«Техника-молодежи» 1971 г №4, с.2-5

XX век начался революцией в физике. Рушились представления, освященные веками: атомы, эти, как думали, наимельчайшие частицы материи, оказались делимыми, а сама материя при световых скоростях «исчезала». Идеалистам виделись две бездны: одна простиралась в глубь атома, другая — в безграничность вселенной. И в страхе перед неизвестным они вопили о том, что мир, мол, непознаваем и посему люди должны навсегда остаться узниками родной планеты. Да и кому нужен безжизненный космос, если венец природы — человек — обитает только на этой, лучшей из планет?

Женевское озеро. Пароход. Владимир Ильич беседует с художником А. Магарамом. Увлекшись, Ильич в шутку набрасывает вероятный портрет жителей иных миров. Конечно же, комментирует Ленин, облик их зависит от окружающей среды, — вероятно, и органы чувств у них значительно отличаются от наших. А космос, он разнообразней нашей планеты, и все-таки всюду во вселенной действуют одни и те же естественные законы. Так можно ли считать, что человечество одиноко и люди никогда не встретят братьев по разуму?..

В поисках разумной жизни астрономы устремляют свои взоры к Марсу. И вот Скиапарелли и Лоуэллу, кажется, повезло: они увидели на этой планете странные сооружения, напоминающие каналы. Наблюдая, как тают марсианской весной полярные шапки и темнеет суша от полюса к экватору, ученые делают вывод: это цветут плантации, а вода к ним поступает по искусственным марсианским каналам. На не ставший еще сакраментальным вопрос «Есть ли жизнь на Марсе?» Лоуэлл отвечает положительно, вызвав среди астрономов жестокие споры.

«В научном мире, — отмечает современный астрофизик Ф. Уиппл, — это разногласие между авторитетами привело к действительному и существенному прогрессу. Обычно каждый соперник бывает отчасти прав, отчасти не прав, но пыл дискуссии содействует развитию наблюдений, которые являются основой знания. Марсианская битва закончена, и дым сражения рассеялся. Едва ли можно утверждать, что одна из сторон одержала победу...» Но гипотеза Лоуэлла оказалась исторически прогрессивной, она вселила надежду, что где-нибудь, в далеком от Земли уголке вселенной может существовать разумная жизнь. Космос уже не казался безжизненной, холодной пустыней. Лучшие умы человечества обратили свои взоры вдаль, за пределы Земли.

«Сегодня прочел один забавный фельетон (подвал в газете, — А. X.) о жителях Марса, по новой английской книге Lowell'я — «Марс и его каналы». Этот Lowell — астроном, долго работавший в специальной обсерватории и, кажется, лучшей в мире (Америка). Труд научный. Доказывает, что Марс обитаем, что каналы — чудо техники...» Далее В. И. Ленин пишет, что А. Богданов «нас поднадул». Речь идет о фантастическом романе А. Богданова «Красная звезда», где описание Марса не соответствует тогдашним научным воззрениям.

Письмо написано в Женеве летом 1908 года. Адресовано матери Ленина М. А. Ульяновой на станцию Михнево Серпуховского уезда. К сожалению, сохранился только цитируемый отрывок, который поэтому нельзя рассмотреть в контексте.

В 1908 году для Ленина выдалось воистину жаркое лето: он ведет суровую борьбу с отступниками и ренегатами и продолжает работать над гениальным философским трудом «Материализм и эмпириокритицизм». По приглашению М. Горького Ильич приезжает на Капри. Там ои спорит с бывшим марксистом А. Богдановым.

Противники диалектического материализма пытались создавать на путях познания мира психологические барьеры. Ленин возражает. Атом оказался делимым, но электрон, пишет Ильич, так же неисчерпаем, как атом. Вы заявляете, что наше воображение бессильно перед многообразием космоса. Однако опыт наш все больше приспосабливается к объективно существующим пространству и времени и приближает нас к объективной истине.

Открывая человечеству пути к познанию и овладению вселенной, Ленин выступает и против идеалистов, и против вульгарных материалистов, расчленяющих природу, «как труп». Кто сказал, спрашивает Ильич, что фантазия нужна ученому меньше, чем поэту? И сам он был смелым «фантазером», мечтателем, оптимистом, шла ли речь о победе социализма в нашей стране, о плане ГОЭЛРО или о выходе человечества в космос.

«ЕСЛИ МЫ СМОЖЕМ УСТАНОВИТЬ МЕЖПЛАНЕТНЫЕ СВЯЗИ...»

Недавно Л. Арагон обнаружил во французской прессе публикацию записи Г. Уэллса, сделанной писателем сразу после знаменитой встречи: «Ленин сказал, что, читая его (Уэллса) роман «Машина времени», он понял, что все человеческие представления созданы в масштабах нашей планеты: они основаны иа предположении, что технический потенциал никогда не перейдет «земного предела». Если мы сможем установить межпланетные связи, придется пересмотреть все наши философские и моральные представления; в этом случае технический потенциал, став безграничным, положит конец насилию как средству и методу прогресса».

Что это — новые данные?

Да. О беседе В. И. Ленина с Г. Уэллсом написаны сотни исследований, комментариев, статей. И все-таки во всей Лениниане нет, пожалуй, менее исследованной страницы, чем эта. Стенограмма беседы не велась, переводчика на ней не было: по свидетельству Г. Уэллса, Владимир Ильич блестяще говорил по-английски. На встрече, кроме В. И. Ленина и Г. Уэллса, присутствовали еще два человека: американский фотограф, автор знаменитого снимка (фамилия его нигде не упоминается) и советский историк коммунист Ф. Ротштейн.

До недавнего времени мы даже не знали, когда состоялась беседа: в 4-м издании сочинений вождя указано неопределенно — середина октября, в Полном собрании сочинений есть уточнение — 6 октября; в интервью корреспонденту газеты «Нью-Йорк тайме», обнаруженном недавно, Уэллс говорит, что в этот день он уехал из Москвы (а беседа, как известно, состоялась перед его отъездом).

Но если мы узнали только дату, то можно ли считать, что прояснилось содержание самой беседы? Глава из книги отнюдь не идентична стенограмме: писатель воспроизвел в ней главное, основное — то, что ложилось в ее замысел (Ротштейн упрекнул Уэллса в неточности, впрочем вполне допустимой в художественном произведении). К тому же кое-что было бы, пожалуй, нескромно туда включать: например, отзыв Ленина о романах Уэллса, который разыскал Л. Арагон.

В беседе Ленин буквально ошеломил его своими прогнозами о завтрашней, индустриальной России. Как понять это? Россия во мгле, даже здесь, в Кремле, мало электричества. Уэллс всматривается в странное сооружение на столе. Какой-то гибрид канделябра и электрической лампы. В кабинете Ленина в любую минуту могут выключить свет, а он, готовый продолжить беседу при свечах, говорит об электрификации России! Непостижимо!..

Заметив на полке свои романы «Машина времени» и «Борьба миров» (они и сейчас хранятся в кремлевской библиотеке Ленина), Уэллс, видимо, и задает Ильичу свой вопрос о космосе. Полвека спустя мы узнали, что же ответил Ленин.

Значит, не только о планах ГОЭЛРО и о сегодняшнем дне говорил Ильич со своим английским гостем. В будущем могучей России ему виделись далекие космические дали. Г. Уэллс назвал Владимира Ильича «кремлевским мечтателем». Пройдет около десяти лет, и он признается советскому послу в Англии И. Майскому: «Ленин оказался не мечтателем, а пророком». Но даже и тогда английский фантаст вряд ли понимал, как прочно сплелись в ленинском мечте сегодняшний и завтрашний день России и что старт, взятый нашей страной в октябре 1917-го, выведет ее на большую космическую дорогу.

«В ЕГО РУКАХ — КЛЮЧ К БУДУЩЕМУ РАКЕТНОЙ ТЕХНИКИ!»

Осень голодного 1920 года. Делегаты VIII съезда Советов в перерывах между заседаниями спешат на выставку в Дом Союзов. Первые достижения заводов, оправившихся после двух разорительных войн: фарфор и грампластинки, пеньковые ремни для машин. Самих машин нет — их еще не выпускают в России. На стене лозунг: «Запряжем электричество на службу сельскому хозяйству». В руках у делегатов свежеотпечатанный план ГОЭЛРО, который Ленин только что назвал второй программой партии.

А за сценой Большого театра, где проходит съезд, у карты электрификации России, Ильич разговаривает с большевиком-правдистом С. Гусевым и его женой журналисткой Ф. Драбкиной. Говорят о насущных задачах — серпах, которые решено закупить, и о будущем электрической России. Постепенно, вспоминает дочь журналистки, писательница Е. Драбкина, разговор перешел на, казалось бы, далекие от жизни проблемы атомной энергии и освоения космического пространства.

Далекие от жизни? В январе 1920 года «Красная газета» сообщала: «Составлен текст по поводу известного открытия профессора Рождественского о строении атомов. Текст передан народному комиссару А. В. Луначарскому, который пошлет радио из Москвы». А несколько месяцев спустя падкая на сенсации английская газета «Нейшн» писала: «Радиотелеграф принес нам известие, что один из русских ученых полностью овладел тайной атомной энергии».

Последнее, разумеется, было далеко от истины. Но разговоры об атомной энергии шли уже не только среди ученых; и не случайно Ленин затронул эту проблему, беседуя с С. Гусевым и Ф. Драбкиной. Ну, а кто мог предложить космическую тему? Быть может, это сделал сам Ильич, недавно встречавшийся с Уэллсом. Впрочем, не исключено, что разговор начала Ф. Драбкина: она когда-то работала в журнале «Вестник воздухоплавания», где редактировала одну из главных работ К. Циолковского. Но вряд ли она знала, что Ленин читал труды этого ученого еще в начале XX века.

До революции имя основоположника космонавтики было известно немногим: книги К. Циолковского выходили мизерными тиражами за его собственный счет.

В 1903 году при таинственных обстоятельствах в своем кабинете скончался редактор «Научного обозрения» М. Филиппов. Есть подозрение, что он был убит наемным убийцей. Журнал давно находился на подозрении у полиции. Цензор называл его прибежищем опасных мечтателей и марксистов — ведь в нем печатались статьи Г. Плеханова и Д. Менделеева, романы Г. Уэллса, исследования К. Э. Циолковского и работы ссыльного В. И. Ленина.

Понятно и то внимание, с которым Ильич в Шушенском следил за журналом. Трудно представить, что он не заметил статей К. Циолковского «Продолжительность лучеиспускания Солнца» и «Вопросы воздухоплавания». Письма свидетельствуют: В. И. Ленин с интересом читал «Научное обозрение».

Публикация классического труда К. Циолковского «Исследование мировых пространств реактивными приборами» наткнулась на решительное противодействие. По мнению цензора, космос относится к «ведомству господа бога» и проникнуть туда, да еще высадиться на другие планеты означало бы серьезно подорвать устои религии. М. Филиппов обратился за содействием к Д. Менделееву. Ученый сказал: «Сведите все ваши доводы в защиту Циолковского к пиротехнике. Докажите им, что поскольку речь идет о ракетах, — это очень важно для торжественных праздников в честь тезоименитства государя императора и «высочайших особ». Вот тогда пусть и запретят печатать статью».

Хитрость удалась — статью включили в майский номер журнала. Но вот при таинственных обстоятельствах умер М. Филиппов. Номер с уже набранной статьей был рассыпан, рукопись (в том числе ее вторая, неопубликованная часть) изъята полицией.

Но знакомство В. И. Ленина с трудами К. Циолковского вряд ли ограничивалось временем их сотрудничества в «Научном обозрении». 9 ноября 1921 года В. И. Ленин подписал протокол № 776 распорядительного заседания Малого Совета СНК: «...ввиду особых заслуг изобретателя К. Э. Циолковского в области научной разработки вопросов авиации назначить К. Э. Циолковскому пожизненную пенсию...»

В это время Константин Эдуардович записывает: «...Мне назначен двойной академический паек... Теперь я могу оставить училище и предаться без помехи высшему труду... В первую очередь займусь реактивным прибором. Занимался всю жизнь, но не так пристально...»

В Калугу по поручению В. И. Ленина приехал руководитель Главнауки Ф. Петров. Прочитав гостю свою утопию «Горе и гений», Циолковский сказал, что связывает космические полеты с созданием у нас в стране социалистического общества. «Вот увидите, — заметил он на прощанье, — еще при вашей жизни советские люди будут летать в космос».

Переданные Ильичу, эти слова взволновали вождя. Он расспрашивал своего посланца о книгах Циолковского, о его теории заатмосферных полетов. А потом сказал:

«Вы ему обязательно увеличьте субсидии для работы. Обязательно. В его руках — ключ к будущему нашей ракетной техники. Как он сказал: «Еще при вашей жизни полетят в космос»? Замечательно!» После первых космических стартов Ф. Петров снова вспомнил свою встречу с Ильичем: «В. И. Ленин, как никто, умел поддерживать все новое, прогрессивное в практике и науке. Я помню, например, как пристально следил В. И. Ленин за работами К. Э. Циолковского. И именно наша страна стала пионером покорения космоса».

«ЕЩЕ ПРИ ВАШЕЙ ЖИЗНИ ПОЛЕТЯТ В КОСМОС»

У К. Циолковского нередко спрашивали, когда же первый человек отправится в заатмосферное путешествие. Константин Эдуардович в ответ лукаво улыбался:

«Ну, я в космос не полечу — стар. Вы — тоже вряд ли туда попадете. А вот комсомол полетит».

Начинался 1924 год.

Июльский номер газеты «Техника и жизнь». Сообщение: «Организация в СССР Общества межпланетных сообщений». Под ним фотография: космонавты ленинского призыва — Каперский, Резунов, Лейтейзен.

Сохранилась переписка секретаря межпланетного общества Мориса Лейтейзена с К. Циолковским. «На первом организационном собрании секция постановила... просить принять Вас участие в ее работе». Из Калуги приходит согласие: «Продолжаю сильно интересоваться вашей молодой деятельностью», — отвечает Константин Эдуардович.

«Как обстоят дела с освобождением Лейтейзена?» Эта строка из Ленинского сборника говорит, что Ильичу был лично известен будущий секретарь межпланетчиков. Он спас его, молодого революционера, из белофинского плена. Конструктор ракет Л. Мартенс — соратник Ленина по петербургскому «Союзу борьбы». А главный лектор межпланетчиков, увлеченно рассказывающий о Марсе, член ВСНХ М. Лапиров-Скобло по поручению вождя ездил за границу для закупки машин (письмо к нему сохранилось в одном из Ленинских сборников).

Однако и те энтузиасты, которым не посчастливилось лично знать Ильича, были известны Ленину своими работами. В биографии В. И. Ленина можно прочитать, что он «проявлял интерес к работе Ф. Цандера в области создания аппаратов для межпланетных полетов». А Цандер в своих воспоминаниях отмечает: «...В. И. Ленин обещал поддержку».

После смерти Ильича его соратники продолжали помогать энтузиастам заатмосферных полетов. Ф. Дзержинский охотно стал почетным членом Общества межпланетных сообщений, несмотря на уверения скептиков, что рано, мол, еще заниматься этим делом. «Да-да, полеты к планетам будут не скоро, но думать об этом надо» — слова заместителя наркома обороны М. Тухачевского, который выделил для ГИРДа денежные средства и площадку под Москвой. Защищая группу Ф. Цандера — С. Королева от нападок «трезвых хозяйственников», Тухачевский писал: «Эти работы, связанные с изобретениями К. Э. Циолковского в области ракеты и межпланетных сообщений, имеют очень большое значение для... СССР в целом».

Путь в космос не был усеян розами. Были и косность чинуш, и насмешки скептиков (недаром ГИРД в шутку расшифровывали, как «Группа инженеров, работающих даром»), и ракеты, взрывавшиеся на старте... Но гирдовцы чувствовали постоянную поддержку партии и рабочего класса.

Когда Ф. Цандер пришел к рабочим завода, где ремонтировались старые «блерио» и «бенцы», и сказал, что хочет целиком посвятить свое время космической проблеме, завком предоставил ему долгий оплачиваемый отпуск. Это, вспоминает Ф. Цандер, было первым взносом рабочих в фонд межпланетных сообщений.

...4 октября 1957 года. Взволнованный Сергей Королев обращается к товарищам: «Пророческие слова К. Э. Циолковского о том, что человечество не останется вечно на Земле, начинают сбываться. Сегодня на околоземную орбиту выведен первый в мире искусственный спутник».

О чем он думал в эти исторические минуты? Наверное, о том, что вот он наконец дожил до космической эры. И о трудном пути сквозь тернии к звездам, у истоков которого стоят Н. Кибальчич, К. Циолковский и Ф. Цандер. И о великом человеке, чья мысль осветила нам дорогу от первого трактора до искусственного спутника Земли.