«Техника-молодежи» 1979 №12, с.50-54

Морис лежал в каменной трубе, куда привела его погоня за вурлагом — юркой зеленоватой ящерицей, обитающей на границе гор и джунглей. Вурлаг затаился в узкой глубине трещины, и Морис, просунув в щель щупальце, пошарил в темноте, осыпая мелкие камушки. Инфракрасным глазом, расположенным на присоске, он увидел комочки лишайника, прилепившиеся к мокрым камням, и капли слизи, оставленные ящерицей на острых выступах натечной коры. Вурлаг сидел на дне трещины, в глиняной ямке с водой. Ядовитые колючки на шее топорщились и потрескивали. По бокам при каждом вздохе пробегала волна радужного света. Морис легонько шлепнул ящерицу по носу кончиком щупальца. Вурлаг зашипел, раздувая шею, раскрывая пасть, усаженную острыми зубами. Кончик языка заметался по костяным пластинам, издавая угрожающий звук. Не дожидаясь нападения, Морис метнул щупальце между зубами ящерицы и, зажав присосками язык зверя, выволок добычу из щели. Парализованная болью ящерица почти не сопротивлялась и тут же очутилась в зоологическом контейнере. Наверху, в джунглях, уже стемнело, и Морис заночевал в пещере.

Утром, оттолкнув от входа наваленные накануне стволы, он пополз на поверхность. Его тело медленно струилось через каменное отверстие, щупальца цеплялись за уступы, помогая выбираться из каменного мешка. Серый свет, пробивавшийся сквозь устье пещеры, вырывал из тьмы коричневые, поросшие лишайником стены, преломлялся в каплях воды, высвечивал матово блестящие в темноте сталагнатовые колонны...

Выбравшись на площадку, Морис закрепил контейнер с ящерицей и включил автомаяк. Щупальца, как пальцы, забегали по клавиатуре. Присоски на концах щупалец утончились, вытянулись в тонкие отростки и с осторожностью прикасались к кнопкам и рычажкам, задавая приборам контейнера оптимальные давление, температуру и влажность.

Внешне Морис не походил ни на одного зверя Эльпинго. Но он, пожалуй, лучше всех был приспособлен к суровым здешним условиям. У него не было клыков, как у многих зверей планеты, не было видно даже головы. Чувствительные участки кожи, выполняющие роль глаз, располагались спереди, по бокам, на спине и животе. Тело могло вытягиваться — тогда Морис, извиваясь, легко проползал через самые сплетенные заросли, — могло и группироваться в тугой комок мышц с мощными лапами. Щетинистая броня смягчала удары камней и надежно защищала от зубов и когтей крупных хищников.

Послав вызов на базу, Морис убрал в тело щупальца и, выбросив четыре мускулистые лапы, подошел к краю площадки. Далеко внизу темнели джунгли. Верхушки деревьев, переплетенные лианами, сливались в сплошной зеленый ковер, тянувшийся на 40 километров и обрывавшийся возле скал, где горы замыкали кольцо вокруг леса. Морис, зацепившись лапой за куст, раскачивался над пропастью, смотрел на лес и думал о новом задании: вчера вечером командир вызвал его по рации и попросил отловить парочку земноводных ящеров, живущих в полосе прибоя.

— Лишь тебе это по силам, старик, — сказал вчера командир. — Людям появляться в этих местах опасно.

Морис представил себе береговую полосу: огромные волны с бешенством вгрызаются в источенный прибоем гранит, перекатывают по дну многотонные валуны. Есть где поспорить со стихией.

— Это для настоящих мужчин, старина, — шепнул он себе. От избытка чувств размахнулся и ударил лапой по каменной глыбе, нависавшей над входом в пещеру. Ударил и едва успел отпрыгнуть. Глыба рухнула на площадку, где он только что стоял, смяла ее, осыпав Мориса каменными обломками, и всей многотонной массой рухнула вниз, увлекая за собой Мориса, сметая кусты и деревья, поднимая тучи пыли, срывая с места новые валуны. Мориса закружило, завертело. Вокруг падали тяжелые комья глины, трещали кусты, мелькали их корни. Темно-серая плоская плита с размаху ударила его по стене и, перевалившись через тело, покатилась дальше. Обвал разрастался, ширился, грохотал. Звуки, отражаясь от гор, эхом возвращались обратно. Казалось, окрестные скалы стонут, плачут на разные голоса, видя, как гибнут на склонах цветы и деревья. Опомнившись, Морис запрыгал среди катящихся по склону камней. Он парировал удары мелких осколков лапами, увертывался от крупных валунов, вспрыгивал на медленно ползущие плиты. Лавина неслась по склону, ломая стволы деревьев. Морис старался держаться на поверхности каменного потока. Он хохотал и что-то кричал в диком восторге, за грохотом обвала не слыша своего голоса. Лавина навалилась на край джунглей, смяла его и утихла, увязнув среди деревьев. Морис прыгнул на верхушку переплетенного лианами дерева. Ветви, согнувшись, смягчили удар, и он долго лежал, зацепившись лапами за сучки, прислушиваясь к эху, повторявшему грохот обвала, как громы земной грозы.

Джунгли, напуганные на минуту грохотом обрушившихся скал, снова наполнились звуками. Первыми затрещали, расправляя крылья, рыжие летающие жуки. Большой рогатый пикус осторожно высунул мордочку из листвы. Черные бусинки глаз с любопытством смотрели на Мориса. Пуговка носа смешно шевелилась, тонкие членистые усики за ушами, встопорщившись, стали похожи на острые рожки. Приняв свисающее с ветки щупальце за древесного червяка, пикус выбрался из укрытия, подполз по ветке поближе и попробовал ухватить извивающийся кончик острыми зубками. Нельзя было без смеха смотреть, как зверек, поднимаясь на задние лапки, тянется всем толстым, неповоротливым телом вверх, стараясь достать щупальце. Морис, играя со зверем, тряс щупальцем перед его мордой, теребил за уши, почесывал бока. Внизу в кустах тявкнуло шакаловидное существо и тут же, испуганно взвыв, бросилось бежать. Его испуганный визг еще не успел затихнуть в лесу, когда в покрытых зеленой накипью скалах, как новое эхо обвала, раздался рев сиргиса. Морис видел с высоты, как огромный серый зверь мечется среди деревьев, раздирая когтистыми лапами толстые стволы. Гул обрушившихся камней сиргис принял за голос соперника и бесновался, сотрясая ревом воздух.

— Реви, зверюга, реви, — прислушиваясь к джунглям, шептал весело Морис. — Хоть контейнер тебе пока не готов, мы скоро встретимся. У тебя сила, но я хитрее и знаю, где искать. Берегись, зверюга.

Небо над джунглями потемнело. Ветер, вырвавшись из ущелья, громадным языком проутюжил тропические деревья, обламывая верхушки и срывая листы. Затих на минуту, а потом дунул с гигантской силой, сдвигая камни, выдирая с корнями кусты, сметая верхний слой почвы. Воздух обрел густоту. Пыль, мелкие камушки, ветви деревьев, поднятые ураганом, понеслись в бешеном вихре, обрушиваясь на джунгли. Камни расщепляли ветви, срезали с деревьев листву. Свинцовая туча закрыла небо. Хлынул ливень. Вода лилась сплошной стеной, не разбиваясь на отдельные струи. Казалось, весь лес попал под водопад, низвергающийся с гигантской высоты.

При первом порыве ветра Морис обвил телом ствол дерева и сполз к его основанию. Крона, сплетенная лианами с другими деревьями, частично защищала от ударов каменного града. Дерево скрипело, раскачиваясь под напором ветра, и в такт этим колебаниям освобождались из болотной жижи его корни. Прибывающая вода с чавканьем врывалась в образующиеся пустоты и размягчала почву. Ветер все сильнее раскачивал деревья, вырывая их корни из земли, и вскоре весь лес всплыл на поверхность огромной природной чаши, огороженной обрывистым кольцом скал. Прильнув к стволу, Морис покачивался вместе с деревом и слушал шум падающей воды. Он знал, что опасности нет: джунгли служили надежной защитой многочисленным обитателям леса. Недаром здесь каждый сантиметр наполнен жизнью, тогда как за скалами тянется унылая пустыня. Но всегда, когда ураган врывался во впадину, Мориса охватывали гнетущие воспоминания. Он старался думать о том, что после урагана деревья несколько недель будут плавать, пока тропическое солнце не высушит всю влагу, что потом из икры выведутся огромные бородавчатые лягушки. Но перед мысленным взором возникли черная пелена, заглатывающая небо, и скалы, бешено несущиеся навстречу. Он слышал удар, слышал хруст своих ломающихся костей. Языки пламени сквозь разрывы скафандра лизали незащищенную кожу. Резкая боль снова пронзала тело, а вместе с нею в сознание вгрызался ровный гул дождя... Все было как три года назад, когда изуродованное тело Мориса только после урагана вытащили из-под обломков «стрекозы», и он несколько месяцев лежал в реанимационной камере, между жизнью и смертью. Потом он стал таким, как сейчас. Воображение в ураганные дни отчетливо воскрешало эти картины.

Морис понимал причины страха, сотрясающего каждый уголок сознания, и огромным напряжением воли заставлял себя оставаться на раскачивающемся дереве, вслушиваться в рев урагана и грохот камней. Ему хотелось броситься вниз, нырнуть в болотную жижу, забиться на дно, в вязкую жирную грязь. Его мышцы непроизвольно напрягались и кора на стволе дерева под весом мощного тела трескалась, вдавливаясь в сырую древесину.

Ураган выдыхался. Ветер утих. Тучи, затянувшие небо, замедлили бег. Камни перестали падать. Прекратились чмокающие звуки ломающихся веток. Остался лишь гул дождя. Такой же, как три года назад, во время катастрофы, когда его прерывал только протяжный аварийный сигнал «стрекозы». Вот и сейчас, казалось, он наплывает откуда-то, заставляя сжиматься сердце. Морис попытался избавиться от звуковой галлюцинации, но сирена стала только отчетливей.

Звуки отражались от нависших скал, дробились, приходя к Морису с разных сторон, но он быстро определил направление. Сигнал бедствия доносился с другой стороны котловины. Там, в камнях, лежала разбившаяся «стрекоза», терпели бедствие люди. Самый короткий путь туда проходил сейчас под водой, и Морис, не раздумывая, скользнул по стволу вниз. Дерево раскачивалось. Корни, как чудовищные пиявки, шевелились в воде. Острые колючки скребнули по телу. Шарахнулись в сторону копошившиеся между корнями толстые членистые мокрицы. Челюсти их работали, жадно обгладывая корневые наросты. В глубине вода оставалась мутной, инфракрасное зрение почти не помогало ориентироваться в жидкой грязи. Тусклыми световыми пятнами из темноты выплывали, извиваясь, розовые пятиметровые черви. Разевая зубастые пасти, бросались наперерез. Морис, не останавливаясь, бил их щупальцами по хищным оскаленным мордам. Дождь на поверхности не утихал, его гул доносился даже на десятиметровую глубину. У самого дна Морис проплыл над колонией проснувшихся лягушек. Полосатые амфибии копошились в густой тине. Их перепончатые лапы светились в темноте зеленым призрачным светом. Зрительные фильтры, работая в инфракрасной части спектра, насыщали однотонное тепловое излучение разнообразными цветами, и от этого грязная вода казалась Морису красивой. Светились грунт, тина. Частички почвы, взвешенные в воде, сияя голубоватым светом, стремительно проносились мимо. Сиреневыми облаками подымалась со дна грязь, взбаламученная быстрым движением Мориса. Она закручивалась водяными смерчами и уходила к поверхности. Вскоре под водой стали попадаться каменные утесы. Дно круто пошло вверх, и Морис всплыл, скользнув между корнями. Сирена по-прежнему звучала впереди. Оказавшись на скалах, Морис вырастил лапы и огромными прыжками устремился вперед.

Стены ущелья, по которому бежал Морис, постепенно повышались. Бежать по руслу ручья вначале было удобно, но отвесные каменные стены подступали все ближе, русло становилось все уже, и встречный поток все стремительней несся по узкому желобу. Морис выпрыгивал высоко вверх, пролетая по воздуху несколько метров, на мгновение с головой погружался в воду, касался лапами дна и снова прыгал. В сознании возникла картина из детства: дождь в весеннем лесу, смоченная пыль лепешками прилипает к босым ногам, на дороге остаются бесформенные следы, крупные капли дождя пузырятся в лужах, и он, маленький мальчик, бежит по мокрой земле, а голубые брызги искрятся на зеленой траве, листьях, цветах...

Ущелье закончилось тупиком. По громоздящимся глыбам Морис поднялся наверх и оказался на плато, усыпанном огромными валунами. Камни покачивались. Со всех сторон неслись поскрипывание и глухой стук. Морис на секунду остановился, стараясь отыскать среди навалов разбившуюся «стрекозу», и тут же почувствовал неустойчивость почвы. Гигантская сила приподнимала валуны снизу, как бы пробуя многотонную тяжесть каменной громады, и опускала на место, нехотя уступая их весу. Дождь не ослабевал. Сплошная стена воды падала на скалы, заполняла все углубления. Сила дождя была так велика, что человек в скафандре не смог бы даже приподняться под ним. Но Морис почти не замечал лившейся воды. Струи дождя стекали по его покрытому щетинистой шерстью телу, а сам он с напряжением вслушивался во все усиливающийся каменный перестук. Как всегда в минуты смертельной опасности, память работала отчетливо. Морис знал это место, хотя оказался здесь первый раз. Маленькое плато, сжатое отвесными километровыми стенами, представляло собой одну из загадок Эльпинго. Громадный провал, возникший на ровном каменном плоскогорье, заинтересовал людей. Год назад сюда пришла экспедиция. Исследователи спустились в провал, разбили лагерь, установили приборы. Группа проработала неделю, когда наверху начался ураган. Люди спрятались в домиках. Прислушиваясь к реву ветра, они радовались, что удачно выбрали место. Запись, сделанная автоматами, сохранила смех, пробивающийся сквозь гул дождя. Когда зашевелились камни, люди попытались уйти с плато. Потоки воды сбивали с ног. Люди ползли по шевелящимся, гудящим камням, пока почва под ними не вздыбилась со страшным грохотом. Экспедиция погибла. Впоследствии загадочное явление исследовали автоматы. Дно провала оказалось источено ходами и туннелями. После дождя выходные отверстия ходов забивались песком, глиной, мелкими камнями и под палящим солнцем цементировались плотными пробками. Когда ураган приносил ливень, вода с плоскогорья устремлялась по туннелям вниз, заполняла все ходы, поднималась все выше и выше. Под ее страшным напором пробки из глины и камня трескались, размывались. Тонкие вначале струйки вырывались из трещин, образовавшихся на дне провала, ударяли в каменные глыбы, заставляли камни шевелиться и тереться друг о друга. Раздавался характерный перестук, походивший на удары бильярдных шаров. Пробки размывались все сильнее, перестук учащался, и вдруг в каком-то месте провала вырывался мощный фонтан воды, расшвыривая, как гальку, многотонные черные глыбы. За первым фонтаном взлетал еще один, и скоро весь провал начинал бурлить: вода со страшным грохотом подбрасывала огромные валуны.

Морис не раз любовался этой картиной с обрыва. Но сейчас вдруг ясно представил себе, как его тело беспомощно извивается в фонтанах воды, пытаясь найти опору среди взлетающих глыб, и содрогнулся. В груди образовалась пустота, холод беспомощности сдавил сердце. «Нельзя сейчас на плато», — шептал Морису голос благоразумия. И вдруг почти в центре провала Морис увидел сломанное крыло «стрекозы». Ноги, подчиняясь приказу еще не осознанной воли, бросили его прямо в гудящий каменный хаос. Мелкие валуны уже вибрировали: поверхность плато приобретала зыбкую призрачность. Почва под ногами у Мориса внезапно вздыбилась. Подброшенный страшной силой, он несколько раз перевернулся в воздухе, боком ударился о землю и, наполовину оглушенный, увидел позади высокий столб воды. Каменные глыбы каким-то чудом балансировали на верхушке фонтана, готовые в любую секунду обрушиться.

Сколько времени Морис добирался до «стрекозы», не смог бы сказать никто. Ему раздробило лапу камнем, он доскакал на трех, выключив анализатор боли, посылавший в мозг импульсы из поврежденной ноги. Человек беспомощно лежал среди обломков «стрекозы», придавленный к земле дождем. Несколько секунд Морис осматривал скафандр. Из-под стекла шлема на него с ужасом смотрели глаза человека.

— Я — Морис, не бойтесь, я — Морис! — крикнул он, перекрывая грохот камней. Выпустив щупальца, аккуратно прижал к себе трепыхающееся тело и на трех ногах помчался к границе провала.

В ущелье, по которому пришел Морис, вода мчалась сплошным потоком, заполнив все русло. Подняться по отвесным скалам было невозможно, и Морис поплыл, бережно придерживая свою ношу. Течение несло их по узкому ущелью, бросая на поворотах в скользкие стены. Морис смягчал удары щупальцами, но старался держаться середины потока. Под водой он тщательно осмотрел скафандр человека. Внимательно следя, не расширятся ли от боли зрачки, несколько раз согнул и выпрямил его руки, а затем ноги. Суставы оказались целы. Человек не шевелился. Только глаза его внимательно осматривали все вокруг, да крылья прямого носа вздрагивали от сдержанного дыхания. Морис смотрел на красивое незнакомое лицо, спрашивая себя, откуда мог появиться незнакомец. Вероятно, прибыл звездолет с Земли. Морис отчетливо вспомнил Землю, какой он видел ее из космоса: голубой шар, с каждой минутой увеличивающийся. В груди у него защемило от острой тоски по всему земному. Но, подумав об этом, Морис увидел лица людей, с ужасом отшатывающихся при виде шевелящихся щупалец или собирающихся вокруг, чтобы поглядеть на диковинного зверя. Нет, лучше остаться на Эльпинго. Здесь он незаменим, без него охотники не отловят и десятой части животных, так нужных земным зверинцам. Морис постучал кончиком щупальца по стеклу скафандра. Жаль, что нельзя сейчас поговорить с человеком. Тот слабо шевельнулся, пытаясь освободить руки, и снова затих.

В конце ущелья поток выплескивался водопадом в котловину с плавающими деревьями. Морис развернулся, закрывая человека от удара о воду, и рухнул с тридцатиметровой высоты. Щадя человека, он не сразу изменил направление движения и глубоко зарылся в ил. Человек сильно забился, пытаясь вырваться, но Морис только крепче сжал щупальца; потеряйся человек в придонном иле, отыскать его будет трудно, не помогут ни инфракрасное зрение, ни локатор. На границе водоема сновали розовые черви, жадно набрасываясь на поднятую из ила лягушачью икру. Увидав Мориса, они закружились вокруг, пытаясь прокусить острыми зубами защитную оболочку. Регенерирующая жидкость из перебитой лапы еще сочилась в воду, и черви, чувствуя ее запах, не отставали. Морис бил щупальцами по их оскаленным мордам, по розовым бокам, вырывая присосками куски мяса вместе с розовой шкурой. Но черви не отступали. Запах собственной крови все больше будоражил розовых хищников. Они повисали на щупальцах, затрудняя движение, подбираясь к человеку все ближе и ближе. Морис подумал, что придется идти через джунгли. Он уже начал подниматься к поверхности, когда вдруг рядом с человеком вспух пузырь кипятка. Щупальце Мориса надломилось и, извиваясь, стало опускаться на дно. Его самого отшвырнуло в сторону, но он, предвидя атаку червей, бросился на зубастых хищников. Человек резко повернулся, из его руки, блеснув, ударил плазменный заряд. Морис оказался в пузыре пара. Его отбросило, перевернуло. Заряд плазмы пришелся в бок, а пар довершил остальное: Мориса разорвало почти пополам.

Человек почувствовал за спиной шевеление воды, обернулся и выстрелил. В стоящей вокруг мути он не видел даже собственной вытянутой руки и мог надеяться только на свои обострившиеся чувства. Секунду назад он удачно отстрелил щупальце державшего его чудовища. Все это время, пока оно волокло его по плато, а потом под водой, он пытался незаметно освободить руки, но только здесь, в мутном озере, осьминог ослабил бдительность.

Человек неподвижно висел в воде, ожидая нового нападения. Он напряженно вслушивался в тишину, стараясь по движению воды определить приближение чудовища. Внезапно вода внизу вскипела, кто-то сильно схватил его за ногу, он выстрелил, сзади на затылок обрушился удар. Человек ответил серией выстрелов. Струи кипятка и пара взбурлили воду вокруг, но чудовище не унималось. Иногда человеку удавалось заметить толстое розовое щупальце и выстрелить прямо в него, но чаще щупальца прорывались к скафандру и рвали его чем-то острым. Регенерирующий слой не успевал восстанавливать поврежденную поверхность, и воздух выходил в воду через разрезы. Одно щупальце обрушилось сверху на голову, и человек успел рассмотреть, что оно оканчивается зубастой пастью. Зубы скользнули по пластику шлема, оставляя глубокие борозды. Человек выстрелил и увидел разлетающиеся в разные стороны клочки розовой скользкой шкуры. В мутной воде преимущество было на стороне чудовища, и человек мог надеяться только на то, что выстрелы хотя бы ошпарят осьминога и отпугнут от такой опасной добычи. Но температура воды поднималась медленно: течение относило кипяток в сторону. Осьминог же разъярялся все больше. Вместо одного уничтоженного щупальца возникали из мути два новых. Они отсвечивали розоватым светом, разевая зубастые пасти. Они хватали человека за руки, повисали на ногах, рвали зубами за бока, и он с каждой минутой слабел. Скафандр, проколотый во многих местах, трещал. Вдруг налетевшее сбоку щупальце вырвало большой кусок защитного слоя. Вода ворвалась в скафандр. Человек успел закусить аварийный загубник, почувствовал боль в боку и потерял сознание.

Очнулся он в просторном помещении. Потолок и стены терялись в тумане. Пахло свежескошенной травой, цветами, где-то щебетали птицы. Бок и бедро почти не болели. Одежда лежала рядом с постелью. Человек оделся и, прихрамывая, вышел за дверь. Он оказался в центре стандартного космического поселка с искусственной атмосферой. Прозрачный купол был незаметен на фоне темно-синего неба. Казалось, домики стоят среди леса, в долине, окруженной зелеными скалами. Издалека чуть слышно доносился шум прибоя. Запах травы смешивался с неуловимым ароматом весеннего леса. Ветер шевелил листья, шуршал в траве, и человек не сразу услышал приближающиеся шаги. Двое в форме охотников несли носилки. Лежащий на носилках что-то сказал, и люди остановились. Лицо лежащего безобразил старый ожог. Из-под струпьев проглядывали пятна молодой кожи. По груди, прикрытой легкой рубашкой, шел глубокий шрам. Руки, испещренные пятнами ожогов, казались высохшими. Только глаза оставались живыми. Со страшной обугленной маски они, не моргая, смотрели на стоящего перед носилками. Тот, еще новичок на этой планете, смотрел на обезображенное лицо, на неподвижное высохшее тело и почему-то чувствовал себя виноватым. Охотники на него не смотрели. Потом один из них ответил на его молчаливый вопрос:

— Это Морис, он спас тебе жизнь. Они понесли носилки дальше, к зеленым скалам. Ни один из них ни разу не обернулся. Это было так непохоже на обычное поведение обитателей космических поселений, радостно встречающих каждого нового человека, что новичок растерялся. Потом ему стало обидно, он резко повернулся и пошел назад.

«Вероятно, Морис из-за меня получил тяжелую травму. Вот почему они на меня не смотрят. Видимо, так», — думал он на ходу. Лишь очутившись возле командного пункта, он вспомнил, что по прибытии должен был первым делом встретиться с командиром.

«Он-то мне все расскажет», — подумал новичок и открыл дверь командирского домика.

Командир, стоя спиной к экрану, хмуро смотрел на него.

— Почему вы сели в «стрекозу», летящую на плато? Ураганы на плато не поддаются прогнозам. Полеты туда запрещены. Знаете, куда вы попали? Смотрите!

Командир нажал клавишу, и стены домика растворились в потоках дождя. Перед ними лежала каменная равнина. Вдруг она вздыбилась. Поднятые водяными фонтанами валуны проносились по воздуху, с грохотом обрушиваясь вниз. Голографический эффект был настолько силен, что новичок вскрикнул, увидав нависшую над головой глыбу величиной с дом. Когда стены домика вновь появились, он, полуоглохший, с трудом расслышал слова командира:

— Вот откуда вытащил вас Морис. И не открой вы дурацкой стрельбы... Кстати, откуда у вас оружие?

— Взял в «стрекозе», — ответил новичок. — Значит, я...

— Вы прострелили тело Мориса, разорвав его почти пополам, и лишь случайно не попали в перегрузочную капсулу, — устало сказал командир. — В этом случае он был бы уже мертв. Вы тоже.

— Значит, Морис...

— Три года назад Морис попал на «стрекозе» в ураган и потерпел аварию. Врачи спасли ему жизнь, но двигаться он больше не мог — паралич конечностей. Полгода он пролежал неподвижно. За эти полгода ученые создали новое тело, более подходящее к условиям Эльпинго, — со щупальцами, лапами, щетинистой броней. Восстановление этого тела займет два месяца.

Командир помолчал немного.

— Пойдемте, Морис хотел видеть вас.

Они стояли у подножия зеленых скал, возле края прозрачного купола. Морис лежал на спине на небольшой платформе, смотрел через купол на зеленоватые глыбы скал, синий мох, местами покрывающий камень. Командир, угадывая его невысказанное желание, нажал кнопку. На платформу надвинулась прозрачная крышка. Воздух под крышкой задымился, сгущаясь до синеватого тумана. Воздушные струи мягко приподняли тело Мориса, затеребили края одежды. Командир включил информационный блок гипносна. Сказал устало:

— Эти два месяца Морис будет спать. В блок заложено все, что способен за это время узнать человек.

Они стояли у края купола и смотрели на неподвижное тело Мориса. Морис спал. Губы его улыбались. Он снова был в джунглях: валились под напором ветра деревья, летели камни, лил дождь.