«Техника-молодежи» 1985 №3, с.7-13

В рамках международного проекта «Венера-Галлей» космические первопроходцы прокладывают новый, еще непривычный нашему слуху маршрут: Земля-Венера-комета Галлея. Стартовав в декабре прошлого года, «Веги» через шесть месяцев полета приблизятся к Венере и выбросят научный десант: спускаемый аппарат и аэростатный зонд. Впервые в горячей атмосфере Утренней звезды будет плыть аэростат, приборный комплекс которого передаст подробную информацию об условиях «огненного дрейфа» (см. 2 стр. обложки). Выполнив далее гравитационный маневр в поле тяготения Венеры, «Веги» устремятся навстречу комете Галлея. Для подробного исследования «косматой звезды» АМС оснащены следящей поворотной платформой, способной ориентироваться в пространстве по двум осям. Закрытые надежным пылезащищающим экраном, на ней установлены телевизионные камеры, сначала обеспечивающие наведение платформы на комету, затем — съемку кометного ядра. Специальный приборно-аппаратурный комплекс проведет спектрометрические измерения, исследует состав кометного вещества и газопылевой комы. На рисунке (внизу) изображены орбита кометы Галлея и траектория АМС «Вега».

АЛЕКСАНДР ПЕРЕВОЗЧИКОВ,
ваш спец. корр.

„ЛЕТАЮЩИЕ АЙСБЕРГИ" КОСМОСА

Ее появления, как всегда, ждали. К встрече с ней тщательно, как никогда, готовились.

С 1977 года самые большие телескопы планеты зондировали небо вблизи созвездия Ориона, высматривая комету Галлея, каждые 76 лет появляющуюся вблизи Солнца.

16 октября 1982 года на крупнейшей в США Маунт-Паломарской обсерватории удалось получить снимки звездообразного объекта 24-й величины.

— Это она! — уверенно объявили наблюдатели, разглядев на рекордном удалении, в 11 раз превышающем расстояние от Земли до Солнца, еле различимую точку. Ее блеск был в десятки миллионов раз слабее, чем у звезд, наблюдаемых невооруженным глазом.

Сравнив данные о появлениях кометы Галлея с 11 года до н. э. по 1910 год, астрономы установили, что на этот раз расположение ближайшей к Солнцу точки кометной орбиты — перигелия — в феврале 1986 года будет наиболее неблагоприятным для наблюдений за ней в последние 2000 лет. Но только лишь с Земли! А вот что касается запланированных на 1986 год наблюдений кометы с помощью автоматических межпланетных станций, то они-то как раз и могут произвести революционный переворот в наших знаниях о вселенной.

ГАЛЛЕЙ И ДРУГИЕ «ЛОВЦЫ КОМЕТ»

Впрочем, ученым грех жаловаться на недостаток или неинтересность информации к размышлению, периодически им поставляемой малыми телами солнечной системы, и в частности кометами. Восхождение «косматой звезды» — а именно так звучит перевод греческого слова «кометос», — которая своей фантастически яркой, подчас пугающей красотой превращало «королеву ночи» Луну во второразрядное небесное тело, всегда было не только эмоциональным, сильно действующим на созерцающую публику зрелищем. Как правило, это оказывалось и заметным событием в науке, сопровождавшимся «скачком» знаний в небесной механике, астрономии, планетологии, космогонии и других ее отраслях.

Особенно велико число открытий, так или иначе связанных с появлением кометы Галлея. Блистательный каскад догадок и открытий сопровождал ее наблюдения.

В 1704 году, готовя к печати свой ставший впоследствии знаменитым «Обзор кометной астрономии», профессор геометрии из Оксфорда Эдмунд Галлей заметил, что 3 из 24 им описанных по архивным источникам комет, имея довольно близкие орбиты, были обнаружены на земном небосклоне со средним интервалом в 74— 76 лет. Уж не шла ли речь об одном и том же небесном теле?

Углубившись в исторические хроники, Галлей находит еще доказательства своей правоты: в 1301, 1378, 1466 годах «косматые звезды» также появлялись на небе и примерно с таким же интервалом.

Объяснив небольшую разницу в их периодах тем, что крупные планеты могут возмущать траектории малых небесных тел, Галлей делает вывод, обессмертивший его имя: «...с уверенностью решаюсь предсказать возвращение той же кометы в 1768 году. Если она вернется, нет более никакой причины сомневаться, что и другие кометы должны возвращаться».

Галлей умер, не дождавшись подтверждения своего прогноза, кстати, одного из самых ярких в истории науки. Вычисленная же им «на кончике пера» космическая странница пожаловала лишь в 1769 году (задержавшись в пути вследствие возмущающих воздействий других планет, которые невозможно было учесть из-за недостаточно разработанного тогда математического аппарата). Ей дали имя Галлея. Ее восхождение, подтвердив правильность кометной теории, оказалось главным доказательством ньютоновского закона всемирного тяготения.

В 1835 году выдающийся астроном из Дерпта (ныне Тарту) В. Я. Струве, наблюдая в телескоп необычайно развитую кому — атмосферу кометы, обратил внимание на подобие в процессах ее свечения с северным сиянием.

Заметив тогда же, что две небольших звезды хотя и оказались закрытыми пышным кометным хвостом, но тем не менее своего первоначального блеска почти не ослабили, ученый сделал вывод о необычайно малой плотности кометного вещества.

Это довольно тонкое наблюдение было подтверждено инструментально в 1910 году — тогда комета Галлея перемещалась перед солнечным диском. Появившись на фоне Солнца, она исчезла! Во всяком случае, ни в мощные длиннофокусные рефракторы, ни в зеркальные рефлекторы с метровыми зеркалами, которыми к тому времени были оснащены Пулковская и другие обсерватории, наблюдатели не заметили на фоне светила ни малейшего следа.

Выходит, что огромная, в треть миллиона километров, газопылевая голова кометы оптически прозрачна, а ее твердое ледяное ядро столь невелико, что разглядеть его даже с помощью лучших астрономических инструментов невозможно?! По сделанным тогда оценкам (ныне, как мы увидим ниже, использованным при построении инженерной модели кометы Галлея), ее ядро не превышает нескольких километров в диаметре.

Кстати, в том же 1910 году произошло довольно редкое событие, о котором накануне много и с большим волнением писалось и говорилось: Земля должна была пройти сквозь хвост кометы.

Высказывались самые невероятные предположения, в пророчествах и предсказаниях не было недостатка. «Погибнет ли Земля в текущем году?» — вопрошали броские заголовки газет. Кое-кто стал под шумок подторговывать таблетками, которые якобы обладают «антикометным» действием. Страхи оказались пустыми. Ни вредоносных сияний, ни бурных метеорных потоков, ни каких-либо других необычных явлений отмечено не было. Даже в пробах воздуха, взятых из верхних слоев атмосферы, не обнаружено ни малейших изменений. Выходит, кометные хвосты даже при непосредственном контакте не способны губительно воздействовать на земную атмосферу?

«КОСМИЧЕСКИЕ АЙСБЕРГИ» НА МОДЕЛИ И В ЖИЗНИ

И по сей день этот вопрос принадлежит к разряду нерешенных. Ряд ученых, например, считают, что вместе с космическими «осадками» на Землю могут выпадать и микроорганизмы. Случаются же вспышки эпидемий в глобальном масштабе, особенно в период, когда Земля обильно орошается метеорными потоками...

Разумеется, категорически утверждать, что вирусы и бактерии прописаны на кометных и так называемых малых небесных телах, было бы преждевременно. Но то, что «хвостатые звезды» имеют в своем составе метилцианид, этилалкоголь и другие более сложные органические молекулы, подтверждают спектры ряда комет. Больше того, эксперименты, проведенные советскими учеными на физико-химической модели кометы, позволили установить, что органические молекулы могут образовывать определенные структуры, соединяться химической связью и вступать в обменные реакции, напоминающие процессы, происходящие в живых клетках.

Но это — на модели. А на «живой» комете? Что происходит там, внутри «космического айсберга» — в его коме, ядре, пышном светящемся хвосте? Последние, как известно, могут достигать в длину иногда сотен миллионов километров. Также известно, скажем, что они, как правило, направлены в сторону, противоположную Солнцу, — из-за отталкивающего действия радиационного излучения. Одни из них — газовые прямолинейные — светятся ярким голубым цветом, другие — пылевые, искривленные, как турецкие ятаганы, — имеют слабый желтоватый отблеск.

Встречаются, впрочем, космические странницы сразу и с двумя такими типами хвостов. Интересно, что механизм свечения газовых хвостов примерно тот же, что и у ламп дневного света. Правда, в люминесцентных лампах свечение газа вызывают электроны, ускоряемые электрическим полем, а холодную люминесценцию вызывает поток солнечных фотонов. Поглотив энергию фотона, молекула газа сразу же ее переизлучает.

По мере приближения к Солнцу поверхность «космического айсберга» преображается. На расстоянии 3 а. е. из ядра начинают бить реактивные струи, скорости истечения которых достигают звуковых. Это испаряются замороженные углекислый газ и вода, переходя сразу из твердой фазы в газообразную. Из-за большой плотности газа «родительские молекулы» тут же вступают друг с другом в химические реакции, вследствие чего образуются вторичные, так называемые «дочерние» молекулы — их легко опознать по кометным спектрам и, таким образом, получить косвенную информацию о ядре. Но только косвенную. Ибо происхождение родительских молекул до сих пор не разгадано. Есть, может быть, среди них аминокислоты или молекулярные комплексы другого сложного типа, но окончательный ответ может дать только непосредственное исследование кометного ядра с помощью межпланетных космических зондов.

Еще одна загадка связана с ионизацией выходящего с поверхности кометы газа. Под действием ультрафиолетового излучения Солнца — а именно оно, по существующим представлениям, «отвечает» за ионизационные процессы во внутренних областях комы — может возникнуть лишь в 10 раз меньше ионов, чем наблюдается. И опять-таки, чтобы выяснить причины ионизации кометного газа и механизм его взаимодействия с солнечной радиацией, нужны непосредственные эксперименты в космосе.

И все-таки, что интересного в ледяной глыбе, окутанной атмосферой собственных испарений и лишь потому недоступной взорам земных наблюдателей? — может спросить читатель, которого не убедили приведенные доводы и который со школьной скамьи знаком с такими в общем-то справедливыми определениями кометы, как «грязные снежные комья» или «дымящие глыбы пыльного льда». Так ли нужно это столь дорогостоящее, длительное и необычайно сложное в техническом отношении предприятие, как посылка сверхтяжелых космических аппаратов? Стоит ли это делать только потому, что современным «ловцам комет» не дают, видимо, покоя лавры планетологов, давно изучающих лунные камни, исследовавших с помощью космического робота марсианские грунты и атмосферу, сфотографировавших кольцо Сатурна, спутники Юпитера и даже построивших радиопортрет окутанной облаками Венеры (см. «ТМ» № 2 за 1985 год)?

Стоит. Хотя бы потому, что приоткрыть завесу тайны об изначальных кирпичиках мироздания, из которых несколько миллиардов лет назад образовались планеты и другие небесные тела, можно, только проникнув под атмосферный покров кометы, к ее ядру, в котором, как в космическом холодильнике, сохраняется в первозданном виде протопланетное вещество тех далеких эпох, когда шло зарождение нашей солнечной системы, планет, жизни.

Вот для этого-то в марте будущего, 1986 года в 150 млн. км от Земли и намечено провести большой «космический слет»...

МЕЖДУНАРОДНЫЕ ВСТРЕЧИ НА МЕЖПЛАНЕТНЫХ ОРБИТАХ

Не два, не три, даже не четыре, а пять космических аппаратов участвуют в нем — две советские автоматические станции «Вега», стартовавшие с Байконура 15 и 21 декабря прошлого года; за ними с интервалом отправятся японские станции «Пионер» и «Планета-А», а также космический зонд «Джотто» Европейского космического агентства (ЕКА).

Первыми, как уже отмечалось, в рамках международного проекта «Венера-Галлей» приступят к работе советские АМС. Как бы прокладывая дорогу своим зарубежным космическим собратьям по полету, они первыми приступят к экспериментам в атмосфере кометы. Эти пионерные в полном смысле слова результаты через наземные станции слежения поступят и на борт «Джотто», помогут «прицельнее» выполнить запланированные эксперименты, являющиеся частью обширной международной исследовательской программы.

Щадя свои приборы и оборудование от сокрушающей бомбардировки пылинками комы, «Веги» (полезная нагрузка которых достигает 130 кг) приблизятся к «косматой звезде» примерно на 10 тыс. км, а «Джотто» (большую часть массы которого составляет мощная броня пылезащищающего экрана, а приборный комплекс весит всего лишь 49,2 кг) подойдет к пометному ядру до 1000 км. Это позволит аппарату примерно в течение четырех часов почти «в упор» фотографировать ядро и анализировать состав газового облака.

Время и место слета космических аппаратов выбраны, разумеется, не случайно. Дело в том, что имеющиеся в настоящее время космические транспортные средства позволяют запускать АМС со сколь-нибудь значительной массой лишь на такие орбиты, что близки земной орбитальной плоскости. Поскольку кометная орбита наклонена по отношению к ней под углом в 18°, то лишь в окрестности двух точек кометной орбиты АМС могут встретиться с кометой. Либо 9 ноября 1985 года в так называемом восходящем узле орбиты — перед появлением кометы в перигелии, либо в нисходящем, то есть после того, как «косматая звезда», побывав в перигелии, устремится к окраинам солнечной системы. Естественно, что предпочтение отдано второму варианту. Ведь после максимального сближения с Солнцем оттаявший от вечного холода «космический айсберг» во всю ширь развернет свою атмосферу и хвост перед приборами и фототелевизионными камерами посланцев Земли.

И вот тут оказалось, что природа подготовила исследователям космоса приятный сюрприз. Они могут воспользоваться удачным расположением Венеры и кометы Галлея вблизи перигелия последней. Так что «Веги», направляясь к нисходящему узлу орбиты для встречи с кометой Галлея, будут пролетать почти рядом с Венерой. Ученые получили прямо-таки уникальную возможность совместить редкую программу сверхдальнего полета и интереснейшего научного десанта к Утренней звезде, главная цель которого — изучение с помощью аэростатного зонда невиданных на Земле ураганов и циклонов, бушующих в венерианской атмосфере.

Таким образом, впервые в истории космонавтики одним запуском одновременно решаются сложнейшие научно-технические задачи по исследованию сразу двух интереснейших объектов солнечной системы.

Кстати, именно эта двойная цель научно-космической миссии отражена в названии международного проекта: «Вега» — звезда первой величины на небосводе; в то же время это слово составлено из начальных слогов названий важнейших ключевых пунктов этого необычного космического маршрута: Венера — Галлей.

«...ЗЕМЛЯ — ВЕНЕРА — КОМЕТА ГАЛЛЕЯ!»

Итак, в декабре прошлого года мощные «Протоны» вывели в ближний космос две АМС. Этим космическим перевозчикам, не раз уже доставлявшим тяжелые орбитальные станции и межпланетные аппараты на орбиты ИСЗ, на сей раз пришлось изрядно потрудиться. 1000 с бушевали огненные вихри в дюзах ракетных богатырей, разгонявших АМС до первой космической скорости. Далее эстафету подхватили двигатели разгонных блоков. Эти космические буксиры вывели межпланетные автоматы с промежуточных низких орбит ИСЗ на дальнюю межпланетную магистраль, придав им вторую космическую скорость.

Тут возникает резонный вопрос: зачем понадобилось запускать две «Веги», а не одиу? Да потому, отвечают конструкторы, что более эффективного способа избежать непредсказуемых сюрпризов дальнего космоса пока не существует. Поэтому главным «козырем» разработчиков космической техники стал принцип дублирования. Причем для повышения надежности и живучести рукотворных космических объектов создавались дубли не только отдельных узлов, агрегатов, систем, но и целых космических комплексов. И чем уникальнее событие, чем больших затрат стоит подготовка к нему, тем надежнее должны быть сдублированы комплексы. Ну а что касается свидания с кометой Галлея, ясно, такой случай, выпадающий раз в 76 лет, упускать никак нельзя.

И потому идея станций-«близнецов», прекрасно зарекомендовавшая себя при изучении Венеры, Марса, Луны, использована и в проекте «Вега».

Характерная деталь. Этот необычный, уникальный по своим — межпланетным! — масштабам научный эксперимент уникален еще по характеру и размаху международного научно-технического содружества. В его осуществлении, помимо советских специалистов, участвуют коллеги из Болгарии, Венгрии, ГДР, Польши, Чехословакии, Австрии, Франции и ФРГ.

Французсние ученые у инфракрасного спектрометра, разработанного ими совместно с советскими специалистами.

Монтаж спускаемого аппарата «Вега».

Но вернемся к космическому «тандему», приближающемуся к Венере.

При подлете к Утренней звезде от каждой «Веги» должен отделиться спускаемый аппарат (СА), который, совершив аэродинамическое торможение, спуск на парашюте и на тормозном щитке, мягко опустится на венерианскую поверхность.

В течение часового полета в атмосфере приборы СА передадут на борт «Веги», а та транслирует на Землю информацию о температуре, давлении, скорости ветра. Специальные датчики проанализируют состав атмосферных газов, определят содержание некоторых изотопов, а после посадки с помощью грунтозаборного устройства будет исследован химический состав грунта и содержание в нем различных элементов. Это позволит ученым заглянуть в геологическое прошлое нашей соседки по солнечной системе. Работа на поверхности продлится четверть часа. Гораздо более длительное время — предположительно до двух суток — будут вестись исследования в облачном слое Венеры при помощи аэростатного зонда (A3). Он отделится от спускаемого аппарата на высоте 53-55 км.

Нужна поистине снайперская точность наведения АМС, чтобы не имеющий собственной системы управления СА выполнил эту операцию точно на заданной высоте, а главное — в нужном районе, ведь AЗ должен попасть на ночную сторону планеты, оставаясь при этом на границе прямой видимости с Земли. Только при соблюдении всех этих условий AЗ сможет дрейфовать в течение суток-двух, преодолев расстояние, составляющее примерно четверть земной окружности. (Любопытно, что более 10 лет назад предложение об использовании аэростатных газонаполненных оболочек для исследования, а впоследствии для освоения Венеры обсуждалось на одном из заседаний творческой лаборатории «Инверсор», действующей при нашей редакции. См., например, «ТМ» № 9 за 1971 год.)

Проходит чуть больше десятилетия, и то, что некогда казалось фантастическим, не слишком обоснованным замыслом, становится реальной конструкцией, с помощью которой осуществляется принципиально новое направление в исследовании атмосферы Утренней звезды. Оно позволит отыскать ответы на ряд вопросов, которые до сих пор не удалось решить с помощью спускаемых аппаратов. И кто знает, быть может, именно AЗ откроют самую удивительную тайну венерианской атмосферы — вращение всего облачного слоя с ураганной скоростью, достигающей 100 м/с. И хотя подобная циркуляция — в одну сторону, с востока на запад, — существенно отличается от земной, ее исследование имеет принципиальное значение для понимания тех механизмов,что определяют долгопериодические изменения климата Земли. Предполагают, что причиной столь стремительной закрутки являются приливные явления. Но в этом случае уже через короткий промежуток времени необычайно плотная атмосфера Утренней звезды увлекла бы, раскрутила планету, ускорив ее вращение за счет сил трения! Если же действуют какие-то иные факторы, то возникает вопрос: как осуществляется передача момента количества движения от твердой поверхности к пусть и весьма плотному, но все-таки газовому слою?

На эти и многие другие вопросы ученые рассчитывают получить ответ благодаря аэростатному эксперименту. Это один из наиболее интересных и важных пунктов программы, продолжающий на новом, более высоком уровне исследования атмосферы, выполненные аппаратами типа «Венера» как во время спуска на поверхность планеты, так и дистанционно, с орбиты. Остановимся на этом немного подробнее.

AЗ начинает действовать сразу после того, как от посадочного аппарата отстреливается верхняя теплозащитная полусфера. Затем сбрасывается зонд, отделяется крышка парашютного контейнера AЗ и выпускается стабилизирующий парашют. Зонд совершает автономный спуск до тех пор, пока не сработает программно-временное устройство, по команде которого сбрасывается стабилизирующий парашют и выбрасывается купол другого — тормозящего. В это время и открывается аэростатный контейнер, нижняя балластная часть которого, опускаясь под действием собственного веса, извлекает аэростатную оболочку, сделанную из фторлоновой лакоткани, и гондолу с метеоприборами и радиопередатчиком.

В лабораторно-испытательном корпусе идет отработка самонаводящейся платформы аппарата «Венера — Галлей». Зонд для исследования атмосферы Венеры. Телевизионная система «Вега» состоит из телевизионной узкоугольной камеры — ТВУ(1), телевизионного датчика — ТДН (II) и блока электроники — БЭ(Ш). Цифрами обозначены: 1 — радиатор, 2 — объектив, 3 — блок детекторов, 4 — блок электроники ТВУ, 5 — блок электроники ТДН.

В это время раздается выстрел — это включается пироклапан, наполняющий аэростат гелием. Скорость спуска AЗ замедляется: сказывается действие аэростатической силы, и увеличивается торможение за счет лобового сопротивления A3. Но падение, погружение в атмосферу прекращается: скорость AЗ падает до нуля — это среда разогревает аэростатную оболочку, из-за чего расширяется содержащийся в ней газ. Из точки максимального погружения аэростат подвсплывает на высоту равновесия. Начинается дрейф, за которым будут следить самые мощные радиотелескопы Европы, Азии, Америки, Африки и Австралии. Используя метод радиоинтерферометрии с большой базой, 70-метровые, работающие в паре радиотелескопы в Уссурийске и Евпатории, разнесенные на расстояние — базу — около 10 тыс. км, с точностью до метра определят перемещение невидимой точки на диске Венеры, с огромной точностью рассчитают скорость «огненного дрейфа». Причем на расстоянии, превышающем 110 млн. км! 1 : 110 000 000 000 — такова погрешность.

— Это все равно что наблюдателю, находящемуся в Европе, измерить перемещение секундной стрелки карманных часов на руке у рыбака, ведущего промысел в Мексиканском заливе — так оценил один из американских астрономов качество уникального межпланетного эксперимента.

Теперь мысленно снова вернемся на борт «Веги», которую мы оставили в момент расстыковки пролетного и спускаемого аппаратов. С одной стороны, ПА должен как можно прицельнее высадить «аэростатный десант», обеспечив точный, под заданным углом, вход СА в атмосферу, с другой — обязан пролететь мимо Венеры по такой орбите, чтобы обеспечить наилучшие условия для ретрансляции сигналов СА на Землю. Но даже если ПА и выполнит все взаимоисключающие требования, он уже никак не выйдет на межпланетную траекторию для полета к комете.

Решая эту непростую задачу, баллистики пришли к такому выводу: ПА должен совершить дополнительный активный маневр уже после пролета Венеры — «вырулить» на межпланетную магистраль, ведущую к нисходящему узлу кометной орбиты!..

Но вот беда: насколько точно этот путь выведет ПА на встречу с «косматой звездой» (она находится в это время между орбитами Юпитера и Сатурна), пока неизвестно, поскольку впервые осуществляется полет к небесному телу, параметры движения которого неизвестны с необходимой точностью.

Таков один из удивительнейших парадоксов путешествия к комете...

— Как же так, — может возразить читатель, — разве после переоткрытия кометы астрономы не вычислили все параметры ее новой орбиты?

Правильно, вычислили. Даже сосчитали, что перигелий наша космическая гостья пройдет 9 февраля 1986 года в 10 часов по московскому времени, что это — всего лишь на 5 ч 13 мин раньше (и всего лишь на 11 тыс. км дальше), чем предполагалось по прежним расчетам.

И все же... Нет ничего другого, столь подверженного изменениям в звездном мире, как кометные орбиты! Любая планета может сбить их с пути — уж таковы свойства малых тел, и в предугадывании этих главных особенностей для специалистов состояла одна из самых больших сложностей проекта «Вега».

Ученые уверены, что космический слет состоится в назначенный срок. Чтобы обеспечить АМС информацией для коррекции орбит в течение всего времени полета, целая армия вычислителей, используя все новые и новые данные наблюдений самых крупных телескопов планеты, будет без конца уточнять координаты кометной орбиты.

В ход пойдут результаты не только самых последних наблюдений, но и сведения, почерпнутые из астрономических хроник 1910, 1835, 1759 и даже 1662 годов! Только совместный — комплексный! — анализ всей этой информации, накопленной человечеством за многие века астрономической практики, позволит принять точно выверенное, единственно правильное решение о коррекции орбит АМС. Таким образом, можно без большого преувеличения сказать, что в реализации «проекта века» участвуют ученые из многих стран и, добавим, многих времен!

Характеризуя поистине астрономический объем вычислительной работы, которую необходимо было выполнить, чтобы встреча с кометой состоялась, приведем следующий факт: чтобы создать теорию движения кометы Галлея, в США, например, были обработаны результаты практически всех измерений, выполненных с 1759 года. Аналогичную работу проделали и советские специалисты.

— Если все наши вычисления верны, — сказал заведующий одной из лабораторий Института космических исследований, доктор технических наук Г. А. Аванесов, — то в двух днях пути на расстоянии в 14 млн. км от кометы телевизионная система (ТВС) проведет первую съемку кометы.

За сутки до пролета начнется второй сеанс съемки. Наконец, за 2 ч до расчетного момента сближения с ядром кометы проводится основной сеанс...

— Впрочем, что это я вам рассказываю, — спохватился Генрих Аронович. — Лучше один раз увидеть, не так ли?

Мы вошли в аппаратную. Дальнейшее произошло так стремительно, что я даже не успел почувствовать разочарования, неизбежного, когда в вашем присутствии обстоятельно анатомируют будущее чудо.

...Тихонько зажужжал компьютер, и на экране дисплея выплыла яркая светящаяся звездочка. Потом — еще несколько точек.

— На этом этапе наведения, прокомментировал заведующий лабораторией, — комету от других звезд не отличить. Поэтому «Вега» летит, ориентируясь на эвезды.

Но вот изображение выросло, вспыхнула надпись: «Расстояние между кометой и станцией 14 млн. км, время до встречи 300 тыс. с». В углу экрана неоновым светом вспыхнула кадрирующая рамка, подобная той, что бывает в видоискателе дальномера.

— Пиропатроны освободили платформу наведения, — сообщил Аванесов. — ТВС с помощью широкоугольного объектива обследует небосвод.

Случай оказался самый неблагоприятный: станция комету не видела и действовала вслепую, пытаясь поймать в поле зрения нечто, отличающееся по внешнему виду от звезд и туманностей. В ее электронной памяти была записана фотометрическая модель -аналог кометы — теперь ТВС искала ее прототип.

Но вот неоновая рамка, прилежно обойдя почти все секторы обзора, зацепила наконец край «косматой звезды».

Платформа замерла, словно бы прицеливаясь, затем, решительно подавая команды корректирующим двигателям, стала быстро «загонять» комету в рамку. Кометное ядро росло на глазах — АМС приближалась к цели.

И вот тут «космический айсберг» повел себя непредвиденно. Из его ядра ударила ослепительная, напоминающая медленную молнию вспышка — джет. Любая из существующих систем наведения, реагирующая на наиболее яркое пятно в кадре, должна была поддаться «отвлекающему маневру» джета...

Но... бортовая ЭВМ изменила экспозицию съемки — и все встало на свои места. Парировав «выпад» кометы, платформа продолжала наведение.

Затем последовал целый каскад искусно подобранных «чрезвычайных происшествий» — ни на одну из этих «удочек» платформа не попадалась. ЭВМ хладнокровно просчитывала варианты, принимала безошибочное решение, пока на экране не вспыхнула надпись: «Расстояние до ядра — 10 тыс. км».

Замечу, что не только я, впервые видевший этот инженерно-фантастический фильм, был захвачен событиями, которым предстояло случиться... полтора года тому вперед. Даже сотрудники лаборатории нет-нет да и подходили к дисплею, словно бы позабыв, что за всеми перипетиями космической остросюжетной фабулы стоит ими же выстроенный алгоритм наведения АМС на ядро кометы, а развитием событий талантливо управляет система программ... Она же командовала и машинным переводом с языка математической логики на «диалект» цветных зрительных образов, чем, кстати, существенно облегчала исследователям усвоение огромного потока быстроменяющейся информации. Трудно придумать более красивое и более убедительное доказательство того, что вдохновенный инженерный расчет, как и высокая поэзия, способен предвидеть, точнее сказать, предвычислять будущее!

— Не слишком ли сгущены краски, которыми рисуется «коварство» кометного ядра? — спросил я у Аванесова.

— Поскольку никто из нас пока еще не знает, что представляет собой объект на самом деле, мы строили математическую модель, самую неудобную с точки зрения системы наведения, — ответил он. — И если станция, попав в экстремальные условия, с честью вышла из трудного положения, значит, для более благоприятной ситуации все должно сойти благополучно.

Такую станцию, подумал я, не стыдно было б показать в другой Галактике. Как пример одного из достижений нашей земной цивилизации. Прямо скажем, выдающегося достижения.