«Техника-молодежи» 1999 №9, обл, с.6-9
| Лев МЕЛЬНИКОВ |
«Цветной ксилофон» — имеющиеся в распоряжении художника выразительные средства (краски, графика, композиция). А «лунная соната» сейчас последует...
Первый, мажорный, аккорд: в 1968 г. советский космический корабль раньше «Ароllо-8» должен был облететь Луну и, не садясь на нее, вернуться на Землю.
После института я, в должности старшего инженера, работал в космическом НИИ медицинского профиля над перспективами пилотируемых полетов. Вел НИР, то есть научно-исследовательскую работу, по организации психологического климата и средств психологической поддержки космонавтов.
Этим я занимался с 1966 г, а осенью 1968-го меня откомандировали в ОКБ-52, возглавлявшееся В.Н. Челомеем. Организовал командировку военпред нашего НИИ Виктор Чащин. Хороший был мужик, доброжелательный, опекал меня как молодого специалиста. Он и предложил мне поработать 2-3 месяца в ОКБ, поучаствовать в лунном проекте.
Надлежало определить цветовую схему интерьера лунного корабля, на котором один космонавт должен был облететь Луну (у Королева предполагались два человека, но тоже без высадки).
Работа, как водится, велась в условиях секретности, что, впрочем, придавало ей особый шарм. Вообще, сотрудники этой отрасли весьма гордились своим особым положением и своей засекреченностью.
НЕУДАЧНЫЙ ПРОЕКТ ИНТЕРЬЕРА. До сих пор остается загадкой: почему, собственно, поручили мне эту задачу — оформлять рабочий и бытовой отсеки космического корабля. Может быть, дело вот в чем.
На фирме Челомея были свои дизайнеры. Мне даже показали их творение — кабину, выполненную в странной для этих условий — слишком уж темной, мрачной — гамме серо-фиолетовых тонов. Решение было, безусловно, изысканным (работали профессионалы), но абсолютно неподходящим для условий космического полета. Я не помню уже, видел я этот проект ДО или ПОСЛЕ того, как завершил свой вариант окраски. Но ясно, что предложение художников ОКБ-52 забраковали, поэтому, наверное, и обратились в наше НИИ за творческой помощью.
Я работал в 1-м отделе ОКБ, материалы получал и сдавал под расписку. Исходными для меня были синьки с чертежами рабочего и бытового отсеков космического корабля, который мне «представили» как К-7. Этим условным обозначением я и продолжу его именовать.
Инженерная часть была полностью определена, что задавало для дизайнерского решения очень жесткие рамки. Ничего передвигать, добавлять не позволялось, поскольку компоновка считалась законченной. Оставалось выбрать цветовую схему для уже готового инженерного решения.
Яркие, оптимистичные цвета рабочего отсека должны были способствовать успешному решению задач полета. |
В процессе работы в серых таинственных корпусах ОКБ-52 приходилось делать наброски и предварительные записи. Над ними я трудился и дома. Черновики сохранились в моем архиве, поэтому в дальнейшем буду опираться на эти записи и на то, что осталось в памяти.
СОЛНЕЧНАЯ ГАММА ДЛЯ ЛУННОГО ИНТЕРЬЕРА. Любому художнику и психологу известно, что холодная часть спектра при длительном восприятии угнетает психику. Поэтому выбор челомеевскими дизайнерами мрачных тонов, может быть, и оправданный в каких-то случаях в условиях Земли, для Космоса оказался исключительно неудачным.
Я исходил из прямо противоположного принципа выбора окраски. Полет до Луны и обратно продлится 7 дней. Космонавт будет находиться в кабине, в условиях сенсорной изоляции и монотонного окружения. Противопоставить этим стресс-факторам можно только нечто очень яркое, оптимистичное. Напрашивались светлые, теплые тона, помимо прочего, увеличивающие освещенность помещения, улучшавшие условия зрительной работы.
Деталей в интерьере было много, вот только некоторые: панель управления, кресло космонавта, стены, «пол» и «потолок» (условные, но об этом ниже), иллюминаторы, оборудование, колодец для хранения скафандра, комбинезоны, люк, занавески, рычаги управления, светящиеся индикаторы и телеэкраны, несветящиеся шкалы приборов, ремни и крепления... Увязать их в единую зрительную систему представлялось довольно проблематичным.
РО «К-7», КАК Я ЕГО ВИДЕЛ. РО — это рабочий отсек. Исходя из положений инженерной психологии, занимающейся оптимизацией условий зрительной работы оператора, требовалось определиться с соотношением «фигура — фон». Объектом зрительного восприятия являлся пульт управления с находящимися на нем приборами, шкалами и индикаторами. Все же остальное, то есть часть стен и «потолка», попадавшая в поле зрения космонавта-оператора, было фоном. Традиционно пульты управления делались серыми, поскольку на этом фоне лучше видны сами приборы. Единственное, что я внес нового, — придал этому серому цвету теплый оттенок, тогда как обычно здесь используется так называемая молотковая эмаль — краска холодного тона.
Наиболее интересным представлялся выбор общего эмоционально-психологического климата помещения. Здесь цвет работал по максимуму, и заменить его воздействие было нечем — еще Гёте говорил: «все живое стремится к цвету», подчеркивая этим его жизнестроительную роль. Когда космонавту предстоит остаться в изоляции, один на один с немигающими световыми точками звезд в черной бездне Космоса, приходится очень серьезно подумать обо всем, что будет окружать его в кабине. Интерьер отсека — единственная моральная и эмоциональная опора в полете (не считая, конечно, радиопереговоров, которые, однако, при полете к Луне будут возможны не всегда: корабль заходит в радиотень Земли).
Лев Николаевич Мельников хорошо знаком читателям «ТМ» по многочисленным статьям, причем не только связанным с космонавтикой. Тем не менее, приводим краткие сведения о нем. Родился 25 марта 1941 г. в Москве. Теоретик и практик космического дизайна, художник. Как дизайнер (специалист по интерьерам кабин космических аппаратов) участвовал в проектировании межпланетных космических кораблей для полетов на Луну и Марс. Л.Н. Мельников — основоположник технологии виртуальной реальности и ее применения для релаксации и психологической разгрузки в космических полетах, автор более 200 научных работ, опубликованных в 23 странах. Кроме того, он оригинально развивает учение Циолковского и Вернадского, теорию космизма. Мельников — один из основателей (и, естественно, академик) Академии космонавтики имени К.Э. Циолковского, академик Международной академии информатизации, вице-президент Академии витасофии. Награжден медалями Федераций космонавтики СССР и Украины.
Известно, что в невесомости исчезает один из основных стереотипов поведения человека — представление о верхе и низе. Космонавт в кабине может свободно плавать, переворачиваться — и при этом терять ориентацию, что для оператора совершенно недопустимо. Земной стереотип «верх — низ» следовало подкрепить соответствующим оформлением интерьера. Хотя очертания помещения были криволинейными (практически, оно представляло собой конус), условно, цветом и тоном, выделялся «пол» — более темный и «верх» — потолок со стенами. Последние окрашивались в одинаковый, светло-кремовый, цвет, чтобы сохранить единый фон для панели управления. Пол же имел несколько необычный тон — темно-зеленый, по ассоциации с земной растительностью и мхом.
Зал управления «Луноходом». |
Скафандры, из соображений оптимизации теплового режима, делаются, как известно, белыми. Сидя в кресле, окрашенном по моему проекту снаружи оранжевым (не попадавшим в поле зрения работающего космонавта), а изнутри — светло-желтым цветом, космонавт хорошо выделялся на фоне теплого зеленого тона «пола». Оранжевая внешняя поверхность контрастна и к серо-сизому полетному костюму космонавта. Черное окаймление кресла делало декоративное решение еще более эффектным и зрительно выделяло человека в интерьере.
Пятно ярко-красного цвета (занавески иллюминатора), попадая в поле обзора только при поворотах головы, служило своеобразным «цветовым ударом», зрительным шоком, способствующим зрительной и эмоциональной разрядке. Конечно, столь ограниченными средствами, как цветовая схема, полностью снять эмоциональное напряжение, накапливающееся в длительном полете, невозможно — такую идею я реализовал позже, в концепции динамического интерьера, где менялись бы цвет, свет, звук, форма и другие характеристики (подробнее см. мою статью в «ТМ», №4 за 1986 г).
Ответственным узлом кабины являлся так называемый колодец — цилиндрическое углубление в полу отсека, где хранился скафандр. Пол и дно колодца делались темными («низ»), но благодаря разнице в цвете (пол — зеленый, дно колодца — синее) они в восприятии отделялись друг от друга. Темный тон служит хорошим фоном для яркого белого скафандра, который при чрезвычайном происшествии нужно быстро увидеть и использовать по назначению.
Детали: кронштейны, кожухи кислородных баллонов, расположенные за креслом космонавта, ремни и крепления — красились, как и стены, ради общего зрительного единства схемы.
Таким образом, цвет каждого элемента интерьера решал самые различные задачи и часто выполнял три-четыре функции сразу. Скажем, пол должен быть контрастным к стенам, немарким, создавать ощущение «низа», выделять главный объект интерьера — космонавта в кресле-ложементе. С другой стороны, это было эмоционально-образное сообщение, в котором доминировал кремовый цвет стен и потолка; одновременно та же самая окраска играла роль «фигуры — фона», выделяя объект зрительной работы.
Специалисту даже из описания ясно, что выбранная цветовая схема была чрезвычайно декоративной, я бы даже сказал — радостно-оптимистичной, морально и эмоционально способствующей успешному решению задач полета. Общая сбалансированность и гармония цветовой схемы способствовали тому, чтобы поддержать ощущение психической устойчивости, чувство уверенности в успехе. Яркая, светлая, солнечная гамма вызывала жизнеутверждающие эмоции. Не забудем, что такой полет, если бы он состоялся, проходил бы на фоне совершенно нового чувства, которого пока не испытывал никто из советских космонавтов, — заведомой невозможности возвратиться назад в любой момент или спастись в случае аварийной ситуации.
Особого объяснения требует предложенная мной необычная, ярко-желтая, светлая, «цыплячья» окраска внутренней поверхности кресла. Здесь вступили в силу чисто эмоционально-вкусовые моменты: космонавту должно быть приятно погружаться в уютное и «теплое» лоно кресла.
Итак, цвет как один из важнейших жизненных факторов среды обитания человека несет в космосе чрезвычайно большую нагрузку: способствует оптимизации работы космонавта-оператора, поддерживает его моральный статус, вызывает чувство эстетического удовлетворения и даже создает ощущение уюта, о котором говорил, например, первый космонавт-врач Б.Б. Егоров, работавший в упомянутом НИИ через комнату от меня.
В дальнейшем, при отделке интерьера кабин космических кораблей «Союз», была принята похожая схема общего цветового решения: теплая, светлая гамма желтоватых, зеленоватых и коричневых тонов.
ИСТОРИЧЕСКАЯ ПОДПИСЬ. Фактически любой узел, элемент, каждая деталь интерьера рабочего (отсека К-7 играли особую информационную роль. Решение получилось красивым и функционально оправданным. Об этом я сужу по тому, что оно было принято В.Н. Челомеем и попало в эскизный проект лунного корабля. К чертежам, касавшимся моего раздела работы, я написал пояснительную записку, которую тут же включили в документацию.
По своей молодости, я наивно спросил у того же В. Чащина, не должен ли я подписать эскизный проект в качестве одного из исполнителей, ведь так, сказал я, будто бы обычно делается?
Проходит недели две-три, и меня опять вызывают на фирму Челомея. В 1-м отделе ОКБ-52 передо мной раскрывают огромный фолиант — эскизный проект лунного корабля... На титульном листе вижу фамилию В.Н. Челомея и огромную — косо, на весь лист — его размашистую подпись.
Ниже стоит: Мельников Л.Н., старший инженер такого-то НИИ. И я скромно подписал сей исторический документ, чуть ниже подписи Главного конструктора. Никаких других подписей на титульном листе больше не было. Возможно, на следующих страницах помещались перечень организаций и список участников проекта, но я дальше титула листать не осмелился, а сразу открыл свой раздел. Там было страниц 10 — моя пояснительная записка и цветная иллюстрация интерьера рабочего отсека К-7.
Судя по индексации отчета (инвентарный номер 1476, Москва, 1968 г, том 15, с. 47), это было грандиозное свершение — ведь только «мой» том был 15-м, а сколько их всего — не знаю до сих пор.
К сожалению, дальше эскизного проекта создание этого корабля не пошло.
(Лунный проект ОКБ-52 конца 60-х гг неизвестен пока и историкам техники: «пролетный» ЛК-1 и «сажаемый» ЛК-700 предлагались несколькими годами раньше. Впрочем, К-7 — или как он там назывался на самом деле — имел мало шансов на реализацию: Челомея в это время постарались отстранить от «космоса»... — Ред.)
В 1969 г мне поручили изобразить внутреннее помещение операторского пульта по управлению «Луноходом». К этому времени уже доставили на Землю панорамные изображения ее естественного спутника, и было ясно, как выглядит лунная поверхность, если, скажем, ее наблюдать с близкого расстояния — «глазами» телекамер, установленных на самоходном лунном аппарате. Примерное (сейчас — общеизвестное) описание «Лунохода» прилагалось.
В мою задачу входило нарисовать (вероятно, в качестве проектного предложения и как наглядное изображение для работников ЦУПа) внутреннее помещение некоего операторского пункта, из которого происходит дистанционное управление самоходным аппаратом. Пункт управления — на Земле, на расстоянии более 380 тыс. км от управляемого объекта.
КОМПЬЮТЕРНЫЕ ИГРЫ» 1970 Г. Помещение наземного центра управления луноходом состояло из двух зон, одну из которых занимало начальство, а другая была собственно операторским помещением. Обе зоны, в соответствии с функциональным решением проекта, разделялись стеклянной звуконепроницаемой перегородкой. В отсеке начальства стоял стол с громкоговорящей связью для коррекции действий операторов.
Убранство и цветовая гамма «начальственного» помещения должна была соответствовать идее свободной и непринужденной обстановки, строгой, но не аскетичной. Отсюда «праздничный» светло-желтый пол, приятные для глаза сочетания отделки стола, кресел и аппаратуры. Костюмы присутствующих — свободного покроя (не униформа), гармонируют по цвету с общей обстановкой: на одном из моих эскизов они болотного и теплого зеленого тонов. Зрительно создается контраст освещенного зала с расположенным ниже операторским отсеком.
Характерная черта последнего — в рабочем режиме он погружен в темноту. В нем три оператора, сидящие за мониторами, с помощью которых они следят за «Луноходом». Кнопки и другие управляющие элементы пультов позволяют вести его, хотя и дистанционно, как автомобиль, но... с задержкой. Изображения лунного ландшафта появляются на экране не непрерывно, а покадрово и с запозданием. И вот, ориентируясь на эти дискретные кадры. оператор-«луноводитель» должен ухитриться не свалить машину в расщелину, обогнуть большие камни, не опрокинуть ее на крутом склоне. Это наполовину «полет вслепую» — за период между последним кадром и новым управляющим сигналом «Луноход» может свалиться в невидимую ранее яму... Такое вот вождение в духе сегодняшних компьютерных игр было осуществлено в 1970 г.
Помимо мониторов, на стенах операторского помещения размещались большие экраны с покадровой изобразительной информацией. В центре помещения, прямо перед глазами операторов, висел — по моему проекту — огромный телеэкран с экспозицией кадра текущего состояния, в котором пребывал луноход.
Слева на стене — большая карта Луны, на которой изображена схема запланированного маршрута аппарата и его реальный курс, высвечиваемый синхронно.
ОРАНЖЕВОЕ НА ТЕМНОМ УХОДИТ В ТЕНЬ. Общий колорит операторского помещения (темные тона, холодного оттенка стены и черный пол) должен был способствовать концентрации внимания на объектах работы, а отсутствие общего освещения во время рабочих операций исключало из поля зрения все посторонние раздражители. Однако операторы одеты в ярко-оранжевые костюмы, что четко выделяет их на фоне черного пола и делает хорошо заметными сверху, из помещения руководителей эксперимента. Цвет форменной одежды также позволяет операторам хорошо различать друг друга в полутемном зале. Оранжевый цвет служит колористическим акцентом в общей схеме всего помещения, выделяя в ней главный элемент: людей, управляющих движением космического объекта.
(На этих примерах решения графической и цветовой схем я продемонстрировал сам ход рассуждений дизайнера и логику выбора того или иного решения, которое находится интуитивно, но, если оно удачно, может быть строго и убедительно обосновано.)
Информация о подготовленном мной проекте никогда не выходила «в свет» из нашей космической отрасли. Помимо нашего учреждения, проект побывал, если не ошибаюсь, только в Центре управления полетами (правда, без меня), где получил высокую оценку — так мне передавали; при этом, говорят, интересовались, кто автор данного произведения. Затем рисунок, исполненный в цвете на большом ватманском листе, вернулся в родное учреждение, где и поныне висит в одном из кабинетов руководства.