«Техника-молодежи» 1977 №5, 44-46

На вопросы нашего корреспондента Геннадия Федорова отвечает известный польский писатель-фантаст СТАНИСЛАВ ЛЕМ.

— Пан Станислав, все произведения научно-фантастической литературы можно условно расставить на двух полках. Первая та, где собраны книги, посвященные близкому будущему. На второй же разместятся писательские труды, время действия в которых отнесено от нас на сотни и тысячи лет. Над чем вы работаете сейчас? Будет ли ваше новое произведение отличаться столь же «дальним прицелом», как и всем известный «Солярис»?

— Нет, вы не угадали. В последнее время я стал замечать: близкое будущее больше волнует, и, думается, не только меня, но и читателей моих произведений.

Я, естественно, не считаю, что всем писателям следует быть солидарными со мной в этом вопросе. Каждый автор должен находить темы, при работе над которыми он не только испытывает удовольствие, но и больше может сказать читателю.

Писать научную фантастику о завтрашнем дне не легче, а может быть, труднее, чем касаться чего-то заведомо далекого. Почему? Ответственность гораздо выше. Конечно, навыдумывать ситуаций, которые якобы возникнут через несколько тысяч лет, не очень просто. Но здесь руки у автора развязаны в существенно большей степени. Он волен описывать самые невероятные события, зная, что никто его проверить не сможет.

А попробуйте-ка столь же безудержно фантазировать, если время действия вашего произведения — ближайшее будущее. Тут сразу же найдется немало читателей и критиков, которые совершенно спокойно (и весьма аргументированно) докажут, что все написанное вами чистый вымысел, что этого просто не может быть по таким-то и таким-то причинам. Как здесь защитишься?! Читатель стал более взыскательным, да и более подкованным.

Показательный штрих: те книги, которые я совсем недавно писал для взрослых, сейчас вовсю читают подростки. Сегодняшняя молодежь прекрасно разбирается и в космических проблемах, и в естественных науках, и в технике...

— Правильно ли я понял, что вы отказались от создания фантастических произведений, обращенных в более отдаленное будущее и считаете, что они совсем не нужны?

— Нет, это не так. Я даже не могу с полной уверенностью сказать, не вернусь ли сам рано или поздно к такой теме. Ведь замыслов довольно много. Я просто хотел обратить внимание на одну очень важную проблему. Если бы писатели-фантасты могли писать об этом отдаленном будущем более разнообразно, то, поверьте, и вопроса бы не было. Но... найти что-то новое нелегко, а повторять одно и то же лишь с небольшими нюансами да новыми именами героев недопустимо.

Могу с уверенностью сказать: при самом богатом воображении, если вдобавок к нему вы не вооружены знанием предмета, нельзя создать в научной фантастике что-либо стоящее. Где же писатель-фантаст должен искать новые идеи? Думаю, что очень много интересного дает сама наука. Знакомясь с ее проблематикой, мы находим материал, который потом можно использовать в фантастических произведениях. Но чтобы не ошибиться в выборе да и не напутать чего-либо, надо, конечно, основательно разбираться в науке. Писателю-фантасту жизненно необходимы встречи с людьми других профессий, в частности с учеными.

— А вам лично часто доводится участвовать в подобных встречах с людьми науки, вступать с ними в дискуссии, споры?

— К сожалению, не слишком часто, по крайней мере реже, чем хотелось бы. Однажды меня пригласили в Стредфорд (штат Калифорния) в лабораторию искусственного интеллекта, чтобы я прочел лекцию на тему: что я как писатель-фантаст об этом самом искусственном интеллекте думаю. Однако стоило ли ехать так далеко ради полуторачасового выступления? У меня в последние годы на такие разъезды времени нет.

— Может быть, вас просто не очень интересует кибернетика? Хотя, вспоминая ваш рассказ «Формула Лимфатера», такого не скажешь. Или теперь вы отошли от когда-то любимой темы?

— Поверьте, я и сейчас очень увлекаюсь кибернетикой, люблю ее.

Хотя, признаюсь честно, не разделяю оптимизма тех, кто считает: если у нас сегодня есть довольно совершенные компьютеры, то уже чуть ли не завтра можно будет создать искусственный мозг, превосходящий человеческий. Кибернетика мне не чужда, именно поэтому я полагаю: путь создания искусственного интеллекта будет очень медленным и трудным. Да, рано или поздно ученые совместными усилиями смогут в принципе решить такую задачу. Но станут ли они этим заниматься? Необходимо отличать возможности, которыми мы будем располагать, от целей, которые следует ставить перед собой.

«Враги» искусственного интеллекта считают, что, отрицая возможность его создания, очи защищают превосходство человека-создателя надо всем, сделанным его умом и его рунами. Они упорно стоят на своей точке зрения, утверждая: плоды человеческого гения не должны быть разумнее своего создателя.

— А вы относите себя к «врагам» искусственного интеллекта или же к его сторонникам?

— К «врагам», если речь идет о замене людей роботами в рамках всей нашей цивилизации. Но, насколько я знаю, никто перед собой такой цели и не ставил. Разговор вовсе не о том, чтобы сконструировать какое-то синтетическое человечество, которое и человечеством-то в нашем понимании назвать нельзя, а об открытии новой главы в технологии — о создании систем произвольно высокой степени сложности. Другое дело, что никто из нас пока не знает, не станут ли компьютеры, перешагнув определенный порог сложности, проявлять признаки своеобразной «индивидуальности». Мне кажется, если такое и произойдет, индивидуальность компьютеров будет столь же непохожей на нашу, как человеческое тело — на атомный реактор или же сам компьютер. А раз непохожи индивидуальности, то не могут быть похожи и интеллекты...

Но вернемся к современным возможностям компьютеров. Хочу привести такой пример. Мне сейчас приходится читать большое количество фантастической литературы различных стран, так как я готовлю серию международной фантастики для краковского издательства. Однако я знаю далеко не все языки. Кажется, тут бы и мог подсобить мне компьютер, переводя нужные произведения. Но пока ЭВМ не способны на это, и мне не очень верится, что они сумеют скоро стать образцовыми переводчиками.

— Сегодня компьютеры уже могут переводить, но пока машина худо-бедно справляется только с техническими текстами. Что же касается художественной литературы... Даже самой умной машине не понять образного мышления человека.

— В свое время американцы потратили на создание искусственного интеллекта огромные суммы и немало сил. Они рассуждали примерно так: если затратить миллион долларов и добиться результатов через двадцать лет, то, истратив двадцать миллионов, удастся достичь того же через год. Но они довольно скоро поняли: если действовать по такому принципу, то можно ничего и не получить. Известно, что создание искусственного интеллекта, как и многого другого, это не только материальные затраты и кропотливый труд. Нужны новаторские идеи. А ускорить их появление одним только ассигнованием астрономических сумм нельзя.

— Пан Станислав, мы много говорили о кибернетике. Но в вашей библиотеке я видел немало книг и по астрофизике. Что вас больше всего интересует в этой науке?

— Последнее время я с огромным интересом наблюдаю за тем, как движется вперед научная мысль. Скажем, еще недавно все мы думали, что наши «соседи» по солнечной системе — Марс и Венера — очень похожи на Землю. Сколько фантастических произведений на эту тему было создано уже в первой половине XX века! Но благодаря космическим кораблям и спутникам выяснилось: все выглядит совершенно не так, как представлялось. Возьмите, например, последние исследования Венеры советскими станциями. Какая уж тут Земля! Серная кислота, температура 500°С, давление 90 атмосфер...

А недавно я прочитал весьма любопытный научный труд. Автор считает, что на Утренней звезде условия совершенно нормальные. Именно такие, какие и должны быть. А наши, земные, мол, наоборот, совершенно ненормальные. Почему? Да потому, что на Земле уже очень давно существует жизнь, которая все изменила.

— Вы, наверное, помните, как до получения достоверных данных об атмосфере Венеры кто-то из ученых предложил забросить в нее споры сине-зеленых водорослей?

— Помню, помню такую идею. Но думаю, что это совершенно нереальная затея. В такой сумасшедшей атмосфере, как на Утренней звезде, водоросли наверняка погибли бы.

— Кто знает! Ведь они невероятно живучи. Их разновидности могут обитать на такой высоте, где, казалось бы, никто и ничто не может выжить. Появляются они и на местах недавних атомных взрывов еще тогда, когда, по всем законам, все живое должно быть мертво. Сине-зеленые водоросли так сильно отличаются от прочей растительности нашей планеты, что высказывалось предположение: не являются ли они космическими пришельцами, каким-то образом в виде спор попавшими на Землю?

— Ну тут я ничего определенного сказать не могу. Думаю, эту гипотезу невозможно доказать, не побывав на других планетах, где такие водоросли могут быть обнаружены.

Если мы все-таки забросили бы споры в атмосферу Венеры, «посеяли» их там, то что бы получилось? Какой-то экзотический водорослевый суп вместо атмосферы.

Стоит ли вообще проводить в таких гигантских масштабах столь безответственные эксперименты? Имеем ли мы на это право? Думаю, нет! Мы стараемся всячески «обеззаразить», стерилизовать все спутники, посадочные устройства, модули, которым суждено попасть на какую-либо планету.

Сравнив Венеру с Марсом, мы увидим, что на последнем просто «курорт». Хотя, конечно, до рая там тоже далеко, и мне не очень верится, чтобы люди скоро обжили эту планету. Машины, автоматы — дело другое. А люди...

— Еще вопрос: не ошибаются ли ученые в определении возраста Утренней звезды? Вдруг столь несхожие с земными условия вызваны всего лишь тем, что Венера значительно моложе, чем мы предполагаем, и поэтому в ее атмосфере происходят те самые процессы, которые протекали когда-то и на нашей планете? Если считать, что на Венере условия вполне нормальные, а на Земле нет, то это можно объяснить именно разницей в возрасте.

— Одна из последних гипотез предполагает: все планеты солнечной системы возникли примерно одновременно. Но гипотеза всего лишь гипотеза, и в будущем может вполне оказаться, что она очень далека от истины. Возможно, когда-то обнаружатся более или менее доказательные факты, подтверждающие и то, о чем говорите вы. Нам остается только ждать, какие еще предполо­жения выдвинут ученые.

— Каковы ваши литературные за­мыслы?

— Хочется написать повесть или роман об освоении новых планет. Я думаю, что для работы на этих планетах человечеству потребуются некие искусственные шагающие устройства вроде тех, которые экс­периментально создаются уже сего­дня. Основное отличие таких транс­портных средств от всех других — возможность передвигаться практи­чески по любой местности.

Но как же описать устройство та­ких шагающих транспортных средств, чтобы оно стало понятно любому чи­тателю? Некоторые авторы делают так. Приходит один из героев произ­ведения к другому и начинает объ­яснять устройство того или иного прибора, агрегата. Чаще всего в ито­ге получается инородная вставка в литературное произведение.

Я подумал: а не разделить ли мне будущую книжку на две части? Сна­чала что-то вроде вступления, кото­рое я хочу построить как статью из энциклопедии (скажем, двухтысячно­го года) под названием «Шагающие устройства». Это позволит мне изло­жить всю необходимую для дальней­шего повествования техническую ин­формацию, включая даже иллюстра­ции, чертежи. Потом же пойдет литературный текст. И в нем совер­шенно не нужно будет приводить технические подробности.

Пока еще не могу точно предста­вить, что в конце концов получится, ведь я даже и не начал писать ро­ман. Но мне кажется, должно выйти интересно.

— О чем еще, вы считаете, могли бы писать ваши коллеги-фантасты?

— Вполне можно было бы занять­ся, скажем, исторической научной фантастикой. Я имею в виду произ­ведения, главным героем которых стала бы какая-либо научная теория. Вы, наверное, не раз встречали в произведениях обычной, не фанта­стической литературы описание того, как возникла реальная научная тео­рия, скажем, квантовая. Многие из таких книг написаны довольно инте­ресно. Так почему нельзя создать фантастическое произведение по­добного типа, придумав некую фик­тивную теорию, и таким образом показать будущее развитие науки?

— Пан Станислав, известно, что вы читаете лекции. Интересно, о чем?

— Как смеются студенты, я читаю им лекции по «теории всего». На­пример, о космических цивилиза­циях...

— Студентам философского фа­культета?

— А что вас удивляет? Мне кажет­ся, это очень интересная философ­ская проблема. Я начинаю лекцию с рассказа о том, что думают о проблеме те или иные ученые. А по­том делаю небольшой шаг вперед — на самый передний край научных взглядов, где возникают так назы­ваемые научные экстраполяции. Ну а в заключение рассказываю о сво­их раздумьях на эту тему.

— И что же вы думаете?

— Мне всегда казалось несколько смешным, как смотрят на проблему многие ученые. Чаще всего они го­ворят примерно следующее: необ­ходимы, мол, сигнализация, обмен информацией. Конечно, можно спо­рить, на какой волне таковой обмен производить, какие телескопы для этого лучше строить и где их выгод­нее устанавливать. Но я думаю не­сколько иначе. То, о чем спорит большинство ученых, касается в пер­вую очередь чисто технических при­способлений и способов, но на том, к сожалению, и кончается. А пра­вильно ли это?

Давайте коснемся существа вопро­са, а не его технического воплоще­ния. Можем ли мы с полной уверен­ностью считать, что космические ци­вилизации захотят с нами общаться, захотят передавать нам какую-то ин­формацию, даже если примут наше земное послание? Ведь мы даже не можем знать, по какой причине они должны думать, что им следует так поступить. Поверьте, они могут вовсе не считать это своей обязанностью. Может быть, по складу своего, со­вершенно непонятного для нас ха­рактера они просто привыкли помал­кивать.

Даже если исходить из предполо­жения, будто вселенная полна циви­лизаций, то все равно они могут не очень-то стремиться общаться не только с нами, но и между собой.

— Давайте предположим ситуа­цию: между цивилизациями, заро­дившимися на весьма удаленных друг от друга планетах, возник серьезный конфликт, закончившийся космиче­ской войной. Я думаю, это навсегда отобьет охоту к общению с чужими цивилизациями...

— Что же, и такая ситуация воз­можна. Я слышал немало споров о том, чья же в конце концов обязан­ность налаживать космическое об­щение. Одни с твердой уверен­ностью доказывают: мы! Другие не менее авторитетно заявляют: пусть это делают другие цивилизации, а наша задача — сидеть и ждать...

Мне лично кажется, что в обоих подходах слишком мало юмора. Я его очень люблю и считаю: фан­тастика ни в коем случае не должна бояться юмора. С ним можно до­биться очень многого, даже, к при­меру, найти выход из такого «без­выходного» положения: как поста­вить точку в нашем интервью?