«Техника-молодежи» 1999 №8, с.20-23
| МЫ |
надежно засекретили от супостата любые аспекты создания нового оружия, да и новой техники вообще — но миру недоступны и драмы, разыгрывавшиеся за непроницаемой стеной вооруженных охранников и первых отделов... Лишь иногда отголоски этих схваток выходили во внешний мир — и исчезали из энциклопедий, на десятилетия забывались подлинные творцы нового, не склонные к поистине средневековым интригам или менее удачливые в них. Имя Андрея Григорьевича Костикова, чье столетие со дня рождения будет отмечаться в октябре этого года, его роль в истории нашего ракетостроения вызывают даже не бурные споры, а откровенную перебранку с переходом на личности. Долгое время это имя было если и не забыто совсем, то, во всяком случае, упоминалось крайне неохотно, как бы «сквозь зубы». И давно уже состоявшееся восстановление исторической правды многие попросту не заметили. Теперь ее будут знать и читатели «ТМ».
Юрий ДЕМЯНКО, начальник сектора
Исследовательского центра
им. М.В. Келдыша
НАША ГОРДОСТЬ
14 июля 1941 г., 15 ч 15 мин. Плотный, не по-военному тихий воздух, словно взорвавшись, мгновенно наполнился невероятным гулом и скрежетом, небо над головами прочертили яркие огненные трассы. Еще несколько мгновений — и железнодорожный узел Орша вскипел клубами дыма и пламени. Личный состав Отдельной экспериментальной батареи видел в действии новое оружие впервые. Пораженный увиденным и услышанным, ее командир, капитан И.А. Флеров, запишет в боевом дневнике не по-уставному эмоциональные слова: «Результаты отличные! Сплошное море огня».
Эффективность нового оружия оказалась неожиданной не только для немцев, но и для советского командования. По проводам и с нарочными понеслись срочные донесения
 А. Г. Костиков — главный инженер НИИ-3 Наркомата боеприпасов, военинженер 2-го ранга. |
...В Берлин: «Русские применили новое секретное оружие большой мощности. Действует скрытно и молниеносно. Принцип действия неизвестен. Обнаружить позиции стрельбы не удается. Наши части несут большие потери. Просим указаний».
...В Москву. Из шифротелеграммы специального уполномоченного Ставки по проверке действия нового оружия генерал-полковника Н.Н. Воронова: «Роман Сергей (от «РС» — реактивные снаряды. — Ю.Д.) работали вчера... сегодня... Результаты огня хорошие, на противника действует морально сильно и материально... Следует увеличить производство. Формировать непрерывно части, полки и отдельные дивизионы. Применять лучше массированно и соблюдать максимальную внезапность...».
На подлиннике донесения резолюция И.В. Сталина: «Тт. Берия, Маленкову, Вознесенскому. Закрутить это дело во всю. Поднять производство снарядов вчетверо-впятеро-вдесятеро».
Уже через полтора с небольшим месяца после первого залпа вырос из батареи Флерова новый род войск — Гвардейские минометные части Ставки Верховного Главнокомандования с командующим в ранге заместителя наркома обороны. В истории войн другие такие примеры неизвестны.
НАША БОЛЬ
Мало кто знал тогда, сколь сложным, многострадальным, противоречивым был путь «Катюши» на поле боя, что за копья были сломаны, сколько судеб исковеркано в процессе ее создания, да и в последующие годы. Сегодня история разработки первой ракетной системы залпового огня (РСЗО) ясна во многих, порой — мельчайших деталях, описана в научных трудах и популярных публикациях. Однако нет-нет да и появляются в печати материалы, снова запутывающие читателя, искажающие давно установленные факты, порочащие имена творцов знаменитого оружия. Особою нелюбовью пользуется в таких опусах имя одного из них — руководителя разработки.
Кто он? Почему вокруг его имени и памяти много лет назад была развернута кампания по дискредитации, нескончаемая интрига, пронизанная атмосферой неприятия, а то и плохо скрываемой ненависти?
РОДОМ ИЗ РНИИ
На Онежской улице Москвы расположился Исследовательский Центр им. М.В. Келдыша. Его коллектив, территория, традиции — все это наследство знаменитого Реактивного научно-исследовательского института, созданного в далеком 1933 г из двух небольших организаций — ленинградской Газодинамической лаборатории (ГДЛ) во главе с И.Т Клейменовым и московской Группы изучения реактивного движения (ГИРД), под началом С.П. Королева. На одном из зданий Центра — мраморная мемориальная доска. Золотом надпись: «Здесь в 1938-1940 гг коллективом специалистов института под руководством А. Г Костикова создана первая в мире реактивная система залпового огня гвардейский миномет «Катюша». Рядом с надписью — всемирно известный силуэт пусковой установки в момент залпа.
Да, в этом здании в 1938-1939 гг были разработаны (на основе предшествующих PC на бездымном порохе) реактивные снаряды «Катюши» РОФС-132 (М-13). Ведущим конструктором боеприпаса являлся в 1938-1940 гг Василий Николаевич Лужин, талантливый специалист, попавший в 1940 г под колесо политических репрессий. В дальнейшем его реабилитировали и в 1991 г удостоили звания Героя Социалистического Труда.
В этом же здании в августе 1938 г воплотилась в жизнь блестящая идея И.И.Гвая и А.Г Костикова о создании механизированной установки для пуска реактивных снарядов. Ее проект создал Гвай, а чертежи — конструкторы А.П. Павленко, А.С. Попов, В.Н. Галковский и другие. В том же, 1938 г, И.И. Гвай, А.Г. Костиков и В.В.Аборенков (представитель Главного артиллерийского управления) разработали тактико-техническое обоснование нового оружия, без которого оно не смогло бы доказать свое право на существование среди традиционных ствольных артиллерийских систем.
Из РНИИ (с 1937 г — НИИ-3) ушла в 1939 г на артиллерийский полигон в подмосковное Софрино (а затем — на полигон под Ленинградом) опытная пусковая установка МУ-2. Это был не первый вариант конструкции, и он мало отличался от будущей «Катюши». Сюда же в декабре 1939 г прилетела из Ленинграда радостная весть: пусковая установка и снаряды выдержали испытания и рекомендованы строгой комиссией Наркомата обороны к принятию на вооружение.
Однако радость была преждевременной. Новое оружие оказалось настолько непривычным, так ошеломляло своим внешним видом и ожидавшимися (но еще не доказанными в войсковых испытаниях) боевыми возможностями, что вызвало в среде артиллеристов бурные споры, прямое неприятие. Потребовалось еще полтора года изнуряющей, рискованной борьбы его создателей, прежде чем невиданное средство ведения огня вышло на поля сражений.
 Мемориальная доска на здании, в котором создавалась «Катюша». |
Прервем здесь на время рассказ о «Катюше», чтобы представить некоторые вехи биографии руководителя ее разработки. А.Г. Костиков родился 30 октября 1899 г в местечке Казатин Киевской губернии, в бедной рабочей семье. По окончании сельской школы Андрея отдали — для обучения слесарно-водопроводному ремеслу — в Техническую школу инженера Межерицкого, потом он работал слесарем на заводах Москвы, Петрограда, Киева.
В феврале 1919-го Андрей Костиков добровольцем вступил в Красную Армию, в бою был ранен, в августе 20-го на польском фронте попал в плен, откуда через 8 месяцев бежал. Поступил в 3-ю Киевскую военно-инженерную школу и в 1926 г окончил ее. В 1922 г вступил в РКП(6), был секретарем парторганизации школы, членом райкома партии, депутатом Киевского горсовета. Окончил военно-политические курсы комсостава, служил политруком и командиром роты в г Горьком.
Весной 1930 г. Костиков подал командованию рапорт о желании продолжить образование и поступил в Военно-воздушную академию им. Н.Е. Жуковского. Там увлекся реактивной техникой, организовал в академии общественную группу изучения реактивного движения. Как раз в это время по инициативе замнаркома по военным и морским делам М.Н. Тухачевского в академии организуется первая группа для подготовки специалистов по реактивной технике. Костиков, конечно, в ее составе. В октябре 1933 г он получает диплом военного инженера — механика ВВС по авиационным двигателям и реактивной технике и в числе семи выпускников академии направляется на работу в только что образованный Реактивный научно-исследовательский институт.
Вместе с М.К. Тихонравовым и Л.С. Душкиным Андрей Григорьевич работает над созданием жидкостных ракетных двигателей на кислородно-керосиновом топливе. С самого начала проявляет себя как приверженец исследовательского, последовательно-методического подхода к решению новых задач. Разрабатывает перспективный, принятый сейчас во всем мире, а тогда вовсе неочевидный, способ охлаждения камеры сгорания ЖРД путем передачи тепла охладителю через тонкую теплопроводящую стенку, проводит едва ли не первый термодинамический расчет рабочего процесса в двигателе.
Костиков активен, ершист, неуступчив, неровен в отношениях даже с близкими коллегами. Публикует (в 1934 г) принципиальную статью в центральной печати о перспективах создания ракетной техники (считавшейся в то время в основном уделом фанатиков и чудаков), организует в РНИИ новую общественную организацию — бюро инженерно-технических работников института, избравшее его своим председателем. В этом качестве вступает в полемику с институтским руководством, не соглашаясь с ним в оценке значимости некоторых направлений работы. Когда его невежливо одергивают, он созывает с помощью парткома расширенный технический совет с приглашением видных специалистов из других организаций, который подтверждает его правоту.
Обстановка в институте непростая. Королев в 1934 г освобождается от должности заместителя директора института по научной работе из-за конфликта с директором Клейменовым, на его место назначается Лангемак. Костиков вступает в споры и с Клейменовым, и с Королевым, отстаивая свое видение тематики института.
В 1936 г его назначают начальником отдела жидкостных ракетных двигателей. В этом качестве он продолжает свою линию на исследовательский подход к разработке ЖРД в противовес методу прямого конструирования, приверженцем которого в тот период был, в частности, В.П. Глушко. Костиков и его соратники создают в институте две экспериментальные установки, позволившие значительно продвинуться вперед в понимании сути происходящих в двигателе процессов. В дальнейшем полученные результаты дали возможность Душкину (ставшему в январе 1938 г преемником Костикова в должности начальника отдела ЖРД) быстро разработать двигатель РДА-1-150, на котором в феврале 1940 г поднялся в воздух первый в СССР пилотируемый летательный аппарат с ракетным двигателем — РП-318 конструкции Королева.
«СОСТАВ ПРЕСТУПЛЕНИЯ»
Но до этого полета в институте произошли события, круто изменившие судьбы многих людей.
В трагическом 1937 г волны политических репрессий, захлестнувшие страну, достигли и стен НИИ-3. В августе был отстранен от должности, а в ноябре — арестован по обвинению в контрреволюционной деятельности директор института Клейменов. Одновременно с ним подвергся аресту главный инженер Лангемак. В январе 1938 г их осудили и расстреляли.
Институт оказался обезглавленным. Приход нового директора Б.С. Слонимера (до этого не работавшего над созданием реактивной техники) и назначение на должность главного инженера Костикова было воспринято в коллективе с опаской. Ведь за этим следовали изменение приоритетов в тематике и новые кадровые назначения. Тем более, что в марте и июне 1938 г. арестовали все по той же зловещей 58-й статье еще двух ведущих творческих работников — Глушко и Королева. Было от чего впасть в уныние, затаить недоверие к товарищам по работе, было где разгуляться слухам и подозрениям.
На этой отравленной почве и вырос миф о том, что причиной ареста четырех коллег были действия... Костикова. Основания? Пожалуйста. Во-первых, почти с каждым из арестованных (за исключением, возможно, Лангемака) тот непримиримо конфликтовал. Пусть по техническим причинам, но ведь мог затаить обиду. Во-вторых, в результате арестов серьезно продвинулся по службе. Следовательно — карьерист, тайно организовавший освобождение для себя желанной должностной ступеньки. Конечно же, именно он всему виной. Тем более, что НКВД затребовало из института «Акт экспертизы», в негативном свете характеризующий работу Королева и Глушко, а под актом в числе других стояла и подпись Костикова.
Авторы подобных версий «не замечают», что «контрреволюционные организации» были в ту пору «созданы» по указаниям свыше практически на всех предприятиях (в первую очередь — оборонных), в армейских частях, райкомах и обкомах партии, учреждениях культуры. Участники их подбирались из числа людей, которые были, по мнению «органов», недостаточно лояльны к власти, или имели непролетарское происхождение, или выказали себя строптивцами, склонными отстаивать свои позиции. Что же касается «актов экспертизы» (уклониться от участия в их подготовке не представлялось возможным) — они обрисовывали действительные или мнимые упущения в работе арестованных, возводившиеся затем в ранг контрреволюционных деяний
В происшедших в 1937-1938 гг в НИИ-3 событиях неоднократно (в 1966, 1989, 1991 гг) разбирались компетентные беспристрастные комиссии высокого уровня, и аргументированные выводы их всегда звучали одинаково: нет оснований возлагать вину за случившееся на кого бы то ни было из сотрудников института, это ошибочно и несправедливо. Но и сегодня находятся люди, никаких аргументов не приемлющие, ибо они убеждены в обратном. Убеждены, и все тут.
В ПОСЛЕДНИЙ МОМЕНТ...
А тогда, в 38-м, институт продолжал работать. И главным направлением тематики во второй половине года стало создание наземной реактивной системы залпового огня. Костиков в качестве главного инженера и заместителя директора по науке естественным образом возглавил эту работу. Продвигалась она споро — благодаря финансированию Артуправления РККА, имеющемуся научному заделу, правильно выбранному варианту пусковой установки, грамотной организации работ внутри института и установлению деловой кооперации вне его (НИИ-6, завод им. Владимира Ильича, Софринский артполигон и др.). Но успешное окончание полигонных испытаний отнюдь не стало завершением разработки РСЗО. Предстоял тяжелый путь «пробивания», проталкивания перспективной системы сквозь стену непонимания. Именно здесь проявились незаурядные научно-организационные и волевые качества Костикова, умеющего анализировать, убеждать.
Стоит еще раз отметить, что действия его в тот период были достаточно рискованными, ибо влиятельные оппоненты аргументированно доказывали бесперспективность и даже «вредительскую сущность» «рельсовой артиллерии», на разработку которой затрачивались дефицитные бюджетные средства. Результатом противоборства в 1940 г двух позиций явилось, с одной стороны, инициативное (без письменного поручения наркомата, что привело к увольнению с работы директора института) изготовление в НИИ-3 семи пусковых установок, из которых и была составлена впоследствии батарея Флерова, а с другой — полное прекращение (начиная с января 1941 г) финансирования работ.
И снова, благодаря решительным действиям Костикова и Аборенкова, плотина была прорвана. В самый последний момент.
17 июня 1941 г командованию Красной Армии были представлены новые артиллерийские системы, и в качестве факультативного, экзотического приложения к ним — будущая «Катюша». В первые же часы войны приняли решение испытать новое оружие на фронте, в составе Отдельной экспериментальной батареи. Так начался его путь из безвестности в легенду.
28 июля 1941 г Костикову «за создание одного из видов вооружений, поднимающего боевую мощь Красной Армии», присвоили звание Героя Социалистического Труда (Золотая Звезда №13). Группе специалистов НИИ-3, создавших оружие, также вручили высокие правительственные награды. В 1942 г разработка «Катюши» была удостоена Сталинской премии первой степени, институт награжден орденом Красной Звезды.
МОЖНО БЫЛО БОЛЬШЕ...
Развивать бы да совершенствовать отлично проявившее себя оружие, ведь фронт предъявлял все новые требования к системе, а за институтом сохранялась головная роль по разработке реактивных снарядов (по пусковым установкам ведущим с сентября 1941 г стало ОКБ московского завода «Компрессор»). Но Костиков и его соратники (Душкин, Тихонравов и др.) справедливо считали, что полевая артиллерия — лишь одна, и притом не основная, сфера применения реактивного принципа в военной технике. Главное сделано — система отлично воюет, а модифицировать ее могут и другие. Куда важнее (и заманчивее, интереснее) поставить реактивный двигатель на самолет. И технический задел уже есть: испытан в воздухе ракетоплан Королева, в мае 1942 г впервые взлетел БИ — экспериментальный реактивный истребитель В.Ф. Болховитинова с ракетным двигателем Душкина. Так в институте весной 1942 г родился проект истребителя-перехватчика с комбинированной силовой установкой, состоящей из двухкамерного ЖРД (с производительной турбонасосной, а не малоэффективной вытеснительной как у БИ, системой подачи) и прямоточного воздушно-реактивного двигателя. Проект был экспериментально обоснован (больше в части ЖРД, чем ПВРД). обещал заманчивые боевые возможности, подтвержденные авторитетными специалистами ВВС и Наркомавиапрома. Но перспектив разработки в известных самолетостроительных КБ Яковлева, Лавочкина, Микояна он не имел, поскольку те были загружены ранее выданными заданиями для фронта.
 Истребитель «302» так и остался на стадии планера и макета... |
В первых числах июля 1942 г Костиков и Душкин докладывали проект Сталину. «Вы верите в это дело, товарищ Костиков?» — пристально вглядываясь в глаза собеседника, спросил Верховный. «Верю, товарищ Сталин». — «Это хорошо, что Вы верите. Мы дадим вам возможность создать этот самолет. Он очень нужен фронту. Но учтите: сроки будут жесткими. И еще одна просьба: не подведите. Вы можете обмануть меня. Политбюро. Но нельзя, недопустимо обмануть страну, народ наш, испытывающий сейчас такие лишения». Этот разговор слово в слово запомнил на всю жизнь конструктор Душкин.
15 июля 1942 г было подписано Постановление ГО о разработке силами института с участием Наркомавиапрома реактивного самолета-перехватчика «302» с невиданными скороподъемностью, маневренностью, вооружением. Чтобы успешно выполнить эту работу, институт значительно усилили кадрами, оснастили оборудованием, обеспечили лабораторными и производственными площадями. НИИ также изымался из ведения Наркомата боеприпасов и передавался в непосредственное подчинение Совнаркома. Новое название института, директором и главным конструктором которого был назначен генерал-майор инженерно-авиационной службы Костиков, звучало так: Государственный институт реактивной техники при СНК СССР. Для реализации задания институту передали небольшой авиационный завод, находящийся по соседству.
Словом, дали немало, но и спрос был велик: согласно Постановлению, первые два экземпляра самолета следовало передать на летные испытания уже через ВОСЕМЬ МЕСЯЦЕВ, в марте 1943 г! Разработка самолета «302» велась в сложнейших условиях военного времени, в период эвакуации института в Свердловск и последующей реэвакуации. Несмотря на штурмовую, круглосуточную работу, создать принципиально новый самолет в немыслимо сжатые сроки не удалось. Тем более, что руководство НКАП (А.И. Шахурин, А.С. Яковлев), считая эту работу «не своей», практически устранились от выполнения поручения.
...в отличие от Ме-163 |
В 1942-1943 гг был спроектирован и изготовлен планер самолета (осенью 1943 г он прошел летные испытания, и известный летчик-испытатель С.Н. Анохин дал ему высокую оценку), далеко продвинулась разработка ЖРД РД-2М-ЗВ (конструктор — Душкин) с первой в СССР турбонасосной системой подачи.
СПОСОБЫ КОНКУРЕНТНОЙ БОРЬБЫ
Но безнадежно отставал прямоточный ВРД (конструктор B.C. Зуев), и Костиков принял тяжелое решение: первые экземпляры самолета оснащать только жидкостным ракетным двигателем. И... совершил при этом грубейшую организационную ошибку: не оформил постановлением правительства изменения, ухудшающие боевые показатели самолета. Конкуренты (да, пора уже называть вещи своими именами: конкуренция у нас процветала, но не всегда была добросовестной) отреагировали немедленно. Специальная комиссия во главе с замнаркома А.С. Яковлевым (который, будучи и авиаконструктором, тут же предложил истребитель идентичной схемы) квалифицировала происшедшее как обман правительства. 18 февраля 1944 г Костиков был снят с должности, а 15 марта — арестован.
Одиннадцать с половиной месяцев следствия, продолжительные, с пристрастием, допросы, 8 томов уголовного дела... Следователи — начальник следственной части по особо важным делам НКГБ СССР Комиссар госбезопасности Лев Володзимирский и его заместитель полковник Лев Шварцман (оба в 1953-1954 гг будут расстреляны за использование недопустимых методов ведения следствия) начали с того, что обвинили Костикова в представлении правительству проекта с заведомо нереальными техническими данными, а также в невыполнении поставленных сроков, закончили же тем, что инкриминировали обвиняемому измену Родине и работу на иностранные разведки, подводя его под расстрел. К тому же с помощью испытанного средства — тенденциозного «Акта экспертизы» — у Костикова попытались отнять его главное детище — «Катюшу». Положение Андрея Григорьевича представлялось безвыходным и, несомненно, таким бы и оказалось, если бы не... немцы.
НА СВОИХ ОШИБКАХ
И ЧУЖИХ ДОСТИЖЕНИЯХ
Летом 1944 г, именно в то время, когда шла интенсивная «разработка» обвиняемого Костикова, в конференц-зал института под строжайшим секретом доставили захваченные нашими войсками фрагменты немецкой баллистической ракеты Фау-2. Специально учрежденная для их изучения правительственная техническая комиссия тогда впервые оценила размах работ по созданию ракетной техники в Германии. Тем же летом на фронте появились реактивные Me-163 «Комета», сходные по своим характеристикам с проектом самолета «302», разработку которого прервала комиссия Яковлева. Именно тогда в политическом руководстве страны стал определяться коренной поворот в отношении к реактивной технике, совершенно иначе зазвучали многочисленные научные и организационные предложения института и его арестованного директора, померкли доводы оппонентов. Становилось ясно, что создание ракетного вооружения и реактивной авиации — большое и серьезное дело, требующее огромных ресурсных вложений, что разработка принципиально новых объектов этой техники не всегда может укладываться в жесткие директивные сроки. Судьба проекта «302» явилась в этом смысле поучительным примером.
Решение о развертывании крупномасштабных работ по дальним баллистическим ракетам и реактивной авиации будут приняты в СССР позднее, весной 1946 г. А в феврале 1945-го подследственного Костикова освободили из-под ареста с реабилитирующей и даже почетной формулировкой: «В результате проведенных оперативных мероприятий и тщательного расследования по делу вражеского умысла в действиях Костикова, являющегося крупным специалистом своего дела, не установлено».
СМЕРТЬ НА ПОСТУ
Костикову вернули воинское звание, Золотую Звезду Героя, ордена, партийный билет и поручили руководство специально созданным конструкторским бюро в НИИ-24 — институте, занимавшемся разработкой артиллерийского вооружения. Его задачей стало создание активно-реактивных снарядов (АРС, подробнее об этом рассказано в статье Л. Смирнова «Гром» после победы создавался», «ТМ», №4 за 1999 г). Пятилетний период работы Костикова в НИИ-24 увенчался достижениями, позднее (в 1951 г) отмеченными Сталинской премией, которую он, однако, получить не успел. Но работа над АРС была не единственным его делом в то время. В 1947 г он исполнил еще одну миссию — в течение полугода руководил в оккупированной зоне Германии представительством Академии Наук СССР (членом-корреспондентом которой его избрали в 1943 г). А с 1949 г был председателем важнейшей в то время Комиссии АН СССР по газовым турбинам, плодотворно работал в Энергетическом институте АН СССР, сотрудничал с его бессменным директором Г.М. Кржижановским.
Андрей Григорьевич Костиков умер от острого сердечного приступа 5 декабря 1950 г. Некролог в «Правде», прощание в Доме ученых, траурные речи соратников и учеников... Мраморный памятник на Новодевичьем кладбище работы выдающегося скульптора С.Т. Коненкова, казалось, достойно увенчал его драматичную, рано оборвавшуюся жизнь. Но... невидимо тлевшие при жизни искры ненависти к нему, возникшие в свое время на почве слухов, игры воображения, личностной неприязни, вспыхнули после его смерти свирепым огнем дискредитации, горевшим много десятилетий. Не до конца угасли его всполохи и сегодня.
Несмотря на старания влиятельных недругов, вычеркнуть имя А.Г. Костикова из истории отечественной ракетной техники не удалось. Он остался в ней как крупный ученый, конструктор и организатор, руководитель создания первой реактивной системы залпового огня и других, менее громких разработок, неуклонно продвигающих вперед отечественную оборонную технику. Досужие заказные домыслы сгинут, а правда о «Катюше» и ее творцах останется.