«Техника-молодежи» 2002 г №11, с.42-50

На пульте возмущенно замигал малиновый огонек — бортовой компьютер отказывался понимать действия человека, который, бросив штурвал, не включил систему автоведения звездолета. Чуткий эл-мозг подождал некоторое время в ожидании разумных действий от пилота, а затем погасил тревожный сигнал. В память главной корабельной машины были впечатаны сотни примеров «неисправностей», которые могли оказаться у ее хозяина. Автомат взял управление на себя, и крейсер продолжил стремительный полет к выбранной человеком звезде.

Посидев неподвижно еще некоторое время, Хоус сумел восстановить душевное равновесие. «Надо собраться... Надо выдержать и это!» Он открыл глаза и привычно обежал взглядом управляющие панели ходовой рубки. Все было так, как и должно быть. Почти так, как должно быть. «Умница ты моя!» — сказал пилот вполголоса бортовой машине и вздохнул. А потом добавил для себя: «Вот он и пришел, тот самый РАЗ»...

Он всегда знал, где-то там, в глубине подсознания, что однажды везение оборвется. С тех пор, как техники испытательного полигона прозвали его Счастливчиком, он всегда напоминал себе, что однажды... Тут ведь дело не в огромном опыте, не в образовании, не в знаниях. Конечно, один из лучших тест-пилотов Дальней Разведки обязан находить выход из любых нештатных ситуаций. Сколько раз он прямо на ходовых испытаниях устранял конструкторские недоработки и возникающие неполадки, сколько раз приводил корабли обратно к причалу, когда казалось, что остается одно — сдаться. Он возвращался домой, на старый космодром с выжженными дочерна бетонными плитами, устало вытирал пот со лба и слышал за спиной: «Счастливчик!». Далеки люди от совершенства, далеки от совершенства и машины. Он приводил корабли обратно, зная, что вновь слышит позывные Земли лишь потому, что с ним удача.

Человечество, поднимавшееся с колен, протягивало ладони к звездам. Так маленький ребенок с интересом тянется к огню, не зная еще, сколь грозно и опасно пламя. Огонь — не враг и не друг. Он живет сам по себе, но его силу можно использовать в своих целях. Неразумное, как ребенок, но по-детски любопытное людское племя протягивало руки к беспощадному костру Вселенной.

Красивую сказку Хоус придумал много лет назад, еще в ту пору, когда не был тест-пилотом. Когда-то он начинал Круги Дальней Разведки, как все, с полета дублером. И вот тогда, в одном из первых рейсов, старый пилот, услышав эту сказку, заметил, что Хоусу просто доставляет удовольствие «обжигаться» — балансируя на грани между привычным миром и бездной. Бездной, что видна за дверью, которую так легко приоткрыть.

С годами люди стремились дальше и дальше. Новые миры ждали, манили призрачной близостью, доступностью. Звездный институт, разрабатывавший все более мощные корабли, нуждался в хороших специалистах, таких как Хоус. Требование простое: любой пилот Разведки должен сесть в кресло навигатора, не думая при этом о возможных неполадках и недоработках конструкции. У звездных исследователей другие задачи — новые миры, манящие и загадочные. Новое знание. Новый Огонь, жадный и нетерпеливый.

Когда-то Хоус был одним из разведчиков, но годы брали свое, и сейчас, пройдя все круги Дальнего Поиска, он уже не мог соревноваться с более молодыми пилотами. Хоус ни о чем не жалел, он любил свою работу и не променял бы ее ни на какую другую. В общем-то, как и для многих его коллег, это была не просто работа, но сам смысл его существования. Таким он был в юности — устремленным в неизведанное, таким оставался и сейчас, когда отставка уже маячила на горизонте...

Хоус взял штурвал в руки. Вереница разноцветных огней суматошно пробежала по пульту, он отстраненно зафиксировал ее какой-то незначительной частицей мозга, привычно анализируя информацию. Все было в порядке. Пилот продолжал решать непосильную задачу, которая еще более усложнилась после того, как он увидел звездную систему, к которой так стремился, — увидел не на экране локатора, не в виде математических расчетов бортового эл-мозга: внимательно рассмотрел ее на лобовом обзорном мониторе, глазами.

До этого момента проблема состояла в том, что Хоус не понимал до конца принцип действия маршевого двигателя своего звездолета. Машина «продавливала» пространство, образуя в нем сквозное «окно», в которое проходил корабль. Звездолет оказывался за десятки, а то и за сотни световых лет от того места, где он нырнул в «омут». На словах все получалось очень просто и красиво, а вот на деле... Физико-математическое обоснование эффекта было настолько сложно, что автор теории «прыжков» еще при жизни удостоился звания величайшего ученого XXII столетия.

Хоус не был ученым. Испытатель с большим опытом, с хорошим образованием, он мог делать анализ событий лишь на уровне пользователя. Его корабль создал «окно», совершил переход и вышел в расчетной точке. Но нечто произошло при этом не так, как виделось ученым. Хоус, в общих чертах, даже догадывался, что это было за «нечто»: пространственно-временной туннель открылся неравномерно. Среда «треснула» при образовании прохода, «осколки» четырехмерного континуума, образовавшегося в момент запуска джамп-двигателя, разлетаясь, повредили сверхчувствительную настройку «компаса» корабля. Ни один метеорит, несущийся в пространстве с огромной скоростью, не смог бы пробить прочную броню, защищавшую «сердце» крейсера. Но сплав, отлитый в обычном трехмерном мире, где время изменяется линейно и предсказуемо, не стал преградой для искаженного четырехмерного поля, в котором время превратилось в независимую, изменяющуюся по своим особым законам координату.

Так это можно было бы описать словами. Но построить математическую модель процесса для анализа и поиска решения Хоус не мог. Интуитивно он чувствовал, что эта работа не для него. Тест-пилот твердо знал одно: при всей видимой успешности перехода повреждено «сердце» корабля, исчезла та путеводная нить, что могла бы привести его обратно, на родной земной космодром. Балансировка сместилась, но ничего не заметил точный бортовой компьютер. Ничего не почувствовал и хрупкий человеческий организм.

Однако вынырнувший в расчетной точке крейсер обратно уйти уже не смог бы — по пространственно-временному туннелю его забросило бы мимо цели. Куда? На этот вопрос не ответила умная бортовая машина, стандартно выдававшая на экран надпись: «Мало данных для анализа». На этот вопрос не мог ответить и человек. Никто не был способен предугадать точку повторного выхода корабля, даже создатель джамп-теории и чудо-двигателя. Теперь можно до бесконечности «нырять» и «выныривать», но шанс однажды увидеть родную планету — крайне мал.

Оставалось одно — дотащиться на обычных ходовых двигателях до какой-нибудь планетной системы, с подходяще комфортным уровнем гравитации, посадить корабль, разобрать его «сердце». Попытаться вручную, на месте, устранить последствия необычной аварии, невидимой глазом, — неожиданного вторжения инородного континуума в трехмерную реальность.

Хоус даже поморщился от такой зауми. Можно ведь сказать гораздо проще — надо сесть и отрегулировать курсовой механизм джамп-двигателя. И все. Все... Опять очень просто на словах. И очень трудно на деле. Во всяком случае, если Хоус сумеет справиться с этим, то ему смело можно будет присвоить звание лучшего техника-инженера XXII столетия...

До ближайшей планетной системы с подходящей для человека гравитацией было около двух суток хода. Все это время тест-пилот внимательно изучал документацию по маршевому двигателю крейсера, оставляя себе лишь небольшие перерывы на сон.

И вот теперь, за несколько часов до прибытия в расчетную точку, он, наконец, оторвался от чертежей и книг, чтобы внимательно рассмотреть цель полета. Человеку хватило всего нескольких минут, чтобы понять — его задача осложнилась еще больше.

Это даже нельзя было назвать планетной системой. В центре «системы» не было звезды, вращение всех тел происходило вокруг пустой точки, вопреки известным законам гравитации. Планетная структура, издали, на экране локатора, выглядевшая таковой, на деле оказалась единственным небесным телом и огромным количеством «мусора», сгруппировавшегося вокруг центра нелепой системы. На приличном удалении все это напоминало компактно-плотное шаровое скопление, которое бортовая машина и приняла за обычную звездную систему.

Вблизи все выглядело иначе. Огромная планета, нелепое творение вселенной, двигалась в пространстве по какой-то замысловатой кривой. Догнать планету и опуститься на ее поверхность оказалось нелегкой задачей. Решение осложнялось тем, что витающий в пространстве хлам не подчинялся формальным законам логики, поэтому бортовая машина отказывалась выдавать правильный курс захода. Слежение с помощью локатора представлялось невозможным — уже на таком расстоянии он изрядно взволновался и начал удивлять пилота совершенной нелепицей.

В общем, одно к другому... Хоус долго ждал этого полета. Уже не однажды, возвращаясь домой, он говорил себе: «Не в этот раз». И вот все сложилось. Когда-то ведь надо было платить за все свои прежние удачи? У него есть шанс посадить корабль на поверхность планеты, но потом надо будет найти неисправность в джамп-двигателе... Он попытается. Крайне важно знать, почему «раскололось» пространство. Как избежать этого в будущем. Как обезопасить человечество от возможных последствий странного эффекта...

Пилот покачал головой и крепче взялся за штурвал, вползая в уникальную планетную систему. Огромному кораблю предстояло на несколько часов стать обычным сверхтяжелым самолетом.

Все вокруг казалось нелепым и странным. Метеориты летали не прямо, а по кривым, не поддающимся анализу. Вот один из них совершенно неожиданно врезался в борт и рассыпался в пыль. Пилот не видел этого своими глазами, однако в такие мгновения он всегда чувствовал корабль, как собственное тело. Не исключено, что кому-то со стороны это и могло бы показаться смешным, но во многом удачливость Хоуса определялась умением чувствовать корабль. Такое приходит не сразу.

Пилот резко сманеврировал, уводя звездолет в сторону от слишком большого астероида: корпус мог не выдержать столкновения. Хорошо, что траектория движения крупного объекта была четко предугадана эл-мозгом. Астероид повел себя странно — Хоусу показалось, что мертвый камень задрожал от негодования и попытался погнаться за крейсером, но не смог преодолеть силы собственной инерции. Странно... Вот ведь нелепость!

Корабль настигал планету, словно примериваясь к ней. «Как все нелогично здесь!» — в который раз подумал Хоус. Нелогично и неправильно. Другой метеорит, вынырнувший из темноты, как из небытия, пробил корпус. Пилот скользнул глазами по панели статистики, контролируя показатели, — слишком велики инерция и скорость, обшивка не выдержала Замигал красный индикатор — пробоина в зоне жилых помещений. Ерунда! Когда на звездолете нет экипажа, повреждение в районе жилых отсеков не несет в себе серьезной угрозы... Что там на детекторе массы? Мелкий камень. На эту неприятность пока можно не обращать внимания.

Еще удар! А вот это уже хуже, приборы регистрируют утечку кислорода из резервных баков. Завыла сирена малой тревоги. Недовольно поморщившись, пилот вырубил ее, затем, удерживая штурвал одной рукой, второю натянул на лицо аварийную маску. Планета была совсем рядом. Еще скачок...

Крейсер оказался в газовом шлейфе. Корпус быстро разогревался, пришли в движение цифры на термодатчиках. Метеориты, стаями назойливых мух витавшие вокруг корпуса, горели в потоках газа, оставляя разноцветные шлейфы. Звездолет шел на посадку.

Неожиданно планета изменила траекторию движения. При этом стало заметно, что она поворачивается вокруг своей оси. Хоус вытаращил глаза от изумления. За всю долгую карьеру пилота Разведки он еще не встречал планет, которые бы умели вот так, без видимых причин, откалывать подобные номера. Вопреки всем законам физики.

Пилот переложил рули корабля, стараясь скорректировать скорость и направление полета крейсера с учетом новых условий, сложившихся после фокуса странного небесного объекта. При этом было НЕЧТО, сводившее его с ума. Он старательно гнал это из мыслей, пытаясь усилием воли переключить сознание... Он не сказал бы никому... Ему казалось, что планета кричит, изо всех сил стараясь двигаться прямо, не вращаясь. Так, чтобы кораблю было удобно опуститься на поверхность. Но что-то заставляет ее метаться в пространстве, мешая посадке корабля. Что-то, что сильнее ее самой.

Он потряс головой. Слишком богатое воображение.. Еще бы, если столько лет болтаться в космосе, разговаривая с кораблями, можно ли считать странным, коль скоро однажды заговорит планета? Удивительно лишь то, что это не произошло раньше.

Хоус, наконец, отбросил колебания, примерившись к ежеминутным изменениям в поведении «беглянки». Пыхнули огнем дюзы, корма окуталась облаком взрывов-разрядов, и тут же, следом, вокруг носа корабля возникла корона раскаленных газов. Войдя в атмосферу, Хоус сбросил скорость почти до нуля. Пилот ждал ответа. Корабль опускался, медленно и плавно набирая ход под действием силы тяжести.

Неожиданно планета резко рванулась навстречу. «Да-да, — сказал пилот сам себе, — именно так. Не крейсер упал, а планета подпрыгнула». Он быстро сманеврировал рулями горизонтального полета, уходя на касательную траекторию. Ведь подсознательно Хоус ожидал именно какой-нибудь очередной «штучки». Планета так же неожиданно метнулась обратно, но пилот, выведенный из равновесия хаотическими рывками, не дал ей совершить новый маневр. Звездолет камнем упал вниз, пикируя на беглянку, и лишь у самой поверхности Хоус включил программу аварийного торможения. Амортизаторы его кресла сложились почти до упора, крейсер простонал что-то на своем языке. Замер. Шипел в трюме уходивший из баллонов кислород...

Пилот некоторое время держал двигатели на холостом ходу, не снимая рук со штурвала. Он все еще ждал чего-то нового от капризной планеты. Медленно разжал пальцы и стал отводить ладони в сторону, прислушиваясь. Потом опустил руки на колени. Звездолет крепко стоял на грунте...

— Уважаемые пассажиры, наш лайнер совершил посадку четко по расписанию! — громко сообщил Хоус пустому кораблю, вылезая из кресла. — Просьба оставаться на своих местах до особого распоряжения командира...

«Первым делом надо разобраться с утечкой кислорода, — дал он себе команду. — Все остальное потом».

В коридоре пилот выдернул из стойки легкий скафандр, надел его и начал спуск с этажа на этаж. На себе Хоус тащил небольшой плазменный резак и кувалду. Он уже отвык от такого, вертикального, расположения помещений звездолета. В пространстве сила тяжести прикладывалась по-другому, что было удобнее для работы экипажа. Кряхтя и бормоча себе под нос ругательства, пилот сползал в утробу крейсера, временами останавливаясь, чтобы перевести дыхание и глотнуть воды из трубки.

Наконец он достиг искомого горизонта. Нужная ему дверь была вся покрыта льдом и, конечно же, совершенно не собиралась открываться. Предвидя это, Хоус и захватил с собой резак и кувалду. Минута прогрева, лужица закипающей воды, облако пара, несколько сильных ударов — и дверь поддалась. Створка с хрустом пошла в сторону. Пилот проник в помещение.

— Стоило волноваться, — пробормотал он. — Пробит только один из десятка резервуаров. Ох уж эта мне автоматика!

Метеорит был небольшим, разрушения не представляли опасности для крейсера. Вероятнее всего, автоматика неправильно информировала пилота о повреждениях именно потому, что осколки камня задели провода. А пробоина в обшивке столь мала, что затянется сама. Хоус вернулся в коридор, к ящику с ремонтным набором, достал переходную насадку.

— Всего-то и делов! — весело сказал пилот. — Перекачать воздух в другую емкость, а потом заварить пробоину в баке. Или так оставить? В общем, ерунда!

Он присоединил штуцер, открыл вентили на свободном от газа резервуаре включил автомат перекачки и поплелся обратно, за сварочным аппаратом. «В общем-то, — подумал он, — если перекачать кислород в другую емкость, то этот бак будет уже не нужен. Но лучше его заварить. Просто чтобы на борту был порядок...»

Такие слова бормотал он, волоча сварочный аппарат из мастерской вниз, по горизонтам. На самом деле все было совсем не так просто. Ему очень не хотелось разбирать джамп-двигатель. Даже подходить к нему не хотелось. Тест-пилот очень хорошо знал, почему: с такими вещами лучше не торопиться. Особенно когда есть время, а ты ничего не понимаешь...

«Когда решаются серьезные вопросы — лучше не спешить». Такое правило он вывел для себя уже давно. Заваривая бак, Хоус думал о том, что надо будет в рапорте написать о странном поведении планеты, приложить данные видеозаписи посадки, сделанные бортовым компьютером. Пусть сюда вернутся люди из косморазведки. Пляшущие планеты и нелепые системы — их профиль. Их забота. А у него свои проблемы — он должен тестировать новые корабли. Договариваться с ними. И приводить их, непослушных, обратно к причалу.

Покончив с перекачкой газа и ремонтом баллона, он отправился разыскивать каюту в жилом горизонте, в которую попал второй метеорит. В помещении было черным-черно: при движении через атмосферу обшивка раскалилась, здесь, в месте пробоя, температура поднялась настолько, что никаких предметов в каюте не осталось.

«Надежная все-таки машина — крейсер! — подумал Хоус, включая мобильную систему охлаждения. — Здесь бушевал пожар, температура внутри была почти такой же, как на обшивке. А за пределами каюты все в порядке. Ничего не пострадало». Пилот наложил термопластырь изнутри. Потом подумал, что лучше бы и с внешней стороны наварить новый лист... Поразмышляв немного, он неожиданно вспомнил о джамп-двигателе, тут же поморщился и бодро направился наружу, чинить броню.

— Вот ведь странно! — сказал он сам себе. — Когда-то говорили: «Романтик». Старею. Даже не выглянул после посадки наружу, что там? Глаза б мои ее не видели, эту планету. Какая уж тут романтика?

Зашипел воздух, покидая шлюзовую камеру. Хоус проверил оборудование скафандра и опустил маску-фильтр на лицо. Вскоре загорелся зеленый сигнал — «декомпрессия закончена». Створка, потрескивая, медленно поползла в сторону. Она еще не успела остыть после такой жесткой посадки. Пилот выбросил наружу автоматический трап-подъемник и залез в его корзину. Лифт не спеша тронулся вниз.

Не дожидаясь, пока «сиденье» опустится до земли, Хоус ловко перебросил ноги через борт, спрыгнул на грунт. Ему показалось, что легкая волна пробежала при этом по поверхности. Унылое, клочковато-туманное небо над ним на миг расцвело красками — всей палитрой, утратив свою привычную однотонную серость. Легкий ветер ласково коснулся его лица, и он почувствовал это мягкое прикосновение даже сквозь маску. Но все длилось лишь неуловимое мгновение, пока он только коснулся стопами поверхности планеты, так быстро, что в следующую секунду он уже твердо знал: все это ему почудилось. Ибо над головой снова было грязно-серое небо с чернеющими пылевыми облаками, а под ногами — растрескавшаяся почва. Ничто не радовало глаз. Мертвый пейзаж расстилался вокруг, вдали нечетко виднелась линия горизонта, дул порывистый колючий ветер. Панорама освещалась каким-то тускло-замогильным светом, исходившим с небес, непонятно откуда.

Хоус зябко передернул плечами, оглядывая этот унылый мир. «Привет, красавица!» — иронично бросил он планете, стараясь взять себя в руки. Повернулся к своему крейсеру, похлопал ладонью в толстой перчатке по обшивке: «Ничего, дружище. Здесь, конечно, не очень весело, но мы с тобой выберемся отсюда. Обязательно. Не бойся...» Он еще раз оглянулся, окидывая взглядом дикий хаос на земле и в небе, покачал головой.

В этот миг человек услышал плач... Никого рядом не было, он точно знал. Вокруг — только мертвый пустынный пейзаж... Мог ли так стонать ветер? Хоус стоял некоторое время, наклонив голову набок, неуклюже замерев с поднятой для шага ногой. Слушал. Ему стало казаться, что плачет сама планета. Пилот несколько раз ударил кулаком по корабельной обшивке, слушая ее металлический звон. Ему были хорошо знакомы такие ситуации — много лет он провел в дальнем космосе, иногда один, на разведкорабле, бесконечно далеко от людей, в пустоте, где можно сойти с ума от одиночества. Там Хоус придумал себе сказку, что корабли могут разговаривать. Что они живые. Поэтому он мог договориться с ними, поэтому приводил их обратно к причалу. Только никогда не рассказывал об этом другим людям. Но здесь... С планетой... Она ведь не корабль?

Он помотал головой и потащил плазменную горелку к зиявшей в обшивке пробоине. Прикинул высоту, на которую придется поднимать установку, и поплелся обратно, за переносным подъемником. Повозившись с упрямой мачтой, пилот, наконец, установил стойки крепления, затем подключил электропитание. Пора было тащить бронелист. Хоус побрел в сторону шлюза, невольно наклоняя голову, прислушиваясь. Со второй попытки ему удалось выбросить тяжелую плиту вниз и он поволок ее, оставляя глубокую борозду в почве. Пилот продолжал прислушиваться на ходу. Казалось, планета тихо всхлипывала. Тогда он остановился. Он ведь сам ее обидел — насмешкой. Своими злыми словами, своим ехидным «привет, красавица». Хоус опустил стальной лист на грунт и выпрямился.

— Прости! — сказал человек, обращаясь к мертвому пейзажу. — Я не хотел обидеть... Просто я зол, понимаешь...

Краснея от собственной глупости, он потащился с плитой дальше. Однако ему почудилось, что воздух наполнился тончайшими нежными ароматами, от которых у него закружилась голова. Как это можно почувствовать сквозь маску?!

Вдруг у него в ушах прозвучал пронзительный крик, наваждение разом исчезло. Нечто неосязаемое, большое, корчилось в муках... Хоус моментально обернулся, выхватывая ствол, но позади него было только до боли знакомое мертвое пространство.

— Бред! — прошептал он сам себе. — Бред!

Ни холмика. Ни деревца. Ровная, гладкая как стол, мертвая пустыня. Черный грунт. Противный колючий ветер. Низкое косматое небо. Никого. Хоус рассердился, сам на себя, и принялся поднимать плиту к нужному месту. Жаль, что самозатягивающаяся броня не сможет поглотить такое большое отверстие.

Он довольно долго пыхтел и корячился, прилаживая закругленную плиту к почти вертикальной боковой стенке, и все это время у него было чувство, что за его спиной стоит некто и внимательно наблюдает. Неоднократно пилот резко оборачивался, но всякий раз скулы сводило от тошнотворно-серого пустынного пейзажа. Хоть бы кто-нибудь... Пусть даже пришлось бы стрелять. Лишь бы выпустить очередь в этого «кого-то», чтоб отыграться за все. Пилот решил ни на что не обращать внимания. Если планета может кричать, как живое существо, как женщина, почему она не может смотреть?

Он должен выбраться отсюда. Странная планета. Планета-женщина. Он замер, пораженный сходством. «Точно... Такая же хаотическая и непредсказуемая. Только уж очень неухоженная».

Стальная конструкция подъемника ушла из-под ног, и Хоус сорвался с обшивки. Удар получился чувствительным, следом за человеком вниз прилетел сварочный аппарат. Хорошо, что плита была почти целиком приварена, не упала, не раздавила, не прихлопнула, как муху...

— Нельзя ли полегче?! — нервно выкрикнул он, обращаясь неизвестно к кому. Пилот машинально ощупал себя — кости были целы. Несколько минут человек просидел, прислонившись спиной к почти остывшему корпусу звездолета. Очень тянуло закурить, хотя курить он давно бросил... Таких планет он еще не встречал. Или это была случайность? Проверять ему не хотелось.

Волна еще не угасла, продолжая, виток за витком, обходить планету. Несколько раз почва проседала, но с каждым разом все слабее и слабее. Потом все стихло. Даже ветер. Полная, абсолютно глубокая тишина. Как черное небо без единой звезды. Когда успело почернеть небо?

Хоус включил прожектор и упрямо, но очень осторожно полез на обшивку снова. Надо доварить лист.

Изрядно намучившись, он потащился в рубку, к этому времени чувство голода и усталость притупили все остальные рефлексы и желания. Хоус вяло достал «консервы». «Что это будет? — подумал он. — Завтрак или обед? Пусть обед...» Его мысли быстро переключились на другие проблемы. Часть намеченного плана была выполнена — он все-таки посадил корабль и сумел устранить мелкие повреждения. Надо будет лишь еще разок прогнать базовые проверочные тесты перед стартом...

Пилот устроил обеденный стол прямо на управляющих панелях, недовольно искрящихся разноцветными огоньками. Предварительно он вывел на экраны панораму общего обзора. Уселся в кресло, закусывая. Странный мир! Он просто обязан выбраться отсюда. И привести потом на эту планету других, чтобы они объяснили ему: то ли он сошел с ума, то ли все случившееся — правда. Кажется ему это или не кажется? Действительно ли происходит то, что происходит? Обязательно нужно выбраться. Пилот доел скудный обед и аккуратно убрал упаковку с пульта. Ему по-прежнему не хотелось заниматься джамп-двигателем. Да и усталость брала свое. Возня с обшивкой отняла у него много сил, все-таки нелегко ворочать стальную плиту после десяти дней в космосе, с пониженно-комфортным уровнем гравитации.

Хоус еще раз бросил взгляд на экран, поморщился как от зубной боли и, вместо того, чтобы идти заниматься двигателем, направился в каюту отдыха. Понятие «своя каюта» было для него сущей условностью, он менял корабли так часто, что не успевал толком обжить их. Поэтому в каждом случае выбирал то помещение, что было поближе к рубке, если оно ему нравилось. Это и был его дом.

Тяжело без своего места, обжитого, привычного... Где-то неведомо далеко родная планета, один большой дом. И космос вокруг — его привычная жизнь, как второй дом.

Этот корабль, маленький кусочек Земли. И каюта... Хоус устало зевнул, забираясь в койку, закрыл глаза.

— Бежим! — умоляла Мирца. — Ну скорее же, любимый! Скорее.

Молодой воин впервые в жизни не знал, как поступить. Вбитые в подсознание уроки брали верх.

— Нет! — хмуро ответил он. («Прочь колебания!») — Я воин! Я останусь верен своему Повелителю. Он всегда был справедлив. Я не покину когорту...

— Господи, — девушка с плачем упала на колени, в отчаянии воздевая к небу руки. — Спаси нас, Господи...

Дверь с треском слетела с петель, в комнату гурьбой вломились воины. Они тут же тренированно растеклись по сторонам, не выпуская из рук оружия. Образовали широкий коридор, в конце которого стоял Повелитель.

Хоус опустился на одно колено и склонил голову в знак уважения к доблести своего военачальника. Но Великого Харонта не интересовал молодой воин. Повелитель быстро приблизился к дрожащей девушке, прижимавшейся к Хоусу. Нетерпеливо поднял ее лицо за подбородок, заставляя смотреть в свои наполненные похотливой страстью глаза:

— Каков твой ответ, о прекраснейшая из всех женщин...

— Это моя женщина, Повелитель, — Хоус сделал шаг вперед, пытаясь заслонить собой испуганную девушку. Воины обнажили оружие.

Великий с нескрываемым интересом посмотрел на него:

— Твоя, говоришь? Ты забыл, кто твой господин, солдат?

— Нет, повелитель!

— Здесь все принадлежит мне, и ты тоже! Помнит ли об этом мой слуга?

— О да, мой повелитель!

— Следовательно, этот небесный цветок также принадлежит мне, и я всего лишь устраняю несправедливость. Забираю, наконец, то, что по праву давно уже мое, — он снова повернулся к девушке.

— Отвечай!

— Я не смогу принять твое предложение, — еле слышно прошептала Мирца. Казалось, еще миг — и девушка потеряет сознание.

— Прекрасно! — лицо Великого расплылось довольной улыбкой. Глаза хищно горели, бесцеремонно ощупывая, раздевая взглядом девушку, сжимавшуюся в маленький комочек. — Я люблю непокорных. Ты забыла, что я могу не только предлагать, но и принуждать?

— Я в твоей власти, Повелитель...

— Конечно, — расхохотался Харонт. — Еще бы. Ты девственница?

— Да, мой Повелитель.

— Очень хорошо, — он снова рассмеялся, уже добродушно. — Ты будешь моей любимой наложницей. Это очень почетно. Многие дамы, гораздо более знатные, чем ты, мечтают о такой чести. Но я выбрал в этом году тебя.

Хоус рванулся вперед, сверкнуло лезвие, острие уперлось ему в горло. Другой клинок, сзади, ткнулся в спину, разрывая кожу там, где часто-часто билось сердце.

— Я предпочитаю умереть вместе с ним, мой Повелитель, — негромко, но очень твердо выдохнула девушка. Она уже все для себя решила.

Лицо Харонта почернело от гнева:

— Ты хорошо подумала? Я не люблю слишком долго упрашивать!

— Да, Повелитель! — девушка подняла голову, с вызовом глядя прямо в узкие от бешенства глаза.

В зрачках Великого сверкнули молнии, секунду он молчал, думая. Затем поднял руки, украшенные драгоценными камнями, и хлопнул в ладоши. Воины тут же окружили влюбленную пару.

— Отведите их в нижний зал, — отворачиваясь, приказал Харонт. Среди воинов прокатилась легкая волна ропота. Хоус был одним из них. Наказание казалось слишком жестоким... Харонт замер. За спиной снова была тишина.

— То-то! — произнес он, покидая комнату.

Воины потащили приговоренных по сырым и мрачным лестницам дворца вниз.

— Упирается! — в досаде прошептал Харонт, поднявшись на смотровую площадку. — Я отучу и х перечить мне, навсегда отучу!

Девушка видела сквозь пелену, как руки ее возлюбленного продели в ржавые массивные кольца, укрепленные в стене глубоко забитыми стальными клиньями. Щелкнули оковы, застучал молоток, намертво склепывая браслеты. Хоус больше не мог двигаться — он стоял, воссоединенный с гранитной плитой. Воины быстро покинули подземный зал, закрывая за собой стальную решетку и запирая огромный замок. Потом опустились глухие кованые ворота. На миг наступила тишина.

— Мирца, у тебя остался последний шанс, — крикнул сверху Повелитель. — Подумай!

Девушка подняла глаза, полные отчаяния, к смотровой площадке.

— Скажи, Повелитель, если я уступлю тебе, ты отпустишь моего Хоуса?

— Я подумаю... Но тебе придется очень постараться, чтобы искупить свою вину.

— Нет!! — голос молодого воина прокатился по подземной камере. — Лучше смерть!

С башни раздался довольный смех.

— Ты очень красива, Мирца, — веселясь, прокричал со стены Харонт. — Посмотри, сколько здесь собралось моих гостей! Давай, покажи нам, как ты умеешь быть послушной, покажи прямо сейчас! Все желают взглянуть на тебя! Покажи им свою небесную красоту! Покажи!

Мирца замерла.

— Скидывай с плеч эти тряпки, — крикнул кто-то, поднимая бокал, поддерживая забавную игру хозяина пира. Зрелище обещало быть увлекательным.

Как во сне подняла девушка руки к точеным мраморным плечам и выполнила приказ Харонта.

— Не смей! — кричал Хоус, напрасно пытаясь вырваться из железных объятий стены. — Они все равно убьют меня. Не предавай! Не смей!

Но Мирца его не слушала. Вздох восхищения пронесся по смотровой площадке, когда тончайшая легкая туника соскользнула с плеч до пояса, обнажая красивую высокую грудь. Девушка опустила руки.

— Повернись же к нам, чтобы все оценили тебя! — мрачно приказал Харонт.

Девушка повернулась к нему лицом, послушно, как рабыня. Теперь ей было все равно.

— У нее прекрасная фигурка, о почтенный хозяин! — в волнении произнес кто-то, с вожделением разглядывая невольницу. — Прикажи ей сбросить одежду совсем. Я отдам тебе за эту девушку любые сокровища!

— Она не выбрала меня! — отрезал Харонт. — Значит, она не выбрала никого. Я сам выберу ей...

— Есть другие способы убедить женщину, кроме как получить ее согласие.

— Да. Но я горжусь тем, что не принуждал ни одну из них. У каждой был выбор. Они сами валялись у меня в ногах и умоляли взять! Эта оскорбила меня отказом. Пусть получит урок, который запомнят все. Больше никто не посмеет мне отказать! — Великий Харонт был мрачнее самой черной тучи. Неожиданно он перегнулся через перила смотровой площадки и крикнул во всю мочь:

— Мирца!! Ты еще не одумалась?

— Отпусти его, и я стану твоей, — долетел из сырого склепа тихий ответ.

— Нет! — крикнул Хоус. — Только не это!

— Он умрет! — хладнокровно ответил Великий. — Хочешь ли ты подняться сюда, ко мне, чтобы вместе с нами увидеть это? Ты слишком молода и прекрасна, чтобы разделить его участь.

— Нет!

— Постой! — гость Харонта схватил Повелителя за плечо, упреждая приказ. — Отдай ее мне! Я хорошо заплачу.

Великий презрительно сбросил его руку:

— Мне не нужны твои богатства. Она умрет, потому что отказала мне. Я научу всех уважать мою волю. Никто и никогда не посмеет больше противиться мне. Поздно. Я приготовил для нее особую пытку.

Он обернулся к фигуре, прикованной к скале:

— Хоус!! — вновь во всю мощь заорал Харонт. — Она отказалась стать моей, но и ты не получишь ее никогда. Даже на том свете, даже в будущей жизни. Она выбрала смерть и сейчас будет умолять, чтобы смерть забрала ее. Мне приятно, что это произойдет у тебя на глазах. Смотри же! Смотри, как твоя женщина достается другому!

Харонт дважды хлопнул в ладоши. Где-то вдалеке скрипнул несмазанный ворот, загрохотала цепь. Гость попытался что-то возразить, но дикий рев заглушил его слова. Звериный вой доносился из дальнего конца подземного зала, где в черноту уходил высокий коридор.

Мирца в ужасе бросилась к своему возлюбленному, прижимаясь к его ногам. Гости невольно отшатнулись от перил, раздался грохот падающих на пол бокалов, но никто не обратил на это внимания. Легенды, что ходили по миру, передаваясь только шепотом, не врали. Харонт действительно держал в своих подземельях...

Из глубокого хода донесся еще один мощный рык и, вырвавшись из черноты, заплясал на свободе. В полутемном проеме хода стояло гигантское двуногое волосатое существо. Красные глаза, похожие на блюдца, слепо моргали от яркого дневного света. Бычью голову украшали острые рога. Минотавр!

Чудовище утробно заворчало, увидев прикованную к стене жертву. Но радостным клекотом наполнилась камера смерти, когда рубиновый отсвет глаз упал на скорчившуюся у ног воина полуголую девушку. Мирца страшно закричала.

Хохотал довольный Харонт. Минотавр возбужденно заревел и двинулся вперед, к теряющей рассудок пленнице.

...Нет!..

Хоус резко поднялся на кровати. Страшный крик Мирцы продолжал звучать в каютах и переходах корабля, отражаясь от стен, возвращаясь с новой силой...

— Нет! — прошептал пилот, затыкая уши. — Нет! Нет! Нет!!

Этого никогда не было! Что за странный сон. Такой реальный, как будто все произошло только что, прямо здесь... Он вскочил на ноги и нацепил маску-фильтр. Быстрым шагом пересек каюту, бегом преодолел коридоры и оказался в шлюзе. Пилот не стал дожидаться окончания шлюзования, вручную — маховиком — открывая наружную створку. Скорее!

Протестуя запела автоматика, тревожно прогудел зуммер, рубиновый глаз проснулся, хищно вспыхивая и угасая на стене. Минотавр! Пилот с размаху ударил по индикатору, распахнул дверь и спрыгнул вниз, без скафандра, в легкой маске.

Удар был очень сильным, но Хоус тут же вскочил на ноги, превозмогая боль. Тишина... Он побежал в сторону, прочь от звездолета, по мертвой черной земле, спотыкаясь на каждом шагу. Ничего не изменилось. Та же ночь. Тот же ветер. И те же хмурые облака над головой.

— Здесь можно сойти с ума! — громко сказал человек, опускаясь на землю. — Как странно...

Он сидел, обхватив руками колени. В задумчивости глядел на свой корабль. На серый горизонт позади звездолета. Он даже забыл посмотреть, сколько времени прошло с тех пор, как он был разбужен нечеловеческим криком... Пейзаж ощутимо давил на него. Несколько раз пилоту казалось, что нужно только встать, сделать шаг, и все вокруг изменится. Но он усилием воли сдерживал себя. Ему было знакомо это чувство — стоит побыть немного подольше в космосе, вдали от людей, а потом начинаются разные галлюцинации. Надо очень твердо держать себя в руках. Всегда! Человек поднялся. Притихшая равнина лежала у него под ногами. Только иногда ему казалось, что под ней, где-то в глубине, очень-очень далеко, пробегали волны. Как спазмы боли. Он прислушался. Ничего...

Пилот повернулся лицом к кораблю и спокойным, размеренным шагом преодолел расстояние до спускового шлюза. Лифт долго не хотел опускать аппарель, пилот уже начал терять терпение, когда, наконец, клетушка подъемника с гудением поползла к нему вниз. Похоже, корабль обиделся...

Сирена внутри шлюза уже не выла, внутренняя дверь была закрыта и заблокирована бортовым компьютером. Внешняя же оставалась открытой, и внутри переходной камеры все было залито рубиновым светом.

Хоус тяжело вздохнул, выбираясь из подъемника в шлюз. Постоял минуту у переборки, глядя на зловещий красный огонь. Потом закрыл внешнюю створку, снял блокировку и включил фильтрацию.

— Прости меня, — сказал он неизвестно кому. Он сам не понял, к кому обращается. То ли к планете, то ли к кораблю, а может быть, к Мирце...

Хоус медленно побрел чинить маршевый двигатель.

Задача казалась довольно простой. Можно ли поставить конус макушкой вниз? Чтобы тот не упал? Можно, если поддержать его руками. А если таких конусов десять? Рук не хватает... Примерно так же выглядела задача, стоящая перед Хоусом. Разобрав курсоуказатель двигателя, он уже видел, в чем проблема. Но никак не мог ее решить, сбалансировать «компас» не удавалось. Он пытался что-нибудь придумать уже несколько часов подряд, временами подключая компьютер. Руки сводило от напряжения, пот противно тек по лицу и по спине, между лопатками, но раз за разом его попытки закачивались одинаково — отдохнув, Хоус начинал с самого первого шага.

При этом его все время мучило ощущение, что кто-то стоит за спиной и внимательно следит за его действиями, но, оборачиваясь, Хоус видел только металлическую переборку. Ничего не выходило, а тут еще этот взгляд! Наконец, Хоус в сердцах бросил свое занятие и поплелся обратно в рубку.

Мрачно уставившись на экран, он принялся поглощать очередную порцию еды. Мир был пустынен и тих. Хоус погрузился в размышления. Как обеспечить стабилизацию? Без нее невозможно работать на настройке. Если закрепить вектор пространства в трехмерном поле магнитостатическим методом по всем выставленным координатам...

Пилот чуть не подавился. Ну конечно! Так и нужно сделать! Бросив ужин, он помчался к двигателю. Нет, не зря его называют Счастливчиком. Он выберется. Выберется!

Цилиндры разваливались снова. Хоус предпринял несколько безуспешных попыток и понял, что так у него ничего не выйдет. Нужен нормальный магнитостатический фиксатор. Изготовленный специально для данных конкретных условий. Придется делать самому, в лаборатории-мастерской. Успокоенный тем, что нашел решение, пусть и требовавшее больших временных затрат, но все же реальное, он отправился в свою каюту досыпать.

Укладываясь на койку, Хоус вспомнил Мирцу. И Минотавра. Нет! Этого никогда не было! В жизни Хоуса этого никогда не было!

Но лучше не видеть этого и во сне. Он принял транквилизатор...

Хоус восседал на прекрасном холеном коне, покрытом, как и сам воин, ладными блестящими доспехами. Длинное тяжелое копье рыцарь небрежно перекинул в левую руку, щит и меч висели по бокам, у седла. Воин довольно улыбнулся, оглядываясь вокруг, — сегодня вся долина пришла к нему.

— Поведайте мне свою беду! — важно произнес он.

Вперед выступил старейшина:

— Вот уже который год беда и горе избрали нас своими верными слугами, о, великий Хоус! Беда и горе. В низовьях нашей реки, у водопоя, что лежит перед тобой, поселился трехглавый дракон — мерзкое чудовище, разоряющее наши поля и посевы, сжигающее леса, губящее скот, похищающее людей. Каждую весну и каждую осень ненасытное чудище требует, чтобы мы присылали ему самую красивую девушку нашего края. Если мы не делаем этого, дракон налетает и сжигает все, что попадается на его пути, убивает всех, кто не успеет спрятаться. Помоги нам, великий воин! Изгони этот вечный страх из нашей земли и тогда проси любую награду для себя. Все, что пожелаешь...

— Помоги, великий Хоус! — седой старец был уже у стремени, преданно глядя в глаза всаднику. — Следующей жертвой страшилища станет моя любимая внучка, моя единственная отрада. Ее родители погибли в когтях дракона. Больше у меня никого нет. Если ты не защитишь нас — моя жизнь прожита напрасно, — он обернулся к прекрасной девушке с печальными глазами, что стояла поодаль, безвольно опустив руки. Рыцарь уже давно обратил внимание на красавицу. Теперь он знал, почему она в стороне от своего народа, почему смертельная бледность разлилась по ее лицу.

— Спаси, нас, герой, и любая девушка нашего края с радостью разделит твой очаг. Только защити нас от этой напасти, — вторил старейшина. Глаза рыцаря поймали взгляд обреченной красавицы. «Какие бездонные глаза!» — подумал он.

— Твое имя будут воспевать потомки в веках... — глава племени не успел закончить фразу.

Страшный рев потряс окрестности. Просители в страхе пали ниц, мертвея от ужаса: он проснулся, он все слышал! Испуганный конь, храпя, встал на дыбы, шарахнулся в сторону под оторопевшим всадником, сбрасывая седока наземь.

Хоус в сверкающих латах тяжело поднялся на ноги. Из пещеры, что зияла чернотой в высокой скале у воды, выползало жуткое трехголовое чудовище...

— Что ты хочешь от меня, планета?! — закричал человек, гневно срывая маску с лица. — Зачем рассказываешь мне эти сказки?? Говори, что тебе от меня надо!!

Молчание было ему ответом. Хоус в досаде швырнул маску-фильтр себе под ноги, в клубящуюся пыль, даже не удивляясь тому, что дышит воздухом этого мира. Он набрал полные легкие. И еще...

Что-то разорвалось внутри — ему показалось, будто он сам распался на миллионы прозрачных серебристых пылинок. Пилот покачнулся и сделал шаг вперед, стараясь удержать равновесие. Капельки серебра...

Неожиданно световая дорожка коснулась его ног и потянулась по мрачной выжженной пустыне куда-то вдаль, за горизонт. Едва заметные волны быстро пробегали по поверхности планеты. Хоус, не веря своим глазам, отступил на шаг. Живая... На самом деле — живая! Отойдя назад, он уже не видел светящейся ленты — только расплывчатое мерцающее облачко осталось там, где ранее дорожка коснулась его стоп. Он в нерешительности посмотрел на корабль, потом сделал шаг в световой круг. Искрящаяся путеводная тропа-нить снова лежала перед ним. Не оглядываясь больше на крейсер, Хоус пошел вперед.

Теперь, когда он знал, как починить джамп-двигатель, глупее всего было бы сойти с ума. Но он — человек. А человек не может не спать. И не может постоянно смотреть дикие, неестественные, но такие живые кошмары во сне...

Дорожка изогнулась судорогой, и его отбросило далеко в сторону. Светового следа не было. Хоус огляделся — темно. Неожиданно он испугался: что если она пропала совсем? Пилот лихорадочно пополз по земле, шаря руками в черной пыли, все более расширяя круги. И, только найдя свою путеводную нить, спросил себя: почему он так боится ее потерять? Он снова шел вперед, размышляя при этом о воздухе необычной планеты, которым дышит с той минуты, как сорвал с себя маску у корабля. Дышит! И до сих пор жив. Как странно...

Дорожка еще несколько раз волновалась, изгибаясь в спирали. Но теперь, наученный горьким опытом, Хоус старался гасить удар, не падать далеко в сторону. Каждый раз пилот довольно быстро находил загадочный световой луч. Воздух, пригодный для дыхания, был наполнен незнакомыми ароматами Загадочными, как вся планета. Они кружили голову.

Неожиданно в лицо ударил порыв ветра. Именно ударил — таким сильным он был. Хоус ослеп от боли, его швырнуло на землю, перевернуло на спину и поволокло в сторону, забивая глотку сухой пылью. Он изогнулся в судорожных попытках найти какую-нибудь опору, царапал пальцами грунт, ломал ногти, пока, наконец, не ухватился за что-то. Он подтянулся на руках и только тогда понял — его пальцы вцепились в край световой ленты. Как? Это было выше его разума. Он подтянулся и перехватил руки. Снова подтянулся и продвинулся еще на полметра вперед.

Проходили годы и столетия. Передним проносились тысячи лет, звезды взрывались, превращаясь в газовые туманности. Поколения людей рождались, любили, ненавидели и умирали, не оставляя следа... Исчезали эпохи и миры. А ветер все дул и дул. Бил в лицо, сводя с ума. Ослеплял и не давал никакой возможности дышать. Человек плакал от боли, ничего не видя вокруг себя, но снова и снова перехватывал руки, подтягивая вперед такое огромное и невероятно тяжелое тело. Полз, полз, полз...

Потом ветра не стало. Хоус тяжело лежал на световом луче, не находя в себе мужества, чтобы подняться. Он боялся этого пути, но не мог повернуть назад. «Если нечто так сильно не хочет, чтобы я шел вперед, значит, там что-то есть», — прошептал Хоус. Пилот медленно встал. Еще несколько тысяч шагов, или миллионов — ему было теперь все равно — и он достиг того места, где дорожка, плавно искривляясь, уходила в недра планеты через огромный грот.

Человек обернулся — корабль остался далеко позади, только нос крейсера возвышался над линией горизонта, нарушая унылый однообразный пейзаж.

«До встречи, дружище!» — отворачиваясь, прошептал пилот, начиная путь вниз. Сначала ход был довольно узким, но постепенно расширился. Хоус шел по огромной подземной пещере с высоким потолком, красные и черные отсветы угрожающе гуляли по стенам.

Кто-то кричал, все громче и громче. Так знакомо... Световая дорожка больше не сбрасывала его, только иногда по ней пробегали спазмы боли. Человек двигался вперед. Зал, огромный подземный зал впереди. И вдруг у путника не осталось сил, чтобы сделать еще один шаг. Он хотел поднять ногу, но не мог. Человек так бессилен и слаб. Так бессилен... Так слаб... слаб... нет никакого смысла... Спать... Всегда...

«Проснись! Это обман!» Сконцентрировав волю на правой ноге, добавив упрямства, он все же оторвал стопу от пола. Медленно, но бесповоротно. Он уже знал, что его цель — в этом зале. Пилот опустил ногу. Еще шаг!

Он снова был прикован к стене. Дикий хохот веселящегося Харонта, отражаясь от стен пещеры, сливался с довольным урчанием Минотавра. Мирца, бессильно прижавшаяся к ногам молодого воина, уже не кричала, покорившись своей участи. Все мышцы Хоуса взбугрились, лопаясь от сверхусилия, он застонал от напряжения и тут же подавил рвущийся наружу крик. Это было больше чем усилие мышц — любовь, помноженная на боль и смерть, — стальные клинья, которыми его руки были прикованы к гранитной плите, медленно выходили из камня. Воин молчал, закусив губу, только резвая струйка крови стекала по подбородку на живот.

Еще шаг.

Минотавр уже рядом с девушкой... Железные гвозди огромной длины со скрипом выходили из плиты. Медленно и упрямо. Так же медленно и упрямо, как переставлял свои непослушные, налитые свинцом ноги пилот крейсера. Когда Хоус-воин все же выдернул клинья из стены, Хоус-пилот на миг остановился, глядя на свои запястья. На них были видны глубокие, кровоточащие шрамы от колец. Но это не удивило его, как и капающая с подбородка кровь.

Еще шаг.

Минотавр яростно завыл, увидев воина между собой и такой желанной, близкой жертвой. Хоус не был безоружен, выдернутые из стены острые клинья, способные дробить камень, стальными жалами блестели в умелых руках. Двухметровый красноглазый гигант устрашающе наклонил рогатую голову и бросился на Хоуса. Молодой воин, напружинив ноги, прыгнул ему навстречу.

Еще шаг...

Трехглавое чудовище налетело на Хоуса, опаляя его огнем. Рыцарь скрипнул зубами от боли, вмиг раскалившаяся сталь доспехов прожигала тело насквозь. Он сбросил латы на землю, перехватывая в правую руку верный меч. Другой рукой поднял щит, оберегая глаза от страшного жара.

Вперед!

Одна из голов дракона с хрустом упала на землю, в сторону, разбрызгивая кровь. Огромные круглые глаза закатились. Нечисть взревела и бросилась на рыцаря.

Еще.

Кожа шипела и обугливалась под палящим огнем. Но Хоус молчал, пережидая вспышку, терпел из последних сил. Он знал, что если закричит от боли один раз, то уже не сможет остановиться. Вся его сила уйдет в крик. Терпеть...

Еще шаг!

— Возьми меня, меня возьми, — шептала, словно молилась, испуганная женщина, подходя все ближе и пытаясь закрыть телом маленького сына от огромного крокодила, который выполз из прибрежного камыша и сонно разглядывал свою жертву. Детская лопатка выпала из рук мальчишки. Медленно осыпались песчинки с игрушечного замка. Вода ручейками стекала со спины чудовища. Крокодил повернул голову...

«Он сожрет обоих, — подумал пастух. — И женщину, и ребенка. Спина матери не спасет малыша от страшных зубов хищника».

У Хоуса в руках был только деревянный посох, но, забыв про все на свете, он бросился наперерез коричневому убийце.

Шаг!

Мозаика... Паззлы... Деталь к детали... Глазами этого не увидишь, но теперь ему было ясно: нет трехмерного мира, нет линейного времени. Дело лишь в вековой привычке видеть все именно так. Нет прошлого и будущего, как нет множества миров. Это — лишь отражения одной реальности. И по световому лучу, пронзившему кривые зеркала, он приближается к неизвестному пока Центру, а все, что внутри, — происходит с ним самим: сейчас, везде и всегда. И еще он понял: все отражения многомерного Зла — хищные щупальца, ленивыми спиралями стекающие по сторонам, — в этот миг, во многих мирах, выступили против него. Он один, совсем один, но должен победить их! Обрубить. Все!

Еще шаг!

Вторая голова дракона, харкая черной кровью, захрипела у ног рыцаря. Бесчисленные вереницы жизней разворачивались внутри Хоуса: столько зла и боли, столько боли и зла, столько отражений!

Не останавливаться!

Сердце расплавилось и покинуло пилота, облачком пара, не выдержав пытки. Один человек не может брать на себя так много...

Но — шаг!

Крокодил извивался на земле, судорожно вертел головой, стараясь мощными челюстями переломить посох, что Хоус забил ему поперек глотки. Левая рука человека свисала вниз безжизненной плетью. Страшилище било хвостом, извивалось, но ничего не могло сделать. «Теперь я не игрок», — отрешенно подумал Хоус. Кость торчала из руки, но он не чувствовал боли.

Новый шаг...

Визжал, израненный десятками страшных ударов Минотавр, истекая кровью. Железные клинья были слишком коротки, чтобы нанести последний, решающий удар в сердце. А когти монстра могли в любой момент порвать тело воина еще раз.

— Эта женщина принадлежит мне! — крикнул распаленный боем Хоус черному от гнева Харонту. «Эта женщина принадлежит мне. До самой смерти», — прошептал он, перехватывая поудобнее стальной клин. Одна рука человека уже не способна была держать оружие, но воин все же извернулся, нанося смертельный удар в глаз чудовищу. И в тот же миг Харонт завыл от боли. Почему Харонт? Нет, не Харонт. Отражения перепутались с реальностью. Обожженные спирали-щупальца свернулись в тугой ядовитый клубок. Зеркала осыпались миллионами осколков...

Это выл не Харонт. Это выл тот, в кого упиралась световая дорожка. Теперь Хоус-пилот увидел его. Планета привела воина к мучителю, истязавшему ее. И — шаг!

Но последняя голова дракона дыхнула пламенем в глаза рыцарю, который уже не мог закрыть лицо от страшного жара. Щит лежал на земле, вместе с перебитой рукой. Хоус ослеп. Мир вокруг стал темным, как ночь на этой планете. Но черная ночь Хоуса имела оттенок всепожирающего дикого пламени. Он бросил меч на землю, отступая назад. Схватился за свои выжженные глаза и упал на колени под ударом перепончатого крыла

Дракон торжествующе ревел. Вместе с ним оживали огромный крокодил и Минотавр, Харонт и еще сотни других отражений зла во всех мирах, что перешагнул внутри себя Хоус-пилот. Он ничего не видел. Глазами. Там Восток становится ветром, А Солнце превращается в кровь... Там вода реки — острая лента боли, А жизнь — смеющийся пепел будущего. И мы пьем новый день, как яд, Медленно пожирающий нас, — прошептал он спекшимися, неживыми губами древние строки. В памяти скользнул далекий образ: высокая гора и странствующий монах на вершине. Черная пропасть. Спокойная уверенность в том, что все правильно. Шаг в бездну...

Рука коснулась стали. Хоус поднялся с колен, его щит наотмашь, вслепую, раздробил последнюю голову дракона.

И новый мир родился внутри... Все встало на свои места. В этой реальности она была планетой, а в другой — Мирцей, а там, где Зло приняло обличье крокодила, — она была молодой матерью, закрывшей телом своего ребенка. Хоус понял — не было победы. Только сейчас он дошел до Истинного Зла, отражениями-реализациями которого являлись и Минотавр, и Харонт, и трехглавый дракон. Только теперь его ждет бой — против того, в кого была нацелена путеводная световая нить.

Поэтому — шаг!

Тяжелое черное зло, и такое множество оттенков мути сразу. Для того чтобы видеть это, не нужны глаза. Видеть можно сердцем. Вот, здесь...

Сожженные глаза Хоуса-воина уже не могли разглядеть того, к кому привела его планета, но внутри, где-то в глубине, Зло представлялось человеку покрытым слизью червем, свернувшимся в кольцо в углу огромного подземного зала. Червем, пожирающим планету-женщину. Червем, источающим Зло во все отражения мира. Хоус поднял ногу в тяжелом кованом ботинке. Что-то взорвалось в его голове, и вслед за сердцем из тела вытек мозг, унося с собой его «Я». Пилот все же опустил стопу на то, что представлялось ему головой чудовища, прямо на его глаза, и сумел перенести вес тела на правую ногу. Шаг! Последний.

Он не упал. Его нога прочно прижимала к плите склизкое тело, и вонючее нутро текло во все стороны нескончаемыми потоками. Но пилот уже не видел этого — жизнь и энергия, тепло и душа человека затерялись во множестве коридоров-щупалец. Во всех отражениях темной реальности, которыми являлся червь-паразит. Человек так слаб. Так одинок...

Замерзшая, ослепительно белая, искрящаяся чистотой фигура украсила зал, под правым ботинком прозрачной статуи шипело и испарялось грязное клубящееся Нечто.

Планета-женщина пела. Нежно и тоскливо. Да так, что у слушавшего Хоуса защемило сердце. Он приподнял голову, и плач тут же прервался. Сначала пилот не понял, что случилось и где он находится, — вокруг покачивали бутонами цветы. Хоус лежал на зеленом лугу, на мягкой шелковистой траве, ласкавшей нежными прикосновениями его лицо. В десяти шагах от него громоздилась махина звездолета. Корабль казался невероятно высоким. Хоус недоуменно огляделся. Как он очутился здесь?

Потом он понял — это та же самая планета, только освобожденная от черного зла, что мучило ее. Планета-женщина во всей своей красе. Прекрасная, как Мирца. Как та девушка у реки... Хоус встал и огляделся.

Как красиво! Человек полной грудью вдохнул воздух, насыщенный тончайшими ароматами, и сразу же узнал их. Они поразили Хоуса еще тогда, когда он в первый раз коснулся поверхности планеты.

— Как твое имя? — спросил пилот.

— Алголь, — ответила она, словно бы краснея от удовольствия. Хоус почувствовал это.

— Ты прекрасна, Алголь, — сказал человек. — Ты самая красивая из всех планет.

Нежная, пушистая, как облако, волна удовольствия прокатилась по поверхности, скользнула мягко к его ногам. Небо переливалось всеми цветами радуги.

— Как же так, — изумленно прошептал Хоус, — здесь же нет звезды. Откуда такие краски в небе?

— Я сама звезда, — смущенно ответила Алголь.

— Да? — удивился Хоус. — И я нахожусь на твоей поверхности?

— Я — необычная звезда, — прошелестела она.

Женщина-звезда. Да-да, конечно. Конечно!

Он, прихрамывая, пошел на корабль. Болела правая, немеющая, нога. Пальцы левой руки почти не шевелились. Странно покалывало внутри, как будто тело пронизывали сотни нитей-измерений. Хоус, прислушиваясь к себе, прошел в машинное отделение, быстро настроил джамп-двигатель. Ловко, без всякого напряжения сил. И без магнитостатического фиксатора. К чему теперь фиксаторы?

Нетерпеливо прогнал цепь тестов и получил ответ, в котором был уверен. Легкая улыбка скользнула по губам. Человек вернулся на трап и спустился вниз.

— Прости, Алголь, мне пора, — мягко сказал он. — Я улетаю. Будь счастлива. Теперь тебе никто не помешает...

Она ничего не ответила. Только легкая, едва заметная рябь пробежала по поверхности небольшого озерца, раскинувшегося у самых дюз корабля. Да еще вздрогнули и поникли бутоны прекрасных цветов, опуская к земле нежные прозрачные лепестки.

Пилот вернулся к подъемнику, поднялся на корабль, с трудом, одной рукой, затаскивая за собой внутрь трап. Сел в кресло командира. Осторожно запустил двигатель. «Не попортить красоту...» Крейсер легко оторвался от поверхности.

Когда звездолет вышел за пределы атмосферы и лег на траекторию отхода, Хоус развернул мониторы, чтобы еще раз взглянуть назад. Над планетой шел дождь. Нет! Звезда-женщина плакала.

Он долго смотрел на обзорный экран, пока корабль не достиг безопасного удаления. Можно было совершать обратный переход, домой, к Земле. Человек сидел и в задумчивости барабанил пальцами по пульту, не обращая внимания на тревожные запросы бортового компьютера. Звезда пела ему песню расставания. Эта песня очень часто звучит и в мире людей — вы обязательно ее слышали. Ее, конечно же, пели и для вас, хотя бы однажды.

Хоус принял решение. Следующие несколько часов Счастливчик потратил на то, чтобы изложить бортовому эл-мозгу принципы доработки джамп-двигателя. Теперь, когда пилот видел многослойную картину реальности, он точно знал, что необходимо сделать, чтобы пространство не «растрескивалось» в момент прыжка. Потом Хоус ввел в бортовую машину координаты родной планеты, включил механизм контроля траектории и обратный отсчет. Маршевый двигатель на мгновение окутал корабль вибрацией, набирая обороты на холостом ходу. Пилот окинул рубку взглядом еще раз, вышел в коридор.

Шлюзовая камера плавно открыла створки. Хоус, облаченный в средний скафандр, вошел внутрь, закрыл за собой дверь и хотел по привычке рвануть маховик выходного шлюза, но передумал. Постоял несколько минут, ожидая, пока створка откроется сама. Зеленый огонек мигнул на панели. Пилот нежно провел рукой по толстой бронированной переборке. Вышел в открытый космос.

Маленький газовый пистолет увлек его в сторону от корабля. Хоус развернулся, глядя на крейсер. Еще несколько мгновений звездолет висел на том же месте, а потом просто исчез. Без всяких последствий. Хоус прислушался к измерениям... Тяжелая машина вынырнула в родной системе, отражая горячие лучи Солнца. Запел радиомаяк, сообщая всем: «Я вернулся».

Вернулся. Там корабль подберут. Счастливчик вновь запустил миниатюрный двигатель и устремился к планете. Она жадно раскрыла ему нетерпеливые страстные объятия. Огненный поющий росчерк украсил атмосферу — от верхних слоев до самого дна. Меркнущий след Хоуса-человека.

Если бы вы обладали способностью проникать сквозь пространство или время, что, в сущности, одно и то же, то могли бы подняться в небо и устремиться к маленькой звездочке Алголь, что светит нам иногда по ночам с небосклона, то угасая, то вспыхивая вновь. По мере приближения к ней вы, возможно, удивились бы, увидев, как все ярче и прекраснее становится ее свет. А потом вы удивились бы еще больше, увидев, что это не звезда. Это планета. Которая почему-то светит, как счастливая звезда. Но ее волшебную песню можно услышать и увидеть лишь вблизи.

Было это тысячи лет назад, а может быть, произойдет лишь через тысячу лет, расстояния в пространстве необъятной Вселенной столь огромны, что с поверхности нашей Земли свет этой великой любви — Всепобеждающей силы — пока не виден. Он еще очень далеко от нас. Он еще в пути.

Рисунки Виктора ДУНЬКО