«Техника-молодежи» 1972 г №5, с.10-11
Святослав СЛАВЧЕВ| П |
И Ферн знал не больше других. Правда, ему довелось однажды пролететь мимо Медеи — на предмет уточнения координат астростанции. Координаты он уточнил — тут роботы потрудились на славу! — но вслед за тем он обследовал десяток-другой столь же скучных планеток, выполнял такие же нудные задания, так что, прилетев на Базу, он начисто забыл о Медее. В довершение ко всему где-то запропастились уточненные координаты...
— Да, нелепица вышла с проклятыми координатами, — бормотал Ферн, глядя на табло перед собой. На экране извивались спокойные светлые линии, и все в кабине было спокойно, все, кроме самого Ферна. — А этим крикунам с Базы только того и надо. Обстановочка на Медее тебе, мол, уже не в новинку, трассу знаешь назубок, ну и все такое прочее...
Он наклонился, утопил клавишу дополнительных иллюминаторов. Ферн понимал, что его обвинения необоснованны: кто-то все равно должен был лететь сюда, поскольку с Гелианом случилось такое, — но никак не мог унять раздражение. Тем более что полет не предвещал ничего хорошего.
Как зрачки, медленно расширялись иллюминаторы. На какие-то мгновения в кабину хлынула чернота космоса, но автоматы тотчас выровняли освещение. Ферн поглядел в прозрачный купол под собой. Внизу и вправо брезжила Медея — точно такая, какой он увидел ее в первый раз. Серо-желтый, беспрестанно увеличивающийся круг. Пока еще нельзя было различить подробностей, но даже из такой дали она выглядела не ахти как гостеприимно.
| |
— Опускаюсь, забираю Гелиана — и ни минуты дольше. Ко всем чертям отсюда! — рассудил Ферн. В сущности, он еще не очень-то представлял, как он опустится и как заберет Гелиана, поскольку не знал доподлинно, что же с Гелианом случилось. То, о чем упоминала Селена, когда, встревоженная, появилась на экране стереовизора в Базе, не значило ничего. Клаустрофобия. Космический психоз. Такое может приключиться с каждым. Летишь, наматываешь парсеки на спидометр, и заодно с приборами, заодно с броней и дюзами корабля изнашиваются какие-то неведомые механизмы, скрытые глубоко в сознании. И все идет более-менее сносно до тех пор, пока один из таких механизмов не начнет работать вразнос или просто отключается, и тогда пилот, с которым ты перебрасывался кое-какими словечками относительно достоинств и недостатков трасс, с которым ты вместе коротал время на Базе или ругался по глупости, перестает быть пилотом и становится безумцем, маньяком, и потому его надлежит незамедлительно вытянуть из пасти некой планетишки, ну, к примеру, из пасти Медеи.
Посадочная площадка была крохотной — строили ее в те времена, когда возводили астростанцию, а после никто не позаботился о расширении. Где-то в центре бетонного поля Ферн заметил отсвечивающую серебром ракету. Пришлось маневрировать перед посадкой.
Это была ракета Гелиана. Она стояла целой и невредимой. Доброе предзнаменование, отметил он про себя и начал обшаривать взглядом окрестности, ища станцию, но тут вспомнил, что станция на Медее втиснута глубоко в скалы.
Ферн выскользнул из люка и огляделся. Он перевидал на своем веку немало убогих, а то и безобразных планет, но эта уродина побила все рекорды. Желтое и черное, и опять желтое и черное, словно спина исполинской осы, уползающей за горизонт. Но если желтые пески везде были одинакового лимонного цвета, то черные скалы переливались множеством оттенков: чернильно-черные, бархатисто-черные, лоснящиеся чернотой, как шкура мокрого зверя.
— Тут не только схлопочешь психоз — угодишь в лапы самому дьяволу... — вслух размышлял Ферн, покуда решал, что предпринимать дальше в этой медленно разворачивающейся эпопее с поимкой спятившего коллеги. Наконец он перебросил бластер через шлем скафандра, проверил, на месте ли пакет с психогенными препаратами, и зашагал в сторону станции.
Автоматы открыли входной шлюз и тотчас закрыли за ним. Когда давление в шлюзе повысилось до обычных пределов, заскользили внутренние двери, пропуская Ферна внутрь станции.
Да, все нормально. В просторном зале синеют экраны стереовизора и видеофона, отсвечивают странным блеском глаза биоавтоматов — большие и красные, как глаза неведомого насекомого. Где-то сонно бормочет прибор, и монотонное его бормотание единственный звук, просачивающийся сквозь тяжелую, физически ощутимую тишину.
Ферн снял бластер с шеи, крепко перехватил его и медленно тронулся вдоль стены. Быть может, Гелиан где-то здесь, и затаился, и готов кинуться на него, как зверь, а не исключено, что он лежит где-нибудь в дальнем углу — мертвый! — и в его широко раскрытых глазах качаются синеватые отблески экранов.
И все-таки станция была пуста. В конце зала желтели две двери. Одна комната оказалась чем-то средним между рабочим кабинетом и спальней, с максимумом удобств, кои может обеспечить подобная станция, — кровать с гипнофоном, электронная справочная библиотека и стереовизор. Другое помещение, очевидно, использовалось как склад, вернее, это была кладовая для геологических проб.
Ферн опустил бластер и вернулся в зал.
— Я Ферн, — сказал он голосом высоким и чистым. — Астронавигатор второго класса. Вызываю биоавтомат Первый!
— Я слушаю вас, — раздалось где-то позади него.
Ферн быстро обернулся, инстинктивно стиснул бластер. Ничего опасного. Только два огромных кристаллических глаза взирали со стены. Голос сочился оттуда.
— Я слушаю вас, — повторил голос. — Биоавтомат Первый, класс В-три. Два миллиарда кристаллических нейронов.
Ферн рассматривал огромные глаза робота — многоугольные рубиновые призмы. Два миллиарда нейронов... Стало быть, он не просто автомат, бездушный механизм. Он наделен сознанием. И потому он обязан был знать и оценивать все, что происходило здесь.
— На станции находился астронавигатор. Его звали Гелиан. Где он теперь?
— Человек Гелиан ушел. Он ушел в двадцать семь часов меридионального времени. С тех пор человек Гелиан не возвращался.
Ферн прикинул в уме. Время на Медее измерялось от меридиана станции: следовательно, минуло уже больше десяти земных часов с тех пор, как Гелиан покинул этот зал.
— И не сообщил, куда идет?
— Нет.
Ферн оставил бластер на столе возле стены и направился к стереовизору. Аппарат был предназначен для связи с Базой, но кто знает, авось удастся прозондировать окрестности и найти Гелиана... Десять часов не такой уж большой срок, еще оставались какие-то шансы на успех.
— Человек Гелиан оставил запись, — сказал Первый. — Воспроизвести запись?
Ферн заколебался. Неплохо бы оглядеть подступы к станции, насколько позволяют возможности стереовизора, однако и то, что предлагает Первый, целесообразно.
— Зачем Гелиан покинул станцию?
— Человека Гелиана позвали наружу.
Ферн глядел в глаза Первого и думал: «Гелиан свихнулся, это уж точно. А Первый принял его бред за явь и по привычке зафиксировал в своей кристаллической памяти».
— Включи запись! — сказал Ферн.
| Э |
«Я болен. Я наверняка болен. Я сошел с ума, только не хочу еще в это поверить. Безумцы никогда не верят в свое безумие...»
Молчание. И опять голос Гелиана: «Нужно собрать оставшиеся крупицы разума и попытаться оценить события. Может быть, тогда я сумею понять нечто. Объяснить то, что не поддается объяснению.
Вчера все было хорошо. Долетел нормально, опустился на Медею, проверил автоматы на станции. Почему-то я чувствовал себя слегка усталым и решил вздремнуть часок-другой. Я проснулся, и это началось сразу же после пробуждения. От той неясной границы, которая уже не сон, но еще и не явь. Почудилось, будто ко мне в комнату вошли. Я не слышал ничьих шагов, и все-таки кто-то вошел! Я продолжал лежать. Скорее всего именно в этом и крылась моя ошибка. Может быть, если бы я встал, все сразу бы кончилось. Но я лежал, и, сознаюсь, поначалу мне было даже интересно. Я подумал: наверно, прилетел кто-то из наших, а я не услышал, как приземлилась ракета.
Потом я заметил, что оно уже рядом со мною. Все это было вопреки здравому смыслу, нечто настолько невероятное, что я тут же решил, будто все еще сплю. Бывают такие сны. Снится, что пробуждаешься, а на самом деле сон все длится и длится, и становится еще тяжелей, еще кошмарней оттого, что ты уже обманут сам собой.
...У меня на глазах оно медленно перемещало предметы.
Вспоминаю, в тот момент я решил, что меня просто разыгрывают. Я решил принять участие в мистификации. Я вскочил и окликнул сам не знаю кого. Притворился испуганным. Бросился к дверям, замахал рукой. Потом остановился и расхохотался.
— Входите, — сказал я. — Добро пожаловать! И довольно идиотских шуток!
Я подумал, что их там двое, даже заранее решил, кто именно — Ивар и Дейн с «Трансориона».
За дверьми никого не было. Зал был пустым, точно таким, каким я его оставил, когда ложился спать. Я обернулся. Предметы в комнате продолжали тихо перемещаться. Шлем от скафандра отделился от стола и повис в воздухе, как будто всегда там и висел. Затем он медленно двинулся в мою сторону — все в том же положении, на уровне моей головы.
«Левитация! — осенило меня, и тут же я вспомнил все, что говорили по этому поводу мудрецы из Академии. — Ересь, абсурд, подкоп под устои материализма! Насмешка над законами природы. Сверхъестественно»
О, если бы и в самом деле это могло быть сверхъестественным! Тогда уж я вряд ли сошел бы с ума... А я сошел с ума, только не хочу еще в это поверить.
В конце концов шлем вернулся на место. И каждый предмет, все, что выделывало в воздухе замысловатые пируэты, буквально все возвратилось туда, где было раньше, до этой дьяволиады. Оно аккуратно расставило вещички по своим местам. Настолько аккуратно, что уже через несколько минут я усомнился: а был ли вообще весь этот кошмар? Я даже немного успокоился».
Голос Гелиана прервался, слышался только тихий шорох шагов, когда он вставал и ходил. Потом голос продолжал:
«Я расспросил биоавтоматы в зале. Но те ничего не видели. Следовательно, все было плодом моего воображения. Позднее я сообразил, что биоавтоматы и не могли ничего заметить, поскольку спектакль с левитацией был разыгран в другой комнате. «Это даже к лучшему, что роботы ничего не видели, — подумал я, — стало быть, мои галлюцинации можно объяснить переутомлением».
Пора было возвращаться на Базу. Я начал приготовления. Астронавигатору грех жаловаться на неустойчивость психики, и все же нужно признаться: мне было неприятно брать в руки шлем, что лежал на столе. Неприятно, хотя я был убежден, что он никогда не летал по комнате, а трюк с левитацией мне пригрезился. Вот прилечу на Базу, убеждал я себя, отдохну, приведу нервишки в порядок, и, глядишь, здешняя чертовщина позабудется на веки вечные.
И тогда все повторилось сначала. Оно было здесь, оно никуда не исчезало. Оно вертелось возле меня. Время от времени оно прикасалось ко мне, и тогда я чувствовал эти прикосновения. Не помню уже, что я делал. То убегал из комнаты, то гонялся за плавающими в воздухе предметами. Они сопротивлялись, упорствовали, иногда поддавались. Я понял, что случилось нечто непоправимое, что кошмар уже материализовался в реальность, в страшную явь, что возвращение назад невозможно точно так же, как нет возможности отрешиться от этого дикого бреда.
И опять все стало на свои места. И тогда я услышал голос. Он доносился откуда-то издалека, и вместе с тем он был во мне. Голос звал и молил. Я ему не верил, то был голос моего бреда, безумия моего. То был мой двойник. Мозг, утративший контроль над собой.
Голос шептал, пел на разные голоса, голос кричал — оно звало меня по имени! Далеко, близко, за стенами станции, здесь, внутри — везде меня звал голос. Я решился на последнюю проверку. Я запросил автоматы, регистрируют ли они чей-то голос, кроме моего. Я заранее все обдумал: если они ничего не слышали и не слышат, стало быть, не о чем беспокоиться: я покидаю станцию, сажусь в ракету и...
Но автоматы ответили «да». Они слышали голос. Однако они не смогли точно определить, откуда он идет. Один раз они указывали координаты на юг-юго-восток, в направлении Великого Каньона. Затем куда-то на север... Что ж, они тоже могут ошибаться. Но одно было несомненно: голос существовал. Он взывал о помощи, он звал мое имя.
Я не могу оставаться здесь. Я не имею права оставаться, когда кто-то меня зовет. Я Гелиан, человек, астронавигатор второго класса, а не обезумевшая от страха крыса!»
...Ферн стоял пораженный, лихорадочно размышляя о только что услышанном. Галлюцинации у Гелиана чередовались с действительностью, другого объяснения быть не могло. Галлюцинации создавали такое чувство реальности, были так причудливо замаскированы, что на их фоне сама действительность выглядела нереальной. Только один факт из рассказа Гелиана требовалось проверить, поскольку для него не было разумных объяснений.
— Биоавтомат Первый, — сказал Ферн.
— Я слушаю вас.
— Можешь ли ты воспроизвести запись постороннего голоса, о котором упоминает Гелиан?
— Нет. Запись не была запрограммирована. Человек Гелиан не отдавал приказа записывать посторонний голос.
— Но голос действительно звал его?
— Да.
— Он говорил на внутренней волне станции?
— Да.
— Если голос говорил на внутренней волне станции, значит передатчик находился достаточно близко?
— Логично.
— Есть ли другие люди на поверхности или в недрах Медеи, кроме тех, кого ты уже знаешь?
— Нет.
— Предполагаю, что ты заблуждаешься, — твердо сказал Ферн. — Однако заблуждаться способны лишь простые автоматы, а ты достаточно совершенен. Как бы то ни было, приказываю тебе отныне регистрировать и записывать всё. Все голоса, сигналы, буквально всё!
— Извините! — сказал Первый. — Извините, я должен принять сообщение.
Ферн весь обратился в слух. Он ожидал услышать таинственный голос — тот голос, который выманил Гелиана наружу. Однако он был разочарован.
— Извините! — сказал Первый. — Вы не имеете ничего против того, чтобы автомат 43-бис внес геологические пробы в кладовую?
Ферн пожал плечами.
— Ничего не имею против. Однако пусть 43-бис немного подождет, пока мы с тобой закончим!.. Так вот: передатчик находился где-то близко. Кто бы мог работать с ним? Я думаю...
Он хотел продолжить свою мысль, когда внезапно почувствовал, что позади него что-то не так. И едва он это почувствовал, как уже независимо от своего сознания начал краешком глаза, не поворачивая головы, оглядывать все справа и слева от себя. За долгие годы астронавигаторства он привык в своей кабине следить таким манером за работой тех приборов, которые были расположены далеко от главного пульта, но от которых зависела его жизнь.
И он увидел, увидел нечто, а когда увидел, понял, что жизнь его зависит теперь от нескольких мгновений и распорядиться этими мгновениями надо было так же мгновенно.
Бластер, забытый бластер, который он оставил на столе возле стены, начал медленно перемещаться в его сторону.
Дуло оружия поворачивалось вправо, вправо, к Ферну. В какую-то долю секунды Ферн рухнул на пол — клубок мускулов с отключенным сознанием. И сразу же над ним вспыхнул режущий ослепительный луч. Луч полоснул по стене, пронзил ее и потонул где-то за ней, в скале. Потом еще раз, еще и еще.
Луч искал Ферна.
Клубок из мускулов понял это инстинктивно и пополз к стене, под облако дыма, заволакивающего зал.
Если бы у Ферна было больше времени на размышления, он никогда бы не решился на то, на что он решился теперь и что спасло ему жизнь. Когда он подполз к столу в мертвый угол для стрельбы, где бластер был бессилен найти его своим лучом, он неожиданно вскочил и ухватился обеими руками за дуло. Он почувствовал лишь легкое сопротивление, ничего более. Бластер ослеп, укрощенный, вновь обратясь из разъяренного зверя в кроткий механизм, во всем послушный воле Ферна.
И лишь теперь Ферн испугался. Колени у него дрожали, а во рту появился неприятный металлический привкус. Напряжение, несколько мгновений назад заполнявшее мускулы, сменилось неожиданной слабостью. Такого страха он давно уже не испытывал — с тех самых времен, когда угодил в гравитационную ловушку на бете-Скорпион. Тогда ничего еще не знали о двойных солнцах, интерферирующих волны гравитации, раскидывающих вокруг себя грозные сети — невидимые капканы, для которых локаторы и по сей день не изобретены.
Он отыскал взглядом скамью, где сидел незадолго перед этим, — падая, он ее опрокинул. Подошел, подвигал скамью, сел. Двумя руками он сжимал бластер, лежащий у него на коленях, и медленно поглаживал указательным пальцем предохранитель, хотя имел странное, но твердое убеждение, что оружие ничего такого уже не повторит. Нужно было ждать чего-то другого, принципиально другого.
По лицу его струились капли холодного пота. Он вытянул руку перед собой — пальцы исходили нервной дрожью. Давно, ох как давно не приключалось с ним такого.
Он награждал себя самыми изощреннейшими ругательствами, зная по опыту, что это помогает. Затем он в столь же отборных выражениях прошелся по тем, кто устраивает подобные идиотские шуточки. Мало-помалу самочувствие его улучшалось, нервная дрожь улеглась. Едкий дым окончательно рассеялся, и, если бы не оплавленный разрез в стене, на который уже накладывали заплатку роботы, Ферн мог бы поклясться, что все случившееся ему попросту приснилось. Но зияла, зияла в стене рана, напоминая, что материальный мир нуждается не в ругательствах, а в объяснении извечных его законов.
— Биоавтомат Первый! — позвал Ферн. Он ожидал, что биоавтомат поврежден, но вопреки ожиданиям робот отозвался незамедлительно.
— Я слушаю вас.
— Видел ли ты выстрелы?
— Да.
— Кто стрелял?
— Нет информации.
— Что значит нет информации! — рассвирепел Ферн. — Тут творится черт знает что, а ты даже не удосужился вникнуть в события. Есть ли на станции кто-либо еще, кроме меня?
— Нет никого.
— Тогда кто же стрелял?
— Нелогично мне задавать такие вопросы, — сказал Первый. — Нет информации. Прошу вас ответить на мой прошлый вопрос.
— Какой такой вопрос! — изумился Ферн. Он не помнил никакого вопроса.
— Снаружи ожидает автомат 43-бис. Он принес геологические пробы. Вы приказали ему подождать. Может ли автомат 43-бис внести пробы в кладовую?
Ферн даже застонал от досады. Все правильно. Пока он тут единоборствовал с призраками, и луч бластера пронесся в сантиметре от него, станция продолжала свою автоматическую жизнь. Роботы, как и положено по инструкции, невозмутимо заделывали черную оплавленную пробоину. Наивно требовать, чтобы они еще и объяснили причину возникновения этого.
— Может ли автомат 43-бис внести пробы в кладовую? — бесстрастно повторил Первый. Надо было ему что-то ответить. Иначе он станет бубнить свой вопрос с настойчивостью, на какую способны только машины.
— Впусти его! — скомандовал Ферн.
Первый замигал рубиновыми глазами и, вероятно, отдал приказание, но Ферн его не расслышал. Где-то наверху загремело: наружные двери открылись и сразу же захлопнулись. Через некоторое время стена разверзлась. В зале появился геоавтомат. Его небольшое тело, опоясанное венцом синеватых глаз, качалось на шести длинных телескопических конечностях. Глаза несколькими яркими проблесками отметили наличие Ферна, и робот засеменил через зал, волоча свою ношу в кладовую.
«Я почувствовал это, — размышлял Ферн, — я почувствовал, как оно сопротивлялось, хотя и не особенно сильно. Значит, что-то им движет. Надо немедленно сообщить обо всем на Базу. Они ждут от меня новостей».
Он уселся перед стереовизором и стал его настраивать. Он хотел связаться с Базой... Связаться с Базой... Но ведь стоит им обо всем рассказать, и они наверняка примут это за басни. Поднимут на ноги всех астрофизиков и дня через два притащатся сюда всем скопом... Что, через два дня? Но ведь никто...
Он сразу сник от осенившей его догадки. Никто никого не станет подымать на ноги, никто не понесется сломя голову на Медею. Раз сочли за безумца Гелиана, безумцем нарекут и его, Ферна. Клаустрофобия. Космический психоз. И вместо большой экспедиции сюда пошлют нескольких человек, а скорее всего двух — Ивара и Дейна с «Трансориона». Они его спокойно выслушают и спокойно заберут с собой. Если до той поры он не исчезнет где-нибудь за стенами станции, как исчез Гелиан.
Нужно было что-то предпринимать. Теперь ему предстояло в одиночку решить сразу две проблемы: найти Гелиана и уберечься от здешних гравитационных сюрпризов.
Ферн перевел стереовизор на ближний радиус действия, принялся зондировать окрестности наугад, без какого-либо плана. Вероятность найти Гелиана подобным образом была слишком мизерной, но не стоило и ею пренебрегать.
На экране ползла песчаная пустыня — желтая, безнадежная. Он вглядывался в скалы; они громоздились справа — острые, тонкие, как пальцы человеческой руки, потонувшей тут неведомо когда. И опять пески, пески — далеко, до темной цепи гор, закрывавших горизонт.
Ферн щелкнул переключателем, обращая око стереовизора к другому району. Здесь пустыня упиралась в хаос головокружительных скал и бездонных пропастей. Казалось, некто в приступе злобы выдумал этот черный лабиринт, а выдумав, воплотил злодейский замысел в явь. Великий Каньон — так нарекли здешние места первые исследователи Медеи.
Экран закрыла скала, и Ферн едва не закричал от радости. В ущелье двигалась какая-то тень.
— Гел! — закричал Ферн. — Ты меня слышишь, Гел?
Он навел экран, приблизился к тени. Нет, это не Гелиан. Тень приобрела очертания геоавтомата. Пневматическими присосками робот впился в скалу и, точно дятел, терпеливо ее долбил. Неподалеку маячила еще одна тень — такой же трудяга-геоавтомат.
По вершинам черных скал растекалось сияние. Одно из желтых солнц зависло над горизонтом, и отблески его проникали в ущелье. Все было абсолютно безнадежно, Ферну понадобилось бы несколько веков, чтобы осмотреть все закоулки Великого Каньона.
Держа бластер наизготовку, он начал придирчивый, скрупулезный осмотр астростанции, разглядывая буквально каждую вещь, каждый предмет, прибор, рычаг, кнопку, провод. Оно могло затаиться где угодно: в вахтенном журнале, в ножке стола, в баллоне с кислородом... Так... Сначала осмотрим сей зал. Ничего подозрительного. Теперь перейдем туда, где Гелиан бился с призраками... Тоже все нормально. А как насчет кладовой с геологическими пробами? Обычная кладовая, обычные пробы. Под прозрачными капюшонами покоились аккуратно пронумерованные черные кристаллы с причудливо искривленными плоскостями. Кое-где в них были вкраплены красные, зеленые, ультрамариновые минералы. Ферн долго глядел, как отражается в черных зеркалах его шлем. Везде было тихо. Оно потерпело поражение и теперь притаилось до поры до времени. До следующего прыжка из засады.
Он вернулся в зал и снова направил экран к Великому Каньону. Неизвестно почему, но он был уверен, что именно здесь следовало искать Гелиана. Повозившись немного с ручками управления, он неожиданно подумал: сидеть вот так и вести поиски со стереовизором — значит заведомо покориться, смириться с поражением. А что, если попробовать подключить к поискам Гелиана здешних роботов?..
— Биоавтомат Первый!
— Я слушаю вас! — немедленно отозвался бесстрастный голос.
— Можешь ли ты отдать приказание геоавтоматам, чтобы они занялись поисками белковой высокоорганизованной материи?.. Я имею в виду... — он запнулся, ища формулировку поточнее... — материю, из которой созданы мы, люди?
— Могу отдать приказание. Но не всем геоавтоматам. Не во все геоавтоматы заложены требуемые параметры.
— Сколько автоматов могут заняться поисками?
— Четырнадцать, — отвечал Первый, не задумываясь ни на миг.
— Хорошо! — сказал Ферн. — Немедленно отдай такое приказание. Пусть все четырнадцать геоавтоматов, способных искать высокоорганизованные белковые соединения, отправляются к Великому Каньону для поисков человека Гелиана.
— Я все понял, — сказал Первый. — Искать и найти человека Гелиана. Мне нужно определенное время, пока я все высчитаю и дам соответствующие приказания геоавтоматам.
Он говорил очень внятно, подбирая выражения, и это немного злило Ферна, но в конце концов бессмысленно было требовать, чтобы мозг с двумя миллиардами кристаллических нейронов знал жаргон, на котором изъяснялись пилоты Базы. Важнее было, чтобы он сообразил, что от него требуют, и, судя по всему, он это сообразил.
— Сколько тебе нужно времени? — спросил Ферн.
— Около восьми минут меридионального времени.
— Действуй!
Замигали рубиновые очи.
Вдруг в голове Ферна всплыла одна мысль, от которой он даже подскочил. Как же он не догадался до сих пор? Ракета! Ракета Гелиана! Решительно все исходило оттуда. Оно использовало передатчик ракеты для устройства всех этих спектаклей, которые едва не стоили ему жизни. Но теперь-то он сможет наконец расправиться с призраками!
Ферн бросился к дверям шлюза. К его удивлению, в ракете Гелиана никого не было. Автоматика была в полной исправности, приборы, как и положено, зафиксировали время посадки, а также время, когда Гелиан покинул кабину. Ракета могла стартовать хоть сейчас. Ферн ставил перед автоматами перекрестные вопросы, пытаясь уловить в ответах какие-либо противоречия, хотя и сознавал, что подобные попытки бессмысленны. Никого здесь не было после Гелиана, никто не пользовался приборами и передатчиками. Оно не побывало в ракете.
Для верности он проверил и свою ракету. Безрезультатно.
Едва Ферн переступил порог станции, как услышал голос Первого.
— По данным, которые передает геоавтомат-21, я пришел к выводу, что искомый вами человек Гелиан найден!
Ферн подскочил к стереовизору — торжественный, желанный миг! Только бы он был жив! Только бы увезти его отсюда, а там пусть другие ломают себе головы над чудачествами здешних привидений!
— Где он? Покажи его!
На экране чернела трещина с отвесными стенами. Он не мог бы точно определить, какова глубина пролома, но ясно сознавал: такие пропасти называют бездонными. Геоавтомат висел на краю трещины и осторожно цеплялся за скалу клейкими присосками.
— Где Гелиан? Покажи его! — сказал Ферн с замершим сердцем. Он пытался различить в трещине то, что походило бы на человека, и ничего не мог различить.
— Вы не видите человека Гелиана, — отозвался Первый, — но геоавтомат-21 установил, что именно здесь, в этом районе. Внизу.
— Гел! — закричал Ферн в экран. — Гел! Отзовись! Я здесь! Это Ферн!
Экран молчал. Даже кусок скалы, который оборвался под металлическими конечностями геоавтомата, пропал внизу без шума — на Медее отсутствовала атмосфера.
— Геоавтомат-21 спускается вниз, но достать человека Гелиана трудно, — заметил Первый.
«Только бы он был жив! — думал Ферн. — Возьму его и...»
Он глядел на отвесные стены, которые обрывались как бы в преисподнюю, и старался убедить себя, что Гел жив, что он соберется с силами и вернется в этот мир, из которого ушел, и где-то глубоко в его мозгу теплилась мысль о чуде. Гел упал со страшной высоты, вдоль отвесной скалы, где только геоавтомат и смог бы удержаться. Не было никаких шансов на то, что он жив. Он не мог остаться в живых при таком падении.
— Быстрее! Быстрее! Прикажи ему спускаться быстрее! — настаивал Ферн.
— Я приказал, — отвечал Первый. — Но другой возможности нет.
На экране Ферн близко видел геоавтомат, который длинно шагал по ужасающей скале. Время от времени он останавливался и перешагивал через огромные черные кристаллы, наводняющие пропасть невероятным сиянием, и снова продолжал свой спуск. Венец синеватых глаз на его маленьком теле блестел от напряжения.
Ферн сидел недвижно. Взбесившийся бластер, грозные невидимки, неведомый голос — все стало далеким, нереальным. Важнее всего сейчас был Гелиан, несчастный Гел, сорвавшийся со скалы.
И в этот момент геоавтомат упал. Упал, хотя трудно было представить, что могло оторвать его клейкие присоски от стены. Он полетел вниз, ударяясь об острые выступы пропасти. Конечности у него ломались, бились о корпус, а вслед за роботом несся ливень из мелких и крупных осколков скальной породы. Все это продолжалось около десяти секунд, после чего ущелье опять застыло в прежнем спокойствии.
На экране показался Гелиан. Он лежал, неестественно согнув руку. Он упал на крохотный выступ в ущелье, и разбитый шлем отражался в блестящих черных поверхностях огромных кристаллов.
— Гел! — стонал Ферн. — Гел, ты слышишь меня? Отзовись, Гел! Отзовись!
Он понимал, что Гел мертв, что Гел не сможет отозваться никогда. При разбитом шлеме и разорванном скафандре Гелиан мог прожить считанные секунды, а может быть, он потерял сознание и смерть его была мгновенной и легкой.
— Я жду вашего приказа, — сказал Первый.
Ферн медленно поднялся. В сознании его не было ни единой мысли, он ничего не мог приказать роботу.
И тогда услыхал он голос Гелиана.
— Иди сюда! — сказал голос Гелиана. — Я не могу оставаться в одиночестве. Тем более что... тем более...
Ферн глядел на экран — там лежал Гел в распоротом скафандре, согнув руку так, как никто из живых не сможет ее согнуть. И Гел говорил ему о себе, просил его спасти.
Мертвый говорил. А что, если он был вовсе не мертв? Может быть, имелись еще какие-то шансы?
Не раздумывая, Ферн надел шлем и зашагал через весь зал. Он остановился перед шлюзом, ожидая, когда его пропустят первые двери. Им двигало лишь одно желание — туда, к Гелу! Найти способ его спасти!
Гел был мертв. Это был не его голос. Это не мог быть его голос. Это была уловка.
— Биоавтомат Первый, — сказал Ферн.
— Я слушаю вас.
— Откуда принимает стереовизор голос Гелиана? Ты определил?
— Да. Зарегистрировано. Из кладовой геологических проб.
Ферн подвигал губами. Значит, оно было там. Целую вечность болтается он здесь, а опасность совсем рядом — всего лишь в нескольких шагах! Но теперь-то он разделается с оборотнями.
Невидимое было связано с геологическими пробами.
— Биоавтомат Первый, — сказал Ферн.
— Я слушаю вас.
— Мне хочется получить характеристику минералов, которые принес геоавтомат. Тот самый, который я приказал впустить. Что это за порода? Можешь ли ты ответить?
— Я понял вас, — отозвался Первый. — Гигантские кристаллы из Великого Каньона. Состав кристаллов не уточнен. Анализы не смогли выявить никаких химических свойств.
Кристаллы, огромные черные кристаллы, в чьих гранях отражался разбитый шлем Гела. Они были живые.
Ферн медленно повернулся, снял бластер с предохранителя и двинулся вдоль стены. Он вошел в кладовую. Под прозрачными капюшонами просвечивали зеркальные плоскости кристаллов Великого Каньона.
— Кто же из вас? — шептал Ферн. — Кто? Ты... или ты... или другие? Разум ли ты... или безумие... или ты лишь воплощенное зло? Отвечай!
| ,,С |
Единственная стройная гипотеза была предложена не особенно серьезными операторами Базы. Они утверждали, что кристаллы живые, что они разумны, что это единственная в своем роде форма кристаллического разума. Все необыкновенные явления на станции были связаны с тем, что геоавтоматы перенесли туда живые кристаллы. Оторванные от своих собратьев по Великому Каньону, они пытались найти способ вернуться в ущелье. Люди для них были помехой, и они старались убрать их с пути, не заботясь о последствиях. С помощью «направленного магнетизма» кристаллы разведывали внешнюю среду и вовсе не имели намерения пугать обитателей станции. Вызов Гелиана, а затем и Ферна к Великому Каньону был отчаянным зовом между живыми разумными кристаллами, отделенными насильственно друг от друга: они пытались объяснить людям создавшуюся ситуацию. Попытка уничтожить Ферна, а также умышленный сброс геоавтомата в ущелье были лишь защитной реакцией, не более.
Никто не поверил в беспочвенные измышления операторов. Над ними посмеялись, поиронизировали и забыли. Если кристаллы мыслят, почему они до сих пор не попытались каким-либо способом связаться с людьми? А может быть, они желают установить контакты с более разумными существами в Галактике? Подобная ересь вызывала скептическую усмешку даже у самых доброжелательных сторонников невероятной гипотезы.
Что же касается проявлений разума в поведении кристаллов, то никаких таких проявлений все четыре экспедиции не обнаружили. И потому авторитетно отвергли идеалистические попытки приписать мышление неживой природе.
И только Ферн остался при особом мнении по этому вопросу. Но Ферн был всего лишь астронавигатор второго класса, и никто не обратил внимания на его особое мнение.
Перевела с болгарского
С. Забаринская