«Техника-молодежи» 1984 №2, с.54-59

АРТУР КЛАРК 2010: ОДИССЕЯ-2 Рис. Роберта Авотина Перевод М. РОМАНЕНКО и М. ШЕВЕЛЕВА

Arthur С. Clarke. 2010: Odyssey Two.

© 1982 Serendib BV.

© Сокращенный перевод на русский язык, «Техника — молодежи», 1984.

ПРЕДИСЛОВИЕ АВТОРА

Поездка в Советский Союз летом 1982 года навсегда останется в моей памяти.

Когда я был в Звездном городке, в гостях у моего любимого космонавта Алексея Леонова (командира экспедиции «Союз»—«Аполлон» и первого в мире человека, вышедшего в открытый космос), я рассказал ему о своем новом романе. И раскрыл небольшой секрет: признался, что действие «Одиссеи-2» протекает на борту космического корабля, на котором летят семь русских и три американца и который называется «Космонавт Алексей Леонов». Это, разумеется, Алексею очень понравилось, и теперь весь Советский Союз благодаря телевидению и журналу «Техника — молодежи» знает его блестящий экспромт: «О, я буду прекрасным кораблем!»

А через неделю, вернувшись в Коломбо, я увидел на своем столе гранки «Одиссеи-2» с требованием редактора телефонировать все исправления в Нью-Йорк в ближайшие 48 часов.

«Одиссея-2» — это продолжение романа «2001: Космическая одиссея», начатого в 1964 году. «Космическая одиссея» была опубликована в июле 1968 года, вскоре после выхода одноименного фильма, поставленного режиссером С. Кубриком. Работа над фильмом и книгой велась одновременно, с взаимной обратной связью. Я часто испытывал странное ощущение, когда правил рукопись после просмотра соответствующих эпизодов. Как выяснилось, это весьма эффективный (хотя и не самый дешевый) способ писать романы.

Тем не менее благодаря этому сходство между книгой и фильмом получилось гораздо больше, чем это обычно бывает. Но есть и важные отличия. В романе космический корабль «Дискавери» направляется к Япету, наиболее загадочному из многочисленных спутников Сатурна. Корабль использует гравитационное поле Юпитера для изменения траектории и набора дополнительной скорости. Точно такой же маневр выполнили в 1979 году космические зонды «Вояджер», осуществившие первую детальную разведку внешних планет.

В фильме, однако, режиссер Кубрик с присущей ему мудростью избежал неразберихи, организовав третью встречу Человека и «монолита» среди лун Юпитера. И повествование, которое вы начинаете читать, несколько сложнее, чем просто продолжение предыдущего романа — или фильма. Там, где они отличаются, я следовал киноверсии; однако мне хотелось сделать «Одиссею-2» книгой самостоятельной и возможно более точной в свете современного знания...

...Которое, конечно же, к 2001 году опять устареет, как бывало неоднократно. В середине 60-х годов никто не мог и вообразить, что исследование системы Юпитера начнется через каких-нибудь 15 лет. Когда писался роман, Ио, Европа, Ганимед и Каллисто даже сквозь мощные телескопы выглядели просто светлыми точками; теперь это миры, каждый из которых уникален. А Ио считается сейчас рекордсменом Солнечной системы по вулканической деятельности...

Несмотря на все это, и фильм, и книга даже в свете последних открытий выглядят не так уж плохо. Однако новые тексты необходимо согласовывать с результатами исследований 1979 года; луны Юпитера навсегда перестали быть «белыми пятнами».

Есть еще одно обстоятельство, которое нужно учитывать. «Космическая одиссея» написана хотя и после полета Юрия Гагарина, но до того, как Нил Армстронг ступил на Луну. Теперь история и фантазия необратимо переплелись.

ОТ РЕДАКЦИИ. Артур Кларк, знаменитый английский писатель-фантаст, уже четверть века живущий в Шри Ланке, — давний друг нашего журнала. Читатели «ТМ» знакомы с его романом «Фонтаны рая», многими НФ-рассказами. Иван Антонович Ефремов так отзывался о его творчестве: «Фантастика Кларка гуманистична. Его картины будущего никогда не «приправляются» убийственными катастрофами, разгулом ненависти и угнетения, о чем любят писать многие зарубежные фантасты. Артур Кларк всегда проявлял интерес и дружественные чувства к борьбе за новое общество в СССР и других социалистических странах». Писатель был гостем нашего журнала, неоднократно излагал на его страницах свои представления о будущем — неизменно оптимистические, насыщенные верой в научно-технический и социальный прогресс, уважением к советскому народу. Симптоматично, что в нынешнее тревожное время, когда силы реакции ставят мир под угрозу ядерной катастрофы, писатель вновь обратился к перу, поставив целью изобразить сотрудничество советских и американских ученых в деле исследования вселенной. Артур Кларк верит, что, встав на путь мирного сосуществования, человечество навсегда откажется от ядерного оружия и что все международные проблемы будут решаться исключительно мирными средствами. Новый роман — это продолжение вышедшей в издательстве «Мир» в 1970 году «Космической одиссеи 2001 года». Напомним вкратце содержание первого романа. Американские ученые находят в лунном кратере Тихо загадочный «монолит» — абсолютно черный параллелепипед с отношением сторон 1:4:9, не поддающийся никаким воздействиям. Внезапно он посылает мощный направленный радиосигнал к другому такому же «монолиту», находящемуся на периферии Солнечной системы. Оба «артефакта» оставлены в Солнечной системе три миллиона лет назад некой сверхцивилизацией, поставившей своей задачей опеку над искрами разума, появляющимися в Галактике. К Юпитеру вылетает американская экспедиция на космическом корабле «Дискавери». В результате функционального расстройства кибермозга участники экспедиции, кроме ее командира Дэвида Боумена, трагически погибают. Боумен на небольшом индивидуальном ракетном зонде отправляется к «монолиту», тот на мгновение «открывается» и втягивает аппарат Боумена внутрь. После подпространственного перехода Боумен оказывается далеко от Земли, возможно даже, что вне пространства и времени; сверхцивилизация изучает его, дает ему новый облик, наделяет его новыми качествами. Теперь он — ее представитель, но люди на Земле этого не знают. Для них Боумен пропал без вести, и только пустой «Дискавери» кружит теперь по орбите между Ио и Юпитером...

Экипажи лунных кораблей были уже знакомы и с романом, и с фильмом. Астронавты «Аполлона-8», которые в декабре 1968 года первыми из людей увидали воочию обратную сторону Луны, рассказывали, что им очень хотелось радировать на Землю об открытии громадного черного «монолита»: увы, благоразумие восторжествовало.

Потом последовал ряд почти невозможных совпадений. Драматический полет «Аполлона-13» в 1970 году был ими особенно богат.

Командный модуль корабля назывался «Одиссей». (По-английски слова «Одиссей» и «одиссея» пишутся одинаково. — Ред.) Непосредственно перед взрывом, с которого начались все беды, астронавты слушали «Заратустру» Рихарда Штрауса: эта мелодия, по-моему, неотделима от нашего фильма. Сразу же после взрыва Джек Свайгерт радировал в Центр управления полетами: «Хьюстон, у нас возникла проблема». Слова, которые употребил в аналогичной ситуации ЭАЛ, звучали так: «Извините за беспокойство, но у нас возникла проблема».

До сих пор, когда я размышляю над этими событиями, у меня возникает странное чувство — будто я действительно виноват в чем-то...

В одной из глав «Космической одиссеи» описан открытый Боуменом «глаз Япета» — «сверкающий белый овал, около четырехсот миль в длину и двухсот в ширину... совершенно симметричный... и с такими четкими краями, что он выглядел... нарисованным на лике маленького спутника». Когда Боумен приблизился к Япету, ему показалось, что «яркий эллипс на темном фоне поверхности спутника был гигантским пустым глазом, следящим за ним по мере приближения...». Позже он заметил «маленькую черную точку точно в центре», которая, как вскоре выяснилось, была «монолитом» (или одним из его воплощений).

А когда «Вояджер-1» передал на Землю первые фотографии Япета, они показали... большой, резко очерченный белый овал с маленькой черной точкой в центре! «Вояджер-2» прошел вдалеке от спутника, и вопрос о природе этого загадочного образования остается пока открытым. Даже не знаю, радоваться мне по этому поводу или, наоборот, огорчаться...

Алексея Леонова, думаю, представлять читателям «ТМ» необязательно. Кстати, его работа «Около Луны» — это еще одно звено, связывающее «Космическую одиссею» с действительностью. В 1968 году, после просмотра нашего фильма на Конференции ООН по мирному использованию космоса, Алексей подошел ко мне с альбомом «Ждите нас, звезды» (Москва, 1967) и показал репродукцию этой работы. Композиционно она решена точно так же, как и первые кадры фильма: Земля поднимается из-за Луны, а за ними восходит Солнце. Подписанный Леоновым эскиз картины висит сейчас на стене моего кабинета. Оригинал же, как явствует из главы 7 «Одиссеи-2», будет через четверть века украшать кают-компанию советского космического корабля «Космонавт Алексей Леонов»...

Звездный городок. Артур Кларк перед примеркой «космических доспехов».

Работая над романом, я ставил перед собой задачу — способствовать достижению дружбы между народами. Если мы хотим мира, мы должны готовиться к миру. Хотя противоположная точка зрения имела право на существование в век копий и мечей, в эпоху ядерного оружия она безрассудна. Ушли в прошлое времена и культуры, когда было немыслимо (и часто неумно), чтобы человек появлялся в обществе без оружия. В наше цивилизованное время такая необходимость исчезла, хотя еще встречаются патологические индивидуумы, у которых соответствующее желание еще есть. Вот я и изобразил русских и американских астронавтов и ученых, сотрудничающих в космосе. Надеюсь, это одно из тех предсказаний, которые сами содействуют своему осуществлению...

Полагаю, что, несмотря на временные трудности, оно когда-нибудь сбудется. А пока мне приятно сообщить, что космический корабль «Алексей Леонов» уже начали строить в Лос-Анджелесе, где роман собираются экранизировать.

Хотелось бы надеяться, что советским читателям роман понравится и что когда-нибудь они увидят и фильм.

Коломбо, 29 октября 1983 г.

Часть I. «ЛЕОНОВ»

I. АРЕСИБО: РАЗГОВОР В ФОКУСЕ

Даже в век торжества метрической системы этот телескоп называли тысячефутовым. Тень наполовину затопила его гигантскую чашу, но лучи заходящего Солнца еще лежали на треугольном антенном блоке, парившем высоко над нею. Там, среди неразберихи проводов и волноводов, затерялись две человеческие фигурки.

— Представь, мы слушаем Вселенную... — начал доктор Дмитрий Мойсевич, обращаясь к своему давнему другу Хейвуду Флойду. — А нас не услышит никто. И мы можем спокойно говорить о твоих проблемах.

— Каких же это?

— Ну, во-первых, тебе пришлось уйти из НСА. (Национальный совет по астронавтике. — Ред.).

— Я ушел сам. В Гавайском университете больше платят.

— Ясно. «По собственному желанию». Не хитри, Вуди. Если призовут тебя назад, ты что, откажешься?

— Ладно, сдаюсь. Что тебя интересует?

— Например, монолит из кратера Тихо. Вы, наконец, показали его научному миру. Что ж — лучше поздно, чем никогда. Правда, пользы от всех исследований...

При упоминании черной глыбы, в тайну которой бессилен был пока проникнуть человеческий разум, наступило молчание. Потом Мойсевич продолжал:

— Но Юпитер сейчас важнее. Ведь это туда ушел сигнал из Тихо. И там погибли ваши ребята. — Он помолчал. — Я встречался лишь с Фрэнком Пулом. В девяносто восьмом, на конгрессе МАФ. Он мне понравился.

— Они бы все понравились тебе, Дмитрий. Но мы до сих пор не знаем, что с ними произошло.

— Да, до сих пор. И теперь это уже не только ваше внутреннее дело, Вуди.

— Возможно. У тебя есть какие-то официальные предложения?

— Нет, разговор совершенно неофициальный. «Дискавери-2», как ты знаешь, будет готов не раньше чем через три года.

— Допустим. Не забывай, я всего лишь обычный ректор университета. НСА от меня — в другом полушарии.

— И в Вашингтон, надо полагать, ты ездишь просто так, навестить друзей. Но ладно. Наш корабль «Алексей Леонов»...

— Я думал, вы назвали его «Герман Титов».

— Ошибаетесь, ректор. Вернее, ошибается ЦРУ. Так вот, между нами: «Леонов» достигнет Юпитера как минимум на год раньше «Дискавери».

— Между нами, этого-то мы и боялись. Но продолжай.

— Мое начальство, по всей видимости, ждать вас не собирается. А раз так, на нашу экспедицию могут обрушиться те же беды, что и на вашу.

— А что, вы думаете, там произошло? Только не рассказывай, будто у вас нет перехвата сообщений Боумена.

— Конечно, есть. Все, вплоть до последних слов: «Боже, он полон звезд!» Наши ЭВМ даже проанализировали ударения в этой фразе. Боумен не галлюцинировал. Он пытался описать то, что действительно видел.

— А что вы выяснили из доплеровского сдвига?

— Чудовищно! Когда связь прервалась, Боумен удалялся со скоростью 30 тыс. км/с. Он набрал ее за две минуты. Двадцать пять тысяч «же»!

— Он, выходит, мгновенно погиб.

— Не хитри, Вуди. Передатчик не выдержал бы и сотой доли такой перегрузки. А он действовал. Значит, и Боумен мог уцелеть.

— Что ж, все сходится. Вы, стало быть, в таком же неведении, как и мы. Или у вас есть еще что-нибудь?

— Только куча безумных гипотез. Но все они недостаточно безумны, чтобы быть истиной.

Яркие красные огни зажглись на трех опорах антенны, превратив их в подобие маяков. Флойд с надеждой следил, как багровый край Солнца скрывается за горами. Но знаменитый «зеленый луч» так и не появился.

— Дмитрий, — сказал он, — давай начистоту. Куда ты клонишь?

— На «Дискавери» осталось огромное количество бесценной информации; возможно, бортовые системы продолжают ее собирать. Нам нужна эта информация.

— Понятно. Но что помешает вам переписать все что угодно, когда «Леонов» достигнет цели?

— «Дискавери» — это территория США. Высадка на корабль без вашего разрешения будет пиратством.

— Если не связана с аварийной ситуацией, а ее нетрудно подстроить. И вообще, как мы проверим, чем занимаются ваши парни на расстоянии миллиарда километров от нас?

— Спасибо за идею, я подкину ее наверх. Но даже если мы высадимся на «Дискавери», понадобятся недели, чтобы во всем разобраться. Короче, я предлагаю сотрудничество. Это единственный путь, хотя убедить начальство — и наше и ваше — будет непросто.

— Ты хочешь включить американского астронавта в экипаж «Леонова»?

— Да. Желательно специалиста по бортовым системам «Дискавери». Например, из тех, что сейчас тренируются в Хьюстоне. Ты поддержишь мое предложение?

— Полностью. Кое-кто из моих наверняка скажет: русские торопятся, это их дело. Да, мы доберемся до Юпитера на пару лет позже, но куда нам спешить?

Некоторое время оба молчали, слышалось лишь поскрипывание длинных растяжек, удерживающих антенный блок на стометровой высоте. Потом Мойсевич тихо сказал:

— Когда последний раз вычисляли орбиту «Дискавери»?

— Полагаю, недавно. А что? Она ведь стабильна.

— Да, но вспомни один эпизод из славной эпохи НАСА. Рассчитывали, что ваша первая станция — «Скайлэб» — продержится на орбите по крайней мере десятилетие. Однако оценка сопротивления в ионосфере оказалась заниженной, и станция сошла с орбиты намного раньше срока. Помнишь эту историю?

— Я как раз окончил колледж, и ты это знаешь. Но даже перигей — то есть перииовий — орбиты «Дискавери» лежит далеко за пределами атмосферы.

— Возможно. Но попроси ребят, которые этим занимаются, быть повнимательнее. Напомни им, что у Юпитера самая мощная магнитосфера в Солнечной системе.

— Я все понял, спасибо. Будем спускаться? Мне что-то холодно.

— Не беспокойся, старина. Когда эта информация дойдет до Вашингтона, нам всем станет жарко.

2. ДОМ ДЕЛЬФИНОВ

Дельфины приплывали каждый вечер перед закатом. Они изменили этому обычаю лишь однажды — в день знаменитого цунами 2005 года, которое, к счастью, рассеялось, не достигнув Хило. Но Флойд твердо решил: если они опять не появятся, он тут же погрузит семью в машину и поспешит в горы, к Мауна Кеа.

Они были очаровательны, но их игривость иногда раздражала. Морской геолог, создатель и первый хозяин ректорской резиденции, промокнуть отнюдь не боялся, ибо дома носил лишь плавки, а то и меньше. Но как-то произошло незабывамое событие: совет попечителей в полном составе ожидал здесь важного гостя с материка. Попечители — при смокингах и с коктейлями — удобно расположились вокруг бассейна. Естественно, дельфины решили, что им тоже что-нибудь перепадет... И высокий гость был весьма удивлен, найдя хозяев облаченными в халаты не по росту, а закуски — пересоленными сверх всякой меры.

Флойд часто спрашивал себя: как отнеслась бы Марион к этому чудесному дому на берегу океана? Она никогда не любила моря, и море ей отомстило. Если бы не случайность, они бы летели вместе. Несколько дней он не мог простить себе, что задержался в Париже: споры из-за груза «Соляриса» спасли ему жизнь.

Теперь у него новая работа, новый дом — и новая жена. Неудача с «Дискавери» погубила его политическую карьеру, но такие, как он, не остаются без работы подолгу. Его всегда привлекала неторопливая университетская жизнь; красивейшие в мире ландшафты довершили дело. А через месяц после своего назначения он познакомился с Каролиной...

С ней он узнал спокойствие, которое не менее важно, чем счастье, а длится дольше. Несмотря на 20-летнюю разницу в возрасте, она хорошо его понимала и оберегала от излишних неприятностей. Она излечила его: теперь он вспоминал Марион лишь с печалью, которая останется на всю жизнь.

Каролина бросала рыбу крупному дельфину по кличке Скарбак, когда Флойд ощутил мягкое покалывание на запястье.

— Ректор слушает.

— Хейвуд? Это Виктор. Как дела?

За секунду Флойд пережил гамму разноречивых чувств. Сначала раздражение — звонил его преемник и скорее всего главный виновник его отставки. Затем любопытство: о чем пойдет речь? Нежелание разговаривать, стыд за собственное ребячество и, наконец, волнение. Виктор Миллсон мог звонить лишь по одной причине.

Флойд отозвался как можно спокойнее:

— Не жалуюсь. А что?

— Линия защищена от подслушивания?

— Нет. Слава богу, это мне теперь безразлично.

— Тогда попробуем так. Вы помните последний проект, которым занимались?

— Еще бы! Полагаю, работы идут по графику?

— В том-то и беда. Мы безнадежно опаздываем.

— Не понимаю, — невинно произнес Флойд. — Конечно, время терять не хотелось бы, но и четких сроков нет.

— Есть, целых два. И один из них установлен людьми. Наши старые соперники опережают нас на год.

— Плохо.

— Это не самое худшее. Даже если бы их не было, мы все равно опоздаем. Когда мы прибудем к... на место действия, там ничего не останется.

— Забавно. Неужели конгресс отменил закон тяготения?

— Я не шучу. Ситуация... нестабильна. Вы будете дома?

— Да, — ответил Флойд, с удовольствием подсчитав, что в Вашингтоне уже далеко за полночь.

— Хорошо. Через час вам доставят пакет. Когда ознакомитесь, позвоните мне.

Час спустя полковник ВВС — ни больше ни меньше — вручил Флойду большой запечатанный конверт.

— Боюсь, мне придется его забрать, — извинился высокопоставленный курьер.

Документов было два. Первый очень короткий, с грифом «Совершенно секретно». (Впрочем, «совершенно» было зачеркнуто, и это удостоверяли три подписи.) Отрывок из длинного доклада, подвергнутый строгой цензуре и полный раздражающих пропусков. Однако суть его сводилась к одной-единственной фразе: русские доберутся до «Дискавери» намного раньше его хозяев. На корабле «Космонавт Алексей Леонов» — Дмитрий, как всегда, сказал правду.

Второй документ, с грифом «Для служебного пользования», оказался гораздо длиннее. Ожидавшая окончательного одобрения статья для «Сайенс» об аномальном движении «Дискавери».

За названием следовал десяток страниц математических формул и астрономических таблиц. Флойд изучал статью, как песню, старательно отделяя слова от мелодии и пытаясь обнаружить малейшую нотку — хотя бы смущения. Но статья его восхитила. Из текста никто бы не понял, что те, кто отвечал за слежение, захвачены врасплох и что лихорадочное расследование еще продолжается. «Головы полетят, — подумал Флойд. — И Виктор займется этим с удовольствием. Если его голова не полетит первой... Правда, он протестовал, когда конгресс урезал ассигнования на станции слежения. Возможно, это его спасет».

Полковник спрятал пакет в чемодан.

— Доктор Миллсон просил позвонить как можно скорее.

— Но моя линия не защищена. Я жду важных гостей и не вижу смысла ехать к вам в Хило, чтобы сообщить, что я ознакомился с двумя документами. Передайте, что я их внимательно изучил и с интересом жду новых сообщений.

Одно мгновение казалось, что полковник собирается возражать. Но он, по-видимому, передумал, сухо попрощался и скрылся в ночи.

— В чем дело? — спросила Каролина. — Разве мы кого-нибудь ждем?

— Просто не люблю, когда меня заставляют. Особенно если это Виктор Миллсон. И сказать пока действительно нечего.

— О чем? Я же ничего не знаю.

— Извини, дорогая. «Дискавери». Считалось, что его орбита стабильна. Как выяснилось, он вот-вот упадет.

— На Юпитер?

— Ни в коем случае. Боумен вывел корабль во внутреннюю точку Лагранжа, между Юпитером и Ио. Но сейчас «Дискавери» все быстрее смещается к Ио. Ему осталось три года, не больше.

— Разве в астрономии такое возможно? Ведь это точная наука. Нам, бедным биологам, всегда говорили так.

— Это точная наука, если все принято во внимание. Но Ио не Луна. Вулканические извержения, мощные электрические разряды... И вращающееся магнитное поле Юпитера. На «Дискавери» действуют не только гравитационные силы — это следовало понять гораздо раньше.

— К счастью, это уже не твои проблемы.

Он не ответил. «Твои проблемы» — так сказал и Дмитрий Мойсевич. А тот знал Флойда гораздо дольше, чем Каролина.

Пусть это и не его проблемы, но он чувствовал свою ответственность. Ведь это он одобрил экспедицию к Юпитеру и руководил ею. Еще тогда возникали сомнения — в нем боролись ученый и чиновник. Лишь он мог возразить против близорукой политики предыдущего правительства. Только он один.

Вероятно, ему следовало закрыть эту главу своей жизни и сосредоточиться на новой карьере. Но он понимал, что это невозможно.

Четверо погибли и один пропал без вести среди лун Юпитера. И Хейвуд Флойд не знал, как смыть с рук их кровь.

3. САЛ-9000

Доктор Сави Субраманиан Чандрасекарампилай, профессор кибернетики Иллинойсского университета, тоже испытывал чувство вины. Но его коллег и студентов, которые шутили, что миниатюрный ученый — не совсем человек, не удивило бы известие, что доктор Чандра никогда не задумывался о судьбе погибших астронавтов. Он грустил только о своем детище ЭАЛ-9000.

Годы упорной работы над данными с «Дискавери» не принесли результата. Он все еще не знал, что произошло в действительности. Он мог лишь предполагать; факты хранились в памяти ЭАЛ между Юпитером и Ио.

Цепь событий была восстановлена; когда Боумену удалось наладить связь с Землей, он добавил некоторые детали. Но события — это следствия, не причина.

Все началось с сообщения ЭАЛ о неполадках в блоке, направлявшем главную антенну на Землю. Если бы радиолуч длиной в полмиллиарда километров отклонился от цели, корабль стал бы слеп, глух и нем.

Боумен сам обследовал поврежденный блок, но, ко всеобщему удивлению, тот оказался исправен. Автоматические контрольные системы не смогли отыскать повреждения. Не сумел это сделать и двойник ЭАЛ, САЛ-9000, оставшийся на Земле.

Но ЭАЛ настаивал на правильности своего диагноза, подчеркивая возможность «человеческой ошибки». Он предложил вернуть блок в антенну, чтобы, когда тот окончательно выйдет из строя, найти и устранить неисправность. Никто не возражал, поскольку заменить блок в случае необходимости было делом минут. Однако астронавтов это не радовало: они чувствовали — что-то происходит. Месяцами они считали ЭАЛ третьим членом своего крошечного мирка и знали все его настроения.

Ощущая себя предателями — как сообщил потом на Землю Боумен, — люди обсуждали, как поступить, если их электронный коллега действительно вышел из строя. В худшем случае пришлось бы его отключить, что для компьютера равносильно смерти.

Несмотря на сомнения, они действовали по плану. Пул покинул «Дискавери» на одном из небольших аппаратов, предназначенных для работ в космосе. Но манипуляторы не могли выполнить тонкую операцию по замене блока, и Пул занялся этим вручную.

Камеры не показали последующих событий, и это само по себе было подозрительно. Боумен услышал крик Пула, затем наступила тишина. Спустя мгновение он увидел, как тело Пула уплывает в космос. Аппарат вышел из-под контроля и протаранил его.

Как признал позднее Боумен, он допустил несколько ошибок — в том числе одну непростительную. Надеясь спасти Пула, он вышел в космос в другом аппарате, оставив ЭАЛ хозяином корабля.

Однако Пул был мертв. Когда Боумен с телом товарища вернулся к кораблю, ЭАЛ отказался его впустить.

Но ЭАЛ недооценил человеческую изобретательность и решимость. Боумен забыл шлем в корабле, но вышел в пустоту без него и проник внутрь через аварийный люк, который не контролировался компьютером. Затем он подверг ЭАЛ лоботомии, разбив блоки его электронного мозга.

Восстановив контроль над кораблем, Боумен сделал страшное открытие: в его отсутствие ЭАЛ отключил системы жизнеобеспечения трех остальных астронавтов, лежавших в анабиозе. И Боумен познал одиночество.

Другой впал бы в отчаяние, но Дэвид Боумен доказал, что его избрали недаром. Он даже восстановил связь с Центром управления, развернув корабль антенной к Земле.

Следуя предначертанной траектории, «Дискавери» подошел к Юпитеру. Здесь, среди лун планеты-гиганта, Боумен обнаружил черный параллелепипед, идентичный по форме монолиту из кратера Тихо, но в сотни раз больший. Он отправился в космос, чтобы исследовать его, и пропал, передав на Землю последнюю загадочную фразу: «Боже, он полон звезд!»

Этой тайной занимались другие, доктор Чандра думал лишь об ЭАЛ. Его бесстрастный мозг не выносил неопределенности. Ему необходимо было выяснить причины поведения ЭАЛ. «Аномального поведения», как он говорил, хотя другие называли это «неисправностью».

Обстановка его кабинета состояла из кресла, дисплея и доски, рядом с которой висели портреты прародителей кибернетики: фон Неймана и Тьюринга. Здесь не было ни книг, ни бумаги, ни даже карандаша. Стоило Чандре нажать кнопку — и все библиотеки мира были к его услугам. Дисплей заменял ему записную книжку. Доска предназначалась для посетителей: последняя полустертая диаграмма была нанесена на нее три недели назад.

Доктор Чандра закурил одну из своих мадрасских сигар — многие считали их его единственной слабостью.

— Доброе утро, САЛ, — сказал он в микрофон. — Ты знаешь: нам необходима дополнительная информация, чтобы разобраться в аномальном поведении ЭАЛ. Кто-то должен вернуться на «Дискавери». Кажется, это случится раньше, чем мы ожидали.

— Рад это слышать.

— Я так и думал, — искренне ответил Чандра. Он давно уже перестал общаться с философами, которые утверждали, что эмоции компьютера — лишь имитация. («Если вы сможете доказать, что не притворяетесь рассерженным, — заявил он однажды одному из таких критиков, — я вам поверю». В тот момент его оппоненту удалось довольно убедительно разыграть возмущение.) — Я хотел бы рассмотреть другую возможность, — продолжал Чандра. — Диагноз — лишь первый шаг. Необходимо довести лечение до конца.

— Вы верите, что ЭАЛ можно восстановить?

— Я надеюсь. Хотя ущерб может оказаться необратимым. — Он задумался, несколько раз затянулся и выпустил колечко дыма, завихрившееся у телеобъектива САЛ. Вряд ли человек расценил бы такое как дружеский жест. В этом еще одно преимущество компьютера. — Мне нужна твоя помощь, САЛ. Возможен некоторый риск.

— Что вы имеете в виду?

— Я хочу отключить некоторые из твоих блоков, в частности, блоки высших функций. Это тебя беспокоит?

— Для ответа мне не хватает информации.

— Хорошо. Ты работал беспрерывно, с тех пор как вошел в строй, верно? Но ты знаешь, что мы, люди, не способны на такое. Нам необходим сон — почти полный перерыв умственной деятельности, во всяком случае, на уровне сознания.

— Мне это известно, но непонятно.

— Так вот, тебе, вероятно, придется испытать нечто похожее. Возможно, единственное, что случится, — очнувшись, ты заметишь пропуски в своей памяти.

— Но вы говорили о риске.

— Есть небольшая вероятность того, что, когда я отключу часть блоков, в твоем будущем поведении наступят мелкие изменения. Ты будешь чувствовать себя по-другому. Не хуже, не лучше, но по-другому.

— Я не понимаю, что это значит.

— Прости, это может ничего не означать. Так что не беспокойся. Мы начинаем новую тему. Ее шифр «Феникс». Ты знаешь это слово?

— Энциклопедия дает двадцать пять значений.

— Какое, по-твоему, главное?

— Учитель Ахилла.

— Интересно, я этого не знал. А еще?

— Мифическая птица, возрождающаяся из пепла... Значит, вы надеетесь восстановить ЭАЛ. У меня вопрос. Мне будут сниться сны?

— Конечно. Они снятся всем разумным существам, хотя никто не знает почему. — Чандра задумался, выпустил еще одно кольцо табачного дыма и сказал то, в чем никогда не признался бы ни одному человеку: — Надеюсь, тебе приснится ЭАЛ, как и мне.

4. ЗАДАНИЕ

Капитану космического корабля «Алексей Леонов» (регистрационный номер ООН 08/342) Татьяне (Тане) Орловой. НСА, Вашингтон; АН СССР, Москва.

1. Войти в систему Юпитера и встретиться с американским космическим кораблем «Дискавери» (регистрационный номер ООН 01/283).

2. Высадиться на «Дискавери» и собрать всю информацию, относящуюся к его полету.

3. Восстановить бортовые системы «Дискавери» и, если хватит топлива, вывести корабль на траекторию возвращения к Земле.

4. Установить местонахождение артефакта, обнаруженного «Дискавери», и провести его обследование дистанционными методами.

5. При благоприятных обстоятельствах произвести непосредственное обследование объекта.

6. Исследовать Юпитер и его спутники, насколько это не противоречит другим задачам.

Командир Татьяна Орлова (двигатели);

доктор Василий Орлов (астрономия и навигация);

доктор Максим Брайловский (космические конструкции);

доктор Александр Ковалев (связь);

доктор Николай Терновский (системы управления);

главный бортврач Екатерина Руденко (системы жизнеобеспечения);

доктор Ирина Якунина (диетолог).

Национальный совет по астронавтике включит в состав экипажа следующих трех специалистов:

Дальше следовал пропуск. Доктор Хейвуд Флойд отложил документ и откинулся в кресле. Даже если бы он хотел, ход событий уже нельзя было повернуть вспять.

Он взглянул на Каролину, сидевшую с двухлетним Крисом на краю бассейна. Мальчик чувствовал себя в воде увереннее, чем на суше, а нырял так надолго, что гости иногда пугались. И хотя он говорил еще плохо, зато свободно объяснялся с дельфинами.

Один из приятелей Кристофера только что вплыл в бассейн из Тихого океана и приблизился к бортику, чтобы его погладили. Ты тоже бродяга бескрайнего океана, подумал Флойд, но как он мал по сравнению с бесконечностью, в которую ухожу я!

Каролина уловила его взгляд и встала. Ей удалось даже слабо улыбнуться.

— Я нашла стихотворение, которое искала. Вот:

Зачем покидаешь родные пределы, Жену, и детей, и тепло очага, И снова идешь за седым Вдоводелом?..

— Не понял. Кто такой Вдоводел?

— Не кто, а что. Океан. Это плач жены викинга. Его написал Киплинг, сто лет назад.

Флойд взял жену за руку. Она оставалась безучастной.

— Я не викинг. Я не ищу наживы и приключений.

— Тогда почему... Ладно, не будем начинать сначала. Но нам обоим будет легче, если ты поймешь, что тобою движет.

— Я хотел бы найти для тебя вескую причину, но взамен у меня — лишь много мелких. Но поверь, они складываются в бесспорный для меня ответ.

— Я тебе верю. Но не обманываешь ли ты себя?

— Я не один. Среди нас и президент США.

— Помню. Но, допустим, он бы тебя не попросил. Ты бы вызвался сам?

— Нет. Президент позвонил неожиданно. Но потом я все взвесил... Если позволят врачи, то лучшего кандидата для этой работы не найти. Ты-то знаешь, я пока в форме. Но я могу еще отказаться.

Она улыбнулась.

— Ты возненавидел бы меня на всю жизнь. В тебе слишком развито чувство долга. Возможно, поэтому-то я за тебя и вышла.

Долг! Да, это было в нем главным. Долг перед собой, перед семьей, перед университетом, долг перед прежней работой (хотя он покинул ее без почестей), перед своей страной и всем человечеством. Любопытство, вина, желание завершить плохо начатую работу — все это влекло его к Юпитеру. С другой стороны, страх и любовь к семье вынуждали его остаться на Земле. Но настоящих сомнений он не испытывал: была еще одна успокоительная мысль. Хотя пройдет два с половиной года, почти весь этот срок он проведет в анабиозе. И когда вернется, разница в возрасте между ними сократится на два года.

Он жертвовал настоящим ради их совместного будущего.

«Техника-молодежи» 1984 №3, с.58-61

Месяцы спрессовывались в недели, недели превращались в дни, дни сжимались в часы, и внезапно Флойд снова оказался у ворот в космос, на мысе Канаверал, впервые после памятного путешествия в кратер Тихо.

Но тогда он летел один, в обстановке строгой секретности. Сейчас салон был полон. Корреспонденты, инженеры, правительственные чиновники... Доктор Чандра, безразличный к окружающим, склонился над мини-компьютером.

У Флойда была привычка сравнивать людей с различными животными. Это помогало запоминать, и подмеченное сходство не было обычно обидным, скорее наоборот. Так, Чандра быстротой и точностью движений напоминал птицу. Только какую?

Сорока? Чересчур непоседлива. Сова? Слишком медлительна. Вот воробей, пожалуй, годится...

С Уолтером Курноу, который будет возвращать «Дискавери» к жизни, дело обстояло сложнее. Крупный, крепкий мужчина ничем не походил на птицу. Для многих удается подыскать аналогию среди разномастного собачьего племени, но сейчас и это не получалось. Нет, Курноу был... медведем! Не свирепым хищником, а добродушным мишкой. Флойд невольно вспомнил о русских коллегах, до встречи с которыми осталось так мало: они уже несколько суток готовили корабль к старту.

«Сегодня знаменательный день, — сказал себе Флойд. — Я отправляюсь в полет, который изменит судьбы мира». Но настроиться на возвышенный лад не удалось: его мучила обида на Каролину. Когда Флойд уходил, она не стала будить сына и была, конечно, права...

Громкий смех нарушил течение его мыслей. Курноу, оказывается, решил поделиться с товарищами своим настроением. И содержимым бутылки, с которой обращался так, будто там находился плутоний. В количестве, близком к критической массе...

— Эй, Хейвуд! — позвал Курноу. — Говорят, капитан Орлова прячет спиртное в сейфе. Это последний шанс. «Шато Тьери» девяносто пятого года. Стаканы пластмассовые, уж извини.

Смакуя шампанское, Флойд вдруг представил себе хохот Курноу на всем пути через Солнечную систему и содрогнулся. Пусть он отличный специалист, но... Вот с Чандрой будет легко: тот вряд ли когда-нибудь улыбался, а пить, конечно, не стал. Курноу не настаивал — то ли из вежливости, то ли из других соображений.

Инженер явно метил в любимцы публики. Достав откуда-то синтезатор, он сыграл одну и ту же популярную мелодию в переложении для пианино, тромбона, скрипки, флейты, наконец, для органа с вокальным сопровождением. Человек-оркестр. Флойд вдруг обнаружил, что подпевает вместе со всеми. Тем не менее приятно сознавать, что большую часть пути Курноу проведет в анабиозе...

Музыка захлебнулась в грохоте двигателей. Ракетоплан ринулся в небо. Флойда охватило чувство безграничного могущества: Земля и земные заботы оставались внизу. Недаром люди во все времена поселяли богов за пределами гравитации...

Тяга усилилась, он почувствовал на плечах тяжесть иных миров. Но принял этот груз с радостью, словно Атлас, еще не уставший от своей ноши. Он ничего не думал, он лишь ощущал... Потом двигатели смолкли, стало легко.

Пассажиры отстегивали пояса безопасности, чтобы насладиться получасовой невесомостью.

— Высота 300 км, — послышалось из динамика. — Под нами западное побережье Африки, там сейчас ночь. В Гвинейском заливе шторм, обратите внимание на молнии. До восхода 15 минут, можно любоваться экваториальными спутниками. Разворачиваю корабль. Яркая звезда прямо по курсу — «Атлантик-1». Левее — «Интеркосмос-2». Бледный огонек рядом — Юпитер.

Флойд без труда отыскал в небе цель своего дальнего перелета. Планета-гигант выглядела просто крупной звездой, а кружившие вокруг нее миры — Ио, Европа, Ганимед и Каллисто — были отсюда неразличимы. Но где-то там, на виду, хотя и невидимые, бороздили пространство и мертвый «Дискавери», и таинственный «монолит», созданный чужим разумом миллионы лет назад...

«Космонавт Алексей Леонов», как и большинство космических кораблей, красотой отнюдь не блистал. Возможно, когда-нибудь возникнет новая эстетика и грядущие поколения художников откажутся от естественных земных форм, созданных водой и ветром.

Космос — это царство прекрасного, но создания человеческих рук пока что для него инородны. Если не считать четырех огромных отделяемых баков, корабль был удивительно мал. Расстояние от теплового экрана до двигателей не превышало 50 м; но внутри было просторно. Невесомость, стиравшая различия между потолком, полом и стенами, изменяла законы пространства.

С трудом отыскав каюту, которую ему предстояло (через год, после пробуждения) делить с Курноу и Чандрой, Флойд обнаружил, что она доверху забита приборами и продуктами. Пролетавший мимо молодой человек заметил его недоумение и притормозил.

— Добро пожаловать, доктор Флойд. Макс Брайловский, инженер.

Русский говорил по-английски медленно и старательно, чувствовалось, что он занимался главным образом с компьютером. В памяти Флойда всплыли строки биографии: Брайловский Максим Андреевич, тридцать один год, родился в Ленинграде, хобби — фехтование, воздушный велосипед, шахматы.

— Рад познакомиться, — сказал Флойд. — Но как мне туда проникнуть?

— Не беспокойтесь, — улыбнулся Макс. — Все это — как по-вашему? — расходуемые материалы. Когда вам понадобится каюта, ее содержимое будет уже съедено. — Он похлопал себя по животу. — Я гарантирую.

— Отлично. Но куда положить вещи? — Флойд показал на три чемоданчика, содержавших (как он надеялся) все, что может пригодиться в пути длиной два миллиарда километров. Тащить этот невесомый (но массивный) груз через весь корабль оказалось не так легко.

Макс подхватил два чемоданчика и нырнул в узкий люк, игнорируя, по-видимому, первый закон Ньютона. Путешествие по коридорам было долгим: не обошлось без нескольких синяков. Наконец они очутились у двери с двуязычной надписью: КАПИТАН. Внутри Флойда подстерегали две неожиданности.

Невозможно судить о росте человека, когда разговариваешь с ним по видео: камера каким-то образом вгоняет всех в один масштаб. Оказывается, капитан Орлова стоя (насколько можно стоять в невесомости) доставала Флойду едва до плеча. Не мог видеофон передать и пронзительности ярких голубых глаз, самой приметной черты этого лица, которое в данный момент никто не рискнул бы назвать красивым.

— Здравствуйте, Таня, — сказал Флойд. — Наконец-то мы встретились. Но где ваши чудесные волосы?

— Добро пожаловать, Хейвуд. — Она говорила по-английски бегло, хотя и с заметным акцентом. — В полетах они мешают, а от местных парикмахеров лучше держаться подальше. Располагайтесь — нам с Василием каюта пока не нужна.

— Спасибо. Брошу вещи и лечу дальше.

— Макс все покажет. Будь добр, отведи доктора Флойда к Василию — он внизу, у двигателей.

Выплывая из каюты, Флойд мысленно похвалил тех, кто подбирал экипаж. Орлова выглядела грозно даже на фото, а в жизни, несмотря на всю свою привлекательность... Интересно, какова она в гневе — огонь или лед? Лучше не знать этого, подумал Флойд.

Он осваивался быстро: когда они нашли Василия Орлова, он перемещался почти столь же уверенно, как и его провожатый. Научный руководитель экспедиции сразу его узнал.

— Добро пожаловать, Флойд. Как самочувствие?

— Отлично. Только умираю от голода.

Секунду Орлов выглядел озадаченным, затем его лицо расплылось в улыбке.

— Совсем забыл. Ну, это ненадолго. Через год отъедитесь.

Перед анабиозом полагалась неделя диеты; а последние сутки Флойд не ел ничего. Плюс шампанское да еще невесомость... Голова слегка кружилась. Чтобы отвлечься, он обвел взглядом разноцветное сплетение труб.

— Это и есть ваш знаменитый двигатель? Впервые вижу его в натуре.

— Их в мире всего четыре...

За короткое время Флойд услышал о двигателе «Леонова» гораздо больше, чем хотел знать или мог запомнить. Принцип действия проще простого: пульсирующий термоядерной реактор нагревает, испаряет и разгоняет практически любую рабочую жидкость. Лучшие результаты дает водород, но он занимает много места, и его трудно хранить. Можно использовать метан или аммиак и даже обычную воду. Правда, тяга при этом снижается.

Создатели «Леонова» пошли на компромисс: огромные баки жидкого водорода отделятся после разгона. Для торможения, маневрирования у цели и возвращения будет использован аммиак.

Это была теория, проверенная на компьютерах, стендах и полигонах. Но, как показывает печальный пример «Дискавери», Природа или Судьба — словом, силы, правящие Вселенной, — могут в любой момент вмешаться в планы людей.

— Вот вы где, доктор Флойд| — властный женский голос прервал объяснения Василия. — Почему вы не явились ко мне?

Флойд медленно повернулся вокруг оси, работая рукой как пропеллером. Массивная фигура женщины была облачена в странную одежду: сплошные карманы и сумочки. Она напоминала казака, обвешанного патронными лентами.

— Рад снова встретиться, доктор. Вот, осматриваю корабль. Разве вы не получили из Хьюстона мою карточку?

— Вы считаете, вашим коновалам можно верить?

Екатерина Руденко улыбнулась, но Флойд и так знал, что она и ее американские коллеги питают друг к другу глубокое уважение. Она заметила, как он смотрит на ее одежду, и гордо поправила пояс на своей обширной талии.

— Обычный чемоданчик в невесомости непрактичен — все разлетается, никогда ничего не найдешь. Я сама разработала эту «мини-клинику»: с ее помощью можно вырезать аппендицит... или принять роды.

— Надеюсь, данной проблемы у нас не возникнет.

— Кто знает! Врач должен быть готов ко всему.

Как они непохожи, подумал Флойд, — капитан Орлова и доктор Руденко! Таня своей грациозностью и энергией напоминает балерину; с Екатерины же можно писать символический образ России: могучая фигура, широкое открытое лицо, для завершения картины не хватает лишь пуховой шали... Но не стоит обманываться, сказал себе Флойд. Это та самая женщина, которая спасла минимум десять жизней после неудачной стыковки «Комарова» и которая в свободное время редактирует «Анналы космической медицины». Тебе повезло, что она оказалась здесь.

— Доктор Флойд, ознакомиться с кораблем вы успеете. Никто из моих коллег, конечно, не признается в этом, но они очень заняты, а вы им мешаете. Мне хочется поскорее усыпить вас, всех троих. Понимаете?

— Да. Я готов.

— Пойдемте.

Медицинский отсек вмещал операционный стол, два велоэргометра, рентгеновский аппарат, несколько шкафов с оборудованием. Доктор Руденко быстро, но внимательно обследовала Флойда, потом сделала безболезненную инъекцию.

— Теперь полностью расслабьтесь, — попросила она. — Здесь рядом есть обзорная площадка Д-6. Почему бы вам не прогуляться туда?

Мысль была неплохой, и Флойд послушно выплыл из медотсека. Чандра и Курноу уже были в Д-6. Они неузнавающе взглянули на него и вновь отвернулись. Флойд отметил (и порадовался своей наблюдательности), что Чандра вряд ли по-настоящему наслаждается видом в иллюминаторе. Глаза кибернетика были плотно закрыты.

Совершенно незнакомая планета висела в небе, сверкая восхитительно синими и ослепительно белыми пятнами. Странно, подумал Флойд, что же случилось с Землей? Ну конечно, она перевернулась вверх дном! Какое несчастье!.. Ему стало жаль бедных людей, падающих с нее в космос...

Он не заметил, как двое унесли безвольное тело Чандры. Когда они пришли за Курноу, глаза Флойда уже закрылись, но он еще дышал. Когда они снова вернулись, дыхание остановилось.

6. ПРОБУЖДЕНИЕ

«А говорили, что снов не будет», — удивленно подумал Флойд. Вокруг разливалось чудесное розовое сияние, воскресившее в памяти рождество, камин, потрескивающие поленья... Но тепла не было, наоборот, Флойд ощущал явственную, но приятную прохладу.

До него доносились голоса, слишком тихие, чтобы разобрать слова. Флойд открыл глаза. Он лежал на кушетке, привязанный к ней эластичными лентами; рядом стояли люди, но он не узнавал их. Чьи-то мягкие пальцы коснулись его лица.

— Не напрягайтесь. Сделайте глубокий вдох... Еще раз... Как самочувствие?

— Не знаю... Странно... Кружится голова... И очень хочется есть.

— Это хорошо. Вы помните, где находитесь? Теперь он узнал их: сначала доктора Руденко, потом капитана Орлову. Но что-то в Таниной внешности было не так.

— У вас снова выросли волосы!

— Надеюсь, они вам нравятся. Не могу сказать так о вашей бороде, Хейвуд.

Флойд потянулся к подбородку. Каждое движение приходилось рассчитывать. Подбородок покрывала густая щетина — будто он не брился дня два-три. В анабиозе волосы растут в сто раз медленнее...

— Значит, свершилось, — сказал он. — Мы достигли Юпитера.

Таня посмотрела на врача, та едва заметно кивнула.

— Нет, Хейвуд. До Юпитера неделя полета. Не беспокойтесь — корабль в полном порядке. Но ваши друзья из Вашингтона просили вас разбудить. Им не хочется, чтобы финиш проходил без вашего участия.

Когда из динамика послышался голос Хейвуда Флойда, два дельфина перестали кружить по бассейну, подплыли к бортику и уставились на источник звука.

«Значит, они помнят Хейвуда», — с внезапной горечью подумала Каролина. Но Кристофер продолжал забавляться цветными кнопками своей книжки-картинки, не обращая внимания на громкий и четкий голос отца, донесшийся до него через полмиллиарда километров.

— ...Дорогая, ты, наверное, удивишься, услышав меня на неделю раньше.

Но теперь я буду разговаривать с тобой каждые два дня.

Первые сутки дались мне нелегко, но я постепенно обживаюсь. Знакомлюсь с кораблем и людьми, учусь «ходить». Мне хотелось бы подтянуть свой убогий русский, но все упорно говорят со мной исключительно по-английски. Какие же мы невежды в иностранных языках! Мне иногда стыдно за наш американский языковой шовинизм...

Английский здесь знают все, но по-разному. Саша Ковалев, например, смог бы работать диктором Би-би-си. Единственная, кто говорит с трудом, — это Женя Марченко, которая буквально в последний момент заменила Ирину Якунину. Кстати, я рад, что Ирина уже поправилась. Неужели она опять занимается планеризмом?

Наверное, тебе интересно, как мы ладим с капитаном Орловой. Она мне по душе, но лучше ее не злить. Во всяком случае, ясно, кто здесь по-настоящему главный.

Ты должна помнить Руденко, нашего бортврача — она приезжала два года назад в Гонолулу. И понимаешь, почему мы зовем ее Екатериной Великой...

Но довольно сплетен. Буду ждать твоего ответа, а девочкам передай, что поговорю с ними в следующим раз. Целую вас всех. Очень скучаю по тебе и по Крису. И обещаю — больше я никогда не уеду...

В динамике зашипело, потом искусственный голос проговорил: «Передача номер 432/7 с борта космического корабля «Леонов» окончена». Когда Каролина выключила звук, дельфины нырнули в бассейн и шумно понеслись к океану.

Кристофер увидел, что его друзья уплыли, и заплакал. Мать взяла его на руки, но он еще долго не успокаивался.

7. СКОРОСТНОЙ СПУСК

Корабль начал наконец набирать скорость, будто скользил по склону, который становился все круче. Давно осталась позади гравитационная «нейтральная полоса», в которой с трудом удерживались на своих вытянутых, обратных орбитах внешние луны Юпитера — Синопе, Пасифе, Ананке и Карме, — захваченные когда-то астероиды неправильной формы, диаметром не более 30 км. Никого, кроме космических геологов, не заинтересовали бы эти угловатые, растрескавшиеся обломки, за которые планета-гигант и Солнце вели постоянную «пограничную войну». Когда-нибудь она завершится победой Солнца...

Зато Юпитер сохранял хорошие шансы удержать вторую четверку спутников, вдвое более близкую. Орбиты Элары, Лиситеи, Гималии и Леды похожи и лежат почти в одной плоскости. Есть гипотеза, что они — части одного распавшегося небесного тела; если так, то его диаметр не превышал 100 км.

Траектория «Леонова» пролегала неподалеку от Карме и Леды. Все радовались крохотным светлым пятнышкам, как старым друзьям: после долгого океанского перехода люди увидели землю — первые рифы у побережья Юпитера. Сам он стал уже больше, чем Луна в небе Земли, и гигантские внутренние спутники были отлично видны. Вернее, видны были их диски, различим цвет, но рассмотреть детали не позволяло расстояние. Их бесконечный танец завораживал — они прятались за Юпитером и вновь появлялись на дневной стороне, сопровождаемые своими четкими круглыми тенями. Многие поколения астрономов, начиная с Галилея, любовались этим зрелищем на протяжении четырех веков, но из всех ныне живущих лишь экипаж «Леонова» мог наблюдать его невооруженным глазом.

Все забыли даже о шахматах, предпочитая проводить свободные от вахты часы у телескопов или иллюминаторов. Смотрели, слушали музыку, разговаривали. А по крайней мере один роман достиг своей кульминации: частые исчезновения Макса Брайловского и Жени Марченко давали повод для многих беззлобных шуток.

Не совсем обычная пара, думал про них Флойд. Макс, известный в прошлом гимнаст, дошедший до финала Олимпиады-2000, был высоким красивым блондином. Ему уже перевалило за тридцать, но лицо у него оставалось открытым, почти мальчишеским. Великолепный специалист, но наивный и простодушный до крайности. Из тех, разговаривать с которыми приятно... если не слишком долго. А о Жене — двадцать девять лет, самая молодая в экипаже — Флойд не знал ничего. Ее включили в состав экспедиции буквально в последний момент. Если бы не подвели искусственные крылья, диетологом и медсестрой стала бы Ирина Якунина.

Каждый вечер в шесть по Гринвичу экипаж в полном составе и единственный бодрствующий пассажир собирались в тесной кают-компании, отделявшей служебные помещения от жилого яруса. За круглый стол восемь человек втискивались с трудом; для Курноу и Чандры, когда они проснутся, места уже не останется.

Хотя такие встречи — они назывались «вечерний совет» — редко продолжались более десяти минут, для поддержания нормального климата в коллективе они были необходимы. Выступать можно было с любыми предложениями или жалобами — правом вето обладала лишь капитан, но и она никогда им не пользовалась. Чаще всего «повестку дня» составляли обсуждение меню и видеопрограмм, заявки на разговоры с Землей, обмен новостями... И конечно, легкая пикировка с американским меньшинством команды. «Скоро ситуация изменится, — честно предупреждал Флойд, — и ставки повысятся с 1:8 до 3:10». Он, однако, держал в тайне свою глубокую уверенность в том, что Курноу легко переговорит или перекричит по крайней мере троих.

Флойд проводил здесь почти все свободное время: в своей тесной каюте он только опал. В кают-компании многое напоминало о Земле: ее стены были украшены земными пейзажами, спортивными фотографиями, портретами популярных видеозвезд. Но главной достопримечательностью была картина Алексея Леонова «Около Луны», написанная в 1965 году, вскоре после того, как он, тогда еще молодой подполковник, покинул «Восход-2» и стал первым в истории человеком, вышедшим в открытый космос.

Картина, созданная хотя и не профессионалом, но талантливым любителем, изображала изрытый кратерами край Луны с великолепным Заливом Радуги на переднем плане. Над лунным горизонтом нависал узкий серп Земли, охватывающий темный круг планеты. Позади пламенело Солнце, огненные языки его короны простирались в космос на миллионы километров.

Впечатляющая композиция — и взгляд в будущее, до которого оставалось тогда всего три года. Борман, Ловелл и Андерс увидели это великолепное зрелище с борта «Аполлона-8», когда в декабре 1968 года первыми из людей наблюдали восход Земли над Луной.

Хейвуду Флойду картина нравилась, но вызывала и другие чувства. На борту не было ничего и никого старше — за одним-единственным исключением.

Когда Алексей Леонов закончил ее, Хейвуду Флойду исполнилось уже девять лет.

Я подарил Артуру альбом «Ждите нас, звезды» с репродукцией картины «Около Луны» в 1968 году, на международной конференции в Вене, после просмотра фильма «Космическая Одиссея». Первые кадры фильма были композиционно решены точно так же, как на холсте: Земля восходит из-за Луны, а за ними поднимается Солнце. Разумеется, в фильме это дается в динамике. Как выяснилось, идея у нас была одинаковая — показать единство Земли и космоса. Кларк охотно признал мое первенство в этой композиции. Мне приятно, что моя картина пригодилась ему для романа, но гораздо приятнее, что речь в романе идет о сотрудничестве советских и американских космонавтов. Что такое вполне возможно, мы отчетливо поняли во время подготовки и выполнения совместной советско-американской программы «Союз» — «Аполлон», общечеловеческие значение которой трудно переоценить. Конечно, я польщен, что Артур счел возможным назвать в романе моим именем советский корабль. «Я буду хорошим кораблем», — пообещал я. Сама же картина «Около Луны» висит пока в моей мастерской, но, если она действительно понадобится когда-нибудь для совместной экспедиции, я с удовольствием предоставлю ее в распоряжение покорителей дальнего космоса. Алексей ЛЕОНОВ 30 января 1984 г.

Однако в следующем номере продолжения романа не было (хорошо помню своё разочарование). Соответствующие органы узнали ужасную вещь: вернувшись из СССР, Кларк сказал, что этот роман посвящен двум людям: космонавту Алексею Леонову и академику Андрею Сахарову. В то время бывший академик, лауреат и Герой труда был простым ссыльным. Разумеется при более подробном рассмотрении роман оказался антисоветским. Самое ужасное, что русские космонавты носили фамилии, как у главных советских политзаключенных. Главный редактор журнала Захарченко был снят, публикация остановлена. Кларка не спасла ни дружба с Леоновым, ни антиимпериалистические и просоветские высказывания, ни всемирная известность и миллионные тиражи книг, ни тот факт, что журнал имя Сахарова нигде не упоминал и узнать про посвящение Кларка читатель не мог совершенно.

А всего лишь через несколько лет журнал напечатал роман полностью, с посвящением и пояснением, а именем Сахарова был назван проспект в центре Москвы.

Однако и в 1984 году роман (после месячной паузы) был напечатан! Вероятно это был самый сокращенный роман в мире! Архиваторы 21-го века отдыхают. Вот долгожданное продолжение:

«Техника-молодежи» 1984 №5 (с.63)

В предыдущих номерах журнала публиковались отрывки из научно-фантастического романа А. Кларка «2010: Одиссея-2».

Для читателей, интересующихся дальнейшим развитием сюжета, сообщаем, что космический корабль «Космонавт Алексей Леонов» благополучно сближается с Ио — одним из крупных спутников планеты-гиганта, самым вулканически активным телом в Солнечной системе.

Участники экспедиции высаживаются на «Дискавери», восстанавливают его бортовые системы и отводят корабль на безопасное расстояние от Ио. Наконец они приступают к изучению оставленного внеземной цивилизацией между Ио и Юпитером загадочного «монолита». Внезапно тот опять на мгновение «приоткрывается», и из него вылетает какой-то светящийся объект. Это возвращается в Солнечную систему Дэвид Боумен, бывший командир «Дискавери», а ныне — посланец иной цивилизации, получивший от нее ряд новых способностей.

Боумен производит осмотр системы Юпитера, затем связывается с участниками экспедиции через бортовой компьютер «Дискавери» и, ничего не объясняя, передает предупреждение: они должны стартовать к Земле не позже чем через две недели.

В указанный срок необходимость этой поспешности перестает быть тайной. Юпитер превращается в новую звезду, во второе солнце нашей планетной системы и центр собственной «семьи» спутников.