Эксклюзивная рубрика в "ВТ", относящаяся к отечественной космонавтике, за десятилетие ее существования, казалось бы, успела вобрать в себя рассказы о всех имевших в ней место экстремальных и аварийных ситуациях! Однако, нам все-таки удалось отыскать еще один эпизод из этой же серии...
27 сентября далекого уже 1983 года. На Байконуре — традиционный ритуал, сопутствующий очередному запуску пилотируемого космического корабля. Все операции, моменты и даже отдельные жесты и фразы отбывающих в "звездный океан" отработаны до автоматизма и воспринимаются стартовиками, как нечто само собой разумеющееся. Владимир Титов и Геннадий Стрекалов в установленное время занимают места в космическом корабле. Краткие выступления кандидатов на полет, рапорт командира корабля председателю Госкомиссии... Беды ничто не предвещает. Но она настигает космонавтов в последние секунды перед стартом, еще до отвода кабель-мачты и запуска ракетных двигателей первой ступени... Вспоминает полковник запаса Вениамин Стреляный:
— Жизнь испытателей сродни колдовству, гаданию об успехе либо неудаче очередного старта, всегда представляющего собой неизвестность. По-своему на космодроме гадают все, со временем становясь то ли верующими, то ли суеверными: тот же Сергей Королев считал, что появление женщины на старте почти наверняка влечет за собой если не катастрофу, то, во всяком случае, какое-нибудь ЧП; его коллеги тоже имели свои приметы, наличие или отсутствие которых, по их мнению, влечет за собой отклонение запуска или самого полета от штатного режима, графика и т. п.
Я от всей этой "просвещенной" братии тоже ничем не отличался: была и у меня дурацкая привычка: в момент старта очередной ракеты самому себе негромко говорить:
— Ну, все: или сопло вдребезги, или камера пополам!
Многие годы работы на Байконуре я бубнил это заклинание без видимых последствий, так как оно ни разу не реализовывалось на практике. Но на этот раз, когда я знал, что там, в корабле, находится Володя Титов, великий мученик Центра подготовки космонавтов, которому до сих пор так ни разу и не удалось слетать в космос по-человечески, мне сам Бог велел скромно промолчать! Так нет: я непроизвольно опять пробормотал свою "притчу". И следом, подняв глаза на нижний срез первой ступени ракеты, увидел пламя. Сердце мое оборвалось: "Ну, все: сейчас рванет на всю степь и разорвет ребят не то что в клочья, а на отдельные атомы! .."
Пламя появилось внизу, но не в обычном месте, как при штатном запуске, а как-то сбоку, сразу рванулось вверх, закручиваясь вокруг первой ступени. И в это мгновение полыхнул яркий огонь на самом верху, у "наконечника" космического корабля. В мозгу мелькнуло: "Сработала система аварийного спасения! "
И действительно: поднявшись на высоту 500-700 метров, корабль отвернул в сторону и скрылся из виду...
Капитан запаса Лев Сойфер:
— При пуске космической ракеты волнует даже обычный, идущий по программе старт. А тут — такое! Дух захватывает не само по себе зрелище улетающего в неизвестность космического корабля, а молниеносно проносящиеся в сознании вопросы: куда они полетели, куда будут приземляться и, главное, — сработает ли штатно парашютная система? Ведь "законы подлости" универсальны не только в обычной жизни, но и в космонавтике! Все может сработать, как часы, а в последний момент, при касании спасенного корабля с Землей, — бац, и машина засобачивает в Богом забытую яму, неизвестно кем и когда вырытую в ковыльной степи! Разве это не анекдот? ! Вот и у меня от увиденного сердце прихватило и держало вплоть до самого момента возвращения ребят на "точку" живыми и невредимыми...
Космонавт Владимир Титов:
— Мы с Геной в кабине корабля ждали старта. А вместо него по корпусу корабля вдруг прошла волна довольно жесткой вибрации. А главное — непривычной, неожиданной для нас! Я только успел подумать: "Ничего себе ветерок! "
Не успел по этому поводу что-то уместное сказать Геннадию, как прошла вторая волна, а за ней, почти без паузы — резкий рывок! Нас вдавливает в кресла, четыре секунды за нашими спинами ревут пороховики системы САС. Ну, а дальше все идет по штатной схеме: сбрасывается головной обтекатель, отсеки разделяются, вводится в действие парашютная система... Приземляемся мы километрах в четырех от старта. Едва коснувшись Земли, смотрим друг на друга и пытаемся понять: что бы все это значило? Во всяком случае, понимаем, что все случившееся на "подвиг во имя и на благо миролюбивого человечества" похоже мало, а скорее всего — не похоже совсем...
Смотрим в иллюминаторы и видим вдалеке горящий старт...
В чувство нас приводит голос Кизима из наушников:
— Спокойно, ребята! Все нормально, могло быть гораздо хуже!
— Нормальнее некуда! — ворчу в ответ себе под нос.
Кизим тем временем продолжает сеанс психологической поддержки:
— Не волнуйтесь, товарищи! Полетите в следующий раз! На ваш век ракет хватит! ..
Космонавт Алексей Леонов: — САС сработала минуты за три до прохождения команды "Зажигание! " Пороховые двигатели увели корабль от горящей ракеты. Мы-то все это видели со стороны, а каково было им там, в своем аварийном корабле?
Космонавт Владимир Титов:
— Система САС "взведена" всегда! Но запустить ее реально могут лишь два человека: один — отвечающий за корабль, и второй — отвечающий за ракету. Оба они в момент запуска находятся в бункере, у пульта управления. Для срабатывания системы САС каждый из них должен нажать "свою" кнопку.
В момент этого запуска обоим спецам долго раздумывать не пришлось: когда видишь пламя, лижущее ракету многометровой высоты, срабатывает даже не логика, не сознание, а рефлекс, если не сказать инстинкт! Он сработал у обоих, и корабль с космонавтами за мгновение до вспышки пламени был спасен, выведен из-под смертельного удара... Ну, а если не делать дело, а все время только думать об опасности и ждать ЧП, лучше сидеть дома и не высовываться.
Космонавт Владимир Шаталов:
— Даже когда видишь горящий старт со стороны — нужны железные нервы! Ведь горит не бумага, а 300 тонн ракетного топлива, металл в его бушующем пламени не просто плавится, а течет, как в арыке вода! Самое же страшное в том, что ты в этот момент не видишь состояния спускаемого аппарата с космонавтами, полет и приземление которого происходят в створе с горящей ракетой. А ведь там находятся терпящие бедствие твои товарищи! И ты не в состоянии им ничем помочь...
Ведущий конструктор Светлана Александровна:
— Тогда, в день злополучной аварии, я была в командировке на Байконуре и видела весь этот "цирк" издалека. Когда сработали двигатели мягкой посадки, я поняла, что ребята спасены. Пригнали на УАЗике на площадку, а они уже там, на КП, не только живы и невредимы, но и даже пытаются друг над другом подтрунивать! Я крикнула спасенным:
— Небось, страшно было, а? А они в ответ:
— Ты лучше нам зубы не заговаривай, а скажи: когда мы летим снова?
Вот это — действительно выдержка, железные нервы. Мне бы такие! ..
Ведущий инженер Евгений Котов:
— Когда эта самая заварушка с Титовым и Стрекаловым произошла, я уже на полигон не ездил, а узнал о случившемся на территории КБ, в момент разговора приехавшего на фирму Василия Мишина с моим начальником.
После первой же фразы моего шефа о происшествии Мишин напрягся:
— А бабы на старте во время пуска были?
Мой шеф в ответ:
— А для чего они тебе?
— Как это "для чего"? Королев — ты же знаешь — гонял их всю жизнь со старта, как Сидоровых коз, и не зря! Так что если хоть одна там на этот раз ошивалась, тогда все ясно, как божий день: она и накликала беду на их зачумленные тренировками головы!
Мой шеф, недоумевая:
— При чем тут бабы, не понимаю: в девяти случаях из десяти никаких баб нет в помине на сотню верст в округе, а техника сыпется едва ли не при каждом втором пуске! Так что ты это брось — валить с больной головы на здоровые!
Все последующие этапы и стадии, предусмотренные программой полета, проходили действительно "по программе": перелет в подмосковную Чкаловскую, реабилитация в ЦПК, награждение за совершенный "космический подвиг", детали которого еще долго будут оставаться если не за семью печатями, то обозначенными как-то неопределенно, "вообще", без напрягающих души читателей и слушателей деталей.
И только в 1986 году академик Валентин Глушко напишет скупо в книге "Развитие ракетостроения и космонавтики в СССР": "Неудачи продолжают преследовать нас: в связи с аварией ракеты-носителя при запуске перед стартом, космический корабль "Союз-Т" со Стрекаловым и Титовым с помощью штатной системы аварийного спасения был отделен от носителя и благополучно приземлился на парашюте..."
Примерно через месяц после случившегося, в редакции журнала "Авиация и космонавтика" у его главного редактора, полковника ВВС Петра Асташенкова появляется странный посетитель, тоже в форме военного летчика, полковника в отставке, и вручает рукопись, которая оказывается расписанной всеми цветами радуги историей, которую мы вам выше рассказали. Асташенков молча читает произведение автора и поднимает на его печальные глаза:
— Ты что: действительно решил меня подвести под трибунал или, в лучшем случае, вышибить из партии?
— Как это? За что?
— А хотя бы за то, что, напечатав эту твою "гремучку", я вольно или невольно подыграю американской пропаганде, клевещущей на нашу космонавтику и наш народ. Неужели ты, полковник, такой простой вещи не понимаешь?
— Но я же написал чистую правду!
— Твоя правда никого не интересует! Все происходящее надо оценивать высшей мерой: какую пользу или какой вред информация принесет Отечеству. Я ясно говорю?!
Посетитель встает и медленно направляется к выходу. У порога оглядывается и с укором изрекает:
— А вы, писаки, разве не понимаете, что шила, в том числе и космического, ни в каком мешке не утаишь? И рано или поздно люди о происходящем в нашей космонавтике все равно узнают!
И с досадой хлопает дверью...
Михаил РУДЕНКО