Желательно смотреть с разрешением 1280 Х 800

Сканировал Игорь Степикин

ПОСЛЕДНЯЯ ГЛАВА ЖИЗНИ

Памятник К. Э. Циолковскому в Калуге.

С 1932 года печатается в нашем журнале заслуженный работник культуры РСФСР Виктор Александрович Сытин, автор книг и статей.

Близко зная К. Э. Циолковского, В. А. Сытин составил предисловие к первому изданию автобиографии великого теоретика звездоплавания, неоднократно писал о нем.

Мы публикуем главу из новой книги В. А. Сытина «Пути и встречи», выходящей в издательстве «Советский писатель».

Эта глава содержит новые сведения о последних днях великого ученого.

Тихий город. Булыжная мостовая. Старые дома. Ветви лип и кленов тянутся из-за забора. Редкие прохожие. Мороженщица на углу накладывает на вафельные кружочки лакомство для белобрысой девчонки.

— Как пройти на Коровинскую?

— Коровинскую? — переспрашивает мороженщица. — А, теперь это улица Брута. Она будет чуток дальше, поперек...

Я шагаю дальше по пыльной улице.

Дом правильнее назвать домиком. У него четыре окошка по фасаду. Да еще одно в светелке или мезонине, видимо пристроенном с противоположной стороны, с тыла.

Стучу в дверь, выкрашенную бурой, потрескавшейся краской. Открывает паренек с грустными глазами. За ним, в узком коридорчике, появляется высокий сутулящийся старик в широкой блузе.

— Здравствуйте, Константин Эдуардович. Я от Александра Васильевича... Он...

Старик машет рукой.

— Я ничего не слышу. Входите, пожалуйста. И ничего не говорите. Может быть, вы хотите кушать, чаю?

Но, увидев, что я отрицательно качаю головой, продолжает.

— Тогда идемте ко мне. Наверх.

Константин Эдуардович жестом предлагает мне сесть в кресло у стола, берет слуховую трубку и устраивается в другом кресле у кровати.

— Вот теперь мы можем поговорить... Вы из ГИРДа? Или сами по себе? Ну да это все равно... Я всегда рад тем, кто интересуется моими изобретениями. Вот скоро, мне сообщили, будет отмечаться мой юбилей. Семьдесят пять лет прожито. Пойдет последняя глава жизни.

Передо мной сидел в кресле уже седой, согбенный человек. Под высоким и чистым лбом его светились темные, добрые и усталые глаза.

— Константин Эдуардович! Вам писал мой дядя, Александр Васильевич Ассонов. Вы ответили, что можете принять меня в любое время. Я работаю в авиации. Немного пишу. И мне очень захотелось познакомиться с вами. Потому что... Потому что это же... то, что вы сделали... Изобретаете. Это же для будущего всего человечества.

Приставив слуховую трубку к левому уху, полуотвернувшись, Константин Эдуардович, казалось, внимательно слушал мой не очень-то связный лепет. И вдруг мне стало стыдно. Как все же глупо и нехорошо приехать к старому, больному, к такому удивительному человеку и отнимать у него время, по существу, из любопытства! И я смутился этих своих мыслей и замолчал. Циолковский улыбнулся. Наверное, он понял, как мне стало не по себе. И он заговорил просто, как будто продолжал беседу:

— Ко мне теперь приезжают часто. И я очень, очень рад этому. Раньше я был одинок. Только несколько человек интересовались моими изобретениями; Рыкачев, Рынин, Перельман, Жуковский, Филиппов. Покойный ваш дед Василий Иванович и его, слава богу, здравствующие сыновья Александр Васильевич и Владимир Васильевич. Они мне много помогли...

Теперь приезжают те, кто практически работает над моими идеями. Были Тихонравов, Королев. Это из ГИРДа. Были из ЦАГИ насчет дирижабля. Я очень радуюсь этому. Я понимаю, что им трудно. А как же иначе? И потому всякий человек, кто поддержит их и мои изобретения, — для меня гость желанный. Вы говорите, что пишете. Вот и напишите о дирижабле. За ним будущее. Вот и напишите о ракетах — за ними тоже будущее. Или просто расскажите знакомым и друзьям об этом. Тоже будет помощь. И не смущайтесь, пожалуйста, что потревожили старика... Теперь я работаю по утрам, к вечеру утомляюсь... Да нет, не поймите эти слова как намек, — снова улыбнулся Циолковский, заметив, что я порываюсь встать. — Я еще бодр сегодня. И, повторяю, рад побеседовать с молодым авиатором.

Заскрипела лесенка, ведущая в светелку. В дверях появилась жена Константина Эдуардовича, Варвара Евграфовна, невысокая, круглолицая, и позвала ужинать.

После ужина с пачкой книжек Циолковского, напутствуемый им тепло и сердечно, я отправился на вокзал и потом всю дорогу, а поезд шел тогда от Калуги до Москвы что-то около шести часов, не мог уснуть, снова и снова мысленно переживая визит к замечательному человеку.

...А как он ответил на мой вопрос: «Почему на ваших книжках нет цены?» И мысленно повторяю слова Константина Эдуардовича: «Книга — это материализованная человеческая мысль. А разве можно оценить мысль? Она бесценна. Поэтому и книги не должны иметь цены. Я уверен — в будущем вес книги будут бесплатными. Кому нужно, тот и возьмет, что ему необходимо для чтения — развлечения или для дела. Вот потому я и печатал, когда мог, свои работы и не ставил цены».

„А как он еще бодр духом! Сказал: «Последняя глава жизни». А потом стал рассказывать, что готовит сборник своих трудов, пишет в газеты и журналы и вот завтра-послезавтра должен закончить статью «Звездоплавание».

«Это будет мой доклад, если, как говорят, здесь, в Калуге, общество почтит меня собранием в честь семидесятипятилетия»,

Прошло два года.

Что ж, неосознанно, но именно эта встреча с Константином Эдуардовичем отвлекла меня от работы в самой «земной» авиации — сельскохозяйственной. Когда при Центральном совете Осоавиахима СССР возник Стратосферный комитет и его председатель — начальник Военно-воздушной академии Петр Сергеевич Дубенский предложил мне работать с ним, зампредом, я с радостью согласился.

Тогда я и написал Константину Эдуардовичу письмо с просьбой о встрече уже по делам Стратосферного комитета: уж очень хотелось привлечь Циолковского.

Константин Эдуардович быстро ответил согласием: «Буду рад видеть, как только вам будет угодно».

Теперь Константин Эдуардович жил в доме № 1, подаренном ему Советским правительством в связи с его семидесятипятилетием. Пять окон по фасаду с резными наличниками, высокая дверь слева.

Опять приветливо и радушно встретил меня хозяин и повел в новый свой просторный кабинет.

— Садитесь, рассказывайте, — говорит он глухим голосом, указывая рукой, как тогда, на кресло перед письменным столом. — Я вот что-то все болею. Но продолжаю работать. И жду из типографии сборник моих трудов. — Он садится в другое кресло и приставляет к уху трубку.

Я рассказываю Циолковскому о Стратосферном комитете, о конференции по изучению стратосферы и трудах ее, которые скоро должны появиться в свет. В этих трудах печатается и работа Константина Эдуардовича о стратостатах. Он внимательно слушает, изредка прерывает коротким вопросом и что-то записывает, как всегда, карандашом на листке бумаги, на дощечке, положенной на колени.

В этом доме Циолковский поселился в 1908 году.

В заключение я прошу его написать свою автобиографию и подумать над тем, какие новые свои работы он хотел бы опубликовать.

— Свою биографию я писал уже несколько раз, — усмехается Циолковский. — Первая была в девять строк. Потом еще писал жизнеописание раза два или три, по нескольку страничек машинописи. Теперь есть почти готовая, самая полная. Но дать ее вам сейчас не могу. Надо еще посмотреть, подумать.

— Может быть, пришлете, когда закончите? Я постараюсь опубликовать ее в одном из журналов.

— Хорошо. Пришлю, когда закончу совсем. И есть еще план новой работы. Большой. Об основах построения стратосферных машин. Я пришлю вам план. Может быть, подойдет? Может быть, напечатаете? Если нет, я не обижусь...

К. Э. Циолковский. 1909 г. Фотография публикуется впервые.

И вдруг он как-то сникает и, опустив голову, некоторое время молчит. Я понимаю, что ему плохо. Надо прощаться, уходить, хотя так хочется еще побыть с ним.

И снова в вагоне поезда, как два года назад, я заново мысленно переживал встречу с великим ученым и изобретателем.

Шла, увы, последняя глава его трудовой и прекрасной жизни.

По письмам, которые он слал мне, можно представить себе его жизнь в преддверии небытия, и они снова и снова говорят нам и потомкам о величии духа этого человека.

К сожалению, некоторые из этих писем утрачены. Сохранилось лишь несколько.

«1934 г. 22 декабря, В. А. Сытину от К. Циолковского

(Калуга, ул. Ц-го, д. 1).

Многоуважаемый Виктор Александрович! Вот оглавление и содержание рукописи.

Основы построения стратосферных машин.

1. Сжатие и расширение «постоянных» газов. 2. Давление нормального потока на плоскость. 3. Трение. 4. Сопротивление среды движению плотных тел. 5. Вращение тел. 6. Плотность атмосферы. 7. Новые моторы разных типов. 8. Применение их к воздушному транспорту.

Главы, отмеченные звездочкой, переписаны на пишущей машине, остальные частично готовы, частично пишутся.

Отмеченные звездой после проверки могут быть высланы скоро, если нужно. (24 + 12 + 5 + 10 + 14). Готовы 65 стр. машинописи.

Еще хорошо бы издать мою автобиографию. Она готова и составит стр. 65 машинописи. Всего 125 стр.

Остальное может быть закончено через несколько месяцев.

Очень много таблиц, но надеюсь, что все сочинение не займет более 10 печ. листов, т. е. 100 стр.

Ваш Циолковский

P. S. Не издавать ли здесь в Калуге под моим надзором?

Не вышел ли бюллетень РНИИ?

Калуга, ул. Ц-го, 1».

Насколько мне не изменяет память, это было первое письмо Константина Эдуардовича после моего второго визита к нему осенью.

Второе письмо, посланное в первых числах января следующего года, утрачено. А вот третье сохранилось.

«1935 г. 16 января. В. А. Сытину от Циолковского

Калуга, ул. Ц-го, 1

Глубокоуважаемый Виктор Александрович!

Свою автобиографию я исправляю и вышлю через 15—20 дней. (Машинопись). «Стратосферный полет» состоит из двух частей:

1) Подготовительный и 2) реактивного стратоплана. Первая — может быть выслана, напр. через 2 месяца. Про вторую же не могу сказать так определенно. Но не позже, чем через 4 месяца. Послать ли сначала 1-ю часть или зараз обе, когда будут готовы?

Последнее проще.

Ваш Циолковский».

В других Константин Эдуардович писал о том, что приветствует создание в Стратосферном комитете секции по изучению реактивного движения, рассказывал о своих работах, интересовался работой ученых.

Государственный музей истории космонавтики имени К. Э. Циолковского в Калуге.

Вопрос о публикации автобиографии ученого решился благоприятно. Произошло это так.

Меня познакомили с писательницей Анной Александровной Караваевой. Она была в то время главным редактором журнала «Молодая гвардия». Живая, интересующаяся буквально всем, Караваева стала расспрашивать меня о работе Стратосферного комитета, и по ходу беседы я рассказал Анне Александровне о там, что вот уже месяца два имею на руках рукопись — автобиографию Циолковского и никто ее не хочет печатать.

Караваева спросила:

— Интересно? Это не брюзжание?

— Ну что вы! Это очень важный человеческий документ о том, как тяжко и трудно было человеку — новатору, изобретателю в условиях царского строя.

— Пришлите срочно. Мы с Марком Колосовым почитаем.

Заместитель редактора «Молодой гвардии» писатель Марк Колосов позвонил мне уже дня через три-четыре.

— Берем автобиографию. Будем печатать в июльском или августовском номере. Договорились? (Автобиография К. Э. Циолковского была опубликована в № 11 журнала «Молодая гвардия» за 1935 г.)

Об этой договоренности я и написал Константину Эдуардовичу. А на вопрос об издании новых трудов... Что я мог ему написать, кроме того, что идут переговоры с издательствами?

Весной Циолковскому стало совсем худо. Знакомые калужане сообщили мне, что дни его сочтены. И все же этот замечательный человек продолжал работать!

В июле он прислал в Стратосферный комитет проспект еще одного своего труда «Основы построения газовых машин, моторов и летательных приборов», который, видимо, обобщал те работы, о которых писал ранее.

Насколько мне известно, это была последняя работа Константина Эдуардовича.

Я жил в Ялте, когда на первой странице «Правды» прочитал набранные крупным шрифтом слова:

«ЦК ВКП(б). Сталину.

К. Циолковский. 13 сентября 1935 г.»

Хватаю газету. Читаю, не сразу понимая, что читаю.

«Лишь Октябрь принес признание трудам самоучки...

Я почувствовал любовь народных масс.

Все свои труды по авиации, ракетоплаванию и межпланетным сообщениям передаю партии большевиков и Советской власти — подлинным руководителям прогресса человеческой культуры. Уверен, что они успешно закончат эти труды».

Это было завещание. И ниже:

«Знаменитому деятелю науки тов. К. Э, Циолковскому.

...Примите мою благодарность за письмо, полное доверия к партии большевиков и Советской власти»...

Через несколько дней, потрясенный, слушал по радио.

«ЦК ВКП(б) и СНК СССР с глубоким прискорбием сообщают о смерти... товарища Циолковского Константина Эдуардовича, последовавшей 19 сентября 1935 года».