«Техника-молодежи» 2002 г №1, с.45-47

Конечно, если тебя по-настоящему припекло, если сложилась действительно экстремальная ситуация, «ЛТК-67» мог стать временным, но достаточно надежным убежищем для единственного члена экипажа. Под бронированной башней внешней обшивки скрывалось, говоря сухим языком инструкции, «противометеоритное орудие, которое может быть использовано в качестве оружия для защиты жизни или здоровья члена экипажа, либо других лиц...». Были на борту и скромная анабиозная камера, и запас продовольствия на три полных месяца, и система посадки на планеты, как с атмосферой, так и без. Если бы еще наличествовала система взлета с таких планет, было бы вообще замечательно, но тогда вместо груза «ЛТК-67» таскал бы на себе только ее одну, а это коренным образом противоречило возложенным на него функциям. И без того слишком много навесного оборудования. При аварийной посадке следовало посылать сигналы и ждать, когда тебя спасут. Или не спасут. В последнем случае начальство отправляло по нуль-связи соболезнование и сдержанно поздравляло с награждением орденом «Великой Пустоты». Посмертно. И в наушники врубался гимн Объединенных Провинций.

Впрочем, для разведки это нормально — никто, честно говоря, и не рассчитывает на то, что разведчик вернется. Его задача — долететь и передать информацию. В области Внешней Сферы иначе и нельзя — это ведь реальный край Ойкумены. Здесь могло случиться все, что угодно, здесь, теоретически, могли внезапно измениться законы физики и математики, даже привычная теория вероятностей нередко давала сбои, а законы квантовой механики выбирались из микромира и начинали активно воздействовать на повседневную жизнь. Слишком близко к ядру Галактики и катастрофически далеко от Земли — настолько, что параметры нуль-связи приходилось просчитывать по формулам, учитывающим возрастающую кривизну пространства и времени.

К счастью для себя, Алексей не был разведчиком, он был пилотом транспортного корабля. И на борту, который он вел, находился, как правило, дорогостоящий груз. Поэтому в случае форсмажора пилоту не грозило услышать гимн Объединенных Провинций — его спасли бы, спасая транспортируемые им ценности. В этот раз грузовые отсеки были забиты клетками с лабораторными крысами, выращенными на Земле. Алексей гордился, что его посчитали достаточно опытным для доставки столь ценного груза.

Ни разу за шесть лет он не попадал в безвыходную ситуацию, хотя в работе пилота всякое может случиться. И теперь все было бы замечательно, не ошибись синоптики. Вообще-то они ошибаются редко, гравилокаторы в состоянии отследить флюктуации пространства задолго до проявления изменений, но и пространство не остается в долгу, отвечая непредсказуемыми ударами. На сей раз оно напало в самый неподходящий момент, когда Алексей отрабатывал линейное ускорение по вектору сближения с базой. Пустота вокруг корабля свернулась в рулон, а мощный маршевый двигатель вытолкнул «ЛТК-67» в гравитационный карман, который синоптики называли Ловким Ворюгой. Называли верно — предсказать точку выброса можно было лишь с определенной долей вероятности. Успокаивало только то, что Ловкий Ворюга редко уносил объекты далее чем на два световых года.

Гравитационный шторм на выходе из кармана сорвал с «ЛТК-67» одну из боковых дюз и два защитных экрана с внешней обшивки. Когда корабельная броня прекратила выть и скрежетать в скрюченной сетке гравитационных полей, анализатор пространства подал сигнал о близости значительной массы. Алексей запросил более глубокий анализ и ужаснулся — прибор выдал лишь относительные координаты, а это означало, что «ЛТК-67» находится не ближе чем в трех парсеках от Внешней Сферы. Снаружи.

По спине скользнул холодок ужаса. И не потому, что ситуация была аварийной, к этому готов каждый фриспейсер — покоритель свободного пространства, а оттого, что между Алексеем и остальным человечеством образовалась пропасть, которую «ЛТК-67» самостоятельно не мог преодолеть ни при каких обстоятельствах. Это вызывало неосознанный страх, жесткий приступ боязни открытого пространства.

Так далеко от Внешней Сферы не бывал ни один из разведчиков, да и ни один десантный катер не был приспособлен к таким перелетам без дозаправок на промежуточных станциях. Только тяжелый спасатель, или круизер, или военный фрегат, в крайнем случае, пассажирская яхта могли пройти такое расстояние быстрее, чем за две недели.

И мало того, что пространство было безлюдным, оно было неизведанным, непредсказуемым — это пугало сильнее всего. Дальние звезды на мониторах поблескивали глазами притаившейся стаи зверей. И хотя Алексей никогда не видел живых хищников, волосы у него на голове зашевелились от страха. Генная память донесла первобытный ужас через бездну, которая лежит между обитателями пещер и жителем автономной космической станции. Это был страх перед непредсказуемым миром ночи, довольно странный для опытного транспортника, привыкшего подолгу глядеть на усыпанные звездами мониторы. Но здесь даже рисунок созвездий был совершенно иным.

Анализатор гравитации указывал на то, что корабль находится внутри звездной системы из трех планет. Одна — слишком близко к звезде, вторая — примерно земного типа, а третья — явно покрытая льдом, хотя и не газовый гигант, вроде Юпитера или Сатурна. Но исследовательский азарт не овладел Алексеем — безопаснее всего было оставаться в открытом космосе и ждать, когда прибудут спасатели. Его явно хватились сразу, как только Ловкий Ворюга унес «ЛТК-67» с экранов ближнего наблюдения. Не было сомнений и в том, что нынешние координаты транспортника уже установлены по нуль-лучу локаторов дальнего наблюдения. Оставалось лишь ждать — две недели или чуть больше.

Еды было вдоволь. Не такой хорошей, как на станции, но в подобной ситуации не до разносолов. С регенерацией воздуха проблем тоже не ожидалось — молекулярный синтезатор мог обеспечивать кислородом в течение многих лет, восстанавливая его прямо из углекислого газа.

Подумав о технике, ответственной за его жизнеобеспечение, Алексей успокоился. Реальных поводов для страха не было совершенно, вынужденное ожидание могло превратиться в двухмесячный отпуск, причем хорошо оплаченный.

Оплатят, куда они денутся...

Корабль можно назвать и комфортным, если не сравнивать с лайнерами, яхтами или линейными фрегатами. Небольшой спортзал с тренажерами, компактный бассейн, система искусственной гравитации и силовая установка, работающая от энергии первородного вакуума, делали «ЛТК-67» вполне сносным жильем. Проблема заключалась в одном: для маршевых двигателей топлива уже маловато, но для орбитальных маневров должно хватить с избытком.

Алексей развернул корабль дюзами вперед и утормозился, стабилизировав орбиту вокруг звезды. Теперь можно нажать кнопку автопилота, и электронный мозг сам будет удерживать заданное расстояние от звезды, меняя в нужный момент режим работы двигателей. Алексей выставил пределы допуска этого расстояния, чтобы не тратить топливо понапрасну, и пошел в бассейн. В рубке человеку делать уже нечего.

Пару раз за время купания вода шла рябью — маршевый двигатель работал то на ускорение, то на торможение. Зачем — непонятно. Алексей недовольно вылез из воды, обсушился, оделся и отправился выяснять, отчего корабль так рефлексирует. В центральном коридоре опять качнуло — снова запустился маршевый двигатель.

«Эдак все топливо вылетит в трубу, — недовольно подумал Алексей, и ускорил шаг. — В полированную трубу главной ходовой дюзы».

Однако беспокоился он понапрасну. Автопилот сослался на показания детектора массы, давшего несколько хаотичных всплесков. Наверное, орбита совпала с каким-нибудь метеорным поясом. Алексей ввел в автопилот новые параметры и дождался смены положения. В бассейн возвращаться уже не хотелось, и он направился в каюту.

В коридоре снова качнуло, гораздо сильнее, чем раньше. Алексей едва удержался на ногах.

«Что за издевательство...» — возмутился он и вернулся в рубку.

Корабль продолжал прыгать в пространстве, пропуская мимо себя невидимые глазом метеориты. Баки с топливом опустошались быстрее, чем во время обыкновенного полета.

«Нет, дорогой, так дело не пойдет, — Алексей усмехнулся и включил противометеорное орудие. — Для пушки у нас энергии хоть отбавляй. Пусть постреляет».

Он соединил автоматику орудия с анализатором гравитации и снова направился в каюту. По мелкой вибрации было понятно, что пушка колотит не переставая.

«Насыщенное пространство», — невесело вздохнул Алексей, ступая через порог.

И тут же его бросило на пол, а следующий удар ходовой дюзы заставил прокатиться от стены до стены. Тело попало в зону датчика открывания двери бассейна, и Алексея окатило мощным потоком воды, вырвавшейся из отведенных ей пределов. По коридору разлилась огромная лужа.

«Так...» — Алексей поднялся на ноги, багровея от злости. Вода стекала с него потоками.

И тут же снова удар. До рубки пришлось добираться на четвереньках.

Пушка действительно трудилась усердно — по монитору метался зеленый квадратик автоматического наведения, но и дюзам работа еще оставалась — баки с топливом почти опустели.

«Ничего себе... — испугался Алексей. — Если топливо кончится, уворачиваться уже не получится, и эти милые камушки начнут прошибать броню».

Из всех вариантов оставалась только посадка на вторую планету — там можно было прикрыться атмосферой. Алексей прыгнул в кресло, защелкнул дуги и смело взял управление на себя. «ЛТК-67» утормозился на последних тоннах топлива и начал падать на планету по баллистической траектории.

Вход в атмосферу оказался суровым — Алексей экономил горючее. Внешняя обшивка начала отрываться ломтями, которые раскалялись добела и сгорали дымовыми салютиками. Несмотря на повышенный рев гравитора, перегрузки все равно оказались чудовищными, резко отяжелели щеки, веки, руки и ноги. Сердце с огромным трудом проталкивало кровь по жилам.

Алексей не выдержал и снова запустил двигатель, выходя на менее жестокую траекторию. Это окончательно опустошило баки, оставив резерв только для смягчения самой посадки. Но, несмотря на такое «смягчение», корабль вогнало в грунт на половину корпуса. Гравитор взвизгнул и сдох, мониторы погасли, а свет раза в три убавил яркость, перейдя в аварийный режим.

Тут же бдительный анализатор гравитации отозвался сигналом тревоги — через пробоину в обшивке внутрь проникла ядовитая забортная среда. Алексей бросился надевать атмосферный скафандр, как велела аварийная инструкция, и лишь защелкнув последний замок, сверился с анализатором. Прибор показал наличие вполне нормальной кислородной атмосферы, но тут же завизжал сигналом тревоги — точнейшее гравитационное взвешивание показало наличие в среде тетроамона — опаснейшего яда, вызывающего неотвратимую, долгую и очень мучительную смерть. Само по себе это было открытием, поскольку на планетах с кислородной атмосферой тетроамон до сих пор не встречался. Но эта мысль не прибавила радости, поскольку запаса воздуха в скафандре хватит лишь часа на три. А когда Алексей кинулся к молекулярному синтезатору, обнаружилось, что тот приказал долго жить. Из строя вышли анабиозная камера, силовая установка и более восьмидесяти процентов прочего оборудования.

Алексей почувствовал, как в жилах застыла кровь, по коже пробежала волна мурашек. Фактически это уже была смерть, только отсроченная. Помощь за три часа не прибудет. Остается выбирать — гибель от удушья или тетроамона.

На первой стадии отравления, то есть почти мгновенно, тетроамон вызывал судороги всех мышц. Судороги настолько сильные, что у подопытных животных ломались кости и лопалась шкура. Эта стадия продолжалась около девяти часов, причем шок или потеря сознания тетроамоновым отравлением не предусматривалась.

На второй стадии мышцы начинали лопаться сами, целенаправленно отрывая конечности. Потеря крови при этом тоже не предусматривалась — срезы сосудов сжимались, останавливая кровотечение. Смерть наступала примерно через шестнадцать-двадцать часов после первого вдоха тетроамона. От спазма дыхательных мышц.

В сравнении с этим сама мысль о неизбежности смерти уже не вызвала надлежащего ужаса. Гораздо сильнее пугала ее мучительность. Настолько сильно, что, будь на борту оружие, Алексей застрелился бы, не раздумывая. Просто от страха.

Но с оружием было туго — даже ракетница не предусматривалась. А от противометеорной пушки осталась одна станина.

Вскрытие вен, как, впрочем, и утопление в бассейне, если там еще есть вода, предполагало разгерметизацию скафандра.

Так что, поразмыслив, Алексей выбрал удушение в скафандре. К сожалению, его конструкция не позволяла отключить подачу воздуха вручную. А опустошения баллонов придется ждать целых три часа.

Подумав, как провести с пользой и достоинством оставшееся время, Алексей выбрался через люк наружу, огляделся и печально вздохнул. Планета была красива — густой лес, перистые облака в голубом небе, такое же голубое озеро невдалеке. Обида сжала спазмом горло.

До этого Алексею доводилось видеть лишь безжизненные каменные глыбы, затерянные в околозвездном пространстве, а здесь природа походила на картинки из учебника по истории Земли, на которой почти никто из жителей Объединенных Провинций ни разу не бывал, разве что редкие счастливцы, умудрившиеся скопить денег на билет. Возвращаясь назад, они привозили горы дисков, забитых снимками. Почти у всех провинциалов была одна и та же мечта — состариться и умереть на Земле.

Алексей усмехнулся. Конечно, это не Земля, однако... Надо бы прокрутить воспоминания жизни, но не хотелось. Было страшно и безумно глупо умирать на неоткрытой планете от банального удушья. Даже потомства не успел оставить...

В наушниках шумел ветер, и Алексей не сразу обратил внимание на шорох крохотных коготков по броне обшивки. Только когда звук повторился, он с удивлением заметил с десяток белых крыс, разгуливающих по врытому в почву корпусу. Их не крючило, не рвало в клочья — они шевелили усами и принюхивались к ветру нового мира.

Алексей подумал, что это галлюцинация от недостатка кислорода. Другого объяснения не было. Он взял одного зверька в руки, чувствуя через перчатку, какой он пушистый и теплый...

— А при чем тут крысы? — не понял молодой помощник пилота.

Командир сверил курс и откинулся в кресле.

— Анализатор гравитации вышел из строя. Еще в космосе, — усмехнулся он. — Вот и показывал всякий бред, смешивая реальные замеры с содержимым собственной памяти.

Молодой озадаченно почесал макушку, а командир усмехнулся и вышел из рубки. Когда он вернулся, у помощника удивленно взлетели брови — на плече командира, вцепившись коготками в скафандр, сидела толстозадая белая крыса.

Рисунки Виктора ДУНЬКО