышли из строя оба передатчика, то он, без сомнения, стал бы пересекать круг диаметрально и мы услышали бы его на планетарном приеме. Ошибиться нельзя. Значит,— Ноор поколебался, как бы не решаясь произнести приговор, — «Альграб» погиб!

— Может быть, не погиб, а поврежден метеоритом и не способен развивать скорость, — возразила девушка.

— Не способен развивать скорость! — повторил Эрг Ноор.— Да разве это не то же самое, если между кораблем и целью встанут тысячелетия пути? Только, хуже — смерть придет не сразу, пройдут годы обреченной безнадежности.

Стремительным движением Эрг Ноор вытянул складное кресло из-под стола электронно-счетной машины. Это была малая модель МНУ-11. До сих пор из-за большого веса, размеров и хрупкости нельзя было устанавливать на звездолетах электронную машину — «мозг» типа ИТУ — для всесторонних операций и полностью поручить ей управление звездолетом. В посту управления требовалось присутствие дежурного навигатора.

Руки начальника экспедиции замелькали с непостижимой быстротой над рукоятками и кнопками. Бледное, с резкими чертами лицо застыло в каменной неподвижности; высокий лоб, упрямо наклоненный над пультом, казалось, бросал вызов силам стихийной судьбы, угрожавшим живому мирку, забравшемуся в запретные глубины пространства.

Низа Крит, юный астронавигатор, впервые попавшая в звездную экспедицию, затихла, не дыша, наблюдая за ушедшим в себя Ноором. Какой он спокойный, полный энергии и ума, любимый человек!.. Любимый давно уже, все пять лет. Теперь нет смысла скрывать от него, он знает, Низа чувствует это. Сейчас, когда случилось это несчастье, ей выпала радость дежурить вместе с ним. Три месяца наедине, пока остальной экипаж звездолета погружен в сладкий гипнотический сон. Еще осталось тринадцать дней, потом заснут они — на полгода, пока не пройдут еще две смены дежурных: навигаторов, астрономов и механиков. Другие — биологи, геологи, чья работа только на месте прибытия, — могут спать и дольше. Тогда как астрономы — о, у них самый тяжелый и напряженный труд!..

Эрг Ноор поднялся, и мысли Низы оборвались.

— Я пойду в кабину звездных карт. Ваш отдых через... — он взглянул на циферблат зависимых часов, — девять часов. Успею выспаться перед тем как сменить вас.

— Я не устала, я буду здесь, сколько понадобится, только бы вы смогли отдохнуть!

Эрг Ноор нахмурился, желая возразить, но, побежденный нежностью тона и золотисто-карих глаз, доверчиво обращенных к нему, улыбнулся и молча вышел.

Низа уселась в кресло, привычным взглядом окинула все приборы и глубоко задумалась.

Над ней чернели отражательные экраны, передававшие в центральный пост управления обзор окружавшей корабль бездны. Разноцветные огоньки звезд казались иглами света, пронзавшими глаз насквозь в мозг человека.

Планета К-2-2Н-88, далекая от своего светила, холодная, безжизненная, была известна как удобное место для рандеву звездолетов... для встречи, которая не состоялась. Пятый круг... и что тогда? Могучий ум Эрга Ноора сейчас собрал все силы в поисках наилучшего выхода. Начальник экспедиции и командир корабля ошибаться не может, иначе звездолет первого класса «Тантра» с экипажем из лучших ученых никогда не вернется из чудовищных бездн пространства! Но Эрг Ноор не ошибется.

Низа Крит вдруг ощутила состояние, которое означало, что звездолет отклонился от курса на ничтожную долю градуса, допустимую только на уменьшенной скорости. Едва в глазах девушки рассеялся серый туман, как дурнота наступила снова, — корабль вернулся на курс. Это неимоверно чувствительные локаторы нащупали в черной бездне впереди метеорит — главную опасность звездолетов. Электронные машины, управляющие кораблем (ибо только они могут проделывать все манипуляции с необходимой быстротой — человеческие нервы не годятся для космических скоростей), в миллионную долю секунды отклонили «Тантру» и по миновении опасности столь же быстро вернули на прежний курс.

«Что же помешало таким же машинам спасти «Альграб»?» — подумала пришедшая в себя Низа. Он наверняка погиб от встречи с метеоритом. Эрг Ноор говорил, что до сих пор каждый десятый звездолет гибнет от метеоритов, несмотря на изобретение чувствительных локаторов. Гибель «Альграба» поставила их самих в рискованное положение. Девушка стала вспоминать все случившееся с момента отлёта.

Тридцать седьмая звездная экспедиция была направлена на планетную систему близкой звезды в созвездии Змееносца, единственная населенная планета которой — Зирда — давно говорила с Землей и другими мирами по Великому Кольцу. Внезапно она замолчала, и более семидесяти лет оттуда не поступало ни одного сообщения. Долгом Земли, как ближайшей к Зирде планеты Кольца, было выяснить, что случилось. Требовалось всестороннее изучение проблемы, поэтому корабль экспедиции взял много приборов и несколько выдающихся ученых, нервная система которых после многочисленных испытаний оказалась способной вынести годы заключения в звездолете. Запас горючего для двигателей — анамезона, то есть вещества с разрушенными мезонными связями ядер, обладавшего световой скоростью истечения, — был взят в обрез. Его рассчитывали пополнить на Зирде. На случай, если с планетой произошло что-либо серьезное, звездолет второго класса «Альграб» должен был встретить «Тантру» у орбиты планеты К-2-2Н-88.

Низа чутким ухом уловила изменившийся тон настройки поля искусственного тяготения. Диски трех приборов справа замигали неровно. Включился электронный щуп правого борта. На засветившемся экране появился угловатый черный кусок. Это был гигантский обломок вещества, какие встречались необычайно редко в космическом пространстве, и Низа поспешила определить его объем, вес, скорость и направление полета. Только когда щелкнула автоматическая катушка журнала наблюдений, Низа вернулась к воспоминаниям.

Самым острым из них было мрачное кроваво-красное Солнце, выраставшее в поле зрения экранов с каждым из последних месяцев четвёртого года пути. Четвертого — для

Фильтры экранов, щадя человеческие глаза, делали состав лучей любого светила таким, каким он виделся сквозь толстую земную атмосферу, с ее озонным и водяным защитными экранами. Неописуемый призрачно-фиолетовый свет высокотемпературных светил казался голубым или белел, угрюмые серо-розовые звезды становились веселыми золотисто-желтыми, наподобие нашего Солнца. Здесь, наоборот, горящее победным ярко-алым огнем светило принимало глубокий кровавый тон, в котором земной наблюдатель привык видеть звезды спектрального класса М₅. Планета находилась гораздо ближе к своему Солнцу, чем наша Земля — к своему. По мере приближения к Зирде ее светило стало огромным алым диском, посылавшим массу тепловых лучей, и на охлаждение звездолета пришлось израсходовать немало энергии.

За два месяца до подхода к Зирде «Тантра» начала попытки связаться с внешней станцией планеты. Здесь была только одна станция на небольшом, лишенном атмосферы природном спутнике, находившемся ближе к Зирде, чем Луна к Земле. Теперь уже стало очевидно, что молчание планеты не вызвано перемещением силовых полей.

Звездолет продолжал звать и тогда, когда до планеты осталось тридцать миллионов километров и чудовищная скорость «Тантры» замедлилась до трех тысяч километров в секунду. Дежурила Низа, но и весь экипаж бодрствовал, сидя в ожидании перед экранами в центральном посту управления.

Низа звала, увеличивая мощность передачи и бросая вперед веерные лучи.

Наконец они увидели крохотную блестящую точку спутника внешней станции. Звездолет стал описывать орбиту вокруг планеты, постепенно приближаясь к ней по спирали и уравнивая свою скорость со спутником. Скоро «Тантра» и спутник как бы сцепились невидимым канатом, и звездолет повис над быстро бегущей по своей орбите маленькой планеткой, электронные стереотелескопы корабля теперь прощупывали поверхность спутника. И внезапно перед экипажем «Тантры» появилось незабываемое зрелище.

Огромное плоское стеклянное здание горело в отблесках кровавого Солнца. Прямо под крышей находилось нечто вроде большого зала собраний или аудиторий. Там застыло в неподвижности множество существ, не похожих на землян, но, несомненно, людей. Астроном экспедиции Пур Хисс, волнуясь, продолжал углублять фокус инструмента. Ряды смутно видимых под стеклом людей оставались неподвижными. Пур Хисс повысил увеличение. Стало видно возвышение, обрамленное пультами приборов, с длинным столом, на котором, скрестив ноги, перед аудиторией сидел человек с безумным, устремленным вдаль взором пугающих глаз.

— Они мертвы, заморожены! — воскликнул Эрг Ноор.

Звездолет продолжал висеть над спутником Зирды, и четырнадцать пар глаз, не отрываясь, следили за стеклянной могилой — это действительно была могила. Сколько лет сидят здесь эти мертвецы? Семьдесят лет назад замолчала планета, если прибавить шесть лет полета лучей, — три четверти века.

Все взгляды обратились к начальнику. Эрг Ноор, бледный, всматривался в палевую дымку атмосферы планеты. Сквозь нее тускло просвечивали едва заметные штрихи гор, отблески морей, но ничего не могло дать ответа, за которым они явились сюда.

— Станция погибла и не восстановлена за семьдесят пять лет! Это означает катастрофу на планете. Надо спускаться, пробивать атмосферу, может быть, сесть. Здесь собрались все — я спрашиваю мнение Совета...

Возражать стал только астроном Пур Хисс. Низа с негодованием рассматривала его большой хищный нос и низко посаженные некрасивые уши.

— Если на планете катастрофа, то никаких шансов на получение анамезона у нас нет. Облет планеты на небольшой высоте и тем более приземление израсходуют почти весь наш запас горючего. Кроме того, неизвестно, что случилось. Могут быть мощные излучения, которые погубят нас.

Остальные члены экспедиции поддержали начальника.

— Никакие планетные излучения, — говорил Эрг Ноор,— не опасны кораблю с космической защитой. Выяснить, что случилось, — разве не за этим мы посланы сюда? Что ответит Земля Великому Кольцу? Установить факт — еще очень мало, надо объяснить его, простите мне эти ученические рассуждения! — Обычный металл в его голосе зазвенел насмешкой.— Вряд ли мы можем уклониться от своего прямого долга... — начальник умолк.

— Температура верхних слоев атмосферы нормальна! — радостно воскликнула Низа, проделавшая измерения.

Эрг Ноор улыбнулся и, взявшись за управление, стал снижаться, осторожно виток за витком, замедляя спиральный бег звездолета, приближавшегося к поверхности планеты. Зирда была немного меньше Земли, и на низком облете не требовалось очень большой скорости. Астрономы и геолог сверяли карты планеты с тем, что наблюдали оптические приборы «Тантры». Материки сохранили в точности прежние очертания, моря спокойно блестели в красном Солнце. Не изменили свои формы и горные хребты, известные по прежним снимкам, только планета молчала.

Тридцать пять часов люди не покидали своих наблюдательных постов, лишь изредка сменяя друг друга у приборов. Состав атмосферы, космическая радиация, излучение красного светила — все совпадало с прежними данными о Зирде. Лишь степень ионизации стратосферы повысилась в сравнении с земными стандартами. Эрг Ноор раскрыл справочник по Зирде и отыскал столбец данных об ее стратосфере. Ионизация оказалась выше обычной. Смутная и тревожная догадка начала созревать в уме Ноора.

На шестом витке спусковой спирали стали видны очертания больших городов. По-прежнему ни одного сигнала не прозвучало в приемниках звездолета.

Низа Крит сменилась, чтобы поесть и, кажется, задремала. Ей показалось, что она спала не больше нескольких минут. Звездолет шел над ночной стороной Зирды не быстрее обычного земного спиролета. Здесь внизу должны были расстилаться города, заводы, порты. Ни единого огонька не мелькнуло в кромешной тьме, как ни выслеживали их в мощные оптические стереотелескопы. Сотрясающий все гром рассекаемой звездолетом атмосферы должен был слышаться за десятки километров. Прошел час. Томительное ожидание становилось невыносимым. Ноор включил предупредительные сирены. Ужасный вой понесся над черной бездной внизу, и люди Земли надеялись, что он, слившись с грохотом воздуха, будет услышан молчащими обитателями Зирды.

Крыло багрового света смахнуло зловещую тьму — «Тантра» вышла на освещенную сторону планеты. Но внизу продолжала расстилаться бархатистая чернота. Быстро увеличенные снимки показали, что это сплошной ковер цветов, похожих на бархатно-черные маки Земли. Заросли черных маков протянулись на тысячи километров, заменив собою все: леса, кустарники, тростники, травы. Как ребра громадных скелетов, виднелись среди черного ковра улицы городов, красными ранами ржавели железные конструкции. Нигде ни живого существа, ни деревца — только черные маки!

— Чудовищная трагедия! — сдавленно пробормотал биолог экспедиции Зон Тал.— Они убили себя и всю свою планету!

Скрывая навертывающиеся слезы, Низа тихо произнесла:

— Ведь ионизация вовсе не так сильна...

— Прошло уже немало лет, — сурово ответил биолог. Его горбоносое лицо черкеса, мужественное, несмотря на молодость, сделалось грозным. — Такой радиоактивный распад тем и опасен, что накапливается незаметно. Столетиями биодозы излучения могли увеличиваться, а потом сразу — качественный скачок! Разваливающаяся наследственность, прекращение потомства, плюс лучевые эпидемии... Это случается не в первый раз: Кольцу известны подобные катастрофы.

— Планета цела. Не пройдет и века, как мы заселим ее, — уверенно ответил Эрг Ноор.

Он решился на трудный манёвр — изменить орбитальный путь звездолета с широтного на меридиональный. Как уйти от планеты, не выяснив, все ли погибли? Может быть, оставшиеся в живых не могут призвать на помощь звездолет из-за разрушения энергостанций и порчи приборов?

Не впервые видела Низа начальника за пультом управления в момент ответственного маневра. С непроницаемо твердым лицом, с его резкими, всегда точными движениями Эрг Ноор казался рыжеволосому астронавигатору легендарным героем.

И снова «Тантра» совершала путь вокруг мертвой Зирды, на этот раз от полюса к полюсу. Кое-где, особенно в средних широтах, появились широкие зоны обнаженной почвы. Там в воздухе висел желтый туман, сквозь который просвечивали рябью гигантские гряды развеваемых ветром красных песков. А дальше опять простирались траурные бархатные покрывала черных маков — единственных растений, устоявших против радиоактивности или давших под ее влиянием жизнеспособную мутацию.

Все стало ясно. Искать где-то в мертвых развалинах анамезонное горючее, запасенное для гостей из иных миров по рекомендации Великого Кольца (Зирда не имела еще звездолетов, а только планетолеты), было не только безнадежно, но и опасно. «Тантра» принялась медленно раскручивать спираль полета в обратную сторону, от планеты. Набрав скорость на ионно-триггерных моторах, звездолет вышел из поля тяготения умершей планеты и взял курс на необитаемую, известную только под условным шифром систему, где заранее были сброшены бомбовые маяки и где должен был ожидать «Альграб». Из записей по Зирде извлекли упоминания о рискованных опытах с частично распадавшимся атомным горючим. Нашли выступления видных ученых погибшей планеты, предупреждавших о появлении признаков вредного влияния на жизнь и настаивавших на прекращении опытов. Сто восемнадцать лет назад по Великому Кольцу было послано краткое предупреждение, достаточное для людей высокого разума, но, видимо, не принятое всерьез правительством Зирды.

Не оставалось сомнения, что Зирда погибла от накопления вредной радиации после многочисленных неосторожных опытов и попыток применения опасных видов ядерной энергии вместо мудрого изыскания других, менее вредных.

А сейчас с каждым часом все меньше надежды на встречу с «Альграбом».

Надвигается что-то грозное.

Эрг Ноор остановился на пороге, глядя на задумавшуюся Низу. Ее склоненная голова с копной густых волос походила на пушистый золотой цветок. Задорный мальчишеский профиль, чуть наискось посаженные глаза, часто щурившиеся от сдерживаемого смеха, а сейчас широко раскрытые, пытающие неизвестное с тревогой и мужеством! Девочка сама не отдает себе отчета, какой большой внутренней поддержкой она стала для него своей беззаветной любовью. Он шагнул в центральный пост.

Низа вскочила навстречу Эргу Ноору.

— Я подобрал все нужные материалы и карты, — сказал он. — Зададим работу машине! — Начальник экспедиции вытянулся в кресле и медленно переворачивал гибкие металлические листки, называя цифры координат, напряжение магнитных, электрических и гравитационных полей, мощность потоков космических частиц, скорость и плотность метеорных струй.

Низа, вся сжавшись от напряжения, нажимала кнопки и поворачивала выключатели расчетной машины. Эрг Ноор получил серию ответов, нахмурился и задумался.

— На нашем пути есть сильное поле тяготения — область скопления темного вещества в Скорпионе, около звезды 6555-ЦР + 11-ПКУ, — заговорил Ноор. — Чтобы избежать траты горючего, следует отклониться сюда, к Змее. При меньшей скорости мы могли бы пойти безмоторным полетом, используя гравитационные поля в качестве ускорителей. Но невыгодно общее замедление хода.

— Нельзя обойтись без замедления? — спросила Низа, стараясь помочь раздумью начальника.

— Скорость в пять шестых абсолютной единицы, или двести пятьдесят тысяч километров в секунду, увеличила бы в земном поле тяготения вес корабля в двенадцать раз, следовательно, превратила бы всю экспедицию в пыль. Мы можем лететь так только в пространстве Космоса, вдали от больших скоплений материи. Как только звездолет начинает входить в гравитационное поле, приходится снижать скорость тем сильнее, чем сильнее поле.

— Следовательно, тут противоречие, — Низа по-детски подперла рукой голову, — Чем сильнее поле тяготения при безмоторном полете, тем большая может быть набрана скорость, но тем медленнее надо лететь.

— Это верно лишь для громадных субсветовых скоростей, когда звездолет сам становится подобным световому лучу и может двигаться только по прямой или по так называемой кривой равных напряжений.

— Если я правильно поняла, вам надо нацелить нашу лучеподобную «Тантру» прямо на солнечную систему.

— В этом вся трудность. Остановка или хотя бы сильное замедление полета для нас после разгона будет равно смерти, так как снова набрать скорость будет уже нечем. Но вот опасность! Смотрите, область 3442У совсем неисследована. Здесь нет звезд, нет обитаемых планет, известно только гравитационное поле — вот его край. С окончательным решением подождем астрономов, когда разбудим всех, а пока... — начальник экспедиции потер виски и зевнул.

— Действие спорамина кончается! — воскликнула Низа. — Вы можете отдохнуть!

— Хорошо, я устроюсь здесь, в этом кресле... Вдруг случится чудо — уловим хоть один звук!

В тоне Эрга Ноора мелькнуло что-то, заставившее сердце Низы забиться от нежности. Захотелось прижать к себе эту упрямую голову, гладить темные волосы с преждевременной проседью!

Низа встала, тщательно сложила справочные листы и потушила свет, оставив только слабое зеленое освещение вдоль панелей с приборами и часами. Звездолет шел совершенно спокойно в полнейшей пустоте пространства. Рыжеволосая девушка-астронавигатор неслышно заняла свое место у «мозга» громадного корабля. Привычно тихо пели приборы, настроенные на определенную мелодию, — малейший непорядок сразу же отзывался фальшивой нотой. Все было в порядке: тихая мелодия лилась в нужной тональности, которой изредка вторили негромкие удары, похожие на звуки далекого гонга, — это включался вспомогательный планетарный мотор, направлявший курс «Тантры» по кривой. Могучие анамезонные двигатели молчали. Покой долгой ночи царил в сонном звездолете, как будто и не было опасности, нависшей над кораблем и его обитателями.

И все же в глубине души Низа была спокойна — она верила в своего начальника, Пять с лишком лет путешествия не были ни долги, ни томительны. Особенно после того, как пришла к Низе любовь. Но и без того захватывающе-интересные наблюдения, электронные записи книг, музыки и фильмов давали возможность непрерывно пополнять свои знания и не чувствовать себя утратившей свою прекрасную Землю песчинкой, попавшей в глубину бесконечной тьмы. Ее спутники были людьми огромных познаний, а когда нервы утомлялись впечатлениями или долгой напряженной работой... Что ж, в продолжительном сне, поддерживаемом настройкой на гипнотические колебания, большие куски времени проваливались в небытие, пролетая мгновенно. И рядом с любимым Низа была счастлива. Ее тревожило только сознание, что другим было труднее и особенно ему, Эргу Ноору. Если бы только она могла... Хотя что может сделать маленький, совсем еще невежественный астронавигатор рядом с такими людьми! Но, может быть, помогала ее нежность, всегдашнее напряжение доброй воли, горячее желание отдать все, чтобы облегчить каждую минуту тяжкого труда.

Начальник экспедиции проснулся и поднял отяжелевшую голову. Ровная мелодия звучала по-прежнему, все так же прерываемая редкими ударами планетарного двигателя. Низа Крит по-прежнему находилась у приборов, слегка сгорбившись, с тенями усталости на юном лице. Эрг Ноор бросил взгляд на зависимые часы и одним упругим рывком поднялся из глубокого кресла.

— Я проспал четырнадцать часов! И вы, Низа, не разбудили меня! Это... — он осекся, встретившись с ее радостной улыбкой. — Сейчас же на отдых!

— Можно, я посплю здесь... как вы? — попросила девушка, сбегала за едой, умылась и устроилась в кресле. Ее блестящие, обеденные темными кругами карие глаза украдкой следили за Эргом Ноором, когда тот, освеженный волновым душем и подкрепившись едой, занял ее место у приборов. Проверив показания индикаторов ОЭС — охраны электронных связей,— он начал расхаживать стремительными шагами,

— Почему не спите? — повелительно спросил он астронавигатора.

Низа встряхнула рыжими кудрями, уже требовавшими очередной стрижки, — женщины во внеземных экспедициях не носили длинных волос.

— Я думаю... — нерешительно начала она, — и преклоняюсь перед могуществом и величием человека, проникнувшего так далеко в безмерные глубины пространств! Вам здесь многое привычно, а я первый раз в Космосе, Подумать только: я участвую в таком грандиозном пути через звезды к новым мирам!

Эрг Ноор слабо улыбнулся и потер лоб.

— Я должен вас разочаровать — вернее, показать истинный масштаб нашего могущества. Вот, — он повозился у проектора, и на задней стенке рубки появилась светящаяся спираль Галактики. Эрг Ноор показал на едва заметную среди окружавшего мрака разлохмаченную краевую ветвь спирали из редких звезд, казавшихся тусклой пылью.

— Вот пустынная область Галактики, где находится наша солнечная система и мы сейчас. Это бедная светом и жизнью окраина... Но и эта ветвь, видите, простирается от Лебедя до Киля Корабля и вдобавок к общей удаленности от центральных зон содержит затемняющее облако. Чтобы пройти вдоль этой ветви, нашей «Тантре» понадобится около сорока тысяч независимых лет. Черный провал пустого пространства, отделяющий нашу ветвь от соседней, мы пересекли бы за шесть тысяч лет. Видите, наши полеты в безмерные глубины пространства — это пока еще топтание на крохотном пятнышке диаметром в полсотни световых лет! Как мало знали бы мы о мире, если бы не могущество Кольца.

Низа притихла.

— Вы представьте себе первые межзвездные полеты. Корабли небольшие, не обладали ни скоростью, ни мощными защитными устройствами. Да и жили наши предки вдвое меньше нас — вот истинное величие человека! Вся короткая жизнь в жертву одному такому полету.

Низа вздернула голову, как обычно, когда высказывала свое несогласие.

— А может быть, потом, когда найдут иные способы побеждать пространство, а не ломиться прямо через него, скажут про вас — вот герои!

Начальник экспедиции протянул руку к девушке.

— И про вас, Низа!

Та вспыхнула.

— Я горжусь тем, что оказалась здесь, вместе с вами! И готова отдать все, чтобы снова и снова побывать в Космосе.

— Да, я знаю, — задумчиво сказал Эрг Ноор, — но не все так думают!

Низа женским чутьем поняла мысли начальника. В его каюте есть Два стереопортрета в чудесном фиолетово-золотистом цвете. На одном она, красавица Веда Конг, историк древнего мира, с прозрачным взглядом голубых, как земное небо, глаз под крылатым взмахом длинных бровей. Загорелая, ослепительно улыбающаяся, подняв руки к длинным пепельным волосам. И на другом хохочущая на медной корабельной пушке — памятнике седой древности.

Эрг Ноор, утратив свою стремительность, медленно сел напротив астронавигатора.

— Если бы вы знали, Низа, как грубо судьба погубила мою мечту там, на Зирде! — вдруг глухо сказал он,

— Если бы Зирда не погибла и мы могли получить горючее, — продолжал он в ответ на немой вопрос собеседницы, — я повел бы экспедицию дальше. Так было условлено с Советом. Зирда сообщила бы, что требовалось, а «Тантра» ушла дальше, с теми, кто захотел... Оставшихся взял бы «Альграб», который после дежурства здесь был бы вызван к Зирде. А вы, Низа? Вы бы отправились дальше?

— Я? Конечно!

— Но куда? — вдруг твердо спросил Эрг Ноор, пристально глядя на девушку.

— Куда угодно, хоть... — она показала на черную бездну между двумя рукавами звездной спирали Галактики.

— О, не так далеко! Вы знаете, Низа, что около восьмидесяти пяти лет назад была тридцать четвертая звездная экспедиция, прозванная «ступенчатой». Три звездолета, снабжая друг друга горючим, отдалялись все больше от Земли в направлении созвездия Лиры. Те два, что не несли экипажа исследователей, отдали анамезон и возвратились обратно. Так восходили на величайшие горы спортсмены-альпинисты. Наконец третий, «Парус»...

— Тот, не вернувшийся!.. — взволнованно шепнула Низа.

— Да, «Парус» не вернулся. Но он дошел до цели и погиб на обратном пути, успев послать сообщение. Целью была большая планетная система голубой звезды Веги или Альфа Лиры. Сколько человеческих глаз в бесчисленных поколениях любовалось этой яркой синей звездой северного неба! Вега удалена на восемь парсеков, и люди не отдалялись от нашего Солнца на такие расстояния... Как бы то ни было, Парус» достиг цели... Причина его гибели неизвестна: метеорит или крупная неисправность. Возможно, что он сейчас еще несется в пространстве и герои, которых мы считаем мертвыми, еще живут.

— Как ужасно!

Такова судьба каждого звездолета, который не может идти с нужной скоростью. Расстояния настолько велики, что сразу между ними и родной планетой встают тысячелетия пути.

— Что сообщил «Парус»? — быстро спросила девушка.

— Очень немногое. Сообщение прерывалось и потом совсем замолкло, должно быть, перекрылось где-то силовым полем. Я помню его дословно; «Я Парус, я Парус, иду от Веги двадцать шесть лет... достаточно... буду ждать... четыре планеты Веги... ничего нет прекраснее... какое счастье...»

— Но они звали на помощь, где-то хотели ждать!

— Конечно, на помощь, иначе звездолет не стал бы расходовать чудовищную энергию на посылку сообщения. Что же было делать, больше ни слова от «Паруса» не поступило.

— Двадцать шесть независимых лет обратного пути, а всего от Веги до Солнца тридцать один год. Он был где-то в нашем районе или еще ближе к Земле.

— Вряд ли... Разве в том случае, если превысил нормальную скорость и шел недалеко от квантового предела. Но это очень опасно!

Эрг Ноор коротко пояснил расчетные основания разрушительного скачка в состоянии материи, но заметил, что девушка слушает невнимательно.

— Я поняла вас, поняла! — воскликнула она, едва начальник экспедиции закончил свои объяснения. — Я поняла бы сразу, но мне заслонила все гибель звездолета...

— Теперь до вас дошел основной смысл сообщения, — хмуро сказал Эрг Ноор. — Они открыли какие-то особенно прекрасные миры! И я давно уже мечтаю повторить путь «Паруса» — с новыми усовершенствованиями это теперь стало возможным и с одним кораблем. С юности я живу мечтой о Веге — синем солнце с прекрасными планетами!

— Увидеть такие миры... — прерывающимся голосом произнесла Низа. — Но чтобы вернуться, надо шестьдесят земных или сорок зависимых лет. Это полжизни!

— Да, большие достижения требуют больших жертв. Но для меня это даже не жертва. Моя жизнь на Земле была лишь короткими перерывами звездных путей. Ведь я родился в звездолете!

— Как это могло случиться? — поразилась девушка.

— Тридцать пятая звездная состояла из четырех кораблей. На одном из них моя мать была астрономом. Я родился на полпути к двойной звезде. Когда экспедиция вернулась на Землю, мне было уже восемнадцать лет. Я обучился искусству вести звездолет и стал астронавигатором взамен заболевшего, а также мог быть и механиком планетарных и анамезонных двигателей...

— Но я все-таки не понимаю... — начала Низа.

— Как решилась моя мать? Станете старше — поймете! Как бы то ни было, меня приносили сюда, в такой же пост управления, и я таращил свои полубессмысленные глазенки на экраны, следя за качающимися в них звездами. Мы летели в направлении Тет Волка, где оказалась близкая к Солнцу двойная звезда. Два карлика, синий и оранжевый, скрытые темным облаком. Первым сознательным впечатлением было небо пустой и бескислородной планеты, которое я наблюдал из-под стеклянного купола временной станции, — экспедиция совершила высадку и в течение семи месяцев изучала планету. Там, насколько помню, оказалось чудовищное богатство платины, осмия и иридия. Невероятно тяжелые кубики иридия стали моими игрушками. И это небо, первое мое небо, — черное, с чистыми огоньками немигающих звезд и двумя солнцами невообразимой красоты — ярко-оранжевым и густо-синим. Помню, что иногда потоки их лучей перекрещивались, и тогда на нашу планету лился такой могучий и веселый зеленый свет, что я кричал и пел от восторга!.. — Эрг Ноор умолк и закончил: — Довольно, я увлекся воспоминаниями, а вам давно пора отдыхать.

— Продолжайте, я никогда не слышала ничего интереснее, — взмолилась Низа, но начальник оказался непреклонен. Он принес маленький пульсирующий гипнотизатор, и от повелительных ли глаз Эрга Ноора или от снотворного прибора девушка заснула так крепко, что очнулась накануне поворота на гигантский шестой круг. Уже по холодному лицу начальника со сжатыми челюстями Низа поняла, что «Альграб» так и не появился.

— Вы проснулись как раз в нужное время! — объявил он, едва Низа, приведя себя в порядок, вернулась после электрического и волнового купания. — Включайте музыку и свет пробуждения. Всем!

Низа быстро нажала ряд кнопок, и во всех каютах звездолета, где спали члены экспедиции, стали перемежаться вспышки света и раздалась особая, постепенно усиливающаяся музыка низких вибрирующих аккордов. Началось постепенное, осторожное пробуждение заторможенной нервной системы и возвращение ее к нормальной деятельности. Спустя пять часов в центральном посту управления звездолета собрались все пришедшие в себя участники экспедиции, подкрепленные едой и нервными стимуляторами.

Известие о гибели вспомогательного звездолета каждый принял по-разному. Как и ожидал Эрг Ноор, экспедиция оказалась на высоте положения. Ни слова отчаяния, ни взгляда испуга. Даже Пур Хисс, проявивший себя не слишком храбрым на Зирде, не дрогнув, встретил сообщение. Молодая Лума Ласви, врач экспедиции, только чуть побледнела и украдкой облизнула пересохшие губы.

— Вспомним о погибших товарищах! — сказал начальник, включая экран проектора, на котором появился «Альграб», снятый перед отлетом «Тантры». Все встали. Медленно сменялись на экране фотографии то серьезных, то улыбающихся людей — семи человек экипажа «Альграба», Эрг Ноор называл каждого по имени, и путешественники отдавали прощальное приветствие поднятием рук, обращенных к погибшему. Таков был обычай астролетчиков. Звездолеты, отправлявшиеся совместно, всегда имели комплекты фотографий всех людей экспедиции.

Исчезнувшие звездолеты могли долго скитаться в космическом пространстве, и их экипажи еще долго могли оставаться в живых. Это не имело значения — корабль никогда не возвращался. Разыскать, его, подать помощь не было никакой реальной возможности. Иногда корабли успевали, как «Парус», подать последнее сообщение.

После печального обряда Эрг Ноор повернул «Тантру» по направлению к Земле и включил аиамезонные двигатели. Через несколько часов они замолчали. Звездолет стремился к родной планете, пролетая в сутки двадцать один миллиард километров. До Солнца осталось приблизительно шесть земных лет пути. В центральном посту и библиотеке-лаборатории закипела работа. Вычислялся и прокладывался новый курс. Надо было пролететь все шесть лет, расходуя анамезон только на гашение естественного замедления корабля в различных силовых полях. Иными словами, следовало вести звездолет все время вдоль окраин полей тяготения от звезды к звезде, от темного облака к темному облаку, тщательно сберегая скорость. Всех тревожила неисследованная область 344+2У между Солнцем и «Тантрой», обойти которую никак не удавалось, — по сторонам ее до Солнца встречались зоны свободных метеоритов, кроме того, при повороте корабль терял скорость.

Спустя два месяца кривая полета была готова. «Тантра» стала описывать пологую циклоиду между границами равного напряжения во встречных гравитационных полях.

Великолепный корабль был в полной исправности, скорость безмоторного полета держалась в вычисленных пределах. Теперь только время — четыре зависимых года полета лежали между звездолетом и родиной.

Эрг Ноор и Низа, отдежурившие свой срок и усталые, погрузились в долгий сон. Вместе с ними ушли во временное небытие два астронома, геолог, биолог, врач и четыре инженера.

— В дежурство вступила следующая очередь — опытный астронавигатор Пел Лин, проделывавший свою вторую экспедицию, астроном Ингрид Дитра и добровольно присоединившийся к ним электронный инженер Кэй Бэр. Ингрид с разрешения Пела Лина часто удалялась в соседнюю с постом управления библиотеку. Вместе с Кэй Бэром, своим давним другом, она писала монументальную симфонию «Гибель планеты», вдохновленная трагической Зирдой. Пел Лин, устав от пения приборов и созерцания черных провалов Космоса, усаживал за пульт Ингрид, а сам с увлечением принимался за расшифровку таинственных надписей, доставленных с загадочно покинутой обитателями планеты в системе ближайших звезд Центавра. Он верил в успех своего невозможного предприятия...

Еще два раза сменялись дежурные. Звездолет приблизился к Земле почти на десять триллионов километров, а анамезонные моторы включались всего на несколько минут. Шел третий месяц четвертого дежурства группы Пела Лина. В посту управления находились все трое — сам астронавигатор, Ингрид и Кэй Бэр.

Продолжительный звонок заставил всех вздрогнуть. Ингрид уцепилась за Кэя Бэра,

— «Тантра» в опасности! Напряжение поля стало в два раза выше расчетного.

Астронавигатор побледнел. Подошло неожиданное — оно требовало немедленного решения. Судьба корабля находилась в его руках. Увеличивавшееся тяготение требовало замедления хода корабля. Замедления, после которого набирать новое ускорение будет нечем. Пел Лин стиснул зубы и повернул рукоятку включения ионных планетарных двигателей — тормозов. Звонкие удары вплелись в мелодию приборов, заглушая тревожный звон приборов, вычислявших соотношение тяготения и скорости. Звонок прекратился, и стрелки подтвердили успех — скорость и гравитация уравнялись. Но едва Пел Лин выключил торможение, как звон раздался снова, повторенный указателями. Это грозная сила тяготения потянула корабль, отклоняя его вправо от заданного направления. Стало очевидно, что звездолет падал к могучему центру тяготения.

Астронавигатор не решился изменить курс — произведение большого труда и величайшей точности. Пользуясь планетарными двигателями, он тормозил звездолет и сдвигал его влево, хотя уже становилась очевидной ошибка курса, проложенного слишком близко к неведомой массе материи.

— Боковое смещение велико, — вполголоса заметила Ингрид, — может быть...

— Надо еще замедлить ход, чтобы повернуть! — воскликнул астронавигатор. — Потом ускорить полет и разойтись по касательной... — губительная нерешительность прозвучала в его словах.

— Мы уже пронизали турбулентную зону контакта с соседним полем тяготения, — отозвалась Ингрид, — идет непрерывное и быстрое нарастание гравитации.

Посыпались частые звенящие удары — планетарные моторы заработали автоматически, когда управлявшая кораблем электронная машина почувствовала впереди скопление материи. «Тантра» принялась раскачиваться и нырять в завихрениях гравитационного поля. Как ни замедлил свой ход звездолет, но люди в посту управления начали терять сознание. Ингрид опустилась на пол, Пел Лин в своем кресле старался поднять налившуюся свинцом голову. Кэй Бэр ощутил бессмысленный животный страх и детскую беспомощность.

Удары двигателей зачастили и перешли в непрерывный гром. Электронный «мозг» корабля вел борьбу вместо своих полубесчувственных хозяев, по-своему могучий, но недалекий, так как не мог предвидеть сложных последствий и придумать выход из исключительных положений.

Раскачивание «Тантры» ослабело. Стерженьки, показывавшие запасы планетарных ионных зарядов, быстро поползли вниз. Очнувшийся Пел Лин понял, что странное увеличение гравитации не даст звездолету пройти здесь замедленным ходом, и решил повернуть налево от курса к пустому району свободных метеоритов. Чудовищное поле тяготения сильнее замедляло ход «Тантры» и в то же время заставляло корабль падать в центр черной бездны по все более крутой кривой.

Пел Лин, решившись, передвинул рукоятку анамезонных двигателей. Четыре высоких цилиндра из карбида вольфрама, видимые в специальную прорезь пульта, засветились изнутри. Мгновение — и яркое зеленое пламя забилось в них бешеной молнией, заструилось и закрутилось четырьмя плотными спиралями. Там, в кормовой части корабля, сильное магнитное поле облекло стенки моторных сопел, спасая их от немедленного разрушения. Астронавигатор передвинул рукоять дальше: сквозь зеленую вихревую стенку стал виден направляющий луч — сероватый поток К-частиц. Еще движение — и вдоль серого луча прорезалась ослепительная фиолетовая молния —сигнал, что анамезон начал свое стремительно истечение. Весь корпус звездолета откликнулся почти неслышной, труднопереносимой высокочастотной вибрацией...

Эрг Ноор лежал в полусне. Медленно отходила пелена забытья, еще окутывавшая мозг и тело.

Эрг Ноор осознал себя начальником экспедиции и принялся отчаянно бороться, пытаясь вернуть нормальнее сознание. Наконец он сообразил, что звездолет тормозится и включены анамезонные двигатели, следовательно, что-то случилось. Он попытался встать. Спустя какое-то время ему удалось проползти до двери, открыть ее. Эрг Ноор поднялся на четвереньки и ввалился в центральный пост.

— Экраны, передние... переключите на инфракрасную... остановите... моторы!

Вольфрамовые цилиндры погасли одновременно с умолкшей вибрацией корпуса. На правом переднем экране загорелась огромная звезда, светившая тусклым красно-коричневым светом. На мгновение все оцепенели, не сводя глаз с громадного диска, возникшего из тьмы немного в стороне от носа корабля.

— О, глупец! — горестно воскликнул Пел Лин. — Я был убежден, что мы около темного облака! А это...

— Железная звезда! — с ужасом воскликнула Ингрид Дитра.

Эрг Ноор, придерживаясь, за спинку кресла, встал с пола. Его обычно бледное лицо приняло синеватый оттенок, но глаза загорелись всегдашним острым огнем.

— Да, это железная звезда, — медленно сказал он. — Ужас астролетчиков! Никто не подозревал ее в этом районе.

— Я думал только об облаке, — тихо и виновато сказал Пел Лин.

— Темное облако с такой силой гравитации должно внутри состоять из твердых, сравнительно крупных частиц, и «Тантра» уже погибла бы.

— Но резкие изменения напряжения поля, какие-то завихрения? Разве это не прямое указание на облако?

— Или на то, что у звезды есть не одна планета!

Астронавигатор так закусил губу, что выступила кровь. Начальник ободряюще кивнул головой и сам нажал кнопки пробуждения.

Звездолет опять покачнулся. В экране с колоссальной быстротой мелькнуло что-то.

— Вот и ответ... обогнали планету. Скорее, скорее за работу! — Взгляд начальника упал на счетчики горючего. Он хотел что-то сказать и вдруг словно окаменел.

ГЛАВА 2. ЭПСИЛОН ТУКАНА

Сегодня в жизни этого человека происходила крупная перемена. Утром из жилого пояса южного полушария прибыл Мвен Мас, выбранный на его место Советом Звездоплавания. Последнюю передачу по Кольцу они проведут вместе, а потом... Вот это «потом» и оставалось еще не решенным.

Шесть лет он выдерживал свою, требовавшую неимоверного напряжения работу, для которой подбирались люди выдающихся способностей, с великолепной памятью и широтой, энциклопедичностью познаний. Но все чаще стали повторяться приступы равнодушия к работе и жизни — одного из самых тяжелых заболеваний человека,

Эвда Наль, знаменитый психиатр, исследовала его. Испытанный старый способ лечения — музыка гармонических мягких аккордов в пронизанной успокоительными излучениями «комнате голубых снов» — не помог. Осталось лишь переменить деятельности и лечиться физическим трудом — там, где нужна была еще повседневная и ежечасная мускульная работа. Его милый друг, историк Веда Конг, вчера предложила работать у нее раскопщиком. На археологических раскопках машины не могли проделывать всю работу — конечный этап выполнялся человеческими руками. Веда обещала ему долгую поездку в область древних степей, близость с природой...

Если бы Веда Конг... Впрочем, Веда любит Эрга Ноора, члена Совета Звездоплавания, начальника 37-й звездной экспедиции. Эрг Ноор должен был дать знать о себе еще с планеты Зирда. Но если нет никакого сообщения — а все расчеты межзвездных полетов исключительно точны, — не годится думать о завоевании любви Веды! Вектор дружбы — вот самое большее, что связывает ее с ним. И все же он поедет работать у нее!

Дар Ветер нажал кнопку, и комната залилась ярким светом. Хрустальное окно составляло стену помещения, вознесенного над землей и морем. Поворотом другого рычажка Дар Ветер наклонил эту стену на себя, и помещение открылось звездному небу, отрезав металлической рамой внизу огни дорог, строений и маяки морского побережья.

Циферблат галактических часов с тремя концентрическими кольцами делений приковал внимание Дар Ветра. Передача информации по Великому Кольцу шла по галактическому времени, каждую стотысячную галактической секунды, или раз в восемь дней по земному счету времени. Один оборот Галактики вокруг оси составлял сутки галактического времени.

Очередная и последняя для него передача наступала в девять часов утра по времени Тибетской обсерватории, — следовательно, в два часа ночи здесь, на Средиземноморской обсерватории Совета). Осталось немногим больше двух часов...

Прибор на столе зазвонил и замигал снова. За перегородкой показался человек в светлой, отливавшей шелковистым блеском одежде.

— Мы приготовились к передаче и приему, — коротко бросил он,

— В кубическом зале? — спросил Дар Ветер и, получив утвердительный ответ, осведомился, где Мвен Мас.

— У аппарата утренней свежести. Принимает настройку после дороги. К тому же, мне кажется, он взволнован...

— Я бы волновался на его месте тоже, — задумчиво произнес Дар Ветер. — Так было шесть лет назад...

Помощник порозовел от усилия оставаться бесстрастным. Он с юношеским пылом сочувствовал своему начальнику, быть может сознавая, что и сам когда-нибудь пройдет через радости и горе большой работы и великой ответственности.

— Когда Мвен Мас появится, сразу ведите ко мне...

Помощник удалился. Дар Ветер раскрыл две створки, заделанные в панели цветного дерева. Вспыхнул свет, исходивший откуда-то из глубины похожего на зеркало экрана. Но в нем не было плоского блеска зеркала — открылся уходивший вдаль коридор.

Заведующий внешними станциями с помощью отдельной клеммы включил Вектор дружбы — прямое соединение, проводившееся между связанными глубокой дружбой людьми, чтобы общаться в любой момент. Вектор дружбы соединял несколько мест постоянного пребывания человека: жилище, место работы, излюбленный уголок отдыха.

Экран засветился, в глубине его обозначились знакомые очертания высоких панелей с бесчисленными столбцами закодированных обозначений книгофильмов. Синие, зеленые, красные полосы — знаки центральных фильмотек, где хранились научные исследования, давно уже издававшиеся всего в десятке экземпляров-фильмов. Это была личная библиотека Веды. Легкий щелчок — изображение угасло и вновь засветилось уже в другой комнате, также оказавшейся пустой. Со следующим щелчком прибор перенес изображение в зал со слабо освещенными столами-пультами. Сидевшая у ближнего стола женщина подняла голову, и Дар Ветер узнал густые, широко разделенные брови и милое узкое лицо с большими серыми глазами. Белозубая улыбка крупного, смело очерченного рта делала его еще мягче и приветливее...

— Веда, осталось два часа. Надо переодеться, а мне хотелось, чтобы вы пришли в обсерваторию пораньше...

Женщина на экране подняла руки к густым светло-пепельным волосам.

— Повинуюсь, мой Ветер, — тихо рассмеялась она, — иду домой.

Ухо Дар Ветра не обманула напряженная веселость тона.

— Храбрая Веда, успокойтесь. Каждый, кто выступает по Великому Кольцу, когда-нибудь выступал впервые...

— Не тратьте слов, чтобы ободрить меня, — упрямо подняла голову Веда Конг, — я скоро буду.

Экран погас. Дар Ветер прикрыл створки и повернулся, чтобы встретить своего преемника. Мвен Мас вошел широкими шагами. Черты лица и темно-коричневый цвет гладкой, блестящей кожи свидетельствовали о его происхождении от негритянских предков. Белый плащ спадал тяжелыми складками с могучих плеч. Мвен Мас — сжал обе ладони Дар Ветра в своих крепких руках. Оба заведующих внешними станциями — бывший и будущий — были очень взволнованы.

— Мне кажется, сегодня должно произойти нечто важное, — начал Мвен Мас с той доверчивой прямотой, которая отличала людей эры Великого Кольца.

Дар Ветер пожал плечами.

— Важное произойдет для всех трех. Я отдам мою работу, вы ее возьмете, а Веда Конг впервые будет говорить со Вселенной. Она прочтет лекцию по нашей истории для КР3 664456+БШ 3252.

Мвен Мас проделал в уме поразительно быстрое вычисление.

— Созвездие Единорога, звезда Росс 614 — планетная система, известная с древних времен, Я люблю старинные названия и слова, — с чуть заметной ноткой извинения добавил он.

Дар Ветер подумал, что Совет умеет выбирать людей. Вслух он сказал;

— Тогда вам будет хорошо с Юнием Антом — заведующим электронными запоминающими машинами. Он величает себя заведующим лампами памяти. Не от лампы — убогого светильника незапамятной древности, — а от первых электронных приборов, неуклюжих, в стеклянных колпаках с выкачанным воздухом, напоминавших тогдашние электрические светильники, три тысячи девятьсот лет назад.

Мвен Мас рассмеялся так задушевно и открыто, что Дар Ветер почувствовал, как растет его симпатия к этому человеку.

— Лампы памяти! Наши памятные сети — коридоры в километры длины, составленные из миллиардов элементов-клеточек! Я даю волю своим чувствам, — спохватился он,— а не уяснил необходимого. Когда заговорил Росс 614?

— Пятьдесят два года назад. С тех пор они овладели языком Великого Кольца и могут говорить с ближайшим окружением. До нас всего четыре парсека. Лекцию Веды они получат через тринадцать лет.

— А потом?

— После лекции — прием. Через наших старых друзей какие-нибудь новости по Кольцу.

— Через 61 Лебедя?

— Ну, конечно. Или иногда 107 Змееносца, пользуясь любимой вами старинной терминологией.

Вошел человек в той же серебристой одежде Звездоплавания, как и помощник Дар Ветра. Невысокий, живой и горбоносый, он располагал к себе острым, внимательным взглядом черных, как вишни, глаз. Вошедший погладил себя по безволосой голове.

— Я Юний Ант, — назвал он себя высоким, резким голосом, обращаясь к Мвену Масу,

Африканец почтительно приветствовал его, Заведующие памятными машинами превосходили всех ученостью. Они решали, что из полученных сообщений следует увековечить в памятных машинах, что направить в линии общей информации или дворцы творчества.

— Веда хотела быть пораньше... — начал Дар Ветер, но его слова были заглушены тревожными музыкальными аккордами, раздавшимися вслед за звонким щелчком на циферблате часов Галактики,

— Предупредительный по всей Земле, — пояснил Дар Ветер. — Всем энергостанциям, всем заводам, лучевому транспорту и радиостанциям. Через полчаса прекратить отпуск энергии и накопить ее в емкостных конденсаторах, чтобы достигнуть мощности, достаточной для Космоса. Передача возьмет шестьдесят три процента земной энергии...

— Именно так я себе и представлял это, — кивал головой Мвен Мас. Вдруг его сосредоточенный взгляд загорелся восхищением.

Дар Ветер оглянулся. Незамеченная ими, у светившейся прозрачной колонны стояла Веда Конг. Для выступления она надела лучший из нарядов, наиболее красивший женщину и изобретенный больше восьми тысяч лет назад, еще в эпоху критской культуры. Тяжелый узел пепельных волос, высоко подобранных на затылке, не отягощал сильной стройной шеи. Широкая и короткая юбка, расшитая по серебряному полю голубыми цветами, открывала загорелые ноги в туфельках вишневого цвета. Крупные, нарочито грубо заделанные в титановую цепь вишневые камни — фаанты с Венеры — горели на нежной коже в тон пылавшим от волнения щекам и маленьким ушам.

Мвен Мас, впервые видевший ученого историка, рассматривал ее с нескрываемым восхищением.

Веда подняла встревоженные глаза на Дар Ветра.

— Хорошо, — ответил он на немой вопрос своего прекрасного друга.

— Вы хотели поговорить со мной? — обратилась она к Дар Ветру.

Друзья вышли на широкую кольцевую террасу, и Веда с наслаждением подставила лицо свежему морскому ветру.

Заведующий внешними станциями рассказал о своем решении ехать на раскопки, поведал о своих колебаниях в выборе между 38-й звездной экспедицией, антарктическими подводными рудниками и археологией.

— О нет, только не звездная! — воскликнула Веда, и Дар Ветер понял свою бестактность. Увлеченный переживаниями он нечаянно задел больное место в душе Веды.

Ему на помощь пришло несколько тревожных аккордов, донесшихся на балкон.

— Пора! Полчаса до включения в Кольцо! — Дар Ветер осторожно взял Веду Конг за руку.

В сопровождении остальных они спустились на движущейся лестнице глубоко под землю, в высеченную в сплошной скале кубическую комнату.

Матовые панели черных стен комнаты казались бархатными. Золотистые, зеленые, голубые и оранжевые огоньки слабо освещали шкалы, знаки, цифры. Изумрудные острия стрелок дрожали у черных полукружий.

Несколько кресел, большой стол черного дерева, частично вдвинутый в огромный, мерцающий жемчужным отблеском полусферический экран, заключенный в массивную золотую раму, — больше ничего в комнате не было.

Веда Конг и Мвен Мас, впервые попавшие в обсерваторию внешних станций, сосредоточенно осматривались.

Дар Ветер знаком подозвал к себе Мвена Маса, указав другим на высокие черные кресла. Африканец приблизился, затаил дыхание. Отсюда сейчас раскроется окно в бесконечные просторы Космоса, и люди соединятся мыслями и знаниями со своими братьями на других мирах. Представители человечества перед Вселенной — сейчас они пятеро. А с завтрашнего дня ему, Мвену Масу, будут вверены все рычаги этой величайшей силы. Легкий озноб пробежал по спине африканца. Пожалуй, он только сейчас понял, какую ответственность принял на себя, дав согласие Совету.

Раздался продолжительный звон, будто зазвучала массивная медь. Дар Ветер быстро повернулся и передвинул длинный рычаг. Звон умолк, и Веда Конг увидела, что узкая панель на правой стене осветилась во всю высоту комнаты. Стена как будто растаяла, исчезла в беспредельной дели. Внизу открылся призрачный контур пирамидальной горной вершины, увенчанной исполинским каменным кругом. Ниже этой колоссальной шапки сплавленного камня кое-где виднелись пятна чистейшего горного снега.

Мвен Мас узнал вторую величайшую гору Африки Кению.

Снова медный удар наполнил подземную комнату. Дар Ветер взял руку Мвена Маса и положил ее на горевшую гранатовым глазом круглую рукоятку. Мвен Мас послушно передвинул ее до упора. Теперь вся сила Земли, вся энергия, получаемая с тысячи семисот шестидесяти могучих электростанций, перебросилась на экватор, к горе пятикилометровой высоты. Над ее вершиной заклубилось разноцветное сияние и вдруг устремилось вверх, точно копье в вертикальном полете пронизывающее глубины неба. Над каменным кругом встала тонкая колонна, похожая на смерч. По ней заструилась вверх, спирально завиваясь по его поверхности, ослепительно светящаяся голубая дымка.

Направленное излучение пронизывало пространство, образуя постоянный канал для приема и передачи на внешние станции, служивший вместо провода. Там, на высоте тридцати шести тысяч километров над Землей, висел суточный спутник — большая станция, обращавшаяся вокруг планеты за сутки в плоскости экватора и оттого как бы неподвижно стоявшая над горой Кения в Восточной Африке — точкой, выбранной для постоянного сообщения с внешними станциями. Другой большой спутник вращался на высоте пятидесяти семи тысяч километров по девяностому меридиану и сообщался с Тибетской приемно-передающей обсерваторией.

Узкая панель справа погасла. И тут же засветился жемчужный, оправленный в золото экран. В центре его появилась причудливо увеличенная фигура, стала яснее, улыбнулась громадным ртом. Это Гур Ган, один из наблюдателей суточного спутника, вырос на экране сказочным исполином. Он весело кивнул и, вытянув трехметровую руку, включил сеть спутников. Во все стороны Вселенной устремились чувствительные глаза приемников. Тусклая красная звезда в созвездии Единорога, с планет которой недавно раздался призыв, лучше фиксировалась со спутника «57», и Гур Ган соединился с ним прямым потоком излучения. Три четверти чеса мог продолжаться невидимый контакт Земли и звезды. Нельзя было терять ни минуты этого драгоценного времени.

По слову Дар Ветра Веда Конг встала на отливавший синим блеском круг металла перед экраном. Невидимые лучи падали мощным каскадом сверху и заметно углубили оттенок ее загорелой кожи. Беззвучно заработали электронные машины, переводившие речь Веды на язык Великого Кольца. Через тринадцать лет приемники планеты темно-красной звезды запишут посылаемые колебания общеизвестными символами, и электронные переводные машины, если они там созданы, обратят символы в звук живой речи.

Веда Конг сжато, точно и ясно рассказывала про основные вехи истории человечества. Не перечисление истребительных войн, ужасных страданий или якобы великих правителей, наполнявших древние исторические, книги, интересовало людей эры Великого Копьца. Гораздо важнее была полная противоречий история развития производительных сил и на ее основе формирование идей, искусства и знания, духовной борьбы за настоящего человека и человечество, прослеживание ростков новых представлений о мире и общественных отношениях, долге, правах и счастье человека, из которых выросло, расцвело на всей планете могучее дерево коммунистического общества.

Все силы общества, расходовавшиеся при капитализме на создание военных машин, содержание не занятых полезным трудом огромных армий, разнузданную рекламу и показную мишуру, были отданы на устройство жизни и развитие научных знаний,

По знаку Веды Конг Дар Ветер нажал кнопку, и рядом с прекрасным историком вырос большой глобус.

— Мы начали, — продолжала Веда, — с полного перераспределения жилых и промышленных зон планеты. Вот эти коричневые полосы вдоль тридцатых градусов широты в северном и южном полушариях — непрерывная цепь городских поселений, расположенная у берегов теплых морей в зоне мягкого климата без зимы. Наиболее густое население сосредоточилось у колыбели человеческой культуры — Средиземного моря.

К северу от этого жилого пояса простирается гигантская зона лугов и степей, где пасутся бесчисленные стада домашних животных,

В зоне тропиков сосредоточено производство растительного питания и древесины, в тысячи раз более выгодное, чем в холодных климатических зонах.

Одна из главных радостей человека — стремление путешествовать, передвигаться с места на место. Теперь всю планету обвивает Спиральная дорога, исполинскими мостами соединяющая через проливы все материки. — Веда провела пальцем по серебристой нити и повернула глобус. — По ней беспрерывно движутся электропоезда, и сотни тысяч людей могут очень быстро перенестись из жилой зоны в степную, полевую, горную, лесную.

Планомерная организация жизни, наконец, прекратила убийственную гонку скорости — строительство все более и более быстрых транспортных машин. По Спиральной дороге поезда проходят двести километров в час, еще медленнее движется транспорт на боковых ответвлениях. Только в редких случаях пользуются скоростными кораблями, пролетающими тысячи километров в час.

Несколько сот лет назад мы сильно улучшили лик нашей планеты. Мы значительно уменьшили ледяные шапки, образовавшиеся на полюсах Земли в последнюю эпоху оледенения, и изменили климат всей планеты. Вода в океанах поднялась на семь метров, в атмосферной циркуляции резко сократились полярные фронты и кольца пассатных ветров, высушивавшие зоны пустынь на границе тропиков.

До шестидесятых параллелей дошли южные теплые степи, а умеренные зеленые луга и леса пересекли семидесятую широту.

Антарктический материк, наполовину освобожденный ото льда, оказался рудной сокровищницей человечества, — там сохранились нетронутыми горные богатства, на всех других материках сильно выработанные после безрассудного распыления металлов в повсеместных и сокрушительных войнах. Через Антарктиду же удалось замкнуть Спиральную дорогу.

Возможности производства продуктов питания выросли во много раз, новые земли стали удобными для обитания.

Но все это было уже не столь существенно необходимым для увеличивавшегося населения планеты. Первые опасные и хрупкие планетолеты все же дали возможность достигнуть ближайших планет нашей системы. Землю охватил пояс искусственных спутников, с которых люди вплотную ознакомились с Космосом, И тут, восемьсот восемь лет назад, случилось событие настолько важное, что ознаменовало новую эру в существовании человечества.

Давно мысль людей билась над передачей на дальнее расстояние изображений, звуков, энергии. Сотни тысяч талантливейших ученых работали в особой организации, называющейся и до сих пор Академией направленных излучений. Почти три тысячи лет назад наши ученые установили, что вместе с общим излучением созвездий и галактик до нас доходят призывы из Космоса и передачи по Великому Кольцу Вселенной. Мы не понимали их, хотя уже очень давно научились улавливать эти таинственные сигналы, считая их природными излучениями.

Ученый Кам Амат, индус по происхождению, догадался провести на искусственных спутниках опыты с приемниками изображений, осваивая все новые комбинации диапазонов,

Кам Амат уловил передачу с планетной системы двойной звезды, называвшейся издавна 61 Лебедя. На экране появился не похожий на нас, но несомненно человек и указал на надпись, сделанную символами Великого Кольца. Надпись смогли прочесть только через девяносто лет, и она украшает на нашем земном языке памятник Кама Амата: «Привет вам, братья, вступившие в нашу семью. Разделенные пространством и временем, мы соединились разумом в Кольце великой силы».

Язык символов, чертежей и карт Великого Кольца удалось понять лишь на достигнутом человечеством не так давно уровне развития. Через двести лет мы могли уже переговариваться словами с планетными системами ближайших звезд, получать и передавать целые картины разнообразной жизни разных миров. Только недавно мы получили ответ с четырнадцати планет большого центра жизни Денеба в Лебеде -колоссальной звезды, светимостью в 4800 наших солнц, находящейся от нас на расстоянии в 122 парсека. Развитие мысли там достигло чрезвычайно высокого уровня.

А с древних миров — шаровых скоплений в нашей Галактике и колоссальной обитаемой области вокруг галактического центра — идут из безмерной дали странные картины и символы, еще не понятые, не расшифрованные нами. Записанные памятными машинами, они передаются в Академию Пределов Знания — так называется научная организация, работающая над проблемами, которые едва-едва намечаются нашей наукой. Мы пытаемся понять мысль, ушедшую вперед от нас на миллионы лет, чрезвычайно отличающуюся от нашей благодаря другим путям развития жизни.

Веда Конг отвернулась от экрана, в который смотрела словно загипнотизированная, и бросила вопросительный взгляд на Дар Ветра. Тот улыбнулся и одобрительно кивнул головой. Веда гордо подняла вверх лицо, протянула вперед руки и обратилась к тем невидимым и неведомым, которые через тринадцать лет услышат ее слова, увидят ее облик:

— Такова наша история, мучительная, сложная и долгая дорога восхождения к высотам знания. Мы зовем вас, новые братья, соединяйтесь с нами в Великом Кольце, чтобы нести во все концы необъятной Вселенной могучую силу разума!

Голос Веды торжествующе зазвенел, словно впитал победную силу всех поколений земных людей, ныне поднявшихся так, что сама Галактика становилась им тесной.

Раздался протяжный медный звон — это Дар Ветер передвинул рукоятку и двинул рукоятку и выключил передающий поток энергии. Экран погас. На прозрачной панели справа остался светящийся столб несущего канала.

Внезапно экран в золотой оправе исчез, и невероятная глубина раскрылась на его месте.

Зазвучал нежный голос переводящей машины:

— Внешняя информация 61 Лебедя передает для желтой звезды СТЛ 3388...

Ученые переглянулись. Это были галактические позывные Земли, вернее солнечной системы.

— Мы приняли от звезды... — посылался ряд цифр и звуков, — не входящей в Кольцо, случайно хорошую передачу вне положенного времени. Мыслящая жизнь там очень сходна с вашей. Смотрите!

Машина смолкла. На экране возникла яркая звезда с планетной системой. Одна из планет приближалась издалека, вырастая с каждой секундой.

Сначала показалась поверхность планеты, видимая, конечно, с внешней станции спутника. Громадное бледно-голубое, призрачное от неимоверного накала солнце заливало пронизывающими лучами синий облачный покров ее атмосферы.

— Так и есть, это эпсилон Тукана — высокотемпературная звезда класса В₉, светимость 78 наших солнц, — прошептал Мвен Мас.

Дар Ветер и Юний Ант утвердительно кивнули.

Зрелище изменилось, как бы сузившись и спустившись почти на самую почву неведомого мира.

Высоко поднимались округлые купола гор, казавшихся отлитыми из меди. Неизвестная порода или металлы зернистого строения рдели огнем под удивительно белым сверкающим светом голубого солнца. Даже в приближенной передаче приборов неведомый мир блистал торжественным, победным великолепием.

Отблески лучей окаймляли контуры медных гор серебристо-розовой короной, отражавшейся широкой дорогой на медленных волнах фиолетового моря. Вода цвета густого аметиста казалась тяжелой и вспыхивала изнутри красными огнями, словно скоплениями живых маленьких глаз. Волны лизали массивное подножие исполинской статуи, стоявшей далеко от берега в гордом одиночестве. Женщина, изваянная из темно-красного камня, запрокинула голову и, словно в экстазе, тянулась простертыми вверх руками к пламенной глубине неба. Она вполне могла бы быть дочерью Земли — полное сходство с нашими людьми потрясало не меньше, чем поразительная красота изваяния. В прекрасном теле, точно исполнившаяся мечта скульпторов Земли, сочеталась могучая сила жизни и трепетная одухотворенность каждой линии лица и тела. Полированный камень статуи как будто источал из себя пламя неведомой и оттого таинственной и влекущей жизни.

Пять людей Земли смотрели на восхитительный новый мир. Из широкой груди Мвена Маса вырвался долгий вздох — при первом же взгляде на статую каждый нерв его напрягся в радостном ожидании.

Против статуи, на берегу, резные серебряные башни отмечали начало широкой белой лестницы, легко возносившейся над чащей стройных деревьев с бирюзовой листвой.

— Они должны звенеть! — шепнул Дар Ветер в ухо Веды, указывая на башни, и та согласно наклонила голову.

Оптический электронный аппарат новой планеты продолжал последовательно и беззвучно углубляться в нее.

На секунду мелькнули белые стены с широкими выступами, прорезанные порталом из голубого камня, и экран раскрылся в высоком помещении, залитом сильным светом. Матово-жемчужная окраска стен, покрытых строгим орнаментом, сообщала необыкновенную четкость всему находившемуся в этом странном зале. Внимание людей Земли приковалось к группе людей, стоявших перед полированной панелью, которая казалась пластиной гигантского изумруда. Пламенный, красный цвет их кожи соответствовал оттенку статуи над морем, В нем не было ничего необычайного для Земли — некоторые племена индейцев Центральной Америки в прошлые времена, судя по сохранившимся цветным снимкам, обладали такой же — пожалуй, только менее глубокого тона — кожей.

В зале находились две женщины и двое мужчин. Обе пары носили разные одежды. Стоявшие ближе к зеленой панели отличались золотистыми короткими одеяниями, похожими на изящные комбинезоны, снабженные несколькими застежками. На двух других были окутывавшие их с головы до пят одинаковые плащи такого же жемчужного оттенка, как и стены.

Стоявшие у панели проделывали плавные движения, прикасаясь к косым струнам, натянутым у ее левого края. Стена полированного изумруда или стекла становилась прозрачной. В такт их движениям в кристалле плыли, сменяя друг друга, четкие изображения. Они исчезали и возникали так быстро, что даже тренированным наблюдателям — Юнию Анту и Дар Ветру — было трудно полностью понять их смысл.

В чередовании медных гор, фиолетового океана и бирюзовых лесов улавливалась история планеты. Цепь животных и растительных форм, иногда чудовищно непонятных, иногда прекрасных, проходила призраками прошлого. Многие животные и растения казались очень похожими на тех, чьи остатки сохранила летопись пластов земной коры. Долго тянулась восходящая лестница форм жизни — все более совершенствующейся живой материи. Бесконечно долгий путь развития ощущался еще более длинным, трудным и мучительным, чем известная каждому жителю 3емли собственная родословная.

Изображение исчезло, не месте живых видений возникла темная поверхность полированного камня.

Тогда двое в золотистых одеждах отступили направо, а их место заняла вторая пара. Неуловимо быстрым движением плащи были отброшены, и на жемчужном фоне стен возникли темно-красные полуобнаженные фигуры. Мужчина протянул обе руки к женщине — она ответила ему улыбкой такой гордой и ослепительной радости, что жители Земли замерли в восторге. А там, в жемчужном зале неимоверно далекого мира, двое начали медленный танец. Вероятно, это не был танец, а скорее ритмическое позирование. Танцующие, очевидно, ставили себе целью показать совершенство, красоту линий и пластическую гибкость своих тел. Но в ритмической смене движений угадывалась величественная и в то же время грустная музыка, как будто воспоминание о великой лестнице безыменных и неисчислимых жертв развития жизни, приведшего к столь прекрасному мыслящему существу — человеку.

Люди Тукана были так похожи на людей Земли, что постепенно утрачивалось впечатление иного мира. Но красные люди обладали такой отточенной красотой тела, какая не была еще достигнута на Земле и жила лишь в мечтах и творениях художников, изредка воплощаясь в небольшом числе необычайно красивых людей.

«Чем труднее и дольше был путь слепой животной эволюции до первобытного мыслящего существа, тем прекраснее высшие формы жизни, тем они целесообразнее, — думал Дар Ветер. — Давно уже люди Земли поняли, что красота — это инстинктивно воспринимаемая целесообразность строения, приспособленная к определенному назначению. Чем разнообразнее назначение, тем прекраснее форма — эти красные люди, вероятно, еще разностороннее и ловчее нас...»

Танец прекратился. Юная краснокожая женщина вышла на середину зала, и луч зрения прибора сосредоточился на ней одной. Ее раскинутые руки и лицо обратились к потолку зала.

Невольно глаза людей Земли последовали за ее взглядом. Потолка не было совсем или по очень искусно созданной оптической иллюзии там находилось звездное небо с яркими и крупными звездами, настолько крупными, что, вероятно, это было лишь изображение. Сочетание созвездий не вызывало никаких знакомых ассоциаций. Девушка взмахнула рукой, и на указательном пальце ее левой руки появился синий шарик. Из него ударил серебристой длинной иглой луч, ставший словно громадной указкой. Круглое светящееся пятнышко на конце луча останавливалось то на одной, то на другой звезде потолка. И тотчас изумрудная панель показывала неподвижное изображение, данное очень широким планом. Медленно перемещался указательный луч, и так же медленно возникали видения пустынных или населенных неведомой жизнью планет. С тягостной безотрадностью горели каменистые или песчаные пространства под красными, голубыми, фиолетовыми, желтыми солнцами. Иногда лучи странного свинцово-серого светила вызывали к жизни на своих планетах плоские купола и спирали, насыщенные электричеством, плававшие, подобно медузам, в густой оранжевой атмосфере или океане. В мире красного солнца росли невообразимой высоты деревья, со скользкой черной корой, тянувшие к небу, словно в безысходном отчаянии, миллиарды кривых ветвей. Другие планеты были сплошь залиты темной водой. Громадные живые острова, то ли животные, то ли растительные, плавали повсюду, колыхая в спокойной глади бесчисленные мохнатые щупальца...

— У них нет поблизости планет с высшими формами жизни, — вдруг сказал Юний Ант, неотрывно следивший за картой незнакомого звездного неба.

— Нет, — возразил Дар Ветер, — с одной стороны у них лежит плоская звездная система, одно из позднейших образований Галактики. Но мы знаем, что плоские и сферические системы, новые и древние, закономерно чередуются. И действительно, со стороны Эридана у них есть система с мыслящей жизнью, входящая в Кольцо...

— ВВР 3955 + ЭН 2528... и так далее, — вставил Мвен Мас. — Но почему же они не знают о ней?

— Должно быть, между ними и Эриданом есть долговечное непроницаемое для направленных излучений поле, — ответил Дар Ветер.

Краснокожая девушка далекого мира стряхнула с пальца синий шарик и повернулась лицом к зрителям, будто готовясь обнять кого-то, незримо стоящего перед ней. Она слегка откинула голову и плечи назад.

И снова ее блистающая красота заставила оцепенеть наблюдателей Земли. В ней не было чеканной бронзовой суровости земных краснокожих людей; круглое лицо с небольшим носом и огромными, широко расставленными синими глазами, с маленьким ртом скорее напоминало северные народности Земли. Густые волнистые черные волосы тоже не были жесткими и прямыми. В каждой линии точеного лице и тела сквозила веселая и легкая уверенность.

— Неужели они ничего не знают о Великом Кольце? — почти простонала Веда Конг, склоняясь перед обаянием прекрасной сестры из Космоса.

— Теперь, наверное, знают, — отозвался Дар Ветер. — Ведь то, что мы видим сейчас, произошло триста лет назад...

— Восемьдесят восемь парсеков, — пророкотал низкий голос Мвена Маса. — Восемьдесят восемь... Все, кого мы видели, давно уже мертвы!

И, словно подтверждая его слова, видение чудесного мира погасло, потух и зеленый указатель связи. Передача по Великому Кольцу окончилась.

С минуту все находились в оцепенении. Первым опомнился Дар Ветер. Досадливо закусив губу, он поспешно передвинул гранатовую рукоятку. Выключение столба направленной энергии отозвалось густым медным гулом, предупреждающим инженеров электростанций о том, что необходимо снова разлить могучий поток по его обычным каналам. Только проделав все операции с приборами, заведующий внешними станциями обернулся к своим товарищам.

Юний Ант, высоко подняв брови, перебирал исчерканные листочки.

— Часть памятной записи со звездной картой на потолке надо сейчас же отправить в Институт южного неба! — обратился он к молодому помощнику Дар Ветра.

Тот посмотрел на Юния Анта удивленно, как будто проснувшись от необычайного сна. Суровый ученый затаил усмешку: разве видение не было в самом деле грезой о прекрасном мире, посланной в пространство три века назад?..

— Вы были правы, Мвен Мас, — улыбнулся Дар Ветер,— объявив еще до передачи, что сегодня случится необыкновенное. Впервые за восемьсот лет существования для нас Великого Кольца из глубин Вселенной явилось видение планеты с братьями не только по духу, но и по телу. И это случилось в день вашего вступления в заведование!

Дар Ветер заметил, что нервная реакция сделала его многословным. Излишества речи в эру Великого Кольца считались одним из самых позорных и противных недостатков человека, и заведующий внешними станциями умолк, не закончив фразы.

— Да, да, — рассеянно отозвался Мвен Мас.

Юний Ант уловил нотку отрешенности в его голосе и замедленных движениях и насторожился. Веда Конг тихо провела пальцем по кисти Дар Ветра и кивнула на африканца.

«Может быть, он чересчур впечатлителен?» — мелькнуло в уме Дар Ветра, и он пристально посмотрел на своего преемника.

Но Мвен Мас, почувствовав скрытое недоумение собеседников, выпрямился и стал прежним: внимательным и умным знатоком своего дела. Движущаяся лестница перенесла их наверх, к широким окнам и звездному небу, снова ставшему столь же далеким, как и во все тридцать тысячелетий существования человека.

Мвен Мас и Дар Ветер должны были задержаться.

Веда Конг, как в подземной комнате, сильно сжала руку Дар Ветра и шепнула, что никогда не забудет этой ночи.

— Я сама показалась себе такой жалкой! — заключила она, сияя наперекор этим грустным словам.

Дар Ветер понял, что она имеет в виду, и отрицательно покачал головой.

— А я уверен, что если бы красная женщина увидела вас, Веда, то она гордилась бы своей сестрой... Право, наша Земля не хуже их мира! — лицо Дар Ветра засветилось любовью.

— Ну, это вашими глазами, милый друг,— улыбнулась Веда. — Вы спросите Мвена Маса!.. — Она шутя прикрыла глаза ладонью и скрылась за изгибом стены.

Африканец долго стоял на балконе обсерватории, вглядываясь в полузнакомые очертания зданий.

На невысоком плато поодаль высилась гигантская алюминиевая арка, перечеркнутая девятью параллельными рядами полос, разделенных промежутками опалово-кремовых и серебристо-белых пластических стекол — здание Совета Звездоплавания. Перед ним стоял памятник первым людям, вышедшим на просторы Космоса: склон крутейшей горы в облаках и вихрях заканчивался звездолетом старинного типа — рыбообразной ракетой, нацелившей свой заостренный нос в ранее недоступную высоту. Цепочка отлитых из металла фигур, поддерживающих друг друга, с неимоверными усилиями карабкалась вверх, спиралью обвивая подножие памятника: летчики ракетных кораблей, физики, астрономы, биологи, смелые фантасты-писатели... Рассвет уже рдел на корпусе древнего звездолета и на легких ажурных контурах зданий. С тревогой Мвен Мас чувствовал, что в нем открылась какая-то бездна, над которой он ходил все годы своей жизни, не подозревая об ее существовании, Так неимоверно, непереносимо сильна была жажда новой встречи с планетой звезды эпсилон Тукана!.. Этим миром, будто возникшим по воле лучших сказок земного человечества. Не забыть ему краснокожей девушки, ее простертых, зовущих рук, нежных полураскрывшихся губ, ее покоряющей красоты!..

Эрг Ноор, дрожа от напряжения и слабости, уселся с помощью астронавигатора за счетную машину. Планетарные двигатели утихли, отключенные от робота-рулевого.

— Ингрид, что такое железная звезда? — тихо спросил Кэй Бэр, все это время недвижно простоявший за спиной астронома.

— Невидимая звезда спектрального класса Т, погасшая, но еще не остывшая окончательно или не разогревшаяся снова. Она светит длинноволновыми колебаниями тепловой части спектра — черным, для нас инфракрасным светом — и становится видимой через электронный инвертор лишь на сравнительно близком расстоянии. Сова, воспринимающая тепловые инфракрасные лучи, могла бы ее увидеть...

— Почему же она железная?

— На всех, какие сейчас изучены, в составе преобладает железо — больше, чем на Земле, Поэтому, если звезда велика, то её масса и поле тяготения огромны... Боюсь, что мы встретились именно с такой...

— Что же теперь?

— Не знаю. Видишь сам, у нас почти нет горючего. Если мы вырвемся, то наш корабль будет описывать вокруг звезды спираль и постепенно приближаться к ней... пока не упадет! — Ингрид нервно дернула головой, и Бэр ласково погладил её по руке.

Начальник экспедиции перешел к пульту управления. Молчали все, не смея дышать, молчала и только что проснувшаяся Низа Крит, инстинктивно поняв всю опасность положения. Прошло около трех часов, и Эрг Ноор, наконец, решился. Снова «Тантра» наполнилась невыносимой вибрацией анамезонных моторов. Наивыгоднейший момент отрыва уже рассчитали, медлить было нельзя, так как с большой потерей скорости звездолету становилось все труднее вырваться из могучего притяжения железной звезды.

Ход корабля ускорялся, эллиптическая кривая выпрямлялась. Час, другой... страшное коричневое светило исчезло из переднего экрана, переместилось на боковой. Незримые цепи тяготения продолжали тянуться за убегавшим кораблем, отражаясь в приборах. Третий, четвертый час — и два круглых красных глаза загорелись над головой Эрга Ноора. Он рванул рукояти к себе — двигатели остановились.

— Вырвались! — с облегчением шепнул Пел Лин. Начальник медленно перевел на него взгляд и покачал головой:

— Еще неизвестно. Кончился анамезон!

— Что же делать?

— Ждать! Идет борьба между тяготением звезды и скоростью «Тантры».

Эрг Ноор откинулся в кресле и опустил руки на колени. Молчали люди, тихо пели приборы. Другая, нестройная и оттого казавшаяся угрожающей, мелодия вплеталась в песнь настройки навигационных приборов. Почти физически ощутимый зов железной звезды, реальная сила ее черной массы, гнавшейся за терявшим свою скорость кораблем.

Щеки Низы Крит горели, сердце учащенно колотилось. Девушке становилось невыносимым это бездейственное ожидание.

Один, другой, пятый... медленно проходили часы. В центральном посту появлялись проснувшиеся члены экспедиции. Все четырнадцать человек оказались в сборе.

Замедление полета шло слишком резко, для того чтобы «Тантра» ушла от железной звезды. Возобновить борьбу звездолет не мог. Курс «Тантры» искривлялся все более, пока корабль не понесся по первому далекому витку неумолимой спирали. Судьба «Тантры» стала ясна каждому.

Внезапный вопль заставил всех вздрогнуть. Астроном Пур Хисс вскочил и взмахнул руками. Его исказившееся лицо стало неузнаваемым, не похожим на лицо человека эры Кольца. Страх, жалость к самому себе и жажда мести исказили лицо ученого.

— Он, это он! — завопил Пур Хисс, показывая на Пела Лина. — Тупица, пень, безмозглый червяк... — астроном захлебнулся, стараясь припомнить давно вышедшие из употребления бранные слова пращуров. Стоявшая рядом Низа брезгливо отодвинулась. Эрг Ноор поднялся.

— Осуждение товарища ничему не поможет. Прошли времена, когда ошибки могли быть намеренными. А в этом случае, — Ноор небрежно повертел рукоятками счетной машины, — как видите, вероятность ошибки тридцать процентов. Если добавить к этому потрясение от раскачки звездолета, я не сомневаюсь, что вы, Пур Хисс, сделали бы ту же ошибку!

— А вы? — с яростью выкрикнул астроном.

— Я — нет. Мне пришлось видеть недалеко такое же чудовище в тридцать шестой звездной. Я виноват больше всех: надеясь сам вести звездолет в неизученном районе, я не предусмотрел всего, ограничившись простой инструкцией.

— Как вы могли знать, что они без вас заберутся в этот район? — воскликнула Низа.

— Я должен был это знать, — твердо ответил Эрг Ноор, — но об этом есть смысл говорить лишь на Земле...

— На Земле! — завопил Пур Хисс, и даже Пел Лин озадаченно нахмурился. — Говорить это, когда все потеряно и впереди только гибель!

— Нет, впереди не гибель, а большая борьба, — твердо ответил Эрг Ноор.

Низа обменялась улыбкой с биологом — торжествующей, несмотря на всю безнадежность момента.

— У звезды, несомненно, есть планета, я предполагаю — даже две. Планеты большие и, следовательно, обладают атмосферой. Но нам нет необходимости садиться: у нас большой запас атомарного твердого кислорода. — Эрг Ноор умолк, собираясь с мыслями. — Мы станем спутником планеты, описывая вокруг нее орбиту. Если атмосфера планеты окажется годной и мы израсходуем свой воздух, планетарного горючего хватит, чтобы сесть и чтобы позвать на помощь, — продолжал он, — за полгода мы вычислим направление, передадим результаты Зирды, вызовем вспомогательный звездолет, спасем себя и корабль...

— Если спасем... — покривился Пур Хисс, сдерживая загоравшуюся радость.

— Да, если спасем! — согласился Эрг Ноор. — Но это ясная цель, и всем надо собрать силы на ее достижение... Вы, Пур Хисс и Ингрид, ведите наблюдения и расчеты размеров планет, Бэр и Низа, по массе планет вычислите скорость убегания, а по ней — орбитальную скорость и оптимальный радиант.

Исследователи стали готовиться на всякий случай и к посадке. Биолог, геолог и врач готовили к сбрасыванию разведочную станцию — робот, механики настраивали посадочные локаторы и прожекторы, собирали ракету-спутник для передачи сообщения с поверхности планеты...

После испытанного ужаса и безнадежности работа шла особенно споро, прерываясь лишь на время качания звездолета в завихрениях гравитации. Но «Тантра» уже сильно сбавила скорость, и ее колебания не были столь убийственны для людей.

Пур Хисс и Ингрид определили наличие двух планет. От приближения к внешнем пришлось отказаться: огромная, холодная, окутанная мощной, вероятно ядовитой, атмосферой, она грозила гибелью. Если выбирать род смерти, то, пожалуй, лучше было бы сгореть у поверхности железной звезды, чем утонуть во тьме аммиачной атмосферы, вонзив корабль в тысячекилометровую толщу льда. Такие же страшные исполинские планеты были в солнечной системе — Юпитер, Сатурн, Уран, Нептун.

«Тантра» неуклонно приближалась к звезде. Через девятнадцать суток выяснились размеры внутренней планеты: она была больше Земли. Находясь от своего железного солнца на очень близком расстоянии, планета с бешеной скоростью неслась по своей орбите — ее год был вряд ли больше двух земных месяцев... Невидимая звезда Т, вероятно, достаточно обогревала ее своими черными лучами — при наличии атмосферы там могла быть жизнь. В этом случае посадка становилась особенно опасной... Чужая, развивавшаяся в условиях иных планет, другими путями эволюции жизнь, в той же форме белковых тел, была чрезвычайно вредна для обитателей Земли. Защитные приспособления организмов, выработанные за миллионы веков на нашей планете от болезнетворных бактерий, были беспомощны против чужих форм жизни на других планетах.

Основная деятельность животной жизни: убивая — пожирать и пожирая — убивать, при соприкосновении животных разных миров проявлялась с удручающе обнаженной жестокостью. Невероятные болезни, молниеносные эпидемии, чудовищно размножившиеся вредители сопутствовали первым исследованиям обитаемых, но безлюдных планет. Да и населенные мыслящими людьми миры предпринимали множество опытов и предварительной подготовки, прежде чем вступить в прямую звездолетную связь. На нашей Земле, удаленной от центральных, обильных жизнью зон Галактики, еще не бывало гостей с планет других звезд, представителей иных цивилизаций. Совет Звездоплавания только недавно закончил подготовку к приему друзей с недалеких звезд из Змееносца, Лебедя и Райской Птицы.

Эрг Ноор, озабоченный возможной встречей с жизнью, распорядился извлечь из дальних кладовых средства биологической защиты, которыми он запасся в изобилии в мечте посетить Вегу.

Решительный момент, наконец, подошел вплотную: «Тантра» уравняла свою орбитальную скорость с внутренней планетой железной звезды и начала вращаться вокруг нее. Расплывчатая, бурая, с отсветом огромной кроваво-коричневой звезды поверхность планеты, вернее ее атмосфера, становилась видимой только в электронном инверторе. Все без исключения члены экспедиции были заняты у приборов.

— Вращение вокруг оси приближенно двадцать суток.

— Локаторы дают наличие воды и суши.

— Толщина атмосферы тысяча семьсот километров.

— Уточненная масса три целых две десятых земной.

Сообщения поступали непрерывно. Эрг Ноор сводил получаемые цифры, собирая материал для вычисления орбитального режима. Три и две десятых — планета была велика. Сила ее тяготения придавит корабль к почве. В беспомощных пресмыкающихся превратятся люди...

Начальник экспедиции вспомнил страшные рассказы, полулегенды, полубыли, о звездолетах, по разным причинам попадавших на громадные планеты. Рев моторов и судорожное содрогание корабля, который, не в силах вырваться, прилипал к поверхности планеты и тут же раздавливался собственной тяжестью... Если тяжесть была не слишком велика, то звездолет оставался целым и хрустели только ломавшиеся кости людей, пытавшихся ползать в корабле. Неописуемый ужас большой тяжести, переданный в отрывочных воплях последних сообщений, прощальных передач...

Экипажу «Тантры» не грозила такая участь, пока корабль будет вращаться вокруг планеты. Но если придется сесть на ее поверхность, то только очень сильные люди смогут таскать тяжесть своего живого веса в этом будущем их пристанище. Пристанище, назначенном им на десятки лет жизни... Смогут ли они выжить в таких условиях? Под гнетом изнурительной тяжести, в вечном мраке инфракрасного черного солнца, в плотной атмосфере? Но как бы то ни было, это надежда на спасение, это не гибель, и выбора нет!

«Тантра» описывала свою орбиту близко к границе атмосферы. Сотрудники экспедиции не могли упустить случая исследовать доселе неведомую планету, находившуюся сравнительно недалеко от Земли. Освещенная, вернее нагретая, сторона планеты отличалась от теневой не только гораздо более высокой температурой, но и громадными скоплениями электричества, мешавшими даже мощным локаторам, показания которых искажались до неузнаваемости. Эрг Ноор решил вести изучение планеты с помощью бомбовых станций. Сбросили физическую станцию, и автомат вскоре доложил о поразительном наличии свободного кислорода в нижних слоях криптоново-азотной атмосферы, присутствии водяных паров и температуре в двенадцать градусов тепла. Эти условия были в общем сходны с земными. Только давление толстой атмосферы превышало нормальное давление Земли в один и четыре десятых раза.

— Здесь можно жить! — слабо улыбнулся биолог, передавая начальнику сообщения станции.

— Если мы можем жить, то, наверное, уже кто-нибудь живет.

К пятнадцатому обороту звездолета подготовили станцию-бомбу с мощным телепередатчиком. Однако вторая физическая станция, сброшенная в тень, когда планета повернулась на сто двадцать градусов, исчезла, не подав сигналов.

— Угодила в океан! — закусив губу от досады, констатировала геолог.

— Придется прощупать главным локатором, прежде чем сбрасывать робот-телевизор.

«Тантра», испуская пучок направленного радиоизлучения, неслась над планетой, прощупывая смутные из-за искажений контуры материков и морей. Обрисовались очертания огромной равнины, вдавшейся в океан или разделявшей два океана почти на экваторе планеты. Звездолет описывал лучом зигзаги, захватывая полосу в двести километров шириной. Внезапно экран локатора вспыхнул яркой точкой. Свисток, хлестнувший по напряженным нервам, подтвердил, что это не галлюцинация.

— Металл! — воскликнула геолог. — Открытое месторождение!

Эрг Ноор покачал головой.

— Как ни мгновенна была вспышка, я успел заметить определенность ее контуров. Это или большой кусок металла — метеорит, или...

— Корабль! — одновременно вмешались Низа и биолог.

— Фантастика! — отрезал Пур Хисс.

— Может быть, действительность, — возразил Эрг Ноор.

— Все равно спор бесполезен, — не сдавался Пур Хисс, — ничем нельзя проверить. Не будем же мы садиться...

— Проверим через три часа, когда придем снова к этой равнине. Обратите внимание, металлический предмет находится на равнине, которую выбрал бы и я для посадки... Мы сбросим телевизионную станцию именно туда. Поставьте луч локатора на шестисекундное упреждение!

План, намеченный начальником экспедиции, удался, и «Тантра» вторично ушла в трехчасовой облет темной планеты. Теперь при подходе к материковой равнине корабль встретило донесение телеробота. Люди впились в загоревшийся экран. Щелкнул, включившись, и незаметно заметался зрительный луч, подобно человеческому глазу, очертивший контуры предметов там, далеко внизу, в тысячекилометровой темной бездне. Кэй Бэр отчетливо представил, как поворачивается похожая на маяк головка станции, высунувшаяся из твердого панциря. В зоне, освещенной лучом автомата, бежали по экрану тут же фотографируемые контуры невысоких обрывов, холмы, черные извивы промоин. Внезапно через экран пронеслось видение сверкающего рыбообразного тела, и снова расстелилась отброшенная лучом тьма с вырванными из нее уступами плоскогорья.

— Звездолет! — выдохнули сразу несколько ртов. С нескрываемым торжеством Низа посмотрела на Пура Хисса. Экран погас, «Тантра» снова отдалилась от телепередатчика, но биолог Эон Тал уже фиксировал ленту электронного снимка. Дрожащими от нетерпения пальцами он сунул ленту в проектор гемисферного экрана.

Знакомые плавные очертания носового отсека, расширенная кормовая часть, высокий гребень приемника равновесия... Как ни невероятно было зрелище, немыслимая, невозможная встреча на планете тьмы — это действительно был земной звездолет! Он стоял горизонтально, в положении нормальной посадки, опираясь на мощные стойки, неповрежденный, как будто только что опустился на планету железной звезды.

«Тантра», описывая свои круги, очень быстрые из-за близости к планете, посылала сигналы, остававшиеся безответными. Прошло несколько часов. В центральном посту снова собрались все четырнадцать человек. Эрг Ноор, сидевший в глубоком раздумье, встал и произнес:

— Я предполагаю посадить «Тантру». Может быть, наши братья нуждаются в помощи, их корабль поврежден и не способен идти к Земле. Тогда мы возьмем у них анамезон, спасем их и спасемся сами.

— А если они очутились здесь из-за нехватки анамезона? — осторожно спросил Пел Лин.

— Тогда у них должны остаться ионные планетарные заряды: корабль посажен правильно. Мы возьмем планетарное горючее, взлетим снова и, перейдя на орбитальное положение, будем звать и ждать помощи с Земли. В случае удачи пройдет всего десять лет.

— Остается риск посадки на тяжелую планету и риск пребывания на ней, — проворчал Пур Хисс. — Страшно подумать об этом мире мрака!

— Риск, конечно, остается. А планета, на которой сидит наш звездолет, не так уж плоха! Только бы сохранить корабль!

Эрг Hoop кинул взгляд на циферблат уравнителя скоростей. С минуту начальник экспедиции стоял перед рычагами и верньерами управления. Пальцы его больших рук шевелились, лицо каменело.

Низа Крит подошла к начальнику, смело взяла его правую руку и приложила ладонью к своей щеке, горячей от волнения. Эрг Ноор благодарно кивнул, погладил пышные волосы девушки и выпрямился,

— Идем в нижние слои атмосферы и на посадку! — громко сказал он, включая сигнал. Вой пронесся по кораблю и люди поспешно разбежались по местам, замкнув себя в гидравлические плавающие сиденья. Загремели удары планетарных двигателей, и звездолет кинулся вниз, навстречу скалам и океанам неведомой планеты. Локаторы и инфракрасные отражатели прощупывали первозданный мрак внизу, красные огни горели на шкале высоты у заданной цифры — пятнадцати тысяч метров. Гор выше десяти километров не приходилось ожидать на планете, где вода и тепло черного солнца работали над выравниванием поверхности, как и на Земле.

Первый же облет обнаружил на большей части планеты вместо гор лишь незначительные возвышенности, немного большие, чем на Марсе.

Эрг Ноор передвинул ограничитель высоты полета на три тысячи метров и включил мощные прожекторы. Под звездолетом простирался огромный океан. Черные волны вздымались и опадали над неведомыми глубинами.

Вот блестящая чернота воды сменилась на черноту матовую — началась суша. Скрещенные лучи прожекторов распахивали узкую дорогу между стенами тьмы. На ней проступали неожиданные краски: то желтоватые пятна песка, то серовато-зеленая поверхность скалистых пологих гряд.

«Тантра», послушная искусной руке, понеслась над материком...

Наконец Эрг Ноор обнаружил ту самую равнину. Из-за незначительной высоты ее нельзя было назвать плоскогорьем. Но было очевидно, что возможные приливы и бури темного моря не могут достичь равнины, поднимавшейся над более низменными участками суши на высоту примерно ста метров.

Передний локатор левого борта дал свисток. «Тантра» нацелилась прожекторами. Теперь совершенно отчетливо стал виден звездолет первого класса. Покрытие его носовой части из кристаллически перестроенного анизотропного иридия сверкало в лучах прожектора, как новое. Около корабля не было видно временных построек, не горело никаких огней: темный и безжизненный стоял звездолет, никак не реагируя на приближение собрата. Лучи прожекторов пробежали дальше, сверкнули, отразившись, словно от синего зеркала, от колоссального диска, стоявшего наклонно, на ребре, и частично погруженного в черную почву. На мгновение наблюдателям показалось, что за диском торчат какие-то скалы, а дальше сгущается непроницаемая тьма. Там, вероятно, был обрыв или спуск куда-то на низменность...

Оглушительный вой «Тантры» сотряс ее корпус. Эрг Ноор хотел сесть поближе к обнаруженному звездолету и предупреждал людей, которые могли оказаться в смертоносной зоне радиусом около тысячи метров от места посадки. Слышимый даже внутри корабля, прокатился чудовищный гром планетарных моторов, в экранах появилось облако раскаленных частиц почвы. Пол стал круто подниматься вверх и заваливаться назад. Бесшумно и плавно гидравлические шарниры повернули сиденья кресел перпендикулярно к ставшим отвесными стенам. Гигантские коленчатые упоры отскочили от корпуса и, распрямившись, приняли на себя первое прикосновение к почве чужого мира. Толчок, удар, толчок — «Тантра», раскачиваясь носовой частью, замерла одновременно с полной остановкой двигателей. Эрг Ноор поднял руку к пульту, оказавшемуся над головой, повернул рычаг выключения упоров. Медленно, короткими толчками, звездолет стал оседать носом, пока не принял прежнего горизонтального положения. Посадка окончилась. Как всегда, она давала сильную встряску человеческому организму. Словно после тяжкой болезни, люди едва могли приподняться. Однако неутомимый биолог успел взять пробу воздуха.

— Годен для дыхания, — сообщил он, — сейчас произведу микроскопическое исследование!

— Не нужно, — отозвался Эрг Ноор, расстегивая упаковку посадочного кресла. — Без скафандров нельзя покидать корабля. Здесь могут быть почти неуловимые, но очень опасные споры и вирусы.

В шлюзовой каюте у выхода были заранее приготовлены легкие биологические сканфандры и «прыгающие скелеты» — стальные, обшитые кожей каркасы с электродвигателем, пружинами и амортизаторами для индивидуального передвижения при увеличенной силе тяжести, которые надевались поверх скафандров.

Всем не терпелось почувствовать под ногами землю, пусть чужую, после шести лет скитания в межзвездных безднах. Кэй Бэр, Пур Хисс, Ингрид, врач Лума и два механика-инженера должны были оставаться в звездолете, чтобы вести дежурства у радио, прожекторов и приборов.

Восемь путешественников собрались в переходной камере и остановились в ожидании.

— Включите воздух! — скомандовал Эрг Ноор оставшимся в корабле, которых уже отделила непроницаемая стена.

Только после того как давление в камере стало значительно выше наружного, гидравлические домкраты выдавили плотно присосавшуюся дверь. Давление воздуха почти выбросило людей из камеры, не давая ничему вредному из чужого мира проникнуть внутрь. Дверь стремительно захлопнулась. Луч прожектора проложил яркую дорогу, по которой исследователи заковыляли на пружинных ногах, едва волоча свои тяжкие тела. В конце светового пути возвышался огромный корабль. Полтора километра показались необычайно длинными и от нетерпения и от жестокой тряски неуклюжих скачков по неровной, усеянной мелкими камнями почве, сильно нагретой черным солнцем.

Сквозь толстую атмосферу, изобилующую влагой, звезды просвечивали бледными расплывчатыми пятнами.

В окружающем глубочайшем мраке корабль делался особенно рельефным. Толстый слой силикатно-циркониевой окраски на обшивке местами сильно истерся: вероятно, звездолет долго странствовал в космосе.

Эон Тал издал восклицание, отдавшееся во всех телефонах. Он показал рукой на открытую дверь, зияющую черным пятном, и спущенный вниз малый подъемник. На почве около подъемника и под кораблем были, несомненно, растения. Толстые стебли поднимали вверх черные параболические чашки, зазубренные по краю, точно шестерни — не то листья, не то цветы — на высоту почти метра. Скопище черных неподвижных шестерней выглядело зловеще. Еще больше настораживало немое зияние двери. Нетронутые растения и открытая дверь — значит, давно уже люди не пользуются этим путем, не охраняют свой маленький земной мирок...

Эрг Ноор, Эон и Низа вошли в подъемник, и начальник повернул пусковой рычаг. С легким скрежетом лифт послушно поднял троих исследователей в раскрытую настежь переходную камеру. Следом поднялись и остальные. Эрг Ноор передал на «Тантру» просьбу погасить прожектор. Мгновенно маленькая кучка людей затерялась в бездне тьмы. Мир железного солнца надвинулся вплотную, как будто желая растворить в себе слабый очаг земной жизни, приникшей к почве громадной темной планеты.

Зажгли вращающиеся фонарики, прикрепленные наверху шлемов. Дверь из переходной камеры внутрь корабля оказалась закрытой, но не запертой и легко подалась. Исследователи вошли в средний коридор, свободно ориентируясь во тьме проходов. Конструкция звездолета отличалась от «Тантры» лишь в незначительных деталях.

— Корабль построен несколько десятков лет назад, — сказал Эрг Ноор, приближаясь к Низе. Девушка оглянулась. Сквозь силиколл шлема полуосвещеннее лицо начальника казалось загадочным.

— Невозможная мысль. — продолжал Эрг Ноор, — вдруг это...

— «Парус»! — воскликнула Низа.

Группа разведчиков проникла в главное помещение корабля — библиотеку-лабораторию — и затем ближе к носу, в центральный пост управления. Ковыляя в своем скелетообразном каркасе, шатаясь и ударяясь о стены, начальник экспедиции добрался до главного распределительного щита. Освещение звездолета оказалось включенным, но тока не было. В темноте помещений продолжали светиться лишь фосфоресцирующие указатели и значки. Эрг Ноор нашел аварийную клемму, и загорелся тусклый свет. Должно быть, он вспыхнул и над подъемником, потому что в телефонах шлемов зазвучал голос Пура Хисса, осведомившегося о ходе осмотра. Ему ответила геолог, тогда как начальник застыл на пороге центрального поста. Проследив глазами за его взглядом, Низа увидела наверху, между передними экранами, двойную надпись на земном языке и кодом Великого Кольца: «Парус». Ниже под чертой были галактические позывные Земли и координаты солнечной системы.

Исчезнувший восемьдесят лет назад звездолет нашелся в неведомой ранее системе черного солнца, так долго считавшейся лишь темным облаком...

Осмотр помещений звездолета не помог понять, куда делись люди. Кислородные резервуары не были исчерпаны, запасов воды и пищи могло хватить еще на несколько лет, но нигде не было следов экипажа «Паруса».

Странные темные натеки виднелись кое-где в коридорах, в центральном посту и в библиотеке. На полу в библиотеке тоже было пятно, оно отслаивалось толстой пленкой, как если бы здесь высохло что-то пролитое. В кормовом машинном посту перед распахнутой дверью задней переборки свисали оборванные провода, а массивные стойки охладителей из фосфористой бронзы сильно погнулись. Так как в остальном корабль был совершенно цел, то эти повреждения, требовавшие большой силы удара, остались непонятными. Исследователи выбились из сил, но не нашли ничего, что могло бы объяснить исчезновение и несомненную гибель экипажа "Паруса".

Попутно пришло другое, чрезвычайно важное открытие: запасы анамезона и, планетарных ионных зарядов, сохранившиеся на корабле, обеспечивали взлет «Тантры» с тяжелой планеты и путь до Земли. Теперь предстоял огромнейший труд по перегрузке контейнеров с анамезоном. Нелегкая сама по себе задача, здесь, на планете с тройной тяжестью, превращалась в дело, требовавшее высокой инженерной изобретательности. Но люди эпохи Кольца не боялись трудных умственных задач, а радовались им...

Биолог вынул из магнитофона в центральном посту незаконченную катушку полетного дневника. Эрг Ноор с геологом открыли плотно запертый главный сейф, хранивший результаты экспедиции «Паруса». Люди потащили на себе значительный груз: множество рулонов фотонно-магнитных фильмов, дневники, астрономические наблюдения и вычисления. Сами будучи исследователями, члены экспедиции не могли даже на короткий срок оставить столь драгоценную находку.

Едва живые от усталости разведчики встретились в библиотеке «Тантры» с горящими нетерпением товарищами. Здесь, в привычной обстановке, за удобным столом под ярким светом, могильная тьма окружавшего мира и мертвый, покинутый звездолет стали видением ночного кошмара. Только не снимаемое ни на секунду давило каждого тяготение страшной планеты, да при каждом движении то один, то другой из исследователей морщился от боли. Без большой практики было очень трудно приспособить собственное тело к движениям механизмов стального «скелета». Даже из короткого похода люди вернулись в изнеможении. У геолога Бины Лед, по-видимому, получилось легкое сотрясение мозга, но и она, тяжело привалившись к столу и сдавливая виски, отказалась уйти до прослушивания последней катушки корабельного дневника. Низа ожидала от этой восемьдесят лет хранившейся в мертвом корабле записи чего-то невероятного. Ей представлялись хриплые призывы о помощи, вопли страдания, трагические прощальные слова. Девушка вздрогнула, когда из аппарата раздался звучный голос.

Неизвестный голос излагал события, случившиеся семь месяцев спустя после передачи сообщения на Землю. Еще четверть века до этого, при пересечении метеоритного пояса в системе Веги «Парус» был поврежден. Повреждение в кормовой части удалось исправить и продолжать путь, но оно нарушило точнейшую регулировку защитного магнитного поля моторов. После длившейся двадцать лет борьбы двигатели пришлось остановить. Еще пять лет «Парус» летел по инерции, пока не потерял скорости, прорезая неизвестные силовые поля. Тогда было послано первое сообщение. Звездолет приближался к Солнцу и собирался послать второе сообщение, но попал в поле тяготения железной звезды, получилось как и с «Тантрой», с той лишь разницей, что корабль без ходовых моторов совсем не мог сопротивляться. Он не смог сделаться спутником планеты, так как ускорительные планетарные моторы тоже разрушились. «Парус» благополучно сел на низкое плато вблизи моря. Экипаж принялся выполнять три стоявшие перед ним задачи: попытку отремонтировать двигатели, посылку призыва на Землю и изучение неведомой планеты. Не успели еще собрать ракетную башенку, как люди начали непонятным образом исчезать. Посланные на розыски тоже не возвращались, Исследование планеты прекратили, покидать корабль для строительства башенки стали только все вместе и подолгу отсиживались в наглухо запертом корабле в перерывах между невероятно изнурительной от силы тяжести работой. Торопясь отправить ракету, они даже не предприняли еще изучения чужого звездолета поблизости от «Паруса», по-видимому находившегося здесь уже давно.

«Это диск!» — мелькнуло в уме Низы. Она встретилась глазами с начальником, и тот, поняв ее мысли, кивнул утвердительно головой.

Из четырнадцати человек экипажа «Паруса» осталось в живых восемь, но после принятых мер исчезновение людей прекратилось. Дальше в дневнике следовал примерно трехдневный перерыв, после которого сообщение передавал высокий молодой женский голос.

— Сегодня, двенадцатого числа седьмого месяца 723 года Кольца, мы, все оставшиеся, закончили подготовку ракеты-передатчика. Завтра, в это время...

Кэй Бэр инстинктивно взглянул на часовую градуировку вдоль перематывавшейся ленты: пять часов утра по времени «Паруса» и, кто знает, сколько по этой планете...

— Мы отправим надежно рассчитанное... — голос прервался, затем снова возник, более глухой и слабый, как если бы говорившая отвернулась от приемника. — Включаю! Еще... Прибор смолк, но лента продолжала перематываться. Слушавшие обменялись встревоженными взглядами.

— Что-то случилось! — начала Ингрид Дитра.

Из магнитофона полетели торопливые, сдавленные слова:

— Спаслись двое... Лаик не допрыгнула... подъемник... дверь, не смогли закрыть, только вторую! Механик Сах Ктон пополз к двигателям... ударим планетарными...

Лента некоторое время вращалась беззвучно, затем тот же голос заговорил снова:

— Кажется, Ктон не успел. Я одна, но я придумала. Прежде чем начну, — голос окреп и зазвучал с убедительной силой: — Братья, если вы найдете нас, предупреждаю, не покидайте корабля никогда! — Говорившая громко вздохнула и сказала негромко, как бы самой себе: — Надо узнать про Ктона, вернусь, объясню подробнее. Его окружает тьма, ничто...

Щелчок — и лента продолжала сматываться до конца катушки. Но напрасно ожидали внимательные уши, неизвестной не пришлось ничего объяснить, как, вероятно, не пришлось и вернуться.

Эрг Ноор выключил аппарат и обратился к своим товарищам.

— Наши погибшие сестры и братья спасают нас! Мы получили предупреждение о какой-то смертельной опасности, подстерегающей здесь гостей иных планет. Я не знаю, что это такое, но, наверное, это чужая жизнь.

— Как вы думаете запастись горючим, не выходя из корабля? — спросил Кэй Бэр.

— Почему не выходя из корабля? Нам придется выходить и работать снаружи. Но мы предупреждены и примем меры...

— Я догадываюсь, — сказал биолог Зон Тал, — барраж вокруг места работы.

— Не только, но и на пути между кораблями! — добавил Пур Хисс.

— Конечно! Так как мы не знаем, что нас подстерегает, то барраж сделаем двойной: излучением и током. Протянем провода, по всему пути создадим световой коридор.

Голова Бины Лед со стуком ударилась о стол. Врач и второй астроном придвинулись, преодолевая тяжесть, к бесчувственному товарищу.

— Ничего! — объявила Лума Ласва. — Сотрясение и перенапряжение. Помогите мне дотащить Бину до постели!

И это простое дело не выполнили бы быстро, если бы механик Тарой не догадался приспособить автоматическую электротележку. С помощью ее всех восьмерых разведчиков развезли по постелям: пора было отдохнуть, иначе перенапряжение неприспособленного к новым условиям организма обернулось бы болезнью.

Вскоре две тележки-робота, сцепленные вместе, принялись выравнивать дорогу между звездолетами. Мощные кабели протянулись по обеим сторонам намеченного пути. У обоих звездолетов установили временные наблюдательные башенки с толстыми колпаками из силикобора. В башенках сидели наблюдатели, посылавшие время от времени веера смертоносных жестких излучений из пульсационных камер. Сильный свет прожекторов во время работы не угасал ни на секунду. В киле «Паруса» открыли главный люк, разобрали переборки и приготовили к спуску на тележки четыре контейнера с анамезоном и тридцать цилиндров с ионными зарядами. Погрузка их на «Тантру» являлась гораздо более сложной задачей. Звездолет нельзя было открыть, как мертвый «Парус», и тем самым впустить в него все, возможно, убийственные, порождения чужой жизни. Поэтому люк только подготовили и, раскрыв внутренние переборки, перевезли с «Паруса» запасные баллоны со сжатым воздухом. По задуманному плану с момента открытия люка и до окончания погрузки контейнеров приемную шахту следовало непрерывно продувать сильным напором сжатого воздуха. Кроме того, по борту корабля устанавливалось защитное излучение.

Люди постепенно осваивались с работой в стальных скелетах, немного привыкли к силе тяжести: ослабели нестерпимые боли во всех костях, начавшиеся вскоре после посадки.

Прошло несколько земных дней. Таинственное «ничто» не появлялось. Температура окружающего воздуха стала резко падать. Поднялся ураганный ветер, крепчавший с каждым часом. Это заходило черное солнце. Охлаждение было не резким, но все же к середине планетной «ночи» наступил сильный мороз. Работы продолжались с включенными обогревателями скафандров. Первый контейнер удалось спустить из «Паруса» и довезти до «Тантры», когда на «восходе» разбушевался новый ураган, гораздо сильнее «закатного». Температура быстро поднялась выше нуля, плотные струи воздуха несли огромное количество влаги. Ураган стал настолько силен, что звездолет вздрагивал от напора чудовищного ветра. Все усилия людей сосредоточились на укреплении контейнера под килем «Тантры». Устрашающий рев урагана нарастал, на плоскогорье крутились опасные вихри, очень похожие на земные торнадо. В полосе света вырос огромный смерч из влаги, снега и пыли, упиравшийся воронкой вершины в пятнистое темное небо. Под его напором провода высокого напряжения оборвались, голубоватые вспышки замыканий замелькали среди сворачивавшихся кольцами проволок. Желтоватый огонь прожектора у «Паруса» погас, как задутый ветром.

Эрг Ноор отдал распоряжение укрыться в корабле, прекратив работу.

— Но там остался наблюдатель! — воскликнула геолог Бина Лед, указывая на едва заметный огонек силикоборовой башенки,

— Я знаю, там Низа, и сейчас отправлюсь туда, — ответил начальник экспедиции.

— Ток выключился, и «ничто» вступило в свои права, — тревожно предупредила Бина.

— Если и ураган действует на нас, то, несомненно, он действует и на это «ничто». Я уверен, что пока буря не ослабеет, опасности нет. А я здесь так тяжел, что меня не сдует, если я, прижавшись к почве, проползу... Давно уже хотелось подстеречь «ничто» в башенке!

— Разрешите мне с вами! — подпрыгнул к начальнику биолог.

— Пойдемте, но больше никого.

Два человека долго ползли, цепляясь за неровности и трещины камней, стараясь не оказаться на дороге вихревых столбов. Ураган упорно силился оторвать их от почвы, перевернуть и покатить. Один раз это ему удалось, но Эрг Ноор ухватил катящегося Эона, навалился животом и уцепился руками в когтистых перчатках за край большого камня...

Низа открыла люк своей башенки, и ползуны по очереди протиснулись в него. Здесь было тепло и тихо, башенка стояла прочно, надежно укрепленная в мудром предвидении возможных бурь. Рыжекудрая девушка и хмурилась и радовалась приходу товарищей. Низа честно призналась, что провести сутки наедине с бурей на чужой планете страшно.

Эрг Ноор сообщил на «Тантру» о благополучном переходе, и прожектор корабля погас. Теперь в первобытном мраке светился только слабенький огонек внутри башенки. Почва дрожала от порывов бури и шествия грозных смерчей. Низа сидела на вращающемся стуле, спершись спиной на реостат токоприемника. Начальник и биолог уселись у ее ног на кольцевидный выступ основания башенки. Толстые в своих скафандрах, они занимали почти все место.

— Предлагаю поспать, — негромко зазвучал в телефонах голос Эрга Ноора. — До черного рассвета еще верных двенадцать часов, только тогда ураган стихнет и станет тепло...

Его товарищи охотно согласились. Придавленные тройной тяжестью, скорчившиеся и сжатые жесткими скафандрами, в тесной башенке, сотрясаемой бурей, люди спали. Так велики приспособляемость человеческого организма и скрытые в нем силы сопротивления...

Время от времени Низа просыпалась, передавала дежурному на «Тантре» успокоительные сведения и дремала снова. Ураган заметно слабел, содрогания почвы прекратились. Теперь могло появиться «ничто» или, вернее, «нечто». Наблюдатели в башенке приняли ПВ — пилюли внимания.

— Мне не дает покоя чужой звездолет. — призналась Низа,— так хочется узнать, откуда и как он попал сюда...

— И мне тоже, — ответил Эрг Ноор, — только почему он сюда попал, это ясно... Давно уже по Великому Кольцу передавались рассказы о железных звездах и их планетах-ловушках. Но в окрестностях Солнца до сих пор не было известно ни одной железной звезды, мы открыли первую...

— Вы думаете предпринять исследование звездолета-диска? — спросил биолог.

— Обязательно! Дисковые звездолеты в смежных с нами населенных областях неизвестны. Это какой-то дальний, может быть странствовавший в Галактике несколько тысячелетий после гибели экипажа или непоправимой порчи. Может быть, многие передачи по Кольцу станут нам понятнее после получения тех материалов, которые мы доставим с этого дисковидного корабля. Как только кончим разгрузку «Паруса», займемся им. Сейчас никого нельзя оторвать.

— Но мы обследовали «Парус» за несколько часов...

— Я рассматривал диск в стереотелескоп. Он заперт, нигде не видно никакого отверстия. Проникнуть внутрь любого космического корабля, надежно защищенного от сил, много более могучих, чем все земные стихии, очень трудно. Попробуйте пробиться в запертую «Тантру», сквозь ее броню из металла с перестроенной внутренней кристаллической структурой. Еще труднее, когда корабль совершенно чужой, с незнакомыми принципами устройства. Но мы попытаемся его разгадать!

Эрг Ноор умолк и прислушался. Даже чуткие микрофоны не доносили ветрового шума: буря стихла. Но снаружи сквозь почву слышался скрежещущий шорох, передававшийся стенкам башенки.

Начальник двинул рукой, и понявшая его без слов Низа выключила освещение. Мрак в нагретой инфракрасным излучением башенке казался плотным, как черная жидкость, будто это сооружение человеческих рук стояло на дне океана. Сквозь прозрачную твердь силикоборового колпака замелькали вспышки коричневых огоньков, отчетливо видимых людьми. Огоньки загорались, на секунду образуя маленькую звездочку с темно-красными или темно-зелеными лучами, гасли и опять появлялись. Звездочки вытягивались цепочками, которые изгибались, свивались в кольца и восьмерки, беззвучно скользили по гладкой, твердой как алмаз поверхности колпака. Люди в башенке ощутили странную резь в глазах, острую мгновенную боль вдоль крупных нервов тела, точно короткие лучи коричневых звездочек иглами втыкались в нервные стволы.

— Низа, — прошептал Эрг Ноор, — передвиньте регулятор на полный накал и сразу включите свет.

Башенка осветилась пронизывающе ярким голубым земным светом. Ослепленные им люди не увидели ничего, вернее почти ничего. Низа и Эон успели заметить, или это только показалось? Мрак с правой стороны башенки не сразу исчез, а на мгновение остался каким-то огромным, усаженным щупальцами сгустком. Это длилось одно мгновение. «Нечто» молниеносно вобрало в себя щупальца и отпрыгнуло назад вместе со стеной тьмы, отброшенной светом.